Своей речью я незаметно довел сам себя до бешенства, на последних словах так треснув кулаком по столу, что он жалобно заскрипел и чуть не развалился. И тут я услышал слова, в реальность которых не мог поверить еще несколько дней назад:
— Наверное, вы правы...
В ту ночь мы еще долго разговаривали с Мехлисом. С ним что-то произошло, что резко изменило его мнение. У него даже взгляд поменялся, превратившись из уничтожающего в просто безразличный. Не уверен в том, что причиной этому мое красноречие. Скорее всего, тут совпало сразу несколько факторов. Изначально он был не готов к тому, что найдется кто-то, кто решится разговаривать с ним в подобном ключе. Он же не знал, что я фактически загнан в угол и просто не имею выбора — либо у меня получится, либо меня грохнут. Мне нужен был результат, а времени на уговоры и приличия не было. И я на него наехал! А что мне оставалось делать? Огромную роль сыграла жесткая критика Политуправления, бурной рекой пролившаяся на комиссарские головы в последние месяцы. Впрочем, критика пролилась на всех. В моей реальности раздача "плюшек" тоже состоялась, только в более скромных масштабах и с отсутствием видимого эффекта. А тут... А как будет тут, я пока еще не знал. Но, скорее всего, в глубине души он сам думал о чем-то подобном. Просто в какой-то момент понял, что стал заложником собственного образа. Он бы и рад вырваться из этого круга, да не мог, а тут "гордиев узел" взяли и разрубили без его участия.
Разумеется, об установлении каких-то дружеских отношений и речи быть не могло. Между нами и нашими взглядами на жизнь лежала пропасть. Широченная и бездонная, перебраться или обойти которую было невозможно, даже если б мы и хотели. Но вот наладить нормальные деловые отношения, лишенные бесцельно потраченного на взаимные обвинения и пререкания времени, нам удастся. По крайней мере, я на это надеялся.
* * *
Время и история странные штуки. Следуя каким-то своим законам, они стремились вновь свернуть на старые наезженные рельсы. Несколько последующих дней, я с внутренним содроганием смотрел на то, как на сцене одна за другой появляются все те же фигуры, что и в моей реальности. Все актеры трагедии "Лето 1941 года" вновь собирались вместе. Ну, почти все. Начальником штаба округа был назначен генерал-майор Климовских, плавно сменивший на должности своего начальника. Это был как раз тот Климовских, который был расстрелян вслед за Павловым, наряду с ним обвиненный в трусости и преднамеренном развале управления войсками. И все же Владимир Ефимович, занимая должность заместителя начальника штаба БОВО аж с сентября 1939 года, был сейчас как нельзя кстати, хорошо зная теперешнее состояние дел. Начальником связи округа остался пока еще бригвоен-инженер Григорьев Андрей Терентьевич. Еще один из тех, кто был обвинен в поражении Западного фронта. И опять этот человек был позарез мне нужен. Свою должность он бессменно занимал уже пятый год, досконально зная будущий театр военных действий, все проблемы и надежды связистов.
Командование над 3-ей воздушной армией, формируемой на базе ВВС Белорусского округа, принял тридцатидвухлетний генерал-майор Копец Иван Иванович. Еще четыре года назад, будучи старшим лейтенантом, на своем верном И-15 Иван громил фашистов в небе Испании, а после возвращения на родину награды и звания посыпались на него как из рога изобилия. Герой Советского Союза, кавалер двух орденов Ленина и ордена Красного Знамени. Лицо советской авиации и любимец всей страны. Тот самый генерал Копец, который застрелился 22 июня 1941 года, после того как увидел то, что осталось от приграничных аэродромов. Молодой и горячий, как вся советская авиация, всего за десяток лет увеличившая свою численность почти в тридцать раз! Еще один из тех, кому дали шанс изменить свою судьбу.
Если бы я сидел в своем мягком кресле напротив родного компьютера, лениво почитывая очередную недописанную книжку по альтернативной истории, то, дойдя до этого места, я бы смачно сплюнул в пепельницу и полез на форум, писать про надоевшие рояли в кустах. Почему? Да потому, что командующим 1-ой саперной армией, которой предстояло выполнять все инженерные работы в Белорусском округе, был назначен генерал Карбышев. Дмитрий Михайлович в той или иной форме присутствовал практически в каждом произведении, которые как грибы после дождя начали плодиться в постсоветской России начиная года с двухтысячного. Лишь наиболее ленивые авторы обошли вниманием этого незаурядного человека. Хотя, если хорошенько подумать, кого еще командование могло назначить на такую должность, как не лучшего в стране военного инженера и теоретика инженерного дела, проектировщика и строителя укрепрайонов, которые теперь собирались срочно латать и усиливать? Другой кандидатуры быть не могло.
