Одиннадцатый император

На следующий день Гирчан Итагун расплатился с фатрийцами. Витус Кулях выдал расписку и убрался из лагеря с парой дубовых сундуков. Как ни странно, у мятежного даймё нашлись три с половиной тысячи золотых кобанов, либо просто золото и серебро нужной стоимости.

Ещё через день лагерь перед замком Гирчана Итагуна опустел. Так называемая осада была снята. Армии императора и прочих даймё благополучно вернулись домой. Инцидент был исчерпан. Другое дело, что ни одна из сторон так и не осталась удовлетворённой. Даже фатрийцы, хотя они и получили кучу денег.

Глава 23. Император болен

Тассунарцы — очень интересный и оригинальный народ. Они способны буквально любое дело, даже самое банальное, превратить в искусство. Например, казалось бы, что может быть прекрасного в упаковке свежих рисовых пирожков в лавке кондитера? Ан нет! Продавец в безукоризненно чистом кимоно разыграет перед покупателем небольшое представление. Под руками пекаря рисовая бумага в считанные мгновенья завернётся вокруг пирожков в изящную и красивую коробочку. Причём без каких бы то ни было верёвочек и лент. И чего уж удивляться, когда тассунарцы берутся за полноценное искусство танца.

Зал зрелищ во Внутреннем дворце забит под завязку. Что, в принципе, было легко сделать, ибо в нём мест всего на пятьдесят человек. Сцена несколько приподнята. Никаких кресел или стульев, зрители сидят прямо на полу. Единственная ложа находится рядом со сценой и вровень с ней. Тогеш Лингау, десятый император Тассунары, сидит на мягкой циновке. Ему единственному во всех деталях и подробностях отлично видно представление танцоров театра "Весенняя радость". А посмотреть есть на что.

Для жителей севера материка Науран тассунарский танец может показаться странным: какие-то непонятные движения рук и ног, временами танцоры то хмурятся, то улыбаются. Разноцветные и яркие кимоно, обилие вееров и прочих атрибутов. И музыка, по-своему очень ритмичная, но крайне непривычная для ушей марнейцев или тех же фатрийцев. Но, как ни странно, именно этим традиционный тассунарский танец и затягивает.

Движения танцоров отточены до невероятной остроты и гармонии. Временами кажется, будто на сцене не два десятка человек, а всего один, зато в отражении десятков зеркал. Немаловажно и то, что за ними наблюдает сам император. От усердия и душевного подъёма танцоры готовы едва ли не в прямом смысле вывернуться наизнанку. Это же такая честь! Понимаешь.

Тогеш Лингау, как, впрочем, и все императоры до него, крайне редко посещает какие бы то ни было представления за пределами Императорского дворца. Другое дело, что сами театры считают за честь выступить в Зале зрелищ перед императором и другими придворными. Не будь Саян главным воспитателем Рума Лингау, то ему было бы ни за что не попасть на это представление.

Пусть Рум Лингау сын императора, но место ему досталось не очень: с левой стороны от центрального прохода почти у самой дальней стены. Единственное, что спасает, так это размер Зала зрелищ. Он маленький, а потому мест, с которых было бы плохо видно сцену, просто нет.

Танцоры великолепны. Акустика в Зале зрелищ выше всяких похвал, ведь его специально построили для представлений. Но-о-о... больше действа на сцене Саяна занимает император. Благо его ложа отлично освещена светильниками со сцены.

Едва представление началось, как Саян принялся время от времени бросать на Тогеша Лингау взгляды. Пока ничего необычного. Император пришёл на представление в домашнем кимоно из ярко-зелёного хлопка. Вакадзаси, как и полагается, заткут за пояс. Но-о-о..., Саян поморщился, в воздухе витает запах беды. Уж слишком Тогеш Лингау спокоен и сосредоточен. Пусть настоящему самураю всегда и везде полагается сохранять спокойствие, но не до такой же степени. В конце концов, танцоры не просто великолепны, а находятся в самом настоящем творческом экстазе.

