Падение Коцита

Прыгающие поразевали было рты, но отчего-то заробели. Только прыгали взглядами по встреченным жителям Инь-Дерева.

— А вон у того ушки кисточками, — хихикнули с Дерева.

— Ну да, — сказал Ушки-Кисточки. — Ушки-Кисточки, и что?

Сморщи Носик сморщил носик и тоже сказал:

— Сморщи Носик.

— Зачем? — повернув ушко в его сторону, поинтересовался пушистый комочек, назвавший себя Повороти Ушко.

— Это он Сморщи Носик, а меня Ходи-Сиди кличут.

— Он? — удивилось создание с небесной голубизны глазами. Кажется, именно это прелестное создание и называло себя Распахнутые Глазки.

— Он, — подтвердил Прыгай Тише. — Прыгай Тише...

— Ты тоже — он? — вопрос прилетел от Кусай Хвостик.

— Конечно, девочки, — сказала Старейшая Инь-Дерева. — Они же все с Ян-Дерева. А Ян-Дерево — это детский сад для мальчиков.

Расхохотатель расхохотался.

— Так вот почему они такие странные! И сидят не так, и движутся как другие, и по Нитям лазают, вместо того, чтобы по Ветвям прыгать.

— Вот, — добавил он и замолчал.

Семь-Шлёп пошатнулся и чуть не рухнул между Нитей Плетения местного Мизгиря, прямо на Мизгиря бы и рухнул. Но Смотряка это углядел и мгновенно схватил за шкирку, удерживая.

— Тебя не Семь-Шлёп, а Семижды Семь звать надобно!

Девочки хихикнули. И получилось это у них как-то мило, прямо даже очаровательно. Волнительно, во всяком случае. Интересно, а почему? Опять же, девочек каких-то придумали. И зачем, спрашивается?

— А вы сколько раз с Дерева прыгали? — спросил Лети-Кричи.

— Тебе, Лети-Кричи, лишь бы лететь да орать во всю глотку, — сказал Двойная Шёрстка.

— А у тебя шёрстка двойная, — сказала Мягкая Лапка и ТАК посмотрела, что аж в горле у осмотренного само собою сглотнулось.

— Ага, — ответил Двойная Шёрстка. — Все, когда с Дерева прыгают, вокруг, спиралью летят, а мне так приспичило в Первый Прыжок, что напрямки ломанулся. Зигзагом, конечно, но всё равно по одной стороне. А когда так, потом всегда шёрстка двойная получается.

Под конец своих слов он совсем утих и забормотался, не отрывая глаз от Мягкой Лапки. И чего в ней такого?

— Ну ладно, дети, — сказала Старейшая. — По всему Дереву не лазайте, и к вечерней заре собирайтесь у этого Плетения. Мягкая Лапка, присматривай, учись.

Когда прибывшие с Ян-Дерева наконец-то сошли с Плетения Мизгиря, Старейший подошёл к Старейшей и они, как-то странно потянувшись друг к другу, вздрогнули ноздрями, как будто дышали не просто воздухом, а как бы изнутри друг друга. А потом исчезли, куда-то.

Но этого, как-то так уж оно вот получилось, никто и не заметил. Все были настолько удивлены друг другу, что ничего вокруг не замечали.

22-03

Дождь.

Он шуршит о бесчисленное количество травинок, если сидеть во время дождя на Корнях Мирового Дерева и слушать. Корни узловатые, бугристые, частично вылезают из земли и эта, верхняя часть, почти не отличима от Ствола. Но Корни не отзываются на призыв пошевелить Корой и устроить тебе уютную норку в глубине себя. Зато на Корнях только всяческих бугров, уступов и впадин, что вполне возможно отыскать такое место, где и не капает, и не задувает мокрые брызги.

Иногда душа почему-то требует такого вот шуршащего шороха от шевеления шерстинок земли, травинками именуемых. Тогда шебуршащий шепоток растворения в мироздании помогает осмыслить щекочущее чувствование бытия.

Правда, подобное потребно воспринимать поодиночке. Исключительно самостоятельно и соответственно состоянию своей сути.

