Вот только падать он и не подумал. Пилот поддал газу, и машина стала резко набирать высоту, не знаю, что будет дальше, но лучше это наблюдать издалека. Мы подхватили оружие и бросились вниз по лестнице.

Оказавшись а улице, мы задрали головы вверх и пристально смотрели на вертолёт. Казалось странным, что получив серьёзное повреждение, пилот предпочёл набирать высоту, вместо того, чтобы спокойно сесть на ближайшей ровной площадке. Приглядевшись повнимательнее, я понял причину, моя первая граната тоже не пропала даром, приземлиться он теперь не мог, у вертолёта напрочь отсутствовала одна колёсная "нога".

А причина резкого набора высоты стала понятна чуть позже, когда от металлической туши отделился человечек, над которым через пару секунд распустился парашют странной ромбовидной формы.

— За ВДВ! — выкрикнул Шурик, вскидывая карабин.

Один за другим прогремели пять выстрелов, после чего он схватил меня за рукав и потянул за собой.

— Побежали, оттянем их к проходу, а сами свалим, машину им пешком точно не догнать.

Идея была здравой, мы бежали по улице, стараясь не терять из виду вертолёт, продолжающий выбрасывать парашютистов. Остановившись у начала склона, Шурик снова вскинул прицел и быстро посчитал.

— Двадцать шесть! Уже двадцать один, счёт пять-ноль в нашу пользу, продолжаем.

Мы побежали по склону вверх, в нас тоже стреляли, но, видимо, в падении, пусть и медленном, прицелиться толком не получалось, пули легли в пяти метрах правее. Нырнув в каменную впадину, Мы заняли позицию, вражеский десант был уже у земли, а вертолёт, надо полагать, уже пустой, завалился набок и начал падение. Врезавшись в крайний дом, он проломил стену и сам смялся до неузнаваемости. Известного по боевикам огненного взрыва отчего-то не произошло. Шурик, успевший на бегу перезарядить карабин, снова открыл огонь.

— Двадцать! Девятнадцать!

Но, как он ни старался, отстрелять всех в полёте не получилось. Как только десант приземлился, они тут же залегли и перестали быть такой удобной мишенью. Стрельба в нашу сторону становилась всё гуще и точнее.

— Восемнадцать! — рявкнул он и потащил меня вверх по склону, пробежать получилось метров пятьдесят, после чего мы снова залегли. Враги быстро взорвались ураганом огня, но было поздно, рой пуль пролетел выше цели. Снова сухо трещал карабин, а Шурик сквозь зубы бормотал цифры. Если я правильно понял, убить у него получилось ещё двоих, после чего цели исчезли. Я успел подумать, что стрелки отвлеклись от основной цели, им ведь не нас следовало гонять по скалам, а машину преследовать. Вот только пешком они её всё равно не догонят. Да и отступать им было некуда, позади расстилалась ровная, как стол, пустыня, где от пуль снайпера не укрыться, так что, двигаться они могут только вперёд.

Чтобы не быть совсем бесполезным, я поднял автомат и отполз немного влево. Сделал я это как раз вовремя, поскольку сразу увидел ползущего в нашу сторону солдата. Расстояние было немаленьким, метров триста, а то и больше, но для автомата вполне реальная дистанция. Совместив прицел с мушкой, я дал короткую очередь. Судя по облаку пыли, пули легли с недолётом. Выругавшись сквозь зубы, я переставил прицел на троечку. Новая очередь опрокинула бойца на спину, больше он не шевелился. Вскинув дробовик, я послал две гранаты туда, где по моим расчётам скрывались враги. Два почти одновременных взрыва ничего не дали. Снова схватив автомат, я успел среагировать на быструю перебежку солдата, длинная очередь разметала его на клочки. Бронежилет не спас, он закрывал только туловище, а руки и ноги оказались изорваны в клочья. Шлёпнувшись на камень, он медленно сполз вниз, оставляя за собой жирную кровавую полосу.

