— Соловьем поете, атс Азур. Зачем вам это?
— Радею за тебя, малыш, — заставив прядануть ушками, — Так хоть шанс оказаться в постели с трупом всего половина от единицы.
— Не боитесь последствий? — отодвигаясь. — И я могу защититься!
— Нет, — уже мысленно. — Не от меня. Я готов принять грех на душу и взять свое силой. Озвучь выбор, Оллель, — называя его сокровенным. Он выпучил глаза, часто дыша, пытаясь сдвинуться в воздушных тисках.
— Сбежать...
— Тогда садись, — подставляя эрегированный пенис.
Его мошонка эротично развалилась на животе, соударяясь с залупленной головкой.
— Вспомни свои ощущения с Ольтом, Итол. Если в тебе не будет искренности и желания доставлять и получать удовольствие, желаемого благополучного результата не будет.
А потом я его постарался обнять так же, как делал Ольт, и мы перекувыркнулись. Я тщательно копировал движения, заставляя его член встать колом. Мой пенис дополнительно мелко вибрировал в его жарком нутре, стимулируя простату, руки ласкали сосцы, бегая до его головки и яичек. Единственно, затянул его извержение, а так только своим телом довел его до оглушительного финала, дострелившего до стены в моей руке.
Мощная энергетическая волна выправила убитые зельями связи, открывая дорогу мелкому неосознанному волшебству, присущему всем смескам. Ошейник был мною вовремя убран без всяких последствий для всех его систем.
Продолжал медленно двигаться в нем, поменяв позу. Потом еще раз и еще, помаленьку пробуя все, сопоставляя его опыту свой, жаль, что часть на этой кровати было не воспроизвести без дополнительной магии. Его пенис уже был готов, а глаза совсем осоловели, пьяно следя за мной, губы шептали заветное имя, просили не останавливаться.
Поставив более сильный блок, я стал активно воздействовать на его центры удовольствий, малость отпуская и свои чувства с желаниями, и не закрывал глаза, четко осознавая перед собой именно его, а не Миэ. Менялись позы и темп, громкость и тембр издаваемых звуков. Сидя, полусидя, стоя, лежа на боку, животе, спине. С коленями на поролоне, обнятый всеми конечностями, елозящими по моей спине и бокам, громко стонущего от удовольствия Итола, чье ухо я нежно покусывал и облизывал, добираясь до задней особо чувствительной стороны.
В его ягодицы хотелось ударяться еще, и еще, и еще, лапать их и тискать, стоя прижав повисшее на мне тело спиной к стене, по которой лилась маслянистая вода, перетекавшая по нему на мою мошонку и дальше по бедрам вниз, проталкиваемая внутрь хлюпающими звуками.
Его организм выработал много смазки, размазавшейся по животу. Мне доставляло неописуемое наслаждение простое созерцание его паха, заставлял готовую лопнуть головку Итола плясать чечетку на его же животе, увиваясь нитями смазки. Скользнув к центру, я резко вышел и оседлал его сам, меняя тональность издаваемых им звуков. Он уже не мог двигаться от испытываемого блаженства, а я игрался с яичками, елозя своим пахом, активно работая тазом и сфинктером, держа его за руки, обхватившие мой пенис.
А под конец, совсем уже сбрендившим от собственного наслаждения мозгом, сотворил маленькое поле перемещения и вставил свой член в его попку, извлекая громкий крик из собственной же глотки, а потом, после минуты остервенелых движений, мы зашлись в крике дуэтом, сказочно оргазмируя друг в друга, одновременно и с огромной силой выталкивая из себя сперму, своим напором усиливающей кайф, в глазах взорвались звезды, валом посыпавшиеся наружу.
Он был первой пробой, и эксперимент отличался чистотой — не вмешивался в его резонирующие энергетические тела, передутые силой, ищущей выходы, сверх всякой меры, только фиксировал наше с ним состояние, дабы позже, когда оклемаюсь сам, проанализировать и сделать выводы. Крепко держались экранирующие щиты, во всех мне доступных слоях, отводя эхо к Лейо, в библиотеку.
