— Ну, что там насчёт Ильина по комсомольской линии? — секретарю парткома института нужно было отреагировать на "телегу" с кафедры политической экономии.

— Выговор с занесением в учётную карточку, — получил ответ главы комсомольской организации вместо ожидаемого "ничего" или названия какой-нибудь грамоты.

— Так... за что выговор?

— Отказ в помощи товарищам по добровольной народной дружине. А с чем связан интерес партийной организации к Глебу Ильину, его участием в предстоящей олимпиаде? Спрашиваю как комсомолец о своём товарище комсомольце, — извиняющимся тоном добавил секретарь комитета комсомола.

— Ну, да, с ним самым, с участием. Что ещё можешь о нём сказать?

— В остальном всё нормально, других замечаний нет. Учится очень хорошо, комсомольские взносы вносит своевременно. Участвует в научной работе, в этом году за его авторством была опубликована научная книга, которая, вроде бы, вызвала интерес и за границей, работает на полставки лаборантом в Институте точной механики и вычислительной техники. Чемпион и дважды рекордсмен СССР по бегу, это общеизвестно. В личной жизни не замечен.

— Пожалуй, пока всё, — кивком отпустил младшего коллегу секретарь.

Придётся ещё получить характеристику с места работы, раз с комсомолом у него не всё ладно, да и в первом отделе надо справку навести. И в этом тоже заключается работа с людьми, вздохнул ответственный партийный работник и двинулся в сторону первого отдела.

— Что у вас есть по Глебу Ильину?

— Это который рекордсмен по бегу?

— Да, он.

— Минуту, сейчас подниму бумаги... так... в 1958 году по запросу директора ИТМиВТ, академика С.А.Лебедева, оформлял допуск к работе с секретным оборудованием, потом дважды продлял его. В том же году в упомянутом институте в соавторстве с А.А.Науменко были напечатаны материалы для служебного пользования.

— Значит, он является секретоносителем?

— И что? С чем связан интерес парторганизации к студенту?

— Поступил сигнал от преподавателя кафедры политической экономии, что во время экзамена этот студент назвал спорным одно из решений партии и совета министров, а в дальнейшей беседе высказал предположение, что оно может привести к тяжёлым экономическим последствиям.

— О каком решении идёт речь?

— "О передаче предприятий промысловой кооперации в систему совнархозов".

— Преподаватель разъяснил Ильину причину постановления?

— Разумеется, но Ильин привёл резонные с его точки зрения аргументы, которые, как он считает, ставят под сомнение положительный результат этого решения партии, — далее секретарь пересказал всё заявление преподавателя, которое представляло собой реконструированный диалог со студентом.

— А что у него по линии комсомола?

— Выговор за отказ выполнить неразумную, по его мнению, просьбу товарища по добровольной народной дружине при задержании так называемых стиляг.

— Выходит, для него нет авторитетов, даже самых высоких. При этом он должен вскоре в составе олимпийской сборной выехать за рубеж в капиталистическую страну. Вы опасаетесь, что есть вероятность невозвращения? — задал прямой вопрос начальник первого отдела.

— Этого я не утверждаю, точно могу сказать одно, с его спортивными и научными талантами он там не пропадёт.

— Хорошо, спрошу прямо, вы можете поручиться, что он вернётся?

— Не настолько хорошо я этого парня знаю, — точнее, подумал секретарь, вообще не знаю, видел лишь на стадионе.

— Вы понимаете, что в случае чего нам с вами тоже придётся отвечать, если мы не отреагируем на сигнал от сознательного гражданина?

Потратив ещё некоторое время на обсуждение вопроса, собеседники решили, что самое лучшее, чтобы решение принял вышестоящий партийный орган.

* * *

Снова родное общежитие и снова чужая маленькая комната, наша, как обычно, занята в это время абитуриентами. Времени до начала занятий осталось больше десяти дней. С одной стороны, это немало, но ехать домой на поезде нет смысла, может быть, попробовать первый раз полететь на самолёте, не знаю только, продадут ли на него билет без паспорта, по студенческому. Одно знаю точно, в отличие от билета на поезд в него вписана фамилия пассажира.

