Кадет

Только вот я кроме Лутовки не видел немцев ни в одном населенном пункте, через которые мы добирались до места назначения. Так это и понятно, селений в Украине много, на все просто напросто их не хватает, видимо они охраняли тракт, по которому перевозили запасы продуктовые, а это несколько в стороне от нашего маршрута.

Ребята бурно обсуждали возможность захвата города, наличие гайдамаков в нем их не пугало. Уверенность, что они не выступят против Сокольского, основывалась на том, что в отместку за разгром отряда сердюков на хуторе так и не прислали новых карателей. Боятся — решили хлопцы, и все как один уверились — стоит только партизанам Сокольского подойти к Радомыслю, они мигом исчезнут. В смысле дадут деру в Киев или в Житомир. Затруднение может вызвать лишь один немаловажный факт, не менее двух десятков из числа гайдамаков были местными и жили не в казарме, а по своим хатам. Могут оказывать сопротивление в самых неожиданных местах, так как точное месторасположение казаков естественно никто не знал. Роман предложил попробовать склонить их на сторону повстанцев, и мы долго обсуждали и строили различные варианты, каким образом такое осуществить. Пришли к выводу легче передать идею в штаб, а уж они решат, как реализовать ее, а заодно и проблему с лояльностью к нам со стороны местных казаков.

Так что когда прибыли на хутор у нас уже сложилась общая картина, и мне оставалось лишь составить донесение и отправить его в повстанческий штаб. Посоветовавшись с Романом и Степаном, решили — в Горбулево ехать мне. Я в картах неплохо разбираюсь, географических естественно, правда она у нас одна и очень допотопная, и если честно, по ней ориентироваться можно, но с трудом. Устраивала она меня лишь потому, что многие села и несколько хуторов отмечены достаточно верно. А колонии еврейские и немецкие внесены от руки уже мной со слов местных жителей. Карта Радомысльского уезда называлась, но в нее входили и соседние уезды, а составлена аж в конце прошлого века. Кроме меня и Херста, в ней никто не мог понять ничего. Поэтому решили — поеду я. На пальцах все не объяснить, карта так и так нужна. Я аккуратно добавил в ней пункты расположения немцев, ребята подсказывали в каких селах они стоят, и кроме этого ещё и места, где могут быть выставлены посты.

Решили — Роман остается за старшего, а я в сопровождении одного из казаков еду в штаб. Он же посоветовал не рассказывать о наших связях в Радомысле, считая, что новых осведомителей нужно беречь, пригодятся самим в будущем для получения информации.

В наше отсутствие на хуторе ничего не произошло, Степан правда пожаловался на нехватку людей, так как такое положение вещей ощутимо сказывается на караульной службе. Вместо трех постоянных секретов приходилось выставлять лишь сторожевое охранение, а это грозило тем, что в любой момент могли появиться наши враги и захватить базу. Степан уже привык к появлению незнакомых слов и понятий, вот и этот термин "база", как и многие другие с моей подачи прижился моментально.

Оживление и некоторое удивление вызвала предъявленная для ознакомления инструкция присланная штабом. Устно передаваемые время от времени распоряжения не вызывали недоумения, а вот письменная инструкция, больше похожая на приказ, вызвала. Прочитав ее, удивился не только безграмотности документа, но и самой сути. Хотя..., если подумать, то чего можно было бы ждать от местных властей. Все предсказуемо, "каков поп — таков и приход", не научились пока ещё писать "многотомные" инструкции, для этого опыт требуется нешуточный. В ней предписывалось:

1. Для недопущения проникновения большевистских агитаторов в каждом селе и хуторе выставлять посты. Коммунистов задерживать, своих пропускать.

2. Уничтожать немедленно всех кто уличен в оказании помощи коммунистам.

3. Назначить комендантов, и вменить им в обязанность ведать охраной арестованных и подводами. Он должен сообщать в штаб, что у него делается. Разъяснять жителям, зачем мы восстали и почему проводим мобилизацию.

4. Никуда без разрешения комендатуры селяне не отлучаются.

5. В каждом селе иметь запасные подводы с лошадьми. При первом требовании штаба направлять согласно приказа.