Если сидеть в норке посреди расступившейся для тебя Коры, дождь воспринимается совершенно иначе. Как будто бесчисленные касания невесомого смеха успокаивают и усыпляют. Говорят, именно после такого переживания и возникает хотение стать Сидящим у Ствола, хотя не очень и надолго. Ощущение единения со всею плотию Мирового Дерева, от тончайшего волоска на глубочайшем из Корней до самого кончика наивысочайшего Листа, венчающего собою верхушку величайшего великана из произрастающих в этом мире, — это, скажем мы вам, не хвостиком махнуть и не Ягоду вырастить, пусть даже и всею стайкою. Через своё единение со всем-всем-всем в этом мире проходят все. Потому что не ощутившие своей частичности во всеобщности так и останутся на первой ступени развития своей души.

Вон Длинный Хвостик. У него уже хвост длиннее его самого, а он всё ещё Прыгающий по Ветвям. Ну разве так можно развиваться? Ну, разве что, для примера остальным: вот что получается, если ты сам по себе — насовсем.

Мир не отторгает тебя, о нет, Если уж Старейший, пока душа не выдернет его тело в лучистую форму бытия, всё пребывает и пребывает на одном и том же Дереве, почему бы на том же Дереве не существовать и такому, как Длинный Хвост? Пройдёт время, не раз сменятся Прыгающие в его стайке, в конце концов и этой душе захочется ввысь. Да так сильно захочется, что и некоторых других опередит. Может случиться такое? А отчего — нет? Всякое бывает в этом мире.

Двойная Шёрстка и Мягкая Лапка сидели на выдающейся вдаль Ветви Инь-Дерева. Не высоко, не низко, так, в самый раз, — по состоянию души. Сидели, прислонившись к черенку Листа, простёршегося над ними во все стороны сразу. И не задувает, и не мочит, а уж видно-то как во все стороны!

Дождь барабанил по поверхности Листа, неумолчный гул соков Мирового Дерева равномерным гудом вторил воде извне, да разве же может быть шибко слышно, что твоё сердечко бьётся чаще?

— Даже удивительно, — сказал Двойная Шёрстка, упорно глядя по сторонам, хотя краем глаза нет-нет, да и заденет Мягкую Лапку.

— Что именно? — спросила Мягкая Лапка, тоже старательно глядя в сторону и по сторонам, но, краем глаза, время от времени, — ну, вы меня поняли...

— Да про Мизгиря. Раньше мы и сквозь Плетение прыгали, и по Нитям скакали. И ничего. А после того, как Старейший взял нас с собою, стоит нам теперь войти на Плетение и пожелать, — и мы тут.

— Ну и что? — ответила она. — Пожелай-Цветок тоже пахнет от твоего желания.

— Мизгирь — цветок?!..

Мягкая Лапка тихонечко рассмеялась. Поглядывала на него краешком глаза и хихикала. Но не обидно.

— Какой ты смешной. И глаза у тебя стали, как у Смотряки.

Двойная Шёрстка вздохнул:

— А Смотряка сразу с двумя девочками задружился, — наябедничал он. — Удивляка Внезапная и Распахнутые Глазки, как мы к вам перескочим по Плетению, от него так и не отходят.

— Старейшая говорила нам, что подобное притягивается к подобному. Вдруг им втроём способнее?

— Способнее — чего?

— Ну... — Мягкая Лапка старательно отвела глаза в сторону и опустила их. Голова её при этом развернулась, да так очаровательно, очей не отвести! Вот Двойная Шёрстка и не отводил. А всё любовался и любовался... И сам не понимал — чем. Что такого особенного именно в нём, то есть — в ней? Шёрстка как шёрстка, хвостик как хвостик, маленький такой, изящный. Почти никаких отличий от обычного Прыгающего по Ветвям. А вот — поди ж ты!..

— А разве ваш Старейший не говорил вам о сознательном воплощении душ?

Двойная Шёрстка вытаращил глаза ещё больше, сразу же перещеголяв Смотряку и Распахнутые Глазки. Поэтому Мягкая Лапка сразу же поняла, что нет, не говорил. Или говорил, но кому-то другому. И как поняла? Смотрела-то она в другую сторону?

— А ваша Старейшая вам много рассказывает о новом, неизвестном? Про мир и вселенную? Про нас, кто мы есть? А?

