Пушинка в урагане (наш человек на троне)

— Невозможно, Пётр Николаевич. Ход был изначально разделён кирпичными перегородками на шесть секций, разве что кошка сможет проникнуть. А мои люди вынули кирпичную кладку только посредине, так что ход имеется лишь на этом участке.

Мы вышли в широкий коридор, и Андрей постучал в дверь.

— Пароль? — послышалось из окошка.

— Тобольск.

В караульном помещении нас встретил начкар, капитан ВВФ. Начкар чётко доложил мне обстановку: оказывается, на дворец совершила нападение группа примерно из ста человек, вооружённых револьверами и винтовками. Судя по всему, офицеры гвардейских полков, во всяком случае, слуги узнали десяток нападавших — эти люди бывали здесь в гостях у старшего и младшего Николаев Николаевичей.

— За помощью послано?

— Так точно, Ваше императорское величество! Сюда уже выдвигаются отряды моряков из Адмиралтейства и Балтийского завода.

— Гвардейский экипаж известили?

— Так точно! Но капраз Денисенко заявил лейтенанту Иванову, что без высочайшего приказа он своих людей из казарм не выведет.

— Добро. Значит бывший капраз так заявил. Ну-ну! А командующий гвардейским экипажем оповещён?

— Никак нет. Было заявлено, что он захворал, и третьего дня взял отпуск для поправления здоровья.

— Как любопытно! И бывший адмирал знал о готовящемся мятеже, но решил подстраховаться. Ну, хорошо же! У меня всё больше и больше кандидатов на высокие должности в деле освоения просторов Сибири. Власьева известили?

— Так точно! Он просил передать, что будет к полудню с ротой Аварийно-спасательной службы. До того времени мы легко продержимся здесь. О причине задержки он доложит лично.

— Как вы держите связь с внешним миром?

— По телефонам. Здесь имеются два аппарата, подключенные к независимым проводам.

— Хорошо. Пока накапливаются наши силы, я побуду здесь. Пригласите начальников отрядов ко мне, когда они оцепят дворец.

— Ваше величество, я прошу Вас перейти в манеж — обратился ко мне начкар — Там будет безопаснее. Отсюда, по подвальным галереям имеется прямой путь, я проверял его лично.

— Хорошо. Туда же направьте и начальников отрядов.

Вскоре ко мне стали прибывать командиры отрядов, прибывших мне на помощь: восемь морских офицеров, и пехотный полковник. Выше среднего роста, со шрамами на лице, в тщательно вычищенной, слегка потрепанной шинели, безупречно начищенных стоптанных сапогах... совсем не гвардейской стати офицер. Глаза умные, злые. Должно быть хороший вояка, и в любом случае, весьма решительный человек.

— Командир Тихвинского пехотного полка, полковник Порутчиков.

Ага! Из простонародья. Наш человек. Надо будет потом узнать: отец или дед был крепостным, и сумел выслужиться?

— Какими судьбами оказались здесь, полковник?

— Следую с полком из Тихвина в Гельсингфорс, на строительство береговых укреплений.

— Чем вооружены?

— На вооружении нижних чинов полка имеются ружья Крнка, офицеры вооружены револьверами Смит-Вессона и саблями.

— Где находится полк?

— На набережной Адмиралтейского канала. Мы собирались получить съестное довольствие в Малой Голландии.

— Отлично! Ведите полк сюда, и перекрывайте подходы к Николаевскому дворцу по всему периметру. С вами будут взаимодействовать моряки. Всех, пытающихся войти или выйти, особенно гвардейцев задерживать, невзирая на чины, родовитость и крики о личном родстве со мной. Наоборот: таковых вязать, затыкать рты и содержать отдельно, не позволяя ни с кем общаться. Отличившиеся офицеры будут представлены к наградам и произведены в следующий чин, нижние чины награждены и, при желании, направлены на обучение на офицерские курсы. Считаете это хорошей мерой?

— Хм... Прапорщики мне очень нужны, Ваше императорское величество: некому командовать взводами.

