| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Торговца уже опросили, — вместо приветствия сказал Тайрен. — Он клянётся, что когда он продавал тебе цитру, все струны были в порядке, и думаю, что не врёт. Так что их наточили уже в Восточном дворце. Кто-нибудь, кроме вас двоих, прикасался к этой цитре?
Я посмотрела на сестру Ю, сестра Ю посмотрела на меня.
— Посыльный торговца, который доставил её во дворец, — сказала я. — Евнух, что принёс её ко мне в комнату. И служанка, которая отнесла цитру сестре. Что было дальше, я не знаю.
Тайрен перевёл взгляд на Ла Ю.
— Цитра лежала в моей комнате, её никто не трогал! — категорично заявила та. — Когда её мне принесли, она уже была такой. Уповаю, что ваше высочество разберётся и покарает виновную!
И она патетически воздела перебинтованные руки.
— Подожди ты с виновными, — Тайрен досадливо поморщился. — Ты играла на ней до праздника?
— Нет.
— Тогда откуда тебе знать, что струны уже были наточены, когда цитру тебе принесли? Может, это случилось позже.
— Но кто ещё мог бы это сделать?
— Может быть, кто-то заглянул к тебе в комнату, пока тебя не было? — мягко спросила принцесса. — Вспомни, не замечала ли ты чего-нибудь необычного.
— Ничего! Никто не посмел бы.
— Вообще-то наши комнаты не запираются, — заметила я. — И в них регулярно заходят слуги, хотя бы для того, чтобы убраться. Да и мы порой ходим друг к другу в гости.
— Ты обвиняешь кого-то из наших сестёр, сестра Тальо?
— Нет. Я всего лишь говорю, что круг подозреваемых может быть весьма широк.
— Не думаю, что это кто-то из наложниц, — сказал Тайрен. — Скорее, прислуга. Значит, посыльный, евнух и служанка...
— Моя На Рои никогда не сделала бы ничего подобного! Она предана мне и скорее умерла бы, чем причинила мне вред. Ваше высочество, если мне дозволено сказать... — Ла Ю упала на колени и поклонилась до земли. — Виновная здесь, в этой комнате! Луй Тальо давно завидовала моей игре, и вот теперь решила поквитаться!
— Не говори ерунды.
— Ваше высочество, ваши наложницы действительно подтверждают, что Тальо завидовала Ла Ю, — осторожно произнесла Мекси-Цу. — Может быть, всё же стоит осмотреть её комнату?
Я подняла глаза и уставилась на висевший над головой Тайрена гобелен, на котором пучеглазый философ поучал группу учеников. Раньше здесь висел другой, с драконом, играющим в волнах. Но недавно его сменили, а жаль — тот мне нравился больше.
— Да чушь какая! — раздражённо отозвался принц. — Тальо ненавидит музыку. Скорее она позавидовала бы искусству ездить верхом.
— Раз ваше высочество так говорит, я, разумеется, не смею сомневаться в ваших словах, — наклонила голову её высочество. — Но, боюсь, наложнице Тальо будет трудно избежать подозрений.
Тайрен побарабанил пальцами по столу.
— Давайте так, — сказал он. — Пусть она и проведёт дознание. Выяснит всю подноготную и доложит нам. Тогда и посмотрим.
Я едва не поперхнулась воздухом. По лицу её высочества прочесть что-либо было трудно, а вот Ла Ю только ахнула:
— Ваше высочество!..
— Хватит! — Тайрен хлопнул ладонью по столу. — Вы меня услышали.
Во взгляде сестры Ю, обращённом ко мне, сверкнула самая настоящая ненависть. Я присела, постаравшись придать себе как можно более почтительный вид.
— Ваше высочество, могу я сказать вам несколько слов?
— Можешь. А ты свободна, — Тайрен кивнул Ю. — Вы тоже можете идти.
Последнее относилось к супруге. Наложница и принцесса поклонились и вышли, оставляя нас наедине.
— Ваше высочество, — осторожно подбирая слова, заговорила я, — я бесконечно ценю ваше доверие ко мне, но...
— Но — что?
