Одиннадцатый император

Глава 1. Камни не пули

Сердце то и дело замирает от ужаса. Аборигены! Аборигены! Кругом одни аборигены. Маленькая торговая улица в центре Реминка, городка на западном побережье Тассунары. В обе стороны по проезжей части идут, бредут, спотыкаются в большом количестве тассунарцы. Матрос Минал Дзирин, подданный марнейского императора, то и дело пугливо озирается по сторонам. На кой хрен, спрашивается, он поддался на уговоры товарищей, матроса Нора Елагина и мичмана Госла Шантла, выбраться за пределы такой уютной, такой тихой и такой безопасной территории торгового представительства Марнейской империи и прогуляться по улицам Реминка?

Местные жители ни хрена не умеют строить. Невысокие одноэтажные домики с широкими окнами и картонными стенами плотно обступили торговую улицу. Бог знает, как она называется. В каждом доме либо лавка, либо мастерская, либо магазин. Самое ужасное в том, что все эти картонные домики сдавили, спрессовывали людей в тесную массу.

Аборигены в разноцветных кимоно едва ли не каждую секунду наступают друг на друга, толкаются и задевают мимоходом. Однако вокруг Минала и его товарищей будто раскинулась территория смерти. Поток тассунарцев плавно обходит их со всех сторон, как вода в ручье обтекает большой камень. Говорят, ещё лет пять назад местные жители пялились на иноземцев словно посетители зоопарка на экзотических макак или цветастых попугаев. Только те времена давно прошли. Минал пугливо поёжился. Теперь он всё чаще и чаще ловит на себе хмурые взгляды, недобрые такие, нередко, откровенно злые.

Мимо прошла молодая красивая женщина в ярко-зелёном кимоно, на спине завязан большой бант. Минал обернулся вслед и-и-и... тут же поймал презрительный взгляд красотки. Глянула так, будто плюнула. Минал тут же отвернулся.

Это только в первые несколько дней ему казалось, будто тассунарцы все до одного придурки, если даже мужики таскают на себе бабские тряпки. Однако кимоно — это неженский наряд. Даже хуже. У богатых горожан эти самые кимоно сшиты из шёлка, спина и подол часто украшены яркими цветами или узорами. У аборигенов попроще на тощих плечах болтаются простые серые кимоно из хлопка. В уличной толпе то и дело попадаются нищие крестьяне в грязных штанах и куртках из дешёвой конопли. Но это ладно, самое ужасное наткнуться на местного дворянина.

Так называемые самураи одеты в широкие штаны чёрного цвета с разрезами по бокам. На плечах накидки без рукавов. Самое страшное в их облике это мечи, целых два меча за поясом. Один длинный такой, а второй заметно короче.

Проклятье, накаркал. Минал невольно завернул за спины товарищей. Впереди, из какой-то лавки, вышел местный дворянин. Ярко-синяя накидка без рукавов аж блестит в лучах Геполы. Лоб тщательно выбрит. На макушке болтается смешная загнутая косичка. Зато глаза холодные и колючие. Недобрые такие глаза. За поясом и в самом деле два длиннющих меча в чёрных ножнах.

— Не дрейф, — бросил через плечо Госл, мичман фрегата "Туман". — Главное, не злить местных дворян. Не пялься на него как на учёного медведя с балалайкой.

— Трудно не пялиться, — Минал с трудом отвёл глаза в сторону. — Мне про этих местных дворян много чего рассказывали.

— Не обращай внимания, — вклинился в разговор Нор, матрос с того же фрегата. — Брешут люди, особенно после третьей бутылки.

Слава богу, местный дворянин в ярко-синей накидке и с мечами за поясом остался за спиной. Минал перевёл дух. В Реминке их ещё мало. Говорят, в Нандине, в столице Тассунары, этих самых самураев как собак нерезаных. И все с мечами ходят.

— Может и брешут, — Минал шмыгнул носом, от страха едва не потекли сопли, — только в чью спину не далее как полчаса назад едва не врезался камень?

— Ну, было дело, — Нор оглянулся через плечо. — Не попали же.

— Бояться нужно не камней, бояться нужно пуль, — задумчиво произнёс мичман Шантл. — А что камни? Больно бьют по самолюбию и не более того.

Минал насупился. Как не крути, а мичману Шантлу виднее. За его плечами осталась не одна дикая страна в южном полушарии Мирема. Говорят, он бывал и в Рюкуне, и в до сих пор неспокойном Гунсаре. Там, кстати, в него и в самом деле стреляли, причём ни раз.

— Вон там, за поворотом, — Нор выбросил вперёд правую руку, — будет тот самый трактир, где подают отличную местную водку.

— Сакэ — не водка, — заметил мичман Шантл. — Сакэ вернее будет назвать пивом, хотя весьма специфическим и очень похожим на водку.

— Зато его подают горячим, вот умора! — матрос Елагин бог знает с чего развеселился.

— Тем более интересно будет его попробовать, — тихо, почти про себя, произнёс Минал.

Таинственное сакэ, то ли водка, то ли пиво, и стало той самой причиной, по которой Минал всё же решился выбраться за пределы торгового представительства. Тем более, друзья "ради такого дела" пообещали угостить его местной выпивкой. Да и как было не согласиться, когда мичман Шантл и матрос Елагин едва ли не каждый день наведывались в этот самый трактир почти в центре Реминка.

Здесь, в южном полушарии Мирема, осень в разгаре, хотя на календаре начало апреля. Но у проклятых тассунарцев всё шиворот на выворот. Может, и в самом деле пронесёт? Минал в очередной раз покосился по сторонам. В массе своей тассунарцы народ тихий, говорят, очень даже законопослушный. Кроме местных дворян, разумеется.

Громкие гортанные голоса прорезались через монотонный гомон торговой улицы. Где-то впереди показались один, два, Минал принялся машинально считать, целых пять местных дворян. Эти точно не богачи. Через чёрные накидки без рукавов проглядывают белые рубашки. Штаны, так похожие на юбки, развеваются на ходу. Вокруг самураев тут же образовалось мёртвое пространство. Аборигены жуть как бояться приближаться к местным дворянам. Двое крестьян в грязных куртках в ужасе прижались к стене какой-то лавки.

— Ну их к чёрту, — прошептал Минал, — поворачиваем назад.

— Ни в коем случае, — мичман Шантл глянул через плечо, — спокойно идём дальше.

Внешне мичман может быть и спокоен, однако его правая рука всё же легла на кобуру с револьвером.

Местные дворяне всё ближе и ближе. Вот уже можно различить белки их глаз. Минал поёжился, по спине скатился неприятный холодок. Глаза у самураев очень нехорошие, блестят будто стеклянные. Но отступать и в самом деле поздно.

Один из местных дворян громко загоготал, холёный указательный палец показал на марнейцев. В тот же миг все пятеро самураев уставились на них и прибавили шаг.

— Отступаем вон к той лавке, — тихо скомандовал мичман Шантл. — Это ронины, дворяне без господина.

Ледяной ужас подкатил к горлу, Минал послушно развернулся лицом к дворянам. Рука матроса Елагина легла также легла на рукоять револьвера. Превеликий Создатель всего сущего, пронеси. Тонкая картонная стена упёрлась в спину. Минал едва не присел от неожиданности.

Не пронесло. Местные дворяне целенаправленно приближаются к ним. Тот, что впереди, более маленький и мускулистый, громко-громко загоготал на своём диком языке. Остальные четверо радостно заорали в ответ.

— Стоят!!! — громогласно скомандовал мичман Шантл, рука офицера в одно мгновенье выхватила из кобуры револьвер.

То, что произошло дальше, не влезло бы ни в какие ворота. Минал от удивления вылупил глаза. Время будто остановилось.

Мичман Шантл до последнего не хотел доводить дело до греха. Пусть его рука выхватила из кобуры револьвер, но он так и не выстрелил. Но местный дворянин так и не остановился. Наоборот! В два шага он подскочил ближе. А потом произошло что-то вообще из ряда вон.

Тихо шаркнула сталь. В руках самурая мелькнул длинный меч. И как только успел выхватить? В тот же миг рука с револьвером отделилась от предплечья и полетела вниз. Мичман Шантл и сам не понял, что произошло. Его глаза тупо уставились на отрубленную кисть.

Ещё миг. Меч в руках самурая блеснул полированным лезвием. И как опять успел? На груди мичмана Шантла вспух глубокий разрез. Клинок тассунарца легко рассёк кожу и рёбра словно тонкую бумагу. Капельки крови брызнули во все стороны.

Время резко дёрнулось вперёд! Ещё один местный дворянин оказался рядом. Шелест стали и свист. Голова Нора Елагина мягко отделилась от тела, матрос даже не успел выхватить пистолет. Будто и этого мало, ещё один меч пронзил его грудь навылет. Из спины матроса Елагина выглянул клинок со скошенным кончиком.

Бежать! Надо бежать! Минал на полусогнутых резко рванул в сторону. В спину, словно раскалённые камни, ткнулись гортанные крики. Вновь свист рассекаемого воздуха и топот ног.

Когда на кону сама жизнь, то ноги придают телу необычайную скорость и подвижность. Тассунарцы брызнули от Минала во все стороны. О том, чтобы вытащить револьвер и хотя бы попытаться выстрелить, не может быть и речи. Минал просто рванул вдаль по торговой улице. Мыслей в голове нет, памяти нет, в висках пульсирует только одно желание — бежать!

На ходу Минал оглянулся. Двое, нет, трое самураев бегут за ним. Чёрные штаны раздуваются словно паруса, страшные мечи словно мачты. А лица! Минала аж передёрнуло от ужаса, ботинки едва не споткнулись о булыжник мостовой. На лицах самураев ни злости, ни азарта, лишь чуть сощуренные глаза сосредоточенного спокойствия.

Нет, не удрать! Шаги всё ближе. Во! Дверь! Проход. Толстый тассунарец в кимоно в ужасе отпрыгнул в сторону. К чёрту приличия! Минал прямо в ботинках вбежал, влетел, едва ли не запрыгнул в местный магазин.

Рывок вправо! Рывок влево! Книги. Высокие шкафы до самого потолка забиты книгами. Поворот. Левая нога проскользнула по гладкому, словно лёд, полу. Минал грохнулся всем телом на полированные доски. Инерция перевернула его. Спина с разворота врезалась в шкаф. На голову просыпались книги. Тяжёлый корешок больно долбанул прямо в темечко.

Это конец! Минал затравлено оглянулся. Страшные самураи вот-вот найдут его и зарубят! Зарежут! Пальцы судорожно вцепились в рукоять револьвера. Да только поможет ли оружие?

Владелец магазина, или просто продавец, заверещал как резаный. Но, Минал выглянул в проход, преследователей, вроде как, не слышно и не видно. Хотя нет, как раз слышно и очень хорошо. Самураи остановились у входа в магазин. Тот, что зарубил мичмана Шантла, кричит на тассунарца в кимоно. Владелец магазина, или просто продавец, верещит ещё громче. На его бледном, словно мел, лице выделяются красные выпученные глаза. Бог его знает, чем бы это закончилось, но местные дворяне гурьбой высыпали из магазина на улицу.

Превеликий Создатель, чудны дела твои, а дороги неизведанны для простых смертных. Слова молитвы сами собой всплыли в памяти. Минал отпрянул обратно в проход между книжными шкафами. От нервного напряжения на лбу выступил пот, мелкие мутные капельки скатились по щеками. Пронесло! Минал расслаблено улыбнулся. На этот раз пронесло. Байки о свирепости местных дворян не такие уж и враки. Ну а пока лучше не высовываться. Как рассказывал мичман Шантл, да примет Великий Создатель его душу, местные полицейские на любой кипеж прибегают довольно быстро.

В одном мичман Шантл оказался прав: камней в спину бояться действительно не нужно. Хуже, гораздо хуже, пуль — мечи местных дворян. Уж больно ловко они ими орудуют, сволочи.

Минал опёрся о левую руку, однако ладонь проскользнула и ударилась о пол. Что это? Минал склонил голову. А, всего лишь книги. Он, словно пресловутый слон в посудной лавке, опрокинул на пол большую кучу книг. Одна из них раскрылась. На титульной странице хрен знает что написано. Минал сощурил глаза — бесполезно. Он ни разу и никогда не владеет тассунарским. А вот символ в самом низу страницы очень даже примечательный. Не иначе, половинка красного диска над жирной чертой символизирует прекрасную Геполу, когда она выглядывает из-за горизонта.

Гортанный, властный голос наполнил магазин. Ему вторил визг владельца или просто продавца. Минал осторожно, будто под обстрелом, вновь выглянул в проход между книжными шкафами. Слава Великому Создателю, Минал едва не расплакался от счастья. У входа в магазин замер ещё один местный дворянин. По крайней мере, у него точно так же выбрит лоб, а на макушке изогнутая смешная косичка. Зато на плечах не видно никакой накидки, за поясом красуется всего один меч. Правда, Минал вытянул шею, левая ладонь местного дворянина сжимает стальную палку, края рукоятки загнуты вперёд на манер шипов.

Точно полицейский, Минал улыбнулся вновь. На душе сразу стало легко и спокойно. Мичман Шантл как-то раз говорил, как называются местные полицейские. Единственное, что осталось в памяти, так это то, что они носят стальные палки с загнутыми шипами. Столь странное оружие нужно им, чтобы отбиваться от самурайских мечей.

— Не стреляйте, — Минал встал на ноги и, на всякий случай, поднял руки. — Они первыми начали.

Глаза местного полицейского сдвинулись в кучу, он что-то там загоготал. Зато его длинный и страшный меч остался в ножнах.

Глава 2. Первый шаг

— Держи его!

— Режь его!

— Стой, подлец!

Громкие крики словно выстрелы пробились через размеренный гомон улицы. Саян машинально потянул поводья на себя, Весенний ветер, конь из личной конюшни императора, послушно замер прямо по среди проезжей части. Рядом остановили коней принц Рум Лингау и его личный слуга Тион.

Поперёк Овощной улицы пробежал полный и давно немолодой мужчина в добротном хлопковом кимоно торговца. Следом из узкого прохода между домами выскользнули преследователи, пятеро самураев в простых чёрных накидках и в далеко не самых чистых шароварах. Что самое ужасное, все пятеро пьяны: глаза блестят, голоса хрипят от напряжения, а ноги в деревянных гэта едва не заплетаются друг о друга. Однако, не смотря на хмель в голове, все пятеро настроены весьма решительно догнать и прикончить упитанного торговца в добротном хлопковом кимоно.

— Всё равно догоним!!! — передний самурай выскочил на проезжую часть прямо перед конём принца. — Стой! А то хуже будет!

Прохожие самых разных мастей и званий в ужасе брызнули в разные стороны. Крестьянин в замызганной навозом куртке так резко дёрнул свою повозку в сторону, что опрокинул её назем. Грязно-белые корнеплоды редки рассыпались по булыжникам проезжей части.

Пьяные крики преследователей только прибавили полному и давно немолодому торговцу прыти. Судорожный стук его деревянных гэта заглох дальше по переулку. Понимает, простолюдин, что ничего хуже, чем лишиться головы, быть не может в принципе. Следом в том же направлении скрылись все пятеро пьяных самураев.

Чем закончилась погоня — бог его знает. Жертва и не совсем трезвые преследователи растворились в лабиринте домов Нандина, столицы Тассунарской империи. Жизнь на Овощной улице тут же вернулась в привычную колею, будто ничего и не было. Крестьянин в замызганной навозом куртке торопливо покидал свои редьки обратно в повозку и торопливо зашагал дальше по улице. Простолюдины, ремесленники и мелкие торговцы как ни в чём не бывало двинулись дальше по своим делам. Мерный гул голосов вновь наполнил пространство между домами.

— Что это было? — пятки Рума Лингау ткнули коня в бока.

— Пятеро пьяных самураев решили догнать и прикончить какого-то торговца, — Саян тронулся следом, копыта Весеннего ветра вновь равномерно застучали по мостовой.

— Это понятно, — взгляд Рума Лингау стрельнул вдаль по переулку. — Зачем они хотят убить его?

— Осмелюсь предположить, витус, эти самураи решили, будто этот торговец продался иноземцам.

— А он и в самом деле продался? — Рум Лингау грозно нахмурился.

— Кто его знает, витус, — Саян пожал плечами. — Как вам хорошо известно, ненависть к иноземцам растёт. Прошли те времена, когда стирийские моряки в своих башмаках и сюртуках с пуговицами на улицах Нандина привлекали толпы простолюдинов, будто они не люди, а бородатые женщины или экзотические попугаи. Теперь для тассунарцев все без исключения иноземцы зло. Дошло до того, что доблестные самураи принялись срывать ненависть на простолюдинах. Как вы понимаете, — Саян усмехнулся, — в самую первую очередь на торговцах. Ведь покарать их не в пример легче, быстрее и безопасней, нежели настоящих иноземцев.

— Ты намекаешь на ту грязную историю, что произошла в Реминке с месяц тому назад? — Рум Лингау вновь недовольно нахмурился.

— Да, витус, — Саян кивнул. — Вы же сами видели, как Реян Бобрун, представитель Марнеи при дворце вашего отца, потребовал официальных извинений, отставки главы Реминка, а так же покарать преступников.

— Два первых требования были тут же удовлетворены. Моему отцу и в самом деле пришлось извиняться, — Рум Лингау натужно вздохнул. — Одна радость: так называемые преступники найдены не были, да и вряд ли их когда-нибудь найдут.

Юный принц тихо кипит от негодования. Его отцу, десятому императору Тассунары, и в самом деле пришлось извиняться перед витусом Бобруном, официальным представителем Марнеи. По меркам островной империи, невиданный позор. Ну а что касается тех самураев, что прирезали двух иноземцев и едва ли не до смерти напугали третьего, то принц им откровенно симпатизирует.

— Самое ужасное, витус, в другом: — Саян пришпорил коня, — больше всего от нашествия иноземцев страдают простолюдины, но острее всего переживают самураи и..., — Саян выдержал небольшую паузу, — уже от них вновь страдают простолюдины.

Тот торговец, что пробежал мимо вас, — Саян махнул рукой в сторону переулка, — далеко не первый простолюдин, что пострадал от гнева доблестных самураев. В том же Реминке несколько ранее был убит слуга-рюкунец. Вся его вина была только в том, что он имел глупость надеть старый поношенный сюртук своего господина-фатрийца. Однако этого оказалось вполне достаточно, чтобы расстаться с головой прямо на одной из людных улиц Реминка.

Рум Лингау молча пришпорил коня. Да и что можно было бы ответить? Маленький инцидент на Овощной улице лишь на пару минут отвлёк юного принца от давнего беспокойства. Рум Лингау держится молодцом, как и полагается настоящему самураю, однако на его щеках то и дело проступает красный румянец, а глаза то и дело нервно дёргаются по сторонам.

Нервозность принца передалась коню. Гром, статный скакун из личной конюшни императора, то и дело спотыкается на ровном месте. Стальные подковы то и дело с треском задевают округлые булыжники мостовой. Не будь сейчас в разгаре ясный день, то копыта коня каждую минуту озарялись бы яркими искрами.

Впереди по улице, из питейного заведения с замысловатым названием "Итага над заливом", вышел какой-то богатый самурай. Накидка на плечах не просто чёрная, а лоснится от чернильной черноты словно полированная. Исподнее кимоно приятного синего цвета, причём явно из дорого шёлка. Рукоятки и ножны мечей за поясом слепят белизной и золотыми узорами. Кем бы не был этот самурай, но он явно весьма знатного происхождения и далеко не бедный.

При виде незнакомого самурая Рум Лингау отвёл глаза.

— Не стоит волноваться, витус, — Саян чуть улыбнулся кончиками губ, — вас никто не узнает.

— Ты уверен?

— Абсолютно, витус.

— Может, — пальцы Рума Лингау нервно сжали повод, — нужно было замаскироваться?

— А зачем? — Саян стиснул зубы, ухмыляться, когда принц не на шутку разнервничался, просто опасно. — Вы гляньте на себя глазами этого незнакомца. Что он увидел? Сын высокопоставленного самурая, возможно одного из даймё, в сопровождении двух слуг-простолюдинов отправился в город. Для Нандина, витус, это самая что ни на есть обычная картина. Сколько этих даймё живёт в столице? А их сынов — ещё больше. Главное, обращаться к вам на "витус", и тогда точно никто ни о чём не догадается.

Пятое по счёту объяснение слегка успокоило Рума Лингау. По крайней мере, он перестал пугливо озираться по сторонам. Да и богато одетый самурай благополучно пошёл своей дорогой в противоположную сторону. На самом деле принц нервничает не из-за того, что его могут узнать. Как раз это его волнует мало. Нет. В этот самый час на Овощной улице в глубинах Нандина Рум Лингау оказался без разрешения отца, Тогеша Лингау, десятого императора Тассунары.

За час с небольшим маленькая кавалькада благополучно пересекла Нандин с юга на север. Под копытами коней загрохотали булыжники Прибрежного района. Между домами то и дело замелькала гладь Нандинского залива, а прохладный ветерок принялся то и дело обдувать запахами соли и водорослей.

Прибрежный район Нандина заселён в основном купцами. Здесь же находится большая часть складов с рисом. Между одноэтажными жилыми домами с широкими окнами и проходами во внутрь всё чаще и чаще попадаются монолитные стены несколько более высоких и крепких хранилищ. Где, где, а в подобных домах не бывает картонных стен и перегородок. Гораздо чаще встречаются массивные ворота и почти плоские крыши. Но Прибрежный район знаменит не только торговцами и складами с рисом.

Можно было бы проехать более коротким путём, однако Саян специально провёл принца через Сушённую улицу. Именно на этой улице не так давно начали селиться иноземцы. Причём не просто селиться, а строиться.

Когда в самый первый раз на левой стороне улицы появился самый обычный фатрийский дом с кирпичными стенами, с полукруглыми арками над окнами и высокой покатой крышей, Рум Лингау потянул поводья на себя и уставился на странное сооружение во все глаза. Словно в тюрьме, узкие окна самого обычного фатрийского дома забраны стальными решётками.

Дальше по улице полуголые простолюдины спорно разбирают традиционный тассунарский дом. Перегородки и стены уже сняты, остроконечная крыша пока ещё держится на одних столбах. Впрочем, уже и на ней пара рабочих отдирает черепицу с помощью маленьких стальных ломиков. На расчищенном пятачке несколько иноземцев в серых поношенных сюртуках и кепках размечают фундамент под ещё один самый обычный фатрийским дом.

Чем дальше по Сушёной улице, тем традиционных тассунарских домов всё меньше и меньше, зато всё больше и больше иноземных. Для Фатрии, Гилкании или Марнеи подобные дома дело самое обычное, но для юного принца они все словно диковинки с далёких берегов. Ничего подобного никогда ранее видеть Руму Лингау не доводилось. Он даже не представлял, что подобное вообще возможно.

— Саян, — Рум Лингау придержал коня возле двухэтажного кирпичного дома с небольшим балкончиком и крыльцом, — зачем они так строят? Ведь при первом же землетрясении вся эта громадина рухнет им на голову.

— Так оно и будет, витус, — Саян остановился рядом. — Иноземцы принимают нас за необразованных варваров. А потому предпочитают учиться на собственных ошибках. Когда эта кирпичная громада рухнет, — Саян махнул рукой, — хозяева может быть и задумаются, как сделать новый дом более устойчивым к нашим землетрясениям.

На северной окраине Нандина, на небольшой Пряной улице, Саян подвёл принца к традиционному тассунарскому дому. Из-за высокого и крепкого забора выглядывает привычная черепичная крыша красного цвета.

— Приехали, витус, — Саян первым спрыгнул с коня возле зелёных ворот.

Здесь же, на Пряной улице, живёт марнейский купец Ридоу Райден. В своё время Саян работал на него, когда жил в Давизуне, в некогда единственном городе Тассунары, где могли жить и торговать иноземцы. Но те времена давно прошли. Гораздо позже, когда пала блаженная самоизоляция островной империи, когда список городов, где было разрешено жить иноземцам, существенно расширился, Саян помог бывшему патрону перебраться в столицу империи. Но Руму Лингау знать об этом совершенно необязательно.

— А вдруг этот иноземец узнает, кто я, и донесёт отцу? — Рум Лингау ловко спрыгнул с коня.

Юного принца вновь обуяли сомнения. Ничего страшного, про себя Саян улыбнулся. Руму Лингау ещё только предстоит научиться думать собственной головой без оглядки на грозного родителя.

— Нет, витус, он вас не узнает и не донесёт, — Саян передал поводья слуге Тиону. — Здесь живет врач Литий Девиго, он из Марнеи, это верно. За деньги он принимает всех без исключения, никогда не спрашивает документов и не интересуется происхождением. Я уже договорился с ним заранее.

— И как же ты меня представил? — Рум Лингау поправил на поясе пару мечей.

— Сын богатого самурая и не более того, — Саян улыбнулся. — Утус Девиго напрочь не понимает благородного раномату и даже хуже — для него все тассунарцы на одно лицо. Так что при всём желании он не сможет донести вашему отцу, кто именно сегодня днём вот-вот посетит его дом. Но даже не это главное, существует другая более весомая причина, которая гарантирует молчание доктора.

Саян от души долбанул кулаком в дверцу низенькой калитки. Во дворе тут же громогласно залаяли собаки.

— Кто там? — донеслось из-за запертой калитки на простонародном раномату.

— Сын самурая с двумя слугами к доктору Девиго, — Саян опустил руку. — Мы по предварительной договорённости.

Калитка со скрипом чуть приоткрылось, в узкой щели показалось настороженное лицо слуги-тассунарца. Прищуренные глаза обежали Саяна и двух его спутников. Калитка вновь захлопнулась, но почти сразу с пронзительным скрежетом распахнулись ворота.

Саян первым вступил во двор, хотя по этикету ему полагается лишь следовать за юным принцем. Возле деревянных будок грозно оскалилась парочка чёрных лохматых кобелей. Слуга Тион испуганно дёрнулся в сторону. К счастью, обоих сторожевых псов сдерживают толстые цепи. Двор засыпан морскими раковинами. Створки самых разных моллюсков тут же заскрипели под ногами людей и копытами коней.

— Зачем это? — кончик сандалии Рума Лингау поддел засыпку из морских раковин.

— Это, — Саян опустил глаза, — одна из мер предосторожности, витус. Как вы знаете, иноземцы живут в Нандине в постоянном страхе. Особо горячие головы совсем не против порубать им всем головы. Вот иноземцы и стараются обезопасить себя как могут. К слову, именно по этой причине доктор Девиго будет молчать как рыба — лишние враги из сословия самураев ему совершенно ни к чему.

Поможет ли подсыпка из морских раковин против тайного проникновения под покровом ночи или нет — бог его знает. Но то, что раковины морских обитателей весьма знатно скрипят и щёлкают под ногами — это точно.

— Тион, — Саян повернулся к личному слуге принца, — передай коней слуге доктора Девиго и следуй за нами.

— Но почему, утус? — Тион, как и полагается слуге, обычно молчит и делает, что прикажут, а сейчас он удивился настолько, что заговорил.

— Доктору Девиго заплачено за троих, — Саян растопырил три пальца.

— К чему лишняя трата денег? — Рум Лингау недовольно нахмурился.

Юный принц — истинный представитель сословия самураев. Он совершенно искренне не понимает, зачем тратить деньги на простолюдина.

— Витус, — Саян машинально склонил голову, — о верных людях нужно заботиться. В том числе и о тех, кто непосредственно окружает вас, обслуживает вас и следует за вами каждый день.

К своим семнадцати годам юный принц овладел многими боевыми искусствами, в том числе фехтованию, стрельбе из лука и верховой езде. Благодаря Саяну, который два года назад стал его учителем и наставником, Рум Лингау существенно продвинулся в географии, математике, экономике и прочих естественных и технических науках, научился великолепно стрелять из мушкета и освоил азы баллистики. Но очень тонкую науку управления людьми ему ещё только предстоит постигнуть.

Пусть доктор Девиго поселился в традиционном тассунарском доме, однако существенно перестроил его на свой манер. Так в первую очередь врач из Марнеи убрал проём, что когда-то вёл во внутрь дома и считался продолжением улицы. Вместо него появилась полноценная дверь из толстых досок на массивных стальных петлях. Широкие окна на парадном фасаде наглухо заколочены щитами. Вместо них появились небольшие окна со ставнями, которые больше похожи на бойницы. Что не говори, а доктор Девиго настроен весьма решительно держать оборону. Как раз по этим же причинам более состоятельные иноземцы предпочитают строить традиционные для севера материка Науран дома из камней и кирпичей. Толстые стены и маленькие окна гораздо лучше защищают от буйства людей с наружи.

О прибытии клиентов громким лаем известили сторожевые псы. Не говоря уже том, что Саяна, принца и слугу Тиона заранее ждали. Однако дверь в дом всё равно оказалась запертой. Саян легонько постучал в неё костяшками пальцев.

— Кто тама? Кто какая? — донеслось изнутри на корявом раномату.

— Прибыли клиенты, — Саян тут же перешёл на марнейский, — сын местного князя в сопровождении двух слуг.

Даже через толстую дверь было отлично слышно, как внутри кто-то вздохнул от облегчения.

— Это точно вы? — дверь приоткрылась, в щель просунулся горбатый нос ещё одного слуги доктора Девиго, на этот раз марнейца.

На слугу и помощника доктора Девиго марнейская речь произвела самое что ни на есть благоприятное впечатление. И пусть на лице слуги до сих пор изображена мина сосредоточенной серьёзности, однако глаза сияют от радостного облегчения.

— Да, это мы, уважаемый, — Саян поднял руки. — Пистолет, пожалуйста, опустите.

— Ах, да, простите, — слуга тут же запихнул револьвер обратно в чёрную кобуру на поясе. — Прошу вас, проходите.

Крепкая дверь в дом распахнулась. Саян опять самый первый вступил на порог. Сандалии легко соскочили с ног и плюхнулись на землю возле крыльца. Как истинный тассунарец Саян вступил во внутрь жилища в одних таби.

— Кто это? — Рум Лингау перешагнул порог следом.

Саян скосил глаза, принц и сам не заметил, как сбросил свои сандалии у крыльца снаружи.

— Это Шел Иншан, — Саян склонил голову, — он не только слуга, а ещё и помощник доктора Девиго.

— Что ты ему сказал? — принц настороженно и напряжённо оглянулся по сторонам.

— Что прибыл сын местного даймё в сопровождении двух слуг. Как зовут сына даймё и его слуг утус Иншар интересоваться не стал. Деньги уже заплачены.

— А почему ты в первую очередь учишь меня фатрийскому языку?

— Потому, витус, что именно фатрийцы и стирийцы представляют для Тассунары наибольшую опасность. У Марнейской империи хватает своих неосвоенных земель. К тому же, марнейцы гораздо чаще предпочитают договариваться с местными жителями, нежели палить по ним из пушек.

Прошу вас, витус, — Саян, как и полагается простолюдину, отошёл в сторону.

Знаменитая выдержка самураев и хладнокровие помогают плохо, юный принц пялится во все глаза. Нужно признать, есть на что: некогда лёгкий и воздушный тассунарский дом пережил, будто переболел, капитальную перепланировку. Более свежие и короткие доски показывают, где не так давно был проход во внутрь дома. Вместо лёгких перегородок из деревянных рам и тонкой бумаги появились капитальные стены и дверные косяки с дверями на стальных петлях. Ну а самое главное, оно же самое поразительное, это мебель. В доме доктора Девиго полно мебели. В прихожей стоит лёгкая деревянная вешалка, а чуть дальше прямо на стене висит большое овальное зеркало.

Через распахнутые двери отлично видно, как соседние комнаты заставлены шкафами, столами, стульями и комодами. Стены увешаны картинами. По меркам марнейцев, дом просто хорошо меблирован. Тогда как по меркам тассунарцев, жилище безнадёжно захламлено кучей совершенно ненужных вещей. Но больше всего Рума Лингау удивила капитальная печь. Принц так и замер с выпученными глазами перед странным сооружением из красных кирпичей от пола до самого потолка.

— Если это печь, — Рум Лингау беззастенчиво заглянул в тёмный зев, — то почему она такая большая?

— Ничего удивительного, витус, — Саян остановился за спиной принца. — Марнея — страна холодная. Там подобные печи можно найти в каждом доме. Марнейцы предпочитают греть свои дома, а не греться самим в больших бочках каждый день или через день, как это делают тассунарцы.

— Тогда зачем в доме столько мебели? — Рум Лингау махнул рукой. — Здесь же совсем нечем дышать.

— А это ещё одна культурная особенность, витус. Иноземцы по богаче предпочитают хранить одежду, книги, посуду в шкафах, как вы изволите видеть, — Саян указал на пузатый комод с бронзовыми ручками. — У них не принято убирать вещи в специальные ниши под полом. Кроме того, мебель — показатель богатства дома. Чем больше этой самой мебели, тем богаче семья, что живёт в этом доме.

— Хорошо, а это что? — Рум Лингау заглянул в соседнюю комнату с затенённым маленьким окошком.

— А это, — Саян распахнул шире скрипучую дверь, — так называемая спальня. Как видите, здесь стоит кровать. Да, да, витус, иноземцы не спят на полу. Да, вы правы, под кроватью традиционно много пыли.

За последние два года Саяну много раз приходилось устраивать самые настоящие экскурсии по домам иноземцев. Каждый раз тассунарцы, будь то успешные торговцы или высокопоставленные самураи, с выпученными глазами пялились на печи, кровати, столы и стулья. И каждый раз задавали одни и те же вопросы. Уж слишком велика разница в культуре и в образе жизни между жителями севера материка Науран и тассунарцами.

Самая дальняя комната в доме переоборудована под медицинский кабинет. Саян как мог спрятал улыбку, несомненно эта самая комната понравилась юному принцу больше всего. Понравилась хотя бы по той простой причине, что в ней много света, мало мебели и чисто. Простой стол, три стула, широкая кушетка и пара шкафов почти не загромождают медицинский кабинет.

— Добро пожаловать, витус, — доктор Девиго, мужчина сорока лет, льстиво улыбнулся. — Я уже давно жду вас.

Ещё одна культурная особенность: марнейский врач предстал перед дорогими клиентами в ослепительно-белом халате и в не менее ослепительно-белой шапочке. Руки доктора Девиго, как и полагается врачевателю, аккуратные, мягкие, со тщательно постриженными ногтями. Другое дело, что в его движениях сквозит лакейская преданность и самое настоящее раболепие перед столь высокопоставленным клиентом, хотя доктор Девиго даже не знает его имени.

Саян поклонился в ответ. Обычное дело: медицинскую практику в далёкой и дикой стране открывают не от хорошей жизни. Не исключено, что доктор Девиго самым натуральным образом сбежал на другой конец Мирема от непосильных долгов или от безнадёжной судебной тяжбы. Вряд ли он блистательный врач, скорее, посредственный, но с предстоящей процедурой он должен справиться.

— Добрый день, доктор, — Саян выпрямил спину, — всё, как мы договаривались.

— Конечно, конечно, уважаемый, — доктор Девиго льстиво улыбнулся, — кто будет первым?

Рум Лингау не владеет марнейским от слова "совсем", однако он догадался, о чём спросил иноземный лекарь и тут же смутился. Черты лица принца заострились, а глаза вытянулись в две узкие щёлочки. Ещё немного и правая рука Рума Лингау обнимет рукоятку катаны.

— Саян, — голос принца едва не дрогнул от внутреннего напряжения, — этот иноземец и в самом деле сможет защитить меня от оспы?

— Да, витус, — Саян поклонился, — может. Иноземцы, особенно фатрийцы, чистоплотностью не отличаются. По этой причине эпидемии оспы, бывало, выкашивали целые города и сёла. Вот иноземцам и пришлось найти средство против этой страшной болезни. Иначе эта зараза запросто выкосила бы их всех.

Обычно юный принц прислушивается к объяснениям Саяна. Другое дело, что не всегда верит в них. Вот и на этот раз складки на лбу Рума Лингау так и остались собранными в кучу. По крайней мере, принц сомневается в эффективности прививки, а не в её целесообразности.

— Прививку от оспы, витус, придумали давно. Доктор Девиго заверил меня, что проделывал подобные процедуры много раз с неизменно хорошим результатом. Впрочем, — Саян демонстративно закатал левый рукав кимоно, — если желаете, первым буду я.

Расчёт более чем верный — кем, кем, а трусом Рум Лингау никогда не был. В юном принце тут же вспыхнула самурайская гордость, родная сестра самурайской же спеси.

— Ну уж нет, — Рум Лингау самым решительным образом сдвинул Саяна в сторону и взгромоздился на стул.

Никогда раньше сидеть на высоком стуле принцу не приходилось. Неловко, то и дело щёлкая длинной катаной по ножке стола, Рум Лингау закатал левый рукав нательного кимоно.

— Переведи ему, Саян, — в глазах Рума Лингау сверкнула решимость, — пусть делает своё дело.

— Конечно, витус, конечно, — Саян тут же склонил голову.

Блаженная самоизоляция уберегла островную империю от опустошительных эпидемий. Случаи заболевания чумой, холерой или той же оспой бывают нечасто и ещё реже носят массовый характер. Благо в Тассунаре личная гигиена и чистота жилища возведены в культ. Дома тассунарцев, даже самых бедных, отличаются опрятностью, а туалеты не воняют мочой и фекалиями. Но от опасных инфекций никто не застрахован.

Чаще всего болеют и умирают простолюдины, особенно бедные, чьи тела ослаблены голодом и прочими лишениями. Но заразная болезнь может зацепить и самурая, причём богатого и высокопоставленного, вплоть до самого императора. Именно оспа довела до Огненного погребения двух или даже трёх предков Рума Лингау.

Вместе с дешёвыми ножами и вилками, тканями и вином, иноземцы завезли на земли Тассунары старые и новые опасные болезни. В последний месяц в Нандине резко выросло количество умерших от оспы. Если так и дальше пойдёт, то столицу может потрясти самая настоящая эпидемия. Что хуже всего, оспа проникла во дворец. Так неделю назад слуге Ашону, который старательно тёр пол в комнате Рума Лингау, прямо на глазах принца стало плохо. Другие слуги буквально на руках унесли его прочь. Через несколько дней Саян лично рассказал Руму Лингау, что слуга Ашон умер от тяжёлой формы оспы. Тогда же Саян воспользовался случаем и уговорил принца сделать прививку от этой болезни, благо иноземцы умеют это делать.

Расходы на врача-иноземца Саян взял на себя. Тогеш Лингау, отец принца, до сих пор не в курсе. Хотя, и это нужно признать, в первую очередь Рума Лингау прельстила возможность прокатиться по Нандину инкогнито, а не сама прививка. Как бы то ни было, юный принц теперь здесь, в кабинете марнейского врача, неуклюже сидит на стуле с закатанным рукавом нательного кимоно.

Доктор Девиго понятия не имеет, сын какого именно даймё сидит перед ним, однако действует не просто аккуратно, а согласно всем писаным и неписаным правилам медицинской науки. В первую очередь марнеец протёр кожу на руке Рума Лингау сырой ваткой. По кабинету тут же распространился запах медицинского спирта. Полукруглая головка блестящего скальпеля ловко надрезала кожу. Рум Лингау неприятно поморщился, но не издал ни звука.

— Буквально позавчера, — доктор Девиго поставил на стол маленькую баночку с широким горлышком, — мне удалось найти больного с лёгкой формой оспы и снять с него биологический материал.

— С тассунарца? — на всякий случай уточнил Саян.

— Да, витус, только с тассунарца, как вы велели. У местных жителей, знаете ли, — доктор Девиго усмехнулся, — кровь чище.

В баночку с широким горлышком доктор Девиго погрузил три чёрные нитки. Теперь, в некотором смысле, самое сложное. Чистая ватка стёрла с руки Рума Лингау кровь. Марнейский врач тут же проткнул край надреза толстой иглой. Чёрная нить прошла сквозь кожу словно через толстую ткань, на внутренней поверхности надреза осталось маленькое бурое пятнышко.

— Вот и всё, витус, — доктор Девиго сдвинул края раны, — всего один шов, шрам будет совсем незаметным.

Белый марлевый бинт плотно обмотал руку Рума Лингау. Впрочем, уже завтра повязку можно будет снять.

— И что теперь? Я заболею? — Рум Лингау расправил рукав нательного кимоно.

— Не совсем так, витус, — тут же произнёс Саян. — Недели две вы ничего не почувствуете. Ну а потом, вполне возможно, вас ждёт лёгкое недомогание. На вашей руке может появиться сыпь, но оспин, после которых остаются те самые знаменитые рубцы, быть недолжно. Ещё недели через две вы окончательно выздоровеете. Зато потом вам будет совершенно не страшна чёрная оспа, та самая, от которой чаще всего умирают.

О том, что такое прививка, зачем она нужна и как действует, Саян подробно объяснил Руму Лингау четыре дня назад. Ну а сейчас юному принцу просто нужно успокоиться. В островной империи чёрная оспа набирает силу, однако во всей Тассунаре вряд ли найдётся хотя бы сотня привитых от неё людей.

Следом за принцем Саян взгромоздился на несуразно высокий стул и закатал левый рукав кимоно. И смех и грех: за двадцать два года жизни в Тассунаре он совсем разучился сидеть на высоких стульях. Хотя, в своё время, пришлось потратить массу времени и сил, чтобы научиться сидеть на полу как настоящий тассунарец.

Доктор Девиго вытащил из маленькой стальной ванночки второй точно такой же скальпель с полукруглым лезвием. Про себя Саян улыбнулся. Понимает марнеец, что самая лучшая дезинфекция — долгое, не меньше часа, кипячение. Хотя для менее знатных клиентов он, в лучшем случае, протирает лезвие скальпеля спиртом.

Острое тонкое лезвие легко подрезало кожу. Саян недовольно поморщился, но стерпел. Пусть доктор Девиго скрупулёзно соблюдает все меры дезинфекции, но сам метод прививки от оспы нельзя назвать новым. Скорее, он устарел. Вариоляция — самый первый и самый простой способ привить человеку лёгкую форму оспы. Если марнеец не врёт, то позавчера он и в самом деле нашёл больного с лёгкой формой и соскрёб с его кожи несколько оспенных пустул. После чего перетёр их и смешал с глицерином. Такая вакцина хороша тем, что может долго сохранять свои свойства во влажном и жарком климате Тассунары.

— Готово, уважаемый, — доктор Девиго ловко стянул марлевый бинт на руке слуги Тиона.

Личный слуга принца никогда не был самураем, да и вряд ли когда-нибудь станет им, однако довольно болезненную процедуру Тион перенёс без единого писка. Слуга, словно сама невозмутимость, соскользнул со стула и тут же расправил левый рукав кимоно.

— Благодарю вас, доктор, — Саян вежливо поклонился.

— Всегда к вашим услугам, — доктор Девиго склонил голову в ответ. — Обращайтесь в любое время дня и ночи. Смею заверить вас, я не только прививки делать умею.

— Ни чуть не сомневаюсь, уважаемый, — вежливо ответил Саян. — Однако, нам пора.

— Конечно, конечно, уважаемый. Утус Иншар, — рука врача указала на помощника, — проводит вас.

Как бы доктор Девиго не рассыпался в любезностях, как бы не зазывал воспользоваться его услугами в любое время дня и ночи, однако, как только Тион, личный слуга принца, спустился с крыльца, как за его спиной тут же глухо брякнул тяжёлый деревянный засов.

— А вдруг этот иноземец заразил меня чёрной оспой? — Рум Лингау легко запрыгнул на коня.

— Вполне возможно, ваше величество, — Саян забрался на спину Весеннего ветра, ступни сами нащупали стальные стремена. — Бывает, что лёгкая форма оспы провоцирует тяжёлую. Только в данном случае беспокоиться за честность марнейца не стоит. Даже если он просто ошибся, ему всё равно публично отрубят голову. Почему, собственно, — Саян натянул поводья, — за свои услуги он потребовал целый золотой кобан.

Объяснение явно не понравилось юному принцу. Ноздри Рума Лингау сердито раздулись, а складки на лбу собрались в кучу. Правая рука принца, того и гляди, в одно мгновенье выхватит из ножен грозную катану. Он умеет, его учили.

— Вот так всегда бывает, — Рум Лингау неожиданно расхохотался, недовольство враз слетело с его лица, — ни одно смелое и полезное дело не обходится без риска. Да и поздно катаной махать, — принц пришпорил коня, Гром развернулся в сторону ворот, — теперь только и остаётся уповать на милость Великого Создателя.

— Да обратит он на нас своё божественное внимании, — тихо добавил Саян.

Маленькая кавалькада быстро выехала на Пряную улицу. Местный слуга марнейского доктора торопливо захлопнул ворота. Саян на миг бросил взгляд через плечо. Да, опасность заболеть чёрной оспой более чем реальная. Иноземцы, сами того не ведая, занесли на островную империю новые болезни, в том числе и новые виды оспы. Но прививка от очень опасной болезни всё же не самая главная причина, по которой Саян уговорил юного принца ничего не говорить отцу и сам вызвался оплатить далеко недешёвые услуги иноземного врача.

Великолепный конь по кличке Гром под седлом Рума Лингау как обычно ускакал далеко вперёд по Пряной улице. Группа иноземных матросов в полосатых шерстяных рубашках стадом испуганных баранов прижалась к забору. Двое наиболее храбрых успели вытащить из ножен массивные морские ножи. Будто эти железяки сумеют им помочь против самурая высшего ранга, который вот уже второй десяток лет усердно практикует боевые искусства. Только принц не обратил на пугливых моряков ни малейшего внимания. Саян и слуга Тион, у которых под сёдлами куда как менее резвые кони, заметно отстали. Ничего страшного, Саян легонько ткнул Весеннего ветра пятками в бок, конь тут же перешёл на рысь, далеко один принц не ускачет.

Сегодня, сам того не подозревая, Рум Лингау с блеском выдержал ещё одно очень важное испытание: впервые в жизни он пошёл против воли отца. Пусть император всего лишь не в курсе, но он точно запретил бы своему сыну посещать доктора Девиго, к тому же, иноземца. Рум Лингау прекрасно знает об этом.

В ближайшие годы Руму Лингау предстоит стать знаменем для всех прогрессивных сил Тассунарской империи, а после сменить на троне отца. О прямом дворцовом перевороте не может быть и речи, убийство родителя юному принцу никто и никогда не простит. Но вот пойти против отца Руму Лингау всё равно придётся. А так прецедент уже есть. Во второй раз юному принцу будет гораздо легче.

Пряная улица с чудными домами иноземцев осталась позади. Рум Лингау несколько попридержал коня. Его чёрные накидка и шаровары мелькают впереди всего в каких-то пятидесяти метрах. Но вот Гром перешёл на шаг. Не прошло и двух минут, как Саян и слуга Тион окончательно догнали принца. Но тут из какого-то переулка прямо на улицу вывалился больной простолюдин. Руки, ноги и, особенно, лицо несчастного густо утыканы уродливыми оспинами. Сквозь дыры вдрызг заношенного кимоно проглядывает тощий живот и рёбра, также усеянные зловещими пузырьками. Прохожие в ужасе шарахнулись в стороны от больного нищего.

— И куда только смотрят досины, — Рум Лингау недовольно поморщился.

— Досины, витус, тоже люди и точно так же бояться заразиться, — заметил Саян. — Впрочем, несчастному уже не помогут ни досины, ни лекари. Ещё до того, как этого нищего доконает оспа, его убьют осквернённые.

В Тассунаре нет и никогда не было благотворительных больниц. У несчастного больного и без этого не осталось никаких шансов получить помощь или хотя бы милостыню. Нищий для того и вылез на одну из оживлённых улиц, чтобы осквернённые, члены самого низшего сословия островной империи, добили его и тем самым положил бы конец его страданиям.

Глава 3. Великая усталость

Шикарный паланкин с красной шёлковой обивкой изнутри мерно покачивается на ходу. Буншан Изоб, великий советник императора, дрожащей рукой сдвинул в сторону занавеску на узком окошке. На улице начало Восьмого месяца, поздняя осень, самое печальное и хмурое время года.

Из серых туч лениво сыплется мокрый снег. Снежинки то и дело цепляются за стекло и тут же превращаются в капельки воды. Булыжники мостовой блестят словно стеклянные. Робкий ручеёк пробивается по краю тротуара. Тёплые накидки самураев личной охраны потемнели от влаги. Кажется, будто вся Нифоская улица, одна из многочисленных улочек аристократического района Тинтан, пропиталась холодной влагой.

Дрожащая рука задвинула занавеску обратно, в паланкине тут же воцарился полумрак. Ну и ладно, Буншан Изоб привалился спиной к мягкой стенке большой деревянной коробки. Превеликий Создатель, как же он устал. Тихий выдох словно тяжкий стон.

В последние годы Буншан Изоб чувствует себя слишком старым, чтобы ездить верхом даже в ясную солнечную погоду. Чего уж говорить об этой влажной хмари, что сейчас сыплется с серого неба. Но дело не в возрасте. Ему всего шестьдесят два года, для высокопоставленного чиновника, тем более для второго лица в островной империи, это ещё нормально. Нет. В последние годы на его плечи упала тяжкая доля — противостоять настойчивому желанию иноземцев поработить Тассунару, подмять её под себя. От имени императора, и вместо императора, ему приходится подписывать всё новые и новые, новые и новые унизительные бумаги.

Результаты борьбы есть, но очень скромные. Так ему удалось несколько смягчить откровенно кабальные условия многочисленных договоров. Так же он сумел добиться полного запрета на продажу опиума. А то, не приведи Великий Создатель, масса простолюдинов пристрастится к этой дури. Удалось выбить несколько более выгодные таможенные тарифы по сравнению с Рюкуном и Гунсаром, двумя странами на той стороне моря Окмара. Хотя, и это тоже нужно признать, тарифы всё равно остались грабительскими.

— Не зевать! Смотреть по сторонам!

Зычный голос Айдана Лугана, старшего личной охраны, вывел из печальной задумчивости. Буншан Изоб поднял голову.

В глазах подданных его величества Буншан Изоб давно превратился в живое воплощение вселенского зла. Паршивые и дешёвые товары из Фатрии и Стирии на корню разоряют ремесленников и торговцев. Следом беднеют рядовые самураи. Неудивительно, что среди последних становится всё больше и больше горячих голов, которые то и дело нападают на проклятых иноземцев. Увы, простолюдины и рядовые самураи не понимают, да и не могут понять, что на самом деле Буншан Изоб делает всё возможное и невозможное, чтобы облегчить их участь.

Вон, Буншан Изоб скосил глаза, на фоне задёрнутой оконной шторки мелькнула голова самурая из личной охраны, Тогеш Лингау лично приказал ему брать с собой пятьдесят самураев. Целых пятьдесят. Не так давно столько полагалось для охраны самого императора. А всё потому, что даже просто показаться на улице Буншану Изобу стало далеко небезопасно.

Тяжкий вздох так похожий на крик боли, Буншан Изоб закрыл глаза. Вот почему в свои шестьдесят два он чувствует себя больным и старым. И, спрашивается, сколько ему осталось ещё терпеть? Сколько ещё горьких чаш ему предстоит осушить до самого дна?

— Внимание!!! Противник!!!

Резкие крики и звон стали будто пнули под зад. Буншан Изоб резко поднял голову и расправил плечи. Слева за окошком раздался свист рассекаемого воздуха, следом брякнули мечи. Паланкин плюхнулся на землю. Правая рука резко сдёрнула занавеску в сторону. Так и есть — на него напали самураи.

Маленькое окошко усыпано крошечными капельками, сквозь него плохо что видно. Однако всё равно можно разглядеть, как двое самураев охраны резко выдернули из ножен мечи, тёплые накидки взвились вокруг них словно полы дамских кимоно. Рядом с ними возникли силуэты противников, сразу трое. У каждого на голове яркой полосой выделяется красная повязка.

Буншан Изоб сел прямо. Сердце в груди забилось с утроенной силой, а пальцы правой руки обхватили рукоятку верной катаны. Пусть он стар и разбит, но не позволить кому бы то ни было прикончить себя прямо в паланкине, как барана на бойне. В первую очередь он самурай.

Мощный удар ногой сорвал с петель хилую дверцу. Буншан Изоб выскочил наружи. Верная катана с радостным свистом рассекла воздух. На него тут же кинулся незнакомый самурай, концы красной повязки на его голове разлетелись в разные стороны. Рядом, в опасной близости, просвистел меч противника. А теперь его очередь! Верная катана рубанула вражеского самурая поперёк груди. На чёрной полинявшей накидке проступила яркая красная полоса. Буншан Изоб юлой развернулся на месте. Одним противником меньше.

Напавших едва ли больше четырёх десятков. Зато на их стороне оказалась полная неожиданность. Как на грех, тёплые накидки самураев охраны пропитались влагой, отяжелели и едва ли не в прямом смысле связали им руки. Буншан Изоб скосил глаза. Простолюдины-носильщики, жалкие черви, попадали на землю и согнулись в три погибели — никакого толку от них.

Шаг на встречу, Буншан Изоб плечом сшиб с ног самурая в красной повязке. Верная катана со звоном перехватила клинок другого. Мышцы на руках вздулись от напряжения, Буншан Изоб с рёвом оттолкнул от себя противника. Просто так его не возьмут! Но нельзя победить только обороняясь.

Ещё шаг на встречу, острая катана взвилась над головой. Сбитый с ног самурай испуганно попятился назад. Но тут подлый удар в спину приковал на месте. Буншан Изоб опустил глаза. Из его груди вышел, будто выглянул, вражеский меч. Со скошенного кончика сорвалась капелька крови.

Ну вот и всё. Руки безвольно опустились. Кончик верной катаны ткнулся в мокрую брусчатку. По крайней мере, он умрёт как настоящий самурай, в бою с мечом в руках.

Свист воздуха. На шее выступила красная полоса. Голова Буншана Изоба чуть подпрыгнула и тут же рухнула вниз.

— Предатель мёртв!!!

Победоносный вопль словно раскат грома прокатился над местом схватки. Айдан Луган, старший охраны великого советника, резко развернулся. Самурай в красной повязке с гордым видом потряс отрубленной головой великого советника.

— Отступаем!!!

Новая команда. Напавшие тут же, словно тараканы, брызнули в разные стороны. Самурай с головой великого советника вложил катану в ножны и рванул со всех ног. Ещё немного и он скроется с бесценным трофеем в переулке.

Ну уж нет! Айдан Луган сорвался с места. Резкий взмах! Острая катана словно копьё взвилась в воздух. Самурай в красной повязке будто споткнулся на ровном месте. Ещё миг, противник плашмя рухнул на мостовую. Чёрная рукоятка катаны с переплётом из кожаных ремешков будто выросла из его спины между лопаток. Голова великого советника откатилась в сторону.

Ну вот и всё, Айдан Луган поднял с мокрой мостовой голову Буншана Изоба. "Люди высокий намерений", а это были именно они, попытались не просто убить великого советника. Нет. Они попытались украсть его голову. Тогда имя Буншана Изоба и его семьи было бы покрыто позором. А так, Айдан Луган сдвинул в сторону с лица Буншана Изоба растрёпанную косичку, пусть охрана не сумела уберечь самого великого советника, зато спасла его честь.

Глава 4. Поймать момент

— Где найти принца Ганжана Лингау? — Нитван Лихтад, придворный, навис над слугой в ярко-жёлтом кимоно с изумрудным драконом на спине словно скала.

— Вон там, витус, — рука слуги указала в сторону личных покоев принца во Внутреннем дворце.

Слуга ответил на грани приличия. Пусть простолюдин стоит как и полагается с учтиво согнутой спиной и опущенными глазами, однако на его лице ни капли страха или хотя бы благоговения. Его не пугает ни грозный вид придворного самурая, ни даже правя рука, что так выразительно обняла рукоятку катаны. Знает, подлец, что в Императорском дворце обнажать клинок категорически запрещено под страхом сэппуку.

— Я уже был там, — Нитван Лихтад грозно сдвинул брови, голос грозно заурчал от тихого гнева, — его там нет.

Всё равно не помогло. Слуга в ярко-жёлтом кимоно даже не дрогнул. Хотя любой другой простолюдин на улице Нандина давно бы обделался от страха самым постыдным образом.

— Смею заверить вас, витус, принц Ганжан Лингау только что проследовал в свои покои.

Нитван Лихтад молча развернулся на месте. Ножны катаны как бы случайно чиркнули слугу по бедру. Через пару шагов Нитван Лихтад бросил взгляд через плечо. Проклятье! Всё равно не помогло. Дворцовый слуга, как ни в чём не бывало, распрямил спину и отправился по своим делам дальше по широкому коридору.

Со слугами в ярко-жёлтых кимоно с изумрудными драконами всегда так — ну не боятся они самураев. Даже самых родовитых и грозных всё равно не боятся. А всё потому, что они — личные слуги самого императора и его семьи. Что для этого слуги какой-то там придворный, у которого даже должности толковой нет? Так, один из многих самураев, что бродят по коридорам и залам дворца каждый день.

Ладно, хрен с ним, Нитван Лихтад поправил пару мечей за поясом. Слуга показал, где можно найти принца и ладно. Не стоит размениваться на мелкую месть, когда от возможных перспектив буквально захватывает дух. Нитван Лихтад глубоко вздохнул, будто ему и в самом деле вдруг стало не хватать свежего воздуха. А всё потому, что буквально вчера Великий Создатель наконец-то прибрал к себе Буншана Изоба, прежнего великого советника, второго в благословленной Тассунаре после самого императора, разумеется.

Момент! Нитван Лихтад прибавил шаг. Нужно ловить момент. Рабочая комната великого советника не будет долго пустовать. Присесть за рабочий столик, где не так давно сидел Буншан Изоб, и взять в свои руки судьбу великой империи. Что может быть лучше и величественней? Правильно, Нитван Лихтад скупо улыбнулся, ничего не может быть. Но! Всё не так просто.

Нельзя подойти к императору, упасть ему в ноги и попросить назначить на должность великого советника. Подобных просителей вокруг Тогеша Лингау как собак нерезаных. Нет. Можно и нужно поступить по-другому, гораздо более хитро и тонко.

Так, он должен быть где-то здесь, Нитван Лихтад оглянулся по сторонам. Личные покои принца Ганжана Лингау занимают всего две комнаты во Внутреннем дворце. Впрочем, неудивительно: у императора больше тридцати детей, на всех не напасёшься. Принц Ганжан Лингау ещё шикует. Остальным его братьям и сёстрам приходится довольствоваться куда более скромными комнатами, а то и делить одну на троих-четверых.

В правой комнате тихо брякнула чашка. Нитван Лихтад тут же повернул голову. Через полупрозрачную подвижную перегородку просвечивают два силуэта. Наверно, один из них принц.

— Прошу прошения, ваше величество, — за порогом комнаты Нитван Лихтад опустился на пол и низко поклонился, лоб выразительно коснулся натёртой до блеска половой доски.

— Что вам нужно, уважаемый, — Ганжан Лингау опустил на столик перед собой тёко, крошечную чарку для горячего сакэ.

В двадцать девять лет самураю полагается быть сильным и подтянутым, особенно если он не отягощён делами и заботами. Принцу Ганжану Лингау скоро исполнится тридцать. Какой-либо должности у него нет. Однако самый старший сын императора не любит утруждать себя тренировками с мечом или луком. За последние несколько лет Ганжан Лингау заметно поправился. Пояс, за который, как и положено, заткнут вакадзаси (короткий меч), стягивает позорный живот. Щёки принца оплыли, а пальцы больше напоминают связку переваренных колбасок. По этим причинам принц предпочитает носить просторные кимоно из шёлка.

— Если позволите, — Нитван Лихтад распрямил спину, — у меня к вам очень важный разговор.

На полном лице принца отразилась глубокая задумчивость, глаза сузились, а губы вытянулись в жирную линию. Никогда ранее с подобной просьбой к нему не обращался ни один придворный.

— Хорошо, прошу вас, — пухлая рука Ганжана Лингау указала на круглую циновку по другую сторону низкого столика.

— Как вам несомненно известно, ваше величество, — Нитван Лихтад опустился на круглую циновку, — не далее как вчера днём был подло убит великий советник Буншан Изоб.

Правая рука Ганжана Лингау нервно схватила со столика тёко, но тут же опустила его обратно. Нитван Лихтад торопливо наполнил крошечную чарку новой порцией сакэ из токкури, изящного фарфорового сосуда с длинным узким горлышком.

— Да, я знаю об этом, — голос Ганжана Лингау чуть заметно дрогнул.

Нитван Лихтад поставил токкури обратно на низкий столик. Лучше и быть не может — принц в растерянности. Убийство Буншана Изоба произвело на него сильное впечатление. Впервые погиб не простолюдин или самурай низкого звания, а сам великий советник, второй человек в островной империи. Глухое недовольство иноземцами набирает обороты.

— Каких-то полчаса назад, — Нитван Лихтад доверительно наклонился к принцу, — мне стали известны подробности подлого убийства уважаемого Буншана Изоба. Как мне поведал Дун Ринальд, Северный префект Нандина, это были так называемые "люди высоких намерений".

— "Изгнание варваров", — тихо выдохнул Ганжан Лингау.

— Совершенно верно, ваше величество, — Нитван Лихтад многозначительно кивнул, — оно самое.

В Тассунаре испокон веков власть пользуется громадным авторитетом среди подданных императора. Но это совсем не значит, что все без исключения простолюдины, и тем более самураи, беспрекословно и до мелочей исполняют волю правителя островной империи. Недовольных хватало и раньше. В последние годы в Тассунаре возникло самое настоящее движение против иноземцев. Пусть оно разрозненное, кто во что горазд и кто как может, однако с каждым годом это самое движение набирает силу. Не так давно у него даже появилось название, оно же лозунг — "Изгнание варваров". Самураи, самые активные участники движения, чаще всего являются ронинами или вконец обедневшими, называют сами себя "людьми высоких намерений".

— Витус Ринальд заверил меня, — Нитван Лихтад сел прямо, — что виновные скоро будут найдены и казнены. Причём, и это не исключено, им публично отрубят головы, а не позволят совершить благородный сэппуку, как это обычно бывает.

Словно паук Нитван Лихтад опутал принца словесной вязью. Прочные ниточки-фразы укутали старшего сына императора в непробиваемый кокон. Ганжан Лингау только кивает в ответ, да время от времени прикладывается к тёко, фарфоровый сосуд с сакэ опустел почти наполовину. Самое время перейти к самому главному, ради чего собственно Нитван Лихтад искал принца целое утро.

— Осмелюсь предположить, ваше величество, — Нитван Лихтад вновь доверительно наклонился к принцу, — что вашему отцу ещё неизвестны подробности гибели уважаемого Буншана Изоба.

— Наверно, — Ганжан Лингау пожал плечами. — Отец чувствует себя не очень хорошо. Как мне доложили, вчера вечером он долго не мог заснуть. А сегодня утром изволил позавтракать гораздо позже обычного.

— Вашему отцу будет несомненно приятно и отрадно, если эти важные государственные сведенья он узнает от вас лично. То есть, из уст того, кто для него не просто сын, а наследник, достойный продолжатель всех его дел и начинаний.

Мягкие почти незаметные советы, густо замешанные на лести, действуют на Ганжана Лингау не хуже подогретого сакэ. По крайней мере, принц внимает каждому слову и кивает словно фарфоровый болванчик.

— Заодно будет нелишним напомнить вашему отцу о необходимости назначить нового великого советника, который найдёт и покарает отступников. Причём всех до единого. В наше неспокойное время вашему отцу как никогда нужен мудрый советник и прилежный исполнитель его воли.

Заодно, ваше величество, — Нитван Лихтад льстиво улыбнулся, — вы произведёте на вашего отца очень хорошее впечатление. Несомненно, императору будет очень приятно отметить с вашей стороны интерес к государственным делам и заботам в столь нелёгкое для империи время.

Если позволите, то я могу показать вам, где в этот час, в это время дня, можно найти нашего любимого императора.

И последний аккорд: как можно более искренне изобразить на лице угодливую мину. Нитван Лихтад благоговейно склонил голову, будто перед ним не молодой принц, а очень мудрый и старый учитель и наставник.

Тонкие намёки упали на благодатную почву. Пусть Ганжан Лингау официально считается наследником престола, однако какого-либо интереса к государственным делам он не проявляет. Гораздо больше Ганжана Лингау интересуют прелести обитательниц "Нефритового дворца", самого дорого борделя в Камышовой пустоши, самого весёлого района Нандина. Если так и дальше пойдёт, то официальным наследником может стать Янсэн Лингау, другой сын императора. Ганжан Лингау прекрасно знает об этом, почему и недолюбливает брата. У них даже матери разные.

— Отличная идея, — Ганжан Лингау торопливо поднялся на ноги. — Прошу вас следовать за мной, уважаемый. Я и сам знаю, где в это время дня можно найти отца.

— Сочту за честь, ваше величество, — Нитван Лихтад торопливо поднялся следом.

Изрядная порция доброго сакэ слегка покачивает принца на ходу. Впрочем, это даже к лучшему — хмель придаст Ганжану Лингау смелости. Принц всегда робел перед отцом. Теперь же смелость, даже наглость, только поднимет авторитет Ганжана Лингау в глазах престарелого императора.

На ходу Нитван Лихтад то и дело бросает взгляды по сторонам. Широкие коридоры Внутреннего дворца поражают роскошью. Причём не обилием золота, серебра или драгоценных камней. Вовсе нет. Нитван Лихтад тихо вздохнул, чёрная зависть обвила сердце словно холодная змея. На протяжении последних двух с половиной веков над украшением Императорского дворца трудились самые лучшие, самые талантливые мастера островной империи.

Пустые коридоры и просторные залы, стены и потолки, занавески и передвижные двери покрыты цветными рисунками и узорами. Всё, буквально всё, во Внутреннем дворце пропитано изяществом и гармонией. Добиться столь потрясающего эффекта с помощью одного лишь золота, серебра и драгоценных камней невозможно.

На другом конце Внутреннего дворца, между Тронным залом и Верхним парком, находятся личные покои императора. Бывать там Нитвану Лихтаду никогда не доводилось. Говорят, когда днём слуги раздвигают северные ставни, то великолепная Гепола заливает личные покои императора ярким светом. Если к этому добавить великолепный вид Верхнего парка, то душа сразу же наполняется спокойствием и умиротворением. Нитван Лихтад крепко сжал кулаки и тут же вновь разжал их. Да поможет Великий Создатель, ещё представится возможность узнать, насколько слухи о личных покоях императора соответствуют действительности.

В конце коридора возле двухстворчатых дверей принц остановился. Словно стражники возле ворот замка, у входа в личные покои императора на круглых белых циновках сидит пара слуг в ярко-жёлтых кимоно из шёлка.

— Его величество у себя? — Ганжан Лингау глянул сверху вниз на слугу у правой стороны прохода.

— Да, ваше величество, — слуга согнулся в три погибели, от чего изумрудный дракон на его спине будто махнул кожаными крыльями.

— Я могу пройти?

На лице слуги отразилось мучительное раздумье.

— Конечно, ваше величество, — слуга вновь согнулся в три погибели. — Его величество чувствует себя лучше и примет вас.