А уже через минуту заработал пулемёт, обдав нас облаком каменной крошки. Стрелок не ставил целью достать нас, он просто прижимал к земле, давая возможность товарищам подобраться поближе и закидать нас гранатами. Так я думал, но оказалось, что всё проще, в двадцать пятом веке необязательно бросать гранаты рукой.

Они использовали что-то, вроде многозарядного миномёта. За спиной у нас вспыхнула череда взрывов, по голове больно прилетело мелкими камнями.

— Валим. — Шурик снова потянул меня за рукав, — сейчас они пристреляются.

Каменная ложбинка позволяла нам передвигаться на четвереньках. Мы поднялись ещё выше, до перехода оставалось метров пятьсот. Протиснувшись между двух камней, Шурик снова поднял карабин.

— Пятнадцать! — остервенело крикнул он, — Четырнадцать.

Затвор он перезаряжал с такой скоростью, что это напоминало стрельбу из автомата. Кстати, убитых мной он не посчитал.

Я снова поднял ружьё, несколько гранат в запасе ещё было. Прикинув расстояние, я выстрелил навесом, попал, кажется, даже крики расслышал. Кого-то достало. Перезарядив, я снова прицелился. Камни были разными и не всегда позволяли укрыться полностью, вот и сейчас из-под большого валуна торчали две ноги в армейских ботинках. Одна за другой туда полетели ещё две гранаты, первая ушла выше, зато вторая ударила точно между ботинками, я даже успел рассмотреть, как один из них летит по воздуху. Не боец. Следующие две гранаты ушли в молоко, хотя я старался достать пулемётчика, подобравшегося уже довольно близко. В итоге он не мог достать нас, будучи вынужден стрелять выше нашего укрытия, а мы не могли достать его, поскольку видели только огневые вспышки.

Наконец, ему это надоело, прекратив стрелять, он приподнял голову, но только затем, чтобы тут же её уронить.

— Девять! — голос Шурика сорвался на визг.

Увидев, что враги оживились и решили сделать ставку на рывок, я вскинул автомат и начал беспорядочно поливать камни. Не самая умная тактика, но кое-кого достать получилось.

Когда они снова залегли, мы бросились назад, к последнему укрытию. Последнему, потому что, за ним было голое место. Спрятаться там нельзя, теперь или останавливать врага здесь, или мчаться со всех ног к переходу, надеясь обогнать пулю. И снова неугомонный Шурик стал садить из карабина. Я услышал "восемь" и "семь", когда они придумали новую хитрость. Теперь из двух точек справа и слева стали подниматься клубы светло-коричневого дыма, постепенно заволакивающие пространство, отделяющее нас от противника. Я быстро выстрелил последними гранатами в эти места, но никакого эффекта это не дало, там уже не было людей, просто дымовые шашки, лежавшие на камнях.

— Что за дым? — прохрипел Шурик, явно сорвавший голос, потом, что-то покрутив на прицеле, добавил, — ни в одном диапазоне ничего не вижу.

— Может, рванём — предложил я. — они ведь тоже нас не видят. Успеем добежать.

— Не факт, — задумчиво проговорил он, вынимая последнюю большую гранату. — Надо только момент угадать, тогда всех накроем.

— Самих ведь накроет, — напомнил ему я, — так далеко не забросишь, тяжёлая.

— Посмотрим, — сквозь зубы прошипел он, — посмотрим.

Ждали мы минут пять, отчаянно напрягая отбитый выстрелами слух. Облако дыма разрослось до чудовищных размеров, грозя и нас поглотить в ближайшее время. Там, в этом облаке, раздался лёгкий стук камня.

— Вот и всё, — сказал Шурик и активировал гранату, — восемь, семь, шесть, пять, четыре... пооооехалииии!

Сложно сказать, насколько далеко улетела граната, я не смотрел, потому что просто упал на дно каменной впадины, прикрывая руками голову и широко раскрыв рот. Земля больно ударила снизу, настолько больно, что мысли в голове помутились, а во рту появился металлический привкус крови. На нас сыпались сверху камни, земля, куски тел и металла. Вряд ли кто-то из них выжил. Ещё бы самим не помереть.