— В таком случае приступайте, генерал-майор Порутчиков!

Смотрю — глаза присутствующих офицеров вспыхнули. Ещё бы! Вот он, случай, шанс!

Мне доложили: Николаевский дворец окружен, в нём оказались заперты около семисот мятежников. Дело в том, что пока верные присяге отряды разворачивались, на помощь первой группе подошли семёновцы, преображенцы, измайловцы и гвардейские казаки.

Ну что же, давно я не люблю гвардейцев, и донских казаков очень не люблю, тем больше поводов дать им это понять.

Ровно в полдень, как и было обещано, прибыла рота Аварийно-спасательной службы во главе с Власьевым. Грузовики с грохотом остановились у манежа, солдаты высыпали на проезжую часть и принялись разминаться, а сам полковник поспешил ко мне на доклад.

Здравствуй, Андрей Антонович! — встретил я его — Что же ты, дорогой, мятеж прозевал?

— Не поверите, Ваше величество, но мятеж зародился только на прошлой неделе, в среду, а вспыхнуло уже сегодня, во вторник. Я даже не успел собрать достоверных данных о фигурантах.

— Невероятно: меньше недели! Откуда уши растут?

— Всё оттуда же, из Лондона. Мне удалось незаметно взять графа Шувалова, и быстро его разговорить. Пётр Андреевич показал, что в его доме живёт прибывший инкогнито из Лондона Джеймс Гамильтон. Насколько я знаю, он совсем недавно вступил в наследство. Видимо, Гамильтон должен был получить большой куш, организовав переворот, вот и бросился сюда.

— И?

— Хлипким оказался лордик, тут же пустился в откровенности, сдал все документы, в том числе и ведомости выдачи денег.

— Большие ведомости?

— Почти на полторы тысячи человек.

— Пошлите людей, следует арестовать всех упомянутых в бумагах Гамильтона. Как с ними работать решайте сами, но на суде они должны выглядеть целыми.

Дальше было вполне скучно: приходили и уходили посыльные, проводились совещания, являлись делегации из разных сословий с выражением верноподданнических чувств. Ага! Слух о том что заговорщики блокированы, мгновенно распространился. Мятежники и сами поняли, что дело пахнет керосином и засуетились: кто-то попытался улизнуть, но сквозь плотную цепь не проскочил ни один. Руководители составили делегацию и отправили ко мне, в попытке выторговать почётную сдачу. Я их принимать не стал, не царское это дело, а Власьев объявил, что будет либо безоговорочная капитуляция, либо штурм и поголовное вырезание злодеев, засевших во дворце.

— Но что нас ждёт в случае безоговорочной капитуляции? — нервно воскликнул полковник Бальтц

— Разумеется, справедливый суд, любезнейший Александр Фёдорович. — ответил ему Власьев — Могу даже предположить, что вам сей суд назначит: лишение всех прав состояния и конфискацию движимого и недвижимого имущества вашей семьи. Вы, если не найдётся смягчающих вину обстоятельств, будете отправлены в золотые рудники. Если откроются смягчающие вину обстоятельства, они будут учтены. Вашей же семье будет предоставлен выбор: остаться в России на правах мещан, или уезжать из нашей страны. Дорога до границ Российской империи будет оплачена из казны.

— Это несправедливо, бесчестно, бесчеловечно!!! — буквально взвыл полковник.

— Вы считаете человечным, справедливым и честным цареубийство? Или честь позволяет вам, находясь на русской службе брать деньги у английского правительства?

— И всё же, что мне передать моим товарищам в Николаевском дворце?

— Дословно передайте то, что я вам сказал. И добавьте: в случае сопротивления будут повешены и они, и их родители, и жёны. Детей передадим в сиротские приюты на воспитание.

— Как??? — на полковника было страшно смотреть. Офицеры, сопровождавшие его, и до сих пор не открывшие рта, тоже побледнели.

