— А вы теперь ничего кроме темной магии не практикуете? — огрызнулась Гермиона.
— В некоторых случаях я доверяю лишь тем чарам, которые смогу снять только я. Всем прочим придется очень долго стараться, а потом дорого заплатить, — он хищно усмехнулся.
— Что же это за чары? — Гремиона нервно сглотнула и подумала, что на самом деле не хочет этого знать
— Всего лишь родовая магия, мисс Грейнджер.
Он взял со стола гермионину палочку, письмо Смотрицки, подошел и сунул все это ей в руки.
— Я правильно понял, что это чудо эпистолярного жанра вы еще не изучили?
— Как вы догадались? — проворчала Гермиона.
— На нем нет жирных пятен и потеков молока, — любезно пояснил Снейп, выразительно глядя на ее руки.
У Гермионы мелькнула шальная мысль вытереть их о его мантию, после чего спокойно отправиться к праотцам, где не будет ни Снейпа, ни Прелати, ни самого Великого Шефа.
Но вместо этого она пробормотала очищающее заклятие. Снейп, словно только того и ждал, взял ее за локоть.
— Можно я хотя бы оденусь? — хмуро поинтересовалась Гермиона. — Холодно на улице.
— Я аппарирую прямо в дом, — ответил Снейп.
У Гермионы не было сил спорить. Она закрыла глаза. А когда открыла — они со Снейпом стояли чуть ли не вплотную друг к другу посреди гостиной в Тупике Прядильщиков. Снейп не торопился ее отпускать. Гермиона перехватила его взгляд и вздрогнула — он смотрел прямо ей в вырез. В тот момент, когда она это поняла, он поднял руку и медленно, осторожно потянулся пальцами к ее груди.
— П-профессор, — произнесла она севшим голосом, — что вы себе...
Но он не обратил внимания. Его пальцы, наконец, коснулись того предмета, который так его заинтересовал.
Флешка-кулон. Подарок Пола. Он преподнес ее Гермионе в тот день, когда "Лиловая птица" ушла на золото. На приеме, устроенном в конторе по такому случаю, о Гермионе почти сразу забыли. Тогда Пол отвел ее в уголок и протянул ей бархатную коробочку. У Гермионы оборвалось внутри — она подозревала, что у Пола в процессе работы возникли некоторые чувства, не вписывающиеся в рамки коллегиальных отношений. Впрочем, бархатная коробочка, в свою очередь не вписывалось в образ Пола. Да и хихикал он при этом довольно откровенно. Гермиона осторожно открыла коробочку и обнаружила на благородном черном бархате кулон на цепочке. Она не успела понять, что Пол мог найти привлекательного в этой вещице, когда он ухватил кулон и быстрым движением сломал его пополам. Гермиона ахнула и в следующий момент увидела знакомые очертания USB-входа. Флеш-карта...
— Удивительная вещь, — сказал Пол, вертя флешку в пальцах. — Четыре гига. Стальной корпус. И... стразы от Сваровски. Интересно, почему до сих пор на рынке нет баллистических ракет, инкрустированных изумрудами. Вот была бы поистине коллекционная вещь!
Он вернул флешку в рамку и торжественно надел Гермионе на шею.
— Носи, девчонка — ты заслужила.
Потом снова мерзко хихикнул и добавил, показывая на кулон:
— Редкий случай, когда мозги украшают женщину...
Снейп медленно поглаживал кулон двумя пальцами.
— Удивительная вещь, — произнес он.
У Гермионы перехватило дыхание.
— Это ведь маггловская штучка? — он, наконец, оторвал взгляд от ее выреза и посмотрел в глаза. — И в то же время она просто напичкана магией. Как это вам удается, мисс Грейнджер? Причем, если я не ошибаюсь, темной магией...
Гермиона смотрела на него расширившимися глазами. И он, будто только сейчас заметив, в каком двусмысленном положении они находятся, резко отстранился.
— Я не занимаюсь темной магией, — с трудом переводя дух, ответила Гермиона. — И не собираюсь ею пользоваться. Никогда
Снейп насмешливо глянул на нее.