— Раз я под подозрением — уместно ли поручать мне такое? Боюсь, в глазах всех остальных всё будет выглядеть, как если бы лисе поручили расследовать пропажу цыплят.
— Мне плевать, как всё будет выглядеть в глазах этих куриц, — Тайрен взял кисть для письма и тут же отбросил. — Но мне надоело, что они постоянно пытаются тебя очернить! Кажется, нет ни одной наложницы, которая хоть раз не сказала бы о тебе гадость: Тальо то, Тальо сё! Пусть усвоят раз и навсегда — этот номер у них не пройдёт. Я больше не намерен выслушивать потоки клеветы и ябед.
— Я никогда не участвовала в дознаниях, — помолчав, сказала я.
— Это просто. Я дам тебе опытного помощника. Просто прикажи арестовать всех, кого сочтёшь нужным и выслушай их показания. Если услышишь что-то важное, пусть запишут и подпишут. В остальном — полагайся на помощника.
— А это так важно — найти виновного? То есть, конечно, я очень сочувствую сестре Ю, с ней действительно обошлись подло. Но стоит ли раздувать это дело серьёзным расследованием?
— Раздувать? Расследовать — это самое малое, что мы можем сделать. И когда до отца-государя это дело всё же дойдёт, важно будет сказать, что мы разобрались со всем сами и покарали виновного своими силами, не давая ему повода взять дело в свои руки. Я и так уже... А, впрочем, ты и сама знаешь.
— Взять в свои руки? Прошу прощения, но разве его величество интересуют такие... мелочи?
— Мелочи? — Тайрен вскинул брови. — Ничего себе "мелочь". Состязание проходило перед его лицом, и сорвать выступление одной из участниц — это как минимум проявление непочтительности к Сыну Неба. К счастью, это хотя бы произошло не на самом состязании. За такое вообще-то лишают звания благородного человека, а при иных правителях и головы можно было лишиться. Хорошо, что мой отец не таков, однако и быть снисходительным он тоже не склонен. И это не говоря уж о том, что одной из моих наложниц, члену высочайшей семьи, был нанесён реальный ущерб. То есть, самое меньшее, что грозит виновному — это ссылка.
Я подавленно молчала. То, что сначала показалось мне пусть жестокой, но мелкой пакостью, приобретало размеры серьёзного преступления.
— Ты ещё многого не знаешь, — Тайрен поднялся. — Я пока не очень понимаю, кому хотели причинить вред, Ла Ю или тебе. Так что справедливо было отдать расследование кому-нибудь из вас, но ты хотя бы не пытаешься никого обвинить раньше, чем всё выяснится. В твоё беспристрастие я верю больше.
— Ваше высочество слишком добры ко мне.
Принц шевельнул рукой, не то принимая дежурную благодарность, не то отметая её.
— В общем, я жду тебя с докладом, — подытожил он.
А расследовать и правда оказалось просто. Всё делал помощник, носивший странное звание "занимающийся правильностью", мне оставалось лишь сидеть рядом и кивать. Именно он предложил, прежде чем арестовывать подозреваемых, сперва допросить прислугу Хризантемового павильона — вдруг кто-то что-то видел или слышал. При этом уточнил, готова ли я расстаться с некой суммой ради торжества справедливости. Мне было не жалко, я и так особо не представляла, куда девать деньги, тем более что Тайрен недавно расщедрился ещё на один денежный подарок. Помощник же и вёл допрос, вызывая комнатных девушек и служащих евнухов по одному и каждому достаточно прозрачно намекая, что откровенность может быть вознаграждена не только сознанием исполненного долга. Тактика дала плоды — на допросе все держались стойко, категорически всё отрицая, но тем же вечером одна из служанок прокралась в мою комнату и поведала занимательнейшую историю. Оказывается, она слышала ссору, происшедшую между Кольхог и Ла Ю, почти сразу после того, как последняя поранилась.
— Госпожа Ю кричала, что они так не договаривались, и что если из-за госпожи Кольхог она не сможет больше играть, то всё расскажет его высочеству. А госпожа Кольхог отвечала, чтоб та не была дурой, потому что тогда они потонут обе. А если госпожа Ю откажется продолжать, тогда все узнают, сколько денег ей стоила победа на прошлогоднем состязании. Вот так вот!
