Еретик. Книга 1

Вивьен нахмурился.

— Тогда не будем терять времени и найдем его по горячим следам.

Ренар пожал плечами, и они направились к аббатству.

«Возможно, ты и прав, мой друг», — подумал Вивьен, мрачно шагая к церкви Сент-Этьен. — «И, да простит меня Господь, я надеюсь, что это действительно так».

* * *

Ренар не ошибся. Весь день они с Вивьеном опрашивали монахов монастыря, задавая одни и те же вопросы и получая одни и те же ответы: описывали Анселя, спрашивали о человеке, который по описанию был на него похож, интересовались, куда он направился, сколько пробыл здесь, с кем говорил, как представился.

Ансель де Кутт представился простым именем Клод из Каркассона, назвался паломником и попросил временного приюта в аббатстве. Монахи сказали, он неважно себя чувствовал и мучился от сильного кашля. Через четыре дня, в течение которых монастырский лекарь ухаживал за ним, ему стало существенно лучше, и он искренне поблагодарил аббата, лекаря и нескольких братьев за приют. Именно в это время один из монахов — брат Жордан — вспомнил об ориентировке, данной руанской инквизицией два года назад, и заподозрил в Клоде из Каркассона Анселя де Кутта. На следующее же утро он отправил письмо в Руан, однако Клод, миновав его, поспешил покинуть монастырь тотчас же. Он ушел так незаметно, что никто толком не увидел, куда он делся и где сумел скрыться. Монахи даже попытались выследить его, однако им это не удалось — он словно в воду канул.

За время своего пребывания в монастыре Ансель ни с кем толком не разговаривал. Богословских тем не поднимал. Сказал, что лелеет надежду когда-нибудь добраться до Рима. Впрочем, проверить, правда это или нет, не представлялось возможным.

— Даже если он это сказал… про Рим, — хмуро заметил Ренар в перерыве между расспросами, — он мог не солгать и не сказать правды одновременно. Возможно, он и впрямь лелеет надежду когда-нибудь туда попасть. Но к его нынешнему маршруту это может не иметь никакого отношения. Мы его не найдем.

Тем не менее, расспросы продолжились. Выяснилось, что Ансель однажды отлучился из медицинского крыла. Лекарь заметил это, однако проследить за ним не сумел, потому что Ансель исчез под покровом ночи и незаметно вернулся так, что лекарь даже решил, что ему это исчезновение привиделось во сне.

Это пустопорожнее следствие продолжалось почти до самого вечера.

Ренар быстро потерял надежду что-либо найти, а Вивьен продолжал добросовестно исполнять обязанности инквизитора, сопоставляя показания свидетелей и, как ни странно, не находя в них ни одного противоречия. Умея читать в людских душах, он убедился в одном — монахи ему не лгали. Они говорили честно и не пытались укрыть Анселя. Ренар оказался прав, инквизиция приехала слишком поздно. Опять.

Под вечер монахи предложили инквизиторам разделить с ними трапезу. Ренар понуро согласился, рассудив, что хотя бы ужин можно будет считать приятным завершением этого неудачного дня.

У Вивьена аппетита не было, и, вежливо поблагодарив монахов, он изъявил желание пройтись по территории аббатства. Он приметил одно единственное место, куда они с Ренаром сегодня не наведывались, и причина была ясна — недалеко от аббатства расположился передвижной лагерь прокаженных. Облаченные в свои белые одежды, они производили впечатление неупокоенных душ, бродящих недалеко от монашеской обители. По-видимому, местный аббат был к ним добр и позволял им оставаться близ монастыря. Возможно, даже делился с ними едой — как знать.

Вивьен решил попробовать задать прокаженным вопросы. Эти люди были мертвы для всего мира. Судьба любого заболевшего проказой была однозначной — он становился изгоем неминуемо, и решение это не подлежало никакому обжалованию. Прокаженных считали проклятыми, их лишали всяких прав, запрещали им входить в церкви, посещать рынки или ярмарки, мыться в проточной воде или пить ее, касаться чужих вещей, есть рядом с обычными людьми или даже говорить с ними, стоя против ветра. Еще когда Вивьен был ребенком, проказы боялись едва ли не больше, чем чумы. Считалось, что прокаженный может передать свое проклятье, прикоснувшись к здоровому человеку, но в это Вивьен верить попросту отказывался. Он не раз оказывался вблизи прокаженных и даже разговаривал с ними, и болезнь не коснулась его за много лет. Он был убежден, что у этой заразы есть другое объяснение и, возможно, даже есть лечение, но пока что люди просто не отыскали его. Возможно, со временем…

Вивьен не заметил, как приблизился к лагерю прокаженных. На миг он замер, оглядывая собравшихся там людей в белых одеждах со специальными колокольчиками, предупреждавшими об их появлении.

От общего сборища отделился один человек и сделал несколько шагов к Вивьену. Инквизитор остановился, оглядывая незнакомца оценивающим взглядом. Лицо мужчины было почти полностью перевязано, тяжелый капюшон накидки скрывал голову.

