Надежда империи

— Да у тебя времена всегда неплохие, — усмехнулся Недоэль. — Удивительный ты человек, Дик.

Хозяин гостиницы усмехнулся ответно и не стал возражать.

— Чем занимался, бродяга?

— Да... помотало по свету.

Недоэль покачал в руке бокал, полюбовался игрой света, слегка пригубил и отставил.

— После нашествия степняков мы с Ви-ритой ушли из этих мест. Далеко ушли, через всю горную систему на юг. Странные там места, Дик. Суровые, дикие... прекрасные. Незнакомая растительность, незнакомые деревья. Рыжие и красные скалы. И солнце — белое и яростное. Там мы провели, пожалуй, лучшие года нашей жизни.

— Нашел свою расу?

— Нашел, — просто сказал Недоэль. — Они все же уцелели. Милый открытый народ. Смешались с местными, давно потеряли память о прошлом, от расы Эль разве что сложение досталось да расширенный зрачок. Ну и долголетие, естественно. Немножко колдуны, немножко знахари, хорошие воины, но в основном, конечно, земледельцы. Их землю местные называют Край Садов, и не зря. Там все цветет. И знаешь, что самое удивительное? Первый Повелитель действительно отправлял туда экспедицию, чтоб заложить резервные леса Эль. Видимо, в разумные головы приходят схожие идеи... Леса уцелели, только мутировали под местным солнцем, получились не такими гигантскими, но все равно — впечатляющее зрелище. Да, а эфироносы, из которых добывают сок-тягучку, там просто кустарники. Безвредные, с сильным, но вовсе не убойным запахом. На их основе Большеглазые выстроили уникальную технологию, не имеющую аналогов в ойкумене. Вот такие выверты природы...

— Но вы уехали? Что ж не жилось с родичами?

— Жилось, — неохотно сказал Недоэль. — Но... раса, технологически опережающая соседей — сам понимаешь, как оно дальше пошло. Присоединили немножко земель, потом вошли во вкус, потом...

— Расширились настолько, что потерялась связность управления, — задумчиво сказал Дик. — Потом выродилась правящая династия, ослабли в междоусобных войнах, и вас завоевали примитивные племена. И технологии кончились.

— Ну вот, ты сам все понимаешь, — вздохнул Недоэль. — Так оно и было. Только правящая династия не вырождалась, ее вообще не было, последний Повелитель вместе с Повелительницей-матерью погибли во время исхода, вроде как случайно. Но общей картины это не меняет.

— А кто ж там правил?

— Я, — признался Недоэль с неловкой улыбкой. — Так глупо получилось... Все старался отодвинуть внешние угрозы путем расширения границ. Доотодвигался. Наместники уничтожили страну своей грызней, фактически собственными руками, соседи только добивали... Мы с Ви-ритой ушли раньше, чтоб не видеть гибели всего построенного нами.

— За море?

— За море, — кивнул Недоэль. — Я запомнил, что туда уплыли не худшие из твоих детей. Так оно и оказалось. У нас там подобралась неплохая компания. Все умные, инициативные, честолюбивые. Страшно честолюбивые. Нам тогда казалось, что невозможного нет. Мы ведь построили там государство! Объединили под одной властью все южные острова!

— Зачем?

— Хороший вопрос, да? — криво улыбнулся Недоэль. — Для защиты от хищнических экспедиций с континента. Для свободы торговли. Для развития науки и технологий. Для мирной жизни псевдов под сенью строгих, но справедливых законов. Это я так считал. Соратники уверяли, что они считают так же. И у нас все получилось. Золотая империя, сказочно богатый великолепный век...

— Гигантские пирамиды в храмовом комплексе у столицы, массовые человеческие жертвоприношения и культ крылатого бога, спустившегося с неба, — пробормотал хозяин гостиницы.

— Ты тоже веришь в эти бредни?

— Я не верю, я интересуюсь у очевидца.