Через минуту, выползая на берег моря удовольствий, выходя и снимаясь, я стал свидетелем того, как его энергетическая структура, перекипев под давлением, лопнула, выплюнув все, что пришло от человеческой женщины, замещая сольфскими модулями. Испытанное им фантастическое эротическое наслаждение с неким последующим отпулением заглушило иную боль. Он выжил!!! И стал чародеем! Кровь от прапрадеда помнила, делясь матрицами структур. Физическое тело должно будет адаптироваться к произошедшим внутренним изменениям, вот здесь-то я и вмешался, даря год на учебу, а не пару недель, давая измотанному после двух часов беспрерывных фрикций Итолу стакан с живой водой, закрепляющей и усиливающий достигнутый эффект.
Я пришел в себя много быстрее него, после жадных глотков все еще распластанного по кровати, одел обратно ошейник, запустив в него придуманный вирус с таймером. Легко дался и поверхностный анализ, бурление внутри все еще качало меня на волнах более тонкого блаженства, чем первоначальное эротическое. А секс-то безмерно полезен! И опасен для имеющих паразитические изъяны. Пожалуй, его спасла и относительная молодость организма, не знавшего многих наркотиков и алкоголя, и его вид деятельности с богатым и ранним опытом, в том числе и длительных групповых сеансов.
С Йомом тоже вышло все замечательно. Ольт сразу принялся ему рассказывать и показывать. Пояснял массажирующие движения, запретил кусать губы, разрешая постанывать. И одним движением от паха по мошонке, стволу и уздечке снял пенку. Он много и охотно говорил, а потом его рот оказался занят, а пенис зажат рукой Йома, в которую он не спеша долбился. После второго раза последовала большая пауза чистого всестороннего массажа, после которого они поменялись местами. Ольт задавал ритм на его члене, а Йом так же рукой, лаская яички и внутренние бедра с пахом, вторил под неумолкающим голосом. От красноты стыда он так и не избавился, но решимость и целеустремленность была сильнее. Мы точно определили моменты семяизвержений друг друга через связь, благо не силу... Его третий пришелся почти сразу за моим. Его третий пришелся почти сразу за моим.
— Ты справился, Итол!
— Аха... — попытался сесть и не смог.
— Я поухаживаю.
— Так сильно быть не может...
— Но ведь ты пережил.
— Я не смогу теперь работать...
— Не о том думаешь, сольфский чародей! Да! Через год твое тело резко измениться внешне, а внутренне уже...
— Я... я...
— Тише, не пугай других, они сейчас присоединяться к нам. И молчи об этом до выходного, понял?!
— Да, — глядя шальными глазами, лаская мои чресла, — А еще...
— Все в твоих руках... — на что он расплылся в пьяной улыбке.
Полулежа по грудь в воде, наблюдал за отдёрнувшейся занавеской, из-за которой появился Йом, которого за плечи поддерживал Ольт, дыханием ласкающий обратную сторону ушных раковин. Сделав пару шагов, мой люфс остановился, выражения лица толпой посыпались наружу. Через пару секунд я убрал теребящую мои яички руку Итола, и Йом тут же бросился в воду, проскальзывая между ног ко мне на грудь, и страстно обнимая меня. Не смог отказать ему в поцелуе. Руку Итола остановил Ольт, так же запечатывая его рот.
Меркантильный интерес отца увял перед состоянием сына, осветив лицо ответной благодарностью. Мы долго расслаблялись под воздействием воздушных пузырьков и контрастных струй, подчеркнутых эстетикой светящихся лепестков и зажженных свечей в глиняных сферах, по бокам которых были вырезаны фаллосы. На сегодня, получается, мы у них стали последними, и Ольт не спеша еще раз омыл нас с Йомом, и затем только безвольного Итола, убирая все следы действа, давая массажными движениями импульс бодрости и ясности ума.