— Вы уверены?
Гермиона кивнула и уселась в кресло.
— Вообще-то сегодня моя очередь, — сказал Снейп, кивая на кресло. — Но ладно, сидите уже.
Он ушел на кухню, а Гермиона закрыла глаза. Сейчас она немного придет в себя, встанет, поднимется в спальню и ляжет спать...
Она вздрогнула от какого-то непонятного звука, открыла глаза и увидела тарелку, которая висела в воздухе. В ней было что-то... Каша? Молочная каша? Гермиона вскинула глаза на Снейпа.
— Манная, — сказал он с мстительным выражением. — Для чего-либо более существенного уже поздновато — вы не находите?
— Терпеть не могу манную кашу. С детства, — с чувством произнесла Гермиона.
Снейп удовлетворенно кивнул.
— Видимо, я должен расценивать ваши слова как благодарность. Я тоже терпеть ее не могу. И тоже с детства. Но готовлю превосходно — попробуйте, ни единого комочка.
Гермиона вздохнула. Есть хотелось — до слабости во всем теле. Она поставила тарелку на стол и взялась за ложку. Пока она ела, Снейп стоял рядом и не спускал с нее глаз. Она старалась не обращать на него внимания — скорее всего, он специально висел у нее над душой. Смутить хотел, что ли... Наконец ее терпение лопнуло.
— Профессор, не надо меня гипнотизировать. Можете считать меня маленькой девочкой, сколько душе угодно — я не обижусь.
— Я не считаю вас маленькой девочкой, — ответил он, в его бархатном голосе явственно прозвучали нотки самодовольства. — Я хочу услышать вашу похвалу моему умению варить манную кашу.
Гермиона едва не подавилась. Лишь мысль о том, что Снейп еще и заботливо похлопает ее по спинке, не позволила ей закашляться.
— Знаете, мне трудно воспринимать вас как маленькую девочку после того, как вы, стоя на четвереньках посреди гостиной, велели мне заткнуться, — светским тоном сообщил Снейп.
— А, так это месть, — Гермиона мрачно посмотрела в тарелку.
Снейп хмыкнул и, наконец, отошел от нее. Он шагнул к стеллажу, пробежался по корешкам пальцами и, остановился на одном из них.
— Книга на ночь, профессор? — невинно поинтересовалась Гермиона.
Снейп не удостоил ее ответом. Он вынул книгу и принялся ее листать.
— А вот мне не удалось воспользоваться почти ничем из нашей библиотеки, — она сделала ударение на "нашей". — Профессор, если вы знали, что книги мне недоступны, зачем вы передавали их мне в пользование? Чтобы подразнить?
— Я передавал их в ваше пользование, чтобы они не пропали, и чтобы я сам мог до них добраться, когда мне это понадобится. Я вам уже объяснял. "Передать в пользование" — это юридический термин. Не более того.
Гермиона вздохнула и отодвинула опустевшую тарелку.
— Вынуждена признать — это было съедобно, — сказала она. — Хотя не будь я так голодна — нипочем не стала бы есть.
Снейп коротко глянул на нее и снова уставился в книгу.
— И кстати, — вдруг сказал он. — Здесь почти все книги — по темной магии. А вы ее не знаете, и знать не хотите. Не ваши ли слова?
Гермиона пожала плечами.
— Погорячилась. Ознакомиться стоило бы, — сказала она. — Врага надо знать в лицо.
— Вы действительно этого хотите? — спросил Снейп, скептически приподнимая бровь. — Впрочем, с такими украшениями...
Он выразительно взглянул на флешку.
— Это мозги, профессор. Просто мозги.
— Глядя на их размер — готов поверить.
Гермиона была сыта и благостна. Снейп мог язвить сколько угодно.
— Но вам, возможно, действительно стоит кое-что узнать о темной магии.
Гермиона искоса глянула на него. Неужели он что-нибудь расскажет? Она затаила дыхание. Снейп поставил книгу на полку и вернулся к столу.
