— Тут не все просто. Возникают масса непредвиденных затруднений. Следующие одно за другим распоряжения от Временного правительства и решения, принимаемые здешними чиновниками на их основе, зачастую противоречат одно другому, соответственно сопровождается массой необдуманных предложений от генерала Занкевича, и непонятно откуда взявшимися представителями российского руководства, с которыми наладить отношения затрудняюсь. Естественно, это напрягает и нервирует, и мне становится не по себе лишь при мысли о саботировании отправки всего скопившегося на этих складах имущества. Одних нареканий последует сколько..., — граф махнул рукой, показывая тем самым, что тут дело "швах", и торопливо продолжил перечислять свои невзгоды и неприятности:
— Я не уверен, что меня не отстранят от этой "хлебной кормушки". И не смотри удивленно, мои недоброжелатели именно так воспринимают упорное желание иметь личный контроль над ходом работ, они считают, что нынешняя должность позволяет мне обогащаться за счет казны. Постоянно шлют в Россию петиции и рапорта, в которых приписывают грехи, зачастую мелочные и совсем не по делу обличающие меня в делах неправедных. Создают ревизионные комиссии, отвлекая на ненужные никому разборки моего якобы "халатного" и даже "преступного" отношения к обязанностям. Некоторые из них просто на просто надеются таким образом занять мою должность.
— Короче затрахали вашу светлость. Сочувствую. Нет, в самом деле, сочувствую, я знаю каково это чувствовать на себе предвзятую руку начальства при доносах. От таких "ярых знатоков" и в будущем не удалось избавиться, и ведь самое парадоксальное — для них почти всегда зеленый коридор, талантливо умеют убеждать начальство. Не избавился мир будущего от мошенников, воров и взяточников. Причем на всех уровнях имеются такие люди. "Грешен батюшка" — такие слова частенько слышат на исповедях наставники по вере, и их прощают. Деньгами откупаются, льготами и продолжают грешить. Плохо это, нужно не отпускать грехи кающимся, а грозить неминуемыми карами и адом. Так что ты можешь гордиться — не замаран и не поддаешься искушениям греховным. Ну а слова, порочащие тебя, вернуться к твоим хулителям, они получат по заслугам. Земля круглая и она вертится, а значит, имеет свойство возвращать на круги своя все зло и прегрешения тому, кто действительно виновен. Даже если не ему конкретно, то детям его все равно аукнется. Грехи наши передаются потомкам, чем меньше мы грешим, тем счастливее будут жить дети.
— Ты прав друг мой. Именно поэтому не хочется брать грех на душу и препятствовать богоугодному делу....
— Ты считаешь снабжение людей смертью в виде оружия богоугодным делом? — перебил, даже не дослушав, что пытается сказать мне Алексей — тут ты не прав. Я лично считаю, богу угодно, если бы ты взял и уничтожил все оружие, боеприпасы, машины, аэропланы и всю другую нечисть, служащую делу дьявола. Вот это я считаю богоугодным делом, именно такие деяния, которые помогают выполнять одну из главных заповедей Всевышнего. Ты же помнишь, как она звучит? — "НЕ УБИВАЙ".
К величайшему моему сожалению не выполняются заветы Всевышнего, мы сами подтачиваем веру в него, упорно толкаем себя в яму небытия. А он, тот, которого мы называем Господом, хоть и прощает грехи наши, но и его терпению придет конец. Мы не первые на этой грешной земле, и до нас тут проживали цивилизации, так же творили непотребные деяния, грешили, уверенные в своей безнаказанности. И что? Где они сегодня? Вот именно, сгинули.
— Любишь ты Христофор поговорить. — Перебил мои рассуждения Игнатьев. — Иной раз и не поймешь, о чем ты так увлеченно толкуешь.
— Извини Алексей, меня постоянно, куда-то не туда заносит. Давай вернемся к делам. Я понимаю так, ты и с деньгами ничего не решил? Все боишься, что тебя ославят и примут за вора и мошенника?
— Кое-что в этом плане я сделал. Перевел все счета, разбросанные ранее по различным банкам, в один, и узаконил получение любых сумм только с моей подписью. Встречался неоднократно с банкиром и договорился, что снять без моего разрешения деньги со счетов никто не сможет. Тут, правда, пытались вмешаться французы, в лице самого премьер-министра, я даже удостоился личной встречи с ним и получасового разговора на эту тему. С гордостью могу сказать: я смог вывернуться и не допустил перевода всей суммы на чужой счет. Могу считать, сегодня деньги России находятся под моим патронажем.