Когда дым и пыль рассеялись, я смог разглядеть Шурика, он сидел на корточках и вертел в руках карабин. Не нужно быть большим специалистом, чтобы определить, что прицел, которым он так восхищался, безнадёжно испорчен. Подняв голову, покрытую серой каменной пылью, он посмотрел на меня с торжествующим видом, из левого уха у него стекала струйка крови, но выглядел он бодро.

Подняв автомат, который удачно накрыл от взрыва своим телом, я подошёл к Шурику и помог ему встать.

— Идём, — сказал я, но голоса своего не услышал, он тоже, надо полагать не слышит, — туда в проход, отсидимся немного, потом вернёмся обратно.

Я показал пальцем в сторону прохода, потом на часы, потом изобразил, что ложусь спать. Шурик какое-то время смотрел на эту пантомиму, потом сдержанно кивнул и пошёл вперёд.

То, что случилось дальше, объяснить было сложно. Слух был отбит чуть меньше, чем совсем. Слышать мы ничего не могли, но опасность, появившуюся за спиной, почуяли одновременно. Как в замедленной съёмке мы обернулись, синхронно вскидывая автоматы. Напротив нас, метрах в двадцати, стоял молодой солдат, даже не солдат, а, судя по шлему, пилот вертолёта. Весь залитый кровью, он левой рукой направлял на нас свой автомат, а правой у него просто не было. Вместо неё торчала расплющенная культя, где мясо и кости перемешались с клочьями одежды.

На спуск нажали одновременно, вспышки пламени были почти беззвучными. Пули ударили меня в грудь, опрокинув назад, рядом через мгновение шлёпнулся Шурик, а наш оппонент остался стоять. На нём не было даже подобия брони, пять или шесть пуль пробили его грудь и живот навылет, оставив огромные рваные раны. Тем не менее, он стоял, пытаясь несуществующей правой рукой нащупать опору. Только через несколько секунд ноги его подкосились, и он мешком рухнул вниз, скатываясь по камням.

Превозмогая боль в груди, я подошёл к Шурику, лежавшему на боку, и повернул к себе. Чёрт! Куртка на груди была распахнута, пуля ударила в правую половину, пробив лёгкое. Шурик пытался что-то сказать, но изо рта его клочьями вылетала кровавая пена. Взвыв, я посмотрел на небо и на дорогу в сторону Лесного. Машина уже должна была достичь города, но вот помощь не торопилась. Когда она будет? И будет ли вообще?

Плюнув на всё, я подхватил друга на руки и потащил к проходу. Оружие на ходу скинул у тайника, туда же отправился мешочек с алмазами, что передал нам покойный Слот. А взамен взял телефон и нажал кнопку включения.

— Шурик, родной, потерпи немного, не умирай пока, сейчас выйдем и я скорую вызову, тебя вылечат, обязательно.

— Нас ищут, — хриплым булькающим голосом проговорил он.

— Плевать, главное, чтобы ты выжил, идём.

И мы пошли. Точнее. Это я пошёл, держа его на руках. Весил он немного, всё же мутации давали о себе знать. Глаза его стали закатываться, если вырубится, сможем ли пройти?

— Сань, давай, попробуй, — попросил его я и поставил на ноги, обхватив руками за подмышки, — одно усилие, и смело можешь вырубиться.

Напрягшись, он смог обнять меня за шею, проход медленно и, как мне показалось, с большой неохотой принял нас внутрь и через пару мгновений выплюнул с другой стороны. Готово.

Шурик благополучно вырубился, а я, снова подхватив его на руки, побежал к остановке. Чтобы вызывать скорую, нужен какой-то ориентир. Положив раненого на лавку, я достал телефон. Включался он мучительно медленно, так, готово. Набрав 112, я начал вызывать врачей.

Звук я выставил на полный, но всё равно ответные слова едва слышал. Отбитые уши пока не отошли от канонады.

— Пулевое ранение, лёгкое пробито, кровотечение.

— Сколько полных лет? — спросил голос в трубке.

— Двадцать... ээээ.... Двадцать три. Остановка тридцать первый километр, прямо здесь, на лавке.