— Что, интересно, вы понимаете под темной магией? — спросил он.
Гермиона пожала плечами. Если бы на этот вопрос так просто было ответить...
— На самом деле на этот вопрос легко ответить, мисс Грейнджер, — словно прочитав ее мысли, сказал Снейп. — Просто вам об этом никогда не говорили. По нескольким причинам. Во-первых, ясность никогда не приветствуется властью — какова бы ни была ее идеология, а образование, как вы понимаете, находится в прямой зависимости от господствующей идеологии. Во-вторых, вы маггла — вам это особенно трудно понять.
— Шовинист, — отрезала Гермиона.
Снейп слегка поклонился.
— Вы сами полукровка.
Снейп снова слегка поклонился.
— Поэтому я получше иных чистокровных знаю, о чем говорю, — с усмешкой произнес он. — Вы, кстати, помните, что я учился на Слизерине? Несмотря на происхождение. И никогда не думали, по какому принципу Шляпа распределяет туда студентов?
— Согласно их отношению к магглам, — предположила Гермиона.
Снейп скроил презрительную мину.
— Это Поттер заразил вас привычкой считать себя пупом земли, Грейнджер? При чем тут магглы, когда речь идет о магии? Только о магии — и ни о чем больше.
Гермиона нетерпеливо отмахнулась.
— Хорошо, мне это объяснение тоже казалось натянутым, — призналась она. — Но тогда каков принцип?
— Предрасположенность к определенному типу магии, — ответил Снейп. — У нас у всех на этом факультете было кое-что общее. Магия. Не идеи, не черты характера, не особенности поведения или интеллектуального склада, как на прочих факультетах. Магия. То, что дала мне мама. Она принадлежала к чистокровному роду, если вы не знаете.
— Темная магия? — уточнила Гермиона.
— Да. С моими коллегами меня связывало не происхождение, а гораздо более глубокая и сильная вещь — разделенная магия. Я лучше всего чувствую себя именно в том типе магии, которую вы называете темной. Я чувствую ее, пронизан ею, силен ею, мы с ней одно целое, — Снейп говорил, прикрыв глаза, таким задушевным голосом, что у Гермионы перехватило дух.
Так можно говорить о любви.
...Ваш блистательный Поттер был прав — я действительно люблю темные искусства...
— Это и означает быть темным магом? Черпать свою силу в зле? — спросила она.
— Почему — в зле? — Снейп словно очнулся — открыл глаза и снисходительно глянул на нее. — Просто фобия какая-то, право слово. Магия похожа на знания, Грейнджер, — сама по себе она не добра и не зла. То, что качества ключ-травы зависят от лунного цикла — это хорошо или плохо?
— А из какого источника черпаешь силу — значит, все равно? Добро ли, зло — все равно?
Пожалуй, она была готова разозлиться.
— Маггловские сказки, Грейнджер, — отрезал Снейп. — Добро и зло — это понятия, моральные категории. Сами по себе они не могут быть источником магии. Они лишь задают координаты намерений, с которыми ты ее используешь.
С этим трудно было поспорить.
— То, что мы называем темной магией, на самом деле представляет собой древнюю родовую магию, которую хранят и передают от поколения к поколению магические семьи, — продолжал Снейп; можно было подумать, что он читает лекцию по ЗОТИ. — Как это ни трудно принять лично вам и нашему нынешнему правительству, именно родовая магия составляет основу системы магического мира. Нерушимую основу.
— Ах, так Волдеморт на самом деле был прав со своей доктриной чистокровности? — ядовито поинтересовалась Гермиона. — И ваши любезные "братья по магии" Пожиратели Смерти — тоже? Все эти кровавые обряды с кучей трупов и галлонами крови...
Снейп скривился.
— Перестаньте пороть чушь, — пренебрежительно бросил он. — Вы рассуждаете, как маленькая напуганная маггла-первоклассница, а не как взрослая разумная ведьма. Неужели вам настолько основательно промыли мозги? А что до роли крови в родовой магии... — он усмехнулся. — Ежу понятно, почему она не может держаться ни на чем, кроме крови. Потому что родство — это кровь.