— А вот так, драгоценнейший Александр Фёдорович. Не далее, как несколько часов назад, моя рота освободила Ирину Георгиевну, супругу Его императорского величества. Я не буду вам рассказывать, какие страдания перенесли Ирина Георгиевна и её свита. Скажу лишь, что негодяев, захвативших Стрельнинскй дворец я приказал повесить. А теперь пошли вон, скоты!

— Но мы совершенно не знали о возможных эксцессах! — закричал один из офицеров.

— Правда? Господина капитана не учили истории и не рассказывали о судьбе несчастных императоров Петра III, Павла I, Николая Павловича? Пётр Фёдорович и Павел Петрович были безжалостно убиты такими же, как вы подонками. Наконец, вы не знаете о судьбе Александра Николаевича? Вы не знали, что шакалы, если не получают палками по рёбрам, звереют? Шакалы — это вы. Конвой! Гоните прочь этих крыс!

Делегация, подкалываемая штыками в филейные части, шустро побежала на выход, а полковник Власьев пошел ко мне на доклад.

— Я всё слышал, Андрей Антонович. — сказал я ему — Я одобряю и ваши слова, и Ваши действия. А теперь давайте подумаем, не пора ли начинать штурм.

— Разрешите пригласить генерал-майора Порутчикова?

— Как он Вам показался, Андрей Антонович?

— Настоящий русский офицер. Умный, хладнокровный, расчётливый и преданный присяге.

* * *

— Господин генерал, Вы планировали штурм дворца?

— Разумеется. Ваше величество.

Генерал Порутчиков вынул из принесённого тубуса листы поэтажного плана Николаевского дворца.

— Откуда он у Вас? — поразился Власьев.

— Взял у коменданта дворца. Смею отметить, комендант дворца в высшей степени порядочный и инициативный господин. Он сразу предложил лично провести часть моих солдат по известным ему тайным путям. Других поведут доверенные помощники коменданта.

— Отлично, господин генерал. Когда собираетесь начать штурм?

— Если позволите, то через два-три часа.

— Отчего возникла задержка?

— По моему совету слуги открыли винный погреб, и теперь сообщают, что мятежники ударились в безудержное пьянство. Полагаю, что вскоре их можно будет брать голыми руками.

— Прекрасно! Я отправляюсь в Зимний дворец, все новости прошу сообщать мне туда. Кстати, охрану в Зимнем дворце сменили? Мне гвардейцы больше не надобны.

— Так точно, Ваше величество. — вступил в разговор Власьев — На охрану Зимнего дворца заступили Восемьдесят шестой пехотный Вильманстрандский полк и восемьдесят седьмой пехотный Нейшлотский полк. Фельдмаршал Гурко по телеграфу вызвал их через штаб Первого армейского корпуса из двадцать второй пехотной дивизии.

— Хорошо.

Мне номера и названия корпуса, дивизии и полков совершенно ничего не говорили, Иосифу Владимировичу лучше известно, кто и чего стоит в многогрешной армейской среде.

Уже поздно ночью из Стрельны наконец доставили Ирину Георгиевну.

Признаться, после того, что сказал бунтовщикам Власьев, я ожидал увидеть нечто ужасное, в духе взятия средневековых городов или современных фашистских или натовских концлагерей... Ничего подобного! Страдания заключались в том, что трёх женщин заперли в небольшой комнате, в туалет отпускали неохотно, запрещали подходить к окнам, а кормили только бутербродами.

Петя бросился утешать драгоценную супругу, я же отключился, дабы не провоцировать вспышки ревности.

Тяжкая мне выпала доля... Может быть имеет смысл сдаться психиатру, да вот незадача: они диагностирует банальное раздвоение личности, а паразитной личностью любой врач признает именно меня.

* * *

На следующий день я провёл совещание в тесном кругу. Присутствовали только генерал-фельдмаршал Гурко, я и полковник Власьев.

— Дорогие мои друзья — проникновенно говорил я — не пора ли ликвидировать гнойник, угрожающий самой русской государственности?