— Вы приближаетесь к проклятым без боязни, господин инквизитор? — остановившись, спросил незнакомец шелестящим тихим голосом. Теперь их разделяло всего несколько шагов. Вивьен глубоко вздохнул.

— Вы говорите так, будто знали, что я приду к вам, — сказал он.

— Мы просто видели, что вы пришли. Видели, как вы расспрашивали о чем-то монахов во дворе.

— Вас не удивил визит служителей инквизиции в эти края? — поинтересовался Вивьен.

— Нас не удивляет ничего, что касается внешнего мира, потому что внешний мир больше не касается нас. И нам запрещено прикасаться к нему.

Вивьен поджал губы.

— Недавно в это аббатство приходил человек, представившийся Клодом из Каркассона. Полагаю, вы уже были здесь в этот момент. Вы знаете что-нибудь об этом человеке?

— Нам никто никем не представляется, господин инквизитор, — протяжно отозвался прокаженный, хотя в голосе послышалась таинственная ухмылка. — Мы не имеем права разговаривать с добрыми христианами. Как и с вами не имеем права говорить.

Вивьен нахмурился.

«С добрыми христианами? Катары имели привычку называть себя добрыми людьми или добрыми христианами. Это может что-то значить?»

— Как тебя зовут? — спросил он.

— После своих похорон я лишился имени.

— А если обойтись без этих формальностей? — несколько раздраженно произнес Вивьен. — Назови свое имя. Я хочу знать, к кому обращаюсь.

— Когда-то меня звали Шарль.

— Хорошо, Шарль. Меня зовут Вивьен Колер.

В сгустившихся сизых сумерках Вивьену показалось, что Шарль пристально посмотрел на него, хотя под капюшоном одежды прокаженного он едва ли мог разглядеть его глаза.

— Мне известно, что Клод из Каркассона сбегал среди ночи из монастыря. Я уверен, что он приходил сюда.

— Зачем кому-то приходить сюда? — нарочито наивно спросил Шарль. Вопрос «зачем вам приходить сюда?» словно витал в воздухе.

— За безопасностью, — хмыкнул Вивьен.

— В таком случае Клод из Каркассона выбрал не то место, — прокаженный вернул инквизитору усмешку.

— За безопасностью другого рода, — покачал головой Вивьен. — Болезни он, надо думать, боится меньше, чем того, что его ждет, попадись он в руки Священного Трибунала. Монахи сказали, что он ни с кем толком не разговаривал. Но он вряд ли стал бы просто так просить здесь приюта — слишком близко от города, где его ищут. Я знаю этого человека, у него должна была быть какая-то цель. И если кому он и сообщил о ней, то только кому-то из вашего лагеря, Шарль.

Прокаженный слегка склонил голову набок.

— Почему нам?

— Потому что никто, даже инквизитор не сможет никоим образом навредить кому-то из вас.

— Потому что проклятие нашей болезни уже навредило нам достаточно? — И снова в голосе зазвучала усмешка.

Вивьен остался невозмутим.

— Да.

Некоторое время прокаженный стоял молча, пронизывая инквизитора взглядом. А затем он повернулся и направился от него прочь.

— Подождите здесь. Не ходите дальше, — коротко сказал он. Вивьен решил повиноваться и подождать.

Через несколько минут Шарль вернулся, держа в руках какой-то сверток.

— Человек, о котором вы спрашиваете, действительно был здесь. И пока вы рассказывали мне о нем, я вспоминал, что он рассказывал мне о вас.

Вивьен прищурился.

— О нас с другим инквизитором?

— Нет. Только о вас, — покачал головой Шарль.

— Вы ведь знаете, что этого человека зовут вовсе не Клод из Каркассона, верно? — нервно хмыкнул Вивьен.

— Мне нет дела до имен, — безразлично произнес Шарль. — Но этот человек был очень добр к нам, он делился с нами едой, разговаривал с нами, как с равными, и я обещал отплатить ему услугой за услугу. Перед своим уходом он описал мне вас, господин инквизитор, и попросил передать кое-что. Он был уверен, что вы явитесь к нам с расспросами. Я рад, что могу исполнить обещание, данное ему. Если вы, конечно, не побоитесь принять это из моих рук.

Перетянутые повязками руки, на пальцах которых не хватало некоторых фаланг, протянули Вивьену сверток, также затянутый грязноватыми бинтами.

— Что это? — недоверчиво спросил Вивьен.

— Я не задавал вопросов на этот счет.

Недолго поколебавшись, Вивьен все же принял сверток из рук прокаженного, предварительно оглядевшись и поняв, что слежки за ним нет. Не побоявшись прикоснуться к бинтам, которые держал «проклятый», Вивьен развернул сверток и обнаружил книгу в черном переплете и без названия. Подавив в себе вопрос «что это такое?», он раскрыл книгу на первой странице и увидел знакомый почерк, заставивший его сердце пуститься вскачь.

Небольшое послание гласило:

«Мой дорогой Вивьен!

Уже через несколько мгновений ты поймешь, что держишь в руках. Ты знаешь, какое сокровище я готов отдать тебе, и знаешь, насколько мало таких сокровищ осталось в этом грешном мире. Эта книга очень дорога мне, и все же я хотел бы доверить ее тебе на свой страх и риск.