— Не было человеческих жертвоприношений. Просто на строительство собралось очень много людей, кто-то умирал от болезней или травм, и была договоренность погибших на строительстве хоронить в пирамидах. Так псевды мечтали соприкоснуться с Вечностью. А с культом крылатого бога и того проще — это мы баловались с вариантами планеров. А псевды точно знают, что люди летать не способны, ничем из голов не вышибить! Ну а если летают, то боги! Да мы и не особенно спорили, очень удобно в некоторых отношениях...

— А потом?

— А потом мою Ви-риту отравили, — мрачно сказал Недоэль. — Близкие друзья. Где-то их честолюбие пересеклось с моими взглядами на государственное устройство, и не стало прекраснейшей женщины на свете. Знаешь, Дик, я, наверно, тогда сошел с ума. Я ведь... я вообще-то смог установить связь со Старой империей. Мы же пирамиды не просто так строили. Семь пирамид строго определенных размеров, расположенные в определенных точках, соединенные "звездочкой", являются необходимым элементом антенны... В общем, у меня получилось. И я им сдал Землю. Со злости.

— Ого, — сказал Дик. — Не поверил бы, если б не знал тебя несколько веков.

— А они не взяли! — с горечью продолжил Недоэль. — Только поинтересовались судьбой основных семей. Особо их интересовала младоимперская ветвь Рей. А когда узнали, что имперская знать растворилась в местном населении, потеряли интерес к общению и выключились. Вот такие дела, Дик. Мы сейчас практически можем сообщить о себе в Старую империю, более того, о нас там знают — но не собираются спасать или хотя бы помогать! Борьба за власть — вот все, что их интересует!

— Как я понимаю, это не всё? — полюбопытствовал Дик. — Я же тебя знаю. Ты всегда был помешанным на справедливости.

— Не всё, — неприятно усмехнулся Недоэль. — Более полусотни лет я ходил проводником с колониальными войсками. И не успокоился, пока все следы Золотой империи не оказались стерты с лица Земли. Не так-то просто отыскать в южных дебрях потаенные города, но я-то их строил. И знал все пути. Так что сейчас и руин не отыскать, сельва затягивает следы человеческой деятельности за несколько лет. Слабое, но все же отмщение за смерть любимой женщины.

— И что теперь?

— А теперь я здесь, — тихо сказал Недоэль. — Для чего живу, куда иду — не знаю. Я устал, Дик.

— А просто жить, работать, растить детей тебя уже не устраивает? — помолчав, спросил Дик.

— Зачем? С какой целью? Я не ты, Дик. Это ты можешь быть счастлив, прозябая в забытом историей уголке ойкумены, таская молодок на сеновалы да ремонтируя местным умельцам мельницы и ветряки. Мне же нужна цель. Смысл жизни. Мечта.

— А просто жить? — настойчиво спросил хозяин гостиницы.

Недоэль слабо улыбнулся и опустил голову.

— Дик, а потайные покои сохранились? — вдруг спросил он. — Или тоже землетрясением порушило?

— А что им сделается? Сохранились. А и сделается чего — новые обустроить не проблема. Я же никуда не спешу, живу спокойно, время на все найдется.

— Проводи.

Вдвоем они молча прошли через потайную дверь, поднялись по темной лестнице и очутились в комнате, отделанной плашками светлого дерева. Время, казалось, застыло в ней.

— Я устал, — сказал Недоэль. Улыбнулся по-детски отрыто и беззащитно. И прилег на ложе.

— Я посплю немного здесь, ладно?

И закрыл глаза. Скоро его лицо разгладилось и приняло умиротворенное выражение. Чернобородый Дик опустил голову.

— Спи, мой юный друг, — еле слышно сказал он. — Мятущийся дух не давал тебе покоя. Но здесь тебя ничто не потревожит.

23

Она вышла под нудный дождь, еле сдерживая слезы. Надежды не осталось. Денег не осталось. Сил не осталось. И как тогда жить? На злости, решила она. Чего-чего, а злости у нее всегда хватало, с большим избытком.