Более молодой слуга у левой стены бойко вскочил на ноги. Створки дверей тихо разошлись в стороны. В просторной комнате с небольшим возвышением у дальней стены Тогеш Лингау, десятый император Тассунары, восседает за небольшим столиком из красного дерева. На плечах правителя вместо традиционного одеяния самурая простое шёлковое кимоно. По правую руку на специальной подставке покоится катана императора. Едва принц опустился на пол в глубоком поклоне, как Тогеш Лингау оторвал взгляд от свитка на маленьком столике.

Превеликий Создатель, помоги! Нитван Лихтад тут же опустился на пол прямо в коридоре и склонил голову. Как же сильно за последний год сдал император. Он уже не выглядит крепким самураем, который может легко проскакать верхом хоть сто километров, хоть тысячу, а потом перебить на поле боя хоть сотню противников, хоть тысячу.

Лёгкий треск, слуга торопливо захлопнул двухстворчатую дверь. Нитван Лихтад поднялся на ноги. Левая рука поправила на поясе катану и вакадзаси.

— При всём уважении, витус, — слуга у правой стены вновь согнулся в три погибели, — вам придётся остаться здесь.

Проклятье, Нитван Лихтад мысленно врезал слуге кулаком по морде. Придётся подчиниться. Если бы у него была должность хотя бы смотрителя дворцовой голубятни, то слуга ещё мог бы его пропустить в личные покои императора. А так простым придворным проход разрешён только по личному приглашению его величества.

— Хорошо, я подожду здесь, — Нитван Лихтад опустился на специальную циновку для посетителей возле левой стены.

Нитван Лихтад покосился на слугу у правой стены, злость и раздражение вскипели в душе словно масло в котелке на медленном огне. Только маленькая досадная помеха не в силах унять нервное напряжение. Левая рука несколько громче обычного уложила катану на пол рядом с циновкой. Нитван Лихтад выпрямил спину и постарался расслабиться.

Слуги у двухстворчатой двери замерли словно каменные изваяния. Глаза раскрыты, но взгляд будто устремлён во внутрь их самих. В такой неподвижной позе они могут просидеть хоть целый день. Нитван Лихтад навострил уши. Лишь благодаря тишине в коридоре можно уловить гул голосов, что, всё же, просочился через узкие щели между створками дверей. Но, Нитван Лихтад мысленно махнул рукой, бесполезно. О чём говорят император и его сын разобрать решительно невозможно.

Пусть не сразу, плечи и руки покинуло нервное напряжение. Нитван Лихтад устремил взгляд в себя. Первая часть авантюрного плана, и это уже можно сказать смело, удалась. Принц Ганжан Лингау достаточно глуп, чтобы поверить в доброе участие и, одновременно, у него достаточно ума, чтобы нужным образом понять тонкие намёки. Принц — отличный объект для манипулирования. Лёгкая улыбка самодовольства растянула губы Нитвана Лихтада.

Не так давно Тогешу Лингау исполнилось пятьдесят девять лет. Немало, если разобраться. Император сдаёт. То, что сейчас у него на плечах простое шёлковое кимоно — лучшее тому подтверждение. Император стар, а потому всё больше и больше вынужден полагаться на верных самураев, которые помогают ему управлять островной империей в столь непростое время. Ну а самым верным и самым преданным может быть только наследник престола.

О чём говорят император и принц Ганжан Лингау, можно только гадать. Однако упрямое воображение рисует приятную картину. Вот Ганжан Лингау, как и положено по этикету, справился о здоровье отца. Император ответил, что чувствует себя неплохо, однако немного сиплый голос намекнул об обратном.

Подробности гибели Буншана Изоба, прежнего великого советника, императора точно не обрадуют и не утешут. В этот самый момент Ганжан Лингау заметит, что им нужен новый великий советник и назовёт имя того, кто не так давно надоумил его самого обратиться к отцу. Нитван Лихтад нервно сжал кулаки. Если всё пройдет так, как надо, то принц назовёт его имя.

Мерный гул голосов за двухстворчатой дверью на миг затих и тут же заурчал несколько громче обычного. Нитван Лихтад задержал дыхание, сердце будто покрылось ледяной коркой ужаса. Неужели это провал? Нитван Лихтад покосился на запертую дверь. Неужели император всё же отверг его кандидатуру? Или Тогеш Лингау уже нашёл другого на должность великого советника? И когда только успел?

Шелест раскрываемых дверей резанул по ушам словно раскат грома. Левая рука сама легла на катану, а правая едва не выхватила из чёрных ножен грозный меч. Нитван Лихтад едва сдержался, чтобы не вскочить на ноги.

— Уважаемый.

Нитван Лихтад повернул голову. На пороге стоит принц, руки Ганжана Лингау будто сдерживают распахнутые створки.

— Император велит вам войти.

Величественно и неторопливо, как и полагается настоящему самураю, Нитван Лихтад поднялся на ноги. Левая рука подхватила с пола катану, длинный меч замер за поясом.

— Вы изволили звать меня, ваше величество, — возле возвышения у дальней стены Нитван Лихтад вновь опустился на пол, лоб мягко коснулся пола.

— Да, изволил, — голос императора на удивление чист и спокоен.

Нитван Лихтад распрямил спину, руки выложили перед коленями катану, как того требует дворцовый этикет. Император молчаливо смотрит сверху вниз, будто разглядывает невидимый узор на блестящем полу. Всё таки, Тогеш Лингау сдаёт, под глазами набухли чёрные мешки, а щёки слегка обвисли.

— Мой сын и наследник, — рука императора вяло качнулась в сторону принца, — предлагает назначить тебя новым великим советником взамен подло убитого Буншана Изоба. Почему из множества моих вассалов он назвал именно твоё имя?

Внешне Нитван Лихтад остался невозмутимым как прибрежная скала перед бушующим морем, хотя на самом деле внутренности сжались от напряжения. Может быть император и выглядит неважно, однако его ум как и прежде остр, как лезвие катаны. Но молчать невежливо.

— Наверно потому, ваше величество, что мне выпала честь дать вашему сыну несколько советов. Осмелюсь предположить, ваш сын нашёл их мудрыми и толковыми.

Ответ правдив по форме, но не совсем истин по духу. Однако губы императора тронула лёгкая улыбка. Нитван Лихтад внутренне слегка расслабился. Его величество не гневается, и слава богу.

— Ты хитёр, Нитван Лихтад, и смел, что гораздо важнее. Готов ли ты занять должность великого советника и нести его многочисленные обязанности старательно и прилежно?

— Да, ваше величество, — Нитван Лихтад склонил голову.

— Понимаешь ли ты, что твоей самой главной обязанностью будет война с иноземцами? Причём не на поле боя с верным тати (боевой меч) наперевес, а за столом переговоров с палочкой для письма в правой руке?

— Да, ваше величество.

— Великолепно, — император расправил плечи и сел прямо, кажется, даже прибавил в росте, ответы явно пришлись ему по душе. — Мой сын готов поручиться за тебя. Для меня это лучшая рекомендация. Я стар и болен. Великий Создатель в любой момент может призвать меня к себе. И тогда именно Ганжану предстоит править Тассунарой с твоей помощью.

Я назначаю тебя, Нитван Лихтад, великим советником, — голос императора на миг обрёл былую твёрдость. — Клятву ты принесёшь позже, а пока можешь занять рабочую комнату великого советника и принять дела, что остались неразрешёнными после смерти уважаемого Буншана Изоба. Можешь идти.

— Благодарю вас, ваше величество, — Нитван Лихтад низко поклонился, лоб мягко коснулся пола.

Аудиенция закончена, Нитван Лихтад поднялся на ноги. Разговор с сыном и небольшая почти торжественная речь отняли у императора массу сил. Тогеш Лингау будто усох и стал ниже. Пусть лицо правителя осталось невозмутимым, однако руки повисли вдоль тела словно верёвки.

— Ваше величество, смею заверить вас, уважаемый Лихтад справится, — голос принца Тогеша Лингау зазвенел от радости.

Слуга в ярко-жёлтом кимоно тихо закрыл двухстворчатую дверь. Голос Ганжана Лингау превратился в невнятный гул. Нитван Лихтад на миг обернулся. Почему император не отпустил заодно и принца? О чём это они разговаривают? Или у императора ещё полно сил? Впрочем, какая разница, Нитван Лихтад едва не припустил лёгкой рысцой по коридору прочь от личных покоев правителя империи.

Трудно вести себя сдержанно и достойно, как подобает самураю, когда ступни едва ли не в прямом смысле жжёт от бешеного нетерпения. Из Внутреннего дворца Нитван Лихтад вышел скорым шагом. Клумбы и тропинки Нижнего парка проскочили мимо глаз и внимания словно в тумане. Следом промелькнули коридоры и слуги Внешнего дворца. Наконец-то правая рука судорожно сдёрнула в сторону дверь в рабочую комнату великого советника.

Не верится. До сих пор не верится, что удалось. Нитван Лихтад аккуратно задвинул за собой дверь. По размерам рабочая комната великого советника гораздо больше похожа на гостиную в его доме в Верхнем Тинтане. Створки больших окон чуть приоткрыты, в комнате царит приятный полумрак. У дальней стены, на небольшом возвышении, стоит он — тот самый рабочий столик великого советника.

Перед глазами будто белесый туман, Нитван Лихтад опустился на циновку возле рабочего столика. Ещё час назад он ни за что бы не посмел войти в эту комнату. Зато теперь он здесь полновластный хозяин. Нитван Лихтад блаженно улыбнулся, благо его никто не видит. Лишь Великий Создатель ведает, сколько лет ему пришлось терпеливо ждать, ждать, ждать и, одновременно, спокойно и целенаправленно двигаться к своей цели. Правая рука нежно погладила полированную столешницу. Двигаться вот к этому столику. Всё, лишь бы только присесть за него. Должность великого советника — это вершина карьеры. Быть выше просто не может.

Род Лихтадов стал прямым вассалом рода Лингау ещё до того, как легендарный Уотин Лингау объединил Тассунару под собственной властью и объявил себя императором. Другое дело, что за минувшие столетия род Лихтадов несколько оскудел и растерял былое влияние. Нитван Лихтад опустил глаза, честно говоря, это самое влияние никогда и не было большим. Зато теперь, грудь вместе с воздухом наполнилась восторгом, он стал самым первым представителем своего рода, который сумел занять должность великого советника, который сумел обосноваться в этой самой рабочей комнате за этим самым столиком.

Принц Ганжан Лингау — достаточно умный и покладистый молодой человек, манипулировать им не составит большого труда. Станет ещё лучше, когда принц сменит на троне своего отца. И вот тогда можно будет развернуться ещё больше! Ещё шире! Спина упёрлась в стену, Нитван Лихтад перевёл дух. От радости едва не сбилось дыхание. Грудная клетка принялась подниматься и опускаться словно кузнечный мех. Воздух со свистом вылетел из горла. Настоящему самураю не подобает так себя вести. Нитван Лихтад стрельнул глазами по пустой комнате. Конечно не подобает, но можно, пока его никто не видит.

До самого последнего момента не верилось, что получится, что проскочит, что сработает. Да, тыльная сторона ладони проскользнула по влажному лбу, он ждал, что Буншан Изоб так или иначе освободит этот столик. Но, как это обычно бывает, рабочая комната великого советника враз стала свободной совершенно неожиданно. Пришлось импровизировать на ходу. Но сработало. Сработало, чёрт побери! Нитван Лихтад тихо рассмеялся. Словно молодой горячий рысак он сумел буквально на последнем повороте обойти нескольких наиболее опасных и серьёзных конкурентов. Ведь за должность великого советника, за право присесть за этот столик в этой комнате, традиционно разворачивается кровавая драка.

Большая власть обязательно принесёт большое богатство. Наконец-то можно будет достойным образом отремонтировать дом в Верхнем Тинтане, обновить сад и, Нитван Лихтад покосился на свою чёрную накидку без рукавов, в кое-то веки обзавестись шёлковым нательным кимоно. Многочисленные просители становятся весьма щедрыми, когда речь заходит об их кровных интересах. Золотые кобаны и серебряные мамэтагины щедрой рекой прольются в его карман. Главное, оно же самое трудное, во что бы то ни стало усидеть на этой самой циновке, за этим самым столиком. Если потребуется, то в прямом смысле этого слова перегрызёт всем конкурентам глотки. А они будут. Обязательно будут.

Взгляд упал на полированную столешницу. А это что такое? Нитван Лихтад оторвал спину от стены и сел прямо. На низеньком столике очень даже высокой стопкой сложена гора бумаг: письма, листы, какие-то свитки. Ну да, Нитван Лихтад недовольно скривился, будто надкусил очень кислый лимон, незаконченные дела, что остались от предшественника. В левом верхнем углу лежит небольшой, но весьма пухлый блокнот в светло-коричневых кожаных корочках. Сердце тут же ухнуло вниз. Левой рукой, едва касаясь его кончиками пальцев, Нитван Лихтад придвинул блокнот ближе.

Чёрт, Нитван Лихтад недовольно поджал губы, а вот о чём никогда не думал, так об этом. Да и не хотел думать, если честно. Указательный палец легко подцепил верхнюю корочку. Первая же страница будто выплеснула в лицо кучу цифр, дат, записей. Это же печально знаменитый блокнот, в котором Буншан Изоб вёл казну империи: доходы, расходы и, прости господи, долги императора перед менялами Нандина. Нитван Лихтад в раздражении захлопнул блокнот. И теперь со всем этим придётся разбираться ему.

Долги — это часть неприятностей, что приложены к должности великого советника. Ещё имеются всякие и разные иноземцы, которые чуть ли не каждый месяц лезут с новыми и всё более унизительными и разорительными договорами о так называемой дружбе и торговле. Отказать всем этим фатрийцам и стирийцам очень сложно, если вообще возможно. Чуть что не так — в Нандинском заливе тут же появляются чёрные корабли иноземцев с огромными страшными пушками. И ничего с ними поделать нельзя, не получается.

Или же... Нитван Лихтад нахмурился, плечи напряглись, а левая рука сама нащупала рукоятку катаны. В голову закралась страшная мысль. Или же по этим причинам, долги императора и проклятые иноземцы, на должность великого советника было не так уж и много претендентов? Говорят, в своё время Буншан Изоб потому и стал хозяином этой рабочей комнаты, что на неё не нашлось других желающих. И это было двенадцать лет назад, когда Тассунара ещё наслаждалась Великим миром и блаженной самоизоляцией, когда башмаки и сапоги проклятых иноземцев ещё не поганили земли островной империи.

Раздражение ядовитой зелёной желчью разлилось в душе. Вот так всегда бывает. Правый кулак от души треснул пухлый блокнот в светло-коричневых кожаных корочках. Ни одна бочка не обходится без ложки дёгтя. Неужели император потому так легко и согласился назначить его новым великим советником, раз он единственный имел смелость и желание занять эту рабочую комнату. Нитван Лихтад скосил глаза в сторону. Да, точно, император так и выразился: "Хитёр и смел, последнее особенно важно".

Ладно, Нитван Лихтад вновь расслабленно улыбнулся, кривая вывезет. Буншан Изоб, да примет Великий Создатель его грешную душу, был слабаком, раз сперва уговорил императора не идти войной на иноземцев, а потом принялся пачками подписывать унизительные договора. Но он, Нитван Лихтад гордо расправил плечи, слеплен из другого теста. Нет, даже не теста, а вырезан из гранита. Хотя, конечно, в самую первую очередь нужно найти и покарать тех дебилов, что убили Буншана Изоба. Виновных нужно будет обязательно найти и публично отрубить им головы на Овальной площади. А то, не дай бог, так называемые "люди высоких принципов" вовремя не остановятся и, чего доброго, попытаются убить нового великого советника, самого Нитвана Лихтада.

Глава 5. Суть большой игры

Тук! Тук! Тук!

Церемониальный посох в руках Скори Мурдина, дворцового мастера церемоний, ровно три раза торжественно и важно стукнулся о пол Тронного зала.

— Его величество Тогеш Лингау, десятый император Тассунарской империи!

Хорошо поставленный голос мастера церемоний разлетелся по притихшему Тронному залу словно божественная музыка. Саян торопливо поднялся на ноги. Вместе с ним с пола встали и все присутствующие в Тронном зале придворные самураи.

Слуги в ярко-жёлтых кимоно с изумрудными драконами распахнули створки главного входа. В проходе между подданными показался его величество Тогеш Лингау. Придворные самураи как по команде согнули спины в почтительном поклоне.

Медленно и неторопливо, как и полагается правителю островной империи, Тогеш Лингау проследовал через Тронный зал. Может быть в последнее время император и в самом деле чувствует себя не очень хорошо, однако для предстоящей торжественной церемонии он оделся как самурай. Чёрная накидка без рукавов аж блестит. Плечи накрахмалены до такой степени, что недолго и порезаться. Ноги прикрывают чёрные же шаровары с широкими разрезами по краям. Нательное кимоно из шёлка бурого цвета с тёмно-оранжевой вышивкой. Может показаться, будто за спиной императора притаился дракон, крылья которого то и дело проглядывают на широких рукавах.

Несколько более медленно и величественно (или тяжело) Тогеш Лингау поднялся по широким ступенькам на возвышенность. В почтительной тишине Тронного зала таби на левой ноге императора слишком громко, слишком заметно шаркнул по натёртой до блеска половой доске. Однако, как ни в чём не бывало, Тогеш Лингау мягко опустился на трон. Левая рука правителя островной империи вытащила из-за пояса катану. Длинный меч плавно опустился на специальную деревянную подставку. Сидеть на троне с длинным мечом за поясом неудобно, ножны то и дело будут шаркать по высокой узорчатой спинке. Однако вакадзаси, второй более короткий меч, как и положено, остался за поясом.

Саян самым внимательным образом, едва ли не до рези в глазах, уставился в лицо императора. Словно гора с плеч. Всё не так уж и плохо. По крайней мере, внешне император выглядит более чем прилично. На щеках играет лёгкий румянец, а в глазах не плещется безразличное равнодушие. На троне, на почти метровом возвышении в дальнем конце Тронного зала, Тогеш Лингау как никогда похож на грозного, но мудрого и справедливого, правителя могучей империи.

Церемония торжественного выхода императора отточена до мелочей. Любой придворный обязан знать её от и до, иначе можно оконфузиться. Два года назад, когда Тогеш Лингау назначил его главным воспитателем Рума Лингау, в самую первую очередь Саян проштудировал и выучил едва ли не наизусть дворцовый этикет.

Взглядом полным величия и достоинства Тогеш Лингау окинул Тронный зал. Придворные самураи и прочие приглашённые всё так же стоят в почтительном поклоне. Но вот император махнул рукой.

— Подданным его величества разрешено присесть! — тут же громогласно возвестил Скори Мурдин, мастер церемоний.

Тронный зал наполнился шуршанием и бряканьем. Все присутствующие опустились на пол, рядом с каждым самураем замерла его верная катана. Не прошло и пяти секунд, как в Тронном зале вновь воцарилась тишина.

Придворные самураи сидят не просто так, где попало, кто где успел примоститься, а согласно важности занимаемой должности. Каждый разоделся как только мог, насколько дорого и величественно позволяет личный кошелёк. Если накидки без рукавов и шаровары традиционного чёрного цвета, то нательные кимоно пестрят буйством цветов и узоров.

Как простолюдин Саян едва ли не единственный в Тронном зале одет не в накидку и шаровары, а в кимоно. Пусть из дорого шёлка, но всё равно кимоно. Не считая слуг, конечно же. Да и пары мечей у него нет. На всякий случай, чтобы не светиться, Саян облачился в тёмно-бурое кимоно.

Тук! Тук! Тук!

Церемониальный посох вновь три раза стукнулся о пол.

— Подданный его величества Нитван Лихтад! — Скори Мурдин выждал эффектную паузу. — Его величество Тогеш Лингау, десятый император Тассунары, повелевает тебе войти в Тронный зал!

Головы придворных самураев разом повернулись в сторону входа. На этот раз створки дверей никто отворять не будет, они уже открыты. Да и не по рангу перед самураем, пусть он буквально через пять минут официально станет вторым лицом в империи, распахивать дверцы в Тронный зал.

Нитван Лихтад не менее медленно и величественно вошёл в Тронный зал. Будущий великий советник приоделся как мог. Да, его накидка и шаровары отливают чернильной чернотой. Да, его ноги облегают новенькие таби приятного цвета корицы, а ножны мечей за поясом очень даже выразительно потёрты и местами поцарапаны, но вот нательное кимоно бронзового цвета ни разу не из шёлка. Саян сдержанно улыбнулся. Нитван Лихтад не настолько богат, чтобы обзавестись хотя бы одним нательным кимоно из шёлка. А это, вообще-то, плохо. Нежданное веселье тут же оставило Саяна.

Возле широких ступенек на возвышение с троном Нитван Лихтад медленно опустился на колени и склонил голову. В безмолвной тишине Тронного зала лоб придворного самурая выразительно "поздоровался" с половой доской. Волнуется без пяти минут великий советник, ох как волнуется. Но вот Нитван Лихтад сел прямо.

Тишина в Тронном зале стала осязаемой, не слышно даже шороха одежды. Саян стрельнул глазами по сторонам. Даже не верится, что здесь и сейчас сидит не меньше сотни человек. Однако даже слуги в ярко-жёлтых кимоно с изумрудными драконами превратились в каменные статуи. Такова культурная особенность Тассунары — очень многие торжественные церемонии проходят едва ли не в гробовой тишине.

Рум Лингау едва заметно шевельнул плечам и тут же вновь замер совершенно неподвижно. Маленькая выходка, которую никто, кроме Саяна, не заметил, как ни что другое указала на бурю эмоций в душе Рума Лингау. Да и как ей не быть, если буквально до самого последнего дня принц никак не мог поверить, будто именно Нитван Лихтад, у которого при дворе и должности никакой и никогда не было, вдруг разом станет новым великим советником. Признаться, Саян склонил голову, он и сам очень долго не мог в это поверить.

— Нитван Лихтад, — голос императора словно горное эхо отразился от стен Тронного зала, — готов ли ты стать великим советником?

Церемониальный вопрос, на который следует дать церемониальный ответ.

— Да, ваше величество, — Нитван Лихтад склонил голову.

— Готов ли ты давать мне мудрые и обстоятельные советы?

— Да, ваше величество.

Когда-то давным-давно великий советник и в самом деле только давал советы императору. Гораздо позже, уже при правнуках Уотина Лингау, основателя ныне здравствующей династии, великий советник стал главой правительства и министром финансов в одном лице.

— Клянёшься ли ты нести обязанности великого советника с достоинством, с честью и с великой самоотдачей?

— Да, ваше величество.

На этом церемониальные вопросы закончились. Причём последний из них прямо взят из книги "Путь воина", морального кодекса самураев Тассунары.

— Привести Нитвана Лихтада к клятве! — торжественно воскликнул мастер церемоний.

Будто из ниоткуда возле возвышения с троном появился слуга в ярко-жёлтом кимоно с изумрудными драконами. Возле Нитвана Лихтада появился поднос с белой чащей, маленьким фонариком без абажура и листом рисовой бумаги.

— Я, Нитван Лихтад, — будущий великий советник подхватил с подноса бумажный лист и принялся торжественно, немного на распев, читать его, — торжественно клянусь именем Великого Создателя...

Слова торжественной клятвы наполнили Тронный зал. Саян на миг прикрыл глаза, но тут же распахнул их вновь. За прошедшие столетия "вступительная речь" великого советника заметно прибавила в "весе". Хотя, и это тоже нужно признать, в ней стало гораздо больше величия. Но это ладно, грустно другое.

Буншан Изоб, прежний великий советник, продержался на этом посту целых двенадцать лет. Это много. А если учесть, сколь тяжкие и в каком количестве на его долю выпали испытания, то очень много. Но теперь Буншана Изоба нет, что никак не радует. Пусть и не явно и не всегда, прежний великий советник считался покровителем Саяна и, в некотором роде, юного принца Рума Лингау. Два года назад именно чудесное вмешательство Буншана Изоба помогло Саяну сначала закрепиться в дворцовой библиотеке, а потом стать главным воспитателем принца Рума Лингау.

Нитван Лихтад — тёмная лошадка. Последние лет десять он оттирался при дворце, однако каких-либо должностей не занимал. Кем, кем, а новым покровителем Саяна и принца Рума Лингау Нитван Лихтад точно не будет. По дворцу уже разошлись слухи, что это с его подачи принц Ганжан Лингау уговорил отца назначить его новым великим советником. В лучшем случае Нитван Лихтад будет нейтральным.

Между тем почти назначенный новый великий советник продолжает нараспев зачитывать слова торжественной клятвы. Саян стрельнул глазами по Тронному залу. Пусть вид из самого заднего ряда хреновый, зато у него за спиной никто не сидит и можно позволить себе некоторые вольности. Тем более глаза придворных самураев прикованы к спине Нитвана Лихтада.

Как далеко и в каком ряду сидит тот или иной придворный — имеет большое значение. Накануне церемонии император лично, правда, с помощью мастера церемоний Скори Мурдина, решил, кто где сядет. Так Рум Лингау, ну и сам Саян, разумеется, оказался у стены Тронного зала в левой части от центрального прохода. Ближе к парадному входу в зал сидят приглашённые самураи, в основном даймё различных доменов, и прочие придворные, у которых нет при дворе никаких должностей и обязанностей.

Зато в самом первом ряду, в правой части от центрального прохода, сидит Ганжан Лингау, самый старший сын императора. Весьма просторная накидка без рукавов и тёмное нательное кимоно не в силах скрыть, насколько же принц далёк от идеала сильного и поджарого самурая. Одни только оплывшие щёки чего стоят. А всё потому, что Ганжан Лингау слишком падок на земные наслаждения. Особенно на горячее сакэ и женщин.

Саян нахмурился. Как ни странно, буквально в последние две недели Ганжану Лингау удалось существенно продвинуться в дворцовой иерархии. Говорят, не без помощи Нитвана Лихтада, который вот-вот официально и окончательно станет новым великим советником. Как бы то ни было, а император вновь публично объявил Ганжана Лингау наследником престола. По крайней мере, никакого официального указа о назначении другого сына новым главным наследником не было до сих пор.

В первом ряду, только в его левой части от центрального прохода, сидит Янсэн Лингау. На фоне чёрной накидки ярко-красные рукава его нательного кимоно выделяются огненными пятнами. Внешне принц спокоен и невозмутим, как и полагается настоящему самураю. Да и фигура у него как у могучего воина. Пусть со спины не видно, однако запястья у Янсэна Лингау весьма накаченные как у профессионального мечника. Впрочем, почему как? Он и есть профессиональный мечник.

Официально существует только один наследник престола, второго по очереди нет. Однако придворные, с подачи самого императора, считают Янсэна Лингау запасным наследником на случай, если Ганжан Лингау по каким-либо причинам так и не станет одиннадцатым императором Тассунары.

Между братьями нет и никогда не было ни любви, ни дружбы. У них даже матери разные. Ганжан Лингау рождён от Ленаи Гюншер, официальной жены императора. Тогда как Янсэна Лингау произвела на свет Нибура Винжан, одна из многих наложниц Тогеша Лингау.

— Клянусь! — в последний раз громогласно воскликнул Нитван Лихтад.

От напряжения голос Нитвана Лихтада слегка осип, однако ни на грамм не потерял изначального величия.

Нитван Лихтад поднёс листок со словами клятвы к фонарику. Рисовая бумага легко вспыхнула. Буквально несколько секунд... Почти назначенный великий советник растёр пепел пальцами, чёрные хлопья просыпались в белую чашу с сакэ. Нитван Лихтад залпом осушил её. Считается, что если он нарушит клятву, то пепел тут же превратится в яд и убьёт его. Пустая белая чаща гулко ударилась дном о поднос.

И последнее действие. Слуга в ярко-жёлтом кимоно с изумрудным драконом опустился перед троном на колени. В его протянутых руках замерла длинная шкатулка. Лёгким движением руки Тогеш Лингау откинул плоскую крышку. Даже из самого последнего ряда Саян заметил, как бледные пальцы императора подцепили самую обычную деревянную палочку для письма. Подобные на рынке Нандина можно легко купить десяток за медный дзэни. Именно эта палочка изготовлена дворцовым ремесленником вместе с сотней ещё точно таких же. Соль не в материале, соль в значении.

Нитван Лихтад поднялся на возвышение и вновь опустился на колени перед троном. Рука Тогеша Лингау чуть заметно дрогнула, когда он опустил в распростёртые ладони Нитвана Лихтада самую обычную деревянную палочку для письма.

— Теперь ты — великий советник! — зычный голос императора потряс своды Тронного зала.

— Благодарю вас, ваше величество, — Нитван Лихтад низко склонил голову.

Самая обычная деревянная палочка для письма стала символом власти нового великого советника. Очень часто глава правительства и министр финансов в одном лице использует её по прямому назначению до конца службы. А потом, когда великий советник уходит в отставку или умирает, его деревянная палочка для письма превращается в реликвию его рода.

На этом торжественная церемония завершилась. Вновь назначенный великий советник спустился с возвышения и присел в первом ряду рядом с принцем Ганжаном Лингау. Это место теперь прописано за Нитваном Лихтадом до конца его службы. Ну или жизни, Саян мысленно поправил сам себя.

— Всем встать! — церемониальный посох в руках Скори Мурдина гулко стукнулся о пол.

Придворные самураи тут же поднялись на ноги. Едва левая ступня императора коснулась половой доски в центральном проходе, как придворные тут же склонили головы. Медленно и неторопливо Тогеш Лингау покинул Тронный зал. Слуги в ярко-жёлтых кимоно с изумрудными драконами задвинули за его спиной створки парадных дверей.

Банкета не будет, по крайней мере, официального. Хотя Нитван Лихтад, к гадалке не ходи, соберёт сегодня вечером у себя в доме в Верхнем Тинтане друзей и закатит грандиозную пирушку. Но это уже будет частное мероприятие не за счёт казны. Вместе с прочими придворными Саян потянулся на выход.

Парадный вход в Тронный зал предназначен только для появления императора. Для всех прочих слуги распахнули две неприметные дверцы в боковых стенах. Правда, Саян вытянул шею, за троном есть ещё одна самая неприметная дверь. Говорят, именно через неё в минуту опасности император может быстро покинуть Тронный зал. Согласно дворцовому этикету, за ней должны дежурить не меньше пяти самых преданных самураев из прямых вассалов императора. Только за последние две с лишним сотни лет ту дверцу по прямому назначению ни разу не использовали. В островной империи не принято свергать живого правителя. Другое дело, когда прежний император уже умер, а новый император ещё не провёл церемонию коронации.

Придворные самураи спокойно и неторопливо вытекают из Тронного зала через боковые дверцы. Как и положено, кто сидел по левую сторону от центрального прохода, тот вышел через левую, кто сидел по правую, тот через правую.

Только не это! Саян выглянул из-за спины Рума Лингау. Во время церемонии вступления в должность нового великого советника Янсэн Лингау сидел в первом ряду. Он, по идее, в числе самых первых должен был бы покинуть Тронный зал, только запасной наследник так и не сделал этого. Янсэн Лингау нашёл взглядом в толпе придворных Рума Лингау и целенаправленно двинулся к нему наперерез.

Янсэн и Рум всегда недолюбливали друг друга ещё с раннего детства. Однако их отношения перешли едва ли в прямую вражду, едва Саян стал главным воспитателем Рума Лингау. А всё из-за того, что более старший Янсэн Лингау считает Саян выскочкой и жалким торгашом, которому самое место на рынке Нандина, но ни как не в Императорском дворце возле принца крови.

За спиной Янсэна Лингау возвышается Илан Ноор, главный воспитатель запасного наследника престола. Высокий и широкий в плечах, умные глаза и властный подбородок. Илан Ноор не просто воспитатель Янсэна Лингау, а само воплощение древнего самурайского духа. Он до сих пор тренируется с мечом, луком и прочим оружием не меньше двух часов в день и не позволяет себе ни располнеть, ни облениться. Самое печальное, Илан Ноор — консерватор до мозга костей. Не иначе, это он подбил воспитанника на ссору с братом. И, чёрт побери, у него может получиться.

В свою очередь Рум Лингау заметил брата и прибавил шаг. Принц решил во что бы то ни стало первым покинуть тронный зал. Только не это. Саян почти незаметно ухватил Рума Лингау, пальцы что было сил стиснули локоть юного принца. От удивления Рум Лингау едва не остановился и чуть повернул голову. В глазах воспитанника мелькнули удивление и сдавленный гнев. Не важно, Саян тут же отпустил локоть принца, главное сделано: Янсэн Лингау самым первым проскользнул в боковую дверь и покинул Тронный зал. Даже больше, вслед за ним вышел Илан Ноор.

Слава Великому Создателю, император знает о вражде между братьями и не одобряет её. По этой причине Тогеш Лингау ещё полтора года назад назначил братьям разные комнаты в противоположных концах Внутреннего дворца. Едва Рум Лингау вышел из Тронного зала, как сразу же свернул в левую сторону. В противоположном направлении дальше по коридору мелькнули красные рукава Янсэна Лингау.

Ступни Рума Лингау в светло-коричневых таби выразительно шлёпают по натёртым доскам пола. Таким образом принц выражает собственное неудовольствие, хотя обычно он ступает мягко, как кошка. Будто и этого мало, левая ладонь Рума Лингау выразительно легла на рукоять катаны.

Юный принц в самом настоящем гневе, даже в бешенстве. Лишь знаменитая самурайская выдержка и хладнокровие не дают ему выдернуть катану и одним махом разрубить на части наглого простолюдина. Того самого, что по великому недоразумению стал его главным воспитателем. Впрочем, Саян сдавленно улыбнулся, Рум Лингау этого не сделает, как минимум до тех пор, пока не получит объяснения.

Понять Рума Лингау легко: недавно, всего каких-то полгода назад, он получил право носить за поясом два меча. И это в семнадцать лет — слишком поздно для того, кто считает себя сыном самурая. И дело не в том, что его главным воспитателем стал простолюдин, книжный издатель и торговец. Как раз благодаря Саяну Рум Лингау сумел собраться, приложить массу сил и пройти через финальные испытания. Проблема в том, что юный принц к месту и не к месту стремится показать и доказать всем окружающим, что он настоящий самурай.

В южной части Внутреннего дворца у Рума Лингау всего одна комната примерно шесть на восемь метров. Здесь он чаще всего спит. Тиону, личному слуге принца, приходится довольствоваться матрасом в коридоре за тонкой передвижной дверцей. Саяну приходится ночевать в личной комнатушке во Внешнем дворце недалеко от Чёрных ворот.

Едва Саян сдвинул на место дверь, как Рум Лингау юлой развернулся на месте.

— Зачем ты удержал меня? — глаза Рума Лингау блеснули гневом.

— Не стоит поддаваться на грубую провокацию, ваше величество. Ссора с Янсэном Лингау ничего хорошего вам не даст, только нанесёт ущерб вашей репутации и внешнем виду.

Последняя фраза — более чем прозрачный намёк. Янсэн Лингау заметно крупнее и сильнее Рума Лингау. Да и мечом он владеет куда как лучше.

— В тебе говорит трусливый торговец, — гнев всё ещё кипит внутри Рума Лингау.

— Совершенно верно, ваше величество, — Саян тут же опустился на колени и смиренно склонил голову. — Как раз по этой причине многие торговцы гораздо богаче и влиятельней многих храбрых самураев, — Саян распрямил спину. — Но неужели, ваше величество, ваш брат, что наперекор вам вышел из Тронного зала самым первым, это всё, что вы заметили?

Переключить внимание на что-нибудь другое — отличный способ заставить принца позабыть как о гневе, так и об обиде со стороны старшего брата. Рум Лингау неторопливо опустился на пол возле небольшого квадратного столика у боковой стены. На лбу принца выступили складка. Саян облегчённо перевёл дух — Рум Лингау думают.

Так уж устроен принц. В самую первую очередь его привлекают интеллектуальные загадки, нежели физические достижения из разряда пустить стрелу дальше всех и точнее всех. Рум Лингау едва ли не печёнкой почувствовал, что начался очередной урок самой трудной, самой важной, но, одновременно, и самой интересной науки под названием "Большая политика". Теперь его больше всего волнует не глупая выходка старшего брата, а опасность ударить лицом в грязь пусть даже в присутствии простолюдина-наставника.

— Признаться, Саян, — задумчиво протянул Рум Лингау, — смерть великого советника Буншана Изоба поразила меня. Но то, что это произошло на самом деле, я осознал, только когда новый великий советник получил из рук отца палочку для письма. Как такое возможно, Саян? — Рум Лингау сел прямо, на лице принца застыло самое настоящее удивление. — Почему самураи воюют с самураями, даже убивают друг друга, когда у нас у всех есть общий враг — иноземцы.

Только не улыбаться! Только не улыбаться! Только не лыбиться во все тридцать два зуба с самодовольным видом. Саян едва не откусил собственные губы. Трудно не веселиться, когда бешеная радость от успехов воспитанника едва ли не разрывает на куски. Круг интересов Рума Лингау не так давно вышел за пределы Императорского дворца. Принц всё больше и больше смотрит по сторонам, причём как в прямом, так и в переносном смыслах. И то, что он видит, ему очень не нравится. Пусть Рум Лингау выразительно молчит, однако и так ясно, что он жаждет обстоятельного объяснения. Ну что же, Саян неторопливо пересел на циновку напротив принца, будет ему объяснение.

— Ваше величество, — Саян машинально расправил складки на подоле кимоно, — разрешите начать с того, что самураи не всегда соответствуют высоким моральным требованиям "Пути воина". Вам будет трудно в это поверить, — Саян склонил голову, — однако и среди самураев встречаются и трусы, и предатели. Пусть гораздо меньше, чем среди иноземцев, но всё равно встречаются.

Глаза принца полыхнули гневом, однако Рум Лингау даже не дёрнулся.

— Не так давно Тассунара наслаждалась Великим миром. Благодаря ему случаев предательства и трусости среди подданных вашего отца за последние две с половиной сотни лет было крайне мало. А если такие и случались, то о них быстро забывали, особенно если самурай смывал свой позор кровью, либо его всё равно убивали. Однако сейчас, — Саян поднял указательный палец, — вновь наступили трудные времена. Великого мира больше нет. Самое плохое, что есть в людях, вновь полезно наружу.

Самое ужасное, ваше величество, в том, что убийц уважаемого Буншана Изоба вели самые что ни на есть благородные мотивы. В лице прежнего великого советника так называемые "люди высоких намерений" пытались убить ни много, ни мало, а всех проклятых иноземцев.

— Но ведь открытая война с иноземцами принесёт Тассунаре только гибель, — тут же заметил Рум Лингау.

— Это так, ваше величество, — Саян кивнул, — только далеко не все самураи понимают это. Особенно рядовые и ронины, кто непосредственно пострадал, кого непосредственно разорили иноземные торговцы.

Смею заметить, ваше величество, — осторожно продолжил Саян, — что теперь расстановка сил при дворце вашего отца поменяется. Нитван Лихтад, новый великий советник, осудит своего предшественника, но будет вынужден продолжить его политику.

— А как же отец? — Рум Лингау нахмурился. — Неужели он не заметит лжи в словах Нитвана Лихтада?

— Конечно заметит, — Саян торопливо кивнул. — Может быть даже больше: также осудит Буншана Изоба. Но и ваш отец, в конечном итоге, одобрит его путь. А всё потому, ваше величество, — Рум Лингау так и не успел вставить ни слова, — что ваш отец стар. Ему всё больше и больше приходится полагаться на верных самураев. Другое дело, что нельзя до бесконечности отступать. Нельзя до бесконечности подписывать всё новые и новые унизительные договора. А так же извиняться перед иноземными представителями за дела и поступки подданных. Поверьте, ваше величество — количество нападений на иноземцев, в том числе и со смертельным исходом, будет только расти.

Так что же, ваше величество, вы заметили в Тронном зале, — Саян вернулся к первоначальному вопросу.

Рум Лингау вновь насупился и отвернулся. Пока принц отметил только самый первый, самый верхний и очевидный слой реальности. Теперь ему нужно копнуть несколько глубже. Саян замер на месте, будто превратился в каменную статую. Ничего, принц подумает, ему полезно.

— Насколько мне известно, — с небольшой натяжкой Рум Лингау заговорил вновь, — у нового великого советника при дворе много сторонников. В первую очередь это те, кто так или иначе поддерживал или одобрял Буншана Изоба, прежнего великого советника. Но и врагов у Нитвана Лихтада более чем достаточно.

— Верно, ваше величество, — Саян кивнул. — Что ещё?

— Что ещё? — Рум Лингау скосил глаза в сторону. — Мой братец Янсэн Лингау, насколько я понимаю, крайне не рад возвышению Нитвана Лихтада, да и нашего самого старшего брата Ганжана Лингау. И это всё, что я могу сказать, — закончил, как отрезал, принц.

Если Рум Лингау говорит "всё", значит действительно всё. Он не пытается умничать и нести ахинею. А это есть ни что иное, как доверие. Чем, чем, а доверием принца Саян очень дорожит и лишний раз не испытывает его на прочность.

— То, что вы выдели в Тронном зале меньше получаса тому назад, ваше величество, всего лишь самое начало. Ваш брат Ганжан Лингау и Нитван Лихтад возглавили партию, которая выступила за продолжение ныне существующей политики, какой бы порочной она не была. Новый великий советник будет наставлять и продвигать вашего самого старшего брата и думать о себе, о своём собственном финансовом благополучии. Вот увидите: очень скоро среди подданных и прочих просителей будет ходить самый настоящий ценник услуг нового великого советника.

— Жажду наживы утолить невозможно, — заметил Рум Лингау.

— Верно, — Саян кивнул. — Как раз по этой причине Нитван Лихтад продолжит ныне существующую политику. Продолжит, ибо в первую очередь ему страшно что-либо менять. Да он и не может этого сделать, ибо не знает как.

Другой ваш брат Янсэн Лингау и его главный воспитатель Илан Ноор стали ядром другой партии, которая выступает за возвращение к святой старине и за самое решительное изгнание иноземцев.

— А при чём здесь Илан Ноор? — тут же спросил Рум Лингау. — Он всего лишь обучает моего брата воинским искусствам и не более того.

— Это не совсем так, ваше величество, — мягко возразил Саян. — Из вашего брата Янсэна Лингау Илан Ноор воспитал превосходного самурая. Но в этом-то и проблема. Я ничуть не сомневаюсь, что на поле боя ваш брат покажет себя с наилучшей стороны. Он проявит чудеса храбрости, искусства владения мечом и несомненно положит огромное количество врагов. Но то, что для поля боя доблесть, для управления великой страной превратится в порок.

Умение метко стрелять из лука не поможет приструнить провинциальных чиновников и собрать налоги, а искусство владения мечом не спасёт простых подданных от раздутых спекулянтами цен на рис. Ваш брат великолепный воин, но ни разу и никогда не профессиональный чиновник. Что, по-вашему, произойдёт, если ваш брат Янсэн Лингау станет одиннадцатым императором, а Илан Ноор великим советником?

Вопрос на грани государственной измены. От волнения спина стала мокрой, а к горлу подкатил горький комок. Саян нервно сглотнул. Вести подобные разговоры в стенах Внутреннего дворца чревато. Сомневаться в мудрости и в дальновидности ныне правящего императора может быть очень опасно. Как верному подданному его величества, Руму Лингау, не говоря уже о самом Саяне, не полагается сомневаться, что новым одиннадцатым императором станет Ганжан Лингау. И это не только абсолютно правильный, но и единственно возможный выбор.

Но, и это не может не радовать, Рум Лингау ещё не дорос до таких тонкостей большой игры. Пока, всего лишь пока, он учится анализировать расклад сил и предвидеть последствия. Точнее, возможные последствия. Со временем принц освоит высший пилотаж и научится использовать эти самые последствия к собственно выгоде.

— Ну, наверное, — на лбу Рума Лингау морщины вновь сложились в ущелье глубокой задумчивости, — мой братец и его воспитатель первым делом объявят о немедленном и решительном изгнании иноземцев.

— Правильно, ваше величество, — Саян кивнул. — Что дальше?

— Дальше? — от напряжённой умственной работы щёки Рума Лингау покраснели. — А дальше, как только его приказ разойдётся по империи, как тут же прольётся кровь, очень много крови. Так называемые "люди высоких принципов", да и прочие, кто поддерживает движение "Изгнание варваров", не успокоятся до тех пор, пока не обезглавят всех без исключения иноземцев. Заодно погибнет много простолюдинов, кто имел несчастье работать на них или быть заподозренным в работе на них.

Поездка к марнейскому доктору Девиго не прошла даром. Принц, несомненно, запомнил того давно немолодого торговца, что так резво удирал от пьяных самураев. Да и слуге иноземца, что открывал и закрывал ворота, постоянно грозит такая же участь.

— Правильно, ваше величество. Что дальше?

— Я понял! — морщины на лбу Рума Лингау разом расправились. — Изгнать иноземцев получится очень легко и быстро. А дальше мой неразумный брат и его главный воспитатель начнут готовиться к войне с иноземцами. В первую очередь со стирийцами и фатрийцами. Они соберут большое войско и будут ждать вторжения, чтобы сразиться с иноземцами на поле боя на равных.

— И-и-и? — выразительно протянул Саян.

— Только вторжения не будет, — Рум Лингау самодовольно улыбнулся. — Что стирийцы, что фатрийцы, они все слишком трусливые, чтобы сойти на берег и скрестить с самураями клинки на поле боя. Вместо этого они расстреляют Нандин и прочие приморские города из своих страшных пушек. Погибнет много, очень много, людей. Торговля встанет, ремёсла придут в упадок, в Тассунару придёт голод. Вместо того, чтобы воевать с иноземцами, моему брату и его главному воспитателю придётся воевать с простолюдинами, которые от голода и безысходности поднимут бунт. Иначе говоря, попытка просто так, силой, изгнать иноземцев закончится катастрофой.

— Правильно, ваше величество, — Саян склонил голову.

Честно говоря, вряд ли юный принц сам додумался до столь глубокого и правильного вывода. Скорей всего, в его голове в один момент встали в нужном порядке подслушанные разговоры и рассуждения старших самураев. При дворе Тогеша Лингау есть и те, кто прекрасно понимает как бесперспективность нынешней политики, так и предвидит катастрофу при попытке самым радикальным образом изгнать иноземцев. Что, что, а возврата к прошлому не будет.

— Что же это получается? — Рум Лингау уставился на Саяна. — И так нельзя, а эдак тем более нельзя. Какой же выход?

Саян тихо выдохнул. От волнения в горле пересохло. Вот он момент истины. Долгих двадцать два года Саян жил и работал в Тассунаре лишь для того, чтобы оказаться в нужный момент в нужном месте перед нужным принцем. Рум Лингау ещё не дозрел до мысли самому стать одиннадцатым императором, но он уже размышляет в правильном направлении. Сейчас самое главное не вспугнуть его и, одновременно, подбросить пищу для дальнейших размышлений.

— Ваш отец является воплощением Великого мира и блаженной самоизоляции, что больше двух веков берегла Тассунару от пагубного влияния извне. Увы, — Саян печально склонил голову, — это время прошло. Как бы не хотелось это осознавать, но впереди Тассунару ждут большие внутренние потрясения и схватка за власть между наследниками.

Рум Лингау тут же насупился, будто услышал в свой адрес самое грязное ругательство. Глаза принца сузились, а правя рука легла на рукоятку катаны.

— Да, да, ваше величество, именно так, — Саян сделал вид, будто не заметил реакцию принца. — Ни один самурай не замарает свою честь предательством и не пойдёт против вашего отца. Другое дело, когда вашего уважаемого родителя призовёт Великий Создатель. В тот самый момент, когда прежнего императора уже не будет, а новому вассалы ещё не принесут клятву верности, возможно всякое. Очень даже всякое.

Последнее предложение Саян произнёс с особым выражением. Сейчас в его словах, при желании, можно откопать крамолу, вплоть до государственной измены. От нервного напряжения на правой руке тревожно запульсировал Дар Создателя. В душе юного принца тлеет гнев, однако холодный разум не даёт ему ярко вспыхнуть и огненным смерчем выплеснуться наружу. Рум Лингау внимательно слушает и не спешит хвататься за меч. Правая рука принца вернулась на бедро. Можно продолжать.

— Вот по этой причине, ваше величество, в жизни каждого императора момент вступления на престол самый опасный. Так было, так есть и так будет. Ситуацию усугубляют тяжёлые времена. От того, кто из ваших братьев станет одиннадцатым императором зависит ни много, ни мало, а дальнейшая судьба Тассунары. На карту поставлено слишком много, чтобы просто выполнить волю вашего отца. Что сторонники Ганжана Лингау, что сторонники Янсэна Лингау, и те и другие совершенно искренне считают, что действуют из самых благих побуждений. А победителей, как вы знаете, не судят. Ибо победители пишут историю.

— Но что это будет за история? — Рум Лингау вновь недовольно нахмурился. — Что мой брат Тогеш, что мой брат Янсэн, они оба приведут Тассунару к краю пропасти. Разница только в том, как именно наша великая страна рухнет вниз. Сразу или спустя несколько лет. Это же...

Зашелестела сдвинутая в сторону дверь. Рум Лингау резко умолк, будто затолкнул сам себе в рот кляп. В комнату проскользнул Тион. В руках личного слуги принца овальный поднос заставлен тарелками. Церемония вступления нового великого советника в должность прошла относительно быстро, а вот подготовка к ней была довольно утомительной и заняла много времени. Если бы не настойчивость Саяна, то Рум Лингау пропустил бы её с превеликим удовольствием.

Толковый и расторопный Тион принёс перекусить. Из носика большого пузатого чайника поднимается лёгкий парок. На большой тарелке маленькой горкой возвышаются рисовые пирожки с фасолью и сладкое печенье. Что особенно приятно, на подносе две фарфоровые чайные кружки.

— Ваше величество, — Тион ловко поклонился, посуда на овальном подносе даже не брякнула, — не желаете ли подкрепиться?

В глазах Рума Лингау было блеснул огонёк недовольства, однако по комнате уже разлетелся приятный запах свежего зелёного чая и рисовых пирожков. Желание отослать слугу подальше испарилось, вместо этого Рум Лингау произнёс:

— Благодарю, уважаемый. Я не откажусь подкрепиться.

Быстро и ловко Тион переставил посуду на низенький квадратный столик перед принцем. Самым последним овальный поднос покинула вторая фарфоровая чашка.

— Уважаемый наставник, — Рум Лингау улыбнулся, — прошу вас разделить со мной эту скромную трапезу.

— Благодарю вас, ваше величество, — Саян тут же пересел за столик напротив принца.

Сам того не ведая, слуга Тион появился в комнате как нельзя кстати. Всё, что нужно было знать Руму Лингау, он уже знает. Дальнейший разговор мог бы завести бог знает куда. Если при Саяне принц ещё может позволить себе вольность в словах, то при Тионе, который прислуживает ему едва ли не с рождения, никогда.

Как младший по статусу Саян разлил по чашкам свежезаваренный зелёный чай. Квадратные печенья щедрой рукой покрыты тёмным мёдом.

Слуга Тион с поклоном выбрался из комнаты, однако принц так и не вернулся к прерванному разговору. Вместо этого Рум Лингау принялся с отсутствующим видом потягивать зелёный чай. В его левой руке так и застыл едва надкушенный пирожок. В комнате повисла тишина. Юному принцу есть над чем подумать. Дай бог, он придёт к нужным выводам сам и только сам.

Глава 6. Неуёмный темперамент

— Ах, уважаемая Ксана, вы только гляньте, какими невероятными восхитительными видами природы Великий Создатель наградил эту дикую страну. Какая зелень! Какие милые и наивные аборигены!

Витус Ринт потянул поводья на себя. Конь по кличке Гордый тут же приподнялся на задних копытах и прыгнул вперёд. Витус Ринт сдавленно охнул, но тут же развеселился ещё больше.

— Вы правы, уважаемый, — проститутка Ксана приторно-сладко улыбнулась. — Признаться, я едва согласилась принять ваше предложение прогуляться за пределы Икчуна. Но теперь совершенно не жалю об этом.

Проститутка Ксана, в отличие от витуса Ринта, не дёргает свою кобылку по кличке Пчёлка из стороны в сторону. Для женщины она неплохо держится в седле. И это при том, что она сидит по-женски свесив ноги на левую сторону. Иначе подол её пышного платья цвета лайм задрался бы самым постыдным образом. Милаг Зилуч, личный секретарь купца Ринта, лишь молча скрипнул зубами от злости. Проститутка проституткой, а ведёт себя как порядочная женщина.

Не от хорошей жизни, а от бедности и безысходности больше семи лет назад Милаг нанялся личным секретарём к купцу Лепаду Ринту. Так-то грех жаловаться: работа не пыльная, а жалованье вполне себе приличное. Одно плохо, Милаг тихо вздохнул, неуёмный темперамент витуса Ринта носит его по всему белому свету. Последний раз побывать дома, в милой сердцу Фатрии, довелось больше четырёх лет назад. И вот теперь всё тот же неуёмный темперамент занёс витуса Ринта в далёкую и дикую Тассунару.

Торговые дела ещё ладно: переписка с партнёрами, договора, векселя, проценты. Работа хоть и скучная, но привычная и хорошо знакомая. Так нет же! Милаг в очередной раз ткнул пятками в лошадиные бока, старый конь по кличке Гиря недовольно шевельнул ушами и едва-едва соизволил прибавить шаг.

Сегодня днём, после сытного обеда с бутылочкой доброго вина, всё тот же неуёмный темперамент понёс витуса Ринта за пределы Икчуна. Именно так называется местный город на берегу Бескрайнего океана почти на самой северной оконечности Тассунары. А всё потому, что вчера вечером на приёме у витуса Ветига, фатрийского консула, витус Ринт имел несчастье познакомиться с Ксаной.

В Икчуне хватает борделей. Милаг сам пару раз навешал местных красавиц. Но вот женщин с севера материка Науран мало. Вот и приезжают "доступные красавицы" типа Ксаны, чтобы кружить головы добропорядочным купцам и драть по три шкуры за одну ночь. Да и ладно если бы просто требовали за свои раздвинутые ножки слишком много. Деньги, оно, дело наживное. Так нет же! Зубы вновь недовольно скрипнули, Милаг искоса глянул на проститутку. Та же Ксана любит гнуть пальцы и требовать к собственной персоне особого отношения. Вот витусу Ринту и пришла в голову "гениальная идея" свозить шлюху на загородную прогулку.

Маленькая кавалькада неторопливо скачет по пыльной дороге. Витус Ринт вовсю красуется перед Ксаной, поёт соловьём и пушит хвост словно павлин. В ответ Ксана мило щебечет всякую чушь и весьма тонко восхищается уважаемым купцом. Милаг то и дело отворачивает лицо, глаза бы не видели. Хорошо, что хоть окрестностями, слава богу, и в самом деле можно любоваться до бесконечности.

Тассунара — горная страна. Буквально через несколько километров узкая и пыльная дорога пошла в гору. Ещё через несколько километров с края проезжей части открылся великолепный вид на Икчун. Огромный город толстой тёмно-красной полосой примостился на берегу Икчунского залива. На северной окраине, на высоком холме, гордо возвысился замок местного князя. Дальше на восток, за широкой полосой изумрудной воды, можно разглядеть огромный остров Инран.

Тонкая линия крепостных стен отделяет городские кварталы от пригородов. Зелёные прямоугольники рисовых полей едва ли не вплотную походят к крайним домам. То тут, то там на прибрежной равнине маленькими живописными кучками разбросаны убогие жилища местных крестьян. Возле каждой деревни в обязательном порядке растёт небольшая бамбуковая роща.

По дороге на встречу то и дело попадаются аборигены. В основном крестьяне и мелкие торговцы. Каждый раз местные жители замирают в немом изумлении и, на всякий случай, теснятся к краю дороги. То, что сначала Милаг принял за женское платье, на самом деле таким не является. Это так называемое кимоно, местная одежда и мужчин, и женщин. Хотя на крестьянах гораздо чаще можно встретить серые куртки и короткие штаны. Вместо сумок или вещевых мешков за плечами у аборигенов огромные плетёные корзины.

Самое ужасное, это местные дворяне. Если крестьяне и торговцы в ужасе шарахаются от коней витуса Ринта и Ксаны. То эти с гордым видом замирают на месте. Глаза так называемых самураев превращаются в узкие щёлки, а ладони очень даже выразительно обнимают рукоятки страшных мечей. От столь грозного и решительного вида начисто пропадает желание смеяться над нелепыми причёсками местных дворян или потешаться над их просторными шароварами, что издалека можно легко принять за чёрные юбки.

Экзотика во всём своём прекрасном и ужасном великолепии. Милаг нервно покосился на очередного местного дворянина в изрядно потёрной накидке без рукавов. Уж слишком Тассунара не похожа на милую сердцу Фатрию с её приветливыми крестьянами и достойными дворянами. Здесь всё, абсолютно всё, совершенно другое, совершенно чужое.

— Витус, — Милаг что было сил ударил пятками в лошадиные бока, Гиря нехотя прибавил шаг, — нам лучше вернуться назад!

— Это ещё почему? — витус Ринт осадил Гордого, конь недовольно фыркнул.

— Витус, — Милаг придержал коня возле купца, — мы удалились от стен Икчуна гораздо дальше, чем на десять километров.

— Ну и что?

Витус Ринт обладает дьявольским чутьём на выгодные торговые сделки. Когда нужно, он умеет торговаться как старый выживший из ума скряга. А вот изучением местных законов и правил витус откровенно пренебрегает.

— Ну как же, витус, — Милаг перевёл дух, от дурного предчувствия защемило сердце, — согласно договору, мы, как представители Фатрии, не имеем права удаляться от стен Икчуна далее чем на десять километров. Это очень и очень серьёзно. У вас, уважаемый, могут быть большие неприятности.

— Плевать! — витус Ринт юлой развернул Гордого на месте. — Я — вольный человек! Куда хочу, туда скачу!

Пятки витуса Ринта ткнулись в бока коня, Гордый лихо прибавил шаг. Проститутка Ксана легкомысленно рассмеялась. Пчёлка под её седлом и без всяких понуканий припустила вслед за купцом. У Милага опустились руки как в прямом, так и в переносном смыслах. Для дорогой проститутки договора, запреты и местные дворяне с ужасными мечами находятся за пределами её понимания. Тем более конная прогулка с богатым купцом обещает ей принести доход не в одно сотню тагов. За пределами родной Фатрии витус Ринт питает особую слабость к продажным женщинам. Да и в родном отечестве он постоянный клиент многочисленных публичных домов.

Гордый и Пчёлка унесли купца и проститутку дальше по дороге. Немолодой крестьянин с двумя мешками на палке через плечо от страха шлёпнулся прямо в пыль. Гиря под седлом самого Милага опять отстал. Старому коню далеко до более молодых и горячих собратьев, зато его аренда стоит заметно дешевле.

Дорога плавно поднимается в гору и резко сворачивает в левую сторону. Гряда высоких холмов огораживает приморскую долину и город с юга. Бог знает в какой седой древности местные жители прокопали между соседними холмами рукотворное ущелье. Чтобы песок и камни вновь не засыпали дорогу, две стены из тяжёлых каменных блоков подпирают склоны холмов. Как Милаг слышал от витуса Ветига, консула в Икчуне, подобные подпорки весьма распространены в Тассунаре. Ведь империя хоть и находится на огромном острове, но всё равно является горной страной.

Вход в рукотворное ущелье всё ближе и ближе. Милаг вытянул шею. Дорога плавно заворачивает в левую сторону, противоположного выхода не видно. Но самое ужасное другое. Из рукотворного ущелья выбегает с десяток, или даже больше, местных жителей. Крестьяне сгибаются под гнётом огромных плетёных коробов, но всё равно весьма шустро переставляют ноги. Мужчина лет сорока бежит на встречу витусу Райдену, полы просторного серого кимоно болтаются у него в руках, тощие ноги в соломенных сандалиях лихо поднимают пыль.

Милаг что было сил заколотил пятками по бокам старого коня. Гиря будто почувствовал беду и пустился едва ли не рысью.

— Витус! — прямо на ходу крикнул Милаг. — Обождите! Здесь творится что-то неладное!

Витус Ринт ловко развернулся на месте. Гордый под его седлом вновь поднялся на задние копыта. Проститутка Ксана опять приторно-сладко захохотала.

— Ну что ещё, Милаг? — правая ладонь витуса Ринта похлопала коня по шее.

— Витус, — Милаг потянул поводья на себя, Гиря тут же остановился, — здесь творится что-то неладное. Вон, гляньте, — Милаг махнул рукой, — аборигены едва ли не в панике выбегают из этого рукотворного ущелья. Давайте выясним, в чём дело.

— Ты говоришь на местном? — витус Ринт хитро прищурился.

— Нет, вы же знаете, — Милаг энергично качнул головой. — Давайте хотя бы подождём.

— Да ну их всех к чёрту! — пятки витуса Ринта пришпорили коня, Гордый рванул с места едва ли не галопом. — Я свободный человек! Куда хочу, туда скачу!

Проститутка Ксана легкомысленно поскакала следом за витусом Райденом. Вскоре её приторно-сладких смех звонким эхом заметался между стенами из тяжёлых каменных блоков. Милаг мысленно пожелал купцу провалиться под землю и пришпорил коня. Пусть не галопом, а вполне бодрой рысью, Гиря поскакал вперёд по дороге.

Навстречу вынырнул старичок. Аборигену не меньше двухсот лет. Голова лысая как бильярдный шар, лицо сморщенное как сушёная слива. Однако, не смотря на свой весьма почтенный возраст, старичок весьма энергично ковыляет на выход. Деревянные башмаки гулко шлёпают по дорожным булыжникам.

* * *

Второй месяц года, день в самом разгаре, прекрасная Гепола щедро поливает землю зноем. Саран Винар, рядовой самурай влиятельного даймё Гирчана Итагуна, покосился на голубой небосклон. И это ещё последний месяц весны, самого прекрасного времени года. Скоро начнётся лето, будет ещё хуже. Но, как бы то ни было, нужно терпеть и старательно делать своё дело. Полы куртки с широкими рукавами то и дело разлетаются на ветру. Прямо на ходу Саран Винар поправил большую соломенную шляпу — хоть какая-то защита от горячего светила.

Уважаемый Сиуш Пинцуев, начальник личной стражи даймё Гирчана Итагуна, назначил Сарана Винара старшим в передовом дозоре. Ещё два рядовых самурая, высокий и тощий Фока Орсен, а так же более низкий и плотный Ванд Сифен, шагают рядом. Их задача — очистить дорогу перед процессией уважаемого даймё. Иначе говоря, согнать с неё всякий сброд. Саран Винар полон решимости выполнить поставленную задачу не смотря на усталость, жару и пыль.

За спиной остались две недели утомительного путешествия из Нандина, столицы империи. Но, ничего, про себя Саран Винар улыбнулся. Большая часть пути уже пройдена, осталось два, максимум три, дня и они будут дома, в родном Нюпруне. А уже сегодня вечером их ждёт полноценный отдых в Икчуне, полноценный ужин и горячая баня. Точнее, Саран Винар поправил сам себя, наоборот: сначала горячая баня, а потом ужин. Вон, впереди показался Гилрунский проход, рукотворное ущелье между высокими холмами. А от него до стен Икчуна каких-то полтора десятка километров.

Одно плохо, Саран Винар насупился, пальцы правой руки было нащупали рукоятку катаны, да так и отпустили её, выполнять свои прямые обязанности нет необходимости. Встречные крестьяне и торговцы при одном только виде трёх решительно настроенных самураев едва ли не в панике убираются с дороги. А так довольно скучно, лишь пыль клубится под ногами, да прекрасная Гепола обильно поливает землю зноем.

Саран Винар украдкой бросил взгляд через плечо. За передовым дозором, в какой-то сотне метров, следует передовой конный отряд личной стражи уважаемого даймё. На высоких пиках развиваются разноцветные знамёна. Чуть дальше, в большом паланкине, едет сам даймё Гирчан Итагун. Уже за ним на три-четыре километра растянулись многочисленные носильщики, паланкины приближённых даймё и навьюченные лошади. Вот почему не может быть и речи, чтобы какое-нибудь препятствие, тем более толпа простолюдинов, могла бы задержать уважаемого Гирчана Итагуна в пути. Тем более в преддверии родного дома.

Гилрунский проход всё ближе. Вот уже можно разглядеть древние стены. Тяжёлые каменные блоки подпирают склоны холмов. Говорят, этот проход построил один из далёких предков Гирчана Итагуна. Может быть даже ещё раньше.

На лице Сарана Винара не дрогнул ни один мускул, однако в душе от радости распустилась сакура. Жалкие простолюдины, крестьяне в ободранных куртках из конопли и мелкие торговцы в серых кимоно, в ужасе уносят ноги из рукотворного ущелья. Последние двое крестьян в буквальном смысле с разбега сиганули в придорожную канаву, лишь бы только не испытать на себе холодный гнев трёх решительно настроенных самураев. Ну а кто не успел выскочить из рукотворного ущелья, тот припустил в обратную строну ещё быстрее, ещё энергичней. Вот так и должно быть.

Проход между высокими холмами подарил прохладную тень. Прямо на ходу Саран Винар смахнул со лба капельки пота. Пусть и маленькая, но такая приятная передышка от изнуряющего зноя. А это кто такие? Саран Винар сощурил глаза. Впереди показались три всадника. Превеликий Создатель, Саран Винар сердито выдохнул, да это же иноземцы!

Да, точно они. Только иноземцы могут напялить на себя столь нелепые кимоно с кучей пуговиц, а на головы нацепить нелепые шапки в виде стальных горшков с расплющенными краями. И уж тем более только иноземцам может прийти в голову посадить женщину в отвратительном кимоно цвета лайм на благородного коня, да ещё обоими ногами на левую сторону.

Гнев кипящим маслом ударил в голову. Саран Винар прибавил шаг. Фока Орсен и Ванд Сифен, два подчинённых, устремились следом.

— Эй! Вы! — Саран Винар поднял руку. — Прочь с дороги!

Пусть иноземцы почти проехали Гилрунский проход, однако о том, чтобы отступить, пропустить их, не может быть и речи.

— Убирайтесь, кому говорю!!! — ещё громче крикнул Саран Винар.

* * *

Рукотворное ущелье, проход между высокими холмами, пуст. При виде столь удручающей картины сердце принялось испуганно биться о рёбра. Милаг стиснул зубы, руки ещё сильнее сжали поводок коня. Так и хочется повернуть назад и пришпорить старого Гирю что есть сил. Но нельзя. Лишь многолетняя привычка всегда и везде следовать за витусом Ринтом всё ещё удерживает Милага на месте. Точнее, на небольшом отдалении от уважаемого купца и проститутки Ксаны.

Стук копыт тревожным эхом мечется между каменными стенами.

— О, господи! — Милаг испуганно дёрнулся в седле, конь Гиря тут же сбился с шага и едва не остановился.

Прямо по середине дороги валяется соломенная шляпа, а чуть дальше брошенный короб. Квадратная крышка отвалилась в сторону, в дорожную пыль высыпалась остроконечная морковка. Местные крестьяне бедны как тюремные крысы. Так что же заставило одного из них в дикой спешке бросить целый короб отличной моркови?

— Только не это! — Милаг приподнялся на стременах, конь Гиря недовольно фыркнул.

