— Может, я сам себе все придумал...— Сказала громко Светозара. — И это — мои фантазии. Но во дворце осталась Виола, которую надо забрать. Вряд ли они ее тронули. А еще преданных Генриху гвардейцев. Но потом — сразу домой!
Представив крошечную сестру Генриха, Светозара в одно мгновение очутилась с ней рядом. И это не были покои принцессы. Комната выглядела большой, светлой и выдержанной в изысканных голубых с серебром тонах. На огромной кровати, в ее дальнем углу, сжавшись в комок, сидела Виола в ночной рубахе. 'Ей даже не дали переодеться!' — зло подумал мальчишка.
Но первым вопросом, который светлый ангел задала девушке, был:
— Где это мы?
— А ты не знаешь? В покоях фон Рейне, Вальтер.
— А... Откуда?!
— Помнишь, как мы ходили к Королю? Я умею сопоставлять события.
— Король умер.
— Мир его душе и телу.
— Ты никому не скажешь?
— Что ты ангел?
— Что я...
— Превращаешься в девушку?
— Да... — с облегчением выдохнул тот.
— Нет. Чужие тайны для меня святы. С того момента, как увидела твои светящиеся волосы, поняла, что ты — не человек.
Она вздохнула и спросила:
— Ты сможешь меня отсюда забрать?
— Не знаю. Но попробую. Иди ко мне!
Виола вскочила с кровати и, подбежав, обняла Светозару за талию.
— Спаси нас, ангел! — Сказала она, прижимаясь к подбородку черноволосой макушкой. — Как интересно! Я — девушка, но всегда переодевалась мальчишкой, чтобы обрести хоть немного свободы. Ты — ангел, но становишься парнем. У вас наверху тоже тяжело? За тобой следят?
— Я сбежала. — Обнял ее плечи Вовка. — Значит, фон Рейне? Они главные?
— Честно, не знаю! Вальтер, миленький, отнеси меня к брату! Ты ведь ему помог? А как тебя зовут по-настоящему?
— Светозара. Рассержусь, если проболтаешься. Особенно — брату. Не хочу, чтобы он послал меня подальше.
Девушка тихо хихикнула.
— Ты чего?
— Ничего. Ну же!
Светозара крепко обняла худенькое тело и представила себя стоящей рядом с Генрихом. И чуть не упала, врезавшись плечом ему в грудь.
— Задавила! — Виола оттолкнула Вовку и бросилась в объятья Генриха.
— Постойте пока здесь. — Сурово сказала сияющая девушка. — Мне надо вывести из дворца нескольких дорогих мне людей.
— Нам торопиться некуда. — Горько сказал кто-то из толпы. — Амулеты с нас посрывали в первую очередь.
— Тем более.
И Вовка отправился в казармы. Прямо к Фридриху.
Тот спал сном праведника, ничего не ведая о том, что происходит наверху. Видимо, гвардейцев, стоящих на карауле, сняли так, что они не успели поднять сигнал тревоги.
— Фридрих! — Вовка легко поменял ипостась. — Вставай! Беда!
— Что? — Гвардеец рывком сел в постели.
— Государственный переворот. Ваших, наверное, убили. Принцу и Гюнтеру удалось бежать, — прошептал Вовка ему на ухо. — У вас есть люди, готовые следовать за королевской семьей?
— Да мы... — крикнул Фридрих.
Тут же поднялись остальные головы.
— Не включайте свет! — Крикнул Вовка. — Измена! Дежурная смена убита! Если поторопитесь...
Гвардейцы мальчишке поверили сразу. Почти мгновенно оделись.
— Нам куда идти? — Спросил фон Лайсе, взявший командование на себя.
— В парк, где конюшни. Там принц и его отец. Они ждут вашей помощи. И еще... — Вовка, побывав в ангельской ипостаси, неожиданно понял, для чего предназначался тот самый большой молочный кристалл. Сняв с шеи мешочек, он дернул завязки и, пошарив в нем пальцами, нащупал алмаз.
— Вот. — Он раскрыл ладонь и показал камень фон Лайсе. — Ты — командир. Поэтому я доверяю тебе жизни твоих государей и самое ценное, что у меня есть: этот камень.
— Что это? Зачем?