— Вы задержались дольше оплаченного, атс Азур! — пропищала лично встречающая нас у дверей бочка человеческого жира, окруженная голодными тиграми.
— Они потрясны, атс! И стоят большего... — ловко подкидывая в его сторону платин, фальшивый, как и предыдущие золотые монеты. Поддерживающий Итола Ольт вскинул брови, а бочонок мигом залебезил.
— Всенепременно, благородный господин! Хотите завтра повторить? Мы всегда вам будем рады!
Не обращая больше на него внимания, придавал сил Йоми через руку на плече.
Глава 18. Галопом по Эжзасза
Выходя из заведения, не стал больше тяготить Йома этим градом, наложив чары отвода глаз и телепортируясь вместе с ним на Лейо в ближайшей подворотне. Лейо приготовил для нас сытные йогурты, великолепно утолившие голод и жажду, которые мы выпили прямо в спальне.
— Ты совершил подвиг, Миэ... — на что он только сильнее прижался спиной к моей груди, потянув за обхватившую его руку, он не плакал, но подушку мочили слезы.
Ни я, ни он не говорили о событиях последних часов уходящего дня. В пижамах и в объятьях провели ночь. Утро бот встречал в мангровых джунглях, а Йом у меня на груди, сладко посапывая и улыбаясь во сне. Я проснулся раньше, выкраивая время для детального и поэтапного разбора феномена Итола. Однако вежливость счастья не оставила меня равнодушным, не посмел отказаться от наслаждения ощущать такого близкого мне люфса, прильнувшего ко мне, жаром мерного дыхания волнующего мою грудь сквозь ткань.
— Спасибо, Эль! — горячим шепотом, прижимаясь эрегированным к бедру.
— За что?
— За настойчивость и терпение... Мне столькому надо научиться!
— Пикантная ситуация... — не пытаясь изменить положение.
— Приготовишь завтрак? — заливаясь краской.
— Да! — растянувшись в ехидной улыбке и взъерошивая его рыжину. — И даже не буду подсматривать! -скрываясь за дверью от неопределенно всхлипнувшего люфса.
Маршрут пришлось удлинить.
— Лео, помоги мне, пожалуйста... — после завтрака.
— Ммм?
— Ты ведь можешь себя сдерживать и... и просто поглаживать меня... а?
— Продолжай.
— Я хочу создать несколько брошек, и чтобы ты... ну... как в тот раз!
— Хорошо, но только после часа медитации в чайных покоях, — была и такая комната в соответствующих цветах и обстановке.
— Идем?
За это время и ему польза, и я разобрался с механикой тонких вибраций, самый ближайший аналог, с которым можно сравнивать.
Йом впервые в своей жизни создавал настолько откровенные фаллические брошки и фибулы, тема эротики клещом вцепилась в его воображение, выдавая настолько причудливые и соблазнительные очертания, что я только диву давался, помогая с Лейо воплощать образы.
Выбрал путь поддержки, а не нагнетания блудной атмосферы. Больше массажными и растирающими движениями под распахнутой рубашкой, чем нежно ласкающими и возбуждающими по соскам и лобку, чертил орнаменты на спине и боках, по внешним бедрам, плечам. Пересчитывал позвонки, массировал шею. И всего дважды за весь день позволил себе пригубить его мочку, пройтись сухим языком по обратной стороне до самого кончика, пожевав его губами.
Плодотворность трех разумов удивила нас с Йомом, слишком сильно увлеченных процессом, когда Лейо меланхоличным тоном объявил ужин и неожиданно обратил внимание на количество того, что ему требовалось разместить в сокровищнице. И все-все оказалось на мужскую тематику, вдохновленную Итолом и Ольтом, распаленную мною. Была и вычурность, и элегантность, и живописность, даже аристократичность и утонченность характеризовали пряжки, подвески, кольца, кулоны.