Вдали показался выход из рукотворного ущелья. Но о том, чтобы воспользоваться им, не может быть и речи. Конный отряд местных дворян в длиннополых соломенных шляпах вот-вот въедет в проход между холмами. А там дальше не меньше десятка тощих тассунарцев тащат внушительных размеров паланкин Потом следует ещё один конный отряд. И-и-и... Милаг вытянул шею. Ещё дальше угадывается внушительная процессия из носильщиков, навьюченных коней и целой вереницы паланкинов поменьше и попроще. Едва ли не в самый последний момент глаза заметили троих пеших дворян в пыльных куртках с длинными рукавами, что бойко шагают впереди конного отряда.

— Что это такое? — былая беззаботность враз слетела с Ксаны.

— Это, — Милаг нервно сглотнул, на зубах скрипнула пыль, — едет местный князь. Я слышал об этом. Местный правитель заставляет местных князей один год жить у себя в родовых замках, а другой год в Нандине, это местная столица такая. Вот местные князья и разъезжают по местным дорогам туда-сюда целый год.

Собственный голос кажется скрипучим и шершавым, как старый мельничный жернов.

— Витус, — Милаг потянул поводья на себя, конь тут же остановился, — будет лучше, если мы по-доброму уберёмся с дороги местного князя. Давайте немедленно развернём коней и дадим дёру.

— Фигня! — витус Ринт презрительно скривился. — Не трамвай, объедет. Просто остановимся и прижмёмся к стене. Всего и делов.

Не иначе, из головы витуса Ринта до сих пор так и не выветрился хмель. Хорошую бутыль ещё более хорошего вина уважаемый купец умял практически в одиночку. Ксане, которая сидела рядом с ним за одним столом и тупо хихикала, досталась всего лишь парочка маленьких бокалов.

— Но, витус! — голос Милага дрогнул от напряжения. — Как мне рассказывал витус Ветиг, подобная процессия может запросто растянуться на три-четыре, а то и на все пять километров. Не стоит злить местных дворян, они и без того нервные. Да ещё все до одного ходят с парой страшных мечей.

— Дорогая Ксана, — в голосе витуса Ринта прорезался завзятый дамский угодник, — сейчас вам предстоит лицезреть очень редкое зрелище. Местный князь, как там его, проедет перед вами во всём своём жалком великолепии.

— Очень, очень интересно, — проститутка Ксана опять приторно-сладко заверещала.

Процессия всё ближе и ближе. Конный отряд уже вступил в рукотворный проход между холмами. Но самое ужасное в том, что трое местных дворян направились прямо к ним. Милаг прижался боком к прохладной стене из крупных камней.

Яркая Гепола выжгла соломенные шляпы местных дворян до белизны. Просторные куртки с широкими рукавами покрылись пылью. Передний дворянин с самым серьёзным выражением на лице и злыми глазами поднял руку и пронзительно загоготал. Будто и этого мало, правая рука местного дворянина очень выразительно легла на рукоятку длинного меча.

— Я тебя не понимаю! Хрен собачий! Так пройдёте! — витус Ринт махнул рукой.

Непонятная речь, пусть даже с очень серьёзным выражением на лице, лишь развеселила витуса Ринта. Следом захохотала проститутка Ксана. Уважаемому купцу и шлюхе упорно кажется, будто они на весёлом цирковом представлении, а прямо на них надвигаются три забавно разодетых клоуна. Зря они так, Милаг невольно втянул голову в плечи.

Вряд ли местный дворянин понял хотя бы слово на благородном фатрийском, но интонация, смех и презрительная улыбка в переводе не нуждаются. Местный дворянин прямо на ходу выдернул из ножен длинный меч. В тени рукотворного ущелья маленькой Геполой сверкнуло начищенная до блеска сталь. Двое остальных дворян следом обнажили свои клинки.

Шутки кончились, уважаемый купец разом умолк, следом заткнулась проститутка Ксана.

— Эй! Эй! Не шали! — витус Ринт рывком вытащил из кармана сюртука заряженный револьвер.

Обычно при виде столь грозного оружия в руке уважаемого купца отступали даже банды уличных грабителей. Да кто угодно лишний раз задумается о смысле жизни, когда на тебя уставится чёрное дуло калибром в девять миллиметров. Кто угодно, но только не местный дворянин.

Витус Ринт так и не успел нажать на спусковой крючок. Местный дворянин в два прыжка подскочил к коню. Свист рассекаемого воздуха. В тот же миг кисть уважаемого купца отделилась от запястья. Кольт рухнул на землю, пальцы в последний раз стиснули спусковой крючок, грохнул выстрел.

Проститутка Ксана истошно заверещала. Милаг будто очнулся от кошмарного сна. Второй самурай вонзил свой страшный меч в живот витусу Ринту, а третий развернулся в сторону самого Милага. Но тут проститутка Ксана судорожно дёрнула поводья в сторону. Кобылка Пчёлка стремительно развернулась на месте и едва не сшибла с ног третьего дворянина. Треск камней и ещё более пронзительный визг Ксаны. Местный дворянин не придумал ничего лучше, как сдёрнуть с проститутки её пышное платье.

Да ну их всех к чёрту! Милаг судорожно дёрнул поводья в сторону, старый конь по кличке Гиря послушно развернулся и тут же рванул с места в галоп. Грохот выстрела и запах крови напугали коня. Ксана, сама того не ведая, задержала местных дворян, они так и не стали резать женщину. Последнее, что успел заметить Милаг, так это как витус Ринт рухнул на землю. Правая рука без кисти взметнулась вверх. Фонтанчик красной крови запачкал седло и каменную стену. Конь Гордый тут же встал на дыбы.

Прочь! Прочь от сюда! Милаг что есть силы принялся пинать пятками коня. Давно немолодой Гиря и сам рад убраться из рукотворного ущелья как можно быстрее. Грохот копыт многократным эхом отражается от каменных стен. Ему вторит дикий визг Ксаны. Хотя, Милаг обернулся, местные дворяне отпустили проститутку. Пышной юбки больше нет, Ксана сверкает голыми ляжками и что есть сил барабанит пятками по боку Пчёлки.

Конь Гиря на полном ходу выскочил из рукотворного ущелья. По глазам ударила яркая Гепола, Милаг зажмурился. Хвала Великому Создателю, пронесло! Местные дворяне, тот ужасный конный отряд, так и не пустились за ним в погоню.

* * *

Иноземцы ничего не понимают и не хотят понимать. Вместо того, чтобы развернуть коней и пуститься прочь, они прижались к стене. Тот, что впереди, махнул рукой. Типа, проезжайте. Идиоты! Саран Винар выдернул из ножен катану.

Беззаботное веселье враз слетело с лиц иноземцев. Тот, что впереди, пронзительно заверещал. Рука иноземца вытащила из кармана нелепого кимоно презренный пистолет.

Тело быстрее мысли! Шаг на встречу, катана рассекла воздух. Кисть иноземца отделилась от руки вместе с пистолетом. Грохот выстрела многократным эхом разлетелся по Гилрунскому проходу. Женщина тут же пронзительно заверещала.

С левой стороны к иноземцу подскочил Фока Орсен. Тычок! Катана пронзила иноземцу живот. От грохота выстрела и запаха крови конь встал на дыбы. Иноземец рухнул на землю.

Ванд Сифен развернулся было к третьему иноземцу, что застыл в седле с выпученными от ужаса глазами. Но лошадь под седлом женщины так не вовремя развернулась. Круп едва не сбил самурая с ног. В ответ Ванд Сифен сдёрнул с иноземки нижнюю часть её несуразного кимоно.

Грохот копыт барабанным боем разлетелся по Гилрунскому проходу. Третий иноземец самым постыдным образом сбежал с поля боя. Причём не просто сбежал, а ещё и бросил на произвол судьбы женщину. На счастье иноземки, ей удалось развернуть кобылку и припустить вслед за трусом. Да и чёрт с ними.

Фока Орсен едва-едва удержал испуганного коня на месте, самурай едва не повис на кожаной уздечке. Но тут раздался натужный стон. Саран Винар склонил голову. Удивительно! Иноземец всё ещё жив и пытается сесть на землю. Тем хуже для него.

Шаг на встречу. Катана со свистом рассекла воздух. Острое лезвие одним махом снесло иноземцу голову. Получилось как на тренировочном плацу, только кровь, что оросила пыльные булыжники, самая что ни на есть настоящая.

Стычка с проклятыми иноземцами заняла меньше минуты. Душа поёт, Саран Винар убрал катану в ножны. Настоящему самураю всегда и везде полагается проявлять выдержку и хладнокровие. Это так, но проклятая улыбка тотального превосходства один хрен растягивает губы от уха до уха. Как рядовой самурай Саран Винар давно мечтал поквитаться с проклятыми иноземцами. А тут подвернулся такой случай, такой!

— Что здесь произошло?

Грозный окрик словно ведро студёной воды на разгорячённую голову. Саран Винар развернулся. Рядом на великолепном коне возвышается Сиуш Пинцуев, глава личной стражи даймё Гирчана Итагуна.

— Витус, — Саран Винар склонил голову, — три иноземца пытались перегородить дорогу. На требование убраться вон они ответили презрительным смехом. В результате стычки один иноземец убит, два других позорно бежали.

— И одним из них была женщина? — глаза Сиуша Пинцуева вытянулись в две узкие щёлки.

— Да, витус, — Саран Винар вновь склонил голову.

Ни один простолюдин или иноземец не имеет права преграждать дорогу, когда даймё, властелин целого домена, возвращается в родной замок. Саран Винар покосился на бездыханное тело. Будь на месте этих трёх иноземцев самые обычные тассунарцы, то исход стычки был бы точно таким же. Другое дело, что проклятые иноземцы просто так убийство одного из своих торгашей не оставят. Но! Саран Винар гордо поднял голову, в первую очередь он выполнил приказ главы личной стражи уважаемого даймё. А дальше будь, что будет.

Глава 7. Высокопарная речь

— Самураи уважаемого даймё Гирчана Итагуна самым неожиданным и подлым образом напали на уважаемого купца Лепада Ягайлича Ринта! — голос витуса Куляха, представителя Фатрии в Нандине, потряс своды Зала приёмов во Внутреннем дворце. — Спутники уважаемого купца едва-едва успели покинуть место преступления, иначе им грозила участь утуса Ринта быть точно так же разрезанными на куски.

На фоне ярко-раскрашенных стен Зала приёмов и чуть тёмного натёртого до блеска пола чёрный сюртук представителя Фатрии выглядит нелепо. Придворные самураи за спиной витуса Куляха словно "богато одетые поденщики", которые присели прямо на землю отдохнуть, пока их "работодатель" о чём-то там распинается с другим "богатым поденщиком".

Слова обвинительной речи фатрийского дипломата содержат только печатные слова и выражения. Но все вместе они, как говорится, на грани. Кажется, ещё немного, ещё чуть-чуть, и витус Кулях перейдёт на грязную базарную брань. Простолюдин Гафал, придворный переводчик, весьма бойко переводит торопливую и высокопарную речью фатрийца. Сказывается обширная практика. Благо за последние годы императору Тогешу Лингау, как, впрочем, и многим другим придворным, приходилось довольно часто общаться с иноземцами. Причём чаще и неохотней всего с фатрийцами и стирийцами.

Саян сдержанно улыбнулся. Утус Гафал нехотя смягчает формулировки представителя Фатрии, из множества синонимов и значений придворный переводчик выбирает самые мягкие, самые облегающие. У простолюдина элементарно не поворачивается язык перевести ТАКОЕ его величеству Тогешу Лингау прямо в глаза. Впрочем, благородный раномату — самый неподходящий на Миреме язык для базарной брани. И слава богу! Всё меньше вероятность, что Тогеш Лингау сочтёт себя оскорблённым и объявит иноземцам войну. По плечам и позвоночнику скатилась нервная дрожь, Саян слабо пошевелился. Упаси господь от такого исхода.

Изначально в Зале приёмов императора Тассунары принимали даймё, что прибывали в столицу прожить положенный по закону год. Теперь здесь же и гораздо чаще Тогешу Лингау приходится принимать иноземцев из самых разных стран по самым разным причинами. Причём, в последние года три-четыре дипломаты чаще всего жалуются на буйство самураев. И вот сегодня очередная жалоба на очередное убийство. Впору на дверях Зала приёма повесить табличку с расписанием работы, а то Тогеш Лингау приходит сюда как в свою рабочую комнату. Да и великого советника переселить сюда же лишним не будет.

Большими размерами Зал приёмов не отличается. От стены до стены метров десять, а в длину не намного больше. Как обычно, Саян сидит за спиной Рума Лингау. Это по его настоянию принц по возможности посещает все дворцовые церемонии. Особенно те из них, что так или иначе связаны с приёмом иноземцев. Заодно принц получает великолепную языковую практику. Буквально в последний год у Рума Лингау произошёл существенный прогресс в изучении фатрийского языка. Если так и дальше пойдёт, то, возможно, появится смысл обучить его марнейскому языку, а потом и гилканскому.

Отрадно видеть, что Рум Лингау активно интересуется происходящим. По мере сил и возможностей Саян просвещает его по обстановке в мире и рассказывает о политике его отца. Хотя, если быть точным, о политике хитрого Нитвана Лихтада, великого советника. Ганжан Лингау, хоть и считается наследником престола, по большей части смотрит великому советнику в рот и говорит его словами. А сейчас самого старшего принца в этом зале вообще нет.

У противоположной стены Зала приёмов, едва ли не напротив Рума Лингау, сидит Янсэн Лингау. За спиной брата принца как обычно возвышается могучая фигура Илана Ноора, главного воспитателя. Саян прищурился, пальцы самодовольно сжались в замок. Внешне Янсэн Лингау держится весьма достойно, как и полагается настоящему самураю, хотя на самом деле в его душе бурлит и пенится гнев. Принц то и дело резко вздыхает и сжимает пальцы в кулаки. То, что творится на его глазах, Янсэну Лингау крайне не нравится.

— От имени Юрга 4-го, короля Фатрии, — между тем витус Кулях продолжает громогласно "зачитывать обвинительный приговор", — я требую выдать убийц уважаемого купца Лепада Ягайлича Ринта, а так же заплатить родственникам покойного солидную компенсацию.

Витус Кулях наконец-то умолк. В Зале приёмов повисла тишина. Саян сдвинул брови. Вот оно торгашеское нутро фатрийцев. Витус Кулях долго толок воду в ступе, однако так и не смог обойтись без "солидной компенсации". В глазах фатрийца куча золотых кобанов легко "компенсирует" любую жизнь, в том числе короля Фатрии Юрга 4-го.

— Как император Тассунары, — Тогеш Лингау вежливо склонил голову, — я приношу официальные извинения родственникам уважаемого купца Лепада Ринта.

Саян тут же скосил глаза, так оно и есть: Янсэн Лингау нервно дёрнулся, будто ему всадили раскалённое шило в задницу.

— Так же смею заверить вас, что преступники будут найдены и наказаны.

— Очень надеюсь, ваше величество, что так оно и будет, — высокомерно заметил витус Кулях.

Представитель Фатрии самым грубым образом попрал дворцовый этикет, ибо он фактически оборвал речь императора. Про себя Саян расхохотался во всё горло. То, что внешне очень похоже на приём иноземного дипломата, на деле является театрализованной постановкой с очень серьёзными лицами. То, что даймё Гирчан Итагун выдаст своих верных самураев — вилами по воде писано. Противостоять иноземцам прямо и открыто Тассунарская империя не может. Поэтому Тогеш Лингау прибегнул к традиционной тассунарской уловке — проволочки, проволочки и ещё раз проволочки. Только, увы, витус Кулях прожил в Нандине более чем достаточно, чтобы целиком и полностью испытать на себе эту самую традиционную уловку и постичь её суть.

— В противном случае, — витус Кулях изобразил на лице грозную, как ему думается, мину, — я уполномочен моим правительством объявить вам о возможной морской блокаде острова Тассунара.

О, господи, Саян натужно просипел. В Зале приёмов повисла напряжённая тишина. Лишь благодаря тому, что самураев с раннего детства учат быть хладнокровными и невозмутимыми при любых обстоятельствах, своды Зала приёмов так и не потрясли раскаты дикого хохота. Вместо этого придворные самураи и сам император Тогеш Лингау будто окаменели. Утус Гафал, дворцовый переводчик, очень вовремя заткнул собственный рот руками и отвернулся, но на него никто не обратил внимания.

Морская блокада, она же полное прекращение внешней торговли. Без возможности вывозить за границу товары собственного производства и взамен ввозить чужие, бюджет государства очень серьёзно пострадает. Может дойти до экономического кризиса, а то и до социального. Да-а-а... Саян несколько раз энергично моргнул. Это очень, очень серьезная угроза для любого развитого государства. Для любого, но только не для Тассунары.

Только по одному каменному выражению лица Тогеша Лингау фатриец в один момент догадался, что сморозил глупость. Причём глупость крутую.

— Впрочем, — как ни в чём не бывало витус Кулях заговорил вновь, — морская блокада, это крайнее средство. Да будет на то воля Великого Создателя, до неё дело не дойдёт.

Саян облегчённо выдохнул. Похвастаться хладнокровием и выдержкой настоящего самурая он не может. Но Великий Создатель удержал его от громогласного хохота. В торговле с Тассунарой Фатрия в разы заинтересована больше, нежели островная империя. Если уж совсем начистоту, то тассунарцы в этой самой внешней торговле не заинтересованы вовсе. Без дешёвых ножей, кружек, тканей, подсвечников и прочих фабричных товаров тассунарские торговцы и ремесленники вздохнут с преогромным облегчением. Не для того стирийский адмирал Лудан Кеяк "открыл", точнее, "взломал", Тассунару почти десять лет назад, чтобы королевские ВМС Фатрии снова "закрыли" её.

— Смею заверить вас, — император вежливо склонил голову, — что мы предпримем всё возможное, чтобы преступники были найдены и наказаны. Великий советник, — Тогеш Лингау повернул голову.

— Я здесь, ваше величество, — из первого ряда тут же поднялся Нитван Лихтад.

— Поручаю вам в кратчайший срок провести переговоры с витусом Куляхом, дабы согласовать детали.

Представитель Фатрии натужно просипел, словно грязно выругался. Эмоции попёрли из фатрийца, как жидкий навоз из дырявой бочки. Вести переговоры с великим советником витусу Куляху уже приходилось, причём огромное количество раз. А это значит проволочки, проволочки ещё сто раз проволочки. За последние несколько лет придворные самураи добились потрясающих успехов в искусстве толочь воду в ступе. Впрочем, Рипл Кулях — старый дипломатический волк с потёртой шкурой и битой мордой, но со всё ещё острыми клыками. Рано или поздно великий советник исчерпает все без исключения возможности оттянуть время. И уж тем более не стоит надеяться, будто фатрийцы благополучно забудут и простят убийство купца Ринта. Нет, Саян качнул головой, не забудут и не простят. Кошелёк давно заменил фатрийцам честь и достоинство.

— Вы можете идти, уважаемый, — император махнул рукой.

— Всего вам наилучшего, ваше величество, — витус Кулях вежливо поклонился.

С гордо задранным подбородком, будто виновные в убийстве купца Ринта уже найдены и повешены, представитель Фатрии удалился из Зала приёмов. Всё это время витусу Куляху пришлось простоять на вытяжку перед императором. В Зале приёмов нет ни одного стула, а сидеть прямо на полу фатриец не умеет и считает ниже своего достоинства. Да и его одежда, сюртук, панталоны и ботинки со шнурками, не предназначены для подобных подвигов.

Как и полагается по дворцовому этикету, Тогеш Лингау самым первым покинул Зал приёмов. Только на этот раз через дверь, что находится в задней части зала. Придворные самураи поднялись следом.

Среди шороха кимоно и бряканья мечей Рум Лингау демонстративно остался сидеть на месте. Саян было дёрнулся встать на ноги, но очень вовремя передумал. А всё потому, что у противоположной стены медленно и неторопливо поднялся Янсэн Лингау. Для придворных самураев предназначена всего одна дверь, через которую меньше двух минут назад удалился представитель Фатрии.

Рум Лингау давно понял, что брата лучше не провоцировать. По крайней мере, на этот раз при выходе из Зала приёмов они не столкнутся. Другое дело, что братья продолжают бросать друг на друга более чем красноречивые взгляды.

В числе самых последних, когда красные рукава нательного кимоно Янсэна Лингау точно скрылись за створками входной двери, Рум Лингау покинул Зал приёмов. Увы, Саян торопливо вышел следом за принцем в коридор, каждый день приходиться прикладывать массу сил, чтобы уберечь Рума Лингау от ссоры с братом. Характер Янсэна Лингау не отличается терпением и смирением. Словесная стычка может запросто закончиться поединком на мечах. Из всех братьев именно Рум бесит Янсэна больше всего. Уж слишком они разные по интеллекту и складу ума.

Как несколько позже узнал Саян, переговоры между представителем Фатрии и великим советником начались в тот же день. Дабы, как выразился Нитван Лихтад, не терять времени даром. Хитрый Рипл Кулях сделал ход конём — половину компенсации, а это ни много, ни мало, девять с половиной тысяч золотых кобанов, он потребовал от самого императора. Между великим советником и фатрийским дипломатом развернулась самая настоящая базарная торговля. Витус Кулях едва ли не со слезами на глазах рассказывал об убитых горем родственниках покойного купца Лепада Ринта. Тогда как Нитван Лихтад настаивал на более простом и приземистом аргументе — казна империи пуста.

Глава 8. Очень большие амбиции

Свежий северный ветер до отказа наполняет паруса, фрегат королевских ВМС Фатрии с гордым именем "Мальдина" легко скользит по зелёным волнам Бескрайнего океана. За кормой с громкими криками кружатся белоснежные чайки. По правому борту, на расстоянии в пару километров, тянется берег исполинского острова Тассунара.

На мостике рядом с рулевым Ковка Шонин, капитан фрегата "Мальдина" вдохнул полной грудью. О, боже, как же ему нравится свежий морской воздух, шум ветра в парусах, плеск волн и крики чаек. Иногда ему кажется, будто в его жилах течёт не красная кровь, а морская вода, такая же солёная и горячая.

— Так держать! — громогласно скомандовал капитан Шонин.

— Да, капитан, — тут же отозвался рулевой Осьят Ялов, старый моряк с обветренным лицом и мозолистыми руками.

Откровенно говоря, команда фрегата не нуждается в ежеминутных понуканиях. Матросы и офицеры боевого корабля и так прекрасно знают своё дело. Ну и ладно. На душе цветут цветы, а Бескрайний океан радует свежим ветром и прекрасной погодой. Вот хочется, ну очень хочется, хотя бы раз в десять минут громким командным голосом направлять и, непременно, воодушевлять корабельную команду. Чтобы не забыли, сволочи, кто на борту главный. Ну и себя, заодно, порадовать.

По правому борту показалась горловина Нюпрунского залива. Ещё дальше, из-за мыса, выглянул сам Нюпрун. Серые домики с красными черепичными крышами густо облепили западный берег. В водную гладь залива словно вбиты многочисленные причалы. В основном деревянные из серых исполинских брёвен. Но попадаются и каменные. Джонки, местные лодки с прямоугольными парусами, плотными рядами обступили причалы.

На высоком холме чуть правее Нюпруна расположился замок местного князя. Каменные серые стены чуть наклонены во внутрь. Ещё более высокие башни будто нависли над ними. Где-то среди них, наверно, в самой высокой, должны быть покои местного князя. Капитан Шонин сощурил глаза. Одно плохо — далеко. Даже без трубы видно, что до серых стен пушечные ядра не долетят. Хотя сам Нюпрун как на ладони.

Если ветер не ослабнет, то не пройдёт и часа, как красавец фрегат сможет бросить якорь в Нюпрунском заливе. Ну а пока есть время заняться особенно приятным делом.

— Ты готов? — капитан Шонин, словно прилежный солдат на плачу, развернулся на месте.

— Да, витус, — Ирьян Римак, личный слуга, энергично кивнул.

— Тогда записывай: — капитана Шонин, словно артист на сцене театра, устремил взор в сторону тассунарского берега, — сегодня, 17-го числа января месяца 5761-го года, "Мальдина", фрегат ВМС Фатрии под моим командованием, достиг Нюпруна, тассунарского города и морского порта.

Слуга Ирьян прилежно заскрипел стальным пером. Очередная страница в толстой записной книжке с прочными кожаными корочками принялась быстро покрываться торопливыми, но аккуратными, строчками.

— Формальная причина моего появления — оказать военное и моральное давление на местного князя Гирчана Итагуна. Ибо его нужно наказать за убийство моего соотечественника купца Лепада Ринта. Задача, что стоит перед мной, весьма сложная и ответственная. Но, и это тоже нужно признать, — капитан Шонин покосился на прилежного слугу, — весьма выгодная как с военной, так и с коммерческой точек зрения.

До пятнадцати лет мальчик Ковка Шонин считал, что ему очень повезло родиться в старинной аристократической семье самого могучего и влиятельного королевства на старичке Миреме. Иллюзии развеялись, когда юному Ковке настала пора выходить в большой свет. Вот тогда и выяснилось, что род маркизов Шониных может быть и старинный, но за последние сто лет изрядно растерял былое богатство и влияние. Возможностей отца едва-едва хватило, чтобы пристроить Ковку в Королевский военно-морской колледж в Вардине, в старейшее и самое престижное военно-морское училище, из стен которого вышло подавляющее большинство адмиралов ВМС Фатрии.

Потом был выпуск, первое офицерское звание и... служба на самых разных кораблях вдали от родных берегов. С год назад Ковке Шонину, уже зрелому и опытному морскому офицеру, доверили командование фрегатом "Мальдина". Корабль пусть не самый большой и современный, парового двигателя на нём нет и не предвидится, но вполне крепкий и добротный. И вот тогда в душе уже капитана Шонина с новой силой проснулись юношеские мечты и амбиции.

Именно с тех пор, как Ковка Шонин впервые поднялся на мостик фрегата в качестве полноправного капитана, Ирьян Римак постоянно носит с собой толстую записную книжку. В перерывах между командами, капитан Шонин диктует слуге свою героическую биографию. Благо служба у далёких берегов изобилует не только далёкими переходами и жестокими штормами, но и самыми настоящими сражениями. Конечно, офицеры фрегата за его спиной посмеиваются над его страстью, однако в глубине души завидуют все до одного. В последнем капитан Шонин уверен на все сто.

— Признаться, я решил действовать без ведома вышестоящего командования, — капитан Шонин вновь устремил гордый взгляд на горловину Нюпрунского залива. — Но бюрократические проволочки и долгая переписка с далёким Вардином только вредят военной и коммерческой мощи нашего королевства. Вот почему я решил самостоятельно "открыть" тассунарский порт Нюпрун. Ибо бухта перед городом Икчун, что находится несколько севернее Нюпруна, гораздо хуже, а течение в Икчунском проливе весьма быстрое и коварное.

Тассунарская империя даром что называется империей. Как государство она весьма отсталая. Как мне удалось выяснить, на самом деле власть местного императора распространяется на всю империю только до тех пор, пока местным князям, так называемым даймё, выгодно её поддерживать. В некоторых других вопросах местные даймё могут, и действуют, весьма самостоятельно. Именно в этом заключена возможность "открыть" порт Нюпрун. Ты всё записал?

Последний вопрос предназначен слуге.

— Да, витус, — Ирьян Римак окунул стальное перо в чернильницу. — Если я правильно вас понял, то местный император для даймё провинции Яхван не указ?

— Верно, — капитан Шонин кивнул, — гибель купца Ринта не более чем отличный повод наказать Гирчана Итагуна. Причём не просто наказать, а ещё и заработать.

Капитан Шонин развернулся на месте. За кормой "Мальдины" следует бриг "Олдерен". Борта судна пропитаны дёгтем, от чего оно кажется чёрным. Капитан Вусин ни разу не морской офицер и никогда им не был. Зато он отличный торговец. Трюм брига забить под завязку ножами, тканями, подсвечниками, вином, солью и прочими товарами. Капитан Вусин от того и решился присоединиться к славной виктории, ибо надеется собрать все сливка с начала торговли в Нюпруне.

Берега горловины Нюпрунского залива словно разошлись в разные стороны. Капитан Шонин улыбнулся, сейчас начнётся самое интересное. Как и следовало ожидать, на перехват фрегата от пристаней на левом берегу отчалили пять джонок Морской стражи. Большие лодки с прямоугольными парусами лихо набрали ход.

— Отлично, начинается, — капитан Шонин подхватил со столика перед слугой подзорную трубу. — Ирьян, на этом пока всё. Но ты смотри во все глаза и записывай. Позже разберём.

С тихим щелчком морская подзорная труба раздвинулась. Капитан Шонин поднёс бронзовый окуляр к правому глаза. Во дают! Пальцы правой руки подкрутили резкость. Местные таможенники пытаются во что бы то ни стало задержать "Мальдину". С них станется залезть под форштевень боевого корабля. Капитан Шонин презрительно улыбнулся. Пусть лезут. Местные таможенники так и не смогли остановить адмирала Кеяка, когда он в пятьдесят первом году, больше десяти лет назад, вошёл в Нандинский залив.

— Проклятье! — капитан Шонин резко опустил подзорную трубу. — Убрать паруса! Рулевой — лево на борт!

Громогласная команда словно плеть подстегнула моряков. Следом зазвучали команды старшин. Матросы, словно ловкие обезьяны, полезли по вантам. Рулевой Осьят Ялов крутанул штурвал. Массивный корпус фрегата будто нехотя начал разворачиваться в левую сторону.

Капитан Шонин скрипнул зубами. От злости пальцы левой руки стиснули корпус подзорной трубы. Повторить приём доблестного адмирала Кеяка не получится. Джонки Морской стражи вытянулись в ломаную линию, часть повернулась к фрегату левым бортом, часть правым. Местные дворяне, так называемые самураи, нацепили архаичные доспехи. У каждого на поясе висит пара мечей, головы украшены рогатыми шеллами, а лица спрятаны за уродливыми масками. Но это не самое страшное.

Капитан Шонин слышал от многих торговцев и дипломатов, что местные дворяне не любят огнестрельное оружие, даже презирают его. Однако на этот раз в руках у каждого самурая самые настоящие мушкеты. Причём некоторые из них укреплены на специальных стальных сошках. Через борта джонок местами проглядывают маленькие пушки килограмма на два максимум. И это никак не похоже на пустую демонстрацию древней мощи. В руках самураев тлеют фитили.

Капитан Шонин нахмурился. Пять больших лодок и несколько десятков самураев с архаичными мушкетами и маленькими пушками не могут представлять для мощного почти современного фрегата реальную угрозу. Если они вздумают подойти ближе, то первый же залп картечью отправит весь этот москитный флот на дно Нюпрунского залива. Другое дело, попортить снасти и понаделать в бортах дырок местные самураи вполне могут. Да и чёрт с ними!

Моряки быстро свернули паруса. Однако инерция протащила фрегат не меньше двух сотен метров, прежде чем "Мальдина" остановилась недалеко от берега. Следом свернул паруса и замер на месте бриг "Олдерен". Капитан Вусин, хитрый торгаш, предпочёл остаться под прикрытием боевого корабля. Ну и чёрт с ним.

— Витус.

Капитан Шонин повернул голову. Внизу, на главной палубе возле мостика, остановился Лих Упаг, старший помощник.

— На берегу, по левому борту, — старший помощник Упаг махнул рукой, — замечена береговая батарея тассунарцев.

— Принято, — капитан Шонин развернул подзорную трубу в сторону берега.

Действительно, пальцы машинально подкрутили резкость, береговая батарея. В метрах сорока от среза воды тассунарцы построили три редута, причём по всем правилам фортификационного искусства. Три земляных вала, из каждого выглядывает по четыре чёрных ствола. Да и пушки килограмм на пять-шесть будут. Может быть даже на семь. Капитан Шонин презрительно улыбнулся. Другое дело, батарею нужно было бы разместить дальше на берегу. В идеале, чтобы её вообще было не видно с моря. Похоже, стрелять по навесной траектории аборигены не умеют, только прямой наводкой. Впрочем, тем лучше.

Как и на джонках Морской стражи, по земляному валу бегают местные дворяне в точно таких же нелепых доспехах, в рогатых шлемах и с мечами на поясе. Клоуны, капитан Шонин презрительно усмехнулся. То, что хорошо для рукопашной схватки, то будет просто мешать во время стрельбы. Местные дворяне по наивности своей до сих пор надеются, будто на берег будет высажен десант и они получат долгожданную возможность сойтись в рукопашную.

Но, капитан Шонин опустил подзорную трубу, что же делать? Проскочить в наглую в Нюпрунский залив не получится. Воевать? От столь нелепой мысли капитан Шонин едва не расхохотался в полный голос. Воевать с местными жителями?

За последние пять лет капитан Шонин вдоволь наплавался вокруг материка Чалос, а так же вдоль Ролозких островов вплоть до южной оконечности материка Науран. Чем, чем, а храбростью местные жители не отличаются. Гунсарцы и рюкунцы так вообще трусы редкостные. Решение пришло само сбой. И к чему было так переживать?

— Орудия правого борта, холостыми, товсь!!! — громогласно скомандовал капитан Шонин.

Из-под палубы донеслись команды орудийных старшин. Следом захлопали крышки орудийных портов. Наружу высунулись чёрные жерла десятикилограммовых пушек.

Вот сейчас и выяснится, чего на самом деле стоят грозные маски на рожах местных дворян. Капитан Шонин самодовольно потёр ладони. Ещё мичманом ему довелось поучаствовать в колониальной войне в Гунсаре. Вот тогда вдоволь насмотрелся, как воюют жители материка Чалос.

— Витус, не стоит злить местных дворян, — Ирьян Римак с тревогой уставился на джонки Морской стражи. — Не путайте гунсарцев с тассунарцами. Говорят, местные дворяне очень любят вспарывать себе животы, если они каким-нибудь образом провинились перед своим начальством. А это, знаете ли, дорого стоит.

Личный слуга никогда не отличался храбростью, ему даже простительно. То же самое он говорил, когда на речном берегу Ириши, недалеко от Гаодана, столицы Гунсара, в первый раз увидел артиллерийский форт гунсарцев.

Между тем шум под палубой затих. Должно быть орудия готовы.

— Орудия правого борта..., огонь! — капитан Шонин энергично рубанул правой ладонью.

Одновременный залп восемнадцати крупнокалиберных пушек грохнул в сто крат громче ночной грозы. Правый борт заволокло чёрным дымом.

Капитан Шонин тихо рассмеялся. Ну сейчас эти бравые вояки описаются от страха. Одно дело грозить боевому кораблю масками, рогатыми шлемами и архаичными мушкетами, и совсем другое получить в свою сторону залп из всех пушек.

Свежий северный ветер быстро разметал чёрный пороховой дым.

— Какого чёрта! — капитан Шонин ругнулся вслух.

Все пять джонок Морской стражи как качались на волнах в двух-трёх сотнях метрах от фрегата, так и продолжают качаться как ни в чём не бывало. Капитан Шонин вновь поднёс к правому глазу окуляр подзорной трубы. Вместо того, чтобы в ужасе побросать мечи и мушкеты, самураи будто вросли в палубы джонок. Исполинский грохот и чёрный дым не произвели на них ровным счётом никакого впечатления. Ладно, капитана Шонин опустил подзорную трубу, если не поняли с первого раза, то всегда можно повторить.

— Орудия правого борта, холостыми, товсь!!!

Как и в первый раз команду подхватили артиллерийские старшины. Скрип блоков и шелест сдвигаемых лафетов. Не пройдёт и четырёх минут, как все восемнадцать пушек по правому борту будут заряжены вновь.

— Орудия правого борта заряжены холостыми! — доложил с главной палубы старший помощник Упаг.

— Орудия правого борта! — капитан Шонин выждал эффектную паузу. — Огонь!!!

Кажется, повторный залп восемнадцати орудий бабахнул ещё громче первого. Капитан Шонин тряхнул головой. Чего, чего, а палить из пушек два раза подряд приходилось нечасто. Ну, не считая редких учений.

Чёрный пороховой дым развеялся. И-и-и... Капитан Шонин вытянул шею. Никакого результата. Джонки Морской стражи как стояли при входе в Нюпрунский залив, так и продолжают стоять. Лишь где-то там, далеко за ними, в глубине залива, несколько торговых джонок в ужасе повернули обратно к берегу.

— Витус, похоже, аборигены больше не боятся холостых выстрелов, как это было не так давно, — осторожно заметил слуга.

— Сам вижу, — сердито бросил капитан Шонин.

Ни что так не бесит, как очевидное замечание. В местных дворянах достаточно храбрости, чтобы выстоять с гордым видом в полный рост под холостыми залпами десятикилограммовых орудий. Ладно, капитан Шонин нахмурился, раз слабое лекарство не помогает, то нужно пустить в ход более сильное.

— Орудия правого борта, ядрами, товсь!!!

Вот сейчас и выяснится, как поведут себя местные дворяне, когда вокруг их жалких посудин вырастут зелёные фонтаны, а их самих с ног до головы окатит морская вода.

— Но, витус, не стоит провоцировать аборигенов!

На этот раз роль труса решил сыграть старший помощник Упаг. Ещё морской офицер называется.

— Исполнять! — рявкнул в ответ капитан Шонин.

О том, что он лично "откроет" порт Нюпрун, капитан Шонин успел похвастаться в офицерском клубе в Тургале, в столице Рюкуна. Джентльмен всегда и везде обязан отвечать за свои слова. Иначе, капитан Шонин нахмурился, пальцы нервно стиснули корпус подзорной трубы, его засмеют. Его репутация будет подмочена. И тогда ещё очень и очень долго можно будет не рассчитывать на продвижение по службе. Тот же старший помощник Упаг давно метит на место капитана "Мальдины". Он, конечно же, не упустит возможность в деталях и красках расписать, как "слишком молодой и самонадеянный Ковка Шонин в ужасе убрался из Нюпрунского залива при виде страшных масок местных дворян". Не бывать этому! Капитан Шонин натужно засипел.

* * *

Корабль иноземцев с тремя высокими мачтами величественно повернул в левую сторону по ходу движения. Простолюдины в полосатых шерстяных рубашках словно дрессированные обезьяны вскарабкались по сетям, что натянуты между бортами корабля и мачтами. Очень быстро грязно-белые паруса были собраны, а сам корабль остановился.

Второй корабль всего с двумя прямыми мачтами и одной косой точно так же повернул в левую сторону и остановился недалеко от первого. Только вряд ли это боевой корабль, хотя и на его чёрных бортах можно заметить квадратные ставни для пушек.

До чего же ловко иноземцы научились управлять своими огромными кораблями. Роир Черсан, начальник артиллерии даймё Гирчана Итагуна, на мгновенье опустил подзорную трубу. От волнения пальцы так крепко сжали бронзовый корпус хитроумного прибора, что аж побелели. Да и правый глаз едва не опух от напряжения.

Как только наблюдатели на сторожевых башнях заметили у входа в Нюпрунский залив огромные корабли иноземцев, так сразу же была объявлена боевая тревога. Джонки Морской стражи тут же отошли от пристаней. Но и Роир Черсан не дремал. Он лично прискакал на берег и приказал привести батарею в полную боевую готовность. Не прошло и пяти минут, как рядовые самураи снарядили пушки ядрами и зажгли фитили. Но трусливые иноземцы так и не ринулись с ходу в бой.

И грустно и смешно. Проклятые иноземцы так долго топчут землю благословленной Тассунары, что Роир Черсан нехотя научился различать их. Окуляр подзорной трубы вновь мягко ткнулся в правый глаз. Самый большой корабль с тремя мачтами называется фрегат. На самой высокой из них развивается флаг, синий прямоугольник с косым белым крестом. Это фатрийцы. Второй чёрный корабль можно было бы легко принять за стирийский, но он тоже фатрийский. У стирийцев флаг другой, хотя цвета те же. А ещё мимо Нюпруна то и дело проходят корабли гилканцев и марнейцев. Но фатрийцы и стирийцы самые наглые.

Судьба словно насмехается над ним, Роир Черсан опустил подзорную трубу. Этот хитрый прибор, что помогает видеть корабли фатрийцев так, будто они рядом совсем, тоже сделан в проклятой Фатрии. Уважаемый даймё специально купил несколько подзорных труб в Нандине. Как бы не было противно лицезреть фатрийские буквы на бронзовом корпусе, но подзорная труба — это сила.

Оба фатрийских корабля замерли в нерешительности. Роир Черсан нахмурился, это плохо. Проламываться сквозь строй джонок Морской стражи они так и не рискнули. Хотя, по сравнению с самым большим фатрийцем, джонки Морской стражи подобны годовалым детям рядом со взрослым самураем. Но, с другой стороны, сердце от радости пустилось в пляс, фатрийцы остановились в какой-то сотне метров от среза воды. Даже больше — развернулись к батарее на берегу носами. Правые борта фатрийцев с ужасными десятикилограммовыми пушками уставились в сторону джонок Морской стражи. Это либо превеликая глупость, либо превеликая самоуверенность иноземцев.

Да чего же они медлят! Душа рвёт и мечет в грудной клетке, словно дикий волк в загоне. Но внешне Роир Черсан остался невозмутимым, как и полагается настоящему самураю. Хочется, очень хочется, сойтись с проклятыми иноземцами в честному бою, скрестить с ними клинки. Ради этой заветной мечты Роир Черсан не поленился надеть дедовский доспех со шлемом и маской. Катана и вакадзаси, мирная пара мечей, остались дома. Сейчас на его поясе висят более длинный тати и несколько более короткий танто, боевая пара мечей. Впрочем, Роир Черсан как мог расслабил плечи, пальнуть по фатрийцам из пушек тоже будет неплохо.

Грохот выстрела словно раскат грома по среди ясного неба. Душа ухнула в пятки, но холодный разум твёрдой рукой удержал тело на месте. Роир Черсан даже не вздрогнул.

Правый борт фатрийского фрегата скрылся за пеленой чёрного дыма. Неужели началось! Душа на крыльях радости вернулась обратно в сердце. Но нет, горькое разочарование словно ледяной дождь, вокруг джонок Морской стражи так и не поднялся ни один всплеск. Хитрые иноземцы решили взять доблестных защитников на испуг и пальнули холостыми. Ну да: дыма много, шуму ещё больше, а толку нет. И что дальше?

Тягучие минуты словно годы. Свежий ветер с Бескрайнего океана разметал чёрный дым вокруг фрегата фатрийцев. Что? Неужели иноземцы так и будут стоять?

Повторный грохот хоть и ударил по ушам, но на этот раз душа осталась на месте. Окуляр едва не выбил правый глаз, Роир Черсан навёл подзорную трубу на джонки Морской стражи. И-и-и... Опять ни одного всплеска. И во второй раз фатрийцы пальнули холостыми.

Зато... Роир Черсан шумно выдохнул, гордость едва не разорвала грудную клетку. Как и полагается истинным самураям, морские стражники не дрогнули. Никто из тех, кто вышел наперерез грозному фрегату фатрийцев, так и не бросил мушкет, так и не сиганул в морскую воду от ужаса. Наоборот! Доблестные самураи Гирчана Итагуна словно вросли в палубы утлых джонок.

И вновь тягостные минуты ожидания. Правая рука устала, Роир Черсан опустил далеко не самую лёгкую подзорную трубу. И что теперь будут делать фатрийцы? Уйдут? Оба холостых выстрела из всех орудий по правому борту не дали никаких результатов. Или, всё же, от надежды и радостного предвкушения спёрло дыхание, попытаются вступить в бой?

Роир Черсан много раз слышал, что все иноземцы в первую очередь презренные торгаши. Причём даже те, кто называет себя воинами и плавает на больших боевых кораблях как этот фрегат. А торгаши не любят воевать, это же так невыгодно. Ещё убьют, не приведи Великий Создатель.

— Ну же... Ну..., — прошипел Роир Черсан.

Нетерпение просочилось таки через плотно сжатые губы. Увы, уважаемый Гирчан Итагун категорически запретил первыми открывать огонь по кораблям иноземцев. Другое дело, когда иноземцы всё же пальнут сами. Душа ждёт, душа жаждет, чтобы фатрийцы всё же стрельнули боевыми ядрами. Ну хотя бы разок! Ну хотя бы из одной пушки! Главное, чтобы возле джонок Морской стражи из зелёной воды поднялся хотя бы один всплеск. И вот тогда, Роир Черсан оглянулся по сторонам, его береговая батарея покажет свою мощь!

Два года назад уважаемый даймё привёз из Нандина четыре книги с очень выразительным названием "Теория и практика артиллерийского дела". На самой первой странице Роир Черсан с превеликим удовольствием узнал хорошо знакомый знак типографии "Свет знаний". Пусть книгу написал марнеец Лерл Азгольд, зато она переведена на великолепный благородный раномату. Большое количество рисунков и чертежей ещё больше раскрывают и поясняют смысл написанного. Уважаемый Гирчан Итагун оказал Роиру Черсану огромную честь, когда подарил один экземпляр и назначил начальником всей своей артиллерии.

И вот теперь руки едва ли не в прямом смысле чешутся от дикого нетерпения проверить на практике всю эту математическую теорию. По целям на берегу и по мишеням на лодках на глади Нюпрунского залива Роир Черсан настрелялся по самое горло. Зато теперь ему может подвернуться очень редкая возможность открыть огонь по настоящему врагу, да ещё по проклятым фатрийцам.

— Повод! Повод! Дайте только повод, — вновь сквозь зубы прошипел Роир Черсан.

Все двенадцать пушек береговой батареи заряжены боевыми ядрами. Верные самураи переминаются возле лафетов с ноги на ногу. Зажжённые фитили дрожат в стиснутых пальцах от нетерпения. Только железная дисциплина и преданность командиру удерживают подчинённых.

Третий залп фатрийского фрегата показался ещё более громким, чем первые два. Эхо от рукотворного грома прокатилось по волнам залива и отразилось от далёких гор на западе от Нюпруна.

Есть! Есть! От радости, от дикой внеземной радости, Роир Черсан едва не запрыгал на месте. Лишь привитая с раннего детства самурайская выдержка удержала его от победоносного вопля. Вокруг джонок Морской стражи поднялись зеленоватые всплески. Нескольких самураев окатило морской водой с ног до головы. В третий раз фатрийцы пальнули ядрами. Причём одно из них угодило в парус второй от берега джонки и выдрало из него большой кусок ткани.

— Всем батареям приготовиться!!!

Бешенная радость выплеснулась в громогласной команде.

— Прямой наводкой! Батарея один и два! Цель — фрегат слева! — Роир Черсан выдернул из ножен тати. — Батарея три! Цель — бриг справа!

Долгожданный миг торжества. Со стороны джонок Морской стражи грохнули первые выстрелы. Почти сразу ухнула маленькая палубная пушка. Ей тут же вторила ещё одна и ещё. Но это мелочи. Вот сейчас...

— Внимание! Залпом! — правая рука вздёрнула тати над головой. — Огонь!!! Огонь!!!

Стальное лезвие со свистом рассекло воздух. Тут же разом грохнули все двенадцать пушек.

Вселенский грохот едва не вышиб глаза и душу. Роир Черсан натужно охнул. Хорошо, что так и не успел закрыть рот. Зато... Зато двенадцать ядер чёрными точками устремились к кораблям фатрийцев. Двенадцать водяных столбов выросли в непосредственной близости от бортов.

— Недолёт! — крикнул Роир Черсан. -Взять прицел выше!

Но и без его команды рядовые самураи принялись заряжать пушки по новой. От нервного возбуждения никто и не подумал поднять щиты перед амбразурами. Ну и ладно, Роир Черсан мысленно махнул рукой. Настоящий самурай никогда не бежит от опасности. Наоборот — он храбро идёт ей на встречу.

Никогда ещё минуты не казались такими длинными, такими тягостными. По уставу на заряжание одной пушки отводится не меньше четырёх минут. Превеликий Создатель, Роир Черсан поднял глаза к небу, как же это мало и как много. Мало, когда сам готовишь пушку к повторному выстрелу, когда банишь ствол, забиваешь картуз с порохом, пыжи и ядро. И много, когда ждёшь доклада о готовности.

Проклятые фатрийцы время даром не теряют. Кто бы не командовал фрегатом и бригом, они точно не дураки. Роир Черсан поднял подзорную трубу. По сетям, что натянуты между бортами и мачтами, вновь заползали простолюдины в полосатых шерстяных рубашках. С глухим хлопком во всю ширь развернулись грязно-белые полотнища парусов, свежий ветер с Бескрайнего океана тут же наполнил их до отказа. Медленно, будто нехотя, корабли фатрийцев тронулись с места.

— Вторая батарея готова!

— Третья батарея готова!

— Первая батарея готова!

Долгожданные доклады о готовности словно райская музыка. Роир Черсан не удержался и улыбнулся от уха до уха. Не только он горит желанием пальнуть по проклятым фатрийцам из пушки. Рядовые самураи не меньше его хотят всадить в ненавистные борта иноземцев как можно больше чугунных шариков. Вместо четырёх положенных по уставу минут рядовые самураи управились всего за две.

— Внимание! Залпом! — правая рука вновь вздёрнула тати над головой. — Огонь! Огонь!

Пелена чёрного дыма на миг скрыла от глаз силуэты фатрийских кораблей. Роир Черсан глубоко вздохнул. На этот раз он не забыл не закрыть рот. Второй залп получился ещё лучше! Большая часть ядер прошла над кораблями фатрийцев, но не все. В грязно-белых полотнищах парусов появились первые дыры.

— Перелёт! — самозабвенно рявкнул Роир Черсан. — Взять прицел ниже!

И вновь мучительные минуты ожидания. Самураи Морской стражи вовсю палят из мушкетов и мелких пушек по противнику. Только капитаны фатрийских кораблей не обращают на них внимания. Даже если джонки Морской стражи подойдут вплотную, толку не будет: самураи просто не смогут взобраться с низких лодок на гораздо более высокие борта брига и тем более фрегата. Но, да поможет Великий Создатель, иноземец-другой всё же поймает пулю в голову.

Свежий ветер разгоняет корабли фатрийцев всё быстрее и быстрее. Очень скоро они повернутся к береговой батарее бортами. Понимают, сволочи, Роир Черсан зло усмехнулся, кто представляет для них наибольшую опасность. И вот тогда против двенадцати пушек на берегу будет двадцать на фрегате и еще восемь на бриге. Зато и цель для береговой батареи станет гораздо удобней. В наглости своей фатрийцы подошли к берегу едва ли не в плотную.

Ответный залп. Фатрийские корабли едва ли не по самые мачты окутались чёрным дымом. Свист рассекаемого воздуха. Недалеко, в морской берег, ткнулось тяжёлое ядро. Рыхлый песок словно вода окатил Роира Черсана с ног до головы, мелкие камушки со стуком отскочили от пластин дедовской брони.

Здорово! Роир Черсан тряхнул головой. Страха нет, только радость и гордость. Вот теперь он настоящий артиллерист!

— Первая батарея готова!

— Третья батарея готова!

— Вторая батарея готова!

Долгожданные доклады о готовности.

— Огонь! Огонь! — тати вновь со свистом рассёк воздух.

От дикого возбуждения наставления по стрельбе едва не вылетели из головы. Какие там "внимание" и "залпом"? Стрелять! Стрелять! И ещё раз стрелять!

Третий залп получился гораздо удачней первых двух. Одно ядро угодило фрегату точно в нос. На воду выплеснулась куча ломаных досок. Другое ядро ткнулось в борт брига. Над палубой чёрного корабля на миг вырос фонтан деревянных обломков.

Два попадания. Целых два! Остальные ядра либо не долетели, либо понаделали в парусах новые дырки.

Ответный залп. Роир Черсан машинально втянул голову в плечи, но так и не сошёл с земляного вала второй батареи. Тяжелые чугунные ядра вспахали берег, часть пролетела над головой. Роир Черсан повернул лицо влево. Проклятье! Одно ядро угодило точно в редут третьей батареи. Крайняя пушка едва не завалилась на бок.

Зато залп с борта брига вообще пролетел мимо. Трусливый торгаш решил удрать и только зря пальнул в сторону берега. Тем лучше. Ещё минута и он вообще развернётся против ветра кормой к батарее.

* * *

— Какого чёрта? Да что они о себе возомнили? — капитан Шонин гневно выдохнул.

Кто бы мог подумать: едва вокруг джонок Морской стражи поднялись всплески, как батарея на берегу тут же открыла огонь. Очень похоже на то, что аборигены только и ждали повода. В первое мгновенье капитана Шонина накрыл не страх, а удивление. Он не ждал, ну ни как не ждал, что аборигенам хватит смелости, наглости или тупости открыть огонь по кораблям ВМС Королевства Фатрии.

Первый залп аборигенов так себе. Пусть недалеко от борта выросли столбики морской воды, но ни одно ядро так и не зацепило фрегат. Ну да, капитан Шонин зло улыбнулся, из пушек стрелять, это не мечами махать.

— Свистать всех наверх! Развернуть паруса! Рулевой, — капитан Шонин глянул на Осьята Ялова, — право на борт! Развернуть "Мальдину" правым бортом к берегу! Орудия правого борта, ядрами, товсь!!!

Вслед за осознанием произошедшего в голову стрельнула паника. Это же, прости господи, настоящая война. Но в первую очередь он командир большого корабля. Капитан Шонин выпрямился по стойке смирно. Пусть душа испуганным зайцем мечется между пятками, а холодный разум уже принялся отдавать приказы подчинённым.

Ситуация, нужно признать, сложилась крайне невыгодная, капитан Шонин от досады скрипнул зубами. Это он, он, и никто другой недооценил аборигенов. Вот почему "Мальдина" очутилась в опасной близости от берега. Причём не просто от берега, а от береговой батареи. Уже следом, глядя на фрегат, недалеко всё от той же береговой батареи остановился бриг "Олдерен". Знаменитая осторожность капитана Толена Вусина на этот раз дала промашку. Единственное, что остаётся — не просто принять бой, а уйти подальше от берега и как можно быстрей. Уже после можно будет развернуться и тогда, капитан Шонин зло улыбнулся, аборигены поймут, как круто они облажались.

Морской бой — это гонка со временем. Между залпами орудий может пройти от двух до пяти минут. И вот эти самые минуты, бывает, решают всё.

— Орудия левого борта, ядрами, товсь!!! — громогласно скомандовал капитан Шонин.

Главный противник — береговая батарея. А вот когда "Мальдина" развернётся, встанет левым бортом к джонкам Морской стражи, вот тогда самураи узнают, где раки зимуют.

— Орудия левого борта к залпу готовы! — доложил старший помощник Упаг.

— Принято! Огонь по готовности! Цель — джонки! — тут же отозвался капитан Шонин.

Уставные слова, громогласные команды как ни что иное помогают выгнать из головы страх и панику. Как любили повторять преподаватели в Королевском военно-морском колледже, в бою человек тупеет. Из головы вылетают все мысли, остаётся только то, чему его учили. И это очень хорошо, что тупеет.

Чтобы там не думали аборигены, а моряки военно-морского флота Его величества отлично обучены. Фрегат начал бойко разворачиваться. Капитан Шонин поднял голову, свежий ветер наполнил развёрнутые паруса. Ещё пара минут, максимум пять, и "Мальдина" повернётся к береговой батарее кормой — всё меньше шансов получить в борт шальное ядро.

Как же невыносимо ждать и понимать, что ничего более от тебя не зависит. Нужные команды произнесены. Пока не возникнет надобность в новых указаниях, рот лучше держать на замке. "Мальдина" торопливо-медленно разворачивается и набирает ход. Вон, капитан Шонин стрельнул глазами в сторону, бриг "Олдерен" почти один в один повторяет манёвр фрегата. Капитан Вусин понимает, подлец, что в первую очередь нужно убраться от береговой батареи подальше.

Грохот выстрела ударил по ушам. Капитан Шонин машинально вжал голову в плечи. Береговая батарея окуталась дымом. Проклятье! Аборигены продолжают удивлять. На то, чтобы перезарядить пушки, им потребовалось две минуты. Всего две жалкие минуты! Для сравнения, гунсарцам требовалось целых пять. И это было ещё быстро. Бывало, они перезаряжали свои орудия по десять минут. Но! В грудь кольнула острая игла страха, куда они попали?

На этот раз ядра аборигенов просвистели над головой. Где-то за левым боротом из воды поднялись всплески. На палубу рядом грохнулся деревянный обломок. Что за чёрт? Капитан Шонин резко задрал голову. Капитанская шляпа едва не слетела с макушки. Попали, попали, попали, сволочи! В грот-марселе и фор-марселе зияют огромные дыры. Ядра аборигенов сумели таки повредить оснастку фрегата.

— Орудия правого борта готовы! — долгожданный доклад старшего помощника Упага словно божественное откровение свыше.

Превеликий Создатель, как же вовремя! "Мальдина" как раз развернулась правым бортом к берегу.

— Орудия правого борта, — капитан Шонин глубоко вздохнул и тут же резко выдохнул. — Огонь!!!

Двадцать орудий грохнули разом. Капитан Шонин тряхнул головой. Как конец света настал. Чёрный дым на миг окутал правый борт. Зато! От радости сердце едва не проломило грудную клетку, на берегу земля встала дыбом. Почти, почти прямое попадание.

— Орудия правого борта, ядрами, товсь!!! — капитан Шонин нервно сжал кулаки.

И вновь изматывающая душу гонка со временем. Кто быстрей? Аборигены перезарядят свои пушки? Или "Мальдина", красавец фрегат королевских ВМС Фатрии, успеет развернуться кормой?

Аборигены успели первыми. Береговая батарея окуталась чёрным дымом, следом пришёл адский грохот. Свист ядер и глухой удар. Красавица "Мальдина" дрогнула всем корпусом.

— Прямое попадание в правый борт! — долетел чей-то голос.

В два прыжка капитан Шонин очутился возле правого фальшборта. Куда? Куда они попали? Только не это! Шальное ядро аборигенов угодило ниже ватерлинии точно под форштевень фрегата. На зелёные волны Бескрайнего океана выплеснулся фонтан обломков. Вода с шипением устремилась в трюм корабля.

— Аварийной команде пробоину закрыть!!! — что есть силы рявкнул капитан Шонин.

По палубе прогрохотали десятки ног. Да поможет Великий Создатель, аварийная команда сумеет опустить пластырь и закрыть пробоину. Но о том, чтобы уйти, развернуться, а потом вернуться и вдавить аборигенам по самые помидоры, не может быть и речи.

— Орудия правого борта готовы! — доклад старшего помощника Упага словно целебный бальзам на израненное сердце.

— Орудия правого борта..., огонь! — от возбуждения капитан Шонин рубанул фальшборт ребром ладони.

Острая боль обожгла руку и сдула с сознания нервный дурман. Капитан Шонин тряхнул головой. Как бы то ни было, а бой продолжается. Только на этот раз удача отвернулась от моряков флота Его величества. Аварийная команда сумела закрыть пробоину пластырем, только поток воды буквально затолкал его во внутрь. Невозможно латать дыру в носу корабля и при этом набирать скорость. Но и оставаться на месте тоже нельзя.

Четвёртый залп береговой батареи. Аборигены, чёрт побери, пристрелялись. Красавец фрегат застонал всем корпусом. Капитан Шонин едва успел ухватиться руками за фальшборт. Не меньше трёх-четырёх ядер угодили в правый борт "Мальдины". Новые дыры разукрасили грот-бромсель и грот. Фрегат принялся всё больше и больше зарываться носом в волну. Бригу "Олдерен" повезло ещё меньше. В него разом угодили четыре ядра, причём два из них попали в борт ниже ватерлинии. Будто и этого мало, подтянулись джонки Морской стражи. К ядрам прибавились пули. Аборигены ничуть не боятся попасть под дружеский огонь с берега.

— Витус! — Ирьян Римак вскочил на ноги, стул из-под его зада грохнулся на палубу. — Мы все умрём!

От ужаса лицо слуги стало белым. Но тут голова Ирьяна Римака взорвалась словно спелый арбуз. Тело слуги рухнуло на палубу.

Кровь красным потоком едва не запачкала ботинки, капитан Шонин едва успел отскочить в сторону. Шальная пуля — это судьба. Древние мушкеты аборигенов ни дальностью, ни точностью похвастаться не могут, зато калибр у них чудовищный.

Под ногами отчаянный писк, капитан Шонин склонил голову. Крыса! Огромная чёрная крыса вцепилась в левый ботинок. Капитан Шонин и сам не заметил, как наступил ей на хвост. Мощный пинок, чёрный грызун с визгом перелетел через фальшборт. Если крысы бегут с корабля...

Ответный залп "Мальдины" прозвучал в разнобой. Фрегат накренился на правый борт, половина ядер нырнула в воду. Это и в самом деле конец, капитан Шонин судорожно оглянулся по сторонам. Ему не стоило, ох как не стоило, лезть в Нюпрунский залив напролом. И тем более не стоило останавливать фрегат недалеко от береговой батареи словно плавучую мишень. За подобное головотяпство ему грозит трибунал. Впрочем, капитан Шонин подхватил со столика толстую записную книжку, до трибунала ещё нужно дожить.

Очередной залп береговой батареи ударил по ушам. Корпус "Мальдины" вновь дрогнул и заскрипел от прямого попадания. Из-под палубы донеслись крики боли и ужаса. Всё, капитан Шонин торопливо запихнул записную книжку за отворот мундира, больше тянуть нельзя.

— Шлюпки на воду!!! Оставить корабль!!! — капитан Шонин криво усмехнулся, ну вот и прозвучала его последняя команда на борту красавицы "Мальдины".

Рулевой Ялов, ветеран многих морских баталий, тут же бросил бесполезный штурвал. Без его мозолистых рук большое деревянное колесо с кучей отполированных ручек провернулось в правую сторону.

— Сюда, витус, — рулевой Ялов подскочил к шлюпке на корме фрегата.

Когда корабль вот-вот отправится на дно, тут не до соблюдения субординации. На пару с рулевым капитан Шонин навалился всем телом на спусковые рейки. На помощь прибежал старший помощник Упаг и ещё какие-то матросы. У одного из них из разрезе на плече сочится кровь.

Восьмиместная шлюпка плюхнулась на воду. Следом, будто специально, бабахнула береговая батарея. Корпус фрегата, в который раз, задрожал от прямых попаданий.

Рулевой Ялов самым первым соскочил по спусковому канату на борт шлюпки.

— Витус, давайте! — рулевой Ялов что есть сил натянул канат.

Так-то полагается верёвочная лестница, да только где её искать? Да и нужно ли, когда аборигены продолжают всаживать и всаживать всё новые и новые ядра и в без того обречённый корабль. С ловкостью бывалого моряка капитан Шонин соскользнул в шлюпку. Записная книжка, чтоб её, в самый неподходящий момент выскользнула из-за отворота мундира и едва не сыграла за борт. Капитан Шонин едва успел схватить её за корешок.

Следом в шлюпку соскользнул старший помощник Упаг и ещё девять матросов. Перегруз — плевать.

— Отчаливаем! — капитан Шонин расположился на носу.

Перегруженная шлюпка глубоко осела в воду. Да кого теперь это волнует? Старший помощник Упаг двумя взмахами форменной шпаги перерубил спусковые канаты. Рулевой Ялов и ещё какой-то матрос тут же оттолкнули шлюпку от борта обречённого корабля. И тут сверху шлёпнулась крыса.

— Да чтоб тебя! — капитана Шонин пинком отправил грызуна за борт.

Крысы хотят жить не меньше людей, да только кого это волнует? Над фальшбортом свесилась ещё парочка крысиных морд, но шлюпка уже отчалила от гибнущего корабля.

А тассунарцы всё равно дураки, капитан Шонин любовно провёл ладонью по толстой записной книжке. С борта шлюпки видно, что и бригу "Олдерен" не удалось уйти. Корабль капитана Вусина накренился на правый борт. От него так же торопливо отчаливают шлюпки.

* * *

Как сладка месть! Какой же божественный у неё вкус! Как бы не хотелось палить и палить в ненавистных иноземцев, но, Роир Черсан вложил тати, длинный боевой меч, обратно в ножны, хватит зря переводить ядра и порох.

— Отставить огонь!!! — громогласно скомандовал Роир Черсан, едва береговая батарея дружно рявкнула в последний раз.

После вселенского грохота тишина кажется особо звонкой. Это уши гудят от напряжения. Роир Черсан тряхнул головой, дедовский шлем с двумя гребнями едва не съехал на ухо. Пара последних залпов явно была лишней. Корабли фатрийцев и без того прекрасно уйдут на дно. Точнее, Роир Черсан поднёс к правому глазу окуляр подзорной трубы, и так почти ушли.

Туша фрегата грузно осела в воду. Ещё немного и вода захлестнёт палубу. Видно, как крошечные фигурки иноземцев забираются в лодки и торопливо отчаливают от обречённого корабля. А то и прямо так сигают в воду. Роир Черсан повернул голову правее. Точно такая же картина со вторым фатрийским кораблём. Пусть в его сторону стреляла всего одна батарея, но ядер в свой борт он получил не меньше.

Большая часть лодок предпочла направиться к берегу. Однако, нашлись и такие, что направились в открытое море. Понимают, сволочи, что на берегу их не будут ждать выпивка и женщины. Только у самых трусливых фатрийцев всё равно нет шансов на спасение. Джонки Морской стражи тут же устремились за беглецами.

Нет, без вариантов, Роир Черсан злобно усмехнулся. Восемь пар весёл против двух полноценных парусов не сдюжат. Джонки Морской стражи принялись прямо на глазах догонять иноземцев. Гораздо интересней наблюдать за теми лодками, что, всё же, повернули в сторону берега.

О-о-о!!! Да это же! От радости спёрло дыхание. Роир Черсан аккуратно опустил подзорную трубу прямо на земляной вал второго редута. Пусть палить по фатрийцам из пушек очень даже здорово, но гораздо-гораздо приятней будет сойтись с ними в рукопашную. Наконец-то! Мечты сбываются. Вот сейчас и выяснится, насколько фатрийцы хороши на берегу.

— Внимание!!! — Роир Черсан вновь выдернул из ножен грозный тати. — Все на берег! Встретим проклятых иноземцев как следует!

— Да-а-а!!! — дикий рёв подчинённых грохнул над редутами не хуже пушек.

Рядовые самураи лавиной перемахнули через земляные валы. Вообще-то, если разобраться, оставлять пушки, порох и прочие припасы без присмотра нельзя. Только... Роир Черсан самым первым соскочил с земляного редута. Если он прикажет хотя бы одному самураю приглядеть за имуществом, то тут же наживёт в его лице смертельного врага. Жажда! Долгожданная жажда мщения кипит в душе не только у Роира Черсана, но и у всех его подчинённых.

Сейчас! Сейчас! Роир Черсан с разгона прыгнул на дно воронки. Сейчас фатрийцы высадятся на берег и примут последний бой. Сперва, конечно же, они пальнут из мушкетов. Или как там они называются на самом деле? Зато потом у них просто не останется времени перезарядить свои мушкеты. Уже скоро! Роир Черсан торопливо выскочил из воронки.

— Встретим их здесь! — Роир Черсан взмахнул над головой тати.

Подчинённые тут же остановились. Вдоль берега, словно на поле боя, выстроилась редкая шеренга самураев. Все как один в боевых доспехах, гребни на шлемах блестят в свете Геполы. У каждого в руке зажат грозный тати. До среза воды осталось чуть больше десяти метров. Иноземцы ещё не высадились. Конечно, можно подойти ближе, только зачем мочить сандалии в морской воде? Гораздо лучше, гораздо почётней и приятней позволить фатрийцам сойти на берег.

