— Разбредались.
— Тогда признавайтесь, кто из вас?
Лесорубы переглядывались и молчали. Заря предположила:
— Может, и в самом деле никто из них не выдавал. Нас можно было увидеть из лесу едущими по склону горы...
— Раз так, то надо менять местоположение базы, — сказал Уайн. — Моя тёща по своей дури кого угодно сюда привести может. На её благоразумие надеяться глупо.
— И всё-таки придётся понадеяться, — сказал Инти. — По крайней мере, на ближайшие дни. Европейцы сюда не полезут, а тавантисуйцы в большинстве своём боятся гнева богов. Даже потомки эмигрантов, хоть и считают себя христианами, всё равно обычно существование наших богов не отрицают и здесь считают необходимым их опасаться. Кроме того, в ближайшее время Скользкому Угрю будет не до вас с Уайном, скорее будет грабить что-то в столице.
Может, у Уайна и были возражения, но в данный момент он то ли не захотел, то ли не успел их высказать, так как Целебный Бальзам, до того молчаливо евший кашу, сказал, очевидно преодолевая страх. Вполне возможно, что он бы предпочёл сказать это наедине, но хижине негде уединиться:
— Вот что, Саири, давай начистоту. Допустим, я верю, что ты торговец и попал в такую ситуацию ненамеренно. Но вот смотрю я на твоих удальцов-молодцов... Такие на сушёной рыбе долго жить не будут. Так что ты или сам согласишься в разбойники податься, или они в скором времени тебя скинут и выберут себе атамана. План на этом счёт у тебя есть?
— Разумеется, — сказал Инти, — понимаю, что для выживания еда и одежда нужны. Но разбойничать я не желаю. Пачкать руки невинной кровью ни мне, ни моим ребятам не по нутру. Вот и возник у нас план захватить замок Инти, где окопались наши враги. Там будут и еда, и одежда... Тем более что, как я сегодня узнал, замок охраняется из рук вон плохо. То ли оттого, что людей у них мало, то ли оттого, что на страх они надеются. Да и кто бы, кроме меня, решился бы лезть в это осиное гнездо? Так что тебе, лекарь, я предлагаю пойти завтра с нами.
— Мне... но я и оружие в руках держать разучился давно.
— Придётся снова научиться. В любом случае. Но, сам понимаешь, что в первых рядах тебе идти не нужно. Ты к концу битвы должен быть цел, о раненых заботиться. Поверь, по моему плану риск для тебя наименьший.
— А у тебя уже и план есть? — спросил Ворон.
— Разумеется. Сейчас придёт Морской Ёж, и мы его обсудим.
И как раз в этот момент вошёл Морской Ёж.
— Фу! Я тут на отрожек взобрался, хотел на долину в темноте посмотреть. Замок Инти почти не светится, слабо пару окон. Но само по себе это ни о чём не говорит, так как Куско тоже погрузился во тьму, фонари не горят. Ну, хоть пожаров не видно, и на том спасибо.
Инти изложил свой план. Нужно разбиться на две группы, одна, небольшая, идёт к воротам и отвлекает внимание на себя. Другая в этот момент проходит через подземный ход и занимает здание изнутри.
В общем-то, сам по себе план возражений не вызвал. Вопрос был только в разбиении на группы. Разумеется, "Саири" должен был идти со второй группой — только он мог открыть изнутри подземный ход. В первой группе должен был быть Морской Ёж, как человек, знавший местность, но вот с остальными была проблема. Ведь для них риск был наибольшим. Именно поэтому Инти отговорил Уайна ("у тебя семья") и сам отказался Ворон, сославшись на проблемы с рукой. Коралл, впрочем, заподозрил, что тот хитрит, так как днём тот рукой вполне себе работал, и вызвался в пику ему. Больше желающих не нашлось. Точнее, вызывалась ещё и Утеша.
— Отец, ты же сам научил меня боевым приёмам, так почему не возьмёшь меня с собой? Или я была плохой ученицей?
— Нет, Утеша, ты училась хорошо, и потому я оставлю тебя защищать хижину. Если сюда придёт один негодяй, то с ним вы, женщины, вполне справитесь. Вот если банда, то дело сильно хуже...