Она оглянулась на помпезное здание. Главное управление имперских морских перевозок неприязненно смотрело на нее всей сотней высоких, узорчато изукрашенных окон. У-у, сжечь бы гнездилище всемирной алчности, да камень не горит!

Она вспомнила, как толстый купец орал, брызгая слюной:

— Ваши прожекты! Балуйтесь на свои средства! А у нас серьезная компания! Воздушные шары — бабский бред! Даже если они полетят по велению чуда — что с того? Что с того, я спрашиваю! Сколько груза они поднимут, с какой скоростью доставят на Южные острова? Я спрашиваю — сколько?

Она тогда еле успела вставить, что опытный пятнадцатиметровый баллон поднял сотню стандартных килограмм — купец аж зашелся криком. Все ей напомнил, как необразованной дуре. И грузоподъемность морских грузовиков, и их штормовую устойчивость, и простоту оснастки, и отличную управляемость. Действительно дура. Именно проблемой управляемости она и планировала заняться, когда пошла просить помощи по купцам, государственным учреждениям и торговым компаниям. Дура. Что им всем технические исследования? Им прибыль подавай! Ах, не можешь? Пошла вон! Так и докатилась из самой Северной империи до управления морских перевозок некогда богатого, с имперскими замашками, а ныне хиреющего княжества Порту-гез. Получила под зад. Дальше идти некуда, дальше океан.

Служебное платье шан-нель медленно пропитывалось на плечах водой и тяжелело. И день близился к завершению. Что-то следовало делать. Стоять? Стоять под окнами управления — глупо. Железное сердце купца не дрогнет при виде промокшей девушки в служебной шан-нель горного мастера. Он своих рабочих сотнями гноит на портовых работах, еще одна погибшая душа тяжести на сердце ему не прибавит. Значит, идти. А куда? Только не в гостиницу, денег нет. Последние деньги она еще позавчера истратила на еду. Да и было той еды...

Домой, со вздохом поняла она. Проиграла глупая мечтательница, пора возвращаться к привычной жизни. Там, вдали, в предместье столицы Северной империи у нее имеется убогий, но собственный домик. И авторитет преподавательницы точных наук, лучшей выпускницы Горной академии еще не забылся за два года сумасшедшей, увлекательной, счастливой жизни с увлеченным воздухоплавателем, мечтателем и чудаком Хе-уксом. Друг, единомышленник, почти брат. Не муж, нет, на ее худобу и лошадиное лицо непросто польститься, просто друг, хотя она тайком мечтала... Но Хе-укс разбился, и вместе с ним разбились девичьи тайные мечты. Осталась только дикая тяга в небо. Безграничные воздушные просторы приворожили ее навсегда. Но вот и мечта разбилась. Пора возвращаться к привычной жизни, сказка кончилась.

Она закинула на плечо ремешок горного планшета с чертежами воздушного парусника и твердым шагом покинула припортовую площадь. Прошла по центральным улицам с разбитой старинной брусчаткой, вышла на Северный тракт и методично принялась отмерять одну за другой стандартные лиги, гордо отворачиваясь от обгоняющих почтово-пассажирских рейсовиков. А к сумеркам и отворачиваться не пришлось, тракт опустел. Вот и здорово, вот и ладно.

К началу ночи у нее кончились силы. Злость оставалась, просто море злости, но не нашлось внутри преобразователя "злость-сила". Не предусмотрен человеческой природой, такие дела. Вот если б она поела... но ела последний раз она позавчера, да и то условно.

Она остановилась прямо посреди пустынной дороги, опустила в задубевший воротник тяжелую голову и неохотно признала, что запросто может тут и остаться. Еще одна погибшая от голода и холода путница, ничего исключительного. Сколько их, окоченевших, подбирают поутру дорожные стражники, давно никто не считает. Железный век, век жестокий и бездушный, сдернул с мест множество людей, разорил и бросил помирать на дорогах. Именно ее не разорил, образованному человеку везде рады, но — сглупила сама. Увлеклась небом, забыла обо всем, тут-то ее всё и догнало в виде дождя, ночной пустынной дороги и дикого безденежья.