Нетерпение жжёт пятки. Так и хочется едва ли не вплавь добраться до ближайшей лодки с фатрийцами. Но, как и полагается настоящему самураю, Роир Черсан остался на месте.

Первая лодка с фатрийцами вот-вот ткнётся носом в песчаный берег. Великолепно! Роир Черсан так и не сумел унять предательскую дрожь во всём теле. На носу сидит хорошо одетый фатриец. Синяя куртка с длинными узкими рукавами. Яркими точками выделяются так называемые пуговицы. В отвороте куртки проглядывает белое нательное кимоно. На голове смешная треугольная шляпа. Но это ладно. На кожаном поясе висит меч. Меч! Самый настоящий меч. Наверняка, это важный офицер, а не рядовой матрос. Для рядового матроса у него слишком хорошо выбрито лицо и слишком чистая одежда. Ещё лучше!

Только почему они не стреляют? Роир Черсан крутанул головой. Всё больше и больше лодок фатрийцев подходит к берегу. Однако, до сих пор не слышно ни одного выстрела. Даже больше — в руках иноземных матросов не видно ни одно мушкета. Плевать! Роир Черсан ухмыльнулся. Похоже, фатрийцы так поспешно сбежали со своих кораблей, что забыли прихватить мушкеты.

Фатрийский офицер самым первым соскочил на берег. В его левой руке зажата толстая книжка в кожаных корочках.

— Давай сразимся! — Роир Черсан шагнул на встречу фатрийцу.

Грозный тати наперевес, острое лезвие начищено до блеска. Шаг. Ещё шаг.

Глаза фатрийца выпучились от удивления. Столь решительной встречи он явно не ожидал. Левая рука офицера машинально запихнула толстую книжку в отворот чудной куртки. А правая рука легла на рукоятку тонкого меча.

Вот оно! Роир Черсан остановился. Левое плечо вперёд, тати лезвием вверх поднялся над головой. Однако, скошенное остриё как и прежде направленно на врага.

Узкий длинный меч легко выскользнул из ножен. Фатриец поднял его над головой, будто отсалютовал и... бросил к ногам Роира Черсана.

Что? Что это было? От удивления Роир Черсан опустил тати, кончик меча упёрся в песок.

— Сражайся! — носком железной сандалии Роир Черсан отбросил тонкий меч обратно к ногам иноземца.

Вместо того, чтобы нагнуться, поднять меч и сразиться, иноземец упрямо мотнул головой. Будто и этого мало, важный офицер поднял руки. Отпали последние сомнения — он сдаётся.

Это, это, Роир Черсан растерянно захлопал глазами, никакой честной схватки не будет? В это трудно поверить, но вместо того, чтобы с честью пасть в бою, или свершить сэппуку, важный офицер фатрийцев предпочёл сдаться, предпочёл жить в бесчестии.

Гнев ударил в голову, Роир Черсан засипел от натуги. Презрение словно ядовитая зелёная желчь разъела его изнутри. Шаг, второй. Тати со свистом рассёк воздух. Голова фатрийца будто подпрыгнула на шее и рухнула на песок. Следом у среза воды упали отрубленные руки. Фатриец даже не успел их опустить.

Настоящий самурай всегда сражается до конца. А если враг сдаётся, значит он заслуживает немедленной и позорной смерти. Фатрийский офицер даже не пытался совершить благородное сэппуку. Вместо посмертной чести он выбрал пожизненный позор.

Сразиться с иноземцами в честном поединке не удалось никому. Точно так же как и Роир Черсан, рядовые самураи не смогли, да и не хотели, сдержать гнев и презрение. Песок на морском берегу пропитался кровью. Все без исключения фатрийцы были не просто обезглавлены, а буквально порублены на куски.

Не прошло и часа, как джонки Морской стражи догнали тех, кто попытался было спастись в открытом море. Самураи расстреляли или зарубили всех без исключения прямо в воде. Из команды двух больших кораблей никто не уцелел.

Глава 9. Сногсшибательная новость

— Давайте ещё раз, ваше величество, — словно дирижёрской палочкой Саян взмахнул рукой.

— Быть или не быть, вот в чём вопрос, — Рум Лингау послушно заговорил на фатрийском. — Достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье.

— Нет, нет, ваше величество, — правая рука Саяна замерла на месте, принц тут же умолк, — не то. Что-то похожее, но всё равно не то. Постарайтесь не просто произнести заученные слова, а уловить мелодию фатрийского языка, постичь его дух. Для чего, собственно, вы учите не прозу жизни, а поэзию, — Саян с глубокомысленным видом поднял указательный палец.

— А, разве, у фатрийского языка есть дух? — на лице Рума Лингау отразилось брезгливое неверие.

— Есть, ваше величество, — Саян кивнул. — У каждого языка на старичке Миреме есть и мелодия, и дух. Ведь фатрийский язык творят не презренные торгаши, что заполонили нашу родину, а великие мыслители. А шлифуют его и доводят до совершенства — великие поэты.

— Саян, ну зачем мне это? — Рум Лингау недовольно нахмурился. — Я и так владею фатрийским. Ну, почти владею.

Как настоящий самурай Рум Лингау весьма высокого о себе мнения. Саян едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Время от времени принца приходится спускать на грешную землю.

— Пока вы, ваше величество, говорите на фатрийском точно так же, как безграмотный крестьянин с южной оконечности Тассунары. Сами понимаете: на подобном "низком раномату" ни один фатриец воспринимать вас серьёзно не будет. Другое дело, — Саян повысил голос, принц тут же захлопнул рот, — когда вы овладеете "фатрийским благородным раномату". И вот тогда любой фатриец, поперёк собственной воли, проникнется к вам уважением.

Последний аргумент попал точно в цель. Недовольное выражение тут же исчезло с лица Рума Лингау.

— Ещё раз, — Саян махну рукой.

— Быть или не быть, вот в чём вопрос, — несколько более лучше на фатрийском заговорил Рум Лингау.

Кроме уважения возможного собеседника из числа подданных фатрийского короля или граждан Стирии, существуют и другие куда более весомые причины. Иностранный язык отлично тренирует память и мозги. Если принц овладеет фатрийским в совершенстве, то выучить следующий язык ему будет несколько легче. А потом он сможет стать полиглотом. Как говорят знающие люди, сложней всего выучить первые два языка. Остальные даются не в пример легче.

Занятия по фатрийскому языку Саян предпочитает проводить в Императорской библиотеке, что находится во Внешнем дворце недалеко от Чёрных ворот. В окружении книг, безмолвных хранителей мудрости, принц чувствует себя гораздо уверенней. Да и в целом здесь значительно спокойней и тише, чем во Внутреннем дворце.

В противоположном углу Главного читального зала сидит Берц-писец. Перед ним на небольшом прямоугольном столике развёрнут пухлый фолиант "Сказаний о делах морских" известного тассунарского историка Линсара Афрона. Берц-писец старательно переписывает книгу. Деревянная палочка для письма только так ныряет в чернильницу. Стопка с чистыми листами по левую руку с каждым часом становится всё меньше и меньше, зато с исписанными по правую всё больше и больше.

Шесть лет назад Саян сам сидел за тем столиком и переписывал пухлые фолианты с полок библиотеки. Теперь на это нет времени. Зато близкое знакомство с прежним великим советником Буншаном Изобом помогло выбить для Берца-писца бессрочный пропуск в Императорскую библиотеку. Теперь он переписывает книжные раритеты для издательства "Свет знаний". Ведь личная библиотека императора не только самая большая, но и самая древняя в Тассунаре. Здесь хранится огромное количество книг с дарственными подписями легендарных авторов. Ну и, главное, короткая приписка на титульной странице "На основе первоисточника из личной библиотеки императора" в прямом смысле дорого стоит. Всего одно не самое длинное предложение приносит Саяну кучу денег. Подобного конкурентного преимущества нет больше ни у одного издателя во всей Тассунаре.

От Берца-писца двойная польза. Кроме переписки книжных раритетов, он каждый день приносит от Собана Сейшила письма и относит в "Свет знаний" ответы Саяна. Младший партнёр великолепно справляется с управлением типографии. Тридцать коку риса, а именно столько полагается Саяну как главному воспитателю Рума Лингау, по меркам простых людей плата может быть и большая, но её категорически не хватает. Большая политика требует много денег. Типография "Свет знаний" — единственный доступный Саяну источник. Правда, и это тоже нужно признать, близость к большой политике уже приносит большие дивиденды, а будущем обещает принести очень даже большую прибыль.

Слева, у высокого стрельчатого окна, сидит Чук Оверол, смотритель Императорской библиотеки, естественно, потомственный самурай. Перед ним прямо на досках пола лежит катана в чёрных ножнах, вакадзаси, как и полагается, заткнут за пояс. Прежний смотритель Юнген Оверол пару лет назад ушёл на покой, но прежде пристроил на своё место племянника. Обычное для Тассунары дело, где огромное количество должностей передаётся по наследству.

Первое время Чук Оверол весьма нервно реагировал на звуки фатрийской речи. Но потом привык и перестал обращать внимания. Как и его дядя, Чук Оверол превратился в большого любителя книг. Как и прежнему смотрителю, Саян платит ему по пять серебряных мамэтагинов в месяц за возможность переписывать старинные книги, а так же ещё пять серебряных мамэтагинов за каждую переписанную. Дорого, конечно же, но оно того стоит и окупается с лихвой.

— Великолепно, — сдержанно произнёс Саян. — А теперь, ваше величество, продолжим чтение. В прошлый раз вы остановились на странице двести сорок шесть.

Рум Лингау послушно развернул "Порт на краю света" фатрийского писателя Лерда Элюго, на языке оригинала, разумеется.

— "Капитан ввёл его в маленькую столовую, в углу которой виднелась большая икона с горящей перед ней лампадкой", — Рум Лингау принялся старательно читать.

Принц делает успехи. В глубине души Саян до сих пор не может нарадоваться, у Рума Лингау оказался очень даже хороший потенциал к изучению разных наук. Заодно, как бы странно это не звучало, принц весьма продвинулся в изучении боевых искусств. Положительное влияние Саяна признал даже Виант Шминт, прежний главный воспитатель Рума Лингау. Даже больше — они весьма успешно разделили обязанности. Потомственный самурай Виант Шминт как и прежде обучает Рума Лингау разным боевым искусствам. Любой уважающий себя самурай обязан владеть мечом, копьём, луком и верховой ездой как минимум. Саян обучает принца всем прочим не боевым наукам.

— "Тотчас из казармы начали выбегать солдаты, одеваясь на ходу, и...", — Рум Лингау умолк на полуслове.

Хлопнула входная дверь. По земляному проходу через Малый читальный зал прошлёпали чьи-то ноги. В величественной тишине библиотеки они прозвучали словно раскаты грома. В Главный читальный зал едва ли не вбежал Млай, один из слуг Внутреннего дворца.

— Витус! — Млай наклонился над Саяном. — Во дворец прибыл витус Кулях. Это, как его там, представитель Фатрии у нас в Нандине. Причём, прибыл в жуткой спешке, никого не предупредив. Если бы стражники у ворот не знали бы его в лицо, то непременно изрубили бы на куски прямо на Журавлиной аллее. Этот наглый фатриец едва ли не ором потребовал аудиенцию у нашего императора.

Я видел витуса Куляха. По-моему, — Млай едва не коснулся губами уха Саяна, — витус Кулях чем-то жутко напуган. Едва в штаны не наложил от страха.

То ли от волнения, то ли от дикой спешки этикет напрочь вылетел из головы Млая. Мало того, что он не заметил принца, так ещё и обратился к Саяну на "витус".

— Ой! — взгляд Млая упал на недовольное лицо принца.

Млай тут же повалился на земляной пол. Слуга, того и гляди, сам вот-вот наделает в штаны. От столь чудовищного пренебрежения глаза Рума Лингау вытянулись в две узкие щели, а ноздри гневно затрепетали. Не ровен час, катана принца с тихим шелестом вылетит из ножен и разрубит наглеца на две не очень аккуратные половинки.

— Ваше величество, — Саян низко склонил голову, — прошу вас не гневаться на этого наглеца и не осквернять хранилище знаний вашего отца кровью. Он действительно принёс очень важную новость.

— Это ещё почему?

Пронесло! Про себя Саян возблагодарил Великого Создателя. Вместо того, чтобы без лишних слов снести Млаю голову, принц соизволил поинтересоваться, что это за новость такая, раз слуга осмелился попрать все правила этикета.

— Витус Кулях — прожжённый барыга и подлец. Стражники вашего отца и в самом деле могли разрубить его на куски прямо на Журавлиной аллее и были бы правы, — Саян махнул рукой в сторону стрельчатого окна. — Только очень важное событие, возможно, даже очень опасное для него лично, могло заставить фатрийца рискнуть собственной головой.

Гнев испарился из души принца, вместо него на лице Рума Лингау проступило любопытство. Млаю, можно сказать, крупно повезло. Если слуга сумеет не привлечь к себе внимание хотя бы ещё пару минут, то останется в живых. Млай носит самое обычное хлопковое кимоно серого цвета, это значит, что к числу личных слуг императора в ярко-жёлтых шёлковых кимоно он не относится.

— Ваше величество, разрешите предложить вам прервать занятие и поспешить в Зал приёмов. Именно там у вас появится прекрасная возможность попрактиковаться в понимании живого фатрийского языка.

— Хорошо, давай, — Рум Лингау тут же опустил на пол книгу фатрийского писателя.

Саян поднялся с пола следом за принцем. Но прежде, чем выйти из Главного читального зала, носок деревянного гэта смачно врезался дворцовому слуге под рёбра. Млай даже не пискнул.

Быстро, насколько это позволяет достоинство самурая, Рум Лингау направился во Внутренний дворец в Зал приёмов. Саян едва успел выскочить следом за принцем на улицу.

Знаменитая самурайская спесь во многом застилает им глаза. Очень многие из гордых носителей пары мечей не принимают молчаливых и покорных простолюдинов всерьёз. А частенько вовсе не замечают их. Тогда как слуги регулярно бывают во всех без исключения коридорах и залах обоих дворцов, много чего слышат и много чего знают. Причём то, что им знать не положено. Другое дело, что у слуг хватает ума не трепаться о самых интимных подробностях жизни Императорского дворца. Самураи народ суровый. Если что, отрубают длинные языки вместе с головами болтливых владельцев.

Саян давно обзавёлся среди дворцовых слуг самой настоящей агентурной сетью. С некоторыми из его осведомителей, которые обслуживают императора и его семью, в прямом смысле приходится общаться с помощью паролей, явок и записок в тайниках. Но оно того стоит — Саян по праву считает себя если не самым информированным, то одним из самых информированных придворных. А вовремя узнать, предвидеть и использовать себе на пользу — это дорого стоит. Млай — один из информаторов Саяна. За новость о неожиданном визите витуса Куляха, представителя Фатрии в Нандине, он получит десять медных дзэни. Хотя нет, Саян покосился на катану за поясом принца, хватит с него и пяти. Чуть под монастырь не подвёл, паршивец.

Перед входом в Зал приёмов витус Кулях нервно вышагивает словно дикий волк в клетке. Двое слуг на циновках на полу словно смотрители в зоопарке. Сюртук представителя Фатрии отливает чернильной чернотой, а вот брюки несколько более простого серого оттенка. Очень похоже на то, что витус Кулях собирался на приём в дикой спешке, раз перепутал сюртук и брюки от разных костюмов. На лице дипломата такое озабоченное выражение, такое, будто он только что узнал о собственном смертельном приговоре.

Едва витус Кулях заметил принца, как тут же отпрыгнул в сторону и вежливо согнул спину. По крайней мере, фатриец понимает, что правила вежливости в Императорском дворце лучше соблюдать неукоснительно. А то недолго лишиться головы, причём в прямом смысле этого слова. Рум Лингау демонстративно прошёл мимо и даже не глянул в сторону дипломата.

Весть о выходке представителя Фатрии уже разлетелась по дворцу. Зал приёмов заполнен почти под завязку. Любопытные придворные сбежались как на представление театра "Весенняя радость". Впрочем, Рум Лингау без проблем присел на своё место возле левой стены. Саян опустился следом за его спиной.

Придворные самураи тихо переговариваются между собой. До ушей то и дело долетают удивлённые вопросы и самые нелепые предположения. Принесла, нелёгкая, Саян сузил глаза. Напротив, через проход, сидит принц Янсэн Лингау, неизменно красные рукава нательного кимоно выглядывают из-под чёрной накидки без рукавов.

Зал приёмов полон, представитель Фатрии томится за двухстворчатой дверью. Все ждут, однако прошло не меньше тридцати минут, прежде чем Скори Мурдин, мастер церемоний, стукнул три раза посохом о пол и громким торжественным голосом объявил о прибытии Тогеша Лингау, десятого императора Тассунары.

Вообще-то, от личных покоев императора до Зала приёмов десять минут очень неспешной ходьбы. Другое дело, что Тогеш Лингау решил специально потомить представителя Фатрии перед запертой дверью. Если разобраться, уловка мелкая и глупая. Будто и этого мало, Тогеш Лингау предстал перед подданными в наряде рядового самурая: чёрные накидка и штаны, белое, чуть-чуть даже серое, нательное кимоно. Впрочем, пара мечей, как и положено, заткнута за пояс. Интересно, Саян склонил голову, не стоит светить на весь зал неуместной улыбкой, витус Кулях уже в курсе, что подобное одеяние императора означает его жуткое недовольство?

Едва мастер церемоний разрешил говорить, как витус Кулях запел соловьём, закукарекал петухом и, для верности, закаркал вороной.

— Ваше величество, — витус Кулях поспешно распрямил спину, — как вам несомненно известно, 17-го января... Простите, — представитель Фатрии сбился с ритма, — седьмого дня Четвёртого месяца. То есть, ровно тринадцать дней назад. При входе в Нюпрунский залив артиллерия князя Гирчана Итагуна подло обстреляла и потопила два судна мирных торговцев.

Более того! — витус Кулях истошно взвизгнул. — Солдаты князя Гирчана Итагуна самым жестоким образом изрубили на куске всех без исключения офицеров и моряков, которые пытались спастись на шлюпках. В числе прочих погиб Ковка Нурганич Шонин, капитан "Мальдины", фрегата ВМС Фатрии.

В Зале приёмов повисла мёртвая тишина. Придворные самураи, в том числе и сам Тогеш Лингау, разом превратились в каменные статуи.

— Так вы..., — на щеках витуса Куляха проступили красные пятна, — до сих пор не знаете об этом?

Атмосфера в Зале приёмов наэлектризовалась. Того и гляди под расписными сводами засверкают молнии. Витус Кулях и сам не понял, какую сногсшибательную новость он принёс. Саян нахмурился. Тридцать коку риса на кон, весь годовой заработок как главного воспитателя принца, — придворные самураи, в том числе и сам Тогеш Лингау, в полной растерянности. Как реагировать на такую новость? То, что доблестные самураи даймё Гирчана Итагуна утопили два боевых корабля "мирных торговцев" и вырезали подчистую оба экипажа, это хорошо, даже здорово. Но, вот, какие будут последствия столь своенравного поступка уважаемого даймё?

— Как бы то ни было, — витус Кулях быстро взял себя в руки, — это ещё не все плохие новости, ваше величество.

Как опытный дипломат витус Кулях немного театральный артист. Представитель Фатрии выразительно умолк на самом интересном месте, словно взял драматическую паузу в пламенном монологе.

— В настоящий момент к Нандину приближается войско князя Гирчана Итагуна, во главе которого находится сам Гирчан Итагун. Может быть сегодня вечером или завтра утром, в лучшем случае днём, он будет здесь. Осмелюсь предположить, — витус Кулях шумно втянул ноздрями воздух, — ваш подданный поднял мятеж.

Фатрийский дипломат словно звезда театральной сцены произнёс весьма эмоциональный монолог. Правда, эффект оказался изрядно смазанный из-за не совсем точного перевода. В любом случае, аплодисментов, цветов и криков "браво" не будет.

Представитель Фатрии вытащил из кармана шёлковый платок и принялся протирать лицо и шею. Впрочем, и так ясно, что произошло. Саян нахмурился. Потопить два фатрийских корабля, причём, судя по всему, ВМС Фатрии, — это очень и очень серьёзный косяк даже для внешнего даймё, чей домен находится на северной окраине Тассунары. По всей видимости, именно по этой причине Гирчан Итагун решился на открытый мятеж и тут же двинул своё войско на столицу. Тем более за последние годы власть императора заметно ослабла. И смех и грех, в этом в первую очередь виновны сами иноземцы. Только захватить Императорский дворец у Гирчана Итагуна не получится при любом раскладе. Очень похоже на то, что у внешнего даймё совершенно другие планы. Какие именно — скоро выяснится.

— Благодарю вас за очень важную новость, уважаемый, — Тогеш Лингау чуть склонил голову. — С мятежным даймё Гирчаном Итагуном я разберусь в кратчайший срок и самым решительным образом. Сегодня же, сейчас же, я отправлю гонцов всем моим верным вассалам. Уже завтра у мятежника не будет никаких даже самых призрачных шансов на победу.

Вы можете идти, уважаемый, — на прощанье император махнул рукой.

Аудиенция официально закончена. Неофициально витусу Куляху простили его наглую настойчивость и разрешили удалиться с головой на плечах. Только представитель Фатрии, словно бедный родственник, почему-то неуверенно мнётся на месте и упорно не желает покинуть Зал приёмов.

— При всём уважении, ваше величество, — витус Кулях вновь вежливо поклонился, — я буду весьма вам признателен, если вы позволите мне остаться в вашем великолепном дворце под защитой ваших доблестных воинов. У меня есть все основания опасаться за свою жизнь со стороны мятежников.

Саян натужно захрипел. Придворные самураи опять будто окаменели. Лишь благодаря знаменитой самурайской выдержке и хладнокровию своды Зала приёмов так и не сотрясли раскаты дикого хохота. Представитель Фатрии более чем однозначно признался, что боится бунтовщиков и хочет, очень хочет, отсидеться за стенами Императорского дворца, пока аборигены убивают друг друга.

— Это исключено, — голос Тогеша Лингау даже не дрогнул. — Вам, а так же всем прочим представителям иноземных государств, и без того оказана величайшая честь представлять ваших правителей у меня во дворце. О том, чтобы вы могли провести в этих стенах хотя бы одну ночь, не может быть и речи. Вы можете идти, уважаемый.

Последнее вежливое разрешение удалиться не более чем плохо замаскированный намёк убраться вон. На этот раз витус Кулях не стал неуверенно топтаться возле возвышения, а более чем уверенно, если не сказать торопливо, покинул Зал приёмов. Слуги в ярко-жёлтых кимоно с изумрудными драконами захлопнули за фатрийцем дверь. Саян тихо улыбнулся. Для полноты эффекта личным слугам императора ещё бы побрызгать порог святой водой из Святилища Тикава. Именно так в Тассунаре традиционно оберегают дома от нечистой силы.

Рукавом кимоно Саян обтёр губы. Ответ императора более чем ожидаемый. Да, действительно, самураи мятежного даймё не откажут себе в удовольствии прирезать десяток другой иноземцев. Причём не только они. В Нандине и без мятежников хватает горячих голов, в том числе и так называемых "людей высоких намерений". В свою очередь император будет очень даже не против, если самураи сократят поголовье иноземцев в Нандине. В том числе если будет сокращена голова самого Рипла Куляха. Фатрийцу не осталось ничего другого, как молча слопать завуалированное оскорбление и поспешно раскланяться. Тридцать коку риса на кон — витус Кулях постарается удрать подальше от столицы. Иначе... Впрочем, это его проблемы.

Первым Зал приёмов покинул император. Следом разошлись прочие придворные самураи. В Нижнем саду, что находится между Внутренним и Внешним дворцами, Рум Лингау сам завернул в небольшую беседку в укромном уголке среди зелёных кустов. Обычно после подобных мероприятий Саян устраивает для принца "разбор полётов". Но на этот раз Рум Лингау решил устроить разбор сам. Это радует.

— У Гирчана Итагуна нет никаких шансов взять Императорский дворец штурмом, — Рум Лингау опустился на квадратную циновку на полу беседки.

— Не стоит утверждать так категорично, ваше величество, — Саян присел рядом прямо на доски пола. — В армии уважаемого даймё много самураев с современными ударными ружьями. Гирчан Итагун сумел одним из самых первых перебороть в себе презрение к огнестрельному оружию. Кроме того, и это тоже нельзя ни в коем случае исключить, он может привести все свои пушки. Ведь именно с их помощью его самураи потопили оба корабля фатрийцев. Современные орудия на восемь, а то и на десять килограмм, смогут относительно легко выломать Парадные ворота или разрушить часть крепостных стен. При всём уважении, но Императорский дворец — не современный артиллерийский форт. Его стены не предназначены противостоять тяжёлым чугунным ядрам.

Рум Лингау нахмурился. Замечания Саяна пришлись принцу не по душе. Императорский дворец и в самом деле за последние две сотни лет изрядно растерял былую мощь. Когда-то вокруг него был даже ров, а ко внешним стенам не примыкали постройки Внешнего дворца. Когда-то на месте Нижнего и Верхнего садов были казармы для гарнизона и склады для продовольствия и воды. Но с той поры, как Императорский дворец выдержал последнюю осаду, он практически окончательно превратился во дворец.

— В любому случае, новым императором Гирчану Итагуну не быть, — отчеканил Рум Лингау. — В Нандине и вокруг него живёт много прямых вассалов моего отца. Да и другие даймё придут на помощь.

— Вряд ли даже в мыслях уважаемого даймё есть такие далеко ищущие планы, — осторожно заметил Саян. — Может быть, вы сами скажите, почему Гирчан Итагун сам не пожелает стать новым императором Тассунары?

Рум Лингау будто окаменел. Очень хорошо, Саян сдержанно улыбнулся. Принц, как настоящий самурай, сумел сдержать гнев. Хотя ему очень захотелось выхватить из ножен катану и снести наглому простолюдину голову, чтобы не разводил подобные разговоры.

— Если Гирчан Итагун каким-нибудь чудом сумеет провозгласить себя императором, тогда на него тут же обрушится тяжкое бремя противостояния иноземцам. Если на стороне моего отца уважение девяти предшественников, то у Гирчана Итагуна только поражение его предков в Войне доменов.

Великолепно! Саян вновь сдержанно улыбнулся. У Рума Лингау хватило не только ума, но и смелости озвучить самую главную причину, по которой императорский трон превратился в огнедышащий вулкан. Гирчану Итагуну явно не улыбается унаследовать на собственную голову все те колоссальные проблемы, с которыми столкнулась Тассунарская империя за последние годы. Для кучи, принц великолепно знает историю. Предки Гирчана Итагуна и в самом деле были в числе тех, кто сопротивлялся Уотину Лингау, основателю ныне правящей династии, до последнего. Лишь только отдалённость их владений от столицы позволила предкам мятежного даймё сохранить власть над доменом Яхван.

— У Гирчана Итагуна на уме что-то другое, — заметил Рум Лингау. — Что именно, я затрудняюсь сказать. Впрочем, это скоро выяснится. А пока нет смысла гадать.

Принц набирается опыта. Со временем из него получится дальновидный правитель. Причём, и это очень важно, просвещённый и прогрессивный.

— Совершенно с вами согласен, ваше величество, — Саян вежливо склонил голову. — А пока я предлагаю вам продолжить ваши занятия под руководством уважаемого Вианта Шминта.

— Боевые искусства? — Рум Лингау повернул голову. — Это ещё почему?

— В столь возбуждённом состоянии лучше всего предаться изучению боевых искусств, дабы вы смогли сбросить лишнее нервное напряжение. Изучение фатрийского языка требует душевного спокойствия и сосредоточенности.

— Это верно, — принц кивнул. — Да, кстати, твои уроки, Саян, пошли мне впрок. Из речей витуса Куляха я понял почти всё. Оказывается, Гафал, придворный переводчик, весьма сильно смягчает грубую речь фатрийца. Если бы только отец знал, какими словами на самом деле выражается витус Кулях, то лично, прямо в Зале приёмов, отрубил бы наглому фатрийцу голову.

— Вы совершенно правы, ваше величество, — Саян склонил голову. — Иноземцы не сдержанны на язык. Благодаря Гафалу, у вашего отца несколько меньше проблем с иноземцами.

— И то верно, — Рум Лингау усмехнулся.

Представитель Фатрии оказался прав. Через полчаса Саян и Рум Лингау покинули небольшую беседку в Нижнему саду, что так искусно укрыта зелёными кустами. К ним тут же подбежал встревоженный Тион. Личный слуга принца поведал о жуткой новости, которую он только что узнал на улицах Нандина. Оказывается, в столице империи вот-вот появятся войска мятежного даймё Гирчана Итагуна.

Глава 10. Два разных брата

— То!!!

Резкий выдох, он же клич. Рум Лингау резко шагнул вперёд. Катана в его руках рассекла воздух, но тут же напоролась на меч наставника. Виант Шминт легко отбил выпад принца сверху вниз и даже не дрогнул.

Рум Лингау шагнул в строну. Резких замах. Катана описала хитроумную петлю.

— То!!!

Новый удар наискось сверху вниз. И вновь катана Вианта Шминта словно стальная стена, которую не пробить, не обойти.

— Хо!!!

Катана Вианта Шминта как-то ловко, практически незаметно для глаз, рухнула на левое плечо принца. Рум Лингау буквально в последний момент сумел блокировать удар, но от напряжения его качнуло на месте.

Саян, как и полагается простолюдину, тихо примостился у входа в тренировочный зал прямо на полу. Время тренировки ещё не закончилось. Пусть Рум Лингау получил право носить два меча, однако ему всё равно полезно повысить своё мастерство. Тем более сейчас ему противостоит Виант Шминт, великолепный наставник боевых искусств и очень даже умелый мечник.

Лишь прожив в Тассунаре не один десяток лет, Саян сумел подметить очень интересную закономерность: как правило, высокопоставленные самураи более искусны в боевых искусствах, в том числе и в фехтовании. Оно и понятно.

Рядовым самураям приходится много работать: нести караульную службу, управлять деревнями, сопровождать господина и много чего ещё. Времени на совершенствование в боевых искусствах у них остаётся не так уж и много. У высокопоставленных самураев больше не только свободного времени, но и денег. Такой наставник как Виант Шминт не по карману подавляющему большинству рядовых самураев.

— То!!!

Катана Рума Лингау со свистом рассекла воздух. На этот раз принц попытался самым грубым образом проломить оборону Вианта Шминта и, Саян на миг прикрыл глаза, опять ничего не получилось. Наставник лишь слегка отклонился в сторону, а катана принца без всякой пользы едва не ткнулись в татами.

На лице Рума Лингау застыла маска сосредоточенного спокойствия. Принц деловито наступает на мастера. Катана в его руках выписывает фантастические финты и петли. Но! Виант Шминт, словно насмехаясь, стоит на месте и только отбивает атаки принца. В ответ наставник то и дело атакует сам и, нужно признать, не будь этот поединок учебным, то Рум Лингау давно остался бы без рук и головы.

Руму Лингау двадцать один год, но он всё ещё продолжает обучение. Увы, Саян тихо вздохнул, если прикинуть, то принц всего лишь в шестом классе. Всего шесть лет как Саян стал его наставником в не боевых науках. С другой стороны, как взрослый человек, принц усваивает знания куда как быстрее четырнадцатилетнего подростка.

День Рума Лингау плотно распланирован. Впрочем, как и самого Саяна. Немногочисленные свободные часы по большей части уходят на перевод иноземных книг. И смешно и плакать хочется: засилье иноземцев только подхлёстывает интерес к их знаниям и художественной литературе. Год от года доля продаж переводов стабильно растёт. К тому же, типография "Свет знаний" до сих пор единственная в Тассунаре, которая вообще издаёт подобные книги.

От перевода книг иноземцев на благородный раномату едва ли не с кровью приходится отрывать время на чтение писем младшего партнёра Собана Сейшила и многочисленных оптовых покупателей. Но! Делать нечего: издание и продажа книг превыше всего. Тридцать коку риса в год, а именно столько получает Саян как главный воспитатель принца, категорически не хватает. Впрочем, в самую первую очередь приходится выполнять прямые обязанности при дворе его величества.

По этой причине Саян появился в тренировочном зале аж за десть минут до окончания занятий. Дворцовый этикет строг: принц не обязан ждать своего воспитателя, пусть даже главного. Хотя, за эти десять минут можно было бы перевести пару страниц или написать ответ одному из оптовых покупателей.

Тренировочный поединок набирает обороты. Вот оно хорошо знакомое состояние — Рум Лингау впал в хладнокровное бешенство. Принц не орёт благим матом, не теряет голову. Нет. Вместо этого он наступает и наступает на Вианта Шминта. Уважаемому мастеру меча приходится прикладывать всё больше и больше усилий, чтобы защитить себя от катаны принца. Будь на его месте рядовой самурай, то он давно бы остался без рук и головы.

— Утус, — шёпот над самым ухом.

От неожиданности Саян вздрогнул всем телом. Тренировочный бой затянул его настолько, что Саян совершено не заметил, как в зале появился Млай. На этот раз дворцовый слуга действует строго по этикету. Благо принц и прочие самураи заняты.

— Слушаю вас, — Саян развернулся к дворцовому слуге.

— Буквально только что, — Млай доверительно наклонился ближе, — Императорский дворец перешёл на осадное положение. На Императорском проезде замечет передовой отряд даймё Гирчана Итагуна.

— Какого даймё? — Рум Лингау резко остановился.

Имя владельца домена Яхван прозвучало словно команда прекратить тренировочный бой. Принц даже не заметил, как возле его шеи, буквально в двух сантиметрах, замерло скошенное остриё катаны Вианта Шминта.

— Даймё Гирчана Итагуна, ваше величество, — Млай тут же бухнулся на колени, лоб дворцового слуги почти мягко стукнулся о край тренировочного татами.

Императорский проезд, центральная и самая главная улица Нандина. Официально она начинается от Парадных ворот Императорского дворца.

— Прошу прошения, мастер, — Рум Лингау тут же поклонился Вианту Шминту, как и полагается наставнику.

Проклятье, Саян быстро поднялся на ноги. На новость о появлении армии мятежного даймё принц отреагировал так, как больше всего Саян боялся: Рум Лингау прервал тренировку, вложил катану в ножны, поклонился наставнику и почти выбежал из тренировочного зала. В свою очередь Саяну не осталось ничего другого, как вежливо поклониться уважаемому Вианту Шминту и поспешить за принцем.

Едва Саян выскочил за порог тренировочного зала, как дурное предчувствие тут же вцепилось в сердце холодными когтями. Не дай бог, если Рум Лингау опять напорется на Янсэна Лингау, одного из старших братьев.

Тренировочный зал находится в юго-западной части Императорского дворца. Одной стеной он примыкает к внешней стене. От Внутреннего дворца его отделяет Нижний парк. Как бы Саян не спешил, но снаружи его встретили лишь декоративные стены кустов и пустая аллея. Как более молодой и бойкий Рум Лингау успел раствориться в зелённых зарослях.

Саян едва ли не бегом сорвался с места. Куда направился принц, догадаться несложно — Дозорная башня. Это единственное место во всём Императорском дворце, откуда в деталях и подробностях можно рассмотреть Императорский проезд, Тинтан (аристократический район, что почти вплотную примыкает к Императорскому дворцу) и войско мятежного даймё Гирчана Итагуна.

Дурные предчувствия оправдались на все сто. К чёрту приличия! Саян рванул что было сил. Деревянные гэта глухо забрякали по песчаной тропинке. Рум Лингау остановился перед дверью в Дозорную башню, а напротив него замер Янсэн Лингау.

Как более старший, а так же как более сильный и тяжёлый, Янсэн Лингау грубо отпихнул более лёгкого Рума Лингау в сторону и попытался было первым пройти в Дозорную башню. На нижней губе Рума Лингау выступила кровь. В ответ принц знатно толкнул старшего брата в спину и едва не сбил с ног.

Чуть в стороне возвышается могучая фигура Илана Ноора, главного воспитателя Янсэна Лингау. Не иначе, это опять он подбил воспитанника на ссору с Румом Лингау. Главный воспитатель давно мог бы вмешаться и остановить ссору. Только Илан Ноор специально не сделает этого.

Саян перевёл дух. Что самое поганое, рядом полно свидетелей. Невероятная новость привлекла к Дозорной башне множество придворных. Среди чёрных самурайских накидок мелькнуло несколько шёлковых кимоно дочерей императора, а так же придворных дам. И все, все без исключения, пялятся во все глаза и ждут, чем же закончится ссора.

Обстановка накаляется всё больше и больше. Ни один из братьев не желает уступать. Вежливые выражения быстро закончились, в ход пошли грубые слова на грани личного оскорбления.

— Ты не пройдёшь! — Янсэн Лингау первым выхватил из ножен катану.

Саян на полном ходу вклинился между братьями.

— Пшёл вон! Простолюдин! — последнее слово Янсэн Лингау выплюнул как самое грязное ругательство.

— Не могу, ваше величество, — Саян вежливо поклонился.

Тяжёлое дыхание мешает говорить. Да ещё пот, зараза, заливает глаза. Саян машинально смахнул со лба испарину.

— Убью, — нарочито спокойно произнёс Янсэн Лингау, катана в его руках грозно качнулась.

— Убийство безоружного простолюдина не принесёт вам ни чести, ни славы. Вы только зря запачкаете ваш меч и накидку, — нарочито спокойно произнёс Саян.

Обнажённая катана в руках принца — это очень даже серьёзно. Янсэну Лингау за убийство простолюдина и в самом деле ничего не будет. Саян замер словно каменная статуя. Лицо будто превратилось в фарфоровую маску. Но это только внешне. На правом запястье тревожно запульсировал Дар Создателя. Не дай бог тёмно-синий браслет превратится в ещё более смертоносную катану.

Смерть как таковая Саяну не грозит. Уж сколько раз за очень долгую жизнь на Миреме ему довелось умереть и заново воскреснуть. Другое дело, что Великий Создатель вложил в него запредельную тягу к жизни. К жизни, не смотря ни на что. Янсэн Лингау не понимает, да и не может понять, что на самом деле это он оказался на краю гибели. Не дай бог в презренном простолюдине, в главном воспитателе Рума Лингау, в одно мгновенье яркой звездой вспыхнет Князь мира сего.

— Хрен с тобой, простолюдин, — Янсэн Лингау медленно и выразительно, будто на сцене театра кабуки, вложил катану в ножны.

Саян тут же посторонился. Янсэн Лингау самым первым прошёл через распахнутые двери в Дозорную башню. Следом за ним протиснулся Илан Ноор. На лице главного воспитателя на миг мелькнуло острое недовольство. Саян едва успел увернуться от локтя придворного самурая.

На вершине Дозорной башни полно людей. Однако придворные почтительно расступились, когда Рум Лингау, а следом за ним и Саян, подошёл к парапету. Принц очень вовремя и сам сообразил не приближаться к брату. Янсэн Лингау остановился возле бойницы на противоположной стороне смотровой площадки.

Дозорную башню не зря называют дозорной. Саян вытянул шею. Свободное пространство между крепостными стенами Императорского дворца и крайними особняками района Тинтан традиционно называют Придворцовой площадью. На ней запрещено что-либо строить, а так же торговать. Она представляет из себя длинный луг, на котором слуги регулярно косят траву, а так же не дают вырасти ни лесу, ни кустам. Как несложно догадаться, главная задача Придворцовой площади — облегчить лучникам обстрел противника на случай штурма.

На зелёном просторе Придворцовой площади ни души. Зато дальше на Имперском проезде даже без подзорной трубы можно легко заметить большой отряд конных самураев. Куполообразные шлемы со стальными гребнями и характерные тассунарские доспехи из сшитых между собой стальных пластин. Над головами лес пик и несколько штандартов с эмблемой рода Итагун.

Ещё дальше, на других улицах и улочках Тинтана, можно заметить ещё несколько конных отрядов самураев и пеших асигару. Только вассалы мятежного даймё штурмовать Императорский дворец всё равно не будут. Саян напряг глаза. За отрядом на небольшой площади, скорее, на перекрёстке двух улиц, угадывается самая настоящая артиллерийская батарея. По крайней мере, впрягать в одну упряжку четырёх рослых коней имеет смысл только тогда, когда они тянут чугунную тяжёлую пушку.

Саян опустил глаза. Рум Лингау стоит перед бойницей прямо, будто прилежный солдат на плацу перед генералом. Правая рука застыла на кирпичном парапете. Левая обняла рукоятку катаны. Внешне принц совершенно спокоен, не кричит, ни тычет пальцем. На самом деле в его душе разразилась настоящая буря. За шесть лет Саян научился улавливать эмоции Рума Лингау даже за маской знаменитого самурайского хладнокровия и невозмутимости.

Перед Румом Лингау, впервые в его жизни, развернулось некое подобие осады. До этого момента Парадные ворота Императорского дворца если и запирали по среди яркого дня, то только во времена бунтов в Нандине. Мера, если разобраться, более чем излишняя. Какая бы беда или нужда не заставляла бы чернь громить дома богачей и склады с рисом и сакэ, они никогда даже близко не подходили к резиденции императора.

За спиной раздались шорохи, шаги и шёпот. Саян оглянулся. На вершине Дозорной башни появился сам Тогеш Лингау. Придворные тут же почтительно расступились перед правителем империи, будто воды моря перед ногами святого.

— Ваше величество, — Саян наклонился к уху Рума Лингау, — ничего интересного вы больше всё равно не увидите. Разрешите предложить вам спуститься в Нижний сад.

Рум Лингау оглянулся. В глазах принца сверкнул дикий интерес, а щёки слегка покраснели.

— Хорошо, — Рум Лингау кивнул, — пошли.

Словно два призрака, Саян и принц покинули смотровую площадку на Дозорной башне. Никто из придворных так и не заметил их ухода. Все, кто только в этот момент оказались на вершине Дозорной башни, уставились на фигуру императора. В свою очередь Тогеш Лингау замер возле бойницы. Тяжёлая подзорная труба чуть дрогнула в руке правителя островной империи.

В Нижнем парке хватает укромных уголков, его специально так спланировали. Два больших раскидистых куста надёжно прикрыли Саяна и принца от случайных глаз.

— Что вы думаете, ваше величество? — Саян вежливо склонил голову.

— Ну-у-у..., — Рум Лингау наморщил лоб, — осада намечается, вроде как, более чем внушительная. Только мне всё равно кажется, будто никакого штурма не будет. Кем бы не был Гирчан Итагун, но в первую очередь он не дурак. Пусть Императорский дворец давно не первоклассная крепость, однако под его стенами останется не меньше половины армии мятежного даймё.

— Совершенно верно, ваше величество. А теперь поведайте мне, что произошло у входа в Дозорную башню?

Рум Лингау насупился, рассказывать об очередном своём проколе ему очень не хочется.

— Ладно, признаю: — Рум Лингау отвёл глаза, — как только я услышал о войске мятежного даймё под стенами дворца, то так и не смог сдержать бешенного любопытства. У входа в Дозорную башню дорогу мне преградил Янсэн. Кажется, он специально ждал меня, ибо братец вынырнул совершенно неожиданно и намеренно отпихнул меня в сторону самым грубым образом. Вот, губу разбил, — указательный палец Рума Лингау дотронулся до мелкого пореза на нижней губе. — В ответ я толкнул его в спину. Слово за слово... А тут и ты подоспел.

Саян закатил глаза, детский сад на выгуле. Что Рум Лингау, что Янсэн Лингау, оба не занимают при дворе отца, ни в правительстве империи никаких должностей. Вот им и остаётся, что преграждать друг другу дорогу при входе в какой-нибудь зал или башню. Либо вызвать друг друга на поединок, что чуть было не произошло.

— Ваше величество, пусть вы проявили нетерпение, когда услышали невероятную новость, однако у вас хватило ума не поддаться на провокацию вашего брата и не обнажить меч первым в присутствии многих свидетелей.

Небольшая похвала принцу не повредит. Он действительно сумел сдержать себя и не полезть первым в драку.

— По моему мнению, эту стычку, как и многие другие, подстроил Илан Ноор, главный воспитатель вашего брата.

— Но зачем ему это нужно? — от удивления Рум Лингау чуть подался назад.

— Осмелюсь предположить, — на всякий случай Саян стрельнул глазами по сторонам, — главная цель всех этих провокаций не вы, а я.

В глазах принца отразилось непонимание.

— Илан Ноор, можно сказать, лубочный самурай, — продолжил Саян. — Простолюдин в роли главного воспитателя одного из принцев выводит его из себя. Убить вас Янсэн Лингау не решится, ибо в этом случае ему придётся совершить сэппуку возле Белого пруда. А вот меня — запросто. Не будь вокруг нас множество лишних свидетелей, то, — Саян пожал плечами, — может быть, мне не довелось бы сейчас сидеть перед вами, ваше величество.

В Верхнем парке Императорского дворца, на берегу Белого пруда с водяными лилиями, находится самая знаменитая во всей империи площадка для свершения сэппуку. За две с половиной сотни лет у Белого пруда достойно и с честью закончили свои жизни множество придворных самураев. В том числе и несколько особ императорских кровей.

— На будущее, ваше величество, будьте хитрей и гибче. Да, — Саян кивнул, — ваша гордость страдает, только с противником ни в коем случае не стоит играть на его поле по его правилам. При всём уважении, но в схватке на мечах ваш брат Янсэн гораздо сильнее вас. Лучше поступиться гордостью, нежели расстаться с головой.

— Тогда, — Рум Лингау нахмурился, — что мне делать?

— Искать "свои поля для игры" и "писать свои правила". Вы — принц, один из возможных наследников вашего отца. В любом случае, в первую очередь вы сильны в планировании, в интригах, в управлении, в конце концов. Для сравнения, ваш брат в первую, а то и в последнюю, очередь силён в воинских науках. Ему самое то командовать сотней самураев и вести их в бой. В чём, в чём, а в этом деле Янсэну Лингау нет равных.

Разговор в Нижнем парке под прикрытием зеленых кустов крайне неприятен Руму Лингау. Но, по крайней мере, принцу хватило ума и мужества выслушать Саяна до конца.

— Скоро мы узнает истинную цель визита мятежного даймё в Нандин, — Рум Лингау сменил тему. — Только зачем, Саян, ты увёл меня с вершины Дозорной башни? Там я пропущу самое интересное.

— Наоборот, ваше величество, — Саян улыбнулся, — самое интересное вы непременно увидите, но только в другом месте.

Как выяснилось ближе к вечеру, весть о приближении войска мятежного даймё достигла Нандина несколько раньше самого войска. Однако, когда самураи Гирчана Итагуна в броне и в куполообразных шлемах появились на улицах столицы, это всё равно стало шоком для её жителей.

Вассалы Гирчана Итагуна так и не стали ни разбойничать, ни убивать иноземцев, ни громить их дома. Другое дело, что сам факт их появления спровоцировал в Нандине настоящий бунт. Разница только в том, что на этот раз гнев городской черни и "людей высоких намерений" пал на иноземцев. А так же на тех, кто им прислуживал.

И без вассалов мятежного даймё в Прибрежном районе Нандина, на улицах Сушённой и Пряной, были разграблены, буквально разгромлены, все без исключения дома иноземцев. Чернь и "люди высоких намерений" выломали все двери и окна, порушили множество крыш. Стены домов если и устояли, то только благодаря тому, что были сложены из прочных кирпичей или из ещё более крепких камней. Зато любое мало-мальски ценное имущество было вынесено подчистую. Лишь только страх перед массовыми пожарами не позволил погромщикам пустить "красного петуха". Иначе ущерб был бы ещё больше.

Иноземцам, в первую очередь фатрийцам и стирийцам, хватило ума не полагаться на местную полицию, а самим очень вовремя унести ноги. В ответ погромщики отыгрались на слугах. Особенно досталось выходцам из Рюкуна, которых оставили стеречь дома в отсутствии хозяев.

Какой бы тёмной и необразованной не была бы городская чернь, однако простолюдины не упустили возможность разнести склады с иноземными товарами. Особенно свирепствовали разорённые ремесленники, которые от того и разорились, что остались без заказчиков и средств к существованию. Под шумок вынесли несколько складов с рисом и сакэ. Как позже узнал Саян, его типографию "Свет знаний" бунтовщики обошли стороной. Собан Сейшил, младший партнёр, и работники натерпелись страху.

Войско мятежного даймё встало лагерем прямо на Имперском проезде и на улочках рядом с ним. О том, что вассалов Гирчана Итагуна никто не принял за врагов, ярче всего показал тот факт, что к палаткам и кострам самураев тут же устремились толпы торговцев. На Имперском проезде так и не закрылась ни одна лавка, ни один магазин, ни одно питейное заведение. Ремесленники из Западного предела развернули походные мастерские и принялись вовсю ремонтировать вассалам Гирчана Итагуна одежду, обувь, оружие, доспехи. Даже представительницы самой древней в мире профессии из Камышовой пустоши, района "красных фонарей", и те быстренько открыли филиалы своих заведений прямо в жилых домах на Имперском проезде.

Боевых стычек как таковых не было вовсе. Ёрики и досины, городская полиция, благополучно отступили в Императорский дворец и тем самым существенно пополнили его гарнизон. Даймё, которым выпало жить в Нандине положенный по закону год, просто заперлись в своих резиденциях и заняли круговую оборону. Да никто и не собирался штурмовать их особняки.

Глава 11. Верноподданный бунтовщик

Не будь Саян главным воспитателем принца, то ему было бы ни за что не попасть в "первый ряд" представления, что вот-вот развернётся на его глазах. В одном Саян оказался прав: следующим местом действия станут Парадные ворота Императорского дворца.

Обычно главный въезд в крепость или в замок устраивают под высокой и мощной башней, которую так и называют надвратной. Когда-то давным-давно главные ворота в замок даймё Лингау, владельцев домена Нандин, были поострены под надвратной башней как и полагается. Только с тех пор прошло три сотни лет. Власть рода Лингау распространилась на всю Тассунару и прилегающие острова, фамильный замок существенно расширился и перестал быть первоклассной крепостью. Впрочем, фортификационное искусство по всей Тассунаре пришло в упадок. Как минимум, оно перестало развиваться за ненадобностью.

Вот почему Парадные ворота, главный въезд в Императорский дворец, представляют из себя всего лишь часть стены. Две большие створки с полукруглым верхом открываются во внутрь. По крайней мере, над ними выложен прочный свод и боевой ход вдоль парапета. Две небольшие башни будто стиснули Парадные ворота с двух сторон.

Ещё до того, как его величество Тогеш Лингау спустился с Дозорной башни, а вместе с ним и многочисленные придворные, Саян привёл Рума Лингау на правую башню возле Парадных ворот.

Императорский дворец официально перешёл на осадное положение. На башнях возле главных ворот никому, кроме самураев гарнизона, быть не полагается. Однако сработала давняя привычка стражников относиться к принцам точно так же, как и к самому императору. Рум Лингау даже не успел треснуть кулаком, как массивная дверь в башню тут же распахнулась, а стражники в полной броне лишь вежливо склонили перед ним головы.

С вершины башни возле ворот вид не такой величественный, как с Дозорной, зато Придворцовую площадь можно разглядеть во всех деталях и подробностях. Это пока на ней ничего нет и быть не должно. Вполне возможно, что в недалёком будущем на Придворцовой площади будет разбит самый настоящий парк. Ну а пока ни кустам, ни деревьям не место под стенами резиденции правителя островной империи.

Саян вытянул шею. С башни возле ворот отлично просматривается небольшая площадь за Парадными воротами. Скорее, просто пятачок свободного пространства. Журавлиная аллея тянется от ворот к Лиловой двери, к главному входу во Внутренний дворец.

Проклятье, Саян поджал губы. На вершине левой башни стоит принц Янсэн Лингау. За его спиной возвышается Илан Ноор. Главный воспитатель гораздо умней и опасней принца. "Истинный самурай" ещё раньше Саяна сообразил, где развернётся следующее представление и поспешил занять место "в первом ряду".

— Добрый день, ваше величество.

Саян оглянулся. За спиной Рума Лингау замер высокий самурай в пластинчатых доспехах. Судя по не слишком дорогой отделке и цветам, не самого высокого ранга. Но, как и полагается, на его поясе висит боевая двойка мечей. Самое интересное другое: руки самурая сжимают старинный мушкет. От древнего оружия исходит тонкий аромат пороха, а дуло покрыто гарью. Неужели страж ворот умеет из него стрелять? Да и лицо самурая кажется смутно знакомым.

— Разрешите напомнить вам моё имя — Весеб Руднев, — самурай вежливо поклонился. — Не так давно я был комендантом Чутской башни. Того самого укрепления на берегу, где вы, ваше величество, изволили в первый раз стрелять из мушкета и пушки.

А! Ну точно! Саян мысленно хлопнул сам себя по лбу ладонью. Весеб Руднев — тот самый самурай, что присутствовал при первом знакомстве Рума Лингау с огнестрельным оружием.

— Как ты здесь оказался? Да ещё с этим, — принц выразительно глянул на древний мушкет в руках Весебе Руднева.

— Ваше величество, в тот день мощь огнестрельного оружия, — древний мушкет слегка качнулся в руках Весеба Руднева, — произвело на меня сильное впечатление. Ведь один из моих предков участвовал в Ваяшинской битве. Он как раз стрелял из мушкета вашего великого предка. Может быть даже из этого самого.

Не только мне удалось преодолеть неприязнь к огнестрельному оружию. Среди вассалов вашего отца таких нашлось почти сто самураев. По этой причине буквально вчера была создана сотня стрелков. Мне выпала огромная честь возглавить её.

А сейчас нам поручено занять обе привратные башни и, если потребуется, помочь мечникам защитить ворота от армии мятежного даймё, — правая рука Весеба Руднева махнула в сторону Имперского проезда.

— Молодец, — коротко бросил Рум Лингау и отвернулся.

Пусть мушкет в руках самурая до сих пор выглядит как седло на корове, однако принца гораздо больше занимает то, что творится по ту сторону стен. Но это ладно. Саян, будто в первый раз, стрельнул глазами по сторонам. На вершине правой башни возле Парадных ворот и в самом деле замерло с десяток самураев в полном боевом облачении и с парой боевых мечей на поясе. Только в руках у них вместо огромных луков древние мушкеты. Хотя, Саян оглянулся, у заднего парапета на специальной стойке всё же стоит с десяток традиционных луков. Рядом с каждым, на небольших деревянных штырях, висят полные колчаны стрел. Наконечников не видно, зато оперение как на подбор белого цвета.

Великолепно! Саян сдержанно улыбнулся. Самодовольство буквально прёт изнутри. Получается, что пороховое оружие стало эдаким индикатором. Тех самураев, что всё же сумели взять его в руки и научились им пользоваться, можно смело считать прогрессивными. Ну а те, кто как и две сотни лет назад предпочитает пускать стрелы из благородного лука, можно смело считать консерваторами. Одно плохо, через плечо принца Саян выглянул наружу.

С вершины башни отлично видно, что в руках у очень многих самураев мятежного даймё огнестрельное оружие. Причём, Саян напряг глаза, далеко не всегда древние мушкеты из не менее древних арсеналов рода даймё Итагунов, а вполне себе современные ударные ружья.

Самураи мятежного даймё перегородили Имперский проезд. Даже больше — за разноцветным строем проглядывает самая настоящая артиллерийская батарея. Пушки калибром не меньше пяти килограмм на массивных деревянных станинах. Чёрными ободками выделяются большие колёса. Самурай в пластинчатых доспехах и с ёршиком на большой палке выглядит нелепо, но по-своему очень даже символично и грозно.

С другой стороны вассалы императора целиком и полностью готовы принять бой. Самураи гарнизона Императорского дворца рассыпались по стенам и башням. Не слышно ни криков, ни грязной ругани. Самураи спокойны и сосредоточены. Со стороны может показаться, будто штурм, боевая схватка не на жизнь, а насмерть, неизбежен. Только Саян прожил в Тассунаре достаточно долго, чтобы усомниться в подобном исходе.

Самураи, конечно же, весьма воинственные и решительные, только не самоубийцы. Да и мятежный даймё Гирчан Итагун дураком никогда не был. По крайней мере, Саян ни разу не слышал о его глупости или недальновидности.

В полном молчании, в почти полной тишине, минуты тянутся особенно долго и мучительно. Кажется, будто даже притих огромный город. Но вот на Имперском проспекте показался один из вассалов мятежного даймё. Богатые пластинчатые доспехи и шлем с тремя гребнями указывают на его достаточно высокий ранг. В руках самурая белый флаг, почти квадратное полотнище вяло трепещется на слабом ветру. Парламентёр, Саян слабо улыбнулся. Белый флаг — всемирно признанный символ вызова на переговоры. Ну или сдачи в плен.

На стенах и обоих башнях возле Парадных ворот полно самураев в полном боевом облачении. Над шлемами с двумя-тремя гребнями то и дело возвышаются дуги огромных боевых луков. Да и защитников дворца с древними мушкетами тоже хватает. Однако вассал мятежного даймё, воистину с самурайским хладнокровием, направился к Парадным воротам. Саян провёл рукавом кимоно по лбу. А ведь достаточно малейшей провокации, какого-нибудь резкого крика, как смельчака тут же по самую маковку нашпигуют стрелами и пулями. Не помогут даже дорогие пластинчатые доспехи.

Но это же Тассунара. Едва вассал мятежного даймё приблизился к воротам, как левая створка чуть-чуть приоткрылась, ровно настолько, чтобы в осаждённый дворец мог зайти всего один человек. Вассал мятежного даймё протиснулся в щель между створками. Древко белого флага мягко опустилось на землю.

— Меня зовут Отак Окрен, — в голосе самурая ни малейшего намёка на страх или неуверенность, хотя его жизнь в прямом смысле висит на волоске. — Я — приближённый даймё Гирчана Итагуна.

— Меня зовут Итарр Пшенот, — навстречу парламентёру выступил самурай в богатых доспехах насыщенного кровавого цвета. — Я — сёгун десятого императора Тассунары Тогеша Лингау. С какой целью ты пришёл?

Правая башня возле Парадных ворот всего лишь метра на полтора возвышается над внешней стеной. С её верхней площадки не только великолепно видно, что творится возле ворот, но и прекрасно слышно.

— Мой повелитель просит его величество принять его и выслушать. Конечно же, если император даст слово отпустить моего господина обратно, — парламентёр в знак уважения склонил голову.

— Император уполномочил меня дать такое слово, — произнёс Итарр Пшенот. — Его величество примет твоего повелителя и без малейшего вреда отпустит его обратно.

— Благодарю вас, — парламентёр вновь склонил голову. — Мой повелитель сейчас будет.

— Можешь идти, — Итарр Пшенот махнул рукой.

Едва приближённый мятежного даймё протиснулся в щель между створками, как ворота тут же захлопнулись за его спиной. Отак Окрен даже не обернулся. Спокойно, будто его жизни ничто и никто не угрожает, парламентёр отправился обратно к шеренге самураев мятежного даймё. В истории Тассунары полно случаев, когда парламентёров убивали на месте или брали в плен. Ведь гарантия императора на самого Отака Окрена не распространяется. Но это мелочи.

Вот она обратная сторона фантастической верности самураев своему господину. Саян тихо вздохнул. То, что сейчас творится на Имперском проезде, как не крути, называется мятежом. В очень близкой перспективе маячит гражданская война. Однако самураи Гирчана Итагуна всё равно пошли за ним на Императорский дворец. Никого из них возможные роковые последствия так и не остановили. А всё потому, что они все в самую первую очередь верны Гирчану Итагуну, а уже потом почитают императора. Ситуация более чем типичная для феодального общества, каким до сих пор является Тассунара.

И вновь мучительное ожидание. Жаркое лето, но прекрасная Гепола будто сжалилась над жалкими и амбициозными людьми. Огненная повелительница дня скрылась за пеленой лёгких туч. И слава богу, Саян мысленно вознёс хвалу Великому Создателю. Иначе на вершине башни сейчас было бы невыносимое пекло. Принц Рум Лингау слишком упрям, чтобы покинуть столь удобное для наблюдения место. Его, скорее, сразит тепловой удар.

На Императорском проезде показался одинокий самурай не в просто хороших, а в великолепных и очень дорогих пластинчатых доспехах. Даже больше, Саян сощурился. Броня предков на плечах одинокого самурая самое настоящее произведение искусства. Даже издалека можно заметить, сколь искусно сплетены между собой пластины нагрудного доспеха. В подобной броне самое то сидеть на коне, либо на троне. Ну или, с поправкой на местные условия, на циновке. Но, нужно признать, доспехи отнюдь не парадные. В них вполне реально воевать и даже плавать. Не иначе это сам мятежный даймё Гирчан Итагун.

Левая створка Парадных ворот вновь приоткрылась, только на этот раз гораздо шире. Даймё Гирчану Итагуну даже не пришлось поворачиваться боком. Самый главный мятежник вошёл в Императорский дворец не просто при полном параде, а ещё и во всеоружии. На левом боку висит боевая пара мечей, длинный тати и несколько более короткий танто. Однако самого главного мятежника пропустили во дворец без всяких проблем. Даже больше, Саян прикрыл рот правой рукой. Никто и не собирается хватать даймё Гирчана Итагуна или хотя бы потребовать от него сдать мечи. Ситуация немыслимая для любой другой страны старичка Мирема, но вполне себе обычная для островной империи.

Из-за шеренги самураев показался император. На встречу с самым главным мятежником Тогеш Лингау вышел в одежде рядового самурая в чёрной накидке без рукавов и в широких шароварах. На ногах правителя империи самые обычные соломенные сандалии. Саян усмехнулся. Неужели в гардеробе правителя нашлись и такие? На фоне чёрной накидки ослепительно сияет чуть серое нательное кимоно из обычного хлопка. Только при виде столь скромного одеяния подданных императора обычно бросает в дрожь. Одежда рядового самурая означает жуткое недовольство повелителя империи. Будто и этого мало, Тогеш Лингау надёл соломенные сандалии. Тут самое время крепко держать собственную голову за уши, а то, не приведи господь, потерять недолго.

— Приветствую вас, ваше величество.

Гирчан Итагун опустился на колени и низко, как это принято в Тассунаре, поклонился. Шлем с парой гребней на лбу царапнул плитку Журавлиной аллеи. Но император так и не ответил на приветствие. Это, между прочим, ещё один признак его жуткого недовольства.

— Ваше величество, — Гирчан Итагун распрямил спину, — я прибыл не против вас, а ради вас. Умоляю, — мятежный даймё распрямил плечи, — освободитесь от дурного влияния вашего великого советника. Он предатель. Его нужно придать самой позорной смерти.

И вновь все самураи на пятачке перед Парадными воротами, на башнях и стенах, на Журавлиной аллее, в общем все, кто только услышал мятежного даймё, будто превратились в каменные статуи. Даже Нитван Лихтад, великий советник, и тот замер на месте и даже не пикнул.

— Взываю к вашей мудрости и умоляю, — Гирчан Итагун театрально взмахнул руками, — разорвать все позорные договора и с иноземцами и объявить им войну, дабы вышвырнуть их из нашей великой страны. И тогда в городах и деревнях благословленной Тассунары вновь воцарятся мир и спокойствие, — Гирчан Итагун склонил голову.

Во даёт! Саян натужно прохрипел, смех едва не застрял в горле колючим комком. Пусть ему и довелось прожить на Миреме не одну тысячу лет, но похвастаться знаменитой самурайской выдержкой он всё равно не может. Но это ладно. Саян перевёл дух и распрямил спину. Только в Тассунаре мятежный князь может двинуть свои войска на столицу, осадить резиденцию правителя, но при этом всё равно остаться верным своему императору. И почему только говорят, будто это Марнею умом не понять?

— Гирчан Итагун, ты не прав, — во всеобщей тишине тихий голос императора прозвучал особенно громко. — Мой великий советник Нитван Лихтад действует от моего имени и по моему повелению. Я не могу, не имею права, разорвать договора с иноземцами какими бы позорными они не были бы. Ибо война с иноземцами принесёт благословленной Тассунаре несоизмеримо больше горя, лишений и страданий. Увы, но в честном бою, в благородной схватке, иноземцев нам не победить.

Гирчан Итагун, — Тогеш Лингау выразительно простёр к главному мятежнику руку, — остановись. Ты ещё можешь прекратить мятеж без тяжёлых последствий.

— Не могу, ваше величество, — Гирчан Итагун весьма натурально огорчился и опустил глаза. — Проклятые иноземцы не оставили мне выбора. Надеюсь, — мятежный даймё вновь глянул на императора, — вы, всё же, примете правильное решение.

— Можешь идти, — Тогеш Лингау развернулся на месте, строй защитников дворца сомкнулся за его спиной.

На этом переговоры закончились. Гирчан Итагун тяжело, будто ему сто лет в обед, поднялся на ноги. Его более чем весомые аргументы так и не убедили императора. Пусть в Тассунаре послушание младших старшим возведено в абсолют, однако у младших всё же есть возможность повлиять на мнение старших. Мятежная армия возле Императорского дворца — одна из сильных таких возможностей. Ещё сильнее только сэппуку. Только Гирчан Итагун вряд ли добровольно вспорет себе живот. Он, скорее, предпочтёт погибнуть во время штурма. Но и это мало вероятно.

Створки Парадных ворот наглухо захлопнулись. Мятежный даймё с высоко поднятой головой вернулся к своим верным вассалам. Саян кивнул. Тассунара — одним словом. Если бы Гирчан Итагун так и не вышел бы из Императорского дворца, то мятеж на этом и закончился бы. Самураи домена Яхван тут же вернулись бы домой. Ну а новый владелец домена, один из сынов Гирчана Итагуна, пять раз подумал бы, прежде чем продолжить мятеж отца. Только... Только... Только подобный поступок покрыл бы имя императора несмываемым позором. Пусть не лично, а через своего сёгуна, Тогеш Лингау дал слово принять и выслушать мятежника, а после отпустить его без малейшего вреда для здоровья или хотя бы внешнего вида.

— А что дальше? — Рум Лингау повернулся к Саяну.

Словно в театре кабуки или но принц всё это время простоял на вершине башни и с огромным интересом взирал на происходящее перед Парадными воротами.

— Интересный вопрос, — Саян театрально нахмурился. — Ваше величество, а что будет дальше?

Более чем толковый вопрос вернулся к принцу. В свою очередь Рум Лингау нахмурился.

— Я думаю..., — протянул принц, — Гирчан Итагун просто так не уйдёт. Он не может просто так уйти. Это будет очень даже неблагородно. К тому же, его ещё нескоро покинет надежда, будто император передумает и согласится с ним. В смысле, — Рум Лингау махнул рукой, — разорвать договора и объявить иноземцам войну.

— Совершенно верно, ваше величество, — Саян поклонился. — Вот вы и сами ответили на свой вопрос. Могу только добавить, что внешние даймё с окраин Тассунары далеко не всегда верно оценивают ситуацию. Как настоящие самураи они склонны решать проблемы силой, даже если противник заведомо сильнее и вооружен гораздо более мощными пушками.