Я постучала пальцем по губе. Значит, Ла Ю всё-таки в деле. Ну и Кольхог — этого следовало ожидать...
Пара серебряных монет перекочевали в рукав обладательницы тонкого слуха — не так уж и дорого обошлась мне её откровенность. Хотя смотря с чем сравнивать — помниться, мне в бытность комнатной девушкой жалование выдавали бронзой. Возможно, для служанки это серебро было баснословной суммой. А я уже на утро обрадовала помощника известием, что круг подозреваемых сузился.
— Отлично, — потёр сухие ладони пожилой, высохший как щепка евнух, которого звали Шэн Мий. — Значит, можно не тратить время на посыльных. Займёмся сразу голубушкой На Рои.
Оказалось, что в Запретном городе есть своя собственная тюрьма — чтобы не ходить далеко, если надо посадить кого-то под замок, надо полагать. И тюрьма серьёзная, со всеми онёрами, в пару дворов, с подземельями, довольно просторными камерами, что отделялись от коридора крепкими решётками, соломой на полу и сиротливой лежанкой в углу. А металлические кольца в стенах камер намекали, что тут и приковать кого-нибудь можно. Правда, внутри было чисто, сухо и даже довольно светло — окошки под потолком сейчас, среди дня, давали достаточно света. И всё равно внутри горели масляные светильники.
В тюрьму я вошла одна, не считая сопровождающего евнуха-тюремщика. Шэн Мий дошёл со мной до самых ворот, но там его догнал посыльный, вручивший ему записку, прочитав которую, дознаватель озабоченно извинился и попросил разрешения меня покинуть. Когда же я растерянно спросила "а как же допрос?", он, как и Тайрен перед тем, уверил меня, что ничего сложного в этом нет, мне просто нужно задать арестованной несколько вопросов, только и всего. А у него внезапно заболел брат, несчастный случай, чуть ли не на смертном одре... Я поняла, что если не отпущу его, то буду чувствовать себя извергом, и со вздохом согласилась. Если бы записку принесли чуть пораньше, я бы отложила визит, но ворота уже распахнулись, меня с поклонами пригласили внутрь, и отказываться показалось глупо.
Но всё прошло действительно на изумление легко. На Рои раскололась даже не с полпинка, а значительно легче, начав каяться едва ли не раньше, чем я успела открыть рот. Всхлипывая, глотая слёзы и заламывая руки, на которых красовались внушительные синяки, она кланялась мне в ноги, вызвав у меня изрядное смущение, и твердила, что она не хотела, но её заставили. Да, она действительно наточила струны. Да, она сделала это по приказу своей госпожи, вступившей в сговор с Инь Кольхог. С целью опорочить меня, вестимо. Подписать показания Рои согласилась сразу же, осталось только позвать писца, продиктовать ему всё, что мне стало известно, и девушка дрожащей рукой вывела свою подпись в уголке листа.
Так что в Хризантемовый павильон я возвращалась в приподнятом настроении, радуясь, что тягостная обязанность осталась позади. Было немного любопытно, как его высочество накажет своих наложниц, и легко ли ему будет принять мысль, что это всё-таки они постарались, но это уже было дело Тайрена. Можно было бы направиться прямо в Восточный дворец, но я решила по обычаю других наложниц зайти переодеться. Не то, чтобы я считала нужным всегда представать перед его высочеством при полном параде, но я всё-таки побывала в тюрьме. И пусть моя одежда там никак не пострадала, мне казалось, что вокруг меня витает некий затхлый флёр, принесённый с собой из этого мрачного места.
Усин не было видно — к счастью, положение простой наложницы не обязывало всюду таскать с собой прислугу. Я подумала послать кого-нибудь её найти, но передумала. В конце концов, переоденусь и сама, здешние платья не настолько сложны, чтобы их не было возможности надеть без чужой помощи. Так что я прошла прямиком в свою комнату, распахнула дверь — и едва не подпрыгнула, увидев, что внутри стоит кто-то чужой.
— Ой!
— Ш-ш-ш! — Шэн Мий прижал палец к губам. Вид у него был чрезвычайно серьёзный, и я невольно тоже понизила голос:
— Что случилось?