— Папа, я знаю, что ты меня просто бережёшь!
— Да, берегу. Понимаешь, если завтра со мной что-нибудь случится, то, кто, кроме тебя, о матери позаботится? Кроме того нас, мужчин, могут только убить, а тебя могут попытаться взять в заложницы, что, как ты понимаешь, нам сильно всё осложнит. К тому же даже я внутренне трепещу перед тем, что я там завтра увижу.
— Ты боишься битвы, Саири? — спросил Ворон.
— Битвы — нет, не боюсь. Мало ли я видел на своём веку битв? Ещё во времена войны с каньяри я понял, что самое страшное на войне не это. Самое страшное — это увидеть тела умерших от пыток людей. И ещё страшнее видеть безнадёжно искалеченных. Надеюсь, хоть завтра без этого обойдётся.
Лекарь сказал:
— Я слышал, что в замке каких-то людей пытают... Если освободим, что с пленниками делать будешь?
— То, что велит долг, — сказал Инти, — постараемся спасти их и выходить.
— Долг-то, долг... Но говорят, что это не простые люди...
— А кто?
— Если не сами носящие льяуту, то близкие к ним люди.
— Допустим, — сказал Инти, — ну а что это меняет? Разве ты, лекарь, можешь выбирать, кого лечить, а кого оставлять умирать? Твой долг — спасать всех.
— Ну, я-то свой долг выполню. Но вот ты, Саири, потом с ними будешь в весьма щекотливом положении.
— Ты думаешь, что нам нельзя будет сидеть в их присутствии? — спросил Коралл.
— Не путайте наш этикет с европейским, — сказал Инти, — у нас нет запретов сидеть в чьём либо присутствии. Да и вообще сейчас гадать об этом бессмысленно. Кто там окажется, что из этого следует. Ложимся спать, завтра встаём на рассвете и в путь. Кстати, так как у лекаря нет лошади, то, Заря, ты согласна одолжить свою?
— Согласна. И ещё, я могу дать вам продуктов на лёгкий перекус после битвы. Из того, что мне мать принесла.
Утром, когда все мужчины ушли, Заря стирала испачканные за ночь одёжки Томасика. К ней подошла Утрата:
— Слушай, Заря, а тебе не страшно среди всех этих людей?
— Да нет, что в них страшного?
— Ну, у тебя, конечно, муж рядом. Хотя... тебе не страшно за него было замуж выходить? Или ты не знала, кто он? Ведь если он знал о перевороте заранее... Значит, он точно из людей Инти!
— Знала, конечно. Но, Утрата, я не понимаю... ты боишься людей Инти точно разбойников! Да, Уайн выполнял задание за границей, ну и что тут такого? Наоборот, разве многие девушки не мечтают стать жёнами героев?
— Но ведь даже твоя мать говорила, что у её зятя глаза убийцы. Кроме того... ты ведь знаешь, что творил сам Инти? Что он приказывал охране хватать понравившихся ему женщин, насиловал и убивал их! Конечно, твой муж едва ли тут причастен, но всё-таки...
— Утрата, не говори чепухи. Разве в столице пропала хоть одна женщина?
— Ну, Инти же принимал меры, чтобы его не разоблачили. Убивал всех её родственников и знакомых...
— А потом их родственников и знакомых! — Заря усмехнулась. — И так пока не уничтожил весь Куско!
— Вот Куско и восстал, чтобы не быть уничтоженным, — сказала Утрата вполне серьёзно.
— И кого стали убивать в восставшем Куско? Думаешь, только людей Инти? Мне муж рассказывал, что там могли убить любого инку только за то, что он — инка. И женщин при погромах бесчестили... Утрата, скажи... Корнеплод в глубине души считал Уайна плохим человеком, и потому не хотел его защищать?
— В общем, да. Хороший человек должен быть человеком открытым... Вот он вроде амаута, но не такой, каким амаута положено быть...
— Может, он должен быть недотёпой, как амаута из комедий? — спросила Заря с улыбкой. — Утрата, пойми, ну почему все должны быть недотёпами? Для некоторых других дел нужны люди другого склада.