На сцене молодая девушка в ярком кимоно с цветами сакуры показывает чудеса гибкости и пластики. Два белых веера в её тонких руках порхают вокруг неё словно два белых голубя. И в этот самый момент Тогеш Лингау поднялся с места. Император качнулся и едва не упал. Невероятным усилием воли правитель островной империи устоял на ногах. Саян облегчённо выдохнул. Как ни в чём не бывало, Тогеш Лингау спустился по короткой лесенке в центральный проход между зрителями.

Представление на сцене едва не сломалось. Девушка с веерами замерла на месте, оба веера бессильно обвисли в её руках. Следом замерли и прочие танцоры. Невидимые из зала музыканта сбились с ритма. На миг в Зале зрелищ повисла тишина. Но вот музыканты заиграли вновь. Девушка подхватила оба веера и вновь закружилась по сцене. Пусть и с трудом, но танцоры справились с удивлением. Да и команды прервать представление так и не последовало.

Зрители в зале в одно мгновенье забыли о прекрасной девушке с веерами и прочих танцорах. Взгляды придворных скрестились на императоре. Тогеш Лингау с почти прямой спиной прошёл по центральному проходу. Ритмичная музыка очень вовремя скрыла его шаркающую походку. Возле самого выхода двое слуг в тёмно-жёлтых шёлковых кимоно подхватили императора под руки. Третий слуга аккуратно закрыл за Тогешем Лингау дверь.

Что это было? Саян тряхнул головой. Слухи о далеко не самом лучшем состоянии императора давно гуляют по дворцу и Нандину. Хотя, вроде как, на представление Тогеш Лингау пришёл в весьма бодром состоянии духа. И тут такое! Не иначе, за время представления императору стало плохо. Как настоящий самурай он нашёл в себе силы подняться на ноги и самостоятельно, почти самостоятельно, покинуть Зал зрелищ.

Уход императора заметили все придворные, в том числе и Рум Лингау. Принц проводил отца глазами, но оборачиваться к Саяну и задавать глупые вопросы не стал. Да и что можно было бы ответить? Как бы то ни было, а представление продолжилось. Пусть и без прежнего самозабвенного экстаза, девушка в ярком кимоно вновь закружилась на сцене, два веера в её руках вновь превратились в двух белых голубей. По крайне мере, Саян устроился поудобней, теперь он может целиком и полностью отдаться великолепному, да куда уж там, потрясающему зрелищу. Или не может?

В голове языками пламени закружились недобрые мыли. Интерес к танцорам, даже к весьма симпатичной девушке с двумя веерами, окончательно пропал. И что теперь? Невидящими глазами Саян уставился на спину принца. Очередное недомогание императора? Или что-то более серьёзное? Сумеет ли Тогеш Лингау на этот раз поправиться? Ну, пусть не настолько, каким он был лет десять назад, но хотя бы до такой степени, чтобы мог самостоятельно передвигаться и держать спину прямо, когда сидит в Тронном зале?

Вопросы более чем серьёзные, даже при внешней нелепости некоторых из них. Обстановка в Тассунаре вообще и во дворце в частности и без того накалена. В любой другой стране на севере материка Науран давно развернулась бы кровавая схватка за власть даже при полностью здоровом и дееспособном правителе. В любой другой, но только не в Тассунаре. Здесь власть императора слишком уважают, пусть и не всегда исполняют его указы. Зато, Саян качнул головой, когда прежнего императора не станет, а нового ещё не будет... Прости господи. Вот тогда и развернётся главная схватка за власть. Да ещё какая! Чем дольше плотина сдерживает поток воды, тем сильнее и разрушительней будет потоп. Тем более, главные противники уже определились.

Пусть император покинул Зал зрелищ, однако приказа прервать представление так и не последовало. Вместе с прочими придворными Саян досидел до конца. Тяжёлые мысли нехотя оставили его, удалось даже переключить внимание на сцену и насладиться действительно великолепным представлением.