Евнух поманил меня внутрь, словно был тут хозяином, и когда я вошла, жестом попросил закрыть створку.
— Она созналась?
— Да, — кивнула я. — Вот.
— Тише, — он даже не взглянул на протянутую ему бумагу. — Сама созналась?
— Сама. Мне даже не пришлось ничего делать.
— Как она выглядела? Было похоже, что её кто-то бил, обижал?
— Ну, у неё синяки на руках. И следы, словно от розги. Она говорит, что её заставили, и...
Я осеклась. Шэн Мий подошёл к двери, осторожно выглянул наружу, ещё раз прислушался, но в павильоне было тихо. Кажется, все наложницы ушли в сад. Тогда он повернулся ко мне:
— Поверьте моему опыту, госпожа Тальо. Не стоит показывать это признание его высочеству.
— Почему?
— Потому что когда он придёт за подтверждением, или пришлёт кого-нибудь, На Рои покажет те же самые синяки и скажет, что это вы выбили из неё признание, заставив её оклеветать себя.
Должно быть, на моём лице отразился изрядный скептицизм с удивлением вперемешку, так как евнух со вздохом объяснил:
— Сегодня утром мне был доставлен подарок от канцлера Нея. Вероятно, вы знаете, что он приходится братом матери госпожи Инь Кольхог. Ах да, должен также добавить, что мой брат совершенно здоров.
— А...
— Скромному занимающемуся правильностью восьмого ранга совершенно не с руки ссориться с господином канцлером. Так что если меня об этом спросят, я буду всё отрицать. Простите, госпожа.
— И вы так уверены в том, что...
— Я уже давно при дворе, госпожа Тальо. Признание На Рои грозит ей очень серьёзными неприятностями, и тем не менее она его сделала. Совершенно не побоявшись гнева если не своей госпожи, то семей Ла и Инь. И эти синяки... Чтобы добиться от неё послушания, наложницам вовсе не обязательно было её бить. Девица не производит впечатление храбрости, упрямства или добродетели, готовой стойко отказывать, если госпожи хотят от неё чего-то неподобающего.
— Кто же тогда её избил?
— Кто-то из служащих здесь евнухов, я полагаю. Нужно же что-то предъявить его высочеству как доказательство вашей злокозненности.
— Но не своими же руками я ей этих синяков наставила.
— Вы полагаете, кто-то будет разбираться в таких мелочах? Впрочем, если и будет — вероятно, парочка тюремщиков тоже получит по подарку, только и всего. Они ничем не рискуют, если скажут, что помогали вам при допросе. Это их обязанность, а у вас есть соответствующие полномочия.
Я прикусила губу.
— Тайр... Его высочество в это не поверит.
— Возможно, — спокойно согласился Шэн Мий. — Но, помяните моё слово, не сегодня-завтра это дело дойдёт до императора. Об этом позаботятся. И тогда решать вашу судьбу будет отнюдь не его высочество.
Мы помолчали.
— Что ж, я вас предупредил, остальное в ваших руках, — дознаватель шагнул к двери.
— Постойте! Если вам не с руки ссориться с канцлером, почему вы решили меня предупредить?
Евнух помедлил.
— Семья Инь сильна, — произнёс он. — Но всеми нами правит воля Неба и воля императора. Думается мне, что звезда Инь Кольхог клонится к закату, в то время как ваша поднимается к зениту. И... возможно... когда-нибудь в нужный час вы замолвите словечко за недостойного слугу Шэн Мия.
— Хорошо, — кивнула я. — Я вас не забуду, господин Шэн.
Евнух вышел, не преминув ещё раз прислушаться и оглядеться по сторонам. Я посмотрела на признание, которое положила на столик. Мелькнула даже сумасшедшая мысль позволить событиям идти своим чередом. А что, я ведь хотела выбраться из гарема, разве нет? Но одно дело, когда ты сама решаешь, как и куда, а совсем другое — когда тебя вышвыривают неизвестно на каких условиях, и это ещё "в лучшем случае". Нет уж, дорогие сестрички, придётся вам потерпеть меня ещё какое-то время.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