— Утрата, ты, честно говоря, меня удивила, — сказала Морская Волна, подошедшая к ним. — Я ещё понимаю — верить, что Инти делал что-то недозволенное с подследственными. Но чтобы он хватал людей просто так... Этого никто в Тавантисуйю не мог, каким бы чудовищем он ни был. Утрата, ты рассуждаешь так, как будто ты жила не в Тавантисуйю, а среди белых людей. Там значительная часть жителей считаются не настолько ценными, чтобы о них беспокоиться. Если сильный и здоровый мужчина ценен как работник, то женщины с этой точки зрения ценятся гораздо меньше. Потому пропавшую женщину из низов и в самом деле могут не искать. Вот жившие за пределами Тавантисуйю и выдумали это про Инти, не понимая, что у нас нельзя скрыть пропажу человека, и женщина тоже человек! — последнюю фразу Морская Волна произнесла с неким вызовом. Видно, намекала на свои тёрки с Вороном.
— Не то, чтобы я совсем этого не понимала, — сказала Заря, — многие, конечно, делят людей на хороших и плохих исключительно по роду занятий. Мол, если кто амаута или лекарь, то он непременно хороший, а люди Инти — плохие. Но всё-таки подобную чушь слышу впервые. Обычно говорят о таких преступлениях, которые хотя бы можно скрыть, а не о массовых убийствах среди бела дня. Ну что тайно кого-то убили, или что дело состряпали ложно, кого-то обвинив... Есть люди, которые верят в такие вещи охотно.
— Вот как? — сказала Морская Волна. — А в дни моей юности обычно не верили. Я вижу, что многое поменялось за эти годы... И не в лучшую сторону.
Заря добавила, дополаскивая бельё:
— Я поняла это лет пять назад. Любой человек может услышать какую-то сплетню. Но он сам выбирает, чему верить, а чему — нет.
Утрата, видимо, смутившись, ушла куда-то в дом.
Выехали ещё до рассвета, когда с неба ещё не успели исчезнуть звёзды. Впереди ехал Морской Ёж, как знавший дорогу и имевший хорошее зрение. Замыкали шествие Саири и лекарь. До спуска в лес можно было ещё разговаривать, а к лесу надо было замолкнуть, чтобы прислушиваться к возможной угрозе. Впрочем, Инти считал, что с лекарем на всякий случай лучше разговориться. Тем более что он и сам был не прочь, спросив "Саири":
— Послушай, а как ты думаешь, что дальше будет?
— Ясно что. Война, — просто ответил Инти.
— Между кем и кем?
— Между теми, кто сейчас власть захватил, и теми, кто сопротивляться будет.
— А кто будет сопротивляться? Сам народ? Но я-то видел, что у нас сопротивляться некому.
— Конечно, для того, чтобы сопротивляться, надо быть организованными. Ну так найдутся люди, которые возьмут ответственность на себя за организацию.
— Да откуда такие возьмутся?
— Думаю, найдутся такие инки, которые не струсят, как твой сват.
— Послушай, а ты не инка случайно? Уши у тебя короткие, но иные из них не оттягивают. Или может у тебя родня из инков?
— Допустим, ну а что тут, собственно, такого? У тебя же самого свояк был инкой!
— Ну, он был всё-таки из деревни, и знал я его хорошо. А так я инкам не доверяю. Они были властью, а мы — простой народ. Где уж им понимать наши проблемы... Впрочем, от новой власти ничего хорошего тоже ждать не приходится. Если уж начали с погромов и бессудных расправ... Словом, оба хуже. Но воевать за инков я бы не стал.
— А тебе воевать и не нужно. Ты же лекарь. Ведь помогать раненому инке ты стал бы?
— Я лекарь, и потому стал бы. Я бы даже врагу помог бы. Не моё дело судить, кто достоин жить, а кто нет. Но впереди — война. И на одной стороне будут инки, а на другой — те, кто власть захватил. Сами себя они республиканцами зовут. А никакой вменяемой третьей стороны за простой народ не появится, — лекарь вздохнул.
— Инки лекарей не убивают. А вот от каньяри тебе пощады ждать не приходится.
— Насчёт каньяри соглашусь. Да ведь и Инти лекарей убивал. Он убил лекаря, лечившего его отца. И лекаря, лечившего его самого, тоже убил. Такова благодарность палача.