Ну и ещё несколько пунктов и все бы ничего, но вот мне не совсем понятно было — при чем тут большевики? Что именно под этим подразумевалось? Москали посылают своих агитаторов по селам? Или из числа селян появились коммунисты? Тогда как определить, что именно вот этот хохол является большевиком. У него что, документ имеется? Партбилет под подкладкой зашит? Никто из наших не мог ничего толкового сказать по этому пункту. Роман лишь буркнул:

— Прибудешь в штаб, там тебе разъяснят.

* * *

Добрался без приключений, явился, как говорится, не запылился. Меня достаточно любезно и скоро приняли. Встретили и проводили в хату, где и расположился штаб. В комнате куда завели, сидело несколько человек за большим обеденным столом. Не понятно, то ли совещание, то ли обед. Меня слегка покоробило, что они были пьяны. Покровительственно осмотрели с ног до головы, за стол сразу не пригласили, лишь один из сидевших поискав глазами пустой стакан, но, так и не найдя свободного, взял алюминиевую литровую кружку, набулькал в нее из стоящей на столе большой стеклянной бутыли самогона и, протянув мне, сказал:

— Бери, заслужил.

Я взял, "дают — бери, бьют — беги" не мной придумано, а тут ещё и с явным уважением предлагают. Отказаться — себе дороже станет. Вонючее пойло! Один запах заставил передернуться, естественно оно мне тут же встало поперек горла. Закашлявшись, пытаясь продохнуть, чем лишь больше усугубил свое положение. Мое состояние, а особенно моментально покрасневшее лицо, послужило причиной хохота сидевших дружной компанией членов штаба. Тот же самый, кто налил мне самогон, поднялся, подошел ко мне и стал хлопать по спине как бы помогая прийти в себя, при этом приговаривая.

— Эх, молодежь, пить и то не могут, как следует, а туда же, метят в атаманы. Правда Мария говорила, что ты хоть и пользуешься авторитетом, в атаманы предложил ее, а не себя. Почему? Хотя..., можно и понять. Лось здоровый, но по виду хлопчик ещё совсем. Кстати, а сколько же тебе годков?

— Восемнадцать — ответил я, с трудом выдохнув застрявший комок в горле, и поспешил передать собранный заранее пакет, с картой и донесением по итогам проведенной разведки. — Здесь отчет и карта — пояснил я, и для пущей важности, добавил:

— Приказ выполнен, все данные по разведке записал и отметил на карте.

— Молодцом, проходь, будь ласков, поснидай з нами.

Уговаривать меня долго не надо, проголодался за дорогу. Оглядев стол, выбрал каравай ржаного хлеба, взял нож, больше смахивающий на кавказский кинжал, и стал отрезать горбушку. Хруст хорошо пропеченного хлеба заглушил на время мой слух, я пропустил начало знакомства с сидящими мужиками. Я верно понял, тот, кто пригласил за стол и есть начальник штаба. Он и стал по очереди представлять собравшихся:

— В годах тут только я, Трофим Сокольский, хотя в руководство выбран не за возраст, надеюсь. Сподобил господь дьякона на старости лет стать во главе штаба, люди так захотели, я и не против. Кто я таков, чтобы воле народной противиться? Всего лишь слуга господа нашего, а воля народа это глас божий.

Тут же без перехода продолжил:

— Рядом сидят наши сподвижники: — Атаманы Палий и Винявский, недавно к нам присоединились. А вон тот сын мой Дмитрий. Старшего нет, он весь в делах, важный такой стал. С нами за столом не хочет сидеть. Нахмурив свои нависшие, густые брови, видимо это должно было означать его неодобрение, в данном случае поведения старшего сына, поспешил мне объяснить:

— Ему простительно. Забот с новоявленной республикой добавилось, не продохнуть. Вот Степан, священник наш, тоже сын, но вкушает вместе с нами, не брезгует.

— Отец не надо тут про семью, ни к чему отроку знать энто.

— Сын мой, не гоже старшего перебивать. Я знаю, кому что говорить. Парнишка от Марии и так все знает. Я прав? — Он заглянул в мои глаза, как бы желая и в самом деле удостовериться в своих предположениях.