— Конечно, — сказала она. — Наше свойство, Инь-качество, — это сохранение. Поэтому девочки охотнее учатся. Большую часть неизвестного они познают с чьей-то помощью. Вы — мальчики, ваш путь развития это самостоятельное познание. Растворяясь в мире, пропуская его через развоплотившуюся часть себя, вы раскладываете на слова прочувствованное... Разве для тебя это новость?

— Да нет, кажется, — задумчиво ответил Двойная Шёрстка. — Сидящие у Ствола, они сливаются с Мировым Деревом, а через него могут стать частицей и всего растущего на планете. А Сидящие Спокойно — они ещё больше. Они могут стать частицей вообще — всего мира! Они умеют разговаривать внутри себя с теми, кто живёт на Летающих Цветках и всякое такое прочее умеют... Только вот чтобы стать Сидящим Спокойно, надо, чтобы внутри тебя что-то произошло и позвало. А у меня ничего такого пока что нету. Вот разве что теперь к вам, на Инь-Дерево тянет... И всё...

Мягкая Лапка смущённо передёрнула плечиком и, опустив голову пониже, улыбалась. Чему, спрашивается?

И так хорошо было вот так вот просто сидеть. Рядышком.

Двойная Шёрстка потрогал за плечо Мягкую Лапку, чтобы она повернулась. Ему отчего-то стремительно восхотелось переплестись с нею взглядами...

— Мне стало понятно. Иные достаточно сильны внутри себя, чтобы превращаться во что должно, делая для этого необходимое. А другим для того же нужно, чтобы творимое творилось для кого-то. Наверное, для этого и нужны вы, которые — девочки?

Мягкая Лапка улыбнулась и снова поворотила головушку чуток в сторонушку. Но при этом как бы всё ещё оставалась переплетённой взглядами с ним. И как ей это удаётся?

— И это — тоже... Но не только... С нашей помощью возможно другое одушевление...

— Да ну? И как это?

— Ты знаешь, как Зеркала Сути собирают рассеянное под землёй и отражают в точку?

— Конечно! Когда накопится самое малое из возможного объёма души, с помощью Хора Рассвета водушевляемое, между Корней Мирового Дерева возникает Яйцо, а в нём образуется новое тело для новой души. Моё, например. А у вас, что, как-то по-другому?

— Нет, что ты. И у нас то же самое. Все Зеркала Сути тоже по-своему объединены, поэтому качества и отражаются так, как они отражаются. К одним зеркалам больше притягивается то, из чего получаются девочки, к другим — то, из чего мальчики.

Двойная Шёрстка задумался, точнее, не задумался, а что-то другое. Глаза его расширились, но тоже как-то по-особенному, не как от удивления. Как будто он, сидя всё на том же месте, вдруг перенёсся куда-то вдаль, в невидимое обычным глазом.

— Ну конечно же, — невнятно пробормотал он. — Они же двухсторонние, Зеркала Сути, они же двухсторонние...

Мягкая Лапка смотрела на него и тихо-тихо гордилась. Мальчик сделал то, что мог. Он СДЕЛАЛ САМ. Для неё. И она немножечко позавидовала ему, потому что так, как он, могут почти всегда только мальчики. Потом она подумала, что она тоже может кое-что, чего не сумеет не один мальчик, и тихонечко смутилась. Чуточку. Внутри себя и только для себя.

Двойная Шёрстка вернулся из своего изменённого состояния и вроде как даже не понял, что произошло. Он словно проснулся, потряс головой и удивлённо посмотрел на Мягкую Лапку. Потом вспомнил, где он, — и улыбнулся.

— Значит, — сказал он, — все Мировые Деревья разделяются на наши и ваши?

— Кто из нас девочка? — хихикнула Мягкая Лапка. — Нет. Старейшая говорила нам, что и мальчики, и девочки — двигающиеся цветы вековечного сада односторонних Мировых Деревьев. Но ещё есть Огненные Деревья, в них ударяют молнии во время грозы. И живут там совсем уже странные существа. А ещё есть Деревья Равновесия. На них некоторое время живут ставшие Соединёнными...

Двойная Шёрстка, усовестившийся вопросом о девчоночности, добросовестно попытался расшириться и осознать самостоятельно. И у него снова получилось.