— Что Вы имеете в виду, Пётр Николаевич? — поинтересовался Иосиф Владимирович, а Андрей Антонович промолчал. Он, как видно понял о ком идёт речь.

— Я имею в виду гвардию. На войне от неё проку не больше, чем от обычных линейных полков, а в мирное время она просто опасна. Я предлагаю оставить роту почётного караула для торжественных встреч глав государств и эскадрон Похоронного полка, понятно для чего. Остальных перевести в обычные полки.

Иосиф Владимирович повернулся к нашему жандарму:

— Андрей Антонович, вы выяснили, сколько гвардейцев на этот раз знало об организации дворцового переворота?

— У меня сведения пока по шести гвардейским полкам. О готовящемся перевороте знали до двух третей офицеров полков. Обратите внимание, господа: среди этих офицеров были и те, кто решительно отказался участвовать в мятеже, но ни одного, кто бы сообщил о заговоре. Данный факт говорит о том, что гвардейское офицерство служит не монарху и не Родине, а просто отбывает некую повинность. Если глядеть шире, то нынешнее дворянство не является опорой трону и державе. Вот предварительные сведения, я свёл их в форму таблицы, как любит Его величество.

Мы с Гурко склонились над листом и стали внимательно его изучать.

— Выглядит убедительно. — откашлявшись проговорил Гурко — Думаю, что следствие подтвердит истинность этих сведений, разве что уточнит кое-какие детали. Я поддерживаю идею ликвидации гвардии в Российской империи.

— Я также поддерживаю. Но куда мы денем эти полки? В столицах их оставлять нельзя.

— В Польше, как всегда, неспокойно. Отправим бывших гвардейцев туда. Пусть заново заслуживают доверие.

— Это хорошо. Лишение всех прав состояния и конфискацию имущества семьи мятежника распространяем и на Польшу?

— И на Польшу, и на Финляндию. Это русские провинции.

— Данный шаг вызовет немедленное восстание. — возразил Власьев.

— И хорошо. Давно пора привести пшеков и чухну в чувство. Однако, чтобы значительно снизить накал борьбы, объявите набор крестьян и нищей шляхты в колхозы, которые мы будем устраивать в чернозёмной зоне Южной Сибири. Это лишит части пушечного мяса, а бунтовщиков народной поддержки у них не было никогда. Польские крестьяне ненавидят шляхту. Сразу же объявите денежную награду за живых или мёртвых бунтовщиков, за достоверные сведения о них, и особенно об их отрядах. И объявите о раздаче крестьянам земли, конфискованной у мятежников.

— Плата за скальпы?

— Она самая. Надо перенимать опыт 'цивилизованных' народов, таких как англичане, французы и североамериканцы. Кстати, ещё один полезный опыт из САСШ: 'подземная железная дорога'.

— Что вы имеете в виду?

— Нужно вывозить этих белых негров в САСШ и Канаду. Устройте нелегальную доставку пшеков и чухны в Кёнигсберг и Данциг, и скатертью дорога.

— Хорошая мысль, Пётр Николаевич.

— Только есть одна тонкость, Константин Николаевич: нужно вывозить шляхту и интеллигенцию, между тем как мастеровые и крестьяне нам самим нужны.

— Сложная задача.

— Попробуйте сделать так: объявите среди польских эмигрантов сбор денег 'на спасение соотечественников от русской тирании'. Много средств они не соберут, но это неважно, тайно добавим свои. Рассылайте письма и эмиссаров с призывом уезжать, пусть это станет модным поветрием. Если мы избавимся хотя бы от пары миллионов ненужных нам людей, будет значительно легче. Те же мероприятия следует провести и среди чухонцев и шведов, живущих в Финляндии. Потом нужно будет продумать мероприятия по заселению этих мест русскими и татарами.

— Однако главная трудность при подавлении польских бунтов заключается в поддержке бунтовщиков католическими ксендзами.

— И тут надо перенимать опыт 'цивилизованных' народов. Объявим, что костёлы, священники которых уличены в поддержке мятежников, будут закрыты.