— Этот камень откроет портал переноса. Генрих — маг и должен знать, что делать. — Вовка вложил светящийся молочным блеском самоцвет в руку гвардейца. — Возьмите оружие, но не вступайте в бой. Вам надо убраться отсюда подальше.
— А этот камень...
— Его сил хватит на перенос небольшого города. Идите! Вот только... Шоттен, ты можешь остаться со мной? Там, во дворце, мои родители и твой брат...
— Можно? — Фридрих умоляюще посмотрел на фон Лайсе.
Тот кивнул головой, и гвардейцы, один за другим, скрылись в темном коридоре просторной казармы.
— Оружие... — потянулся было за ними Фридрих.
— Нет. Можем не успеть. Закрой, пожалуйста, глаза и не открывай, как бы тебе ни хотелось.
Фон Шоттен был настоящим дворянином и обещание нарушать не собирался.
Легкое, тянущее тело, ощущение... На Светозару и Шоттена обрушились крики, лязг оружия, грохот и мерцание огненных вспышек.
— Оружие! — Прорычал Фридрих, увидев рубящихся на лестнице саблями брата и фон Шонна. Разряженные пистолеты валялись на полу. Отломив от балюстрады деревянную ножку, он с криком бросился к ним.
А Светозара, поднявшись на своих ангельских крыльях, перенеслась вниз, туда, где грохот был сильнее всего. Там, в большом нижнем фойе, отчаянно защищали дом немногочисленные слуги и бывший убийца Йоганн Грейвер. Одно плечо у мужчины было в крови. На них наседали какие-то люди в голубой униформе.
Светозара смогла встать так, что Грейвер ее заметил. И тогда она резко опустила обе руки вниз.
— Ложись! — Прокричал понятливый Грейвер, на всякий случай закрыв голову руками.
Вовка хорошо помнил прием, показанный Вилдбахом еще в том, не измененном, мире. Резко расставив руки в стороны, он прошептал заклинание, усиленное его ангельской сутью.
Стены дворца, конечно, не рухнули. Но те, кто стоял напротив распахнутых посылом рук, уже стекали с этих стен кровавым месивом. Вставший Грейвер, тряхнув головой, подскочил сзади к тем, кто теснил хозяина дома на лестнице и ловкими ударами помог отцу Вальтера и братьям Шоттенам покончить с остальными.
Пока они занимались неприятелем, вновь ставший парнем Вовка выскочил во двор. В темноте, из-за деревьев, взлетали в небо огненные искры. Прикинув направление, он понял, что горело у герцога Геннского. Солдат в голубой униформе с пистолетом и металлическими шариками в руках охранял привязанных лошадей.
— Эй! — Негромко крикнул парень и, легким наклоном корпуса подобрав с земли оброненный кем-то нож, метнул его солдату под ключицу. — Надо же... — Удивился он. — Давно не тренировался, а получилось!
Пистолет и бомбочки выпали из скрюченных пальцев, в последнем усилии пытающихся выдернуть всаженное по рукоять острие. Вовка откинул оружие в сторону мыском сапога и, присев на корточки, поинтересовался:
— Норденский?
Молодой еще парень в ужасе смотрел на небольшого паренька, спокойно разглядывающего чужую агонию и боль.
— Ты, кретин, понимаешь, что здесь — чужой дом?
Тот кивнул, не сдерживая льющиеся от боли слезы.
— Ты понимаешь, что также поступят с твоей сестрой, матерью... отцом? Ты это понимаешь, безмозглая скотина?!
— П-простите... господин... не здесь смерть... так там...
— Лежи и не дергайся. — Вовка протянул к плечу бедолаги обе руки. — Терпи!
И дернул из раны нож. Кровь тут же хлынула из распоротых им внутренностей. Солдатик закашлял. Тоненькая струйка крови стекла по подбородку. Лицо побледнело.
— Лежи! — Вовка прижал растопыренной ладонью рану. Потом подождал немного, пока кровь не перестала течь. — Лежи и не двигайся минут двадцать. А потом вставай и проваливай.
Подобрав бомбочки в карман и сунув пистолет за ремень штанов, он снова вошел в дом. Равнодушно взглянув на разгром, он подошел к отцу.
— Как мама, девочки? Живы?