Когда опрос был закончен, они положили трубку, а я сел ждать. Наши имена я им тоже сказал, выдумывать что-то не было сил. Чтобы не сидеть сложа руки, я попытался осмотреть Шурика, расстегнул куртку и распорол ножом футболку. Грудь была залита кровью, а с правой стороны видно было входное отверстие пули. Большой калибр, палец в рану легко пролезет. А выходного нет. Хреново. Значит, пуля внутри, вдобавок, она там сплющилась или, чего доброго, разорвалась. Страшно представить, что там внутри творится.

Дышал он едва заметно. В какой-то момент мне даже показалось, что дыхание остановилось, но нет, пока ещё он был жив. Минуты тянулись мучительно медленно, и, хотя скорая приехала в рекордные пятнадцать минут, я уже готов бы разорвать их за промедление.

Двое мужчин в белых халатах выскочили и подбежали к нам. Один бросился проверять пульс, второй, немного подумав, начал вытаскивать каталку из машины. Первый всё же нашёл пульс, но, видимо, рана оптимизма не внушала.

— Плохо дело, — сказал он второму, и они вместе перекинули едва живого Шурика на каталку.

— Поедете с нами,— первый повернулся ко мне, — надо будет на вопросы ответить. Вы ему кто?

— Никто, просто друг.

— Садитесь.

Прежде, чем сесть, я опустил руку вниз и нащупал кобуру с пистолетом, вот дурак, своё-то оружие не скинул. Дождавшись, пока медики посмотрят в другую сторону, я отстегнул крепления и забросил пистолет вместе с кобурой подальше в кусты. Надеюсь, не найдут.

Теперь можно было садиться, всё равно мне одному не попасть обратно в тот мир, хоть чем-то полезен буду. В машине, оказавшейся неожиданно просторной, находился ещё один медик, который тут же стал хлопотать над раненым. До меня долетали обрывки фраз: "Пневмоторакс... давление падает... кардиограмма... пусть операционную готовят"

— Он жить будет? — спросил я у второго, который сидел рядом со мной и записывал данные в анкету.

— Честно, — первый поднял голову и стянул с неё маску, — должен был полчаса назад умереть, но сердце почему-то бьётся, сейчас довезём, думаю, что довезём, и на стол, а там видно будет.

Я замолчал, лишь изредка отвечая на вопросы медбрата с анкетой. Да и что я мог ответить? Болел ли Шурик желтухой? Вроде, нет, но я ведь за ним не следил. Есть ли аллергия? Да чёрт её знает. И всё в таком духе.

Скоро доехали до больницы, машина сдала задом к вход в приёмный покой, а два санитара резво выкатили носилки. Я отправился сопровождать, хотя помощи от меня было немного. Санитар, будучи мастером своего дела, каталку водил с мастерством Шумахера, двигались мы почти бегом, а управлять он умудрялся одной рукой. В конце коридора упёрлись в лифт, который поднял нас на третий этаж, а уже там каталку довезли в операционную. Я продолжал идти следом, как привязанный, но на входе меня остановил врач, закутанный по глаза и в перчатках.

— Сюда нельзя, — сухо сказал он, — ожидайте.

Я тяжело уселся на лавку в коридоре. Адреналин давно отпустил, накатила апатия. Хотелось сидеть и смотреть в одну точку, что я и делал довольно успешно. Из оцепенения меня вывел голос:

— Степан Молчанов, вы арестованы.

Медленно подняв глаза, я увидел три пистолетных ствола, направленных мне в лицо. Молодые парни в полицейской форме. За мной. Как особо опасного берут, перестраховываются. Можно было попытаться сбежать, куртка спасёт. Хотя нет, не спасёт, все трое целятся в голову. Да и устраивать бойню в больнице, где за стеной оперируют друга, не было никакого желания.

С глухим лязгом на запястьях защёлкнулись наручники.

Глава тридцатая

Сидеть на стуле, привинченном к полу, было неудобно, всё время хотелось его подвинуть ближе, а он не двигался. Чего они боятся, что встану, схвачу стул и начну их бить? Нет, не начну, слишком устал. Раньше надо было, теперь мало просто вырваться, если дверь в отделении блокируется, то мне конец.