А сейчас, ваше величество, разрешите предложить вам вернуться в ваши покои, перекусить и продолжить занятия. Что-то мне подсказывает, что ничего более интересного сегодня мы больше не увидим. По крайней мере, — Саян глянул через парапет башни на Имперский проезд, — в ближайшие несколько часов.

— Согласен, — Рум Лингау тут же направился к спуску с верхней площадки башни, самураи гарнизона вежливо расступились перед ним.

Тем же вечером Саян привёл Рума Лингау на одну из башен на южной стене Внешнего дворца. К этому моменту землю окутали сумерки.

— Взгляните, ваше величество, — Саян протянул принцу подзорную трубу.

Впрочем, даже без увеличительного прибора отлично видно, как склоны Огаялского отрога, возле которого находится Нандин и Императорский дворец, покрыты многочисленными жёлтыми огоньками.

— Верные вассалы моего отца уже собираются, — Рум Лингау опустил подзорную трубу. — Пусть их ещё мало, но они уже перекрыли горную дорогу на юг. Мятежники не смогут выбить их оттуда.

— Совершенно верно, ваше величество, — Саян склонил голову. — Если вы внимательно посмотрите несколько правее, то возле самого большого костра вы непременно заметите штандарт даймё Дуна Эливена.

— А, владелец домена Шопон, что находится по ту сторону Огаялского отрога, — Рум Лингау вновь поднёс окуляр подзорной трубы к глазу.

— Совершенно верно, ваше величество, — Саян кивнул.

— Тогда у мятежников вообще нет никаких шансов освободить дорогу на юг. Впрочем, им это и не нужно.

Глава 12. Много шума

Тихое и бессмысленное противостояние продолжалось четыре дня. Больше всего Саяна удивило не то, что мятежный даймё так и не решился хотя бы попробовать взять Императорский дворец штурмом, а то, что Гирчан Итагун так ни разу не прислал парламентёра для продолжения переговоров. Очень похоже на то, что владелец домена Яхван и сам понял, что император просто не может порвать унизительные договора с иноземцами и объявить им войну.

За четыре дня с севера подошла армия даймё Лека Умжана. Владелец домена Ирбер, что находится как раз северней Нандина, предпочёл сохранить верность императору. Вместе с вассалами Тогеша Лингау и армией Дуна Эливена сил собралось более чем достаточно. Если подождать ещё несколько дней, то к Нандину непременно подтянулись бы армии ещё двух-трёх даймё, но тогда и лавры победы над мятежниками пришлось бы делить не на троих, а на пятерых, а то и на шестерых.

Утром двадцать пятого дня Четвёртого месяца, или на пятые сутки бесполезного противостояния, Императорский дворец разбудил грохот пушек. Эхо выстрелов то и дело отражалось от склонов Огаялского хребта и возвращалось словно отголосок зловещей грозы.

Раскаты рукотворной "грозы" застали Саяна и принца в тренировочном зале. Наставления учителей из "Пути воина", кодекса самураев, в одно мгновенье вылетели из головы Рума Лингау. Принц тут же рванул на выход. Саян едва успел перехватить его в Нижнем саду и привести на одну из башен на восточной стене. Пусть Дозорная башня самая высокая в Императорском дворце, зато она оказалась не самая ближняя к месту событий.

— Началось, — тихо, почти спокойно, произнёс Рум Лингау.

Пусть принц всё же вспомнил о невозмутимости и спокойствии как главных добродетелях самурая, однако его руки вцепились в кирпичи парапета с такой силой, что костяшки пальцев побледнели.

И в самом деле началось. Саян остановился рядом с воспитанником. Лишь благодаря тому, что Рум Лингау сын императора, стрелки на башне уступили ему место возле амбразуры. На Саяна подобная привилегия не распространилась. Вот и пришлось довольствоваться гораздо менее удобным местом "во втором ряду". Впрочем, зрелище и в самом деле развернулось более чем эпическое. Впервые за последние две с половинной сотни лет в непосредственной близости от резиденции правителя островной империи загрохотали пушки.

По серому склону Огаялского отрога спускается чуть более тёмная полоса дороги. И по ней торопливо-медленно стекают длинные прямоугольники наступающей армии. Из-за дикой спешки Саян забыл прихватить хоть какую-нибудь подзорную трубу или хотя бы театральный бинокль. Впрочем, и так можно понять, что в авангарде наступающей армии движется большой отряд конных самураев. За ними шагают ещё более многочисленные асигару, пешие воины.

Глазам человека далеко до орлиных. Лишь только зная обычаи тассунарцев, можно догадаться, что впереди движутся вассалы самого императора. Именно им самым первым принадлежит честь вступить в бой. Где-то за ними должна быть армия Дуна Эливена, владельца домена Шопон. Но ей пока отведена роль поддержи на случай, если дела у вассалов императора пойдут совсем из рук вон плохо.

Лишь по грохоту и клубам чёрного порохового дыма можно догадаться, что где-то на улицах Тинтана, самого престижного аристократического района возле Императорского дворца, находится батарея даймё Гирчана Итагуна. От каждого залпа мощных орудий закладывает уши, только эффект больше психологический, нежели реальный. Кажется, будто чёрные точки чугунных ядер падают где угодно, но только не на дорогу на склоне Огаялского отрога. Фонтаны ярких брызг отмечают места падения ядер. Но если вассалы императора подойдут ближе к батарее, а обслуга орудийных орудий начнёт заряжать стволы картечью, то пушки непременно соберут обильную кровавую жатву.

— Обратите внимание, ваше величество, — Саян тронул Рума Лингау за рукав кимоно.

— Да, — встрепенулся принц.

— Вон там, на севере, — Саян показал рукой вдаль, — если не ошибаюсь, наступает армия даймё Лека Умжана.

— Где? — принц сощурил глаза. — А, вижу.

Не будь на самураях даймё Лека Умжана цветных доспехов, то даже с вершины крепостной башни было бы трудно, если вообще возможно, заметить на берегу Энтаи крошечные прямоугольники.

План разгрома армии мятежного даймё прост как медный дзэни. Вассалы императора, при поддержке армии даймё Дуна Эливена, наступают со склона Огаялского отрога. Одновременно армия даймё Лека Умжана наступает с севера вдоль реки. Таким несложным тактическим манёвром самураи мятежного даймё будут прижаты к Императорскому дворцу и разгромлены. Да и гарнизон резиденции правителя не собирается отсиживаться за крепостными стенами.

Через боковую амбразуру Саян выглянул во внутрь дворца. На Журавлиной аллее, как раз возле Парадных ворот, уже собрался конный отряд на полсотни самураев. Следом за ними выстроилась сотня пеших. На башнях и стенах дворца почти не осталось стрелков.

Но! Грандиозной победы так и не получилось. Саян с принцем лишь зря проторчали на башне почти пару часов. Самураи Гирчана Итагуна так и не появились возле стен Императорского дворца. Не успели конные вассалы императора достичь окраины Тинтана, как артиллерия мятежного даймё заткнулась и больше не подавала голос. Лишь на Имперском проезде удалось заметить какое-то движение, но и оно прекратилось буквально через пять минут. Если с утра пораньше большие пушки разбудили Императорский дворец, то они же едва ли не в прямом смысле усыпили огромный столичный город. Жители Нандина попряталась по домам, чтобы, не приведи господь, не попасть под горячую руку.

В двух-трёх местах огромного города некоторое время раздавалась перестрелка. Как выяснилось несколько позже, мятежный даймё был прекрасно осведомлён о раскладе сил, а потому не стал вести свою армию на убой. Небольшие отряды стрелков прикрывали тылы, пока основные силы прорывались на север. Впрочем, армия даймё Лека Умжана особо и не пыталась препятствовать мятежникам. Как рассказали свидетели, самураи из домена Ирбер просто расступились и молча наблюдали, как по дороге мимо них с развёрнутыми знамёнами и штандартами промаршировали вассалы даймё Гирчана Итагуна.

— Это не война, а какая-то детская войнушка получилась, — кулак Рума Лингау в тихой ярости грохнулся о кирпичный парапет башни.

Принц разочарован настолько, что даже не пытается скрыть собственные эмоции. Словно десятилетний мальчишка он ждал и жаждал узреть кровавую сечу, совсем как в исторических хрониках и художественных произведениях. Вместо этого с вершины крепостной башни ему довелось лицезреть тучи порохового дыма и слушать грохот далёких выстрелов.

— Полностью с вами согласен, ваше величество, — Саян вежливо склонил голову. — Сражения как такового не было. Но, смею уверить вас, война только-только началась. Император непременно объявит поход против Гирчана Итагуна. Вполне возможно, что уже сегодня вечером.

— Отлично! — Рум Лингау развернулся к Саяну. — Надеюсь, отец позволит мне принять в нём участие.

— Вряд ли у вашего отца найдутся причины отказать вам.

— Ладно, пошли от сюда, — Рум Лингау направился к спуску с башни, — я чертовски проголодался.

Саян поспешил за принцем. То, что Рум Лингау горит желанием отправиться в поход — очень хорошо. Самому Саяну, как главному воспитателю, придётся составить ему компанию — ещё лучше. Каким бы театральным и наигранным не было бы сегодняшнее сражение на улицах Нандина, но оно всё равно стало самым серьёзным событием за последние две с половиной сотни лет. А будущий поход обещает быть ещё более громким и важным. Заодно представится редкая возможность прикинуть как будущих сторонников Рума Лингау, так и разведать будущих противников.

К домену Нандин непосредственно примыкает четыре домена. В дне пути находится ещё больше. Однако только два даймё пришли на помощь императору, остальные предпочли отсидеться. Когда начнётся схватка за трон, то большая часть владельцев доменов так же предпочтёт отсидеться в родовых замках и лишь после присягнуть на верность победителю. Важно, очень важно, заранее выяснить, какие именно даймё всё же примут самое непосредственное участие в схватке за власть и чью сторону они займут.

Глава 13. Мощь иноземцев

Опять фатрийцы. Да сколько же их! Пальцы ещё плотнее обхватили гладкий корпус морской трубы. Роир Черсан, начальник артиллерии даймё Гирчана Итагуна, едва не выдавил сам себе правый глаз. Однако боль лишь проскочила по краю сознания, пальцы так и не ослабили железную хватку.

Жаркое лето ещё не думает отступать, а прохладная осень только-только намекает на свои права. Десятый день Шестого месяца как на грех радует лёгкими облаками и свежим ветром. Подзорная труба в бог знает какой раз прошлась туда-сюда. Великолепную зелёную гладь Бескрайнего океана портит семь, целых семь, чёрных силуэтов иноземных кораблей. У каждого на самой большой мачте развивается флаг, синий прямоугольник с косым белым крестом.

Роир Черсан едва не скрипнул зубами. Душу переполнила злость. Фатрийцы. Семь фатрийских фрегатов вновь пожаловали ко входу в Нюпрунский залив. Только на этот раз иноземные корабли остановились на почтительном расстоянии от берега и береговой батареи. Далеко, чёрт побери. Стрелять по иноземцам только зря переводить дорогой порох и не менее дорогие ядра.

Сегодня рано утром Роира Черсана разбудил посыльный-простолюдин. Часовые у входа в Нюпрунский залив заметили боевые корабли иноземцев. Роир Черсан тут же облачился в дедовский доспех и, что было духу, прискакал на берег. Не прошло и четверти часа, как на батарее собралась вся без исключения обслуга. Подчинённые самураи надели пластинчатые доспехи и повесили на пояса боевую пару мечей. Как начальник артиллерии Роир Черсан тут же объявил боевую тревогу и приказал зарядить пушки ядрами. Не нужно быть пророком, чтобы понять главное — сегодня будет бой, долгожданный бой с проклятыми иноземцами. Только, увы, Роир Черсан тихо вздохнул, фрегаты стирийцев как замерли на приличном расстоянии, так и не думают приближаться к берегу.

Морская стража отреагировала не менее быстро. В предрассветных сумерках Роир Черсан заметил, как джонки Морской стражи перегородили вход в залив. Простолюдины-моряки спустили паруса и выбросили якоря. Морская вода не суша, даже со спущенными парусами большие лодки всё равно снесёт в глубь залива.

Сколько же ещё ждать? Роир Черсан опустил подзорную трубу. Великолепная Гепола забралась на небосклон. Утренний бриз принялся остужать разгорячённое лицо. Ага! Роир Черсан самодовольно улыбнулся, теперь понятно, чего ждут проклятые иноземцы — когда окончательно рассветёт и усилится ветер. Огромным кораблям фатрийцев нужен ветер, ветер и ещё раз ветер.

Иноземцы будто подслушали мыли. Даже без подзорной трубы видно, как на высоких мачтах распустились огромные грязно-белые паруса. Все семь фрегатов почти одновременно тронулись с места.

Началось. Роир Черсан вновь поднёс окуляр подзорной трубы к правому глазу. На этот раз фатрийцев много. Они непременно попытаются высадиться на берег. В душе словно расцвела сакура и заморосил приятный тёплый дождик. Сегодня непременно появится долгожданная возможность скрестить с иноземцами клинки в честной схватке. А то в прошлый раз та горстка фатрийцев, что, всё же, сумела добраться до берега, предпочла позорно сложить оружие. Но то было в прошлый раз. Сегодня обязательно всё будет по-другому.

— Всем батареям приготовиться!!! — Роир Черсан выдернул из ножен тати.

Громогласная команда нужна всего лишь для поднятия духа. Все двенадцать пушек и так давно заряжены, а рядовые самураи замерли возле чёрных стволов в напряжённом ожидании. Затравочные отверстия забиты порохом и только ждут, когда к ним поднесут горящие фитили.

Красиво плывут. Роир Черсан на миг опустил подзорную трубу. Что, что, а управлять своими огромными чёрными кораблями фатрийцы наловчились словно ярмарочные жонглёры. Все семь фрегатов плывут в линию словно самураи на марше. До головного корабля осталось чуть больше полутора километров. Душа вопит во весь голос и требует открыть огонь. Но, Роир Черсан засипел от натуги, нельзя. Как и в прошлый раз, фатрийцы должны начать первыми. Официально война проклятым иноземцам не объявлена до сих пор.

На расстоянии в километр от берега головной фрегат плавно остановился. Матросы в полосатых рубашках спорно свернули паруса. Зелёная вода возле чёрных бортов вспучилась маленькими фонтанами, на дно Бескрайнего океана упали большие рогатые якоря. Не прошло и минуты, как толстые железные цепи натянулась. Следом за головным фрегатом замерли остальные шесть.

Умно, умно, чёрт побери. Роир Черсан замер на месте, будто окаменел. Кажется, будто под сандалиями не земляной вал, а раскалённая сковорода. На этот раз фатрийцы не стали подставлять борта своих кораблей под прямую наводку. Достать их будет гораздо сложнее, но всё равно вполне реально.

В сердце кольнула игла дурного предчувствия.

— Всем батареям!!! — Роир Черсан глянул на подчинённых. — Цель — самый левый корабль!!!

Домен Яхван, если сравнить его с соседними доменами, вооружён самым большим количеством пушек. Даймё Гирчан Итагун не зря ещё несколько лет назад приказал проверить и обновить арсенал. Но! Роир Черсан медленно, очень медленно, понёс окуляр подзорной трубы к правому глазу. В его подчинении всего три батареи, всего двенадцать пушек. Тогда как у проклятых фатрийцев семь больших кораблей и не меньше ста сорока десятикилограммовых пушек. Это же больше в десять раз.

Борт крайнего слева фрегата окутался чёрным дымом. Следом по ушам ударил грохот.

— Огонь!!! Огонь!!! — тати в руке Роира Черсана судорожно рассёк воздух.

Нужно быть конченный идиотом, чтобы надеяться, будто и в этот раз фатрийцы сперва попытаются припугнуть холостыми выстрелами. Кем, кем, а дураками проклятые иноземцы никогда не были.

Следом за крайним фрегатом борта остальных кораблей окутались чёрными облаками. Роир Черсан невольно прикрыл глаза. Адский грохот едва не вышиб из головы мозги. На миг душу озарила радость. Пусть воздух со свистом рассекли фатрийские ядра, зато подчинённые успели таки поднести пылающие фитили к затравочным отверстиям. Не успели ядра фатрийцев долететь до берега, как батарея дала ответный залп. А теперь неизбежная расплата.

Земля под ногами дрогнула, будто раненный конь. Фатрийские ядра убийственными волнами выплеснулись на берег. Часть упала в океан, огромные водяные столбы взметнулись к небесам. Но большая часть чугунных шариков всё же вгрызлась в золотистый песок пляжа. Роир Черсан качнулся на месте и едва сумел устоять.

Взгляд судорожно метнулся по сторонам. Великий Создатель существует и заботится о творениях своих. Ни одна из двенадцати пушек не пострадала. С десяток фатрийский ядер угодили в земляные насыпи, некогда идеальные склоны будто покрылись язвами. Но это мелочи. Рядовые самураи принялись заново заряжать пушки. А что противник? Роир Черсан поднял подзорную трубу.

Увы, ничего. Досада горькой волной окатила с головы до ног. Совершенно ничего. Ни одно из двенадцати ядер так и не попало в самый левый фрегат. Ещё более горькое осознание собственной глупости стиснуло горло холодными стальными пальцами. Роир Черсан натужно прокашлялся. Не туда. Он смотрел не в ту сторону. Вместо того, чтобы судорожно оглядывать собственные батареи, ему нужно было следить за результатом стрельбы. Все двенадцать ядер угодили в зелёные волны Бескрайнего океана, а он так и не заметил, где именно.

Минуты перезарядки тянутся мучительно медленно. Рядовые самураи едва ли не танцуют возле пушек. Движения давно отработаны до полного автоматизма. Пока первый рядовой банит ствол, второй уже стоит наготове с картузом. В руках ещё одного деревянное ведро с водой. Рядом третий с первым пыжом. Но и противник не дремлет. У себя на больших чёрных кораблях фатрийские моряки точно так же торопливо банят стволы и заталкивают в жерла картузы с порохом и чугунные ядра.

— Всем батареям!!! Всем орудиям!!! — Роир Черсан гаркнул что было сил. — Цель прежняя! Самый левый корабль!!! Огонь по готовности!!! Огонь по готовности!!!

Роир Черсан перевёл дух. От натуги горло запылало огнём, а грудь будто стиснул железный обруч. Единый залп двенадцати пушек гораздо эффективней, нежели каждого орудия по отдельности. Но иначе нельзя. Началась гонка со временем. Пусть с паузами по две-три минуты, но всё равно гонка.

Два года назад уважаемый Гирчан Итагун лично вручил Роиру Черсану марнейскую книгу "Теория и практика артиллерийского дела". Как бы не было горько осознавать, но сейчас для береговой батареи разыгрывается самый кошмарный вариант.

Лерл Азгольд, автор книги, многократно предупреждал: противостоять кораблям на море может только полноценная береговая батарея. Калибр пушек должен быть не меньше десяти килограмм, а лучше ещё больше. При этом орудия должны быть защищены капитальными стенами, лучше всего каменными. В идеале, батарея должна быть невидна с моря. А это значит, что стрельба должна быть навесной, с так называемых закрытых позиций. Тогда и только тогда у двенадцати пушек был бы более чем реальный шанс если не расправиться, то, как минимум, нанести очень серьёзный ущерб семи фатрийским фрегатам.

Если же полноценного артиллерийского форта нет, то умный марнеец настоятельно рекомендовал хотя бы замаскировать береговую батарею, дабы противник до самого последнего момента не мог точно определить её место и тем самым сразу же приступить к прицельной стрельбе.

Роир Черсан нахмурился. Судорога ледяной волной прокатилась по рукам и ногами. Превеликий Создатель! А они не сделали даже этого! Как гласит "Путь воина", настоящий самурай никогда не прячется от врага. Ни самому Роиру Черсану, ни всем его подчинённым, даже в голову не пришло хотя бы постараться замаскировать батарею, хотя бы накрыть пушки холстом. Будто и этого мало, они все дружно светят вокруг орудий красными, синими и чёрными дедовскими доспехами на фоне золотистого пляжа. Вот-вот наступит момент расплаты за собственную глупость и самонадеянность.

Орудия второй батареи дружно рявкнули. Роир Черсан поднял подзорную трубу. Четыре ядра чёрными точками устремились к самому левому фрегату. Но, чёрт побери, далеко! Слишком далеко! Ядра рассеялись настолько, будто четыре орудия выстрелили по четырём разным целям.

В ответ крайний слева фрегат вновь окутался чёрным дымом. Следом загрохотали остальные шесть. Во вселенском грохоте безнадёжно утонули залпы второй и третьей батарей.

Будь, что будет! Роир Черсан гордо выпрямился. Правая рука вложила тати обратно в ножны. Ноги будто по самую щиколотку вросли в земляную насыпь.

Вокруг батареи вздыбилась земля. Уши будто заложило мокрой ватой. Золотистый песок с разгона врезался в грудь. Исполинская сила лёгким щелчком сшибла Роира Черсана с земляной насыпи. Под подбородком лопнули завязки, шлем едва не оторвал голову от плеч.

Перед глазами рассыпались золотистые точки. Удар о песок едва не выбил дух. Боль тугими волнами прокатилась по всему телу. Однако Роир Черсан всё равно, через не могу, поднялся на ноги. Прибрежный песок золотистыми ручейками осыпался с пластин доспеха. Руки подхватили шлем и нахлобучили его обратно на голову.

Второй залп фатрийцев едва ли не в прямом смысле перепахал землю вокруг береговой батареи. В земляной насыпи появились большие дыры. Огромное количество фашин из хвороста и камышей, что не так давно поддерживали землю, разбиты вдребезги. Берег усеян воронками. Но самое ужасное не это.

В метрах пяти от Роира Черсана валяются ноги кого-то из рядовых самураев. Красная кровь неторопливо впитывается в золотистый песок. Фатрийское ядро в буквальном смысле разорвало подчинённо на части. Через прореху в земляной насыпи видна одна из пушек первой батареи. Взрыв опрокинул её на бок. Дуло утонуло в песке, деревянный лафет разбит. Одного колеса не видно вообще, а другое расколото на части. Это орудие больше не сделает ни одного выстрела. По крайней мере, сегодня и сейчас.

Ноги дрожат от напряжения, голова гудит словно треснутый колокол. Роир Черсан с решимостью обречённого взобрался на уцелевший кусок земляной насыпи. Душа тут же наполнилась радостью и гордостью. В мире нет такой силы, которая могла бы сломить воинов духа!

Вокруг орудий, которым посчастливилось пережить второй залп фатрийцев, уже суетится обслуга. На второй батарее рядовой самурай с непокрытой головой как ни в чём не бывало банит ствол. Ёршик на длинной ручке в его руках энергично ходит туда-сюда. Из жерла пушки валит пар. Чуть дальше пятеро самураев дружным рывком и криком поставили на колёса опрокинутую пушку. Береговая батарея ещё жива, ещё не разгромлена, ещё не умолкла окончательно.

Но! Роир Черсан нахмурился, на сердце будто легла тяжеленная каменная плита: разгром батареи всего лишь вопрос времени. У проклятых фатрийцев слишком, слишком большое численное преимущество. Одна надежда, правая ладонь обняла рукоятку тати, иноземцы всё же сойдут на берег и на собственных шкурах отведают остроту тассунарских клинков.

Подзорная труба осталась где-то под слоем песка. Искать её бесполезно, да и нет никакого желания. Но и без этого хитрого прибора прекрасно видно, что Морская стража не осталась в стороне. Едва загрохотали первые выстрелы, как моряки на джонках выбрали якоря и подняли паруса. Большие лодки дружно тронулись с места и теперь спорно приближаются к чёрным громадинам фатрийцев. Роир Черсан сжал кулаки. Да поможет Великий Создатель, стражам моря всё же удастся схлестнуться с фатрийцами в абордажной схватке.

Дурное предчувствие вновь кольнуло в сердце. Нет, не удастся. Самый левый фрегат фатрийцев принялся выбирать якоря. На высоких мачтах в одно мгновенье развернулись огромные грязно-белые паруса. Нагло и самоуверенно головной корабль фатрийцев двинулся на встречу джонкам Морской стражи. Остальные шесть так и остались на месте. Это плохо. Очень плохо.

— Всем батареям!!! Всем орудиям!!! — гаркнул Роир Черсан, с губ слетели противные песчинки. — Оставить прежнюю цель!!! Новая цель — самый левый неподвижный корабль!!! Огонь по готовности!!! Огонь по готовности!!!

Рядовые самураи на миг замерли. Роир Черсан поймал на себе десятки взглядов. Но вот обслуга вновь принялась перезаряжать уцелевшие орудия. Новый приказ получен и будет исполнен не смотря ни на что.

Прежняя цель тронулась с места. Попасть в неподвижный фатрийский фрегат на таком большом расстоянии и без того сложно, а в тот, что плывёт и маневрирует — почти невозможно. Так пусть у береговой батареи останется хотя бы маленькая возможность хотя бы зацепить другой неподвижный фрегат.

Последняя мысль потонула в грохоте выстрелов. Роир Черсан едва успел распахнуть рот. А иначе оглохнуть недолго. Сразу два орудия береговой батареи огрызнулись ответными выстрелами. Через пару секунд чёрным дымом окутались ещё две. Пушки, которые ещё могут стрелять, продолжили стрелять вопреки ста сорока фатрийским пушкам.

Борт левого фрегата окутался чёрным дымом, спустя мгновенье с моря долетел грохот выстрелов. Следом в пороховых облаках скрылись остальные пять неподвижных фрегатов. Роир Черсан тут же рухнул на земляную насыпь. Лицо вжалось в утоптанный чуть влажный песок. Тело учло печальный опыт и само сделало нужные выводы. Десятикилограммовым фатрийским ядрам плевать и на стойкость, и на мужество. Чугунные шары тупо и грубо ломают всё на своём пути.

Земля толкнула в грудь. Роир Черсан инстинктивно напрягся всем телом. Следом пришли свист ядер и грохот. По шлему и пластинам доспеха словно прошёлся ливень из песка и мелких камешков. На этот раз фатрийцы пальнули почти одновременно.

Дурное предчувствие уже не колет, а стискивает сердце ледяными пальцами. Роир Черсан поднялся на ноги. Сила воли взывала от чрезмерного напряжения. Он — командир, он должен, должен подняться на ноги. Должен! Не смотря ни на что.

Книга Лерла Азгольда словно свод дурных пророчеств. Бой развивается так, как предсказывал марнеец. Фатрийские фрегаты стреляют точно по науке, чтоб им всем пусто было. Первый залп чёрных кораблей был пристрелочным, второй тоже. А вот третий практически целиком и полностью накрыл береговую батарею. Не меньше трети чугунных шариков упало возле орудий.

Последствия третьего залпа ужасны. Роир Черсан глухо замычал от злости и бессилия. Половина орудий опрокинута. Чугунные стволы где на треть, а где почти целиком засыпаны песком. Обломки ящиков, черенков, лафетов, колес белеют на золотистом песке словно поломанные кости. То тут, то там большими пятнами чернеет просыпанный порох. Не меньше досталось и людям. Только при первом взгляде Роир Черсан заметил не меньше десятка окровавленных тел. Ещё больше разбросано оторванных рук и ног. Не все, далеко не все самураи догадались упасть на землю, когда чёрные корабли фатрийцев разродились адским грохот и тучей чугунных ядер.

Кстати! Роир Черсан резко развернулся на месте. Головной фрегат фатрийцев, который двинулся на встречу джонкам Морской стражи, так и не открыл огонь. А почему?

До нового залпа чёрных кораблей осталось минуты три-четыре. Один единственный фатрийский фрегат нагло прёт навстречу Морской страже. Джонки давно попали в поле досягаемости его пушек, но орудия все до одного молчат. Чёрные зевы тихо и равнодушно выглядывают через люки на обоих оружейных палубах.

— Только не это, — Роир Черсан вытянул шею. — Стойте!!! Разворачивайтесь!!! Уходите!!! Не делайте этого!!!

Будто безумный Роир Черсан заорал, запрыгал и замахал руками. Бесполезно. Самураи Морской стражи не слышат его и вряд ли хотя бы видят. Большие лодки самоуверенно прут на чёрного гиганта. С бортов то одной джонки, то другой время от времени хлопают одиночные выстрелы. Разок ухнула маленькая пушка. Для большого чёрного корабля килограммовое ядро что для вола крошечная дробинка.

— Не делайте этого, — Роир Черсан замер на месте, руки бессильно повисли вдоль тела, сердце замерло в ожидании худшего.

Фатрийский фрегат начал величественно разворачиваться на левый борт. Вместо того, чтобы хотя бы разойтись, джонки будто специально сбились в кучу.

Залп! Правый борт фрегата окутался чёрным дымом. Спустя мгновенье вода вокруг джонок словно вскипела. На полотнищах прямоугольных парусов расцвели огромные рваные дыры, от деревянных бортов фонтанами полетели щепки. Несколько самураев будто порывом ветра снесло в воду. Ещё больше людей попадали с палуб.

— Картечь, — тихо прошептал Роир Черсан.

Десятикилограммовые ядра против юрких джонок почти бесполезны. Пусть всего одного чугунного шарика вполне достаточно, чтобы разнести большую лодку с двумя мачтами в щепки, только попасть в джонку на большой скорости если и можно, то только случайно. Картечь — совсем другое дело. Огромное количество маленьких чугунных шариков словно облако гнуса накрыло джонки Морской стражи. Фатрийцы потому и не спешили открыть огонь, они спокойно и хладнокровно ждали, пока охранники моря сами подойдут ближе. Ведь чем дальше до цели, тем меньше проку от картечи. Зато при стрельбе в упор она подобна каре Великого Создателя.

Джонки Морской стражи будто увязли в болотной тине. Все без исключения лодки резко сбавили ход. Две из них так вообще закружились на месте. Между тем фатрийский фрегат плавно развернулся на правый борт.

Залп! Левый борт фрегата окутался чёрным дымом. Три-четыре джонки взорвались будто бочонки с порохом. Маленькие чугунные шарики в прямом смысле разнесли их в щепки. Остальные лодки пусть и остались на плаву, только потеряли последнюю возможность к сопротивлению. Повторный залп картечью, да ещё почти в упор, убил всех, кому удалось пережить первый. Четыре джонки завалились на борт, остатки парусов и мачт коснулись воды. Остальные зарылись носом в зелёные волны. Не пройдёт и пяти минут, как все без исключения джонки Морской стражи либо уйдут на дно Нюпрунского залива, либо окончательно развалятся на доски и брёвнышки.

Выстрел! Роир Черсан резко повернул голову, шейные позвонки гулко хрустнули. Одна единственная пушка из двенадцати всё же сумела послать чугунное ядро в сторону фатрийских кораблей. Ещё два орудия рядовые самураи всё же сумели поставить на колёса и повернуть в сторону моря. В жерло ближайшей пушки подчинённый опустил ядро, его товарищ тут же принялся заталкивать его глубже в ствол. Шомпол, толстая деревянная палка, загудел от частых ударов. Секунд через десять, максимум через двадцать, и это орудие будет готово к выстрелу.

Грохот со стороны моря, Роир Черсан вновь рухнул на земляную насыпь. Точнее, на жалкий огрызок, что остался от неё. Фатрийцы и не думают терять время. Четвёртый залп накрыл батарею. Один-единственный выстрел в ответ разозлил их как укус пчелы.

Последние камешки и песчинки с шелестом скатились со шлема, Роир Черсан оторвал лицо от земли. Всё, это конец — береговой батареи больше нет. Пушка, которая сумела выстрелить в последний раз, и она замерла поломанными колёсами вверх. Пляж возле бывшей земляной насыпи, а так же песок возле самих орудий, густо усеян большими воронками. Местами поднимается дым, перевёрнутые жаровни рассыпали красные угли. То немногое, что ещё может гореть, окуталось языками пламени. Роир Черсан упрямо поднялся на ноги.

— Батарея! — Роир Черсан едва не подавился песком. — Отступаем! Отступаем!

Настоящий самурай никогда не отступает. Никогда! А смело наступает на врага. Это верно, только наступать некуда. До чёрных кораблей фатрийцев если и можно добраться, то только вплавь. Если же остаться на месте, значит просто сдохнуть, глупо и без всякой пользы. Как бы не хотелось, но разбитую и подавленную батарею придётся оставить.

Вот где долгая перезарядка орудий обернулась благом. Подчинённые Роира Черсана небольшими группками потянулись прочь с морского берега, прочь, под укрытие бамбуковой рощи. Редкий самурай может похвастаться отсутствием ран. У многих, у слишком многих, через пластины доспехов сочится кровь. Многие тяжело хромают. Многие прижимают раненые руки к телу. Но все, все без исключения, так и не оставили, так и не бросили мечи — дух и душу самурая.

Роир Черсан самым последним отошёл от разбитой батареи. Вид раскуроченных и перевёрнутых орудий внушает уныние и горесть. Но командир не имеет права распускать нюни. Да смилуется Великий Создатель, да поможет он творениям своим, вроде, никого не потеряли, никого не оставили и не бросили. Все, кто только сумел остаться в живых, кому повезло остаться в живых, убрались подальше от кромки воды.

Отпущенные минуты истекли. Роир Черсан что было сил припустил прочь от берега. В спину ударил грохот очередного залпа. Но на этот раз его так и не обсыпало песком. Фатрийцев не интересуют живые защитники. В первую и единственную очередь им хочется добить, окончательно и с гарантией, береговую батарею.

На опушке рощи Роир Черсан прислонился спиной к высокому бамбуковому стволу. От поспешного бегства сбилось дыхание. Эмоции, очень сильные эмоции, выжали из тела массу сил. Одна надежда — фатрийцы высадят десант, дабы лично и наверняка убедиться, что с береговой батареей покончено, ну и заодно собрать боевые трофеи.

Залп. Спустя несколько минут ещё один. И ещё один. Сколько всего раз чёрные корабли иноземцев окутались чёрным пороховым дымом Роир Черсан сбился со счёта. Да и какая разница. Трусливые фатрийцы более чем основательно перепахали тяжёлыми ядрами землю, где не так давно была береговая батарея.

— Командир.

Роир Черсан повернул голову. Рядом остановился рядовой Имир Иор, из второй батареи, кажется. Лицевой маски нет и в помине, на правой щеке расцвёл багровый синяк, некогда блестящие тёмно-зелёные доспехи заляпаны песком.

— Когда они высадятся на берег? — Имир Иор махнул рукой.

— Не могу знать, — Роир Черсан глянул в сторону Бескрайнего океана, — но фатрийцы должны высадиться на берег.

Вокруг Роира Черсана собрались самураи, у которых ещё остались силы и возможности держать в руках меч. Едва ли больше двух десятков человек, треть от былого количества. Остальные либо погибли, либо получили тяжёлые ранения.

Пусть фатрийцы только высадятся на берег и отойдут от своих лодок хотя бы на пару десятков метров. И вот тогда..., Роир Черсан оторвал спину от бамбука и расправил плечи, он поведёт своих самураев в последнюю атаку. Пусть ему будет суждено сложить голову на этом пляже, зато кровь смоет позор с его имени. Ведь ему так и не удалось ни остановить фатрийцев, ни нанести их кораблям хоть какой-нибудь урон. Увы, но ни одно ядро так и не ткнулось в чёрный борт, так и не сумело оставить в грязно-белых парусах хотя бы одну дырку.

Тишина... Непривычная тишина слишком долго висит над землёй. Минута. Вторая. Четвёртая. Пятая. Борта фрегатов так и не окутались чёрным дымом. Неужели фатрийцы, наконец-то, решили, что перемешанные с песком остатки береговой батареи больше не представляют для них никакой опасности?

— Ну же! Ну же! — тихо, почти про себя, принялся повторять Роир Черсан.

Раз обстрел прекратился, то на зелёной глади Бескрайного океана вот-вот должны показаться лодки с десантом. И тогда...

Но, что это? Роир Черсан нахмурился. Тяжкий вздох разочарования сорвался с губ. Вместо того, чтобы спустить на воду лодки, фатрийские фрегаты распустили паруса. Не прошло и минуты, как все шесть кораблей медленно и величественно тронулись с места. Головной фрегат, тот самый, что разнёс в щепки джонки Морской стражи, поджидает их в горловине Нюпрунского залива.

— Командир, — голос Имира Иона задрожал от гнева, — они уходят.

— Вижу, — Роир Черсан тронулся с места.

Злость и разочарование рвут душу на десять тысяч маленьких кусков. Неужели сегодня их ожидает ещё один большой облом? Роир Черсан прибавил шаг. Следом потянулись остальные самураи. По крайней мере, в прошлый раз у него была возможность одним взмахом тати снести с плеч трусливого фатрийца голову. Тогда же Роир Черсан успел прикончить ещё одного матроса. А сегодня, сейчас, они даже не смогут с громкими криками выскочить на берег и хотя бы напугать трусливых фатрийцев.

— Будьте вы прокляты! — Роир Черсан вбежал на жалкий остаток вала, что не так давно окружал орудия первой батареи.

Никто и ничто не в силах помещать фатрийцам. Семь чёрных фрегатов величественно и неторопливо обогнули скалистый мыс Ивун, южную оконечность горловины Нюпрунского залива, и пропали из виду.

— Что теперь, командир? — у подножья остатка земляного вала остановился Имир Ион.

— Помогаем раненым и возвращаемся в замок. — Роир Черсан спрыгнул с земляного вала.

Ещё два года назад Роир Черсан приказал построить в глубине бамбуковой рощи несколько длинных домиков с соломенными крышами. Жить на берегу, прямо в расположении батареи, не очень удобно, а зимой ещё и холодно. С десяток слуг поддерживали в казармах чистоту и варили рис. Только все они в ужасе разбежались, едва до длинных домиков долетели раскаты выстрелов. Впрочем, ожидать иного от трусливых простолюдинов глупо и бессмысленно.

Двоим самураям Роир Черсан приказал остаться в казармах и присмотреть за ранеными. А сам с остатками обслуги береговой батареи поспешил к замку даймё Гирчана Итагуна. Вполне логично ожидать, что следующей целью фатрийцев станет именно он. Лишь спустя пару часов, когда за спиной остался десятикилометровый изнурительный марш, Роир Черсан понял, как жестоко он ошибся.

Не только Роиру Черсану так и не довелось скрестить клинки с проклятыми иноземцами. Ни один фатриец так и не вступил на берег Нюпрунского залива. Все семь фрегатов приблизились к городу. Большие чёрные корабли выстроились в линию в паре сотне метров от порта. Очень скоро на берегу и пристанях скопилось множество народу. Любопытным и глупым простолюдинам даже в голову не пришло опасаться фатрийцев. Все эти годы Нюпрун как был, так и остался закрытым для иноземцев портом.

Коварные фатрийцы ждали почти час, прежде чем борта чёрных кораблей окутал ещё более чёрный дым. Вместе с грохотом на головы горожан посыпались чугунные ядра. Тяжелые шары со свистом принялись крушить портовые постройки и жилые кварталы. Десятикилограммовые ядра за раз прошивали несколько домов подряд. На улицах и площадях Нюпруна как грибы после дождя выросли огромные воронки.

Первый же залп спровоцировал среди горожан массовую панику. Ремесленники, торговцы, наёмные работники и прочие жители в ужасе брызнули во все стороны. Под ногами безумной толпы в первые же минуты погибли сотни человек.

После четвёртого залпа в городе начался пожар. Лёгкие каркасные домики с бумажными стенами вспыхивали словно пук сухой промасленной соломы. С первыми ещё маленькими очагами возгорания ещё можно было бы легко справиться, да только тушить их было некому. Пожарные вместе с прочими жителями бросились вон из Нюпруна. Вскоре запылали целые кварталы. Чёрный дым поднялся высоко в небо. Серые тучки так и не пришли на помощь, благословленный дождь так и не пролился на землю.

Столь серьёзного потрясения, столь катастрофической разрухи и массовой смерти Нюпрун не знал уже давно. На столь мрачном фоне, словно памятник надежды, выделился родовой замок даймё Гирчана Итагуна.

Какие бы мощные пушки не стояли на палубах фатрийских фрегатов, однако их ядра так и не смогли долететь до стен родовой твердыни. Скалистый холм и высокие каменные стены уберегли внутренние постройки и от пожара, и от безумства толпы. Многие верные вассалы Гирчана Итагуна потеряли в пожарах и под ядрами иноземцев свои дома и семьи, но так и не покинули стен родовой твердыни.

Целый час фатрийцы упивались собственной безнаказанностью и видом пылающего города. Лишь когда Гепола перевалила далеко за полдень, чёрные корабли убрались из Нюпрунского залива. Пожары продолжались до конца дня и всю ночь. Лишь на следующее утро выжившие группам и по одному пугливо потянулись обратно на пепелище.

Глава 14. Необычное предложение

— Стирийских крестьян принято называть фермерами. В Стирии много фермерских деревень и небольших городков. Хотя очень часто фермеры живут отдельными семьями на так называемых фермах, иногда очень далеко друг от друга. Пятидворок, объединений пяти домов или семей, у стирийских фермеров нет совсем.

— А как же они тогда выращивают рис? — Рум Лингау недоверчиво нахмурился. — Ты же сам мне много раз рассказывал, что для выращивания риса требуется много рук, особенно в сезон посадки. Для чего, собственно, тассунарские крестьяне объединены в пятидворки.

— Это так, ваше величество, — Саян машинально поклонился. — Только в Стирии главными сельскохозяйственными культурами являются пшеница и кукуруза. Они не требуют большого количества рабочих рук, особенно в сезон посадки. Отдельная семья в пять-шесть человек вполне способна управиться со своими полями самостоятельно.

На лице принца всё равно застыло недоверие. В Тассунаре крестьяне испокон веков работали и работают до сих пор сообща. Пятидворка, объединение пяти отдельных домов или семей, — самая маленькая административная единица островной империи.

— Кроме того, ваше величество, для обработки земли стирийские фермеры много и охотно используют коней, а так же различные механические приспособления. Например, у них есть так называемая конная косилка. Это специальная повозка, которую тянут двое коней. Специальные ножи срезают зрелые стебли травы. Другая повозка с механическими граблями собирает срезанную траву в большие круглые копны. Таким образом, всего два стирийских фермера, две повозки и четыре добрых коня могут заменить сразу несколько десятков крестьян с обычными косами и граблями.

— А почему тогда у нас не используют подобные косилки?

Закономерный и вполне ожидаемый вопрос.

— Ваше величество, в Стирии другой климат, более холодный и сухой. По этой причине стирийские фермеры предпочитают выращивать пшеницу или кукурузу. У нас в Тассунаре климат жаркий и влажный. Те же пшеница или кукуруза если и будут расти, то очень плохо. В наших условиях рис — самая урожайная сельскохозяйственная культура. Как вы знаете, крестьяне отдают своим повелителям от половины, до двух третей урожая. Оставшейся части им вполне хватает на пропитание. А те же стирийские фермеры большую часть урожая съедают сами. Рис лучше пшеницы и кукурузы, но для его выращивания требуется много трудолюбивых рук.

Раздались тихие шаги, полог из плотной ткани отошёл в сторону. Внутри большой походной палатки появился Тион, личный слуга Рума Лингау.

— Прошу прошения, ваше величество, — Тион низко поклонился, — время ваших умственных занятий окончено.

Памятная прививка от оспы, которую сделал марнейский доктор Девиго четыре года тому назад, на самом Саяне не отразилась никак. Благо сам Великий Создатель наградил его крепким иммунитетом. За очень долгую жизнь на Миреме Саяну довелось пережить большое количество всяких эпидемий и буквально считанное количество раз заболеть чумой, тифом или той же оспой.

Принц Рум Лингау благополучно перенёс лёгкую форму оспы. На его теле появилось лишь с десяток небольших оспин, но и они благополучно прошли через пару недель и не оставили после себя никаких рубцов. А вот слуге Тиону не повезло.

Пусть и не часто, но бывает, что прививка провоцирует тяжёлую форму оспы. Буквально через неделю Тион слёг с большой температурой, сильной жаждой и головной болью. Его тело покрылось обильной сыпью. Но Великий Создатель обратил внимание на творение своё. Неделю Тион пролежал в бреду и лихорадке, однако остался в живых, а ещё через пару недель окончательно выздоровел. Только оспа всё же оставила на нем свои отметки, Тион стал рябым. Многочисленные рубцы "украсили" его лицо и тело.

— Совершенно верно, ваше величество, — Саян глянул через распахнутый полог на улицу. — В следующий раз я продолжу рассказ о стирийских фермерах. Обещаю, вы узнаете много необычных подробностей. А сейчас вас ждёт уважаемый Виант Шминт.

— Тоже верно, — Рум Лингау легко поднялся на ноги, правая рука принца подхватила с татами катану. — Не помешает как следует размяться.

— Успехов вам, ваше величество, — Саян низко поклонился. — Пусть сегодня ваша катана всё же оставит на теле уважаемого Вианта Шминта хотя бы один шрам.

С гордо поднятой головой принц первым вышел из подходного шатра, Тион выскользнул следом. На краю лагеря буквально в первый же день была организована тренировочная площадка. Виант Шминт, второй воспитатель Рума Лингау, будет обучать принца стрельбе из лука или владению нагинатой. Впрочем, Саян легко поднялся на ноги, ему тоже не помешает размяться. Например, прогуляться по лагерю.

Прогнозировать большую политику как гадать на кофейной гуще. Слишком много всяких неожиданностей, нежданных препятствий и человеческой глупости. Последнее рушит всякие предварительные расчёты верней всего. Однако насчёт военного похода Саян оказался прав. В тот же день, как армия Гирчана Итагуна поспешно отступила от столицы, император объявил военный поход на мятежного даймё. Это событие оказалось настолько неожиданным, настолько из рядя вон, что типография "Свет знаний" вновь оказалась на коне. Собан Сейшил, младший деловой партнёр, очень вовремя выпустил "черепичные листовки", которые вновь разошлись как горячие пирожки. Самодовольство согрело грудь, Саян улыбнулся, вот что значит получать новости не просто из первых рук, а из первейших. Как ни как, он узнал о походе из уст самого императора.

На следующий день Рум Лингау поклонился отцу и высказал жгучее желание отправиться на войну. От счастья престарелый император едва сдержал слёзы. Торжественный момент испортил Янсэн Лингау, который ни позже, ни раньше, а в тот же самую минуту появился в той же комнате в личных покоях отца и так же высказал жгучее желание покарать мятежника и лично отрубить ему голову. Зато, к превеликой и очень тайной радости уже самого Саяна, Ганжан Лингау, официальный наследник престола, сказался больным и никуда не поехал. Через слуг-осведомителей Саян совершенно точно выяснил, что самый старший сын Тогеша Лингау здоров как бык. Другое дело, что принцу совсем-совсем не захотелось покидать такой уютный, такой прохладный и приятный дворец со всеми удобствами и полным штатом раболепных слуг.

Левая рука сдвинула в сторону полог походного шатра. В глаза тут же ударил яркий свет Геполы, а в нос шибанул запах дыма и варёного риса. Осада родового замка даймё Гирчана Итагуна продолжается третий день. Саян аккуратно задвинул за собой проход в шатёр. А вот возможность прогуляться по большому лагерю выпала только сейчас.

Саян поднял глаза. А вот и он. На севере, на довольно высоком скалистом холме, возвышается замок Гирчана Итагуна. Стены из больших серых камней будто выросли из скалистого основания. На углах и поворотах ещё выше поднялись крепостные башни. Только, в отличие от Императорского дворца, их вершины укрыты треугольными крышами с загнутыми углами. Ярко-красная черепица уложена плотными рядами. В глубине, над кромками стен, выглядывают крыши внутренних построек. Где-то среди них затесались личные покои даймё Гирчана Итагуна.

Со стороны замок выглядит очень грозно и внушительно. Только, только, Саян торопливо огляделся по сторонам, Гирчану Итагуну крупно повезло, что его далёкие предки построили семейную твердыню достаточно далеко от берега Нюпрунского залива. Десятикилограммовые ядра фатрийцев просто не долетели до его стен. А то, чего доброго, от родового замка вполне могли остаться груды колотых камней и пепла. Древние крепости совершенно не умеют противостоять современной тяжёлой артиллерии. Но больше всего Саяна поразил сам Нюпрун.

Жестоко покарать аборигенов — очень даже в духе фатрийцев. Нюпрун, административный центр домена Яхван, был уничтожен практически полностью. Что не сумели разломать чугунные ядра, то добил огонь. Но фатрийцы жестоко просчитались. Они совершенно не учли, а то и вовсе не знали, феноменальную живучесть тассунарцев.

Землетрясения, цунами и ураганы испокон веков трясли и трясут Тассунарские острова. Часто от городов и деревень не остается ничего, но они очень быстро отстраиваются вновь. Тот же Нюпрун обратился в пепел, погибли десятки тысяч людей, но сам город, его дух, уцелел.

Едва стихла паника и догорели последние развалины, как администрация города вновь взяла власть в свои руки. Погребения удостоились только наиболее богатые горожане, родственникам которых хватило денег оплатить достойные похороны. Тела всех остальных свезли в Бескрайний океан и без разбора выбросили прямо в воду. Жестоко? Зато городские власти разом предотвратили нашествие крыс и вспышку эпидемии.

Осадный лагерь расположился на небольшой возвышенности недалеко от замка Гирчана Итагуна. Даже от походного шатра Рума Лингау отлично видно, как день и ночь продолжаются восстановительные работы. По расчищенным улицам тянутся бесконечные повозки с досками, бамбуком, кипами бумаги и прочими строительными материалами. Деревянный каркас дома префектов Нюпруна бойко прирастает новыми конструкциями. Полуголые столяры ловко прилаживают стропила будущей двухскатной крыши. Рядом чуть ли не в прямом смысле из-под земли тянутся многочисленные столбы, основы будущих домов и зданий центра города. Более бедные окраины, конечно же, отстроятся несколько позже.

И столь буйный праздник жизни разворачивается на фоне гражданской войны. К вассалам императора решили присоединиться еще восемь даймё. Замок Гирчана Итагуна обложен со всех сторон. Осадные работы всё ещё продолжаются. Огромное количество простолюдинов, ремесленников, рабочих и согнанных с округи крестьян, таскают камни, копают землю и стучат молотками. Рвы и деревянные стены не позволят самураям мятежного даймё безнаказанно совершить вылазку. Единственная дорога к воротам замка перекрыта высокой и массивной башней. Десятка два самураев с луками и мушкетами несут на её вершине караульную службу круглые сутки.

Что самое поразительное, некоторые даймё привезли с собой самые настоящие пушки. Из земляных укреплений в сторону замка выглядывают чёрные зевы орудий. Некоторые из них весьма внушительного калибра на пять, а то и на шесть килограмм. Для отсталой Тассунары этот очень и очень много. Пусть серьёзных войн островная империя не знала больше двух с половиной сотен лет, однако воевать самураи не разучились.

Но! Но! Но! Саян перевёл дух. Ещё только не хватало громогласно расхохотаться на виду у сотен надменных самураев — не поймут, юмора не оценят, а то ещё и голову отрубят. Не смотря на бурную деятельность вокруг осаждённого замка, все эти деревянные стены, рвы, пушки, луки и мушкеты не более чем грандиозные театральные декорации. Ладно, хватит об этом.

Недалеко от походного шатра принца командир сотни Весеб Руднев о чём-то беседует с рядовым самураем.

— Добрый день, уважаемый, — Саян, как и полагается простолюдину, низко поклонился.

— И вам добрый, — Весеб Руднев кивнул в ответ и тут же отвернулся.

На сотнике и его подчинённых по-военному времени одеты пластинчатые доспехи самого разного цвета. Головы украсили тяжёлые шлемы с двумя, а то и с тремя гребнями. Приспущенная маска демона с чёрными клыками повисла на груди Весеба Руднева на длинных шнурках. На левом боку, как и полагается, пара боевых мечей в чёрных ножнах. Однако из-за левого плеча Весеба Руднева выглядывает ещё более чёрный и закопчённый ствол древнего мушкета.

Единственную сотню стрелков в армии императора также отправили на войну. Больше двух недель объединённые силы добирались от Нандина до Нюпруна. У Саяна было достаточно времени, чтобы как можно ближе познакомиться с Весебом Рудневым и даже сойтись с ним. А это очень даже непросто: чем ниже у самурая ранг, тем больше он требует от простолюдинов знаков почитания и уважения. Но оно того стоило. В лагере у подножья замка мятежного даймё походный шатёр Рума Лингау Саян развернул точно по середине палаток стрелков. Вот так подчинённые Весеба Руднева и он сам стали своеобразными телохранителями Рума Лингау. Предосторожности лишними не бывают. Да и более близкое знакомство наиболее прогрессивного самурая в армии императора с наиболее прогрессивным принцем станет хорошим заделом на будущее.

Беспечная прогулка простолюдина по военному лагерю, где полно вооружённых самураев, может быть очень даже опасным занятием. Как бы не советовал "Путь торговца" быть скромнее в одежде, специально для этого похода Саян купил шёлковое кимоно насыщенного синего цвета. Дорогая одежда бросается в глаза, как слон в синей помпоне на Императорском проезде. Зато рядовые самураи лишний раз задумаются, прежде чем наезжать на праздного простолюдина в шёлковом кимоно. А вдруг он слуга или приближённый какого-нибудь высокопоставленного самурая, а то и самого даймё?

Смех смехом, но своеобразная маскировка прекрасно работает. Как и полагается простолюдину, Саян старательно кланяется всем встречным самураям. На него то и дело бросают косые взгляды, руки в латных перчатках то и дело обнимают рукоятки мечей, но ни один самурай до сих пор так и не попытался отрубить Саяну голову.

От постоянных поклонов и льстивых улыбок разболелась поясница и запылало лицо. Это ладно, Саян в очередной раз склонил голову перед молодым самураем в потёртых доспехах. Другим простолюдинам приходится едва ли не ежеминутно падать на землю ниц и задирать тощие ягодицы. Зато результат осмотра лагеря порадовал как никогда.

Восемь даймё присоединились к армии императора. Четверых из них можно смело назвать прогрессивными. Это Иншар Чирган, Ивлат Ачиан, Тефан Оншал и Айрон Гаосян. Это половина наиболее активных даймё. Причём с двумя из них, можно сказать, Саян знаком лично. Так именно даймё Иншар Чирган шесть лет тому назад помог попасть в Императорскую библиотеку во Внешнем дворце. Ну а благодаря посредничеству Саяна даймё Ивлат Ачиан сумел купить современные десятикилограммовые пушки и нанять иноземцев для обучения своих вассалов.

В грядущей схватке за власть сотни Весеба Руднева будет крайне недостаточно. Вот где пригодятся армии четырёх наиболее прогрессивных и, главное, активных даймё. А это сила, большая сила, с учётом того, что в армиях этих четырёх даймё хватает самураев с мушкетами и ружья.

— Стой! Куда прёшь?

Грубый окрик словно пнул окованной сандалией под зад. Саян замер на месте.

Ну надо же было так оплошать. Саян заморгал и затряс головой, будто только что проснулся. Господи! Душа испуганным зайцем метнулась в левую пятку. Это же страж ворот. В каких-то пяти метрах самурай в чёрных пластинчатых доспехах грозно хмурит брови. Рука в латной перчатке уже опустилась на рукоятку тати, длинного боевого меча.

Когда мысли улетели в заоблачные дали, то ноги сами нашли хорошо утоптанную дорогу и понесли по ней тело. Только, вот, дорога эта привела к выходу из лагеря, к воротам деревянной башни. Там дальше она упирается в обитые железом ворота замка мятежного даймё. Если бы не страж возле ворот, то, чего доброго, Саян вполне мог бы "переметнуться к бунтовщику".

— Прошу прощения, витус, — Саян торопливо наклонил голову.

— Убирайся прочь! — зло бросил самурай у ворот.

— Да, да, конечно, витус, конечно, — Саян засеменил прочь.

Вот и на этот раз дорогое шёлковое кимоно насыщенного синего цвета спасло ему жизнь. Саян бросил взгляд через плечо. Самурай возле ворот был бы совсем не прочь проверить остроту своего клинка на живом теле, а то скучно ему. За три дня не было ни одной попытки взять замок мятежного даймё штурмом. Да и не будет. Положа руку на сердце, охранять лагерь совершенно не нужно. Осаждённые сами в атаку не полезут. Точно не полезут.

На порядочном расстоянии от деревянной башни Саян перевёл дух. Левая рука легла на стойку для лошадей. Конь с распущенной гривой подозрительно покосился на Саяна и недовольно фыркнул.

О том, что войны как таковой не будет не просто говорит, а орёт во всё горло другой интересный факт: между стеной замка Гирчана Итагуна и всё той же деревянной башней прямо на дороге к нему чуть больше трёх сотен метров. В многочисленных наставлениях по осадному искусству это самое расстояние считается вполне безопасным, но если только у противника нет огнестрельного оружия.

Саян поднял глаза, от напряжения смех едва не выбил плотно сжатые губы. Между зубцами надвратной башни проглядывают чёрные жерла пушек. На башнях слева и справа можно заметить ещё пушки. Причём и те и другие весьма знатного калибра. Если артиллеристы Гирчана Итагуна начнут обстрел, то лагерь возле осаждённого замка придётся срочно свернуть и перенести подальше от стен километра на два, а то и на три.

Будто и этого мало, на противоположном краю лагеря вовсю шумит и толпится самый настоящий рынок. Едва передовые отряды самураев развернули на месте будущего лагеря первые палатки, как их тут же взяли в клещи местные торговцы. Чуть позже к ним присоединились местные ремесленники, артисты и даже проститутки. Вместе с Румом Лингау Саян пару раз посетил импровизированный рынок. Торговля там пошла более чем бойко.

Столь странное соседство совершенно никого не смущает. И это при том, что все, все без исключения, торговцы, ремесленники, артисты и проститутки остаются подданными даймё Гирчана Итагуна и платят ему налоги. Казна домена исправно получает свою долю с каждого проданного килограмма риса, с каждого заточенного меча, зашитой на штанах дырки или свидания проститутки с клиентом. Сегодня вечером вассалы Гирчана Итагуна повезут в замок собранные за день налоги. И ничего. Тот же страж у ворот без каких-либо проблем пропустит самураев противника и даже не поинтересуется, а что это так выразительно брякает в окованном железом сундучке.

Подобные странности легко объяснить: никто в этом лагере, а так же внутри осаждённого замка, не хочет воевать. Ни один самурай не считает Гирчана Итагуна мятежником, которого нужно покарать или, в идеале, публично отрубить голову и выставить её на шесте у въезда в Нюпрун. (По тассунарским понятиям, это дно позора, который только может пережить честь самурая). Нет, наоборот! Для подавляющего большинства Гирчан Итагун герой, который не побоялся бросить вызов самим фатрийцам и даже потопить парочку их кораблей.

Вот почему этот огромный лагерь и бурная подготовка к штурму не более чем грандиозные декорации в весьма достоверном театре под открытым небом. Главное представление начнётся, когда прибудут главные зрители. То есть, делегация фатрийцев во главе с Риплом Куляхом, представителем Королевства Фатрия в Нандине. Ради возможности полюбоваться как аборигены убивают друг друга, а так же из-за жгучего желания содрать с мятежника три шкуры, витус Кулях рискнул таки высунуть свою бесценную тушку за пределы столицы.

Обход лагеря принёс огромное удовлетворение, как физическое, так и моральное. Огнестрельное оружие, пушки, мушкеты и даже ударные ружья, вновь сработало как очень точный индикатор. У одних даймё огнестрельное оружие имеется в изобилии, у других его нет вообще. Даже больше, Саян вновь поднял глаза на осаждённый замок. Гирчан Итагун, как бы глупо это не звучало, ещё один кандидат в союзники в будущей схватке за власть. Ведь это именно его пушки потопили фатрийские корабли. Отправить на дно фрегат и бриг с помощью одних мечей и луков было бы невозможно в принципе. Но это ладно, разобраться точнее можно будет и позже. А сейчас самое время реализовать одну идею.

Флаги и штандарты Тассунары — это же целая наука. В эмблеме каждого даймё, каждого клана, зашифрована история. Изучить все эти лилии, колоски риса, молнии, мечи и прочие символы Саян никогда не пытался. Со временем у Тассунары появится единый и гораздо более простой флаг. А пока его знаний вполне хватит для того, чтобы найти походный шатер даймё Иншара Чиргана.

С тех пор, как владелец домена Янах помог Саяну попасть во дворец, они крайне редко пересекались. Иншар Чирган большой не любитель дворцовой жизни. Пусть закон империи до сих пор предписывает ему проводить один год из двух в столице, но в Императорском дворце он предпочитает появляться только по официальным приглашениям самого императора. Но Иншар Чирган не забыл Саяна-издателя. По крайней мере, сам Саян на это очень и очень надеется.

— Ты кто такой? — рядовой самурай в добротном пластинчатом доспехе перед входом в шатёр Иншара Чиргана грозно сдвинул брови.

— Саян-издатель, — Саян вежливо поклонился, — главный воспитатель принца Рума Лингау.

— Чего тебе надо? — спеси в голосе рядового самурая если и стало меньше, то вряд ли намного.

— Увидеть уважаемого Иншара Чиргана. Нет, нет, — торопливо произнёс Саян, — у меня нет к уважаемому даймё каких-либо просьб или жалоб.

Рядовой самурай недовольно фыркнул. Ему очень хотелось бы прогнать от шатра господина простолюдина-попрошайку, пусть даже на плечах этого простолюдина висит дорогое кимоно из шёлка.

— Хорошо, — прогудел рядовой самурай, — я спрошу у господина. Может быть, он даже примет тебя.

На всякий случай Саян отошёл в сторонку и приготовился ждать. Походное положение имеет свои преимущества. Если бы уважаемый Иншар Чирган был бы сейчас у себя в резиденции в Нандине, то попасть к нему на приём было бы куда сложнее. Там, Саян скосил глаза в строну, подать прошение за две недели, потом эти самые две недели томиться от нервного ожидания и-и-и... И всё равно никакой гарантии, что не получишь от ворот поворот, причём в буквальном смысле этого слова от ворот резиденции уважаемого даймё.

Занавес над входом в шатер даймё колыхнулся во второй раз.

— Проходи, — левой рукой всё тот же рядовой самурай придержал занавес.

— Благодарю вас, — Саян торопливо проскочил через квадратный проход.

Походный шатёр Иншара Чиргана может быть и считается походным, только он больше похож на дворец из тонких столбиков и тяжёлой плотной ткани. Внутри парочка уличных акробатов сможет легко исполнить какой-нибудь трюк, уж столько простора под треугольной крышей.

У дальней стены сколочен деревянный помост в полметра высотой. Широкие доски натёрты до блеска и покрыты лаком. Аккуратные циновки с красивыми узорами из птиц и чайный столик с ножками в виде собачьих лап. Икебана, композиция из сухих веток и цветов в высоком горше, очень гармонично дополняет "скромную" обстановку походного шатра одного из богатейших даймё островной империи.

Иншар Чирган восседает на квадратной циновке возле столика. Растопыренные пальцы правой руки держат чайную пиалу из дорого фарфора. Издалека кажется, будто красный рак вцепился большой клешнёй в указательный палец уважаемого даймё.

Удивительное дело: за прошедшие годы Иншар Чирган ничуть не изменился. Он как был, так и остался сухим и крепким. Массивные запястья как и прежде выдают в нём умелого мечника. Хотя Иншару Чиргану должно быть не меньше шестидесяти лет. Глубоко посаженные глаза хитро прищурены. Хлопковое кимоно насыщенного чёрного цвета на плечах даймё только подчёркивает неформальную почти домашнюю атмосферу. Но, как бы то ни было, за пояс заткнут вакадзаси. Рядом, на специальной деревянной подставке, лежит катана.

Уважаемый Иншар Чирган один? Саян стрельнул глазами по сторонам. Да, один. Двух слуг в простых хлопковых кимоно можно не считать.

— Добрый день, витус, — возле края деревянного помоста Саян низко поклонился. — Желаю вам всех благ и крепкого здоровья.

— А! — Иншар Чирган усмехнулся, чайная пиала качнулась в его руке. — Саян-издатель. Или теперь будет правильно называть тебя Саян-воспитатель?

Уважаемый даймё пребывает в прекрасном расположении духа. Грех не воспользоваться.

— Что вы, уважаемый, — Саян льстиво улыбнулся, — я как был, так и остался издателем.

— Однако кимоно на твоих плечах шёлковое. Твои дела идут хорошо?

— Когда как, витус, — Саян машинально поклонился. — А это кимоно стоило для меня неоправданно дорого, зато оно отлично бережёт мою голову на плечах.

— А-а-а..., — Иншар Чирган мелко-мелко расхохотался, — даже самый буйный самурай лишний раз подумает, имеет ли смысл связываться со слугой высокопоставленного самурая, а то и какого-нибудь даймё. Я прав?

— Совершенно верно, витус.

Иншар Чирган осторожно опустил на столик перед собой чайную пиалу.

— Твои книги, Саян-издатель, очень здорово помогли мне, — рука даймё подхватила большой пузатый чайник. — Мои ремесленники уже сделали одну джонку полностью из железа. Она не только не утонула, но и прекрасно плавает. Правда, пока только под парусами. Паровая машина пока не получается.

То ли специально, то ли нет Иншар Чирган подтвердил давние слухи. Похоже, уважаемый даймё и в самом деле задался целью построить целый флот из железа с паровыми машинами вместо парусов и вёсел. По крайней мере, книги именно по такой тематике Саян преподнёс ему в дар шесть лет назад.

О-о-о! Саян провёл кончиком языка по враз ставшими сухими губам. У левой стены притаилась деревянная стойка с огнестрельным оружием. Причём, Саян скосил глаза, не с древними мушкетами, с которыми предки Иншара Чиргана покоряли диких южных варваров, а вполне себе современные ружья. Стирийские, кажется.

— Ну ладно, зачем ты пришёл?

Пузатый чайник мягко стукнулся о столешницу. Саян тут же уставился на даймё. Иншар Чирган соизволил немного поболтать на отвлечённые темы, а теперь перешёл к делу.

— Витус, прежде, чем я расскажу вам о цели моего визита, позвольте мне глянуть вон на те ружья, — левой рукой Саян показал на стойку у стены.

В глазах Иншара Чиргана промелькнуло удивление.

— Хорошо, смотри, — Иншар Чирган махнул рукой. — Говорят, ты разбираешься в них. Вот заодно и посмотрим.

Будь на стойке не огнестрельное оружие, а мечи, то хрен бы уважаемый даймё позволил бы к ним прикоснуться. А так, Саян метнулся к деревянной стойке. Да! Оно и есть! Руки едва не выдернули великолепное ружье с серебристым покрытием цевья и приклада. "Цуван и сыновья" — весьма почитаемая в Стирии оружейная фирма. В основном она специализируется на ружьях экстра-класса. Но, и это нужно признать, богатая отделка всего лишь покрывает роскошью великолепное качество, надёжность и высокую кучность. Рядовым солдатам и матросам выдают гораздо более простые и дешёвые модели.

— Как я вижу, вы владеете прекрасным стирийским ружьём, — кончиками пальцев Саян нежно провёл по прикладу.

— Да, — даймё Иншар Чирган подхватил со столика полную пиалу. — Один стириец со смешным родовым именем продал мне его за десять золотых кобанов. Он говорил, что её сделал какой-то там известный в Стирии мастер. Может быть так оно и есть, — Иншар Чирган отхлебнул из пиалы. — Ружьё и в самом деле отлично стреляет. Но к чему ты клонишь?