Он прошелся туда-сюда по гостиной, привычная черная мантия привычно делала его похожим на гигантскую летучую мышь.
— Я неоднократно говорил Дамблдору, что таким вещам надо учить. Нельзя оставлять в образовании белые пятна — потому что обязательно найдутся те, кому будет выгодно заполнить их ерундой. Мифами. Фобиями. Но все его ответы сводились к одному — он не подпускал меня близко к Защите от темных искусств...
— Ну, в конце концов, подпустил же, — пробормотала Гермиона, не желая вспоминать печальный финал этой истории.
Снейп кивнул.
— Когда стало ясно, что малолетних идиотов надо срочно хоть чему-то научить, потому что идет война, — процедил он. — А теперь бывшая лучшая студентка Хогвартса сидит передо мной и розовыми губками лепечет блажь о галлонах крови.
Он внезапно остановился прямо перед ней, и Гермиона ойкнула — сейчас он был ну точно прежний учитель Зелий. А она, судя по выражению его лица, Невилл Лонгботтом...
— Мисс Грейнджер, скажите мне как специалист, — он скривился в мерзкой ухмылке, — сколько галлонов девственной крови можно получить от одной девицы?
Гермиона почувствовала, что заливается румянцем. Снейп с видимым удовольствием наблюдал.
— Могу вас заверить — и унции не нацедите, если при дефлорации вести себя прилично, — он, наконец, отошел от нее и уселся на диван. — Так ведь больше и не надо. И крови младенца, между прочим, это тоже касается. И крови единорога и прочих геральдических животных. Вы хорошо помните зельеделие?
По его ухмылке было понятно, что это риторический вопрос.
— Сколько крови требуют зелья? Не больше нескольких капель. А перестараетесь — сильно рискуете. Если не взорвете лабораторию, то имеете все шансы отравиться. Система хранит сама себя: для родовых обрядов тоже не нужно было больше — невеста становилась членом семьи, проходя через определенный ритуал, включающий в себя девственную кровь. Новорожденный жертвовал несколькими каплями пуповинной крови, чтобы присоединиться к своему роду. Кровь геральдических животных использовалась в ритуалах посвящений и охранной магии. И тоже в гомеопатических дозах. А оргии...
Он скривился, словно вспомнил что-то неприятное.
— Оргии не имеют с магией ничего общего. Это уже из области чисто человеческого — пороков, интенций. Можете мне поверить...
— А вообще они все белые и пушистые, эти темные чистокровные маги, — язвительно произнесла Гермиона, вспомнив при этом, почему-то, Драко Малфоя.
— Ну, конечно, не пушистые и уж никак не белые, — ответила Снейп. — Они умели обороняться от врагов. Очень эффективно. И очень жестоко. Род для магов, связанных кровью, — святое. Слово "семья" значит все. То, что дает силу для защиты, даст силу и для нападения. Если добавить к этому, что чаще всего содержание родовой магии оставалось тайной для всего остального мира...
Снейп вздохнул.
— Вот и сделали все, чтобы она оказалась вне закона — мягко, постепенно, с помощью страхов и скандалов. В волшебном мире всегда существовали полукровки и магглорожденные — если не магический, то уж численный перевес точно на их стороне. Впрочем, подобные конфликты — не такая уж давняя традиция.
— А почему Дамблдор не хотел, чтобы мы об этом знали? — спросила Гермиона.
Снейпа передернуло.
— У него были свои демоны, — глухо ответил он. — Дамблдор был последовательным противником родовой магии. Не мог им не быть. Он поднял борьбу с ней на щит. Каждый, как может, борется с собственными ночными кошмарами, мисс Грейнджер.
— Кошмарами? Дамблдор? Чего ему было бояться?
— Такие люди, как Дамблдор, боятся только собственных ошибок, — Снейп невесело усмехнулся. — Боятся до такой степени, что готовы развязать войну — только бы не признаться в них самому себе.