В коридоре, едва двойные двери в Зал зрелищ остались за спиной, Рум Лингау развернулся к Саяну.

— Ты видел, что случилось с императором?

— Да, ваше величество, — Саян поклонился. — Ваш отец поднялся прямо по среди представления, спустился в центральный проход между зрителями и вышел из зала. Причём, — Саян понизил голос до шёпота, — возле самых дверей слуги подхватили его под руки.

Новости, мягко говоря, невесёлые. Хмурый как грозовая туча Рум Лингау зашагал дальше. У принца полно оснований для беспокойства. Если новым императором станет его старший брат Ганжан Лингау, то Руму Лингау придётся навсегда покинуть Нандин и перебраться в какое-нибудь тихое имение как можно дальше от столицы. Такова типичная судьба невостребованных сынов императора. Оставаться при дворе правящего брата просто опасно. В истории Тассунары хватает случаев, когда брат свергал брата и сам садился на трон отца. Каждый новый император всегда косо и недоверчиво поглядывает на родных братьев и, не без оснований, видит в них опасных конкурентов. Однажды соблазн нанести удар первым может возобладать над родственными чувствами. И таких случаев в истории Тассунары хватает, когда братьев правящего императора находили в Нижнем парке без головы, либо отравленным у себя в личной комнате. А покидать Нандин, великолепный Императорский дворец, Руму Лингау очень и очень не хочется. Сельская идиллия в глубине гор не для него.

Перед входом в личную комнату Рума Лингау Саян вежливо, но настойчиво, испросил разрешения удалиться. Рум Лингау недоверчиво покосился, но разрешил.

В голове принца крутится куча вопросов, и вряд ли великолепное представление танцоров из театра "Весенняя радость" тому виной. Но иначе нельзя. Ещё при выходе из Зала зрелищ возле неприметной подпорки Саян заметил ещё более неприметную фигуру Роланда, одного из слуг Внутреннего дворца.

Сколько лет Роланду не знает даже он сам, но очень много. В одном только Внутреннем дворце он прослужил не меньше тридцати лет. А до этого Роланд начал свою карьеру помощником самого младшего помощника в Нижнем парке. А здесь и сейчас Роланд — один из осведомителей Саяна, причём самый ловкий и пронырливый.

В тихом закутке между комнатами Роланд сам подошёл к Саяну.

— Ты знаешь, что произошло с императором? — чуть слышно прошептал Саян.

— Да, витус, — глаза Роланда пугливо обежали пустой коридор. — Его величеству стало плохо. Причём настолько, что он покинул Зал зрелищ прямо во время представления.

— Знаю, сам видел. Что было дальше?

— Дальше? — Роланд пригнул голову, будто получил дубинкой по макушке. — У выхода из Зала зрелищ двое личных слуг подхватили его величество под руки. Его величество едва не потерял сознание. Слуги едва ли не на себе затащили его величество в личную спальню. Сейчас его величество осматривает Тан Букнир.

— Придворный лекарь, — задумчиво протянул Саян.

— Да, витус, — Роланд склонил голову. — А ещё я видел, как в спальню его величества личный слуга занёс бронзовый тазик с холодной водой и стопку белых полотенец.

— У императора жар.

— Скорей всего.

На лёгкую простуду или недомогание никак не похоже. В протянутую ладонь Саян высыпал пять медных дзэни. Роланд с улыбкой профессионального подхалима тут же растворился в глубинах Внутреннего дворца.

Ещё давно, в числе самых первых, Саян завербовал Роланда. А всё потому, что он весьма охоч до материального вознаграждения. Но слуга того стоит: словно таракан или клоп Роланд может просочиться в любую комнату, в любую щель Внутреннего дворца. Если ему пообещать серебряный мамэтагин, то он запросто узнает, о чём думает принц Ганжан Лингау, когда сидит в туалете. Но это ладно. Саян зашагал по широкому коридору. На этот раз император захворал серьёзней, чем обычно. Неужели началось?