— Скажи, лекарь, если ты не осмотрел больного, а только что-то о нём услышал, можешь ли ты сказать, что у него за болезнь?
— Разумеется, нет.
— Так почему же ты так уверенно судишь о делах, про которые знаешь лишь по слухам? Ты же не следователь и не судья, чтобы решать, кто кого убил. Но и они порой ошибаются. Вот если бы тебе завтра доказали, что Инти никаких лекарей не убивал, ты бы изменил к нему отношение?
— Не знаю. Может, ты и прав. Но вообще я людям не доверяю. А уж людям его ремесла тем более.
— Скажи, а вот если бы тебе не стали доверять в твоём ремесле на том основании, что у тебя жена при родах умерла, ты бы что сказал?
— Молод я был тогда, недостаточно опытен... Впрочем, даже и у опытных иногда родами умирают. Кажется, её едва ли что могло спасти... Не повезло мне.
— Но ведь ты согласен, что о лекаре нельзя судить по одному случаю? Тем более если неясно как было дело?
— Согласен. В общем, ты прав, дело не в этом. Вот я понимаю, зачем нужны крестьяне и пастухи, инженеры, амаута и лекаря. Даже зачем военные нужны, понимаю. Вдруг враг нападёт? Но вот без Службы Безопасности вполне можно было бы обойтись, они больше проблем создают, чем решают. Да и без носящих льяуту тоже. Разве они управляли? Они больше пирам и прочим чувственным удовольствиям предавались, как теперь выясняется...
— То есть, зачем отражать удар врага ? понятно, а зачем ловить засланных этим врагом шпионов ? непонятно?
— Да не верю я, что они шпионов ловили. Мне кажется, что они убивали невинных людей, потому что так проще.
— То есть специально выискивали невинных и убивали? — усмехнулся Инти.
— Да нет, не специально, конечно. Но вот на кого напишут донос, того и арестуют. Вот я всю жизнь боялся: попадётся какой-нибудь сильно склонный к поиску врагов больной, пойдёт лечение не так, так он на меня донос напишет, что я его загубить решил, и всё! Прощай жизнь, сомнёт меня этот каток. Дочь тогда круглой сиротой останется....
— Ну а с чего ты решил, что не стали бы разбираться и проверять, виноват ты или нет?
— Ну а как бы они разобрались? Разве они в нашем ремесле понимают?
— Но они могли для прояснения другого лекаря привлечь, ты думаешь, среди людей Инти не было лекарей?
— А что, были?
— Разумеется! Как бы они иначе определяли, умер человек от болезни или был отравлен?
— Да никак. От балды писали. Даже удобнее написать, что такой-то отравлен, и кого-то обвинить и казнить, чем просто признать, что кто-то от болезни умер и никто не виноват. За разоблачённых врагов ведь награду дают. И хоромы.
— Но неужели ты не помнишь разоблачение Колючей Ягоды и его подельников? За невинно загубленных людей дают известно какие хоромы. На двух столбах да с перекладиной. Да, и даже если допустить, что носящие льяуту занимались не столько делом, сколько удовольствиями, неужели ты будешь отрицать нужность централизованного управления в принципе?
— Ну а зачем? Делают люди своё дело, и зачем им кто-то сверху?
— Ну а на лекаря ты как учился?
— От отца.
— Поначалу. Но ведь ты потом в школу лекарей был отправлен. Зря?
— Нет, не зря. Всё-таки опыт моего отца был ограничен.
— А ведь школу лекарей надо было построить. Кто его строил?
— Каменотёсы, разумеется.
— А чтобы они его построили, надо было это дело кому-то организовать. Надо было доставить туда этих самых каменотёсов, камни и прочие материалы, кормить их при этом. Архитектор должен был план составить. Всё это кто-то должен был организовать. И по тому, насколько хорошо организуются такие дела, можно понять, насколько хорошо работают те, кто поставлен управлять. И судя по тому, что дела в Тавантисуйю обстояли более-менее сносно в этом плане, сказать, что у власти были сплошь бездельники и пьяницы, нельзя. Вот ты ведь участвовал в оспопрививании? Насколько чётко было всё отлажено?