Техника производства становилась все более отточенной. Лейо моментально просчитывал и выдавал инфэо, пользующее доставленное им тут же из недр земли. Добыть руду или минерал при помощи инфэо поиска и перемещения во многих отношениях представлялось полезнее преобразования потребного из чего-либо другого. И природные свойства сохраняются, и только наиболее подходящие объемы изымаются, и энергозатраты по статистике меньше, и в банк памяти уходило инфэо, использующееся в дальнейшем для воспроизведения изделия, а не его клонирования, пусть минералы и будут слегка различаться из-за естественных изъянов.
— Мне повезло с Ольтом, — буднично произнес он, кладя в рот суфле, когда мы после ужина отдыхали в оранжерее с его паучками, облепившими кормильца и выпрашивающими сладкое. Благо для них место вокруг меня не существовало из-за моего инфэо, дающего мне ощущение комфорта в их присутствии.
— И мне с Итолом, — копируя.
— Теперь с женщиной, да? — смиренно.
— Ты прав. И последним штрихом возврат как трамплин ко мне...
— Долго?
— Считай опыт, а не разы. Без Ольта потребовалось бы два или три таких сеанса, как ты считаешь?
— Ты прав... После него мне теперь легче принять это...
— Здраво мыслишь!
— А как было с Итолом?
— Что-то конкретное интересует?
— Он выглядел таким... таким... ну таким!... — призвав в помощь непонятные жесты.
— Во-первых, он был предупрежден, во-вторых... Вспомни себя в двенадцать, Йом. Так он уже тогда начал, и только этот его многолетний опыт не дал случиться беде.
— Прочитал так далеко?!
— Мне тоже надо стараться... Мой опыт можно пересчитать по пальцам руки, включая его и тебя, аналогично и с девушками. Поэтому мне пришлось начать перенимать и закреплять чужое.
— Да... в том коридоре были и дети, — передернув плечами. — А в-третьих?
— Эх... Пертурбации в его энергетических телах привели к тому, что все человеческое в нем было замещено, он превратился в сольфа внутренне, внешнее изменение я притормозил, дабы отец успел дать ему азы, если он захочет изменить свою судьбу мальчика для плотских утех.
— А если выкупить?
— Хочешь завести гарем?
Йом заговорил рыбой. Один из наиболее прытких питомцев принял это за приглашение и заглянул ему в рот, потыкав конечностью в язык. Живописная картина маслом! И я сполз на пол в приступе хохота. Обижаться на меня он не мог, состроил лишь потом укоризненную рожицу.
Мне была любопытна его реакция, когда в спальне я лег строго на своей половине. Люфс подергал ушками и разложился, на животе смотря в мою сторону. Сверкнув глазами, прикрыл их веками и отвернулся в другую сторону. Потом повернулся на бок. Подвигал ногами, устраиваясь. Повернулся на спину, став ближе. Поправил простынь. Продолжить движение в мою сторону я ему не дал, сам первым превратив его в свою подушку, пристраиваясь на груди нежно-нежно.
Полуденный Джиньо напоминал своей непохожестью Вчарк. Йом попросил рассказать ему о новом пункте назначения, когда мы занимались растениями и рыбками, обновляя и пополняя. Узнав о том, что город стоит на глиняных островах и считается центром фарфорового ремесла, он немедленно попросился туда. Ну как такому симпатяжке можно отказать в такой невинной просьбе?
Многие попрятались от уличной парилки, и город встретил нас тихим перекликанием разморенных лавочников, лениво демонстрирующих товар ленивым покупателям, ленящимся сделать лишнее движение. Йом взбаламучивал дневную муть, почти мгновенно вновь оседающую после его ухода.
Обошли пару припортовых лавок, заглянули в магазинчик среднего пошиба, и застряли в фешенебельном зале с головокружительными ценами на товар, реально достойный быть в руках истинных королей и королев. У мэтра была полная монополия на царский фарфор, как его тут называли. Остальные торговцы и ремесленники делали красиво, но не сказочно.