Кроме этого, имел несколько встреч с Ситроеном, кстати, его племянница спрашивала про тебя, и я заметил, ты ей интересен. И как мужчина, и просто, как человек. Да, да, поверь мне, я в этом кое-что смыслю. Советую — используй момент, напомни о себе. Она же тебе нравится? Ну, так куй железо пока оно горячо. Можно послать букет цветов с письмом. Вероятней всего тебя пригласят в гости, разговор об этом у нас с ней был. Можно попробовать другой вариант, и совместить приятное с полезным. Я смогу организовать встречу с Ситроеном, где-нибудь в ресторане, он не откажется, только намекни, любит погулять, пошиковать, не прочь и к себе пригласить, при этом собирает всех своих родных и близких, а их у него много. Нам главное найти достойную причину. При встрече можем поговорить с ним о делах. Тем более я уже закидывал удочку, намекал ему на организацию совместного предприятия, и он очень заинтересовался открывающейся возможностью создать концерн по производству автомобилей. И хотя, как он считает, во Франции уже есть люди, кто занимается выпуском автомобилей, но все одно — по его мнению, очень перспективное направление. Заинтересовался тобой, я ему намекнул, что ты можешь предложить немало новых идей в этой области. Я помню, ты о такой возможности говорил.
— Несколько преждевременно. Надеюсь, ты лишь слегка затронул тему или подробно рассказал обо мне? Нет? Это правильно, и ещё..., Жульен его племянница, если она хочет, чтобы я посетил ее в доме, значит, рассказала семье обо мне. При этом неизвестно как меня преподнесла, что говорила своим родным? А тут ещё и твои намёки на мои познания в области автомобилестроения.... Не покажется ему странным: — обычный русский крестьянин, одетый в солдатскую форму, и вдруг имеет идеи по улучшению технических характеристик авто. Как-то не сочетается одно с другим. Не находишь?
— Нет, про переселение душ я даже не заикался. Да и не поверил бы он в подобное. Я и то порой сомневаюсь, а уж этот делец тем более не поверит.
Алексей немного растерялся, видимо что-то он все-таки про меня Ситроену говорил, вон, как старательно заговаривает мне зубы.
— Кстати, Гюстав рассказал мне, как ездил в Америку и посетил автомобильный завод Форда в городе Детройт. Очень хвалил и восхищался слаженностью всего цикла работ по выпуску машин. Он так и сказал: — есть чему у них поучиться. Тот же конвейер по сборке — он увидел в этом большие возможности и, приехав домой тут же применил у себя на заводе. И не только это, он многие новинки использует на своем предприятии. Есть у него такая жилка, все, что на пользу дела может пойти, замечает моментально, и тут же под себя тащит. Когда я его посетил и намекнул о возможном сотрудничестве, у него в первую очередь вызвала интерес идея использовать русских солдат в своем производстве. Я ему пообещал при появлении такой возможности в первую очередь сообщить ему. Он сразу же загорелся и стал прикидывать, сколько для большого предприятия потребуется рабочих рук. Углядел еврей возможность погреть лапки и ухватился как клещ за мое предложение. Вот тогда я про тебя и стал рассказывать. Я ему сказал, что ты состоишь в комитете солдатском и ищешь возможность устроить свою судьбу здесь во Франции, ну и добавил, что можешь поспособствовать в привлечении солдат на его производстве. Так что дело за малым. Найти этих солдат и уговорить остаться во Франции. Твоя идея использовать солдат в будущем предприятии для меня пока темный лес. И каким образом это сделать даже не представлял. А тут сам Ситроен предложил, как будто твои мысли читает. А насчет тебя я мало распространялся, сказал, что ты якобы работал в мастерской по ремонту автомашин. Так что все нормально, и твои познания в автомобилях естественны.
— Сойдет, неплохо, что он сам предложил привлечь русских солдат к будущему автогиганту. Чем сильнее в нем мы разовьем желание сотрудничества, тем для нас станет легче с ним договориться. Значит, не надо откладывать, намечай встречу с ним. Насчет письма с цветами тоже правильная идея, нужно будет и это организовать. Но меня сейчас волнует в большей степени другое.... Ты очень вовремя напомнил насчет русского экспедиционного корпуса. Что-нибудь знаешь, как там обстоят дела? Где находятся подразделения? Ты же, наверное, в курсе происходящих событий с бригадами?
-Ты прав, я интересуюсь состоянием Особых бригад, я же помню твои рассказы о грядущих неприятностях для солдат корпуса. Правда, меня не допускают к этому делу, все взял на себя генерал Занкевич. Он уже с начала июля официально объявлен представителем Временного Правительства во Франции, и пользуется правами Командующего Армией. Я даже не удивился, что твои предсказания сбываются. Благодаря им уже знал, чего следует ожидать от генерала, и когда он первым делом, буквально на следующий день, издал приказ, в котором предписывает передать дела полковнику Кривенко, тем самым отстраняя меня от работы в качестве военного агента, был сама невозмутимость. Даже когда он приказал и разведывательно-оперативные дела передать лично ему. Зато в моих руках остались финансы, и это получилось благодаря твоим советам. Когда Керенский узнал, что только при наличии моей подписи можно получать деньги в банке, то тут же предложил продолжить выполнение обязанностей военного агента. И даже передав кое-какие дела по оперативно-разведывательной деятельности генералу Занкевичу, я все еще формально остаюсь в должности со всем своим аппаратом.
— А с Павлом как? Он же вероятно теперь будет в подчинении у Занкевича?