Фон Шонн расширенными глазами посмотрел на сына.
— Я думал, тебя убили! — Сказал он и вдруг тяжело расплакался.
— А я предупреждал. Соберите только самые необходимые вещи. Быстро, пока не пришел еще один карательный отряд. Как же все просмотрели измену Норденского?
— Да, сын... Не знаю... Да, мы идем...
И побежал наверх.
— Я второй раз твой должник, парень. — Скупо улыбнулся Грейвер. — Что делать дальше?
— Я попытаюсь вас всех перекинуть туда, где сейчас находится Его Высочество. Вернее, — тут Вовка шмыгнул носом, — Его Величество. Ульрих умер.
— Вот оно как... А у тебя получится?
— Не знаю. Но другой выход из этого дома — только в небеса. Будем рисковать?
— На войне, как на войне. — Пожал плечами мужчина и поморщился.
Вовка, не глядя, подсоединил его тело к исцеляющей энергетике Вселенной. Вылечить сразу не получится, но хоть крови и воспаления не будет.
— Вот камень. — Парень подобрал с пола кусок кирпича. — Мы с тобой рисуем вдоль колоннады круг, оставляя его разомкнутым только напротив лестницы. Понятно?
— Нет. — Грейвер нагнулся и с силой начал чертить. Вовка пошел в другую сторону, чтобы встретиться с ним напротив парадных дверей. Когда они закончили, парень попросил мужчину настрогать из чего-нибудь щепок.
— Нам надо разложить семь костров вокруг нашей линии. Семь огней.
Мысли Вовке приходили сами собой, словно ему их вкладывали прямо в мозг. Они вдвоем бросились строгать щепу из стола, диванов, обломков мебели и ступеней. А потом разложили кучками на равном расстоянии друг от друга. Прикинув стороны света, Вовка нарисовал матрицу направления переноса.
— Точность не гарантирую. Разброс от цели порядка пяти километров. Вам придется самим найти замок герцога Геннского. Ибо туда отправились из дворца выжившие.
— Ясно. Найдем. — Кивнул Грейвер. — Я бывал в тех краях. — Усмешка искривила его рот. — Там глубокие каторжные шахты.
— Что ж. Всякое знание когда-нибудь становится нужным. — Философски заметил парнишка.
— Вальтер! — Спотыкаясь на выщербленных ступенях, к нему сверху бежала Мария. — Братик! Родной!
Всхлипывая, она повисла на его шее и только потом огляделась вокруг. Лицо сразу побледнело.
— Мань, они хотели вас убить!
— Да... — Она старалась больше не смотреть по сторонам. — Спасибо, Йоганн!
Тот неловко хмыкнул.
Тем временем по лестнице начали спускаться все остальные, неся в руках завернутые в узлы вещи. Всего набралось человек двадцать.
— Осторожно, не касаясь линий, заходим в этот круг. — Громко сказал Вовка.
— Что это, сын? — Спросила мать.
— Портал в земли герцога Геннского. Герр Грейвер знает. Он вас поведет. Пожалуйста, слушайтесь его.
— А ты? — Распахнулись синие глаза Марии. — Ты не с нами?!
— Но ведь кто-то должен вас туда отправить. — Улыбнулся Вовка. — А я постараюсь следом... Дождетесь?
— Братик! — Мария снова повисла на его шее. Мать печально смотрела на сына, словно хотела запомнить черты его лица.
— Жаль... — Наконец сказала она. — Из тебя вырос отличный владыка.
— Мама! — Крикнула Мария.
— Возможно, мы еще увидимся. — Кивнул Вовка. — По крайней мере, я постараюсь.
Последним в круг зашел Грейвер, сбегавший за своим рюкзаком. И Вовка замкнул линию. Поджечь щепки было секундным делом. Он снова обошел круг и встал напротив матрицы, выкрикивая слова, приходящие одно за другим в голову. Маленькие огоньки взмыли вверх ярким малиновым пламенем, а круг налился белым, режущим глаз, свечением, постепенно поднимающимся вверх и скрывающим стоящих внутри. С последним произнесенным словом раздался режущий уши свист, вспышка и... Все исчезло. Щепки прогорели черной золой, а круг выжег в дереве пола глубокую щель.