Есть вариант пойти на работу, хоть я и числюсь в отпуске, какое-нибудь нужное дело там обязательно найдётся. Можно ещё зайти к Ефремову, с ним всегда есть что обсудить, если его нет дома, то хотя бы узнаю, когда вернётся. Ну, и остаются ещё мои текущие дела. В порядке игры ума я вчерне закончил работу над проектом оптической вычислительной машины, теоретически разработал основные конструктивные элементы. Для того, чтобы хотя бы попытаться его реализовать необходимы минимум два условия — существование вещества с изменяющимся в обе стороны показателем преломления под воздействием светового луча и полупроводниковый лазер.

Предварительный поиск первого ничего полностью меня устраивающего не дал, или такого не существует, или оно секретно, или я не смог найти, в этом случае нужно будет найти специалистов или организацию, где они водятся. С полупроводниковым лазером ситуация аналогичная, за исключением того, что я убеждён — он возможен. Начал прикидывать, как он должен работать, и очнулся только когда нужно было идти на ужин или за ужином. За этим занятием незаметно прошли два дня, а в обед третьего встретил Лору, точнее, это она меня встретила, подсела в полупустой столовой, абитура уже отчасти разъехалась, за мой стол.

— Привет, Глеб, — девушка дружески со мной поздоровалась.

— Привет, — с чего бы это, подумалось мне.

— Слышал по радио сообщение, что Белка и Стрелка благополучно вернулись из космоса? Первые в мире! Летали вокруг Земли больше суток, пролетели 700 тысяч километров, почти вдвое дальше чем до Луны!

— Нет, не слышал, вот здорово! — я был очень рад, не то чтобы сомневался в предсказаниях, но получить точное подтверждение было действительно здорово. В голове закопошилась давно намеченная цепочка действий.

— Наверняка и наш человек первым полетит в космос, — Лора лукаво посмотрела на меня. — Маша, ваш комсорг, мне рассказывала, что ты ещё в колхозе в 57-м, до первого нашего спутника это предсказал.

— Что именно? — я пытался вспомнить, что успел тогда наговорить.

— Что мы первые спутник в космос запустим, и что советский человек первым полетит в космос.

— А ты что, не веришь, что наша страна самая передовая в мире в научно-техническом отношении?

— Верю, конечно. Слушай, Глеб, а почему ты здесь, наша сборная должна же скоро в Рим, на олимпиаду ехать, ну, там спортивные сборы и все дела.

— Потому, что я не еду.

— Как, ты же лучше всех бегаешь? Или, — она на секунду задумалась, — за нарушение спортивного режима?

— Нет, спортивный режим я не нарушал, и причину толком не знаю, — хотелось добавить "твоими стараниями", была у меня такая мысль, но счёл её маловероятной.

— Но как же так, или ты что-то скрываешь, или надо ставить вопрос на комитете комсомола за такое отношение к комсомольцу.

— Будем считать, что всё, что ни делается, к лучшему, — выдал я чьё-то бессмысленное изречение, тем более, что в данном случае оно возможно так и есть. — А ты что здесь в это время делаешь?

— Работаю в приёмной комиссии, — растерянно ответила обескураженная моим известием красивая студентка, что было странно, в своих друзьях я её не числил.

— Ладно, тебе, наверное, нужно приёмными делами заниматься, да и мне кое-что нужно сделать.

Проводив глазами задумчивую девушку, направился к Ефремову, в надежде, что застану его на месте, если нет, то очень кстати, что я сейчас в комнате живу один.

* * *

— Алло, Сергея Никитича можно пригласить к телефону? — Алексей Иванович решил позвонить сыну Хрущёва на работу.

— Мы, вообще-то, своих сотрудников к телефону почём зря не приглашаем. А кто ему звонит? — спросил молодой женский голос.