Даймё — весьма проницательный человек.

— Витус, — Саян вежливо склонил голову, — разрешите посоветовать вам преподнести это великолепное ружьё в дар принцу Руму Лингау.

Уважаемый даймё будто окаменел. Двое слуг, что до этого момента скромно жались по углам, сдавленно охнули. Пусть фатрийцы и стирийцы доказали огромную мощь огнестрельного оружия, только самураи, как и две с половиной сотни лет назад, всё равно презирают его. Не все, конечно же, но подавляющее большинство точно. Если они и взяли его вновь в руки, то только под давлением чрезвычайных обстоятельств. Как бы дорого не стоило бы стирийское ружье, но преподнести его в дар? Причём тому, у кого всё же есть шанс в будущем стать императором? Такой поступок, вообще-то, тянет на оскорбление.

— Саян-издатель, — Иншар Чирган осторожно опустил пиалу обратно на столик, — если бы ты не был главным воспитателем принца, то я бы подумал, что ты хочешь поссорить меня с сыном императора. Считай, с самим императором.

Ответ достойный опытного дипломата. Иншар Чирган прямо так и не обвинил Саяна в подстрекательстве, зато более чем откровенно высказался о целесообразности такого подарка.

— По части огнестрельного оружия арсенал нашего императора до сих пор так и не обновился, — Саян продолжил объяснение как ни в чём не бывало, но уважаемый даймё готов его слушать. — Принцу до сих пор приходится довольствоваться древним мушкетом. Поверьте, витус: Рум Лингау будет очень рад взять в руки современное ударное ружьё. А то, что оно сделано в Стирии, ничуть не смутит его. Увы, — Саян притворно вздохнул, — ни император, ни один из его высокопоставленных самураев даже не думают закупить современное оружие.

Намёк попал точно в цель. Иншар Чирган заметно расслабился и даже слегка улыбнулся.

— Благодарю тебя, Саян-издатель, за хорошую мысль. Так и быть: я преподнесу это великолепное ружьё Руму Лингау завтра. Думаю, принц захочет тут же опробовать его. Так что хороший запас пуль и пороха лишним не будет. Если у тебя всё, то можешь идти.

Разрешение удалиться получено.

— Всего вам наилучшего, витус, — на прощанье Саян низко поклонился. — Завтра утром Рум Лингау, под руководством уважаемого Вианта Шминта, как раз будет на стрельбище постигать секреты стрельбы из лука. Там же, как вам несомненно известно, тренируются стрелки его отца.

Торопливо, как и положено простолюдину, Саян выбрался из шатра Иншара Чиргана. Уважаемый даймё даже не заметил его ухода. Оно и понятно.

Иншар Чирган, несомненно, прогрессивный даймё, раз он не стыдится держать в личном шатре стойку с презренными ружьями у всех на виду. Будто и этого мало, ружья сделаны в ещё более презренной Стирии. В его армии хватает самураев с мушкетами и ружьями. Не говоря уже о флоте из железа, что он строит у себя в домене Янах.

Как бы сильно не отстала Тассунара от прочих развитых государств мира, как бы не были в ней сильны древние традиции и обычаи, однако прогрессивные силы в ней всё равно есть. Но! Чтобы они могли собраться вместе, договориться и объединиться, им нужен флаг. Пусть официально у Рума Лингау нет шансов стать императором, но на роль флага, вокруг которого соберутся наиболее прогрессивные самураи, он подходит более чем. Заодно у самого Рума Лингау появятся реальные шансы стать если не одиннадцатым, то двенадцатым императором Тассунары.

Насколько это возможно быстро, но максимально осторожно, Саян вернулся в шатёр Рума Лингау. За прогулкой по лагерю и беседой с даймё прошёл почти час. Саян опустился на циновку возле небольшого столика в центре шатра. Очень скоро принц вернётся. Будет не лишим преподать ему урок фатрийского языка.

Глава 15. Не древний мушкет

— Витус, проснитесь.

Лёгкий толчок в плечо словно пушечный выстрел. Саян встрепенулся, правая рука тут же перехватила источник беспокойства.

— Витус, это же я, — Тион, личный слуга Рума Лингау, сдавленно пискнул от боли.

Саян отпустил кисть Тиона. Долгая жизнь на Миреме сделала из него в некотором смысле параноика. Мало ли что может случиться. По этой причине Саян крайне не любит, когда его будят, да ещё толкают в плечо. Как-то раз Тион едва не остался без руки. Но, раз личный слуга принца пошёл на риск, значит, причина и в самом деле очень важная.

— Что случилось? — Саян откинул в сторону шерстяное одеяло.

Пусть походный шатёр принца достаточно просторный, но ему далеко до Императорского дворца. Сам Рум Лингау спит в небольшом закутке. Саян, как и положено простолюдину, рядом в коридорчике прямо на деревянном настиле. Каждую ночь ему приходится заново раскатывать матрас-футон, а по утру сворачивать его обратно. Зато таким образом Саян как может бережёт и сон, и жизнь принца.

— Витус, — Тион потёр правое запястье, — снаружи его величество ожидает даймё Иншар Чирган.

Вот это да! Сон как рукой сняло. Саян торопливо поднялся на ноги.

— Передай уважаемому даймё, что принц сейчас встанет и выйдет к нему.

— Будет исполнено, витус, — Тион машинально поклонился.

Тион начал прислуживать принцу гораздо раньше, нежели Саян взялся обучать Рума Лингау разным наукам. Однако, если требуется разбудить принца внеурочное время, то слуга предпочитает перепоручать это не совсем приятное дело Саяну. Но это мелочи.

Так, где шёлковое кимоно? Взгляд скользнул по сторонам. Как достаточно обеспеченный простолюдин Саян предпочитает спать в специальном хлопковом кимоно. В нём достаточно тепло, чтобы не мёрзнуть по ночам. Ещё натянуть на ноги таби и завязать узлы на икрах. Столь ранний визит Иншара Чиргана говорит о большом нетерпении уважаемого даймё. Как высокопоставленный самурай Рум Лингау не любит вставать с первыми лучами Геполы.

Не прошло и трёх минут, как Саян разбудил принца и помог ему одеться. Ещё через пять они вышли из походного шатра. Снаружи утро не настолько раннее, чтобы роса на траве не успела высохнуть, но и не настолько позднее, чтобы можно было говорить о начале дня.

— Доброе утро, ваше величество, — Иншар Чирган вежливо поклонился.

Владелец одного из самых богатых доменов Тассунары не стал надевать дорогую броню или чересчур пышный наряд. Иншар Чирган предпочёл ограничиться традиционной одеждой самурая. Правда, накидка без рукавов отливает чернильной чернотой, а на нательном кимоно из хлопка можно разглядеть шёлковые узоры в виде морских чаек и волн. За спиной даймё замерла пара самураев в дорогой броне. Война, всё же. Два телохранителя подчёркивают высокий статус Иншара Чиргана.

— Доброе утро, уважаемый, — Рум Лингау поклонился в ответ. — Какое дело привело вас в столь ранний час?

Про себя Саян улыбнулся. Утро не настолько раннее, чтобы принц не отказался бы подремать ещё часок. Зато таким ненавязчивым образом Рум Лингау намекнул на собственное недовольство.

— Ваше величество, — Иншар Чирган вновь склонил голову, — прошу простить меня за беспокойство, но, надеюсь, вы будете удовлетворены. Разрешите преподнести вам в дар вот это ружьё.

Даймё громко хлопнул. Из-за самураев личной охраны тут же выскочил слуга в кимоно цвета морской волны. Просторные рукава частично накрыли ствол и приклад того самого великолепного стирийского ружья.

Иншар Чирган принял из рук слуги ружьё. Пусть Рум Лингау остался на месте, зато его щёки чуть заметно покраснели. И вряд ли прохладный утренний воздух тому виной.

— Это ружьё, ваше величество, — даймё повернулся к принцу, — было доставлено из Стирии по моему специальному заказу. Смею заверить вас, оно не только великолепно выглядит, но и также отменно стреляет. Прошу вас принять в дар это чудное оружие, — Иншар Чирган шагнул на встречу.

— Благодарю вас, уважаемый, — голос принца чуть дрогнул, когда его руки коснулись чёрного ствола стирийского ружья и серебристого приклада. — Это хороший подарок.

Не так давно Руму Лингау исполнился двадцать один год, но ему не всегда и не во всех ситуациях хватает силы воли сохранить знаменитую самурайскую выдержку и хладнокровие. Пальцы принца поспешно схватили стирийское ружьё. Саян специально не стал предупреждать воспитанника о знатном подарке. Пусть уважаемый даймё лично убедится, насколько же Рум Лингау и в самом деле рад получить такой подарок.

— "Цуван и сыновья", — указательный палец Рума Лингау проскользнул по надписи на прикладе. — Я слышал о такой стирийской фирме. Говорят, они в самом деле изготавливают не только дорогие, но и хорошие ружья.

Не будь Рум Лингау так сильно поглощён подарком, то непременно заметил бы, как глаза Иншара Чиргана округлились от удивления, а самураи за его спиной озабоченно переглянулись.

— Не желаете ли испытать подарок, ваше величество? — Иншар Чирган вежливо улыбнулся. — Вместе с этим великолепным ружьём я прошу вас принять специальную форму для отливки пуль, сами пули, немного пороха и прочие принадлежности.

Тот же слуга передал даймё лакированный чёрный ящичек с яркой торговой маркой стирийской фирмы на верхней крышке.

— Обязательно, — Рум Лингау перехватил ружьё правой рукой.

Вместо принца Саян принял лакированный ящичек с принадлежностями для ружья. Рум Лингау тут же развернулся на месте и весьма бойко зашагал в сторону стрельбища. Можно смело ставить на кон хоть десять золотых кобанов, хоть целую сотню: принц горит желанием как можно быстрее испытать подарок в деле. Это ясно Саяну и Тиону, а вот Иншару Чиргану нужно обязательно убедиться.

Прямо на ходу Саян оглянулся. Уважаемый даймё и его телохранители шагают следом. Правая рука Иншара Чиргана несколько более энергично сжимает рукоятку вакадзаси. То, что уже произошло на его глазах, плохо укладывается в голове уважаемого даймё. А то, что произойдёт чуть позже, может вообще взорвать ему мозг.

Рядом с лагерем оборудовано стрельбище, не очень широкая, но достаточно длинная площадка с подставками для мишеней. Тион бойко убежал вперёд и водрузил на одну из них деревянную дощечку с большой красной точкой по середине. Согласно тассунарской традиции, даже во время осады самураям полагается тренироваться, дабы укреплять дух и не маяться от безделья.

— Давай сюда, — Рум Лингау остановился возле высокой подставки на тонких круглых ножках.

Саян осторожно опустил на подставку лакированный ящичек. Указательным пальцем принц тут же откинул верхнюю крышку.

Разница между мушкетом и ударным ружьём не просто большая, а принципиальная. У древнего мушкета, которым до сих пор приходилось довольствоваться принцу, ствол совершенно гладкий. Тогда как у ружья сделаны нарезы. Но сам процесс заряжания отличается мало. Саян много-много раз рассказывал принцу, как это делать. Единственное, что смутило Рума Лингау, так это необычный вид пуль, и то ненадолго. Вместо привычных круглых шариков пули для ударного ружья имеют коническую форму с углублением в донной части и две канавки по краям.

Первая коническая пуля ушла в ствол, принц принялся энергично заталкивать её тонким шомполом. Саян стрельнул глазами по сторонам. О-о-о! А это очень даже интересно. На краю стрельбища тремя каменными статуями застыли трое даймё. Ивлат Ачиан, Тефан Оншал и Айрон Гаосян с каменными лицами уставились на принца. Всех троих можно отнести к числу прогрессивных. Не иначе, Иншар Чирган успел не просто предупредить их, а ещё и пригласить с утра на стрельбище.

Уважаемые даймё внимательно и спокойно наблюдают за манипуляциями принца. Но, про себя Саян усмехнулся, сотню золотых кобанов на кон, что всех троих изнутри распирает жгучее любопытство. Будь на месте Рума Лингау дрессированный медведь, который с таким же мастерством и ловкостью принялся бы заряжать ударное ружьё, уважаемые даймё удивились бы гораздо меньше. А так на их глазах сын императора, член правящей династии, не просто взял в руки презренное пороховое ружьё ещё более презренных стирийцев, а принялся обращаться с ним с большим интересом и сноровкой.

— Готово, — Рум Лингау энергично тряхнул ружьё. — О-о-о... А колпачок вместо полки и в самом деле гораздо удобней.

На обычном мушкете возле затравочного отверстия сделана так называемая полка, небольшой желобок, на который насыпают затравочный порох. Ударное ружьё устроено иначе. У него на затравочное отверстие припаяна маленькая трубочка. Специальный капсюль плотно закрывает её. Небольшой боёк энергично ударяет по капсюлю, специальная смесь внутри его вспыхивает и поджигает порох. Так происходит выстрел, почему подобные ружья и называют ударными. Такому ружью не страшен ни ветер, ни дождь. Его можно как угодно и сколько угодно наклонять, ибо у него нет ни полки, ни пороха, который может слететь с неё либо отсыреть под каплями дождя.

Ещё миг, и жгучая суетливость оставила Рума Лингау. Спокойно, будто его руки буквально только что не тряслись от нетерпения, принц поднял ружьё. Приклад упёрся в плечо. Взгляд Рума Лингау стал спокоен и сосредоточен. Вот где как ни когда пригодились уроки Вианта Шминта. Наставник в воинских искусствах весьма основательно обучил принца стрельбе из большого самурайского лука.

Выстрел! Саян машинально прикрыл глаза.

— Попал! — радостный возглас всё же сорвался с губ Рума Лингау.

Мишень, квадратная деревяшка с красной точкой по середине, с треском слетела с подставки.

Принц тут же зарядил ружьё заново. И вновь жгучая суетливость в один момент оставила Руму Лингау. Прицел. Выстрел. Тиону, личному слуге, во второй раз пришлось бежать и ставить обратно на подставку подстреленную мишень.

Рум Лингау быстро освоился с новым ружьём. Из десяти выстрелов шесть поразили мишень. Попаданий было бы больше, не вздумай принц усложнить себе задачу и не попытайся последние пять раз поразить другую более дальнюю мишень.

— Благодарю вас, уважаемый, — принц повернулся к дамё Иншару Чиргану, — ваш подарок великолепен. Я много раз слышал, что ударные ружья гораздо лучше и точнее мушкетов, но только сейчас я сумел лично убедиться в этом.

— Вы оказали мне большую честь, ваше величество, соизволив принять его, — Иншар Чирган поклонился в ответ.

Саян скосил глаза в сторону. Демонстрация прошла как нельзя лучше: трое прогрессивных даймё смотрят на Рума Лингау с одобрением и не пытаются этого скрыть. Никто из них не ожидал от принца такого мастерства в обращении с огнестрельным оружием. А всё потому, что Рум Лингау выпал из сферы интересов придворных самураев, ибо формально у него нет шансов занять трон отца. Скорей всего, Рум Лингау даже не догадался, что сегодня, буквально только что, этих самых шансов у него стало гораздо больше. Четыре даймё, четыре домена, четыре армии — это сила.

— Настоящий самурай всегда и везде надеется не на эти пукалки, а только на свой верный тати и свою храбрость!

Саян развернулся на месте. Принесла, нелёгкая. На краю стрельбища появился Янсэн Лингау. За спиной принца маячит настоящий самурай Илан Ноор. Это он, больше некому, надоумил Янсэна Лингау на эту выходку.

Во всеобщей тишине Рум Лингау медленно развернулся. Старший брат нанёс ему хорошо прикрытое оскорбление, ибо весьма уважительно посмел усомниться в его храбрости. Да ещё на глазах четырёх даймё. И что дальше! Саян мысленно скрестил пальцы на удачу. Влезать бесполезно, теперь Руму Лингау предстоит самостоятельно дать отпор старшему брату.

Пронесло! Про себя Саян возблагодарил Великого Создателя. Рум Лингау не стал хамить в ответ или хвататься за катану. В схватке на мечах победа останется за Янсэном Лингау, это известно всем. Вместо этого Рум Лингау поднял перед собой ружьё. Чёрный ствол с пороховой копотью уставился Янсэну Лингау в грудь. Старший брат напрягся, будто превратился в камень. Его глаза уставились на кончик дула.

Щелчок! Саян вздрогнул всем телом. Вместе с ним Янсэн Лингау пугливо отскочил в сторону. Правая рука принца обхватила рукоятку тати. Янсэн Лингау едва-едва не выдернул меч из ножен. Только выстрела так и не последовало. На счастье старшего брата, Рум Лингау успел затолкать в ствол новую пулю, но так и не надел на затравочную трубочку новый капсюль.

Ответное оскорбление получилось как нельзя более уважительным. Янсэн Лингау сам и только сам испуганно отпрыгнул в сторону, чем и разоблачил сам себя на глазах четырёх даймё. Саян едва успел сжать губы. Чтобы бы там не говорили о верном тати и храбрости, но когда тебе в грудь уставилось дуло заряженного ружья, то в голове вихрем пронеслись совсем-совсем другие мысли.

Как ни в чём не бывало Рум Лингау отвернулся. Пальцы принца отвели боёк назад, на затравочную трубочку лёг колпачок. Прицел. Выстрел. Самая дальняя мишень с треском соскочила с подставки. Выстрел более чем хороший. В ответ Янсэн Лингау недовольно засопел, но крыть нечем. Правая рука старшего принца нехотя отпустила рукоятку тати.

Великолепно! Лучше и быть не может! Саян торопливо отвернулся. Не дай бог Янсэн Лингау заметит на его лице самодовольную улыбку. Как именно ответить старшему брату Рум Лингау догадался сам и только сам, без какой бы то ни было подсказки со стороны. Это очень хороший признак. Будущий император Рум Лингау не будет марионеткой в чужих руках. Чего, к слову, нельзя сказать о старшем принце Янсэне Лингау.

Юношеский энтузиазм распирает принца изнутри. Дай ему волю, Рум Лингау проторчит на стрельбище весь день. Ну или пока целиком и полностью не изведёт запас капсюлей и пуль. Едва грохнул очередной выстрел, а ружьё опустилось на высокую подставку, как Саян выступил вперёд.

— Ваше величество, — Саян вежливо склонил голову, — вы ещё не изволили позавтракать. Между тем, уже наступило время для изучения боевых искусств. Виант Шминт, ваш уважаемый наставник, уже ждёт.

— Хорошо, — на лице Рума Лингау мелькнуло недовольство, — пошли.

Вслед за принцем Саян покинул стрельбище. Тиону, личному слуге, выпало нести лакированный ящичек с принадлежностями для ружья и само ружьё. Последними разошлись четверо даймё.

Глава 16. Без лишних ушей

— Хорошо, бог с вами, пусть будет пятнадцать тысяч этих ваших золотых кобанов! — от напряжения лицо Рипла Куляха, представителя Фатрии, раскраснелось как варёный рак.

— Это всё равно слишком много, — великий советник Нитван Лихтад, в пику иноземному дипломату, спокоен как каменный идол.

— К тому же, не забывайте: — Гирчан Итагун, мятежный даймё, поднял руку, — вы уничтожили Нюпрун, убили больше десяти тысяч моих подданных. А это гораздо больше, чем погибло ваших людей на двух кораблях, включая вашего купца Лепада Ринта.

— В обоих случаях вы напали первыми! — витус Кулях едва держится на грани истерики.

— Мои самураи наказали вашего купца за то, что он посмел не убраться с моего пути, — глаза Гирчана Итагуна вытянулись в две узкие щёлки. — А ваши корабли в обоих случаях первыми начали стрелять из пушек тяжёлыми ядрами.

— Вы уже отстроили свой Нюпрун.

— И в этом нет вашей заслуги.

Сказать, что переговоры протекают напряжённо, значит, ничего не сказать. Простолюдин Гафал, придворный переводчик, давно превратился в эдакий болванчик, который с выпученными от напряжения глазами только и делает, что переводит с тассунарского на фатрийский и с фатрийского на тассунарский. Переговорщики давно перестали его замечать. Да и самому Саяну всё чаще и чаще кажется, будто витус Кулях, Гирчан Итагун и Нитван Лихтад говорят на одном языке. Вот такая получилась гармония и полное взаимопонимание. Одно плохо — договориться упорно не получается.

Посреди лагеря объединённой армии, что осадила замок мятежного даймё, специально для проведения переговоров возвели просторный навес. Остроконечная крыша отлично защищает от дождя и Геполы. Жаль, Саян поёжился, стен нет и не предвидится. С каждым днём холодные ветра набирают силу.

Когда шестнадцать дней назад в лагерь прибыл представитель Фатрии, то для него было крайне неприятным сюрпризом узреть мятежного даймё лично при полном параде, во всеоружии, да ещё с парой верных вассалов, они же телохранители, за спиной. Витус Кулях было потребовал от великого советника арестовать и разоружить мятежника, но Нитван Лихтад упёрся рогом. А всё потому, что от имени самого императора он гарантировал Гирчану Итагуну полную неприкосновенность на всё время проведения переговоров.

Все эти шестнадцать дней продолжался и продолжался самый настоящий базарный торг. С таким упорством, фантазией и выдумкой не умеют торговаться даже выжившие из ума старые скряги. Сами того не желая, фатрийцы вложили в руки Гирчана Итагуна очень мощный аргумент. Ведь они в отместку за гибель купца и двух кораблей сравняли с землёй целый город. Потери с обоих сторон несопоставимы от слова "никак". Витус Кулях постоянно пытался было доказать, что погибли не абы кто, а подданные его величества короля Фатрии. В свою очередь Гирчан Итагун и Нитван Лихтад упорно не хотели соглашаться, будто подданные императора Тассунары дешевле и хуже фатрийцев.

В центре навеса возвели широкий деревянный помост. Мятежный даймё и великий советник расположились на нём на квадратных циновках. За их спинами, прямо на деревянных досках, примостился переводчик Гафал. Представитель Фатрии достаточно долго прожил в Тассунаре, чтобы предвидеть такую подставу. На переговоры иноземный дипломат не забыл прихватить большой и достаточно удобный стул с изогнутой спинкой и широкими подлокотниками. Визуально витус Кулях возвышается над тассунарцами, только столь возвышенная позиции так и не принесла ему каких бы то ни было преимуществ в проведении переговоров.

Чтобы зрители, они же свидетели, не сидели прямо на голой земле, специально для них вокруг деревянного помоста расстелили широкие циновки. Саян устроил для Рума Лингау самое настоящее испытание на силу духа и выносливость. Переговоры продолжаются шестнадцать дней, и все эти шестнадцать дней они наблюдают за ними.

Просто высидеть восемь-десять часов уже непросто. К чести принца, ему даже понравилось. Рум Лингау получил великолепную практику по фатрийскому языку. За эти дни он успел выучить большое количество фразеологизмов и с десяток бранных слов. Ну а главное, он ещё лучше постиг тонкое искусство ведения переговоров. Представитель Фатрии с одной стороны, мятежный даймё и великий советник с другой ведут между собой самую настоящую словесную дуэль. Доводы словно выпады, логические аргументы словно крепкие доспехи.

Старший принц Янсэн Лингау, как и полагается настоящему самураю, ведёт себя достойно. Только ему всё равно отчаянно скучно. Для него переговоры это, в первую очередь, тренировка на физическую и эмоциональную выносливость. Тонкое искусство словесной драки находится за пределами его интересов. Вот если бы по-настоящему набить фатрийцу морду... Если бы не Илан Ноор, наставник принца, то Янсэн Лингау ещё в самый первый день покинул бы навес по среди лагеря и с упоением продолжал бы оттачивать своё искусство владения мечом на одной из тренировочных площадок на краю большого лагеря.

— Хорошо, хорошо, — витус Кулях шумно выдохнул, — пусть сумма компенсации родственникам утуса Ринта будет равна четырнадцати тысячам золотых кобанов. Будем считать, что моряки и офицеры фрегата "Мальдина" и брига "Олдерен" погибли в честном бою, а потому их родственникам компенсация не полагается.

Последнее предложение представитель Фатрии произнёс таким тоном, будто признался в измене любимому королю, а так же в прелюбодеянии с любимой королевой.

— А так же уважаемый Гирчан Итагун, — великий советник махнул рукой в сторону мятежного даймё, — не только останется в живых, но и дальше будет владеть доменом Яхван. Город Нюпрун как был, так и останется закрытым для иноземных кораблей.

Глаза витуса Куляха описали замысловатую восьмёрку. Левая рука дипломата в очередной раз выдернула из кармана насквозь сырой носовой платок.

— Согласен, — витус Кулях с трудом вытолкнул из себя одно единственное слово.

Под навесом повисла тишина. Кажется, будто только что закончилась ужасная гроза, хмурые тучи развеялись в одно мгновенье. Саян качнулся всем телом вперёд. Быть того не может? Неужели переговоры увенчались успехом? В это трудно поверить, но, похоже, мятежный даймё и великий советник дожали таки представителя Фатрии.

Витус Кулях долго не соглашался оставить в живых Гирчана Итагуна. Потом ещё дольше не желал, чтобы он и дальше владел доменом Яхван и городом Нюпрун соответственно. Фатрийцу так никто и не объяснил, что император, и великий советник в его лице, упорно не желает создавать опасный прецедент расправы над даймё. В противном случае последствия могут быть катастрофическими. Если бы Гирчану Итагуну пришлось бы совершить харакири, то внешние даймё могли бы запросто плюнуть на центральную власть. А это ни много, ни мало означало бы распад островной империи.

— Предлагаю сделать перерыв, — правая рука Нитвана Лихтада придвинула ближе катану. — Во второй половине дня мы подпишем договор.

— Согласен, — витус Кулях тут же поднялся со стула.

От усталости и нервного истощения представитель Фатрии тупо забыл о строгом этикете и самым первым покинул просторный навес. Слуга дипломата, высокий и тощий тип в сером сюртуке, уволок следом тяжёлый стул. Лица великого советника и мятежного даймё остались непроницаемыми. Однако можно понять и так, насколько же они рады успешному завершению переговоров. А всё потому, что в Тассунаре наступила вторая половина осени.

Скоро зима. Воевать, ну или делать вид, никому не хочется. Даже здесь, на северной оконечности Тассунары, очень скоро зарядят холодные дожди, а дороги превратятся в непроходимые полосы грязи.

Желудок урчит в предвкушении долгожданного обеда. Наверняка Тион, личный слуга принца, накрывает на стол и разогревает сакэ. Успех нужно отметить хотя бы одним тёко, тассунарский аналог марнейской стопки. Но не судьба. Перед самым входом в шатёр принца замер слуга Иншара Чиргана.

— Утус Саян, — слуга вежливо склонил голову.

— Да? — Саян нахмурился.

Через приоткрытый полог из шатра долетают убойные запахи варёного риса и маринованной редки.

— Мой господин, даймё Иншар Чирган, желает переговорить с вами, причём как можно быстрее.

Вежливая просьба весьма похожа на приказ. Как не крути, а владелец одного из самых богатых доменов Тассунары по социальному статусу куда как выше воспитателя одного из сынов императора. Лучше не злить уважаемого даймё.

— Я немедленно встречусь с уважаемым даймё, как только испрошу разрешения у принца Рума Лингау, — Саян вежливо поклонился.

Руму Лингау и в голову не придёт отказать Саяну во встрече с влиятельным даймё. Другое дело, что необходимо соблюсти субординацию. Только пообедать, Саян тщательно задёрнул за собой полог, придётся несколько позже.

К удивлению, слуга Иншара Чиргана привёл Саяна не к шатру даймё, а вывел за пределы лагеря. Не иначе, разговор предстоит конфиденциальный. Это даже к лучшему. По среди пологого склона, где пучки травы едва-едва пробиваются среди нагромождения камней, одинокая фигура Иншара Чиргана выделяется ярким тёмно-оранжевым пятном богатой накидки без рукавов и широких шаровар. Слуга благоразумно остался на приличном расстоянии.

— Витус, вы изволили звать меня? — Саян вежливо склонил голову.

— Да, изволил, — даймё поднял глаза. — Давай отойдём подальше.

Если нет возможности уединиться за прочными стенами фамильного замка, то открытый и пустой склон — самая лучшая защита от ненужных ушей. Саян послушно засеменил следом за даймё. Похоже, разговор предстоит не только конфиденциальный, а ещё и откровенный.

— Саян-издатель, — Иншар Чирган резко развернулся на месте, оба меча выразительно хлопнула даймё по тёмно-оранжевым шароварам, — неужели ты обучил Рума Лингау языку фатрийцев?

— Да, витус, — Саян едва не врезался в даймё.

— Зачем?

— Понимать язык врага своего, это очень полезное уменье. Если бы вы только знали, витус, насколько переводчик Гафал сглаживает грубую речь фатрийца. Не будь этого простолюдина, то нашему любимому императору пришлось бы платить ещё и за убийство Рипла Куляха.

— Я всегда догадывался от этом, — губы Иншара Чиргана тронуло некое подобие улыбки. — Ну а теперь скажи мне прямо, Саян-издатель: — глаза даймё едва ли не в прямом смысле проткнули Саяна насквозь, — ты готовишь Рума Лингау на роль императора.

Даймё Иншар Чирган даже не спрашивает, а утверждает.

— Да, витус, — Саян так и не отвёл пугливо глаза. — Я готовлю Рума Лингау на роль императора. Другое дело, что сам принц ещё не знает об этом. Но я уверен — придёт время, и он согласится занять трон отца своего, дабы повести Тассунару по пути прогресса, обретения силы и процветания.

Честность — лучшая стратегия, особенно когда поблизости нет лишних ушей.

— Но ты же знаешь, простолюдин, — правая рука Иншара Чиргана выразительно легла на чёрную рукоять катаны, — никто не пойдёт против ныне здравствующего императора. Ни один самурай не покроет своё имя и свой род позором клятвопреступления.

— Я знаю об этом, витус, — спокойно и уверенно ответил Саян. — Только, увы, наш любимый император уже не может похвастаться крепким здоровьем. Придёт время, и Великий Создатель призовёт его к себе. И в этот самый момент Тассунаре придётся пережить очень сильное потрясение. Ибо на кону будет ни много, ни мало, а её будущее. Наше общее будущее, витус.

Совсем без намёков не обойтись. Ну нельзя же сказать прямо, что, дескать, когда Тогеш Лингау умрёт, то начнётся схватка за власть, что Саян очень надеется победить в этой самой схватке и посадить на трон Рума Лингау. Любая откровенность имеет границы.

— Насколько я понимаю, — продолжил Саян, — увлечение Рума Лингау огнестрельным оружием одобряет ещё как минимум трое даймё.

— В то утро я сам пригласил их на стрельбище, — произнёс Иншар Чирган. — В приватной беседе уважаемый Ивлат Ачиан признался мне, что так оно и есть. Да и остальные двое наблюдали за стрельбой Рума Лингау с большим интересом.

— Как вы сами видели, витус, — Саян поклонился, — у Рума Лингау всё же есть сторонники.

Последнее слово подобно пробному шару. Саян невольно напрягся, массивный синий браслет на правом запястье нервно запульсировал. Это, вообще-то, намёк на государственный переворот. За такое можно легко и просто расстаться с головой. Как? Как отреагирует уважаемый даймё?

— Вполне возможно, что так оно и есть, — осторожно заметил Иншар Чирган. — Ну а по какому же пути пойдёт Тассунара, если её возглавит Рум Лингау?

В свою очередь Иншар Чирган пустил пробный шар. Умный даймё хочет заранее знать, чего ожидать от Рума Лингау в роли нового императора.

— Реформы, витус, реформы, — тут же ответил Саян. — В первую очередь создание полноценной современной армии с пороховыми ружьями и пушками. Создание железного флота с паровыми машинами вместо парусов. Строительство современных заводов и фабрик. Всеобщее начальное образование. Механизация сельского хозяйства и много чего ещё. Если коротко, то взять у иноземцев всё самое лучшее, но при этом не забыть и не растерять всё самое лучшее, что есть у нас. Сделать дух Тассунары ещё лучше, ещё крепче, ещё величественней.

— А дальше? — Иншар Чирган прищурился.

— А дальше, — Саян так и не сумел сдержать улыбку, — разрыв кабальных договоров и самый решительный отпор иноземцам. Те же фатрийцы тогда и только тогда уберутся с наших островов, когда военно-морской флот Тассунарской империи начнёт топить их корабли прямо в море.

Ещё дальше, — Саян едва ли не самым грубым образом не дал Иншару Чиргану заговорить вновь, — внешняя экспансия. Сначала экспорт тассунарских товаров по всему миру, чтобы укрепить и усилить экономику нашей империи. Потом захват Юрташа, Рюкуна, Гунсара и дальше на запад вплоть до западного побережья материка Чалос. В любом случае, возврата к благословленной самоизоляции не будет. Иначе нас ждёт новый застой, пока проклятые иноземцы вновь не наберут силу и вновь не навяжут нам ещё более кабальные договора.

Молодому императору потребуется не только сила. Со своей стороны я обещаю привлечь нандинских менял, а так же их деньги.

— А они согласятся? Не струсят? — в голосе Иншара Чиргана промелькнула ирония.

Как истинный самурай, даймё весьма невысокого мнения о боевых возможностях других сословий тассунарского общества. И это при том, что, вообще-то, среди простолюдинов хватает мастеров кулачного боя, на шестах и даже фехтовальщиков. Как бы не пытались самураи монополизировать право на боевые искусства, но они всё равно просочились, изменились и были освоены многими представителями других сословий.

— Во все времена и у всех народов менялы всегда поддерживали центральную власть. Для торговцев разного рода всегда предпочтительней иметь одного тирана вместо десяти, — против собственной воли Саян начал издалека, как же не вовремя всплыла привычка читать лекции. — Менялы Нандина непременно согласятся, в противном случае им некуда деться.

В казне императора не найдётся и двух тысяч золотых кобанов, — продолжил Саян. — Так называемую компенсацию родственникам убитого купца придётся оплатить менялам Нандина. И нет никакой гарантии, что на этом фатрийцы остановятся. А ещё есть стирийцы, гилканцы, марнейцы. Ну а, главное, у меня хорошие связи с нандинскими меняла.

Скорей всего, вы не знаете, но моей типографией управляет Собан Сейшил, младший сын Навила Сейшила. Его отец до сих пор оказывает мне покровительство. Именно он двадцать три года назад нанял меня простым слугой. Мои первые книги были проданы именно в его магазине. Как минимум, Навил Сейшил выслушает меня.

— И что же нандинские менялы получат взамен?

Иншар Чирган — стрелянный воробей, такого на мякине не проведёшь.

— Назад все свои деньги, причём с процентами. И это только начало. Тот же Навил Сейшил, либо его потомки, станет не просто менялой, а банкиром. Слышали о таких во Фатрии и Стирии?

— Слышал, — Иншар Чирган кивнул.

— Будут реформированы финансы империи. Навил Сейшил и прочие богатые менялы займут в обновлённых финансах важное место.

— Которое принесёт им и богатство, и власть, — закончил Иншар Чирган.

— Совершенно верно, витус, — Саян вежливо склонил голову. — Самураям либо придётся поделиться властью и влиянием, либо со временем менялы и торговцы сами станут самураями. Тот же Навил Сейшил уже имеет право носить два меча, хотя совершенно не умеет ими пользоваться. И таких как он уже много.

Даймё не в восторге от перспективы делить власть с презренными торговцами и менялами. В феодальной иерархии островной империи Навил Сейшил и подобные ему занимают самую нижнюю ступеньку. Ещё ниже только отверженные, которые официально в эту самую иерархию не входят вообще.

Иншар Чирган не знает, да и вряд ли догадывается, что торговцы и менялы во власти — это ещё цветочки. Тассунаре придётся провести ещё множество реформ, чтобы сначала сравняться, а потом и превзойти ведущие страны мира. Среди них отмена сословий как таковых и прямое подчинение всех доменов императору. Иначе говоря, Иншар Чирган перестанет быть полновластным хозяином домена Янах.

— А ты, Саян-издатель, уж не метишь ли на место великого советника при новом императоре? — Иншар Чирган грозно сдвинул брови.

Это очень серьёзный намёк. По плечам скатилась нервная дрожь, Саян едва устоял на месте. Обычно, если самурай так смотрит на простолюдина, значит этому простолюдину самое время делать ноги. Причём очень и очень быстро.

— Да, витус, — голос Саяна почти не дрогнул. — В истории Тассунары бывали случаи, когда выходцы из простого народа занимали этот важный пост. Самый известный среди них Саян Юрнир, который в 901-ом году возглавил военную экспедицию на остров Юрташ и сумел покорить народ журну.

Даймё недовольно поджал губы. Прецеденты в истории Тассунары и в самом деле были.

— Но, смею заверить вас, — Саян поднял руку, — я не собираюсь просить у будущего императора какой-нибудь земельный надел или тем более целый домен.

— Почему?

— В наше время богатство и влияние дают не только количество рисовых полей и крестьян, что трудятся на них. У меня есть типография "Свет знаний". Я твёрдо намерен расширить издательское дело, однажды начать выпуск газет и журналов. Если коротко, я хочу стать тем, кого в той же Фатрии и Стирии называют газетными магнатами. А для этого мне не нужен отдельный домен и зависимые крестьяне. Ну, разве что, — Саян улыбнулся, — участок на берегу Нандинского залива для собственной резиденции.

— Насчёт рисовых полей и крестьян ты прав, — задумчиво заметил Иншар Чирган. — Половина доходов в казну моего домена идёт не с земли. Но чувствуешь ли ты в себе силы, Саян-издатель, чтобы занять столь важный и ответственный пост? Великий советник — второе лицо в нашей империи. Выше его только император и Великий Создатель.

— Да, витус. Именно Великий Создатель дал мне сил и наставил на путь истинный. Именно он привёл меня сегодня на этот самый склон, — Саян выразительно развёл руками. — Будь иначе, я бы до сих пор был бы простым крестьянином и выращивал бы рис на поле моего отца или старшего брата.

Саян умолк. Ну не рассказывать же обычному смертному, что за очень долгую жизнь на Миреме Саян чем только не руководил, начиная с маленьких деревенских общин и до огромных империй. Ведь тем самым Саяном Юрниром был именно он, когда больше шести сотен лет тому назад, ещё при прежней династии, разгромил народ журну и присоединил остров Юрташ к Тассунарской империи.

— Ты произвёл на меня хорошее впечатление, Саян-издатель, — Иншар Чирган неторопливо зашагал вниз по склону. — Ты умён, честен, но при этом достаточно хитёр, чтобы не опуститься до повальной лжи. Так и быть, я переговорю с уважаемыми Ивлатом Ачианом, Тефаном Оншалом и Айроном Гаосяном. Будущий император и в самом деле будет остро нуждаться в нашей поддержке. Тем более у него уже появился серьёзный противник.

Иншар Чирган сказал, как будто ударил локтём под дых. Саян нахмурился. О чём это?

— Может быть ты не в курсе, Саян-издатель, — Иншар Чирган резко развернулся на месте, — но мои самураи ни раз и не два видели, как Илан Ноор, главный воспитатель Янсэна Лингау, о чём-то доверительно беседовал с даймё Леком Умжаном, Мекодом Каюром, Дуном Эливеном и Кхиром Винсом. Все четверо привели своих самураев для осады этого замка, — левая рука Иншара Чиргана показала на резиденцию мятежного даймё, что возвышается в каких-то двух километрах на вершине скалистого холма.

Вот оно что, Саян недовольно засопел. В душе будто закрутилась и завертелась чёрная ледяная воронка. Четверо даймё, чьи имена назвал Иншар Чирган, отъявленные консерваторы. В их армиях практически нет самураев с древними мушкетами, не говоря уже о современных ружьях и пушках. Под стенами родового замка мятежного даймё вот-вот сложится, если уже не сложилась, партия консерваторов, которая постарается посадить на трон Янсэна Лингау. Факт очень печальный, Саян тихо вздохнул, но вполне закономерный. Ганжан Лингау, официальный наследник, рохля, лентяй и большой любитель продажных женщин, далёк от идеала настоящего самурая. Будущая схватка за власть будет ещё более серьёзной и кровавой, чем казалось ещё пять минут назад.

— Да, я не знал об этом, — Саян с трудом вытолкнул из себя несколько слов, а то молчать невежливо. — У меня нет верных самураев, я сам слуга принца.

— Это верно, — Иншар Чирган тихо усмехнулся. — Ладно, можешь идти. Мы и так привлекли много внимания. Не стоит привлекать ещё больше. В Нандине мы встретимся вновь.

— Всего вам наилучшего, витус, — Саян вежливо поклонился.

— Иди давай, — Иншар Чирган махнул рукой.

Разрешение от вышестоящего получено, Саян торопливо засеменил прочь. Однако, возле входа в лагерь, вновь обернулся. Иншар Чирган так и остался стоять в гордом одиночестве посреди каменистого склона. Впрочем, к нему уже направились два самурая из личной охраны. Война, всё таки. Да и высокий статус обязывает.

В походном шатре Саяна встретил Тион, личный слуга принца, и остывший обед. Но Саян всё равно с превеликим удовольствием набросился на варёный рис и маринованную редьку. Серьёзный разговор с уважаемым даймё отнял много сил. Это как по тонкому канату пересечь очень глубокую пропасть. Один неверный шаг, одно неверное слово, и-и-и... В общем, Саян подхватил со столика холодную пиалу с зелёным чаем, ничем хорошим это не кончилось бы.

Во второй половине дня переговорщики собралась вновь под просторным навесом с островерхой крышей. Только на этот раз Саяну и прочим зрителям не пришлось сидеть вокруг центрального помоста четыре часа и более. От имени Тогеша Лингау, десятого императора Тассунары, договор подписал великий советник Нитван Лихтад. На письменном оформлении сделки настояли фатрийцы. На этом так называемая война и осада замка мятежного даймё закончились.

Тем же вечером лагерь покинуло войско даймё Мекода Каюра. Благо их родной домен Шистан находится относительно рядом. На следующий день лагерь окончательно опустел. По личному приказу Гирчана Итагуна власти Нюпруна снесли все деревянные постройки и убрали мусор.

Так называемая осада замка продолжалась двадцать один день. Никто из даймё, включая Итарра Пшенота, сёгуна императора, ни разу не предложил начать штурм. Даже больше: в стены замка Гирчана Итагуна ни разу не ткнулась ни одна стрела или пуля, не говоря уже о пушечном ядре.

Глава 17. Князь мира сего

— Ну как же! Как же, витус! Говорят, возле замка даймё Гирчана Итагуна кровавое сражение было! — болтливый лодочник в штанах и куртке из конопли упорно не желает униматься. — Говорят, погибло больше десяти тысяч горожан!

— Поменьше слушайте досужие сплетни, уважаемый, — Саян лениво огрызнулся. — Это подлые фатрийцы убили из своих пушек больше десяти тысяч жителей Нюпруна. А возле замка Гирчана Итагуна никаких сражений не было.

— Неужели проклятые фатрийцы всё же высадились на берег и сумели одолеть самураев уважаемого даймё? — лодочник льстиво улыбнулся, между губ показались чёрные редкие зубы.

— Да не высаживались они на берег, — Саян закатил глаза, от бессилия и тупости лодочника хочется взвыть брошенным псом.

— Совсем не высаживались?

— Был только их представитель и пара слуг.

— Ну а почему говорят, будто фатрийцы убили множество самураев?

Тяжкий разговор с дебилом завернул на очередной круг. Саян недовольно поморщился. Чёрт дёрнул за язык сказать, что только вчера днём он вернулся из так называемого боевого похода на мятежного даймё. Простое хлопковое кимоно торговца на плечах Саяна только спровоцировало лодочника на расспросы. Будь в лодке даже самый бедный самурай, то простолюдин молчал бы в тряпочку и вежливо улыбался бы своими гнилыми зубами до самого конца поездки. А так...

Впрочем, настойчивые и тупые расспросы лодочника всё равно не в силах испортить великолепное настроение. Саян улыбнулся собственным мыслям. Деревянная лодка с широким тупым носом плавно скользит по водам Энтаи, реки, на берегах которой раскинулся Нандин. Впереди, из-за поворота, выплывают покатые крыши Камышовой пустоши, района "красных фонарей", самого весёлого и беззаботного района столицы империи.

Там, в глубине Камышовой пустоши, в борделе с романтическим названием "Пионовый сад", его ждёт прекрасная Наона. Саян откровенно соскучился по её ладной фигурке, гладкой коже и умелым ручкам. Сегодня воскресенье, ещё более долгожданный день отдыха. Наона должна быть свободна и ждать его.

Вторая половина вчерашнего дня выдалась богатой на хлопоты. Едва Саян сопроводил Рума Лингау до личной комнаты в Императорском дворце, как тут же поспешил в родную типографию "Свет знаний". Впрочем, тревоги оказались напрасными, Собан Сейшил, младший партнёр, справился великолепно. Саян тщательно просмотрел бухгалтерские книги, но так и не нашёл в них даже орфографических ошибок. На территории типографии царит образцовая чистота, а печатные станки исправно выдают мелодию новых книг и новых прибылей.

Отдельно порадовала Онира, наложница Собана Сейшила. Пока Саян был в так называемом боевом походе, она родила мальчика. Теперь у младшего партнёра в общей сложности четверо детей, двое от Нии, жены, и двое от наложницы. Саяну очень нравится, когда в доме то и дело раздаются детские голоса и топот маленьких ножек. Коль Великий Создатель лишил его возможности зачинать своих детей, только и остаётся рассчитывать на чужих. Два мальчика — это уже два потенциальных наследника. Правда, Собан Сейшил официально младший партнёр, но это только пока.

— А правду говорят, будто там, где упало фатрийское ядро, сто лет не будет расти трава? — упорство лодочника соизмеримо только с его тупостью.

Лёгкий удар, правый борт лодки наконец-то ткнулся в крайнюю доску деревянного причала.

— Правда, — Саян тут же поднялся на ноги, от чего лодка опасно качнулась. — А если встать на то место и произнести три раза "кир, быр, тыр", то у смельчака тут же на голове вылезут все волосы и навсегда пропадёт тяга к женщинам.

— Да ну! — от суеверного ужаса глаза лодочника едва не выпрыгнули из глазниц.

— Не знаю, не проверял, но так говорят, — Саян выбрался на пристань. — На, держи свои деньги.

Пять медных дзэни просыпались в сложенные пригоршней ладони лодочника. Болтливый и тупой простолюдин настолько достал своими глупостями, что Саян и сам не сразу сообразил, что наврал ему с три короба. Теперь по Нандину будет гулять новая сплетня. Газет в Тассунаре нет, официальных сообщений тоже нет, вот простые жители столицы и сочиняют всякие небылицы о походе против мятежного даймё. Причём, в россказнях быль и небыль мешаются самым причудливым и диким образом.

Саян вдохнул полной грудью. Кажется, будто даже воздух в Камышовой пустоши пропитан лёгкой жизнью и непринуждённым весельем. Воспитание будущего императора Тассунары и работа в типографии отнимают массу времени. Увы и ах, навешать ласковую и ловкую Наону приходится не каждое воскресенье, как это было когда-то, а как получится.

Правый берег Энтаи сплошь застроен деревянными причалами. Состоятельные простолюдины и не очень состоятельные самураи то и дело выбираются на берег, либо, наоборот, садятся в лодки. Исключительно мужчины, хотя время от времени среди накидок без рукавов и добротных кимоно то и дело мелькают широкие банты на женских спинах. Саян проводил глазами красотку в ярко-красном кимоно. Может быть, работница одного из увеселительных заведений, может быть, просто певичка. Впрочем, с тем же успехом красотка может быть женой какого-нибудь подгулявшего самурая.

По-крупному счёту, власти Нандина всего лишь терпят Камышовую пустошь. Кроме борделей, здесь полно питейных заведений. Самураям, вассалам многочисленных даймё, надо где-то спускать пар и общаться с доступными женщинами. Коль запретить платную любовь и выпивку в принципе невозможно, то власти города решили собрать их в одном месте подальше от прочих городских кварталов. До Камышовой пустоши традиционно принято добираться по реке на лодках.

Стройный камыш, центральная улица района "красных фонарей, уходит вдаль от берега. Саян торопливо свернул ближе к домам на правой стороне. Вообще-то, добраться до Камышовой пустоши и до прекрасного тела Наоны можно было бы ещё дней пять-шесть тому назад. Только Саян решил воспользоваться случаем и уговорил Рума Лингау посетить святилище Унгая, благо оно находится относительно недалеко от Нюпруна.

Согласно древним преданиям, в святилище Унгая находится самый древний храм на острове Тассунара. Так оно на самом деле или нет — бог его знает. В течении тысячелетий храм был много раз разрушен, однако каждый раз отстраивался заново. Как бы то ни было, а именно в святилище Унгая находится Божественный тати, один из трёх божественных символов власти императора.

Вряд ли принц догадался о самой главное причине, по которой Саян уговорил его заглянуть в святилище Унгая. В качестве сопровождения Итарр Пшенот, сёгун императора, выделил сотню самураев с мушкетами. У Рума Лингау и Весеба Руднева, как у двух больших почитателей огнестрельного оружия, нашлось много общих тем для разговоров.

На улицу Стройный камыш парадными фасадами выходят самые дорогие публичные дома и питейные заведения. Ближе к дальнему концу находится любимый "Пионовый сад". Но добраться до него так и не получилось. Из питейного дома "Два кулика" высыпала компания пьяных самураев. Саян тут же остановился. Следом через распахнутые двери донеслись громогласные причитания хозяина заведения. Очень похоже на то, что бравые самураи посчитали ниже своего достоинства заплатить за выпивку.

И от трезвых самураев лучше всего держаться как можно дальше, а от пьяных тем более. Накидки без рукавов всех пятерых блестят от потёртостей. Простые нательные кимоно отливают серым. Зато у каждого за пояс заткнута пара мечей. Все пятеро явно небогатые, зато молодые, буйные и уже в дым пьяные. Нандин, как огромный город, полный до самого края соблазнами и возможностями, привлекает не только простолюдинов, но и бедных самураев. Только далеко не всем из них удаётся хорошо пристроиться.

Как говорят в подобных случаях, в воздухе запахло порохом. Прохожие на улице как по команде поспешили разойтись в разные стороны. Лучше не рисковать, Саян развернулся на месте.

— Смотрите! Я узнал его! — пьяный возглас прокатился по улице Стройный камыш. — Это тот самый простолюдин, что пишет книги проклятых иноземцев.

Саян прибавил шагу.

— Точно? — спросил другой пьяный голос.

— Да?

— Держи его!

А вот это уже хреново. Саян припустил вдоль улицы во весь дух.

— Стой, сволочь!

— Режь его!

— Хуже будет!

Пьяные крики придали сил. Гэта, деревянные башмаки, со стуком слетели с ног. Дальше по улице Саян помчался в одних таби. Редкие прохожие в ужасе шарахнулись в разные стороны.

О том, чтобы хоть как-то угомонить пьяных самураев, попытаться вразумить их или напугать личным знакомством с императором, не может быть и речи. Проклятье! Впереди берег Энтаи, Саян свернул в боковую улочку. Никто его слушать не будет, а просто изрубят на куски.

— Не уйдёшь!

— Стой, говорят!

Самураи гурьбой свернули на боковую улочку следом.

От суматошного бега сбилось дыхание, на лбу выступила обильная испарина. Кажется, будто ноги с каждым шагом всё больше и больше наливаются свинцом. Увы, но за последние годы Саян изрядно растерял былую физическую форму. Пусть преследователи по самые уши накачены сакэ, зато все пятеро молоды и, чёрт побери, находятся в гораздо более достойной физической форме. Перестук деревянных гэта всё ближе и ближе, пугает с каждой секундой всё больше и больше.

Что делать!? Что делать!? Саян судорожно крутанул головой. Камышовая пустошь не такой уж и большой район. Затеряться в нём проблематично. Очень скоро, буквально через квартал, начнутся рисовые поля и почти прозрачные бамбуковые рощи. Что, что, а за пределами городских улиц скрыться от погони не получится вовсе. Остаётся только одно.

Это должно быть где-то здесь. Пусть и приблизительно, но Саян худо-бедно знает Камышовую пустошь. Риск? Ещё какой! Очередная жизнь может накрыться медным тазом. Это же столько трудов коту под хвост. Но! Делать нечего. Форс-мажор во всём своём великолепии. Если уж принимать бой, то на своих и только на своих условиях.

Крошечная лавка торговца рисом. Рядом ещё одна с рисом или что-то вроде того. Саян резко нырнул в узкий переулок между ними. Маленький выигрыш во времени как маленькая победа, пьяная компания на полном ходу проскочила мимо, но тут же развернулась и завернула следом.

Ещё поворот. В нос шибанул запах тухлой рыбы. Ага! Это точно здесь. Саян обогнул большой деревянный ящик. Сразу за ним открылся ещё один проход между домами. Глухие стены без окон. Крыши едва не смыкаются над головой. И, Саян резко затормозил, дальше хода нет, это тупик.

Великий Создатель свидетель, они сами напросились. Саян резко развернулся, Дар Создателя на правом запястье тревожно запульсировал. Не прошло и пары секунд, как в тупик высыпала вся пьяная компания. Пятеро самураев от скоростного забега слегка протрезвели, но ни чуть не растеряли желания догнать и зарубить пособника презренных иноземцев.

Саян-издатель, тассунарец, простолюдин, в ужасе сжался в комок и спрятался в левой пятке. Вместо него в груди яркой звёздой вспыхнул Князь мира сего. Саян сам шагнул на встречу не совсем трезвым преследователям. На миг в глазах самураев отразилось недоумение. Однако самый шустрый из них легко выдернул из ножен катану.

Не поможет. Саян резко поднял правую руку. Дар Создателя, словно вспышка, в один миг вытянулся на пару метров. Тонкое синее остриё пробило самому шустрому самураю грудь на вылет и тут же свернулось обратно в браслет на правом запястье.

Ещё двое преследователей вытащили мечи. Чтобы не случилось, что бы там не мелькнуло перед глазами, отступать не в правилах настоящих самураев. Тем хуже для них.

Шаг в сторону и разворот. Рядом, в опасной близости, просвистел клинок. Левый самурай рубанул сверху вниз. Саян поднял правую руку. Тонкое синее острие в один миг вытянулось из браслета на запястье, пробило самураю шею и тут же свернулось обратно.

Присесть и развернуться. Браслет на правой руке вновь выстрелил синей молнией. Тонкое острое лезвие рубануло двух преследователей по ногами. Ещё миг, и на руке Саян вновь застыл тёмно-синий браслет.

Самурай, что получил удар в шею, умер на месте. Другой с пробитой грудью принялся хрипеть и харкать кровью. Ещё двое остались без ног и зашипели от боли. Но пятый и последний преследователь один хрен ринулся в атаку. Катана в его руках со свистом рассекла воздух. Саян инстинктивно подался назад. Земля подло выскользнула из-под ног.

Пятый самурай ринулся вперёд. Катана взвилась над его головой. Ещё миг и острое лезвие рассёчет наглого простолюдина на две половинки. Не тут-то было! Прежде, чем спина коснулась земли, Саян поднял правую руку. Синее остриё выстрелило навстречу. Голова пятого самурая раскололась словно спелый арбуз.

— Ах!!! — Саян резко выдохнул, падение на спину разом вышибло из лёгких весь воздух.

Дар Создателя вновь собрался в браслет на запястье, Саян инстинктивно откатился в сторону. На место, где он был мгновенье назад, рухнул уже мёртвый самурай.

Перекат. Саян рывком вскочил на ноги, но воевать больше не с кем. Трое преследователей мертвы, последние двое всё ещё шипят от боли. Чуть в стороне валяются четыре ноги в деревянных гэта.

Бой окончен. Настала пора зачищать свидетелей и уносить ноги. Дар Создателя ещё два раза выстрелил тонким синим лезвием. Два последних противника затихли навсегда. Так сказать, контрольный тычок в голову. Саян выскочил из тупика. За его спиной, в пыли, осталось пять трупов.

Саян нервно оглянулся по сторонам, шейные позвонки ответили болью. Никого. Проход между домами пуст. Осторожно, стараясь не топать ногами, Саян припустил вдаль по проходу. Метров через пять должен быть выход на улицу.

Невероятно! За двадцать три года жизни в Тассунаре Саян ещё ни разу не был так близко к провалу. Он только что совершил тяжкое преступление, убил пятерых, ПЯТЕРЫХ, самураев. Ещё хуже может быть только покушение на самого императора. Да за такое Саяна может ждать только смертная казнь. Оправдания из разряда "Они первыми начали", не помогут. В лучшем случае, ему просто отрубят голову. В худшем могут посадить на кол. До подобного, конечно, в любом случае не дойдёт, но очередная жизнь будет напрочь испорчена. Его типографию "Свет знаний" не просто закроют, а сожгут к чёртовой матери. Работников, которые не успеют унести ноги, прирежут прямо возле печатных станков и верстаков. Собана Сейшила заступничество отца может и не спасти. Ну а самое печальное — это будущее Тассунары.

Убийством пятерых самураев Саян может скомпрометировать не только себя, но и принца. Да после такого все без исключения шансы Рума Лингау занять трон отца испарятся в одно мгновенье. В результате императором станет Янсэн Лингау, дальше война с иноземцами и закономерный результат — Тассунара разделит печальную судьбу Рюкуна и Гунсара. Те же фатрийцы превратят островную империю в жалкую полуколонию. И всё из-за того, что пятерым пьяным в дым самураям пришло в голову выместить собственную злость и ненависть к иноземцам на простолюдине, что так не вовремя попался им под горячую руку. Вот, только, простолюдин оказался Князем мира сего.

На небольшой боковой улочке как ни в чём не бывало кипит и бурлит своя жизнь. Из низенького питейного дома доносятся запахи дешёвого сакэ и пьяные визги посетителей. Напротив какой-то не слишком дорогой и престижный публичный дом. На витрине, за бамбуковой решёткой, потасканные девицы в дешёвой косметике льстиво улыбаются и пытаются привлечь внимание редких самураев в ещё более потасканных штанах и накидках. Саян перевёл дух. Похоже, его занесло на улицу с самыми дешёвыми публичными домами и питейными заведениями.

Адреналин всё ещё кипит в крови, нервное напряжение отдаётся покалыванием в кончиках пальцев и болью в натруженных ногах. Но Князь мира сего уже растворился в глубинах сознания. Саян-издатель, тассунарец и простолюдин, уже вновь занял своё место. Лучше всего вернуться в "Пионовый сад". Как ни странно, именно сейчас как никогда телу и душе необходим отдых. Ну а женщина, тем более ловкая и гибкая, — лучшее средство снять нервное напряжение.

Саян оглянулся по сторонам. Это, скорей всего, северная окраина Камышовой пустоши. Улица Стройный камыш и "Пионовый сад" должны быть в той стороне. Саян шагал по направлению к Энтаи. Похоже, в том тупике его так никто и не заметил. Будет очень глупо замочить пятерых самураев, благополучно сбежать с места преступления и тупо засыпаться на глазах у кучи случайных свидетелей. Саян склонил голову, на нём и так нет ни сандалий, ни гэта. Таби может быть внешне и похожи на лёгкие сапожки с завязками на икрах, но, по сути, это носки.

Несколько глубоких вдохов и выдохов. Сердце успокоилось, а щёки перестали гореть огнём. Саян невесело улыбнулся. Признаться, будь в его руках самая обычная катана, пусть даже на пару с вакадзаси, то он непременно остался бы в том тупичке. Пятеро самураев, пятеро профессиональных воинов, покрошили бы его в капусту. Саян приподнял правую руку, сквозь ткань хлопкового кимоно проступил силуэт массивного обруча на запястье. Дар Создателя в очередной раз спас ему жизнь.

За очень-очень долгую жизнь на Миреме Саян научился мастерски управлять Даром Создателя. Причём настолько, что придумал собственный стиль боя как раз для подобных случаев. Будь у него в руках обычный меч, то самураи прекрасно поняли бы, как себя вести, как обороняться и как атаковать. Во время схватки Дар Создателя то и дело стрелял тонкими длинными остриями словно пулями. Всего один раз пришлось воспользоваться очень длинным лезвием. В этом вся соль: до самого последнего момента все пятеро так и не поняли, каким же оружием Саян атаковал их.

Боевые рефлексы — вещь хорошая. В пылу схватки думать некогда. Тело действует так, как его тренировали, натаскивали, дрессировали. Но что делать, когда нужных рефлексов просто нет? А те, что есть, приходятся не ко двору? Все пять самураев до самого последнего момента воспринимали Саяна как безоружного. Дар Создателя лишь на краткие миги выбрасывал смертоносное остриё и тут же превращался обратно в массивный браслет. Самураи просто не успели сообразить, как им быть и как действовать. Ну и слава богу.

Через пару минут Саян вышел на улицу Стройный камыш. По правую руку виден парадный фасад "Пионового сада". На первом этаже, на витрине за бамбуковой решёткой, пять девиц соблазнительно улыбаются и зазывают прохожих. По груди тут же разлилась приятная теплота. На втором этаже, второе широкое окно с правой стороны, находится комната Наоны. Не смотря на все трудности, ему, всё же, удалось дойти. Только где гарантия, что и в следующий раз ему так же удачно и незаметно удастся прикончить пятерых пьяных самураев? Да-а-а..., Саян нахмурился, проблема.

Впрочем, Саян направился прямиком к "Пионовому саду", проблему можно решить, причём очень просто. Как говорят стирийцы, Великий Создатель сделал людей разными, а полковник Кольт сделал их равными. Традиционное тассунарское кимоно будто специально создано для скрытного ношения пары стволов. Пусть в островной империи простолюдинам до сих пор официально запрещено носить с собой оружие, тем паче огнестрельное, но времена меняются. "Детки" полковника Кольта всё лучше, чем Дар Создателя. По крайней мере, в нем не узнают Князя мира сего. С покупкой двух стволов обязательно поможет купец Райден, благо он уже давно живёт в Нандине.

Глава 18. Опасное предложение

Прошло почти четверть века, а Имперский проезд внешне ничуть не изменился. Вдоль широкой проезжей части как и прежде тянутся одно — двухэтажные здания. Жилых домов практически нет. На самую широкую и важную улицу Нандина выходят исключительно фасады магазинов, контор, питейных заведений и театров. По тротуарам всё так же бредут тассунарцы в самых разнообразных кимоно, крестьяне в грязных затасканных куртках из конопли и надменные самураи, очень много надменных самураев в накидках без рукавов.

Хотя нет, изменения, всё же, есть. Саян остановился у витрины магазина. По проезжей части со скрипом и гиканьем прокатилась карета. Четвёркой упитанных коней правит кучер в чёрном цилиндре и в светло-зелёном сюртуке. Может, гилканец, может, фатриец. Ничего подобного четверть века назад было невозможно представить в принципе. И это не единственная примета времени.

Саян повернул голову. На витрине магазина, возле которого он остановился, выставлены великолепные образцы фатрийской мануфактуры. Самые разнообразные ткани развешены на небольших подставках. Простенькие цветочки и геометрические узоры, от красных до серо-буро-малиновых. Но их всех объединяет одно — слишком ровные и тонкие стяжки и нитки. Машинное производство. Да и цены слишком маленькие для ручного труда.

За последние годы в Нандине осело множество иноземцев, в основном торговцы и разные авантюристы. Другое дело, что по одиночке они не рискуют показываться на Имперском проезде. Опасно. В лучше случае, им грозит получить камень в спину, а может быть и тычок в печень острым вакадзаси.

Через два квартала Саян вышел к большому магазину. Чёрные ставни раздвинуты в стороны, на прилавках, узких косых столиках, разложены кипы белоснежной бумаги, баночки с чернилами и палочки для письма. Торговый зал заставлен большими книжными шкафами до самого потолка. Полки густо уставлены книжными корочками. Продавец, парень лет двадцати пяти в опрятном кимоно цвета морской волны, старательно протирает влажной тряпочкой большой камень для натирания туши.

Саян поднял голову. А вот ещё одна не самая приятная примета времени. Над раздвижными окнами большая вывеска: "Дом бумаги и книг". Под надписью на раномату ещё три таблички на фатрийском, гилканском и марнейском языках. Прошли те времена, когда бумагу, чернила и палочки для письма в этом магазине покупали исключительно образованные тассунарцы.

Рядом, в узком переулке, внешне ничем не примечательная контора. Покатая крыша с загнутыми углами. Ставни сдвинуты в стороны, только само окно затянуто светлой льняной тканью. Над входом скромная надпись на раномату: "Меняла Навил Сейшил". Ничегошеньки не изменилось. Хотя, Саян сощурил глаза, надпись каждый год аккуратно подновляют. Яркие буквы будто выпуклые. Так бывает, когда краска наслаивается толстым слоем.

Великий Создатель, как же быстро бежит время. На секунду Саян остановился возле распахнутого окна. Точно так же почти четверть века назад он подошёл к этой "скромной" конторе. Тогда на его плечах было бедное кимоно из конопли, а ноги по самые колени укутала дорожная пыль. Теперь же, Саян машинально расправил складки на груди, на нём более чем добротное кимоно преуспевающего торговца приятного голубого цвета с широким поясом на талии. Конечно, на встречу с покровителем можно было бы надеть шёлковое кимоно насыщенного синего цвета, но ни к чему. Среди тассунарских торговцев ценится бережливость. А простолюдинов в Нандине и без Саяна более чем достаточно. Прятаться от самураев за дорогим одеянием не имеет смысла.

Внешние изменения не так важны. Тогда, почти четверть века тому назад, Саян пришёл сюда под личиной молодого бродячего учёного. Теперь же он владелец преуспевающей типографии "Свет знаний" и главный воспитатель сына императора Тассунары. Ладно, хватит тянуть кота за хвост. Хорошие торговцы бережливы не только в одежде, не меньше денег они ценят время.

Земляной проход ведёт в глубь конторы. Возле деревянного настила Саян остановился. И внутри ничего не изменилось. Всё тот же натёртый до блеска пол и высокий шкаф с многочисленными выдвижными ящичками. Вот, только, за низеньким столиком сидит не покровитель Навил Сейшил, а Лант Сейшил один из его средних сынов.

На Ланте Сейшиле одето простое хлопковое кимоно нежно-синего цвета. За пояс заткнут вакадзаси. Рядом, на специальной подставке, покоится катана. Мужчины рода Сейшил давно получили право носить пару мечей. Другое дело, что они совершенно не умеют ими пользоваться. Да и не хотят уметь. Несомненно, Лант Сейшил доверенное лицо своего отца, но, неужели, настолько, что теперь именно он ведёт денежные дела?

В этом году Навилу Сейшилу исполнилось шестьдесят восемь лет — возраст более чем преклонный. Для сравнения, тассунарские крестьяне редко доживают до пятидесяти. Хотя, с другой стороны, среди жителей островной империи хватает долгожителей в возрасте девяносто и более лет. До Саяна дошли слухи, что Навил Сейшил отошёл от активных дел. Теперь по большей части он советник для своих сынов. Хотя, конечно же, его авторитет среди нандинских менял никуда не делся.

— Добрый день, уважаемый, — Саян вежливо поклонился. — Я пришёл к уважаемому Навилу Сейшилу согласно предварительной договорённости.

— Да, да, я в курсе, — Лант Сейшил кивнул в ответ. — Вас сейчас проводят.