Карбышев после переаттестации первым в стране получил новое звание генерал-лейтенанта и срочно отбыл в Минск, бросив все дела в Академии Генерального штаба. По месту службы он прибыл почти на полторы недели раньше, чем я, и уже многое успел сделать. Успел сколотить хороший штаб, выпросив в Москве серьезное пополнение знающими сотрудниками, который под его жестким руководством поспешно замыкал на себя все нити управления огромным инженерным хозяйством округа, где разворачивались строительные работы гигантского масштаба. Генерал успел подготовить общую концепцию строительства, определив что, как и когда нужно строить, в данный момент работал над подсчетом сил и средств, необходимых для реализации "наполеоновских" планов. Главный сапер уже успел пообщаться с руководством Белоруссии, несмотря на свою вежливость, оставив о себе недобрую память. Ничего удивительного в этом не было, поскольку интересы армии напрямую противоречили интересам местных властей. Нам нужны были рабочие руки, специалисты, техника и материалы. Взять их кроме как у гражданских было неоткуда, а вот планы им никто уменьшать не собирался. С них собирались содрать еще три шкуры, в добавление к тому, что они и так были должны. Кому это могло понравиться?
Впрочем, руководство страны взялось за эту проблему серьезно, не желая оставлять вопрос жизни и смерти на самотек. Первым делом были срочно остановлены все работы по строительству Минского авиазавода. Строить стратегически важное предприятие в непосредственной близости от предполагаемой линии фронта правительство резко передумало. Причем это был далеко не единичный пример. НКО тоже догадался пересмотреть планы по развертыванию военных учебных заведений на территории Белоруссии. Признаюсь честно, мне было невероятно интересно, какой баран вообще догадался до такого? У нас что, места в стране мало? Или на земле приволжской уже не осталось свободного клочка? Ладно, бог с ними. Главным было то, что освободились значительные ресурсы, которые теперь будут направлены на другие цели.
Вопрос с недостатком рабочих рук так же решался кардинальными мерами. К поиску решения приложил свою трясущуюся руку и ваш покорнейший слуга. Пришлось выдержать тяжелый бой в Москве, главной целью которого было использование призывного контингента из новоприобретенных областей страны. Я настаивал на необходимости, воспользовавшись формальным поводом, что ни один человек в новых районах не проходил службу в рядах РККА, мобилизовать в армию всё (!) без исключения мужское население этих территорий. Вообще всех и вся, начиная с восемнадцатилетних пацанов и заканчивая седеющими мужиками, отпраздновавшими полувековой юбилей. Это помогло бы решить сразу несколько проблем. Во-первых, в опустевших приграничных районах, существенно упростится работа контрразведывательных органов. Увидел мужика призывного возраста и без военной формы — смело вяжи, потому как ему здесь не место! Законопослушные граждане служат своей новой Родине, а что тут этот хмырь делает? Во-вторых, эти товарищи с ничтожными затратами на обмундирование и питание, могли многократно усилить оборонную мощь страны. Каким образом? О, ну как же! Ведь у них столько полезных навыков! Они умеют копать землю, они умеют рубить лес, они могут возить тачки с грунтом и в совершенстве освоили сложные навыки замеса цементного раствора. Нерациональное использование таких талантов, было бы преступлением, тем более, что доверить им в руки что-то опасней лопаты, я бы не решился. Не хотел повторять ситуацию, когда свои же бойцы стреляли в спину командирам, не желая воевать за чужую страну и идеологию. А с какого перепугу они должны были это делать? Здесь уже успело вырасти целое поколение, постоянно обрабатываемое враждебной СССР пропагандой, которое никогда не жило в России. Здесь осело немало людей, считавших коммунистов предателями, уничтожившими их родную страну и отнявшими имущество. Далекий голос Советского Союза, здесь был неразличим в потоке мрачных воспоминаний очевидцев крушения Российской Империи, спустя годы забывших грехи свои, но свято помнящих преступления красных комиссаров. Да, они ненавидели поляков, каленым железом выжигающих из них память о собственных предках, с их утробной ненавистью ко всем русским, белорусам и украинцам. Но с какой стати они должны были любить новую власть? А мы лишь укрепили их в своей ненависти, первым делом принявшись за "перераспределение" материальных благ, вновь отнимая у далеко не самых богатых людей часть имущества, обещая когда-нибудь все поделить по-честному, не сообщая, когда случится данное чудо. И получили то, что получили! Очевидно, что так думали далеко не все. И все же, пока мы не начнем бить немцев, пока местные жители не убедятся в том, что цель фашистов не в свержении коммунистического строя, а в уничтожении неполноценных народов, в списке которых есть и они сами, оружие им в руки я не дам. И другим дать не позволю! Результатом многодневной "битвы за призывников", как немедленно окрестил это действо Куликов, стали девять инженерных бригад особого назначения, ударными темпами формируемых в окрестностях Минска, вбирая в себя новобранцев из западных областей Белоруссии, невзирая на их возраст, опыт и навыки. Нерационально? Быть может, зато на душе спокойней.