— Тогда передайте, пожалуйста, Сергею Никитичу, чтобы он сам позвонил Аджубею в редакцию "Известий".

— Ладно, сейчас позову.

Через добрых пять минут ожидания в трубке раздался молодой голос шурина: Здравствуй, Алексей.

— Здравствуй. Помнишь, я на первомайские праздники при тебе написал письмо с просьбой вскрыть при наступлении некоего события? Можешь вскрывать.

— А-а, вспомнил, оно где-то у матери лежит. Рассказать не можешь, что в нём?

— Сюрприз, да и не телефонный это разговор. Я, кстати, буду сегодня в редакции часов до восьми.

— Пока.

— До вечера.

Как и рассчитывал Алексей Иванович, переданное в руки ответственной тёщи письмо не потерялось, и в районе семи вечера младший Хрущёв ему позвонил.

— Это что, розыгрыш? Как ты в мае узнал, что полетят именно...

— Подожди, Сергей, — прервал Аджубей шурина, — если тебе этот розыгрыш интересен, то предлагаю завтра, часов в одиннадцать, встретиться в парке, откуда я в первомайские к вам приехал. Как раз воскресенье, отличная погода, самое то для розыгрыша.

Глава 32.

— Ну, рассказывай, — едва пожав руку, насел на зятя Сергей, — с чего такая секретность и, вообще, откуда ты это заранее узнал?

— Давай для начала от ворот отойдём, хотя бы к той пустой скамейке, — предложил Аджубей. — Ну, а сам ты как считаешь?

— Слушай, Алексей, ты меня заинтриговал, выдернул сюда в воскресенье, а теперь я и отвечать должен.

— Не беспокойся, всё расскажу, гарантирую, что ты не слабо удивишься, но для чистоты эксперимента хочу выслушать твоё мнение.

— Думаю, имена всех собак ты узнал, либо 1 мая от будущих космонавтов, либо от отца. Скорее первое, вряд ли папа тогда этим интересовался. К тому же, я знаю, что их немало погибло, и какие слетают удачно, заранее знать было нельзя, видимо, ты выбрал те клички, которые понравились, а дальше как повезёт. Если бы другие собаки выжили, просто не вспоминал бы об этом письме. Я прав?

— Совершенно нет, — жестом фокусника Аджубей достал из бумажной папки распечатанный конверт и передал шурину. — Доставай письмо и читай.

Выведенную довольно крупными печатными буквами неполную страницу текста Сергей пробежал глазами за минуту, потом вернулся к началу и прочёл внимательнее.

— Письмо адресовано тебе и написано в нём то же самое, что и в твоём мне, только более развёрнуто, и содержит ещё одно предсказание на апрель следующего года. Оно аналогично предсказанию по собакам и сделано по тому же принципу, выбрана одна фамилия из нескольких возможных в расчёте на везение, — прокомментировал предсказание Хрущёв.

— А теперь посмотри дату на почтовом штемпеле.

Сергей взял в руки конверт, прочёл, потряс головой и снова прочёл вслух.

— 15 октября 1957 года, я не обратил сразу внимания, что оно адресовано тебе, как редактору "Комсомолки", а не "Известий". Это розыгрыш?

— Нет, я действительно получил его в октябре 57-го, — на этот раз Аджубей был абсолютно серьёзен, — мне его принесла секретарь, а выбрал кто-то на сортировке, сейчас не помню, но в принципе можно уточнить. В начале ноября, когда в космос полетела Лайка и все были уверены, что она вернётся, я снова его прочёл, чтобы посмеяться над незадачливым предсказателем. Но сейчас мне не до смеха.

— Я не верю в пророков, должно быть какое-то разумное объяснение, — Сергей задумался. — Если письмо тебе пришло в 57-м, то и предсказанная дата образования отряда космонавтов тоже нуждается в объяснении. Фактически в этом нуждаются все три предсказания.