Лант Сейшил хлопнул в ладоши, просторные рукава его кимоно всколыхнулись волнами. Дверь в стене тут же сдвинулась в сторону. Немолодой слуга склонился в вежливом полупоклоне.

Удивительно, Саян в очередной раз покосился по сторонам. Навил Сейшил — один из богатейших жителей Нандина. Ну, среди менял и торговцев он точно самый состоятельный. Однако его дом не кажется чрезмерно богатым и тем более роскошным. Может показаться, будто здесь живёт большая семья успешного лавочника или ремесленника.

Тассунарцы не любят загромождать жилое пространство мебелью. Комнаты в доме Навила Сейшила почти пусты. Гладкие стены и начищенные до блеска полы. Циновки самые простые, из соломы или камыша. Деревянные рамы, что разделяют внутреннее пространство дома на комнаты и коридоры, обтянуты самой обычной бумагой. Лишь изредка в небольших нишах можно встретить икебаны, художественные композиции из сухих веток, травы и цветов. На стенах и столбах никакой позолоты или хотя бы яркой росписи. Единственное, что выдаёт богатство хозяина дома, так это адрес. На Имперском проезде, на центральной улице столицы, бедных лачуг быть не может по определению.

Чистенькие коридоры и комнаты всколыхнули давние воспоминания, Саян грустно улыбнулся. В своё время в этом самом доме ему пришлось начинать со слуги самого низкого звания из разряда "подай, принеси, убери, выброси". Бог знает, сколько раз ему пришлось натирать полы в этих самых коридорах, а так же ночевать здесь. Только в очень богатых и роскошных тассунарских домах у слуг бывают личные комнаты. И то только у самых близких к "телу" хозяина.

По левую руку осталась личная комната Навила Сейшила. Удивительно, но молчаливый слуга привёл Саяна на второй этаж, в просторную комнату, что больше похожа на веранду. Ставни на одной из стен сдвинуты в сторону. Из своеобразного окна открылся великолепный вид на Нандинский залив. Ещё дальше, за зелёной гладью воды, угадывается каменный мыс и выход в море Окмара.

Слуга так и не проронил ни слова, лишь молча задвинул за Саяном деревянную дверь.

— Добрый день, уважаемый, — Саян низко поклонился, на мгновенье лоб коснулся прохладной половой доски.

— И тебе добрый, Саян-издатель, — голос Навила Сейшила заметно ослаб, но не потерял былого величия.

Саян распрямил спину. Пусть Навилу Сейшилу скоро исполнится семьдесят лет, однако на древнего старика он не похож. По крайней мере, внешне он ещё вполне крепкий и здоровый. На круглом лице уважаемого менялы лишь несколько более резко обозначились морщины, а на коже прибавилось пигментных пятен. Глубоко посаженные глаза смотрят всё так же строго, внимательно и чуть напряжённо. Кимоно из хлопка нежно-синего цвета выглядит так, будто его только что погладили. Как и полагается самураю, вакадзаси, короткий меч в чёрных ножнах, заткнут за пояс. Рядом, на деревянной подставке, покоится катана.

Возле уважаемого менялы сидит Имир Сейшил. Старший сын Навила Сейшила словно более молодая копия. Точно такое же круглое лицо и глубоко посаженные глаза. Вот, только, взгляд ещё не приобрёл такой же строгости и настороженности. Похоже, Имир Сейшил сознательно подражает отцу. Иначе никак невозможно объяснить, что и на его плечах точно такое же хлопковое кимоно нежно-синего цвета, а вакадзаси в чёрных ножнах на тот же манер заткнут за пояс. Даже подставка, на которой покоится его катана, словно брат-близнец другой, на которой лежит длинный меч его отца.

— Можешь присесть, — Навил Сейшил показал глазами на квадратную циновку напротив себя.

Разрешение получено, Саян тут же опустился на циновку, руки машинально расправили складки на подоле кимоно. Позавчера, в понедельник, Саян отправил Навилу Сейшилу письмо с просьбой принять его для очень важного разговора. Вчера днём слуга уважаемого менялы принёс приглашение.

Необходимые приветствия произнесены. Саяну разрешили присесть на циновку. Теперь остаётся только ждать, пока Навил Сейшил либо заговорит первым, либо разрешит Саяну озвучить цель визита.

— Не удивляйся, Саян-издатель, — мягко произнёс Навил Сейшил. — Для нашего серьёзного разговора я пригласил Имира, моего старшего сына и наследника. Ибо именно он ведёт все дела и, фактически, является главной семьи. Чтобы ты не сказал, чтобы ты не попросил или не предложил бы, прямо касается и его. Не исключено, что именно Имиру придётся расхлёбывать последствия. Как минимум, он имеет право присутствовать.

— Полностью с вами согласен и одобряю ваше мудрое решение, — Саян вежливо склонил голову.

Навил Сейшил всю жизнь был правильным менялой и торговцем, насколько подобное вообще возможно для того, кто сужает деньги под процент и торгует рисом, бумагой и книгами. Вот и в преддверии беспомощной дряхлости Навил Сейшил заранее передал все дела и связи старшему сыну. А то бывает, что важные люди тянут до самой своей смерти, но так и не успевают. После наследникам приходится судорожно перехватывать дела и связи родителя. Нередко при этом теряются и деньги, и влияние. Бывает, и не так уж и редко, что дела идут крахом вплоть до полного разорения. Навил Сейшил вполне доверяет сыну и поступает так, как полагается уважаемому и мудрому торговцу. Как говорят в Тассунаре, лучше остаться без рук и ног, нежели без родственников и связей.

— Четвёртого дня в мой дом приходили ёрики Северного префекта, — взгляд Навила Сейшила уставился на Саяна.

Ёрики — один из помощников префекта Нандина. Можно сказать, в дом Навила Сейшила наведался высокопоставленный полицейский.

— И что хотел уважаемый ёрики? — вежливо поинтересовался Саян.

— Он расспрашивал меня о книге "Иноземные договора"? Ты слышал о такой?

— Нет, витус, — Саян качнул головой. — Я всего лишь четвёртый день как вернулся из похода. Но, как мне рассказал Собан, ёрики с досинами приходили и в мою типографию. Они проверили склады и допросили работников. Вы же знаете простолюдинов: ни один из них не стал бы запираться и врать представителю власти. Хвала Великому Создателю, ёрики ничего не нашли, на этом всё и закончилось. Может быть вы, уважаемый, поведаете мне, что это за книга?

Отец и сын переглянулись. Если работники-простолюдины ни о чём не проболтались ёрикам, то это серьёзно.

— До сих пор точно не установлено, кто именно издал книгу "Иноземные договора", — Навил Сейшил заговорил вновь. — Но в ней напечатаны все без исключения договора с иноземцами, причём в полном объёме и на хорошем раномату. Вот почему подозрение в первую очередь пало на тебя, Саян-издатель, и на твою типографию "Свет знаний". Как у главного воспитателя одного из сынов нашего любимого императора, у тебя есть постоянный доступ в Императорский дворец.

Саян мысленно присвистнул. Все без исключения договора с иноземцами, да ещё в полном объёме и на хорошем раномату, на языке образованных тассунарцев. Неизвестный издатель дал в руки так называемых "людей высоких намерений" очень мощный аргумент для спора с властями. Саяну и в самом деле пришлось читать многие договора с иноземцами. После подписания любого из них императору, если он только настоящий самурай, полагается совершить сэппуку.

— Теперь мне понятно, почему власти Нандина проявили беспокойство, — Саян кивнул. — Но, смею заверить вас, это не я. У меня другие методы. Что, что, откровенно провокационные книги и черепичные листовки я никогда не печатал и не собираюсь этого делать впредь.

— А в чём заключается твой метод, — Имир Сейшил хитро прищурился.

Пусть Имиру Сейшилу больше сорока лет, но до мудрости и проницательности отца ему ещё далеко.

— Просвещение, витус, — Саян машинально поклонился. — Нашествие иноземцев вызвало к ним огромный интерес и ещё более огромную тягу тассунарцев к образованию. Я перевожу и печатаю большое количество иноземных учебников по самым разным наукам, начиная с математики и астрономии и до пособий по выращиванию огурцов. В последние годы тассунарцев всё больше и больше интересует художественная литература иноземцев. В этом и заключается мой метод: помочь тассунарцам перенять знания иноземцев и стать сильнее. Настанет момент, когда наша империя окрепнет настолько, что сможем дать отпор. И при этом, прошу заметить, я действую в рамках наших законов, а так же вовремя и в полном объёме плачу налоги.

Очень похоже на то, что маленькая речь пришлась Имиру Сейшилу по душе. Кричать от радости и хлопать в ладоши старший сын не стал, зато заметно расслабился и повеселел.

— Мы поняли тебя, Саян-издатель, — Навил Сейшил заговорил вновь. — А теперь рассказывай, какое дело привело тебя в мой дом.

Разрешение озвучить цель визита получено. Только, как обычно, в самый ответственный момент мысли испуганными тараканами разбежались по щелям. Репетируй, не репетируй, а всё равно придётся начать с импровизации.

— Витус, — Саян собрался с мыслями, — я пришёл к вам с просьбой дать ваше согласие на усыновление вашего сына Собана Сейшила. Вот уже больше двадцати лет он работает на меня. За эти годы он показал себя прилежным и честным работником. Ещё одиннадцать лет назад я сделал его младшим партнёром, но теперь этого мало. Я хочу, чтобы Собан стал моим наследником и продолжателем моего дела.

Настоящие самураи сумели бы сдержать эмоции, но только не потомственные менялы и торговцы. И не важно, что у каждого из них за пояс заткнут вакадзаси, а рядом на стойку уложена катана. От удивления лица Навила Сейшила и его старшего сына вытянулись. Но если в глазах отца мелькнула радость, то Имир Сейшил подозрительно нахмурился.

— Почему, Саян-издатель, ты до сих пор так и не женился? — Имир Сейшил подался вперёд, руки старшего сына упёрлись в колени.

Очень даже хороший вопрос и ещё более хорошо замаскированный упрёк. Больше двадцати лет назад Навил Сейшил прямо спросил, почему Саян так и не попросил руки ни одной из его дочерей. Как ни крути, а при любом раскладе войти в семью уважаемого менялы и торговца — идеальный вариант. С тех давних пор ситуация только усугубилась. У Навила Сейшила до сих пор не выдана замуж самая младшая дочь, Ярга, кажется. А у Имира Сейшила самая старшая дочь, Мояна, кажется, уже достигла брачного возраста. И вместо этого Саян просит официально усыновить самого младшего сына и брата.

— Витус, — Саян поклонился, причём так низко, что лоб стукнулся о доску пола, — тогда, двадцать лет назад, я отказался жениться на вашей дочери Жинге, дабы её не постигла печальная участь супруги банкрота. Но это была половина правды. Вторая половина заключается в том, что я, — Саян весьма натурально замялся, будто собрался признаться в тяжком преступлении, — я бесплоден.

Ни одна из ваших дочерей так и не смогла бы родить мне хотя бы одного ребёнка, хотя бы одного наследника, хотя бы девочку. Увы, — Саян всплеснул руками, — но это точно. Я проверял и пытался, причём много раз. По неизвестным мне причинам Великий Создатель не хочет, чтобы у меня были дети. Зато он послал мне вашего сына. У Собана уже четверо детей от жены и наложницы. Причём двое из них мальчики. Я чувствую себя дедушкой. Меня греет мысль и надежда, что сначала Собан, а потом один из его сынов, продолжат и приумножат моё дело.

В глазах Навила Сейшила засверкала радость, самая настоящая радость за младшего сына. Пусть уважаемый меняла ещё не дал официального согласия, но то, что он очень хочет его дать — несомненно. Если бы двадцать лет назад Собан не ушёл бы приказчиком к Саяну, то в доме отца его ждала бы незавидная судьба. Самые младшие сыновья даже самых богатых купцов вынуждены либо пускаться в "свободное плаванье", либо до конца жизни работать на старших братьев почти как наёмные работники с улицы. А тут такое дело!

Любой успешный торговец мечтает не просто сколотить большой капитал, накопить кучу денег и обзавестись большим домом. Нет. В самую первую очередь любой успешный торговец мечтает основать династию. Сам Навил Сейшил очень горд, что является внуком и достойным продолжателем Одафа Сейшила, который ещё в первой половине прошлого века перебрался из деревни в Нандин, занялся торговлей, а чуть позже принялся сужать деньги в рост. Семья, тем более династия, в жизни тассунарцев играют огромную роль. А тут один из сынов Навила Сейшила, фактически, станет родоначальником новой торговой династии.

— Лгать не буду, Саян-издатель: — Навил Сейшил улыбнулся, — твоя просьба очень понравилась мне. За двадцать с лишним лет ты прошёл большой путь от слуги-чернорабочего в моём доме до владельца собственной типографии и главного воспитателя одного из сынов нашего любимого императора. При такой хватке и уме у тебя есть более чем основательные шансы преуспеть и добиться ещё более впечатляющих успехов. Но! — Навил Сейшил поднял указательный палец. — Я хорошо тебя знаю, Саян-издатель. За возможность официально усыновить моего сына ты попросишь что-то ещё. Что именно?

Не в бровь, а в глаз. Саян наклонил голову. Навил Сейшил — очень проницательный человек. Благодаря чему он сумел не только сохранить голову на плечах, причём в прямом смысле этого слова, но и преуспеть.

— Вы знаете, чем закончился поход против мятежного даймё Гирчана Итагуна? — Саян вновь глянул на Навила Сейшила.

Можно было бы и не спрашивать. На лице уважаемого менялы отразилась вселенская грусть.

— Мне не известны подробности договора с фатрийцами, кроме самого главного: — тихо произнёс Навил Сейшил, — в казне нашего любимого императора нашлась только одна тысяча золотых кобанов. Остальные шесть тысяч золотых кобанов великий советник Нитван Лихтад, от имени императора, взял у меня и у других менял Нандина.

Чего и следовало ожидать, Саян машинально кивнул. Император и так должен менялам Нандина кучу денег. Сколько именно — страшно узнать. Свою долю компенсации фатрийцам Тогеш Лингау заплатил за счёт Навила Сейшила и других менял столицы. Отказать императору они не могли, точно так же, как потребовать вернуть все долги точно в срок и с положенными процентами. И где гарантия, что императору вновь не потребуется куча денег? А как он будет отдавать? Когда и каким образом? Хорошо, если золотыми кобанами. А если рисом? То по какой цене?

— Разделяю вашу печаль, витус, — Саян вежливо склонил голову. — Как вы, несомненно, знаете, это только начало. Проклятые иноземцы несут разорение нашей великой империи. Но это ещё не самое страшное.

Саян замолчал. В воздухе повисло напряжение. Отец и сын выпрямили спины и расправили плечи. Рука Имира Сейшила как бы невзначай легла на рукоятку вакадзаси.

— Тогешу Лингау много лет и здоровье его не очень, — продолжил Саян.

— Насколько мне известно, делами империи занимается старший сын и наследник Ганжан Лингау, — тут же заметил Навил Сейшил.

— Увы, — Саян всплеснул руками, это не совсем так. Ганжан Лингау находится под сильным влиянием великого советника Нитвана Лихтада. По сути, он советует отцу то, что ему самому советует великий советник. Вместе с Румом Лингау я был у Парадных ворот Императорского дворца и своими собственными ушами слышал, как Гирчан Итагун молил императора казнить Нитвана Лихтада. Не только мятежный даймё, но и многие другие самураи именно в Нитване Лихтаде видят главное зло и угрозу нашей великой империи.

Саян пустил в ход наиболее мягкие, наиболее обтекаемые слова и фразы, однако Навил Сейшил и так прекрасно его понял. Ситуация, когда какая-нибудь придворная группировка подминает под себя престарелого императора и, фактически, начинает править империей, не такая уж и редкая. Пока Тассунара наслаждалась Великим миром, а блаженная самоизоляция берегла её от дурного влияния извне, это не имело большого значения. Но теперь, когда перемены витают в воздухе, а центральная власть и без того заметно ослабла, подобная ситуация может обернуться большими бедами.

— ЕСЛИ, — Саян особо выделил слово "если", — одиннадцатым императором станет Ганжан Лингау, то он продолжит нынешнюю политику. Иноземцы всё так же будут наглеть и всё так же требовать солидные компенсации за всякий чих.

Саян умолк на полуслове. Впрочем, Навил Сейшил и так понял, что осталось недосказанным: платить компенсации опять придётся менялам Нандина. В том числе и самому Навилу Сейшилу из собственного кошелька.

— Но даже не это самое страшное, — продолжил Саян. — Вокруг другого принца, Янсэна Лингау, собирается группа решительно настроенных даймё. Среди них Итарр Пшенот, сёгун императора. Если одиннадцатым императором станет Янсэн Лингау, то он тут же разорвёт все позорные договора с иноземцами и объявит им войну.

Мудрый и дальновидный Тогеш Лингау бережёт Тассунару от войны с иноземцами. Только Янсэн Лингау и те, кто поддерживают его, не понимают и не хотят понимать этой мудрости. В случае войны Нандин в самую первую очередь обратится в руины. Много, очень много людей погибнет. Ещё больше потеряют всё своё имущество. У иноземцев нет ни совести, ни чести. Печальный пример Нюпруна тому доказательство.

— Я понял тебя, Саян-издатель, — Навел Сейшил выбросил перед собой руку, будто оттолкнул Саян. — Прежде, чем ты закончишь, мне нужно посоветоваться с сыном. Ибо именно ему, скорей всего, придётся расхлёбывать ту кашу, что ты сейчас пытаешься заварить. Спустись вниз и подожди.

— Как вам будет угодно, витус, — Саян с поклоном поднялся на ноги.

На первом этаже, как раз под верандой, находится гостевой зал. Саян присел на циновку возле распахнутого во двор окна.

Вовремя, как нельзя вовремя, Навил Сейшил отправил Саяна на первый этаж. Таким несложным образом уважаемый меняла оставил себе и наследнику достаточно пространства для манёвра. Теперь, в самом плохом случае, он может честно всё рассказать властям и тем самым избежать тяжелых последствий. Другое дело, что Навил Сейшил не трус и вариант отсидеться в сторонке вряд ли его устроит.

Полноценная война с иноземцами принесёт уважаемому меняле и его семье полное разорение. Ведь у него нет земли, которая уцелеет даже после самого лютого пожара; нет крестьян, которые отстроят его дом заново. Вместе с Нандином погибнуть все богатства и всё влияние Навила Сейшила. Столицу придётся перенести в глубь острова, где её не достанут пушки иноземных кораблей.

Время тянется невыносимо медленно. Саян успел во всех деталях и подробностях рассмотреть икебану в нище в противоположной стене. Если долго смотреть на переплетение сухих веточек, тростника, травы и листьев, то и в самом деле можно заметить гармонию. Сверху то и дело долетает невнятный шёпот. Разобрать, о чём уважаемый меняла говорит с сыном, решительно невозможно. Но, Саян тихо вздохнул, делать нечего. Остаётся только терпеливо сидеть, ждать и надеяться. Надеяться, что уважаемый меняла поймёт, что здесь и сейчас решается будущее Тассунары. Что Ганжан Лингау, что Янсэн Лингау, один медленно, другой гораздо быстрее, доведут островную империю до положения жалкой полуколонии развитых стран Мирема.

Звон бронзового колокольчика словно долгожданная весть о помиловании. Будто он до сих пор слуга в этом доме, Саян торопливо сорвался с места. Чести и достоинства хватило едва-едва, чтобы худо-бедно спокойно войти в комнату на втором этаже.

— Присаживайся, — Навил Сейшил вновь указал на циновку напротив себя.

Хозяин дома предложил присесть — это хороший знак. Был риск, что Навил Сейшил прикажет убраться вон и никогда более не показываться на пороге его дома.

— Саян, — Навил Сейшил уставился прямо в глаза, — если я правильно тебя понял, то в случае отказа помочь тебе, в чём бы не заключалась твоя просьба, мой сын Собан так и останется твоим младшим партнёром?

— Да, витус, — Саян кивнул. — Только дело не в моей мелочной мести, а в безопасности вашего сына. Без вашей помощи реализовать мою просьбу будет гораздо сложнее. В случае провала, на Овальной площади палач отсечёт голову только мне. Вашего же сына отпустят, ибо спрос с наёмного работника невелик. Даже если этот самый работник второе лицо в типографии.

— Это настолько серьёзно? — Навил Сейшил нахмурился.

— Да.

К чему сгущать краски и пугать ужасными последствиями возможного провала? Навил Сейшил и так всё прекрасно поймёт.

— Надеюсь, в случае успеха, награда будет соответствующей?

Навил Сейшил — настоящий торговец. Прежде, чем соглашаться или нет, он хочет выяснить размеры как возможных убытков, так и возможных прибылей.

— Да.

Навил Сейшил глянул на сына. О чём они только что совещались почти полчаса — бог его знает. Но разговор был серьёзный. В ответ Имир Сейшил чуть заметно кивнул.

— Хорошо, Саян-издатель, — Навил Сейшил заговорил вновь, — мы готовы тебя выслушать.

Словно гора с плеч, Саян машинально распрямил спину. В некотором роде уважаемый меняла уже согласился. Тассунарские законы карают не только за участие, но и за недонесение.

— Как вы уже, наверное, догадались, — Саян вежливо склонил голову, — я не просто обучаю принца Рума Лингау разным наукам. Я готовлю из него наследника престола.

Роковые слова словно тяжёлые камни упали на стол. Как отреагирует Навил Сейшил и его сын? Саян напрягся. Но нет, уважаемый меняла не стал махать руками и звать слуг. Можно продолжить.

— Да поможет нам Великий Создатель, да обратит он божественное внимание своё на творения свои, Рум Лингау станет одиннадцатым императором. В этом случае он не будет рвать унизительные договора и объявлять иноземцам войну, но и политику своего отца он не продолжит. Вместо этого Рум Лингау начнёт крупномасштабные реформы.

Если желаете, витус, то несколько позже я могу рассказать о возможных реформах более подробно. Сейчас же отмечу самое главное: взять у иноземцев всё самое лучшее, что у них есть, но при этом не забыть всё самое лучшее, что есть у нас. Так Руму Лингау предстоит создать новую армию, вооружённую современными ружьями и пушками, а так же построить военно-морской флот. Построить заводы и фабрики. Развить внешнюю торговлю. Ввести всеобщее начальное образование. И лишь когда Тассунара окрепнет и встанет вровень с развитыми странами Мирема, только тогда разорвать позорные договора. В этом случае иноземцы сами остерегутся начать войну, ибо лёгкой победы у них не будет. А так же у них больше не получится отсидеться на своих кораблях.

— А что мы извлечём из этих реформ? — спросил Навил Сейшил.

— Одной из реформ будет отмена сословий. Перед императором и законами все будут равны. Торговцам и менялам больше не придётся трепетать перед нищими самураями. Да и вы, уважаемый, — Саян поклонился в сторону Имира Сейшила, станете не менялой, а банкиром. Финансовая система нашей империи нуждается в очень серьёзных изменениях. Заодно у вас будет дополнительная гарантия получить обратно ваши деньги, ибо вы будете непосредственно участвовать в пополнении государственной казны, а так же в её расходах.

И последнее, что я могу вам сказать, я стану великим советником. Точнее, — Саян улыбнулся, — премьер-министром, главой правительства. А один из ваших сынов, либо ваших ставленников — министром финансов.

— Этот как у фатрийцев? — от удивления Имир Сейшил вытянул шею.

— Да, витус, — Саян склонил голову. — Тассунара станет централизованным государством. Все без исключения домены перейдут под прямое правление императора, все без исключения будут платить налоги. Единая армия, единая полиция, один свод законов на всех.

— А как же даймё и прочие самураи? Их куда? — голос Имира Сейшила пропитан сомнениями и чуть-чуть страхом.

— Император физически не может управлять огромной страной в одиночку. Самураи станут теми, кем, фактически, являются уже сейчас: чиновниками в государственном аппарате, офицерами в армии, в полиции и во флоте, дипломатами, промышленниками и коммерсантами. Торговля и банковское дело перестанут быть презренными занятиями. Ну а главное, — Саян усмехнулся, — путь реформ будет тернист и опасен. Самые консервативные, самые упорные самураи погибнут в бесполезных бунтах и восстаниях. Современные ружья расстреляют конных и пеших самураев, а современные пушки разрушат их родовые замки и прочие укрепления.

От столь серьёзного откровения Имир Сейшил растерялся, а вот его отец задумчиво нахмурил лоб. Саян мысленно возблагодарил Великого Создателя, как хорошо, что они трое разговаривают без лишних свидетелей.

— Теперь мне понятно, почему в случае провала тебе и в самом деле отрубят голову на Овальной площади, — задумчиво произнёс Навил Сейшил. — Хорошо, Саян-издатель, будущее Тассунары, которое ты только что обрисовал, выглядит трудным, но великим. А теперь скажи, — лицо Навила Сейшила вновь стало серьёзным, — что конкретно ты хочешь от нас?

Саян стрельнул глазами по сторонам. Как жаль, что нечем, совершенно нечем, смочить горло. Чашка горячего чая, или хотя бы прохладной воды, была бы очень кстати.

— Несколько могущественных даймё готовы поддержать Рума Лингау силой. При всём уважении, — Саян вежливо склонил голову, — я не буду называть их имена. С помощью союзных даймё Рум Лингау сумеет занять трон отца своего. Но, чтобы он сумел усидеть на нём, будущему императору понадобятся деньги, много денег. Причём не только ваших, уважаемый, но и всех менял и торговцев Нандина.

Прошли те времена, когда только количество самураев в армии определяло силу и мощь государства. Теперь не меньшую роль играют деньги. На создание современной армии Руму Лингау потребуется много денег. А иначе нечего и мечтать подавить бунт недовольных самураев и дать отпор иноземцам.

Навил Сейшил и его сын облегчённо выдохнули. От них не потребуется с оружием в руках выступить против самураев, профессиональных воинов. Деньги. Всего лишь деньги. Пусть и много денег, но всё равно только деньги. Имир и Навил Сейшил прекрасно понимают, что деньги — вот их настоящее оружие.

— А Рум Лингау знает о своей будущей роли? — Навил Сейшил вновь нахмурился.

— Нет, но догадывается, — ответил Саян. — Как вы прекрасно понимаете, ни один самурай не пойдёт против Тогеша Лингау. Другое дело, когда Великий Создатель призовёт его к себе, — Саян всплеснул руками. — К этому очень важному моменту нужно подготовиться заранее.

Отец и сын вновь переглянулись. Но вот Навил Сейшил демонстративно отвёл глаза. Вместо него заговорил Имир Сейшил:

— Мы поняли тебя, Саян-издатель. Ты предлагаешь нам принять участие в великом, но опасном деле. Пока мы не можем дать тебе однозначный ответ. Признаться, — Имир Сейшил печально улыбнулся, — ничего подобного я никак не ожидал от тебя услышать. Ты можешь идти. Наше решение, — Имир Сейшил покосился на отца, — мы сообщим тебе позже.

Аудиенция закончена. Уважаемые менялы и торговцы так и не дали окончательного ответа, но и не сдали властям города. За одни только подобные слова и планы Саян может легко поплатиться головой.

— Благодарю вас, что выслушали меня, — Саян низко поклонился и поднялся на ноги. — Буду ждать вашего ответа.

Навил Сейшил ничего больше не сказал, только молча склонил голову.

Расположение коридоров и комнат в доме покровителя Саян до сих пор помнит наизусть. Уж сколько раз приходилось мыть здесь полы и выбивать татами. Имперский проезд встретил Саяна гомоном толпы и ржанием коней. Мимо, по проезжей части, опять промчалась иноземная карета. Саян глянул ей вслед, гилканская, кажется. Тассунарцы, даже самые знатные и богатые, так и не приняли этот вид транспорта.

До наступления темноты осталось несколько часов. Возвращаться в Императорский дворец не имеет смысла. Саян отпросился до завтрашнего утра. Лучше вернуться в типографию "Свет знаний" и как следует обсудить с Собаном Сейшилом текущие дела. Неторопливо, будто на прогулке в саду, Саян побрёл вдоль проезжей части.

Очень хочется верить, что Навил Сейшил, точнее, его сын Имир Сейшил, согласится. Отказа как такового не будет, Саян печально улыбнулся. Просто однажды за ним придёт ёрик с парой досинов и наденет на него стальные наручники. Сдать бунтовщика и смутьяна — очень даже хороший способ прогнуться перед властями. Он же единственно возможный избежать печальных последствий за недонесение. Одна надежда: Навил Сейшил — реалист.

То, что происходит в Тассунаре, Навилу Сейшилу очень не нравится. Политика императора Тогеша Лингау и великого советника Нитвана Лихтада может привести островную империю только в компанию Рюкуна и Гунсара. Эти два государства по ту строну моря Окмара уже попали под тяжкую пяту иноземцев. С другой стороны, Саян предложил уважаемому торговцу ни много, ни мало, а реальную альтернативу, да ещё какую.

Глава 19. Почти марнейский шпион

Улицы Прибрежного района Нандина как никакие другие наполнены торговцами самых разных мастей и званий. И не удивительно — рядом находится морской порт. Пусть две с половиной сотни лет Тассунара пребывала в блаженной самоизоляции, однако каботажное судоходство (перевозки между портами одного государства) развито чрезвычайно. Именно через морской порт в Нандин попадает большая часть риса и прочих товаров. Здесь же, в Прибрежном районе, находится большая часть складов и магазинов по оптовой торговле. Но Пряная улица всё равно особая.

Саян остановился на перекрёстке. От жары на лбу выступила обильная испарина. Ему теперь нечасто приходится таскать на собственном горбу большой плетёный короб. Никто уже не помнит почему, но именно Пряную улицу в самую первую очередь облюбовали иноземцы. Именно здесь появились самые первые иноземные дома с массивными кирпичными стенами, островерхими крышами и прочными окнами.

Почти пять месяцев назад, когда в Нандине появилась армия мятежного даймё Гирчана Итагуна, домам иноземцев досталось изрядно. Те из них, что не были сожжены и разрушены, были разграблены и разгромлены. Городская чернь и бедные самураи воспользовались случаем на все сто и вынесли всё подчистую, вплоть до деревянных рам и досок пола. И, поди же ты, Саян качнул головой, иноземцы отстроились заново.

Вдоль широкого проезда по Пряной улице вновь тянутся благоустроенные, как с картинки, дома иноземцев. Все как один двухэтажные, с массивными кирпичными стенами и деревянными ставнями на окнах. На прямых двухскатных крышах выделяются квадратные трубы. Если бы не толпа тассунарцев в традиционных кимоно, то можно было бы подумать, будто попал на какую-нибудь улицу в Вардине, столицы Фатрии.

Здесь же, на Пряной улице, живёт Ридоу Райден. Правда, в самом дальнем её конце, где начинаются вполне традиционные тассунарские дома с загнутыми крышками и стенами из толстой бумаги вместо кирпичей.

Господи, как давно это было, Саян закатил глаза. От воспоминаний едва не закружилась голова. Двадцать шесть лет назад Саян приплыл на иноземном торговом судне "Морской охотника", кажется. Именно у Ридоу Райдена он тогда начал работать секретарём и переводчиком. Это уже после, когда выяснилось, что тассунарцы иноземца в своё общество ни за что не примут, пришлось изобразить отплытие и "принять" подданство тассунарского императора нелегально. Было дело, Саян грустно улыбнулся. Тогда ему пришлось изобразить несчастный случай и удрать с фатрийского брига прямо во время шторма. Если бы не самодельный спасательный жилет из куртки пожарного и кусков коры пробкового дерева, то нечего было бы и думать добраться до берега.

Потом, спустя шестнадцать лет, Саян вновь вышел на связь с Ридоу Райденом. С тех пор он единственный человек в Тассунаре, который знает об иноземном происхождении Саяна-издателя. Знает, но молчит. А всё потому, что марнейский купец то и дело получает от Саяна очень выгодные торговые заказы. Не так давно именно Саян помог ему перебраться в Нандин, когда запрет на проживание иноземцев в столице был снят.

Ворота возле дома Ридоу Райдена по-купечески основательные и крепкие. Возле калитки Саян остановился. И смешно и грустно: на встречу со старым знакомым он явился в новеньком, с иголочки, кимоно из конопли. Развёл конспирацию, понимаешь. Теперь по внешнему виду Саян как никогда похож на слугу какого-нибудь не слишком богатого самурая или преуспевающего ремесленника. Большой плетённый короб на спине усиливает сходство. Если бы только городское отребье знало, что там лежит, то ни за что не позволило бы ему дойти до Пряной улицы. Однако маскарад жизненно необходим. К витусу Райдену не просто важное дело, а ещё и очень опасное.

На стук в маленькую деревянную калитку хором отозвалась пара кобелей. Витусу Райдену, поди, довелось пережить не один бунт в Нандине. Крепкие ворота и злющие кобели не блажь распалённого воображения, а жизненная необходимость. Слуга-тассунарец в сером хлопковом кимоно рассыпался в приветствиях и проводил в кабинет хозяина. Перед Саяном Ридоу Райден предстал во всём великолепии уважаемого торговца островной империи. На плечах добротное кимоно из почти белого хлопка, а на ногах таби из тонкой кожи. Волосы окончательно покинули голову витуса Райдена, а глубокие морщины избороздили лоб и щёки.

Под стать хозяину и кабинет. В смысле, ни малейшего намёка, что Ридоу Райден, вообще-то, иноземец и до сих пор считается подданным марнейского императора. У стены небольшой низенький столик, а рядом шкаф с выдвижными ящичками. И всё. Хоть тресни и развались на куски, но в этой комнате живёт и трудится тассунарец.

За последние годы витус Райден настолько вжился в роль тассунарца, что научился сидеть на полу с подогнутыми под себя ногами. Причём, судя по расслабленной позе и опущенным на низенький столик рукам, такая поза для марнейского купца более чем привычная и комфортная. Саян, как и полагается гостю, низко поклонился, лоб коснулся половой доски. Чуть раньше плетёный короб опустился рядом.

— Добрый день, уважаемый, — Саян сразу же перешёл на марнейский.

— И тебе добрый день, Саян-издатель. Прошу, присаживайся, — палец купца указал на циновку рядом с низеньким столиком.

— Благодарю вас, — Саян опустился на предложенную циновку. — Как обстоят дела с моим заказом?

— Тебе повезло, — витус Райден улыбнулся. — Твой заказ прибыл буквально вчера. Но прежде, — глаза марнейского купца хитро блеснули, — объясни, что это за кипишь такой поднялся? По Нандину ползут самые нелепые слухи. Да ещё твой заказ, понимаешь, явно не подарок любимой женщине.

— А разве вы сами не знаете? — Саян склонил голову.

— Я слышал много чего разного, — витус Райден пожал плечами. — Но хотелось бы услышать, так сказать, из первых рук. Ведь ты, Саян, находишься в гуще политических событий. А там и влиять на них начнёшь. Знаю я тебя, — витус Райден притворно погрозил пальчиком.

Саян недовольно поморщился. Слова о влиянии на политические события неприятно царапнули слух. Но купец прав: как главный воспитатель принца Рума Лингау, об очень многих событиях дворцовой жизни Саян не просто знает, а наблюдает за ними лично.

— При всём уважении, витус, — Саян склонил голову, — но в первую очередь я пришёл к вам за своим заказом, а уже потом сплетничать.

Маленькая месть удалась на славу. Витус Райден недовольно крякнул и поднялся на ноги. Причём для своего веса и возраста сделал он это довольно шустро и ловко. Низенький письменный столик перед ним остался цел и невредим. А то, бывает, его опрокидывают коленками.

Витус Райден вышел из кабинета. В глубине коридора загрохотал его голос на почти благородном раномату. Купцу вторил тоненький писк слуги. Квадратная крышка опустилась на пол, из плетённого короба Саян вытащил маленький плотный мешочек.

— Вот, держи, — витус Райден опустил на стол рядом с Саяном продолговатый деревянный ящичек. — Всё, как ты заказывал. Из самой Стирии доставили. Никакая не подделка из Рюкуна или Гунсара. Специально проверил.

Наконец-то! От радости едва не спёрло дыхание. Осторожно, будто перед ним очень хрупкая хрустальная шкатулка, Саян откинул плоскую крышку. Оно! Оно самое!

Что привлекает в оружии стирийцев, так это солидность, практичность и эдакая основательность. Пальцы вцепились в гладкую отполированную рукоятку. Саян едва ли не рывком вытащил из ящичка великолепный образец изобретения полковника Кольта, два барабанных револьвера "Пантера". Калибр ствола самый распространённый, он же самый практичный, — девять миллиметров.

Здесь же, в ящичке, нашлись принадлежности для заряжания. Увы, но до цельнометаллического патрона цивилизация на Миреме ещё не доросла. Заряжать "Пантеру" довольно долго. Сперва в пять отверстий в барабане нужно вставить свинцовые пули, потом засыпать порох и вставить латунные капсюли. Чтобы пули и капсюли не вылетели, их нужно замазать специальной смазкой на основе свиного жира. Зато каждая "Пантера" способна выстрелить пять раз подряд. А это очень и очень много. Если бы у Саяна был бы хотя бы один из этих револьверов то тогда, в тупичке в Камышовой пустоши, схватка с пятью пьяными самураями закончилась бы очень быстро. Пять выстрелов в упор и пять трупов. И никакого риска засветить Дар Создателя.

— Хороши, красавцы, ничего не скажешь, — витус Райден самодовольно усмехнулся. — Не боишься?

— Нет, не боюсь, — Саян крутанул барабан револьвера. — Великий Создатель создал людей разными, а полковник Кольт их сделал равными. Эти штуки, — Саян выразительно потряс обоими револьверами, — уровняют мои шансы в схватке с самураями.

— Это точно, — витус Райден вновь усмехнулся и торопливо добавил, — если только успеешь их вытащить и выстрелить.

Оба предупреждения витуса Райдена не лишены смысла. Законы Тассунарской империи до сих пор строго-настрого запрещают простолюдинам владеть огнестрельным оружием. Даже за одну "Пантеру" палач на Овальной площади на раз-два отрубит голову. Но времена меняются. Подобными револьверами владеют некоторые самураи, которые умудрились получить их в качестве трофеев. Не исключено, что подобными "пушками" могут похвастаться и некоторые простолюдины. Чего уж говорить о современных ударных ружьях, которые открыто продают те же фатрийцы. Единственное, что серьёзно сдерживает распространение огнестрельного оружия среди тассунарцев, так это не презрение самураев, а цена.

Второе пожелание успеть вытащить и выстрелить ещё более серьёзное, чем нарушение закона. Многие иноземцы даже не слышали об искусстве моментально выхватывать меч и наносить удар, за что и поплатились своей жизнью. Саян и сам бы не поверил, но тренировки Рума Лингау под руководством Вианта Шминта давно развеяли все сомнения. Это чудо, с какой поразительной ловкостью и скоростью мастер фехтования может вытащить из ножен меч, нанести удар и тут же убрать его обратно. Главное, не обманывать себя и успеть нажать на курок прежде, чем самурай приблизится к тебе на расстояние меньше пяти шагов. Тогда и только тогда будет шанс убить его первым.

— Благодарю вас, витус, — Саян убрал оба ствола обратно в ящичек и захлопнул крышку. — Вот ваши деньги.

Пальцы витуса Райдена нетерпеливо развязали плотный мешочек. На низенький столик мелодично просыпались золотые кобаны. По широкой улыбке от уха до уха можно легко догадаться, насколько же марнейский купец рад получить честно заработанную прибыль.

— Саян, ты как всегда точен, — витус Райден аккуратно переложил золотые кобаны обратно в маленький мешочек. — Ну а теперь, может быть, расскажешь, что это за кипеж и слухи?

Саян скосил глаза в сторону. Вообще-то, какое дело марнейского купца до того, что происходит во дворце? Хотя, с другой стороны, молчать, тем паче грубить, не имеет никакого смысла. В Нандине до сих пор нет полноценных газет. Редкие так называемые "черепичные листовки" не в счёт. Зато слухи и домыслы из Императорского дворца разносятся по огромному городу как в маленькой деревне на два с половиной дома. Если не сегодня, то через день или два витус Райден один хрен всё узнает. Причём у него хватит ума отделить факты от вздора и досужих домыслов.

— Это вчера днём было, — Саян улыбнулся. — Я с принцем в библиотеке был, когда вдруг прибежал слуга и передал Руму Лингау приказ срочно явиться в Зал приёмом в броне и во всеоружии.

Самое смешное, — Саян усмехнулся, — Рум Лингау едва ли не в прямом смысле выполнил приказ отца и чуть было не явился в Зал приёмов в броне, с боевой парой мечей на поясе и со стирийским ударным ружьём за плечами. Я едва-едва успел убедить его величество оставить огнестрельное оружие в личной комнате.

От смеха витус Райден качнулся на месте, рука купца почти мягко опустилась на письменный столик. Витус Райден прожил в Тассунаре достаточно долго, чтобы понять суть и оценить по достоинству этот придворный анекдот.

— Мне, слава богу, переодеваться и вооружаться не нужно, — Саян слегка прокашлялся. — В том же самом кимоно из хлопка я присел за спиной Рума Лингау в Зале приёмов. А зал-то полон под самую завязку. Обидно даже, что ни с кем поговорить нельзя. Придворные самураи сидят во всём древнем боевом великолепии и молчат как фарфоровые болванчики. Единственное, что известно более-менее точно, так это то, что вся эта суматоха связана с Риплом Куляхом.

— Это, — Витус Райден наморщил лоб, — представитель Королевства Фатрии в Нандине?

— Он самый, — Саян кивнул. — У меня тогда ещё мысли в голове словно табун коней пронеслись. Неужели, думаю, Тогеш Лингау всё таки решился объявить Фатрии войну? Не приведи господь.

— Это точно, — витус Райден энергично кивнул.

— Не буду, уважаемый, пересказывать вам подробности дворцового этикета. Уверен, вы и сами о нём наслышаны. Уточню только, что император явился на приём в одеянии простого самурая.

Фатриец вошёл в Зал приёмов как попугай на дипломатической службе. Весь такой важный и разодетый. Будто он, как минимум, муж главной любовницы фатрийского короля.

От маленькой и очень тонкой шутки витус Райден расхохотался едва ли не во всё горло. О личной жизни витуса Куляха по Нандину давно анекдоты ходят. Соль в том, что жена витуса Куляха и в самом деле состоит при королевском дворце. А сам витус Кулях годами не бывает на родине. И какая, спрашивается, у него может быть семейная жизнь?

— Чего там витус Кулях хотел сказать, заявить или сразу наорать — то только Великий Создатель ведает. Император заговорил первым и признался, насколько же он "рад", — Саян особенно выделил слово "рад", — лицезреть благородного представителя великой страны у себя во дворце. Даже больше, типа, император сам собирался послать за фатрийцем, да только не успел самую малость. А всё потому, что даймё Гирчан Итагун...

— Это, — витус Райден щёлкнул пальцами, владелец домена Яхван на севере Тассунары, мятежник, если не ошибаюсь.

— Он самый, — Саян кивнул. — Так вот, что даймё Гирчан Итагун до сих пор не выплатил свою долю компенсации родственникам Лепада Ринта. Это тот самый фатрийский купец, которого зарезали самураи Гирчана Итагуна. А это, дескать, не только неуважение к великой стране, но ещё и к центральной власти и к самому Тогешу Лингау лично. Во как! — Саян многозначительно поднял указательный палец.

Дескать, именно по этой причине император решил объявить новый военный поход против Гирчана Итагуна. Дескать, на этот раз недоимки будут либо стребованы в полном объёме, либо мятежник будет казнён. Не пройдёт и трёх дней, как войско императора покинет Нандин. О чём, собственно, Тогеш Лингау просит известить короля Фатрии в лице его законного представителя.

Витусу Куляху с такой важной миной на лице пришлось слопать этот кусок дерьма. Да ещё сделать вид, будто его накормили чем-то вкусным. От досады фатриец едва не расплакался прямо там в Зале приёмов. Все, что ему осталось, так это произнести кучу бесполезных и лживых благодарностей. Дипломатия, одним словом. На этом приём был закончен и все разошлись.

Морщинки на лбу витуса Райдена в задумчивости собрались в кучу.

— Ну, — медленно протянул витус Райден, — и в чём подвох?

— А вы не понимаете, уважаемый? — Саян загадочно улыбнулся.

— Куда там! — витус Райден махнул рукой. — Это ты, Саян, торчишь во дворце. А на улицах и рынках Нандина рассказывают такое! — витус Райден выпучил глаза. — Хоть стой, хоть падай, хоть сразу помирай от смеха.

Ну да, действительно, Саян виновато скосил глаза в сторону. В последние несколько лет ему и в самом деле крайне редко приходиться общаться с простыми горожанами на улицах Нандина. С приёмным сыном Собаном они встречаются регулярно, как минимум раз в неделю, но каждый раз и без городских сплетен у них хватает тем и проблем для разговоров.

— Боюсь, — Саян развёл руками, — со своей стороны я могу порадовать вас лишь домыслом собственного сочинения. Насколько мне известно, правительству всё же удалось наладить шпионаж за иноземцами, в первую очередь за фатрийцами. Долгое время эффективной слежке препятствовал крайне досадный факт — редкий простолюдин владеет фатрийским языком настолько, чтобы подслушивать разговоры фатрийцев, не говоря уже о том, чтобы залезть в их бумаги и понять их содержимое.

Однако так или иначе слежка была налажена. Император очень вовремя узнал, что витус Кулях получил от своего короля указание предъявить ультиматум с требованием наказать мятежного даймё. В случае отказа или очередной проволочки фатрийцы могли бы сами разобраться с мятежником. Это, фактически, вторжение. Не мне вам объяснять, уважаемый, но фатрийская армия с пушками и ружьями вполне могла бы сравнять замок Гирчана Итагуна с землёй. А так резиденцию мятежника опять обложат самураи императора и других даймё.

— И опять начнутся переговоры, переговоры и ещё сто раз переговоры. В конечном итоге, дальше имитации войны дело так и не продвинется, — витус Райден улыбнулся.

— Совершенно верно, — Саян улыбнулся в ответ. — Вот поэтому мне и потребовался "туз в рукаве", — правая рука нежно погладила продолговатый ящичек. — А то мало ли что. Самураи нервничают всё больше и больше. Одного дорого кимоно из шёлка может оказаться недостаточно.

— О-о-о, уважаемый, думаю, я смогу вам помощь.

Витус Райден бойко вскочил на ноги и едва ли не бегом вышел из комнаты. Не прошло и минуты, как купец вернулся обратно.

— Вот, — на стол перед Саяном витус Райден опустил маленький тёмный шарик. — Бомба, или граната. Её гилканцы придумали, — витус Райден присел обратно за столик.

Точно граната. Саян поднял тёмный шарик тремя пальцами. На чугунном корпусе отлично видны насечки. Сбоку небольшим цилиндриком выделяется запал.

— Причём, обрати внимание, — витус Райден вытащил из рук Саяна гранату, — запал покрыт специальной смесью, что-то вроде той, которой гилканцы покрывают спичечные коробки. Тебе не потребуется ни кремень, ни свечка, ни фитиль. Достаточно сдёрнуть вот эту крышечку и провести торцом по достаточно шершавой поверхности, как запал тут же загорится сам. У тебя будет около пяти секунд, чтобы бросить гранату под ноги врага, а самому убраться подальше.

— А в чём подвох? — Саян в свою очередь вытащил гранату из рук витуса Райдена.

Бомбы, они же гранаты, человечество изобрело давно. Витус Райден не стал бы предлагать обычную гранату, да ещё столь удобную в обращении.

— Цена, — витус Райден усмехнулся. — Это тебе не обычная гренадёрская граната, которую нужно сперва собрать, а потом поджечь фитиль. Это ручная сборка и специальный заказ с предоплатой не меньше половины. Сам понимаешь: вооружать такими штуками солдат "от сохи" никто не будет. Ну а для благородных людей ничего не жалко.

Это верно, Саян крутанул чугунный шарик с насечками пальцами. Подобная штука и в самом деле может оказаться самым убойным "тузом в рукаве". Особенно если придётся иметь дело не с группой, а с отрядом самураев.

— Как я понимаю, — Саян опустил гранату на стол, — вы надеетесь получить от меня заказ?

— Совершенно верно, уважаемый, — витус Райден льстиво улыбнулся.

— Позвольте узнать, почему?

Витус Райден — прожжённый торговец. Но у него явно есть дополнительные надежды получить столь редкий и от того ещё более дорогой и выгодный заказ.

— Всё рассказу, но сперва я предлагаю тебе остаться на обед. С водочкой, между прочим, — витус Райден лукаво улыбнулся. — Соскучился, поди, по настоящей водке. Это, понимаешь, не местное сакэ.

Витус Райден прожил в Тассунаре не один десяток лет, женился на тассунарке, перенял множество местных обычаев, научился даже сидеть на полу, но так и остался верен настоящей марнейской водке. Саян задумался. Остаться на обед? А почему бы и нет? И дело не в водке. Хотя, если честно, отведать настоящей пшеничной будет очень даже неплохо.

— Хорошо, уважаемый, — Саян кивнул. — Пожалуй, я не откажусь отведать настоящей марнейской водки.

— Ты не пожалеешь, — витус Райден несколько раз хлопнул в ладоши.

Похоже на то, что марнейский купец заранее намеревался пригласить Саяна на обед. Слуга лишь низко поклонился и убежал. Буквально через пару минут сразу двое слуг внесли в кабинет витуса Райдена подносы с едой. Из глиняного горшка потянуло самыми настоящими щами. В другом нашлась варённая картошка. В маленькой плетёной корзиночке слуга выложил полукруглые кусочки ржаного хлеба.

— Специально для тебя, Саян, — широкая ладонь витуса Райдена прошлась над тарелками, — у меня сегодня традиционный марнейский обед. Надеюсь, ты не разучился пользоваться ложкой?

— О, нет, что вы, — Саян тут же подхватил со стола стальную ложку.

Сколько бы не прошло лет, а разучиться пользоваться ложкой невозможно. Насколько бы Саян не привык к тассунарской еде, к рису по любому случаю и маринованной редьке, но отказываться от блюд любимой почти родины не стал бы ни за что.

Слуги переставили с подносов на стол последние чашки и тут же ушли. Обед намечается неформальный — ещё лучше. Левой рукой Саян подхватил из плетённой корзиночки кусок ржаного хлеба. Первое и вторе ушли на "ура". На десерт витус Райден разлил по стеклянным стопкам прозрачную водку.

— Ну, будем здоровы, — витус Райден провозгласил первый тост.

— Будем, — Саян опрокинул стопку.

Продолжения, как ни странно, не последовало. Витус Райден не стал звать слуг, а просто сдвинул грязную посуду на край стола. Похоже, намечается важный разговор. И вряд ли речь будет о гилканских гранатах.

— Пожалуй, витус, я закажу у вас пару десятков гранат, по приемлемой цене, разумеется, — Саян закусил чуть тёплой картофелиной.

— Какие гранаты? — лицо витуса Райдена вытянулись от удивления. — А! Ну да. Об этом мы обязательно поговорим позже.

Большая бутыль с прозрачной водкой мягко опустилась на столик. Саян придвинул ближе полную стопку.

— Знаешь, Саян, — витус Райден было поднял полную стопку, но тут же поставил её обратно на столик, — я по гроб жизни обязан Агнессии, жене моей. Это она сделала из меня тассунарца.

Я уже пять лет живу в Нандине, однако даже слуги мои сомневаются, будто я настоящий марнеец. Для соседей я вообще тассунарский торговец, который всего лишь ведёт торговые дела с иноземцами. Мои дети ходят в местную школу и тоже не треплются о моём происхождении. В некотором роде я и в самом деле стал подданным его величества Тогеша Лингау. Да пошлёт ему Великий Создатель здоровья и долголетия.

По этим причинам мне удалось уцелеть восемь месяцев назад, когда армия мятежного даймё появилась в Нандине. Эти, как их там, — витус Райден поморщился, — "люди высоких намерений", самураи радикальные, основательно тряхнули дома всех прочих иноземцев. А мимо ворот моего дома они прошли стороной.

Мои торговые дела идут хорошо. Я, как почти тассунарец, много чего слышу. При виде кимоно торговца из хлопка на моих плечах, особенно если я ещё и присяду, как сейчас, люди не стесняются говорить. Ты не поверишь, Саян, — витус Райден усмехнулся, — даже мой акцент не выдаёт меня. Достаточно сказать, будто я родился и вырос в домене Сендас, в Давизуне, как мне все без исключения тут же верят.

Это я вот к чему, — витус Райден доверительно наклонился ближе, от чего край его кимоно наехал на столик, — я чую, носом чую, назревает большая буча. Нынешняя свистопляска не может длиться вечно. Но, с другой стороны, мне не верится, будто Тассунара разделит судьбу Рюкуна и Гунсара. Упорно не верится. Местные самураи они, — витус Райден щёлкнул пальцами, — они не такие. Они, скорее, вырежут свой народ и сами вскроют себе животы, нежели позволят Тассунаре лечь под иноземцев, тем паче под фатрийцев или стирийцев.

А теперь скажи, Саян: — витус Райден сел прямо, — ты и в самом деле намерен сделать Рума Лингау одиннадцатым императором, а сам присесть за его спиной в качестве великого советника?

Саян инстинктивно подался всем телом назад, Дар Создателя на правой руке едва не превратился в катану. Вопрос не в бровь, а в глаз. Вот тебе и простоватый торговец. Витус Райден слишком долго прожил в Тассунаре, слишком хорошо замаскировался под тассунарца.

— Уважаемый, вам лучше не знать об этом, — Саян вежливо улыбнулся в ответ, хотя на самом деле внутренности будто покрылись льдом.

— Э-э-э, нет, — на щеках витуса Райдена выступил румянец, и вряд ли рюмка первоклассной пшеничной водки тому виной, — я неправильно выразился. Саян, если ты и станешь великим советником, то будешь им совсем-совсем недолго.

Марнейский купец выразительно умолк, будто драматический артист на сцене театра.

— Нет, Саян, очень скоро ты станешь премьер-министром, — указательный палец витуса Райдена едва не ткнул Саяна в грудь. — С тебя станется развернуть здесь такие реформы, что наши доморощенные либералы только расплачутся от зависти. А если некоторые местные самураи пойдут против тебя, то ты их втопчешь в грязь, раскатаешь по земле-матушке десятикилограммовыми ядрами. Я прав?

Саян нахмурился. Разговор слишком серьёзный. Перевести всё в шутку не получится. Купец сам напросился.

— Витус Райден, — Саян сдвинул в сторону полную стопку, — вам и в самом деле лучше не знать об этом. Торгуйте и платите налоги, а от политики держитесь подальше. Тогда ваша голова в прямом смысле останется на ваших плечах, а ваши дети унаследуют ваше дело и только приумножат богатство и величие рода Райденов. Можете осуждать меня, но я не только телом, но и душой стал тассунарцем. Меня безмерно радует, что в местной свистопляске моя родина повинна меньше всего, но не более того.

Саян на миг умолк. Ещё только не хватало, чтобы витус Райден полез в большую политику. Или его завербовал Жандармский корпус Марнеи?

— Ты думаешь, не заделался ли я марнейским шпионом? — витус Райден усмехнулся. — К чему скрывать, так оно и есть. Время от времени меня посещает некий господин из представительства Марнеи. Мы с ним очень долго и обстоятельно беседуем. Я ему много чего рассказываю и выполняю кое-какие поручения. Взамен он помогает мне найти очень выгодных торговых партнёров. А это, сам понимаешь, дополнительные прибыли. Но я никогда не рассказывал ему о тебе, — торопливо добавил витус Райден.

На нашей последней встрече этот господин попросил меня оценить, насколько велики шансы Рума Лингау занять трон отца. Ведь, по меркам Марнеи, он — незаконнорожденный. Его мать никогда не была женой императора. Агнеса Шрайт всего лишь наложница, причём одна из многих.

— Скажите, уважаемый, почему это ВАС, — Саян особо выделил слово "вас", — так волнуют права Рума Лингау на трон отца?

— А-а-а, — витус Райден самодовольно улыбнулся, — всё таки хочешь сделать его одиннадцатым императором, но не хочешь говорить об этом прямо. Ладно, я и так всё понял. А ответ на твой вопрос очень даже прост.

Сам знаешь, Саян-издатель, главную скрипку в торговле с Тассунарой играют Фатрия и Стирия, причём именно в такой последовательности. Марнее и Гилкании приходится довольствоваться гораздо более скромными кусочками большого пирога. Но! — витус Райден резко поднял указательный палец. — Если в недалёком будущем Рум Лингау всё же станет одиннадцатым императором, то ему очень даже пригодится помощь Марнеи.

— Которая таким образом не откажется от возможности потеснить Фатрию и Стирию в Тассунаре и на восточной окраине материка Чалос вообще, — закончил Саян.

— Ну вот, уважаемый, ты и сам прекрасно понимаешь расклад сил, — витус Райден всё же подхватил стопку водки. — Давай, выпьем за Тассунару.

Грех отказаться от такого тоста. Две стопки громко чокнулись, Саян тут же опрокинул свою и закусил холодной картофелиной. Объяснить витусу Райдену то, что и так знает любой тассунарец, лишним не будет. Марнейский купец рано или поздно всё равно узнает, только от кого-нибудь другого. Ну а если среди иноземцев начнётся склока, то это будет только на руку Тассунаре.

— Уважаемый, — Саян перевернул пустую стопку, — вы прожили в Тассунаре много десятков лет, однако в чём-то так и остались полным невеждой. Как я понимаю, вы общаетесь почти исключительно с торговцами. А у торговцев, даже у самых богатых, традиционно одна и только одна жена. Тратиться на других женщин считается мотовством. Самураи в своей массе гораздо легче расстаются с деньгами. Если коротко, то у Рума Лингау с правами на трон отца полный порядок.

— Ну, — витус Райден недовольно поморщился, — насчёт невежества, это ты зря. Впрочем, объясни подробней.

Вид перевёрнутой стопки витусу Райдену не понравился. Ну и ладно, Саян придвинул ближе кувшин с настоящим клюквенным морсом.

— В Тассунаре, уважаемый, — Саян плеснул в кружку ярко-розовый морс, — монархия ещё более жёсткая, нежели в Марнее. Не буду объяснять подробности, вы и сами наблюдаете их каждый день. Главное то, что для правящего императора важно, охренеть как важно, обзавестись дееспособным наследником. В истории островной империи уже бывали случаи, когда в результате мора, там, — Саян на миг задумался, — чумы или холеры, жёны и дети императорской семьи умирали полностью. Если династия прервётся, то страна тут же погрузится в хаос гражданской войны. Каждый, буквально каждый, даймё будет претендовать на роль императора. В Тассунаре подобное уже бывало, причём ни раз. Две с половиной сотни лет тому назад род Лингау просто владел доменом Нандин, как в наше время другие даймё владеют другими доменами.

По тассунарским законам, у одного мужчины может быть только одна жена. Почему так получилось — понятия не имею. Вот такой выверт истории. Как вы знаете, в Марнее и в других "цивилизованных" странах, — при слове "цивилизованных" Саян усмехнулся, — развито многожёнство. Зато в Тассунаре, так сказать взамен, каждый состоятельный мужчина может иметь неограниченное количество наложниц.

Император не исключение. Наложницы заменяют ему недостающих жён. Считается, что они сосуды для вынашивания детей императора. Когда наложница рожает сына, то императрица, официальная жена правителя, тут же его усыновляет. Хотя, конечно же, ни для кого не секрет, кто настоящая мать принца. Согласно дворцовому этикету, сыновья императора от наложниц всё равно называют императрицу матерью.

Так что, уважаемый, по всем без исключения законам и обычаям Тассунары Рум Лингау является вполне законным сыном Тогеша Лингау и в равной степени с прочими братьями может претендовать на трон отца. Рума Лингау могут убить, отравить, похитить. Но никому и никогда во всей Тассунаре и в голову не придёт оспаривать его право на трон только потому, что его мать, наложница Агнесса Шрайт, не была официальной женой Тогеша Лингау.

К слову, в Тассунаре очень развит обычай усыновления. Причём не только детей, но и вполне взрослых людей усыновляют по самым разным причинам. Так, например, я официально усыновил моего младшего партнёра Собана. Теперь он целиком и полностью мой сын. Правда, — Саян усмехнулся, — он лишился родового имени и стал простолюдином. Хотя раньше был самураем. Пусть и формально, но всё равно был.

— Я хорошо знаю Навила Сейшила, — витус Райден тихо рассмеялся. — Раз он дал согласие на усыновление Собана, значит очень надеется, что он всё же вновь получит родовое имя.

— Не нужно, уважаемый, заглядывать так далеко, — Саян погрозил пальчиком. — Но! Чтобы там не случилось в дальнейшем, не надейтесь и не думайте даже, будто Тассунара станет полуколонией Марнеи или хотя бы её очень верным и преданным союзником. Нет, уважаемый, островная империя будет продвигать свои и только свои интересы. Чего уж шило в пустом мешке таить, — Саян махнул рукой. — Не исключено, что интересы Марнеи и Тассунары могут пересечься самым печальным образом. Конечно, я постараюсь этого не допустить, но что будет после меня, то ведает лишь один Великий Создатель.

— А-а-а..., — в голосе витуса Райдена зазвенело торжество, — вот ещё одна причина поддержать Рума Лингау и помочь тебе, Саян-издатель, стать премьер-министром. Как бы сильно ты не пропитался местным духом, но по рождению ты всё равно марнеец и не забудешь свою родину.

Саян так ничего и не ответил. Купец прав и не прав одновременно. Для Саяна Марнейская империя никогда не была и никогда не станет родиной. Другое дело, что Марнея — любимое детище Саяна. Практически каждую вторую жизнь он посвящает именно ей. Рано или поздно ему придётся оставить Тассунару. Следующей точкой приложения сил, как несложно догадаться, будет именно Марнея.

Но эти тонкости уважаемому купцу знать совершенно незачем, да он и не поймёт их, честно говоря. Князь мира сего, а так же два его бессмертных друга, уже давно превратились в легенду. В ту самую легенду, в которую просвещённым и образованным людям верить не полагается. И слава богу.

Осторожно, не дай бог оставить хотя бы царапину, Саян убрал продолговатый ящичек с револьверами в плетёный короб. Всё, что нужно было сказать, сказано; всё, что нужно было услышать, услышано. Даже больше того. Пора и честь знать.

— Обед был великолепен, но мне пора идти, — Саян вежливо склонил голову. — Я и так, уважаемый, задержался в вашем доме гораздо дольше, чем планировал.

— Да, да, конечно, — витус Райден кивнул в ответ.

В голосе уважаемого купца проскользнуло сожаление. Витус Райден с превеликим удовольствием задержал бы Саяна хоть до завтрашнего утра, лишь бы было бы с кем выпить и напиться настоящей марнейской водки. Тассунарцы национальный напиток Марнеи не понимают и принимают её за бракованное сакэ.

— Что касается гранат, — Саян закинул на плечи плетёный короб, — то они, признаться, заинтересовали меня. Но о них мы поговорим позже, когда я вернусь из похода.

— Очень жаль, что это произойдёт ещё не скоро. Я наслышан, как местные воюют друг с другом, — витус Райден усмехнулся. — Впрочем, в любом случае, Саян, я желаю тебе успеха.

— И вам того же.

У витуса Райдена полно причин совершенно искренне желать Саяну максимально возможных успехов, ибо эти самые успехи для самого купца нередко оборачиваются новыми заказами и щедрыми гонорарами. Но, нужно признать, витус Райден и в самом деле надёжный торговый партнёр. Если он берётся что-то достать, то либо действительно достаёт, либо отказывается сразу.

Слуга-тассунарец закрыл за Саяном маленькую калику. На Пряной улице царит обычное оживление. В обе стороны по своим делам шагают простолюдины и самураи. Зато гораздо чаще среди разноцветных кимоно и чёрных накидок без рукавов мелькают жилеты, сюртуки и фраки иноземцев.

По спине скатился неприятный холодок. Саян не сразу тронулся с места. Кажется, будто плетёный короб за спиной враз потяжелел на пару десятков кило. Саян криво улыбнулся. Как ни как, а он только что совершил и продолжает совершать тяжкое преступление. Ведь простолюдинам до сих пор запрещено владеть огнестрельным оружием. Пусть закон принят больше двух сотен лет тому назад, но он действует до сих пор. Саян стрельнул глазами по сторонам. Не приведи господь, если его остановит какой-нибудь самурай и поинтересуется содержимым плетённого короба. Вряд ли получится доказать, будто пятизарядным револьвером очень удобно чистить рыбу или разделывать курицу.

Саян так и не сказал, но витус Райден и сам догадался: решение начать поход против мятежного даймё император принял буквально за час до визита витуса Куляха, представителя Королевства Фатрия в Нандине. Однако от своих слов Тогеш Лингау не откажется. На следующий день Саян вместе с Румом Лингау, в окружении самураев Весеба Руднева, покинул Нандин вместе с армией императора.

И на этот раз из старших сынов императора, кроме Рума Лингау, в поход отправился только Янсэн Лингау вместе со своим старшим воспитателем Иланом Ноором. Принц Ганжан Лингау, старший сын Тогеша Лингау и официальный наследник, опять сказался больным и предпочёл остаться в уютном дворце.

Глава 20. Такая возможность

Любая война, какой бы справедливой она не была, всегда и везде в самую первую очередь больно бьёт по простым людям. Так получилось и на этот раз. Больше всего от повторной осады замка мятежного даймё Гирчана Итагуна пострадали крестьяне его же домена Яхван. Самое обидное, простым труженикам, на которых держится Тассунара, нет никакого дела до разборок самураев между собой. Но!

Родовой замой Гирчана Итагуна обложила армия численностью в несколько десятков тысяч самураев. И всю эту ораву людей в самую первую очередь нужно кормить. Причём, кормить сытно, не меньше двух раз в день. Вот и потянулись по всему домену Яхван отряды фуражиров. Надменные самураи принялись силой отбирать у крестьян еду, в самую первую очередь рис. Вот так проявилась ещё одна нелицеприятная сторона войны — разорить домен противника, чтобы в следующий раз ему было неповадно, да и не на что, бунтовать.

Небольшая деревня Геунза, всего-то четырнадцать пятидворок, примостилась на восточном склоне Шеинского хребта. Среди кедровых рощ разбросаны многочисленные квадраты и прямоугольники рисовых полей. Единственная дорога до Илхана, небольшого городка, соединяет деревню с внешним миром. Относительная удалённость и труднодоступность долгое время защищали деревню от невзгод и опасностей внешнего мира. Благодаря чему Геунза процветала и даже богатела. Но однажды днём ненужная и непонятная война добралась и до неё.

— Самураи!!! Самураи!!! На дороге самураи!!!

Истошный визг Инсая, деревенского мальчишки, разнёсся по центральной площади Геунзы и отразился от глади пруда. Нелл, здоровый крестьянин тридцати пяти лет, резко распрямил спину. Скользкое илистое дно едва не выскользнуло из-под ног. Нелл качнулся всем телом, но устоял. Сегодня выпала его очередь проверить опущенные в пруд для проращивания соломенные тюки с рисом. Работа очень важная, ибо от количества и качества рассады зависит ни много, ни мало, а будущий урожай всей деревни.

— Самураи! — несколько более спокойно повторил Инсай.