— Она мне открылась по поводу тебя. Я знаю, ты ее спас от смерти, и в курсе всех последующих событий. И хочу сказать — мне по нраву твоя рисковость. Ты к тому же смог нам всем доказать, что не зря носишь штаны, когда взял на себя смелость вести разговор с солдатами при их разоружении. Мне тут кое-кто рассказывал, как ты из сброда смог за короткий срок сделать боеспособный отряд. По всему выходит, ты наш человек. Не сумлевайся я тебя в обиду никому не дам.

Меня потряхивало, приятно было слышать теплые слова в свой адрес, но вот сама интонация говорившего..., что-то не особо нравилась.

Кроме уже представленных мне людей здесь были ещё два брата Кривоносы. Оба черноволосые, смуглые с аккуратными бородкой и усами. Чистокровные украинцы. Именно такими рисуют на плакатах с агитками в моем времени. Не обращая внимания на суматоху по поводу моего появления, и случившегося разговора за столом, они продолжали активно работать челюстями, поглощая куски мяса горкой наваленного на деревянный поднос.

— От скажи, — продолжал хозяин — хлопцы мне не верят, ты, в самом деле, из кадетов будешь? Или кличка така у тебя? — Задал вопрос хозяин стола и самолично положил на кусок отрезанного мной хлеба большой кусман мяса.

— Смотря, что вы имеете в виду. Если насчет моей партийной принадлежности то к кадетам я не имею никакого отношения, а если насчет моего обучения то да, я закончил кадетский корпус в городе Киеве. Нас досрочно выпустили в связи с прекращением деятельности училища, поэтому званий никаких мы получить не успели. Я не офицер, и не из дворян, так что гнобить меня за мое кадетство не стоит.

— Ну вот, а що я вам балакал — это он к своим гостям обратился — не одни крестьяне в нашей республике с нами заодно, мы всем кто с нами даем жить. И среди буржуев есть люди, которым можно верить.

— И евреем? — Поинтересовался тот, кого мне представили как атамана Палия.

— А что ты против них имеешь? Именно евреи зачинщики революции, у большевиков их более чем достаточно. И это понятно, они обещают им свободу, равные права, должности дают, вот они и прутся почем-зря в коммунисты.

— Так значит, именно поэтому в присланной нам инструкции по поводу укрепления власти на местах рекомендуют убивать коммунистов? — Я не удержался от вопроса, уж больно хотелось прояснить для себя политику власти местечковой республики крестьян Радомысльского уезда.

— Большевики, будь то здешние крестьяне, или рабочие, не важно, они наши враги, потому что настраивают бедноту против нас, настоящих хозяев Украины. В нашем уезде селяне в отличие от соседних живут гораздо лучше. Потому что хозяева, умеют работать. А большевики натравливают забрать хлеб у тех, кто день и ночь спины не разгибая, работает в поле, и взамен ничего не дают. Вот поэтому их и следует смерти предавать. Нечего на чужой каравай рот разевать. Скоропадский нам тоже не нужон, он помещик, буржуй, нас, крестьян не понимает, он враг на сегодня нам. Вот ты недавно был в Радомысле, посмотрел що там и как. Може знашь, може нет, там большая часть жителей или евреи, или прислужники гетмана. Хорошо еще немцы там порядок навели, помогли власть взять гетманцам, а ведь до этого там евреи под руководством Власенко уже свои указы стали издавать, большевиками себя посчитали. Реквизиции принялись устраивать, достойных людей жизни лишать. Ну и как к евреям, которых в городе большая часть населения, относится? Они враги наши. Ещё немного и создали бы свою, еврейскую республику, а не мы, истинные сыны Малороссии. Я тайны не делаю, тут сидят все свои, так вот именно потому, что там, в городе я имею в виду, треба приструнить большевиков — евреев, мы и поставили себе задачу захватить его, а заодно и гетманцев шугануть.

Я недавно был на съезде крестьянском, много там поприезжало атаманов, командир осадного корпуса Коновалец вел собрание. Приняли решение поддержать Петлюру, который настроен сместить неугодного крестьянам гетмана. Он верный курс предложил. Украина — украинцам должна принадлежать, а не москалям и ляхам.