— С датой образования отряда проще всего, за два с половиной года её мог точно предсказать только тот, кто принимал решение, например, сам генеральный конструктор, или с его подачи. Вот с именами собак сложнее. Ты сказал, что их много погибло, а клички погибших не знаешь?

— Нет, а зачем их знать?

— Раз было много неудачных запусков ракет с собаками, то никто заранее не мог знать какой из них будет удачным, так?

— Кажется, понял. Чтобы имена удачно слетавших были обязательно Белка и Стрелка, каждая отправленная пара собак должна была иметь эти имена, — сообразил Сергей.

— И это нетрудно проверить.

— Ну, мне или тебе выяснить такое не так просто, а вот отец сделает это легко.

— А как быть с предсказанием насчёт Гагарина? Людям одинаковые имена не дашь.

— Если письмо тебе написал Королёв, то назначить в полёт именно Гагарина он наверняка сможет, правда, нужно быть точно уверенным, что запуск и возвращение пройдут благополучно. Но это не совсем вяжется с точной датой, впрочем, говорить об этом сейчас нет смысла, факта как такового ещё нет.

— Ну, да. В общем, нужно выяснить через Никиту Сергеевича, кем и когда было принято решение о создании отряда космонавтов, когда стали известны их фамилии, и какие имена были у погибших собак.

— Спрошу у отца, как только он вернётся из Крыма. И ещё раз: это не розыгрыш?

— Сам подумай, тебя я ещё, может быть, и разыграл бы, но Никиту Сергеевича никогда. Не знаешь, когда он вернётся в Москву?

— 30 августа состоятся сразу две зарубежные выставки, Венгерская и Японская, так что к тому времени он наверняка будет в Москве.

— Сегодня только двадцать первое, да и после возвращения не факт, что сразу удастся с ним поговорить. Вообще-то, как редактор газеты, я и сам кое-что могу узнать, хотя бы для того, чтобы поместить развёрнутую статью о полёте. Нужно ещё решить, рассказывать ли Никите Сергеевичу об этом письме.

Поговорив ещё четверть часа в поисках внятного объяснения письму-предсказанию, родственники ничего нового не придумали, решили только, что, по крайней мере, до получения точной информации о некоторых фактах, об этом пророчестве Первому секретарю ЦК не рассказывать.

* * *

Ефремова дома не оказалось, дверь открыла его первая жена Елена Дометьевна. Особым сюрпризом отсутствие Ивана Антоновича для меня не являлось. Очередное обострение болезни сердца у него случилось ещё осенью 58-го, болел он почти до лета 59-го, и всё это время находился сначала в санатории, а потом в арендованной у академии наук даче в Абрамцево. Тем летом я встречался с ним всего дважды, помнится он мне рассказал, что по причине моих рассказов о будущем переписал некоторые сцены и описания в своей книге "Сердце Змеи", например, архаичное описание пульта управления звездолётом с множеством лампочек, кнопок и тумблеров. Позже он снова уехал на арендованную дачу, и сейчас опять находится на ней, пишет очередную книгу.

То, что Ефремов находится в Абрамцево, я знал, но рассчитывал, что он вернётся в Москву в связи с полётом Белки и Стрелки, отправленное мною в 1957 году письмо Иван Антонович забыть не мог. Однако, не срослось, либо он плохо себя чувствует, либо не успел отреагировать на известие о полёте собак. Коротко поговорив с Еленой Дометьевной, я отправился к себе, второе письмо Аджубею придётся оформлять своими силами.

Проблем его составление мне не доставило, пришлось, правда, зайти в магазин, купить новые ножницы, карандаш и конверт. Изготовление трафаретов и не самая быстрая технология набора текста не позволили закончить письмо сегодня. Адрес на конверт наносил уже утром, и не запечатывая его, решил на всякий случай зайти к Ефремову. Ура! Иван Антонович был дома, сбывшееся предсказание погнало его из Абрамцево в Москву.