Глава 24. Самое главное предназначение

Библиотека обладает особой атмосферой. В тишине и в окружении книг, молчаливых хранителей мудрости, так хорошо, так приятно заниматься умственным трудом. Например, переводить книгу с гилканского на благородный раномату.

Как обычно, Саян присел на деревянный помост в Главном читальном зале Императорской библиотеки. На небольшом низеньком столике раскрыта книга "Страна двух рек" гилканца Калина Алвоса. Глаза то и дело стреляют по печатным строчкам, а руки с помощью палочки для письма покрывают бумажные листы благородным раномату. Это черновой перевод. Несколько позже нужно будет отредактировать текст и наказать Гирьяну, резчику и граверу, скопировать рисунки.

О Стирии, Фатрии, Гилкании и Марнее тассунарцы более чем наслышаны. Как аппетит приходит во время еды, так и широкой публике островной империи захотелось узнать больше и о других странах. Одна из них Девнар, единственная империя, которая существует на старичке Миреме больше четырёх тысяч лет.

Листы быстро покрываются торопливыми, но аккуратными строчками. Саян на миг распрямил спину. Господи, когда-то, целую вечность тому назад, он сидел за этим самым столиком и терпеливо "поджидал добычу", а заодно переписывал раритеты из библиотеки императора. Теперь перепиской занимается Берц-писец. Саян скосил глаза. За соседним столиком работник типографии старательно скрипит палочкой для письма. Саяну, как простолюдину, своя рабочая комната в пределах Императорского дворца не полагается, вот и приходится работать в библиотеке. Впрочем, Саян вновь склонился над бумажным листом, грех жаловаться. Работа спорится, пока Рум Лингау, воспитанник, изучает боевые искусства. Копьё, кажется, или верховая езда.

Ещё кому грех жаловаться, так это Чуку Оверолу, смотрителю Императорской библиотеки. Саян до сих пор исправно отстёгивает ему по пять серебряных мамэтагинов каждый месяц. Плюс ещё столько же за каждую скопированную Берцем-писцом книгу.

Прошло четыре дня с того трагического момента, как Тогеш Лингау прямо в разгар представления покинул Зал зрелищ. Императору плохо, очень плохо. Правитель островной империи до сих пор не может подняться на ноги. Хотя, с другой стороны, Саян пожал плечами, подобное бывало и раньше. Как ни как, а Тогешу Лингау шестьдесят шесть лет. Это много. Но, опять же, он может запросто прожить лет двадцать, а то и тридцать. Саян наморщил лоб, один из предшественников Тогеша Лингау сумел дожить чуть ли не до ста лет.

Хлопок входной двери прокатился словно маленький звуковой цунами. Саян поднял глаза. На земляном проходе из Малого читального зала показался незнакомый простолюдин, явно чей-то слуга.

— Витус, — незнакомый слуга вежливо склонил голову перед Чуком Оверолом, — разрешите передать послание утусу Саяну от моего господина.

— Кто твой господин? — смотритель библиотеки грозно сдвинул брови.

— Прошу прощения, — незнакомый слуга вновь вежливо поклонился, — но мой господин запретил называть его имя.

Витус Оверол тихо зашипел, ноздри смотрителя раздулись от гнева. Неповиновение, самое настоящее. Саян едва не подавился улыбкой. Любой другой простолюдин давно лишился бы головы. Пусть витус Оверол всего лишь присматривает за книгами, но острая катана всегда с ним. Но! За спиной слуги незримым призраком замаячил его господин. Витус Оверол смерил простолюдина взглядом. Сравнение явно не в пользу самурая. На незнакомом слуге кимоно из хлопка очень тонкой выделки. На голубом фоне длинными стеблями выделяется узор в виде зелёной травы. Смотритель библиотеки одет в поношенное нательное кимоно, некогда чёрная накидка без рукавов и шаровары поблекли от долгой носки и многочисленных стирок.