Но это было далеко не все. По всей стране стремительно набирались отряды из старшеклассников и студентов, которых манила романтика грандиозных мирных строек, куда их якобы повезут, кого на Кавказ, а кого на Дальний Восток. А во всех этих отдаленных местах, хоть и не столь романтических, уже формировались колонны заключенных, бесплатный труд которых вновь потребовался отечеству. Впрочем, советское правительство могло за работу и заплатить. 15 июня 1940 года, на восемь месяцев раньше, чем в моем прошлом, было принято совместное постановление СНК БССР и ЦК ВКП(б) "Об обеспечении оборонного строительства БОВО", согласно которому Белорусские власти обязались нанять за денежное вознаграждение почти 18 000 человек и 1 500 подвод. Уже через месяц стало ясно, что этого недостаточно. Бумажку уровня республиканского дополнила бумаженция уровня всесоюзного, явив на свет божий постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) "О введении платной рабочей и гужевой повинности на закрытом строительстве". Дело добровольное плавно превратилось в добровольно-принудительное, за уклонение от которого была предусмотрена уголовная ответственность, во всем своем советском многообразии. Было и еще одно отличие. На этот раз симбиот, помня содержание статьи в каком-то военном журнале, случайно вычитанной им сидя с сигареткой в зубах на любимом унитазе, взял эти мероприятия под свой пристальный контроль. Я очень сильно не хотел повторения ситуации, когда нанятые рабочие сотнями бежали со строительства, не способные отработать даже затраты на собственное питание из-за заниженных расценок, завышенных норм, постоянных простоев и прочих управленческих ошибок. Ситуация была настолько идиотическая, что некоторые из них формально оказывались в должниках Наркомата обороны! К тому же, моя родная бабулька, принявшая непосредственное участие в этих событиях, поведала мне немало интересных историй. Например, такую, что два месяца они питались исключительно ... свекольной ботвой!!! Зато ботвы было много! Вареной, жареной, пареной, сырой. На любой вкус! Я буквально изнывал от нетерпения, ожидая первого похожего случая, намереваясь устроить показательную казнь через мапупу мудаку-руководителю, допустившему подобное гадство.
Вопрос с поиском рабсилы плавно сменился вопросом катастрофической нехватки строительных материалов. Одна за другой, со скрипом, стоном, протестами мелкого и глухим сопротивлением среднего начальствующего звена, по всей стране останавливались гражданские стройки. С музеями и картинными галереями придется малость обождать. Исчезли последние сомнения по поводу того, что на войне самый хлипкий ДОТ гораздо полезней самого крепкого Обкома партии, точнее здания, в котором сидит этот Обком, и способен пережить гораздо больше попаданий, чем барак для рабочих. Товарищ Сталин подал своим подчиненным хороший пример, пойдя на жертвы личного плана, волевым решением приостановив все работы по возведению циклопического здания Дворца Советов, столь дорогого его сердцу. Видимо Иосиф Виссарионович рассудил, что немцы могут и не проникнуться величием архитектурного ансамбля, и увенчать вершину небоскреба не стометровой статуей Ильича, а не менее величественным изваянием Адольфа Аллоизовича, победно возвышающимся посреди Московского моря. Как бы то ни было, но тысячи тонн высококачественного цемента, арматуры, гранита и еще бог знает чего, старательно закапываемые в слабый московский грунт, были по братски разделены между строителями УРов и НИИ Танкостроения. Боюсь даже представить, сколько бабла поднимет на заливке фундамента под Храм Христа Спасителя решивший его восстановить человек в кепке, при учете того, что коммунисты этого сделать не успели.
Со стороны могло показаться, что слишком большие изменения произошли за слишком малое время. Но это не так. Это была наглядная иллюстрация мощи плановой экономики, все нити управления которой сосредоточены в руках государства. Это первая ласточка того невероятного мобилизационного потенциала, который позволил провести эвакуацию 1600 заводов и фабрик, за считанные месяцы собрать их заново в голом поле и к середине войны превзойти производство противника, из обломков воссоздав танковые корпуса и армии, и заполнив небеса самолетами с красными звездами на крыльях. Эту систему сложно в чем-то убедить, сложно изменить направление ее усилий, но если вам это удалось, то развернувшись и осмотревшись, она неумолимо пойдет вперед, сминая перед собой любые препятствия. Она так устроена. Так что, это было всего лишь началом. Партия и ее функционеры — мозг и приводы созданной системы, почувствовали угрозу самим основам своего существования. И начали защищаться, точно так же, как это было в Гражданскую войну, отправляя в бой все, что только можно и даже больше. Не имея возможности открыто начать подготовку к войне, провести мобилизацию и перевести промышленность на военные рельсы, система начала искать обходные пути. И находила их!
Но все это было делом будущего, хотя и очень-очень близкого. Сейчас, за опущенными автомобильными стеклами, во всю силу жарило июльское солнце. Мы с Карбышевым решили на месте оценить нынешнее состояние укреплений, на двух машинах выехав в район Заславля, на западной окраине которого была компактная группа ДОТов, прикрывавшая шоссе на Раков. От них до центра Минска было меньше двадцати километров! Всю дорогу Дмитрий Михайлович занимался просвещением неожиданно отупевшего командующего, решительно ничего не понимающего в устройстве укрепленных районов. Хотя здесь я лукавил, сознательно передавая инициативу в руки знающего специалиста.