И тут невдалеке мигнул огонек. Ласково мигнул, тепло, приглашающе.

"Умница! — шепнула она себе. — Молодчина. Ведь хотела сдаться перед последним поворотом, однако ж дошла. И теперь, возможно, спасена. Если это дом земледельцев, то спасена. Псевды за столетия технического прогресса не растеряли древних обычаев, уставшего путника с ворчанием, но пустят в тепло. Тем более — путницу..."

Но это оказался не дом. Она приблизилась на негнущихся от усталости ногах и с тупым удивлением обнаружила под деревом дорожную повозку из тех, которые предпочитают мелкие купцы. Узкая, в два с лишком стандартных метра длины, с полотняным верхом. И товар не промокнет, и самому заночевать можно, если застанет в пути непогода. Лошадь под тяжелой попоной устало посмотрела на нее и снова опустила голову.

Она в нерешительности посмотрела на повозку. Огонек в ней звал неудержимо, но... она все же девушка, а здесь — пустынная дорога. Всякое может с ней учинить неизвестный из повозки, наслушалась историй в дороге.

— Так и будешь стоять под дождем, пока не помрешь? — внезапно донесся из повозки мужской голос. — Залазь, приглашаю. Только не грабь, не люблю этого.

В выговоре мужчины слышалась мягкая ирония образованного, уверенного в себе человека. Точно не степной купец, не перекупщик кож, не наглый хозяин артели, они разговаривают совсем по-другому. Она решилась, отодвинула полог и заползла внутрь. И попала в сказочную страну счастья. Во-первых, в фургончике было светло! Под самым верхом на центральной дуге висела редкостная даже для столицы лампа солнечного света и заливала фургончик ровным сиянием. Непонятно только, от чего она запитывалась... Во-вторых, внутри было тепло, даже жарко! Потому что крохотная эфирная горелка исправно гнала голубую субстанцию в решетку обогревателя! И в-третьих — нигде не капало! За время учебы она не раз побывала в летних изысканиях и ненадежность полотняной защиты над головой представляла превосходно. Так себе защита, если честно. В любую щелочку, в любую малейшую дырочку вода проникает свободно, а путешествующий фургон без дырочек представить невозможно. Да и дырочки необязательны — стоит прислонить что-нибудь к полотняному боку, и тут же потекло... Физическую основу процесса они даже в Горной академии отдельным вопросом изучали. А тут — сидит себе хозяин повозки спокойненько в тоненькой рубашке и такого же свойства домашних штанах, на откидном столике документы разложил и ничуть не боится за их сохранность. Чудеса... Ну и в-четвертых, в фургончике оказалось просторней, чем она ожидала. Хозяин не поленился перед дождем раздвинуть борта, пространства в результате прибавилось столько, что она сидела на безопасном расстоянии от мужчины.

— Снимайте свою шан-нель немедленно и вон туда, к обогревателю! — распорядился мужчина. — К утру должна высохнуть хотя бы частично.

Он не стала изображать смущение, так и сделала, еще и сама пододвинулась ближе к живительному теплу. Дрогнули и начали оттаивать задубевшие мышцы.

— Кого мне благодарить за руку помощи? — пробормотала она все еще непослушными губами. Доверие доверием, но учетные данные спасителя знать нелишне — анонимность часто толкает людей на неблаговидные поступки.

Мужчина понимающе усмехнулся.

— В разных странах меня называли по-разному, — сказал он легко. — Так что выбор непрост. Но в вашей Северной империи меня зовут Стрелков. Стрелков-Бессмертный, если точнее, но я не люблю двойных фамилий.

— Неправда! — вырвалось у нее.

Хозяин повозки искренне удивился.

— Но я действительно не люблю двойных фамилий! — с улыбкой сказал он. — Такая морока заполнять официальные документы!