Проморгавшись, Вовка пошел вдоль щели, затирая надписи и разбрасывая угли костров.
— Надеюсь, они уже там... — Прошептал парень и, не оглядываясь, вышел из разбитой двери в темный рассвет.
* * *
Он снова шел по улице в направлении дворца. Страшно хотелось есть и пить. А еще — спать. Но также ему хотелось разобраться в том, что произошло, и ответить на самый главный вопрос: почему? Ведь они с Вальтером поменяли финал одного очень давнего события. Все должно было измениться к лучшему, но... Вовка с досадой ударил кулаком о каменный столб забора. Столб удара не почувствовал, но рука заболела.
Пройдя сквозь показанную Виолой калитку, он, не выбирая дороги, прямо сквозь кусты и деревья шел к сияющему огнями дворцу. Где-то горланили голоса. 'Наверно, новые бойцы', — отстраненно подумал Вовка. Сняв с шеи шарф, он обмотал им волосы и нижнюю половину лица, оставив наружи нос с глазами. Вход во дворец через подъезды ему был заказан, поскольку они, скорее всего, охранялись. Можно было попробовать снова через конюшню, но не факт, что конюхи не обратят на пажа Его Высочества внимание. Вовка прошел то место, где еще недавно стояли узники. На секунду присев, он положил ладонь на мокрую от утренней холодной росы траву. Да, здесь явно присутствовали остаточные следы магии. Значит, можно надеяться, что перемещение состоялось. Вовка на минутку прислонился к дереву и выдохнул длинную струю пара в холодный воздух. На нос с еловой ветки упала капля. Парень поежился. Сапоги промокли, и ему стало холодно.
У конюшен было тихо и пусто. Но за поворотом, где стоял каретный сарай, кто-то разжег высокий костер. Вовка подумал и посмотрел в небо. Оно было светло-серым. Значит, его черную фигурку заметит всякий, кому приспичит заглянуть за угол. Почесав покрасневший кончик носа, он решил обойти парком казармы и конюшни, чтобы сразу оказаться перед черным ходом на кухню. Обычно там болтается столько всякого народа, что у него был шанс проникнуть во дворец.
Засунув руки в карманы куртки и ссутулившись, он быстро обошел хозяйственные постройки и очутился у широкого двора, где разворачивались тяжелые платформы с продовольствием. Ему повезло. Как раз одна из них, запряженная двумя мощными конями, направлялась к воротам, а другая въезжала. Кто-то из возниц не рассчитал расстояние и зацепил чужую платформу. Лошади хрипели, пытаясь двинуться дальше, а возницы, то понукающие, то осаживающие коней, орали друг на друга, выясняя, кого первым в детстве мать ударила головой о стену. Вовка быстро поднырнул под повозки и, заметив, что они сцепились грузами, развязал тенты.
— Хорош глотки драть! — Хрипло крикнул он. — Груз двинь! Я пособлю. — Обратился он к тому, кто въезжал.
Тот, взглянув на мальчишку, подошел к своим ящикам, железным креплением зацепившими борта чужой платформы. Отъезжающий кучер тоже подошел.
— Вот, мать твою, говорил, что ты баран! Ну-ка!
И два мужика, нажав плечом, сдвинули груз на место.
— Спасибо, брат! — Хлопнул Вовку по плечу тот, чей конь тоскливо смотрел за ворота. — Бывай!
Парень кивнул и пристроился сзади приехавшей платформы снимать сорванный с одного угла тент. Так он и дошел ко входу в складские помещения: возница правил, а парень — скатывал влагостойкую ткань. Слуги, занимающиеся разгрузкой, не обратили ни малейшего внимания на пацана, считая, что он приехал с продуктами. Не став их убеждать в обратном, Вовка зашел на склад и быстро взбежал по боковой лестнице. А потом, выдохнув, решительно открыл внутреннюю дверь.
Здесь все было так, словно наверху ничего не случилось. Бегали с мусором мальчишки, коренщицы в светлой комнате рубили зелень, мясник в запачканном кровью фартуке разделывал баранью тушу. Единственное, в чем состояло различие между тогда и сегодня — это всеобщее молчание. Ни пения девушек, ни хеканья угрюмого мужика с топором... Топот шагов, грохот кастрюль, поварешек и — тишина.