— Ага! Понятно! Соединённые — это мальчики и девочки! Вот только вот каким таким образом они соединяются, мне не открывается никак... Это вам, девочкам, всё расскажи да покажи, а нам всё самим, всё самим...

И Двойная Шёрстка скорбно покачал своею хитреющею на глазах головушкой.

Мягкая Лапка рассмеялась.

— Путь Соединённых — это такое накопление душевности, когда Соединённые сами могут вместе создать из себя новую душу и для неё вырастить новое тело. Без образования Яйца.

Двойная шёрстка озадаченно почесал макушку.

-Дёрни меня за хвост, если мне понятно, каким образом может удастся такое!

Мягкая Лапка сверкнула глазками и потупилась.

— Правильно... Потому что новое тело умеют растить в себе только девочки.

Двойная Шёрстка распахнул глаза до полной невозможности, некоторое время смотрел на Лапку, а затем подозрительно спросил:

— А ты мне тут не на Корне хвост пушистишь?

Как ни странно, она его поняла. Так сверкнула своими глазищами, что из них, показалось, даже молнии сверкнули. И ответила, да так, что и не встречалось ни разу, чтобы кто-то вот так вот говорил:

— А тебе, между прочим, никто в Соединение и не напрашивается!

И отвернулась.

Так они и просидели до окончания дождя.

А когда дождь закончился уже совсем-совсем, они всё ещё так и продолжали сидеть, старательно глядя в стороны и время от времени пошмыгивая носиками.

А когда подошла пора солносяда и Смотряка уже показался внизу, возле Плетения Мизгиря, чтобы отправиться назад, на своё Дерево, Двойная Шёрстка обречённо вздохнул и спросил, как в первый раз в Прыжок кинулся:

— Ну, мне, это, завтра приходить?

Мягкая Лапка независимо пожала плечиками.

— Как хочешь...

22-04

Чеши Ухо чесал ухо возле любого встреченного разговора, порою до полного раскрытия рта от непонимания говорящегося. Зато отрывочного знания обо всём в нём накопилось преизрядное количество. И раз уж Двойной Шёрстке по возвращению попался на пути именно Чеши Ухо, именно ему Двойная Шёрстка и изложил все свои сомнения.

— Девчонки? — переспросил Чеши Ухо и обвинительно ткнул в спросившего пальчиком:

— Девчоночник! На нашей Ветви завёлся девчоночник!

Обвинённый сжал лапку в кулачок и выразительно сосредоточил взгляд на ухе обвинителя. Хороший такой взгляд, таким сверху прицеливаются, когда на спор между Нитями Плетения Мизгиря прыгать собираются.

— Хочешь, ухо почешу? С размаху? Пару раз?

Чеши Ухо подозрительно посмотрел на приготовления и промолвил:

— В нашей стайке тоже подшёрсток выщипывать умеют!

— А нечего! — сказал Двойная Шёрстка.

— А чего — чего? — сказал Чеши Ухо.

Помолчали немного, потом у Чеши Ухо, как обычно, поменялось настроение. Какой-то он ненастроенный, вот. По два настроения на вздох меняет, во какой. И произнёс тогда Чеши Ухо совершенно другую речь:

— Ты меня слушай, в нашей стайке плохому не учат. Помнишь Растопырившего Взор? С нашей Ветви? Он совсем недавно из Прыгающих в Сидящие у Ствола пошёл. Так вот, он, раньше, ещё когда в нашей стайке был, иногда, когда мысли сложные попадались, завсегда вздыхал и говорил: "Да, это тебе не девчонок за хвостики дёргать".

И взглянул на Двойную Шёрстку с видом победителя, разгадавшего архинаисложнейшую загадку.

— Ну?

— А вот тебе и "ну"! Неужели не понял? Девчонок надо дёргать за хвостики. Он же теперь Сидящий у Ствола, ему же лучше знать!

— О чём знать?

— Ну как о чём? Как — о чём? О том, как надо правильно вести себя с девчонками. Ну, ты же про девчонок, поди, и раньше слышал?

Двойная Шёрстка почесал макушку и ответил:

— Ходили разговоры о каких-то там "девчонках"... Но ты же знаешь, о чём только не говорят на Дереве. И о том, что тут, под ногами, и о том, что, может, и не увидим никогда.