Я верю, что ты поступишь с моим даром по собственному разумению.

А.»

Далее начинался текст евангелия от Иоанна. Вивьен перелистнул несколько страниц, открыл книгу наугад и наткнулся на отрывок, который отдаленно напомнил ему Тайную Вечерю. Он пробежал глазами по тексту, щурясь от недостатка света, и набрел на отрывок: «5. Затем Сатана поразмыслил и сотворил человека, чтобы тот стал его рабом или рабом самого себя. И приказал ангелу третьего неба войти в это сделанное из грязи тело, от которого затем отделил часть, чтобы сделать другое тело в женском обличье, и приказал ангелу второго неба войти в это женское тело. Но эти ангелы заплакали, когда увидели, что обрели смертные тела и что сделались в этих телах различными. И Сатана приказал им совершить плотский грех в этих телах из грязи, и они не знали, что тем самым совершают грех…»

Вивьен осознал, что уже полминуты не дышит. Сердце его застучало чаще от тревоги. Он уже понял, что перед собой видит. Он никогда прежде не читал этих текстов, но наслушался о них достаточно, когда из него пытались выбить правду об Анселе на семидневном допросе. Апокриф, признанный среди катаров и богомилов, представлял собой текст, предшествующий распространившемуся в Лангедоке учению, но содержащий его основные идеи, собранные в форме вопросов, которые апостол и евангелист Иоанн задает Иисусу Христу во время Тайной Вечери о мироустройстве.

«Катарские тексты…»

Вивьен с ужасом уронил книгу на землю, отшатнувшись от нее, точно от демона. Ему показалось, что его окатили холодной водой из ведра.

— Боже! — воскликнул он.

Шарль молча наблюдал за его реакцией.

— Это же безумие! — выдохнул Вивьен. — Неужели он просто попросил отдать это мне?

— Именно так.

— Вы знали, что это за книга?

— Я никогда не был обучен читать, господин инквизитор, — спокойно отозвался Шарль. — И я не спрашивал, что это. Ваш знакомый лишь сказал, чтобы я отдал это вам и напомнил, чтобы вы поступили с этим даром по собственному разумению.

Вивьен нервно вздохнул, покачав головой.

— Ансель сошел с ума, если решил, что я приму это от него, — полушепотом ответил он.

— А по-моему, этот человек знает вас лучше, чем вы сами, — таинственно заявил Шарль.

— Я должен ее уничтожить, — голос Вивьена слегка дрогнул.

— Дело ваше, господин инквизитор. Можете просто оставить ее здесь, на земле. Это тоже будет ваше разумение. — В голосе его послышалась улыбка. — А теперь позвольте мне оставить вас и вернуться к остальным. Думаю, для вас достаточно бесед с мертвецами.

С этими словами Шарль удалился, оставив Вивьена наедине с его мыслями.

Вивьен несколько минут с ужасом смотрел на книгу.

«Я должен ее уничтожить. Сжечь. Я не имею права так рисковать и поддаваться на эти провокации. Этого нельзя делать».

Перед глазами вновь встала картина церемониального сожжения книг, и сердце его пропустило удар, болезненно сжавшись. Он знал, как редки катарские тексты. Разве не сам он говорил, что в этих книгах можно было бы найти ответы на множество вопросов?

Он почувствовал легкую дрожь. Уничтожить эту книгу было бы действительно глупо, хотя это и положено по закону. Но внутренний голос подсказывал, что такой закон — недальновиден и однобок.

Вивьен сжал руки в кулаки. В нем боролось два противоречивых пути: уничтожить книгу и сохранить свою безопасность, либо сохранить книгу и подвергнуть себя максимально возможному риску. Элиза, Ренар, аббат Лебо — все они просили бы его поступить по закону. Он должен был уничтожить книгу.

«Господи, помоги мне!»

Рука его потянулась к лежащему на земле дару Анселя и задрожала на полпути, когда Вивьен осознал, что действительно намеревается бросить книгу в ближайший костер. Что содержалось там помимо прочтенного им отрывка? Разве это решение не будет противно его душе?

«Я не могу. Боже, спаси и помилуй, я не могу!»

Лихорадочным, нервным движением Вивьен схватил книгу с земли и спрятал ее под сутаной. Развернувшись, он засеменил к конюшне, где вскоре убрал смертельно опасную книгу в седельную сумку. Сердце его бешено колотилось о ребра.

«Я ее прочту, а затем подложу в нужную секцию в хранилище, вырвав и уничтожив первую страницу. Никто ни о чем не узнает. Так будет лучше. Так будет лучше для всех».

‡ 14 ‡

Несмотря на поздний час, Кантильен Лоран принял своих подчиненных с отчетом об очередной неудаче в попытке поймать Анселя де Кутта. Во время отчета инициативу взял на себя Ренар: он подробно пересказал, как они с Вивьеном опрашивали монахов монастыря, передал все, что им рассказывали об Анселе до того самого момента, пока Вивьен не отлучился из трапезного зала.