— Да, ты прав и тут. Тайная разведка тоже переходит в ведение генерала. Видимо брату уже сейчас надо отходить от дел. Только мне думается не обязательно все передавать новому руководителю, здесь твои советы весьма кстати, ему и в самом деле следует скрыть часть своей деятельности, особенно касательно агентуры. Но я, если честно, просто не представляю, как ему об этом сказать. Для него вся жизнь заключается в служении Родине, он себя не мыслит сугубо штатским человеком.
— Успокойся, мы с ним уже говорили на эту тему. Он понял, чем ему будет грозить отставка, если все оставить без изменений. И потихоньку предпринимает ряд мер, чтобы стать во главе частной сыскной конторы, набирает себе штат, убирает в свой архив некоторые документы, связанные с сохранностью агентуры. Он сегодня отсутствует здесь, ты заметил? Не волнуйся, это связано с выполнением наших планов.
— И поэтому, как я понимаю, ты Крис и не скажешь, где он сейчас и почему задерживается?
— Приедет, сам расскажет. Мне тоже интересно будет узнать, как там у него все сложилось. Давай пока продолжим про корпус. Насколько я помню, из четырех бригад Занкевич сформировал две дивизии?
— Тут не все однозначно. Французы попросили так сделать, у них же нет в армии бригад. Дивизии есть, а бригад как таковых нет. По этому поводу Занкевич предварительно запросил добро у военного министра России, аргументируя это тем, что численность солдат после всех сражений сократилось. Ему разрешили. Кстати, сейчас он вместе с его ставленником Раппом находятся как раз в лагере Ля Куртин, куда и перевели две бригады для отдыха и переформирования.
— А кто такой Рапп?
— Какой-то представитель Керенского, назначен военным комиссаром. Правда я так и не понял, то ли он сам по себе, то ли в подчинении Занкевича находится. Не знаю пока точно, знаю лишь, что он вместе с генералом и еще с одним представителем Временного Правительства, неким Сватиковым, поехали в лагерь, где квартируют бригады. Будут уговаривать солдат продолжать войну. Там же они бунтуют, требуют отправить их в Россию. Вот они и отправились туда, в командировку, попытаются утихомирить их.
Слушая Игнатьева, я вспоминал — все события, связанные с Русским Экспедиционным Корпусом, как ни странно, именно из его мемуаров знал. Чем-то может, и отличались, но в основном остались без изменений. Надо думать, до поры до времени, пока я не появлюсь в лагере Ля Куртин и не попытаюсь изменить ход истории.
— Алексей ты все-таки мне более подробно расскажи про дела, касающиеся солдат в этом лагере.
— Меня хоть и отстранили от многих обязанностей, но я своих соотечественников не могу просто так оставить без внимания и постоянно интересуюсь, что там происходит. Если коротко, то на сегодня большинство военнослужащих первой и третьей бригад сняты с фронтов и переведены в лагерь Ля Куртин. Происходит почти все так, как ты и предрекал, рассказывая мне наше будущее. На пятое июля в лагере находились 16187 нижних чинов, 289 офицеров и 1718 лошадей. Вот и представь себе: — На улице жара под сорок градусов. Никто санитарией не озаботился, конюшни не чистятся, мусор не убирается. Вонь, грязь, мухи, и к этому можно добавить драки, неуставные взаимоотношения на почве пьянства и разногласия между солдатами бригад. Питание ужасное, заставляет нижние чины искать еду в близлежащих деревнях, денег, чтобы закупить хотя бы хлеба, нет. Офицеры обособились и ничего с распоясавшимися нижними чинами сделать не могут, а порой и не хотят, боясь расправы над собой. Случаи самосуда уже были. Да они и сами виноваты, особо не отличаются примерным поведением, нередко нарушают дисциплину. Я посоветовал генералу Лохвицкому разделить корпус и вывести одну из бригад за границу лагеря, он вроде так и сделал. Выбрал одну из наиболее дисциплинированных, где солдаты настроены на продолжение войны. Первая бригада, наоборот, ни в какую не хочет погибать здесь, в то время как в России происходит революция. Находятся в лагере и продолжают требовать возвращения на Родину. На почве таких разногласий и случаются стычки между солдатами бригад. События развиваются, как ты и предполагал.
— Алексей Алексеевич, раз уж у вас есть такая возможность, то посоветуйте Лохвицкому ни в коем случае не поддаваться на уговоры генерала Занкевича применять бригаду для подавления волнений в лагере Ля Куртин, жертвы в противном случае неминуемы и его имя будет запятнано убийством русских солдат.
Полковник покачал отрицательно головой и добавил:
— Мне кажется, поздно что-то предпринимать, Занкевич уже там, и он может настоять на выполнении решения, которое посчитает верным. Боюсь, он прикажет Лохвицкому использовать выведенную из лагеря бригаду для усмирения бунтующих. Вероятно, пообещает золотые горы тем, кто продолжит воевать, солдаты в результате разделятся на две враждующих группировки, и все закончится как ты и говорил — вооруженным противостоянием. Я, конечно, постараюсь встретиться с генералом Лохвицким, и попытаюсь уговорить его не привлекать солдат бригады для подобного решения инцидента. Но не уверен, что он пойдет против приказа своего начальства, он в этих вопросах весьма щепетилен.