— Сколько? — Нелл с трудом развернулся к берегу, ступни тут же ещё глубже увязли в илистом дне, вода окончательно замочила набедренную повязку.

— Отряд. Большой, наверное, — Инсай замялся.

— Тогда чего стоишь? Дуй к старосте.

Нелл еле-еле выбрался на берег, зелёный ил стёк с ног словно змеиная кожа. Горький опыт научил крестьян деревни Геунза во время войны держать под присмотром единственную дорогу. Инсай, и ещё двое мальчишек, были посланы с утра пораньше на склон холма, откуда на несколько километров просматривается единственная в деревню дорога.

В Геунзе, словно лесной пожар, распространился переполох. На центральную площадь буквально за пару минут подтянулись почти все мужчины деревни. Кто с чем, в основном с тяпками, серпами и лопатами. Нелл неторопливо натянул штаны, рука подхватила с земли пару серпов. Деревянные рукоятки обоих инструментов отполированы до блеска.

Не пронесло, Великий Создатель так и не обратил внимание своё на Геунзу. Нелл смешался с толпой односельчан. На него никто не обратил внимания. Все глаза уставились на пыльную дорогу. Осада замка Гирчана Итагуна, владельца деревни, продолжается больше двух недель. Самураи в поисках риса то и дело наведываются в деревни в окрестностях Нюпруна. Обычно после их визита начинается голод. Нелл так надеялся, так надеялся, что их деревню минует чаща сия, но не повезло. Зато, Нелл оглянулся по сторонам, правая ладонь обняла рукоятку серпа, ему выпал шанс, великолепный шанс. А самураи? А что самураи? Чванливые и надменные самураи предсказуемы, как восход Геполы по утру.

На центральной площади Геунзы повисла тишина. Нелл недовольно нахмурился. Так то, если разобраться, нужно уносить ноги, но людей удерживает надежда, что всё обойдётся. Ведь им есть что терять. По меркам домена Яхван, Геунза — едва ли не самая богатая деревня. Самураи в отместку могут сжечь пустые дома. А такое обычно и бывает, если охотники за рисом находят деревню пустой.

Из-за поворота показался конный отряд. Нелл сощурил глаза. Человек двадцать, вряд ли больше. Впереди, на сером коне, скачет самурай. Соломенная шляпа сдвинута на затылок, куртка с широкими рукавами развивается на ветру. На груди и на бёдрах яркими зелёными пятнами выступает пластинчатый доспех. На левом боку пара мечей.

А вот спутники самурая на воинов не похожи. Обычные простолюдины, которых посадили на коней и раздали копья. Лишь у двоих на плечах угадываются простейшие стальные кирасы. Все остальные одеты в толстые кожаные куртки и точно такие же штаны. Нелл улыбнулся, шансов провернуть задуманное становится всё больше и больше.

Перед толпой крестьян самурай лихо развернул коня и соскочил на землю. Пара мечей на его боку выразительно брякнула. Нет, это не уважаемый Опон Розунг, который обычно является в их деревню за налогами. Незнакомый самурай мальчишка совсем, лет семнадцать, вряд ли ему больше двадцати. Зато важный и наглый, будто это ему принадлежит Геунза, а то и весь домен Яхван.

— Кто из вас староста? — юношеские голос самурая звенит от самоуверенности.

Отлично, пора действовать. Нелл стрельнул глазами по сторонам.

— Асот, — сквозь толпу односельчан Нелл пробился к двоюродному брату, — помоги мне.

— Ага.

Асот никогда не отличался большим умом, зато физически силён и послушен. На пару с двоюродный братом Нелл подхватил старосту Тиона под руки. Старик было задёргался и заверещал тихим голоском, но не помогло. Односельчане только расступились перед ними.

Толчок! Нелл на пару с братом буквально выбросил Тиона из толпы односельчан. Ну а что будет дальше, можно не сомневаться.

— Ты кто такой? — молодой самурай грозно нахмурил брови, от чего стал выглядеть ещё смешнее.

— Э-э-э..., — Тион нервно сглотнул, — староста деревни Геунза. Меня зовут, это, Тион.

— Мне плевать, как тебя зовут. Моё имя Ансуд Ерлаев. Я, — молодой самурай выпятил грудь, — вассал даймё Мекода Каюра, владельца домена Шистан. А теперь я требую, чтобы вы отдали весь рис, который только найдётся в вашей жалкой деревне. Весь! — молодой самурай топнул ножкой. — Армия моего господина нуждается в съестных припасах.

Конечно, всем нужен рис. Нелл склонил голову, не хватало ещё только, чтобы этот крикливый самурайчик заметил улыбку на его лице.

— Э-э-э... Мы не можем ничего дать, — пролепетал староста. — Иначе у нас будет голод. Все налоги уважаемому даймё Гирчану Итагуну мы уже заплатили минувшей осенью. Посадочный рис уже замочен и почти пророщен.

Сухонькая рука старосты Тиона махнула в сторону пруда возле центральной площади. По чуть зеленоватой водной глади и в самом деле плавают соломенные тюки. Не более десяти минут назад Нелл сам проверил их и подвязал парочку.

Ноздри самоуверенного самурая недовольно раздулись. Началось, Нелл шагнул вперёд. Руки опустились на рукоятки серпов.

Свист рассекаемого воздуха. Грозный тати в один миг покинул чёрные ножны на боку самурая. Острое лезвие прошло сквозь шею старосты словно оно не из мяса и костей, а из мягкой глины. Ещё миг, голова старосты свалилась с плеч, следом на пыльную землю рухнуло тело Тиона.

— Кто ещё не хочет отдавать весь рис? — молодой самурай отвёл меч в сторону, со скошенного кончика сорвалась капелька крови.

В ответ напряжённое молчание. Мужчины деревни только крепче сжали черенки лопаток и тяпок. Пора!

Нелл резко шагнул на встречу самоуверенному самураю. Два боевых серпа в один миг вылетели из-за пояса. Лезвие правого ткнулось в грозный тати. Самурай удивлённо повернул голову. И тут же стальное лезвие левого серпа пробило висок незваного гостя.

Руки резко разошлись в стороны, Нелл шагнул назад. Тело слишком самоуверенного самурая осело на пыльную землю. Красная кровь вассала какого-то там даймё смешалась с кровью старосты.

Предсмертный хрип самурая словно сигнал к действию. Толпа односельчан тут же бросилась на остальных фуражиров. Центральная площадь наполнилась криками и воплями. Нелл в числе самых первых подскочил к всаднику в стальной кирасе. Левый серп со свистом впился в бедро простолюдина, а правый пропорол его бок. Рывок! Нелл сдёрнул всадника на землю.

Простолюдины из свиты слишком самоуверенного самурая не ожидали ничего подобного. Лишь двое или трое из них принялись тыкать копьями. Остальные в первую очередь начали дёргать уздечки коней. Только поздно. Толпа односельчан накрыла и захлестнула незваных гостей. Стальные мотыги и лопаты в одно мгновенье переломали коням ноги. Грабли и палки сшибли всадников на землю. В короткую схватку мужчины Геунзы вложили всю ненависть, весь гнев к незваным гостям. Не прошло и минуты, как последний простолюдин из свиты слишком самоуверенного самурая расстался с головой.

Радостные крики от лёгкой победы быстро сменила тишина. Односельчане не сразу сообразили, что натворили. Вслед за первым отрядом фуражиров с неизбежностью восхода Геполы последует другой гораздо более многочисленный и злой. Ну что же, Нелл оглянулся, чего и следовало ожидать.

— Что же уважаемый Тион наделал! — громогласно заголосил Нелл. — Как же он посмел напасть на уважаемого господина!

— Да! Да! Как он посмел! — тут же подхватили десятки голосов.

— Как только сумел! — Нелл взвыл ещё громче.

— Какой позор!

— Это он! Он! И только он подбил нас на бунт! — окровавленное лезвие серпа уставилось на голову старосты.

— Да! Да! Это он! Он!

— Это он виноват! — Нелл поднял руки, лезвия серпов блеснули в лучах Геполы.

— Он! Он! — с упоением загалдели односельчане.

— Мы так и расскажем уважаемому Опону Розунгу! — Нелл засунул серпы обратно за пояс.

— Расскажем! Обязательно расскажем! — словно эхо повторили односельчане.

— Но что случилось, то случилось! — Нелл притворно вздохнул. — Дорогие односельчане, сейчас мы уберём тела людей и коней. Сбросим их в Чёрную пропасть.

Как бы не хотелось, — Нелл всплеснул руками, — но нам придётся приготовиться к худшему. Так давайте же увезём и спрячем всё ценное, что только у нас есть! И спрячемся сами! Да поможет нам Великий Создатель! Да обратит он на нас божественное внимание своё! Да закончится та война и вновь приедет уважаемый Опон Розунг! Я верю, я знаю, он поймёт нас и простит!

— Да! Да! Обязательно простит!

Хмурые лица односельчан тут же посветлели. Нелл очень вовремя перехватил бразды правления Геунзой в свои руки. Люди поверили ему и принялись действовать. Очень скоро трупы коней и простолюдинов исчезли с площади. Женщины прошлись по ней большими вениками. Пыль прикрыла сухую кровь. Достаточно одного ливня, хотя бы просто сильного дождя, чтобы следов побоища не осталось вовсе.

Страшно поверить, но задуманное удалось! В первую очередь Нелл сдёрнул с шеи Тиона бронзовый медальон, символ власти старости деревни. Старика ничуть не жаль. Нелл уже много лет как хотел занять его место, да только всё никак не получалось. А то несправедливо, что род Тиона бог знает сколько поколений правит деревней. Подумаешь, его предки когда-то основали Геунзу? Это было давно и неправда.

Во вторую очередь Нелл лично обыскал тело самурая. Мальчишка сполна заплатил за собственную самоуверенность. Кошелёк, тощий мешочек из холста, перекочевал во внутренний карман куртки. Оба меча Нелл аккуратно завернул в нательное кимоно самурая. Позже их нужно будет отдать уважаемому Опону Розунгу, который обычно собирает налоги с их деревни. И тогда самурай не только простит бунт, но и утвердит Нелла в должности старосты деревни. Обязательно утвердит. Кроме большого роста и физической силы, Нелл великолепно владеет боевыми серпами — дед научил. Воевать умеют не только самураи. Ну и, самое главное, обучен грамоте. Это уже спасибо отцу.

Пара боевых мечей надёжно припрятана в огороде под большим кустом. Нелл лично стащил тело молодого самурая к Чёрной пропасти, к глубокой расщелине, куда жители Геунзы много сотен лет сбрасывают всякий бесполезный мусор.

Как ни странно, крестьяне островной империи весьма склонны к бунтам. Другое дело, что никому не хочется начинать их. Обычно, после подавления беспорядков, самураи находят зачинщиков и казнят, часто вместе со всей семьёй. А вот присоединиться к толпе — это совсем другое дело.

Нелл очень тонко сыграл на чувствах односельчан и очень ловко отвёл от себя беду. На мёртвого Тиона можно свалить всё, что угодно. А если его семья и ближайшие родственники не догадаются свалить из Геунзы в ближайшие дни, то тем хуже для них. Власть Тиона и его рода давно всем надоела.

Глава 21. Цирк с конями

— Нет! Нет! Нет! Нет! Это неприемлемо! — Гирчан Итагун, мятежный даймё, выразительно хлопнул тати (длинный боевой меч) по деревянному настилу. — Я не дам казнить моих вассалов!

— Но это они убили уважаемого Лепада Ринта и открыли предательский огонь по ничего не подозревающим кораблям! — от возбуждения витус Кулях, представитель Фатрии, аж подпрыгнул на стуле.

Из всех переговорщиков фатриец единственный сидит не на деревянном помосте, а на стуле с широкими подлокотниками.

— И не забывайте — император уже заплатил свою долю компенсации! — Нитван Лихтад, великий советник, тут же вставил свои пять медных дзэни.

Простолюдин Гафал, дворцовый переводчика, едва не захлебнулся фатрийскими словами. За столь долгие и нудные переговоры он научился ругаться на фатрийском не хуже самого витуса Куляха. Про себя Саян тихо вздохнул и едва не потерял интерес к жизни.

Четвёртую неделю подряд возле родового замка даймё Гирчана Итагуна разыгрывается трагедия, она же комедия, с очень выразительным названием "усмирение мятежника". Как и в первый раз почти семь месяцев назад, армия императора и прочих даймё обложила замок Гирчана Итагуна. Только, как и в первый раз, никто из самураев воевать не собирается. Витус Кулях, представитель Фатрии, орал матом, махал руками, но так и не сумел убедить Итарра Пшенота, сёгуна императора, и других даймё начать штурм. Но, как бы то ни было, осада замка организована по всем правилам.

Как и в первый раз, лагерь разместился на том же месте. Подходы к замку перекрыли деревянными укреплениями. По ночам вдоль ворот бродят часовые и поглядывают на коллег на крепостных стенах. Самураи не бездельничают, а тренируются, закаляют дух и тело на стрельбищах и тренировочных площадках. Дабы воодушевить вассалов, ну и заодно заткнуть настырного фатрийца, Итарр Пшенот приказал изготовить несколько десятков осадных лестниц и даже одну таранную черепаху. Простолюдины из числа прислуги до сих пор каждый день исправно смазывают её оси салом. И всё, дальше показухи дело не продвинулось.

То, что войны нет и не будет, опять ярче всего кричит небольшая ярмарка за пределами лагеря. Торговые ряды местных купцов успели обзавестись капитальными навесами. Чуть подальше открылась парочка питейных заведений и даже один бордель. Не война, а цирк с конями. Все без исключения торговцы платят налоги мятежному даймё. Каждый день пара самураев Гирчана Итагуна провозит через лагерь сундучок с выручкой. И никого это не смущает. Хотя нет, Саян сдержанно улыбнулся, смущает, причём даже очень — витуса Куляха, представителя Фатрии.

Переговоры, если выразиться очень мягко и вежливо, зашли в тупик. Самураи и фатрийский дипломат без конца гоняют по кругу одни и те же аргументы и доводы. Никто не хочет уступать. Хотя фатриец опять сделал скидку мятежному даймё и согласился уменьшить его долю компенсации с семи тысяч золотых кобанов до трёх с половиной, ровно в два раза.

Саян покосился на принца. На центральном помосте самураи и фатрийский дипломат продолжают с упоением толочь воду в ступе. Рум Лингау с видом каменной статуи сидит на циновке со стеклянными глазами. Если так и дальше пойдёт, то, пожалуй, хватит терзать воспитанника. И так уйма часов улетела коту под хвост. Лучше потратить это время с большей пользой.

На исходе второй месяц весны. Пока под просторным навесом с островерхой крышей достаточно прохладно. Но скоро прекрасная Гепола нагреет землю, и вот тогда на переговоры можно будет смело приходить с банным веником, тазиком и мылом. На севере Тассунары лето весьма жаркое и влажное.

Одна радость, Саян поднял голову, в своеобразном испытании на моральную стойкость Янсэн Лингау проиграл. Вот уже второй день, как старший брат Рума Лингау не показывается под навесом для переговоров. Да и от прежнего количества зрителей остались жалкие огрызки. По ту сторону прохода сидят ещё две "каменные статуи" по имени Лек Умжан, владелец домена Ибер, и Айрон Гаосян, владелец домена Ушган. Остальные даймё даже не оставили вместо себя приближённых самураев.

Следующим, у кого лопнет терпение, будет витус Кулях. И тогда, не приведи Великий Создатель, фатрийцы и в самом деле могут начать самостоятельный штурм замка мятежного даймё. А это кровь, много крови. И где гарантия, что нервы у некоторых даймё не выдержат и десант фатрийцев не получит смертельный удар в спину. И тогда в Тассунаре появится ещё пара-тройка мятежников, вплоть до самого императора. Прости господи.

— Нет! — тати Гирчана Итагуна с грохотом опустилось на доски настила, от неожиданности Саян вздрогнул. — Я не дам казнить моих вассалов! Ни одного!

Что это было? Саян усиленно заморгал. И сам не заметил, как задремал? Вполне возможно, от скуки такое бывает. Хотя... Словно в первый раз Саян уставился на помост. Витус Кулях опять размахался руками, а Гирчан Итагун опять приподнял тати над помостом.

В голове будто вспыхнула молния. Вот оно что! Это же... Прости господи. Это же так просто. И как только раньше не догадался. Один из классических приёмов разрешить спор — разобраться, что именно нужно каждому спорщику. Часто бывает, что под одними и теми же словами и выражениями люди понимают разные дела и поступки, совершенно разные.

— Уважаемые, — натужно прохрипел Итарр Пшенот, сёгун императора, — предлагаю сделать перерыв и продолжить завтра утром.

Возражений не последовало. Хоть в чём-то переговорщики оказались едины. Витус Кулях самым первым соскочил со стула.

— Ваше величество, — Саян наклонился к уху Рума Лингау, — прошу вас, пригласите уважаемого Гирчана Итагуна в ваш шатёр как можно быстрее.

Рум Лингау чуть повернул голову. Левая бровь от удивления выгнулась дугой, но ни спрашивать, ни уточнять принц не стал. Саян и так редко просит воспитанника о чём бы то ни было. Но если уж просит, значит на то имеются весьма веские причины.

Как обычно, из-под навеса, где идут переговоры, Саян вышел следом за принцем. Только на этот раз Рум Лингау прибавил шаг. Вскоре силуэт принца скрылся в проходе между палатками. Ну да, Саян обернулся, у Гирчана Итагуна своей палатки в лагере нет. Да и зачем она ему, если у него под боком родовой замок со слугами и прочими удобствами.

Конечно, не дело посылать Рума Лингау словно простого посыльного, но иначе нельзя. Гирчан Итагун не будет слушать какого-то там простолюдина, пусть он и главный воспитатель одного из принцев. Другое дело, если Рум Лингау лично попросит уважаемого даймё. Пока жив Тогеш Лингау, ныне здравствующий император, считается, что любой из его сынов может сменить его на троне. Кому, кому, а будущему императору, пусть даже вероятному, даймё отказать не посмеет.

Саян поспешил в шатёр Рума Лингау. Дай бог, у него будет возможность поделиться с воспитанником той самой идеей, что может стать самым настоящим спасением для всех. Но не получилось. Едва Саян присел на циновку возле низенького чайного столика, как полог шатра из плотной ткани с шелестом отлетел в сторону. Первым во внутрь вошёл Рум Лингау. Сразу за ним показался мятежный даймё Гирчан Итагун.

— Добрый день, витус, — Саян тут же ткнулся лбом в циновку.

Сердце заиграло с почками в чехарду. Саян распрямил спину. Попал, как кур во щи. Любой спонтанный план несёт в себе изрядную долю риска. Но, отступать уже поздно. Рум Лингау, а следом за ним и Гирчан Итагун, присели возле низенького чайного столика.

— Ваше величество, — Гирчан Итагун вежливо склонил голову, — вы изволили пригласить меня в ваш шатёр. Разрешите узнать зачем?

— Вас пригласил не я, — Рум Лингау в ответ поклонился. — Саян-издатель, мой воспитатель, попросил меня сделать это.

На лицо Гирчана Итагуна тут же набежала недовольная мина. Руки даймё упёрлись в бёдра. Хорошо, что хоть не схватили катану. Это в присутствии императора запрещено обнажать оружие. А на принцев это ограничение не распространяется.

— Смею заверить вас, витус, — Рум Лингау торопливо поднял правую руку, — Саян-издатель хоть и простолюдин, но к его словам имеет смыл прислушаться.

Кажется, слова принца пролетели мимо ушей мятежного даймё.

— Это не ты ли тот самый Саян-издатель, что владеет типографией "Свет знаний"? — грозные морщинки на лбу Гирчана Итагуна несколько разгладились.

— Да, витус, — Саян вновь склонил голову.

— А-а-а..., — Гирчан Итагун усмехнулся, — это у тебя мои приближённые купили иноземные книги по артиллерии и другим наукам на великолепном раномату?

— Да, витус. Кроме меня, больше никто во всей Тассунаре не переводит на благородный раномату и не издает книги иноземцев. Ваши самураи, скорей всего, приобрели мои книги у купцов-перекупщиков. Я не торгую в розницу, у меня нет ни одного магазина.

— Неважно, — Гирчан Итагун махнул рукой. — Твои книги очень помогли моим самураям. Это благодаря тебе, в некотором смысле, они сумели отправить на дно ту парочку фатрийских кораблей. Ну ладно, что ты хотел мне сказать?

Вот оно! То самое! Саян тайком скрестил на удачу пальцы на правой руке. Либо сейчас получится вывести переговоры из тупика и мирно разрешить так называемый бунт, либо Тассунару ждёт настоящая война.

— Витус, — осторожно заговорил Саян, — вы сами прекрасно видите и знаете, что никто, ни император, ни другие даймё, не желают ни воевать с вами, ни тем более отбирать у вас ваш домен. Весь этот лагерь, вся эта подготовка к штурму, не более чем театральная декорация для фатрийцев. Всё, лишь бы только не дать иноземцам начать настоящую войну.

Однако, увы, переговоры зашли в тупик. Пусть в стены вашего замка так и не ткнулась ни одна стрела, но война всё равно наносит ущерб вашему домену. Для столь огромной армии, — Саян выразительно развёл руки, — требуется много еды, много риса. Отряды фуражиров разоряют ваших крестьян. В ответ они поднимают бунт и..., самураи других даймё вырезают под корень и сжигают ваши деревни. В ваших, именно в ваших интересах, уважаемый, как можно быстрее покончить с войной. Иначе вы будете элементарно разорены.

Гирчан Итагун недовольно нахмурился. Это хороший знак. У даймё хватило ума не гневаться и не схватиться за катану, когда ему сказали горькую правду прямо в глаза.

— Я могу подсказать вам, как, наконец, добиться прогресса в переговорах.

— И как же? — в короткую фразу мятежный даймё сумел влить большой черпак сомнений.

— Фатриец и так согласился существенно снизить сумму компенсации. Пусть три с половиной тысячи золотых кобаном это много, но всё меньше, чем семь. Насколько мне известно, вы вполне можете выплатить проклятым иноземцам эти деньги. По крайней мере, вы больше не настаиваете на снижении этой суммы, — торопливо добавил Саян.

Камнем преткновения стало требование фатрийца казнить двух виновных: Сарана Винара, который непосредственно зарубил фатрийского купца Лепада Ринта, и Роира Черсана, который командовал вашей береговой батареей и потопил оба фатрийских корабля. Если это требование удовлетворить, то переговоры увенчаются успехом.

— Я не дам казнить двух моих самураев, — лицо Гирчана Итагуна покраснело от гнева, а правая ладонь всё же обняла рукоятку катаны.

Саян нервно сглотнул, Дар Создателя, массивный синий браслет на правом запястье, тревожно запульсировал. Не будь рядом принца, то даймё вполне мог бы выхватить катану и одним махом снести наглому простолюдину голову.

— Витус, — Саян выставил перед собой руки, — фатрийцу очень, очень нужна "кровь". Ему позарез нужно донести своему императору, что виновные казнены. Другое дело, уважаемый, — торопливо произнёс Саян, — что фатрийцы дики и невоспитанны. Они знать не знают, что такое честь и долг настоящего самурая. Они понятия не имеют, в чём состоит разница между позорной казнью и благородным сэппуку.

Сработало или нет? Саян затаил дыхание. Вроде, сработало. По крайней мере, даймё Гирчан Итагун убрал руку с катаны, а от его лица отхлынула кровь.

Вот он настоящий камень преткновения, который так никто и не заметил. Гирчан Итагун и фатрийский дипломат под словом "казнь" понимали одно и то же — публичное отсечение головы. Но вот о чём витус Кулях не имеет ни малейшего понятия, так это о том, что публичная казнь с отсечением головы для настоящего самурая считается тяжким позором. За последние две с половиной сотни лет лишь считанные единицы из воинского сословия "добились такой чести". Традиционно самураев приговаривают к сэппуку, которое считается благородной смертью, которое, наоборот, только смывает всякий позор с имени самураи и его семьи.

— Фатриец непременно захочет присутствовать на церемонии, — буркнул Гирчан Итагун.

— И пусть присутствует, — Саян поспешно кивнул. — Он увидит то, что так жаждет увидеть: как двум преступникам отрубят головы. Истинный смысл сэппуку как был, так и останется за пределами его понимания. Слабодушные фатрийцы так не умеют. Ведь вам, несомненно, доложили, что моряки с потопленных кораблей, которые сумели добраться до берега, даже не пытались сопротивляться. Вместо того, чтобы достойно погибнуть на поле боя, они предпочли позорный плен. Почему, собственно, ваши самураи зарубили их всех.

Вот что значит разница между культурами. Даймё Гирчан Итагун задумался, крепко задумался. Буквально только что Саян открыл ему принципиально новую возможность. И теперь только от владельца домена Яхван зависит, как скоро закончится шутовская и никому не нужная война.

— Ваше величество, — Гирчан Итагун повернулся к принцу, — если у вас нет больше вопросов, то позвольте мне удалиться.

— Хорошо, — Рум Лингау кивнул, — вы можете идти.

Официальное разрешение от вышестоящего получено. Гирчан Итагун тут же поднялся на ноги. Правая рука даймё машинально подхватила с пола катану. Полог из плотной ткани задвинулся за даймё.

Неужели получится? Саян мысленно вознёс молитву Великому Создателю. Самоуверенные фатрийцы считают тассунарцев необразованными дикарями. По этим причинам они переносят на местных жителей собственные представления о чести и порядочности.

— Саян, неужели так оно и есть? — тихо произнёс Рум Лингау.

— Да, ваше величество, — Саян вежливо склонил голову. — Среди фатрийцев нет обычая достойно уходить из жизни. Какой бы позорный поступок не совершил бы фатрийский самурай, так называемый дворянин, он всё равно не совершит сэппуку. Вместо этого он покорно подставит собственную шею под топор палача.

Глава 22. Уйти достойно

Родовой замок даймё Гирчана Итагуна построен на скалистом холме. Свободного пространства за крепостными стенами не так уж и много. Но перед самой высокой жилой башней всё же есть относительно просторный дворик. На южной стороне, которую лучше всего освещает прекрасная Гепола, разбит небольшой парк. Тени от крепостных стен почти не накрывают его. Среди зелёных кустов и небольших кедров выкопан маленький пруд. Его очертания напоминают фасоль.

Достаточно бросить на садик и пруд всего один взгляд, чтобы сразу же понять: и парк, и пруд являются уменьшенной копией Белого пруда и уголка Верхнего парка в Императорском дворце в Нандине. По этим же причинам возле пруда, как раз напротив небольшого изгиба, слуги даймё Гирчана Итагуна заранее приготовили место для церемонии. Квадратная площадка два на два метра посыпана белым песком и тщательно выровнена.

Саян стрельнул глазами по сторонам. Нужно признать: время для церемонии выбрано очень удачно. Как раз сейчас великолепная Гепола забралась высоко на небосклон. Парк и пруд великолепно освещены, тени от кедров будто спрятались под ярко-зелёными низенькими кронами. Что, что, а чувство прекрасного у тассунарцев ни отнять, ни купить.

Расчёт Саяна оказался верным. Буквально на следующий день мятежный даймё Гирчан Итагун принял самое спорное условие. Как и следовало ожидать, витус Кулях, представитель Фатрии, тут же высказал желание присутствовать на казне. Самое главное, иноземный дипломат не стал возражать против формулировки "приговорить к сэппуку", когда Гафал, придворный переводчик, объяснил фатрийцу, что виновных обезглавят с помощь мечей. На чём крайне утомительные переговоры тут же завершились.

Тем же вечером со стороны Гирчана Итагуна последовала весьма странная благодарность. Саян даже растерялся, когда слуга мятежного даймё вошёл в походный шатёр принца и передал приглашение на церемонию. Как главный воспитатель, Саян прошёл следом за Румом Лингау в резиденцию даймё домена Яхван.

Сэппуку можно смело сравнить с религиозным таинством, как бракосочетание, например. Однако где-то в глубине души неприкаянным призраком бродит убеждение, будто он оказался в зрительном зале и вот-вот перед его глазами развернётся театральное представление. Хотя, Саян про себя усмехнулся, так оно и есть.

Зрители на месте. По левую сторону от посыпанной белым песком площадки расселись приглашённые. Саян, как обычно, оказался за спиной Рума Лингау. Рядом с видом каменных изваяний застыли Нитван Лихтад, великий советник, и Итарр Пшенот, сёгун императора. Отрадно, что здесь же находится и сам Гирчан Итагун. По такому столь торжественному и печальному поводу он надел тёмно-зелёную накидку. Через широкие прорези по бокам выглядывают просторные рукава тёмно-синего нательного кимоно.

На правой стороне, через проход, оказались фатрийцы. Витус Кулях и ещё трое незнакомых иноземцев. Специально для них столяры Гирчана Итагуна изготовили стулья. Пусть простые, даже примитивные, но вполне себе гладкие и относительно удобные.

Обычай лишать себя жизни возник больше четырёхсот лет тому назад во время печально известной Войны доменов. Плен — это позор, но не всегда благородному самураю удавалось достойно пасть на поле боя. И вот тогда победители стали предоставлять побеждённым возможность всё же покончить с собой, причём прямо на поле боя. Иногда, для разнообразия, в ближайшем лесу или на берегу пруда. Вспоротый живот не гарантирует быструю смерть. Чтобы воин духа не мучился зря, его милостиво добивали мечом.

Война доменов закончилась, когда Утон Лингау, основатель ныне правящей династии, объединил Тассунару под своей властью. А вот обычай достойно уходить из жизни остался. Со временем он оброс ритуальными подробностями и теперь и в самом деле очень похож на театральное представление. Впрочем, зрелищность ни разу не приуменьшает его значение. Скорее, наоборот.

Во всеобщей тишине лёгкий шелест шагов прозвучал особенно громко. Саян повернул голову. Началось. В проходе между зрителями показалась маленькая процессии. Первым идёт кто-то из приближённых даймё Гирчана Итагуна, причём довольно высокого ранга. Пусть на приближённом одеяние простого самурая, чёрные штаны, накидка и светло-серое нательное кимоно, зато оно сшито очень даже искусно и точно по фигуре. Следом идут ещё двое, должно быть, это приговорённые.

По одному только спокойному и гордому виду перед лицом смерти можно догадаться, что эти двое — самураи. На обоих не просто белые, а белоснежные кимоно. Вопреки обычаю, за поясами ни одного меча. Единственное, что во внешнем облике выдает в них воинов, так это самурайская причёска: высокий выбритый лоб, на макушке характерная загнутая косичка.

Завершают процессию два самурая в скромной одежде. Но на этот раз у каждого за пояс заткнуты катана и вакадзаси. Это должно быть кайсяку. Хотя, Саян покосился на витуса Куляха, фатрийцы будут уверены, будто эти двое — специально назначенные палачи.

Первым лицом к зрителям на белый песок возле пруда присел невысокого роста самурай лет сорока или чуть меньше. Квадратный подбородок выдаёт в нём начальника, хотя вряд ли высокого ранга. По левую сторону от него один из кайсяку опустился на колено. Рука помощника выразительно замерла на рукоятке катаны. Слуга в простом хлопковом кимоно опустил перед приговорённым овальный поднос. Саян напряг глаза. А, ну да, — вакадзаси. Оружие для ритуального самоубийства может быть самым разным, но обычно самураи предпочитают использовать собственный вакадзаси, короткий меч из мирной пары, либо танто, тоже короткий меч, но уже из боевой.

— Роир Черсан, — хорошо поставленный голос приближённо даймё разлетелся по дворику, — ты признан виновным в нападении на фрегат "Мальдина" и бриг "Олдерен" военно-морского флота Королевства Фатрии. По твоему прямому приказу береговые батареи открыли огонь на поражение. Так же, ты приказал убить всех офицеров и матросов указанных кораблей, которые сумели добраться на шлюпках до берега. За твои преступления ты приговариваешься к сэппуку.

Саян качнул головой, справедливость тихо плачет в сторонке. Свалить вину на рядового исполнителя это, вообще-то, не по-человечески. Роир Черсан, начальник артиллерии даймё Гирчана Итагуна, не мог не открыть огонь по фатрийцам. В конце концов он сначала дождался первого боевого залпа со стороны иноземцев, и лишь затем приказал открыть ответный огонь. Причём его подчинённые с радостью и бешенным энтузиазмом исполнили его приказ. Но это ладно, сейчас произойдёт самое интересное. Такое возможно только в Тассунаре и нигде больше.

Смертельный приговор не произвёл на Роира Черсана никакого впечатления. По крайней мере, внешне вассал Гирчана Итагуна остался совершенно спокоен. Будто вместо самоубийства на глазах десятка свидетелей его приговорили к штрафу в десяток медных дзэни.

— Я и только я один виноват в том, что приказал стрелять в военно-морские корабли Королевства Фатрии при входе в Нюпрунский залив, — голос Роира Черсана подобен его лицу, такой же спокойный и сосредоточенный.

Саян на мгновенье прикрыл глаза. Ну точно, будто Роира Черсана приговорили к штрафу в десять медных дзэни.

— Когда моряки и офицеры пытались бежать, — как ни в чём не бывало продолжил Роир Черсан, — я приказал стрелять вновь. За это преступление я покончу с собой. Я прошу всех собравшихся здесь оказать мне честь стать тому свидетелями.

Саян покосился на витуса Куляха. На лице представителя Фатрии большими красными буквами читается сомнение. Ему заранее объяснили, как пройдёт церемония. Однако фатрийцу упорно не верится, будто приговорённый сам себе вспорет живот. Это же так больно и мучительно.

Между тем Роир Черсан низко поклонился и вновь распрямил спину. Спокойно, без суеты и спешки, приговорённый стянул с плеч кимоно и остался обнажённым по пояс. Неторопливо и аккуратно самурай свернул кимоно и убрал его себе под ноги. Обычай требует, чтобы тело упало вперёд, для чего и нужна дополнительная опора, которая сместила центр тяжести в нужную сторону.

Всё просчитано и продуманно заранее. Правой рукой Роир Черсан подхватил с подноса вакадзаси. Из чёрных ножен неторопливо вынырнул отполированный до блеска клинок.

Самураев не зря называют воинами духа. Каким бы кровопролитным и безнадёжным не намечалось бы сражение, но в глубине души каждого солдата всё равно теплится надежда, что именно ему повезёт уцелеть, выжить, сбежать, в конце концов. Но здесь и сейчас у Роира Черсана нет никаких шансов подняться вновь с белого песка. Однако он всё равно спокоен и сосредоточен. Пальцы плотно обхватили рукоятку вакадзаси обратным хватом. Скошенный кончик не дрожит и не вибрирует.

Последнее действие: тихий выдох и тычок. Острое лезвие легко вонзилось в левый бок. Из-под гарды брызнули красные ручейки. Будто и этого мало, Роир Черсан медленно вспорол собственный живот. В зеве огромной раны показались кишки.

Боль чудовищная. Такая рана не оставляет ни малейших надежд на выздоровление. Однако Роир Черсан не пикнул и не поморщился. Но вот клинок остановился у правого бока. Саян перевёл дух. Будет ли второй надрез, на этот раз снизу вверх?

Роир Черсан выдернул из собственного живота вакадзаси. По коленям, по белоснежным штанам, протянулась кровавая полоска. Самурай чуть наклонился вперёд, его голова едва не упала на грудь. Сигнал. Это должно быть сигнал.

Пока приближённый даймё зачитывал приговор, пока Роир Черсан произносил последнее слово и вспарывал себе живот, всё это время кайсяку стоял рядом на одном колене. Но, едва голова Роира Черсана наклонилась, как помощник резко вскочил на ноги. Катана со свистом вылетела из ножен. На миг длинное слегка изогнутое лезвие зависло в воздухе. Глухой тяжёлый удар, голова Роира Черсана бухнулась на белый песок. Спустя миг рядом упало его тело. Как и полагается самураю, Роир Черсан умер, упав вперёд.

Ну вот и всё, Саян расслабил руки. И сам не заметил, как от напряжения стиснул пальцы. Представление реальней некуда, только грома аплодисментов, букетов цветов и криков "браво" не будет. Вместо этого перед площадкой с белым песком двое слуг опустили деревянные носилки. Роира Черсана аккуратно переложили на белую плотную ткань, рядом положили его голову. Кайсяку, помощник при свершении сэппуку, бережно подобрал вакадзаси. Теперь этот короткий меч имеет ещё большую ценность. Наверняка, его получит сын Роира Черсана, либо другой наследник, и будет с гордостью носить его всю жизнь.

Саян вновь покосился на витуса Куляха. Сказать, что представитель Фатрии доволен, значит, не сказать ничего. Иноземный дипломат улыбается от уха до уха, едва не хохочет от радости во всё горло. Только что на его глазах абориген и в самом деле вспорол себе живот, а потом ему отрубили голову. Рассказать кому — не поверят. Ну а главное, преступник наказан. Фатриец получил долгожданную кровь и досыта напился ею. Ну, Саян мысленно поправил сам себя, почти досыта. Следующим будет Саран Винар, самурай из свиты Гирчана Итагуна, который лично зарубил фатрийского купца Лепада Ринта.

Это, конечно, нехорошо так думать, только второй акт драмы пусть и был не менее кровавым, но был воспринят не так остро. Саран Винар точно так же присел на белый песок. Рядом с ним точно так же опустился на одно колено другой кайсяку.

Роир Черсан был начальником артиллерии мятежного даймё, самураем пусть не самого высокого ранга, но средним точно. А вот Сарана Винара можно смело назвать рядовым. Вряд ли он был хотя бы десятником. Старший в передовом дозоре во время следования даймё Гирчана Итагуна из Нандина в Нюпрун или обратно — вот его карьерный потолок. Однако звание "рядового" ни чуть не помешало Сарану Винару умереть не менее достойно, чем Роиру Черсану.

Саран Винар точно так же спокойно и сосредоточенно выслушал приговор, свернул кимоно, вспорол себе живот и упал вперёд с отрубленной головой. Второй кайсяку нанёс не менее мастерский удар. Те же слуги унесли тело Сарана Винара, а помощник подобрал вакадзаси. На этом кровавое представление закончилось.

Витус Кулях самым первым соскочил со стула. Следом поднялись трое его сопровождающих. Лицо представителя Фатрии аж светится от самодовольства и удовлетворения. Иноземный дипломат похож на купца, который не просто сорвал большой куш на крупной сделке, а ещё и облапошил покупателя. Как говорят в народе, урвал совирт. Представитель считает себя победителем. Как ни как, а на его глазах и в самом деле обезглавили двух "виновных" аборигенов. Какой отличный урок для ещё живых. С гордо задранным носиком витус Кулях проследовал на выход через дворик мимо маленького парка к деревянным воротам.

Саян проводил фатрийца глазами. Как и следовало ожидать, истинный смысл сэппуку ускользнул от витуса Куляха. Роир Черсан и Саран Винар официально признали вину. Хотя, если разобраться, никто из здесь сидящих не считает их преступниками, в том числе и сам витус Кулях. Другое дело, что оба самурая остались верны своему даймё до самого конца. Вряд ли фатрийцу рассказали, что ни Роира Черсана, ни Сарана Винара не потребовалось сажать под замок.

Как гласит "Путь воина", если перед самураем два пути, то он должен выбрать тот, что ведёт к смерти. Вассалы преданы своему господину, причём до такой степени, что нередко следуют за ним на тот свет, когда господин умирает от старости. Причём подобная практика распространена настолько, что императорам Тассунары то и дело приходилось издавать специальные указы и прямо запрещать самураям совершать сэппуку по такому поводу. Но! Когда до Нандина неделя-другая пути, указы, даже самые строгие, не всегда исполняются в точности.

Следом за фатрийцами дворик перед высокой жилой башней покинули прочие зрители, они же свидетели сэппуку. Саян легко поднялся на ноги следом за Румом Лингау. Для принца церемония стала очень хорошим наглядным уроком, какой бывает верность, как её нужно ценить и правильно использовать. Не меньше порадовало и другое: Рум Лингау спокойно перенёс смерть двух людей. Прямо на его глазах пролилась кровь, а принц даже не шелохнулся. Нужно признать, был риск, что принц упадёт в обморок. А такое бывает даже среди самураев. В этом случае они тут же лишаются своего привилегированного положения и переходят в сословие крестьян, откуда больше четырёхсот лет назад они и вышли.

В свою очередь Саян вздохнул с облегчением, когда они вернулись в походный шатёр в лагерь перед замком. А то мало ли что. Одним из условий присутствия на церемонии было требование явиться без охраны. Обещание мятежного дайме вполне гарантировало безопасность. Другое дело, что случай покончить с Румом Лингау подвернулся более чем удобный. Увы, сыну императора персональная охрана не полагается. Достаточно было бы одного выстрела со стороны лагеря и всё — ищи-свищи виновного. Но, слава богу, обошлось.

На следующий день Гирчан Итагун расплатился с фатрийцами. Витус Кулях выдал расписку и убрался из лагеря с парой дубовых сундуков. Как ни странно, у мятежного даймё нашлись три с половиной тысячи золотых кобанов, либо просто золото и серебро нужной стоимости.

Ещё через день лагерь перед замком Гирчана Итагуна опустел. Так называемая осада была снята. Армии императора и прочих даймё благополучно вернулись домой. Инцидент был исчерпан. Другое дело, что ни одна из сторон так и не осталась удовлетворённой. Даже фатрийцы, хотя они и получили кучу денег.

Глава 23. Император болен

Тассунарцы — очень интересный и оригинальный народ. Они способны буквально любое дело, даже самое банальное, превратить в искусство. Например, казалось бы, что может быть прекрасного в упаковке свежих рисовых пирожков в лавке кондитера? Ан нет! Продавец в безукоризненно чистом кимоно разыграет перед покупателем небольшое представление. Под руками пекаря рисовая бумага в считанные мгновенья завернётся вокруг пирожков в изящную и красивую коробочку. Причём без каких бы то ни было верёвочек и лент. И чего уж удивляться, когда тассунарцы берутся за полноценное искусство танца.

Зал зрелищ во Внутреннем дворце забит под завязку. Что, в принципе, было легко сделать, ибо в нём мест всего на пятьдесят человек. Сцена несколько приподнята. Никаких кресел или стульев, зрители сидят прямо на полу. Единственная ложа находится рядом со сценой и вровень с ней. Тогеш Лингау, десятый император Тассунары, сидит на мягкой циновке. Ему единственному во всех деталях и подробностях отлично видно представление танцоров театра "Весенняя радость". А посмотреть есть на что.

Для жителей севера материка Науран тассунарский танец может показаться странным: какие-то непонятные движения рук и ног, временами танцоры то хмурятся, то улыбаются. Разноцветные и яркие кимоно, обилие вееров и прочих атрибутов. И музыка, по-своему очень ритмичная, но крайне непривычная для ушей марнейцев или тех же фатрийцев. Но, как ни странно, именно этим традиционный тассунарский танец и затягивает.

Движения танцоров отточены до невероятной остроты и гармонии. Временами кажется, будто на сцене не два десятка человек, а всего один, зато в отражении десятков зеркал. Немаловажно и то, что за ними наблюдает сам император. От усердия и душевного подъёма танцоры готовы едва ли не в прямом смысле вывернуться наизнанку. Это же такая честь! Понимаешь.

Тогеш Лингау, как, впрочем, и все императоры до него, крайне редко посещает какие бы то ни было представления за пределами Императорского дворца. Другое дело, что сами театры считают за честь выступить в Зале зрелищ перед императором и другими придворными. Не будь Саян главным воспитателем Рума Лингау, то ему было бы ни за что не попасть на это представление.

Пусть Рум Лингау сын императора, но место ему досталось не очень: с левой стороны от центрального прохода почти у самой дальней стены. Единственное, что спасает, так это размер Зала зрелищ. Он маленький, а потому мест, с которых было бы плохо видно сцену, просто нет.

Танцоры великолепны. Акустика в Зале зрелищ выше всяких похвал, ведь его специально построили для представлений. Но-о-о... больше действа на сцене Саяна занимает император. Благо его ложа отлично освещена светильниками со сцены.

Едва представление началось, как Саян принялся время от времени бросать на Тогеша Лингау взгляды. Пока ничего необычного. Император пришёл на представление в домашнем кимоно из ярко-зелёного хлопка. Вакадзаси, как и полагается, заткут за пояс. Но-о-о..., Саян поморщился, в воздухе витает запах беды. Уж слишком Тогеш Лингау спокоен и сосредоточен. Пусть настоящему самураю всегда и везде полагается сохранять спокойствие, но не до такой же степени. В конце концов, танцоры не просто великолепны, а находятся в самом настоящем творческом экстазе.

На сцене молодая девушка в ярком кимоно с цветами сакуры показывает чудеса гибкости и пластики. Два белых веера в её тонких руках порхают вокруг неё словно два белых голубя. И в этот самый момент Тогеш Лингау поднялся с места. Император качнулся и едва не упал. Невероятным усилием воли правитель островной империи устоял на ногах. Саян облегчённо выдохнул. Как ни в чём не бывало, Тогеш Лингау спустился по короткой лесенке в центральный проход между зрителями.

Представление на сцене едва не сломалось. Девушка с веерами замерла на месте, оба веера бессильно обвисли в её руках. Следом замерли и прочие танцоры. Невидимые из зала музыканта сбились с ритма. На миг в Зале зрелищ повисла тишина. Но вот музыканты заиграли вновь. Девушка подхватила оба веера и вновь закружилась по сцене. Пусть и с трудом, но танцоры справились с удивлением. Да и команды прервать представление так и не последовало.

Зрители в зале в одно мгновенье забыли о прекрасной девушке с веерами и прочих танцорах. Взгляды придворных скрестились на императоре. Тогеш Лингау с почти прямой спиной прошёл по центральному проходу. Ритмичная музыка очень вовремя скрыла его шаркающую походку. Возле самого выхода двое слуг в тёмно-жёлтых шёлковых кимоно подхватили императора под руки. Третий слуга аккуратно закрыл за Тогешем Лингау дверь.

Что это было? Саян тряхнул головой. Слухи о далеко не самом лучшем состоянии императора давно гуляют по дворцу и Нандину. Хотя, вроде как, на представление Тогеш Лингау пришёл в весьма бодром состоянии духа. И тут такое! Не иначе, за время представления императору стало плохо. Как настоящий самурай он нашёл в себе силы подняться на ноги и самостоятельно, почти самостоятельно, покинуть Зал зрелищ.

Уход императора заметили все придворные, в том числе и Рум Лингау. Принц проводил отца глазами, но оборачиваться к Саяну и задавать глупые вопросы не стал. Да и что можно было бы ответить? Как бы то ни было, а представление продолжилось. Пусть и без прежнего самозабвенного экстаза, девушка в ярком кимоно вновь закружилась на сцене, два веера в её руках вновь превратились в двух белых голубей. По крайне мере, Саян устроился поудобней, теперь он может целиком и полностью отдаться великолепному, да куда уж там, потрясающему зрелищу. Или не может?

В голове языками пламени закружились недобрые мыли. Интерес к танцорам, даже к весьма симпатичной девушке с двумя веерами, окончательно пропал. И что теперь? Невидящими глазами Саян уставился на спину принца. Очередное недомогание императора? Или что-то более серьёзное? Сумеет ли Тогеш Лингау на этот раз поправиться? Ну, пусть не настолько, каким он был лет десять назад, но хотя бы до такой степени, чтобы мог самостоятельно передвигаться и держать спину прямо, когда сидит в Тронном зале?

Вопросы более чем серьёзные, даже при внешней нелепости некоторых из них. Обстановка в Тассунаре вообще и во дворце в частности и без того накалена. В любой другой стране на севере материка Науран давно развернулась бы кровавая схватка за власть даже при полностью здоровом и дееспособном правителе. В любой другой, но только не в Тассунаре. Здесь власть императора слишком уважают, пусть и не всегда исполняют его указы. Зато, Саян качнул головой, когда прежнего императора не станет, а нового ещё не будет... Прости господи. Вот тогда и развернётся главная схватка за власть. Да ещё какая! Чем дольше плотина сдерживает поток воды, тем сильнее и разрушительней будет потоп. Тем более, главные противники уже определились.

Пусть император покинул Зал зрелищ, однако приказа прервать представление так и не последовало. Вместе с прочими придворными Саян досидел до конца. Тяжёлые мысли нехотя оставили его, удалось даже переключить внимание на сцену и насладиться действительно великолепным представлением.

В коридоре, едва двойные двери в Зал зрелищ остались за спиной, Рум Лингау развернулся к Саяну.

— Ты видел, что случилось с императором?

— Да, ваше величество, — Саян поклонился. — Ваш отец поднялся прямо по среди представления, спустился в центральный проход между зрителями и вышел из зала. Причём, — Саян понизил голос до шёпота, — возле самых дверей слуги подхватили его под руки.

Новости, мягко говоря, невесёлые. Хмурый как грозовая туча Рум Лингау зашагал дальше. У принца полно оснований для беспокойства. Если новым императором станет его старший брат Ганжан Лингау, то Руму Лингау придётся навсегда покинуть Нандин и перебраться в какое-нибудь тихое имение как можно дальше от столицы. Такова типичная судьба невостребованных сынов императора. Оставаться при дворе правящего брата просто опасно. В истории Тассунары хватает случаев, когда брат свергал брата и сам садился на трон отца. Каждый новый император всегда косо и недоверчиво поглядывает на родных братьев и, не без оснований, видит в них опасных конкурентов. Однажды соблазн нанести удар первым может возобладать над родственными чувствами. И таких случаев в истории Тассунары хватает, когда братьев правящего императора находили в Нижнем парке без головы, либо отравленным у себя в личной комнате. А покидать Нандин, великолепный Императорский дворец, Руму Лингау очень и очень не хочется. Сельская идиллия в глубине гор не для него.

Перед входом в личную комнату Рума Лингау Саян вежливо, но настойчиво, испросил разрешения удалиться. Рум Лингау недоверчиво покосился, но разрешил.

В голове принца крутится куча вопросов, и вряд ли великолепное представление танцоров из театра "Весенняя радость" тому виной. Но иначе нельзя. Ещё при выходе из Зала зрелищ возле неприметной подпорки Саян заметил ещё более неприметную фигуру Роланда, одного из слуг Внутреннего дворца.

Сколько лет Роланду не знает даже он сам, но очень много. В одном только Внутреннем дворце он прослужил не меньше тридцати лет. А до этого Роланд начал свою карьеру помощником самого младшего помощника в Нижнем парке. А здесь и сейчас Роланд — один из осведомителей Саяна, причём самый ловкий и пронырливый.

В тихом закутке между комнатами Роланд сам подошёл к Саяну.

— Ты знаешь, что произошло с императором? — чуть слышно прошептал Саян.

— Да, витус, — глаза Роланда пугливо обежали пустой коридор. — Его величеству стало плохо. Причём настолько, что он покинул Зал зрелищ прямо во время представления.

— Знаю, сам видел. Что было дальше?

— Дальше? — Роланд пригнул голову, будто получил дубинкой по макушке. — У выхода из Зала зрелищ двое личных слуг подхватили его величество под руки. Его величество едва не потерял сознание. Слуги едва ли не на себе затащили его величество в личную спальню. Сейчас его величество осматривает Тан Букнир.

— Придворный лекарь, — задумчиво протянул Саян.

— Да, витус, — Роланд склонил голову. — А ещё я видел, как в спальню его величества личный слуга занёс бронзовый тазик с холодной водой и стопку белых полотенец.

— У императора жар.

— Скорей всего.

На лёгкую простуду или недомогание никак не похоже. В протянутую ладонь Саян высыпал пять медных дзэни. Роланд с улыбкой профессионального подхалима тут же растворился в глубинах Внутреннего дворца.

Ещё давно, в числе самых первых, Саян завербовал Роланда. А всё потому, что он весьма охоч до материального вознаграждения. Но слуга того стоит: словно таракан или клоп Роланд может просочиться в любую комнату, в любую щель Внутреннего дворца. Если ему пообещать серебряный мамэтагин, то он запросто узнает, о чём думает принц Ганжан Лингау, когда сидит в туалете. Но это ладно. Саян зашагал по широкому коридору. На этот раз император захворал серьёзней, чем обычно. Неужели началось?

Глава 24. Самое главное предназначение

Библиотека обладает особой атмосферой. В тишине и в окружении книг, молчаливых хранителей мудрости, так хорошо, так приятно заниматься умственным трудом. Например, переводить книгу с гилканского на благородный раномату.

Как обычно, Саян присел на деревянный помост в Главном читальном зале Императорской библиотеки. На небольшом низеньком столике раскрыта книга "Страна двух рек" гилканца Калина Алвоса. Глаза то и дело стреляют по печатным строчкам, а руки с помощью палочки для письма покрывают бумажные листы благородным раномату. Это черновой перевод. Несколько позже нужно будет отредактировать текст и наказать Гирьяну, резчику и граверу, скопировать рисунки.

О Стирии, Фатрии, Гилкании и Марнее тассунарцы более чем наслышаны. Как аппетит приходит во время еды, так и широкой публике островной империи захотелось узнать больше и о других странах. Одна из них Девнар, единственная империя, которая существует на старичке Миреме больше четырёх тысяч лет.

Листы быстро покрываются торопливыми, но аккуратными строчками. Саян на миг распрямил спину. Господи, когда-то, целую вечность тому назад, он сидел за этим самым столиком и терпеливо "поджидал добычу", а заодно переписывал раритеты из библиотеки императора. Теперь перепиской занимается Берц-писец. Саян скосил глаза. За соседним столиком работник типографии старательно скрипит палочкой для письма. Саяну, как простолюдину, своя рабочая комната в пределах Императорского дворца не полагается, вот и приходится работать в библиотеке. Впрочем, Саян вновь склонился над бумажным листом, грех жаловаться. Работа спорится, пока Рум Лингау, воспитанник, изучает боевые искусства. Копьё, кажется, или верховая езда.

Ещё кому грех жаловаться, так это Чуку Оверолу, смотрителю Императорской библиотеки. Саян до сих пор исправно отстёгивает ему по пять серебряных мамэтагинов каждый месяц. Плюс ещё столько же за каждую скопированную Берцем-писцом книгу.

Прошло четыре дня с того трагического момента, как Тогеш Лингау прямо в разгар представления покинул Зал зрелищ. Императору плохо, очень плохо. Правитель островной империи до сих пор не может подняться на ноги. Хотя, с другой стороны, Саян пожал плечами, подобное бывало и раньше. Как ни как, а Тогешу Лингау шестьдесят шесть лет. Это много. Но, опять же, он может запросто прожить лет двадцать, а то и тридцать. Саян наморщил лоб, один из предшественников Тогеша Лингау сумел дожить чуть ли не до ста лет.

Хлопок входной двери прокатился словно маленький звуковой цунами. Саян поднял глаза. На земляном проходе из Малого читального зала показался незнакомый простолюдин, явно чей-то слуга.

— Витус, — незнакомый слуга вежливо склонил голову перед Чуком Оверолом, — разрешите передать послание утусу Саяну от моего господина.

— Кто твой господин? — смотритель библиотеки грозно сдвинул брови.

— Прошу прощения, — незнакомый слуга вновь вежливо поклонился, — но мой господин запретил называть его имя.

Витус Оверол тихо зашипел, ноздри смотрителя раздулись от гнева. Неповиновение, самое настоящее. Саян едва не подавился улыбкой. Любой другой простолюдин давно лишился бы головы. Пусть витус Оверол всего лишь присматривает за книгами, но острая катана всегда с ним. Но! За спиной слуги незримым призраком замаячил его господин. Витус Оверол смерил простолюдина взглядом. Сравнение явно не в пользу самурая. На незнакомом слуге кимоно из хлопка очень тонкой выделки. На голубом фоне длинными стеблями выделяется узор в виде зелёной травы. Смотритель библиотеки одет в поношенное нательное кимоно, некогда чёрная накидка без рукавов и шаровары поблекли от долгой носки и многочисленных стирок.

— Хорошо, можешь передать, — буркнул витус Оверол.

Саян развернул записку:

"Жду тебя прямо сейчас в Пепельной беседке в Нижнем парке".

Подписи нет. Саян повернул записку боком: бумага рисовая, дорогая. Почерк не просто устойчивый, а очень даже изящный и правильный. Тот, кто написал эту записку, весьма образованный человек, раз ему довелось научиться не просто писать, а писать красиво.

— Витус, — Саян глянул на смотрителя библиотеки, — разрешите мне удалиться.

— Иди, — витус Оверол махнул рукой.

Краткое разрешение и небрежный мах рукой не могут скрыть самое главное — витусу Оверолу обидно, очень обидно. Да, он самурай, оба меча при нём. Но! Он ничего не может поделать против другого как минимум гораздо более богатого самурая.

Незнакомый слуга будто растворился на тропинках Нижнего парка. Не иначе, таким был приказ его таинственного господина. Впрочем, кто этот таинственный господин очень скоро выяснится. Саян остановился возле Пепельной беседки.

Пепельная беседка потому и получило своё название, что столбы и крыша покрыты светло-серой краской. В подобных беседках очень приятно укрыться в жаркий день от палящих лучшей Геполы, либо переждать неожиданный ливень. А ещё в них очень удобно вести приватные разговоры. Густые кусты обходят беседку на приличном расстоянии. Если говорить тихо, тем более шёпотом, то ни один соглядатай не поймёт ни слова.

— Саян-издатель, ты пришёл быстро.

Саян резко обернулся. От дальнего угла Пепельной беседки отделилась фигура даймё Иншара Чиргана, владельца домена Янах.

— Как только получил ваше послание, витус, — Саян вежливо поклонился.

На встречу с Саяном Иншар Чирган надел зелёную с блеском накидку без рукавов и точно такие же штаны. Даже нательное кимоно схожего оттенка. Не иначе, уважаемый даймё всерьёз рассчитывал использовать собственное одеяние как своеобразный камуфляж. Вон, Саян вежливо улыбнулся, просторные рукава нательного кимоно разукрашены зелёными листьями.

— Ты не сказал смотрителю библиотеки, кто тебя вызвал? — Иншар Чирган оглянулся по сторонам словно вор в чужом доме, в отвороте его нательного кимоно мелькнул шрам.

— Я и не мог сказать, витус, — Саян вновь склонил голову, — вы не указали вашего имени и запретили слуге называть его. Кимоно вашего посланника серьёзно умерило любопытство витуса Оверола.

— А, ну да, — Иншар Чирган усмехнулся.

Больше любопытного смотрителя библиотеки даймё волнует, не приглядывает ли кто за ними. Саян, в свою очередь, оглянулся по сторонам. Беспокойство абсолютно беспочвенное. За ними либо наблюдают так, что не заметишь, либо не наблюдают вовсе. Друге дело, что при одном только виде владельца домена Янах в душе тут же поселилось беспокойство.

— Ты слышал, — Иншар Чирган заговорил вновь, — Тан Букнир, этот, лекарь придворный, диагностировал у императора оспу. Ты меня понял?

— Да, витус, — Саян кивнул. — Хотя о столь серьёзной болезни императора я узнал только что от вас.

Положение гораздо серьёзней, чем кажется. Искусство разговоров вдали от любопытных глаз всё равно похоже на тайный заговор. Пусть Иншар Чирган сообщил лишь о болезни императора, но ещё больше можно понять и так. Тогеш Лингау заболел оспой, это, практически, смертельный приговор. Вероятность, что император благополучно поправится... Саян мотнул головой. К чему себя обманывать, нет такой вероятности.

— У нас всё готово, — голос Иншара Чиргана опустился до едва различимого шёпота. — Не хватает только самого главного — принца.

Последнее слово даймё выдохнул так, будто крикнул.

— Ты уже сообщил ему о его самом главном предназначении?

— Никак нет, витус, — шёпотом ответил Саян.

— Так сообщи, — Иншар Чирган зашипел как недовольная змея. — Сколько можно откладывать этот важный разговор. Без принца ничего не получится. Сам знаешь.

— Полностью с вами согласен, витус. Сегодня же, как только принц освободится, поговорю с ним. Но, уважаемый, — в свою очередь Саян надвинулся на дамё, — вам нужно будет организовать встречу с другими даймё. Вам, и всем прочим, придётся присягнуть принцу на верность. Сами понимаете, без присяги никак, не стоит даже начинать.

— Согласен, — тут же отозвался Иншар Чирган, — мне и самому будет спокойней. А теперь иди.

— Да, витус, — Саян вежливо поклонился.

Пепельная беседка скрылась за поворотом тропинки. Большой зелёный куст надвинулся на неё, словно прикрыл своим телом. Сколько минут или часов конспирации ради Иншар Чирган просидит в ней в своем "камуфлированном" наряде — бог его знает. Самураи — люди весьма терпеливые. Если даймё сочтёт, что для полной безопасности нужно выждать день-другой, то он и в самом деле может выждать день-другой. Впрочем, тайная встреча даймё с главным воспитателем одного из принцев — далеко не самый большой грех Иншара Чиргана.

В Тассунаре до сих пор действует закон, согласно которому все без исключения даймё один год должны проводить в своём домене, а потом ещё год в своей резиденции в Нандине. Причём, жена и дети владельцев домена должны жить в столице постоянно. Любая попытка вывести семью расценивается как попытка поднять бунт. Лишь только особые обстоятельства, возможная война с фатрийцами, спасли семью мятежного даймё Гирчана Итагуна от немедленно расправы.

На всех заставах вокруг столицы специальные чиновники несут караульную службу. У каждого имеется более чем подробный список детей и жён всех без исключения даймё империи, причём с весьма подробным описанием примет. На заставах постоянно разыгрываются комические сцены, когда чиновник требует от знатной и богатой дамы снять кимоно, дабы он мог сличить количество родинок на её спине. И снимают, что самое смешное.

Обычно правительство начинает нервничать, если какой-нибудь даймё задерживается в своём домене больше года. Но и обратная ситуация, когда даймё не торопится уехать из столицы, не приветствуется. Вот уже пятый месяц даймё Иншар Чирган живёт в своей резиденции в Верхнем Тинтане. Причём, не просто живет, а регулярно появляется в Императорском дворце.

В Главном читальном зале Императорской библиотеки Саян присел за свой столик. Витус Оверол бросил недовольный взгляд в его сторону, но промолчал. Смотритель библиотеки понял, что лучше ни о чём не спрашивать, чтобы не напороться на вежливый отказ. Пусть витус Оверол самурай с парой мечей за поясом, только он весьма низкого ранга, почти рядовой.

Палочка для письма нырнула в чернильницу. Занятие Рума Лингау с Виантом Шминтом, наставником в боевых искусствах, продлится как минимум ещё полчаса. Времени вполне достаточно, чтобы перевести с пяток страниц. Но палочка для письма лишь бессильно нырнула обратно в чернильницу. Саян тихо вздохнул. Как говорят в подобных случаях, работа вывалилась из рук. Нервы шалят. Какой тут перевод с гилканского на благородный раномату? Зачем идти против себя? Саян вежливо отпросился у смотрителя и покинул Императорскую библиотеку.

— Как прошла тренировка, ваше величество? — Саян низко поклонился, едва Рум Лингау вышел из тренировочного зала.

— Как обычно, Саян, как обычно, — и без того изрядно влажным льняным платком Рум Лингау смахнул со лба обильную испарину. — Уважаемый Виант Шминт опять поставил своей целью выжать из меня не меньше пяти литров пота. Сначала он долго гонял меня по залу, а потом заставил отбить кулаки о макивару.

Макивара, это, Саян наморщил лоб, тассунарский аналог боксёрской груши для отработки ударов руками и ногами. Значит, уважаемый Виант Шминт учил принца рукопашному бою. И, как обычно, учил очень даже хорошо и основательно. На Руме Лингау тренировочное почти белое кимоно. Перед началом занятия оно было очень чистым и гладким. Теперь же ткань местами посерела от грязи и пота.

— Ваше величество, — Саян поклонился, — разрешите предложить вам совершить конную прогулку по Анельскому полуострову.

— Зачем? — Рум Лингау тут же насторожился.

Обычно после интенсивных тренировок Саян давал принцу прийти в себя, элементарно переодеться и подкрепиться. А после переходил к каким-нибудь относительно простым занятиям типа лекций по географии, астрономии или описания других стран старичка Мирема. Конную прогулку отнести к разряду простых решительно нельзя. Принц прекрасно умеет держаться в седле и прекрасно знает, что отдохнуть вряд ли получится.

— Вы устали, ваше величество. Свежий морской воздух поможет вам прийти в себя, а неспешная прогулка восстановит ваши силы, — как ни в чём не бывало продолжил Саян.

— Хорошо, — Рум Лингау стиснул льняной платок, сквозь пальцы выступили мутные капли. — Я пока переоденусь, а ты приведи наших коней.

Предложение прокатиться верхом — из разряда вон. Однако Рум Лингау совершенно правильно понял намёк. Через полчаса Гром и Весенний ветер вынесли принца и Саяна через Чёрные ворота. Императорский дворец остался за спиной. Далеко по левую руку едва ли не до небес поднялся Огаялский отрог. А прямо перед ними расстелился каменистый Анельский полуостров.

Как ответвление Огаялского отрога, Анельский полуостров образует Нандинский залив. Именно здесь находится Чудская башня, небольшое каменное укрепление из трёх башен и стен. Именно там восемь лет тому назад совсем ещё юный Рум Лингау впервые пальнул из мушкета. К слову, Чудская башня стоит до сих пор, и в ней до сих пор несут караульную службу несколько самураев.

В глубине Анельского полуострова свежий прохладный ветер обдал солёными запахами моря Омара. Саян вздохнул полной грудью. Голое каменистое плато гарантирует, что никто их не подслушает. Можно начинать.

— Ваше величество, — Саян пришпорил Весеннего ветра, — как вы знаете, ваш отец серьёзно болен.

— Конечно знаю, — Рум Лингау не счёл нужным оглянуться. — Даже больше: император вполне может умереть в ближайшие дни. В лучшем случае, мой отец протянет ещё неделю или две.

Как говорится, факты — упрямая вещь. В Тассунаре от оспы умирают нечасто. Только почтенный возраст императора и его общее состояние здоровья не оставили никаких надежд. Помочь Тогешу Лингау может только чудо.

— Саян, — Рум Лингау резко развернул коня, от чего Гром едва не ткнулся мордой в гриву Весеннего ветра, — ты, наконец-то, решился рассказать мне, что все эти годы готовил меня на роль одиннадцатого императора?

Во даёт! От неожиданности Саян дёрнул поводья на себя. Весенний ветер едва не встал на дыбы.

— Почему вы так решили, ваше величество? — Саян бросил поводья, конь тут же встал прямо.

— Первые серьёзные подозрения посетили меня два года назад, когда даймё Иншар Чирган подарил мне великолепное ударное ружьё. Как истинный самурай я должен был бы с ходу отвергнуть такое подношение. Огнестрельное оружие, да ещё сделанное руками подлых стирийцев. Настоящий самурай полагается только на верный тати, на своё боевое искусство и на свою храбрость. Впрочем, не мне пересказывать тебе содержание "Пути воина".

Несколько позже ты попросил меня пригласить в походный шатёр Иншара Чиргана, мятежного на тот момент даймё. Тогда-то я воочию убедился, что ты можешь и влияешь на решения и поступки даже самых высокопоставленных самураев.

Именно после твоего совета выдать благородное сэппуку за позорную казнь я и начал наблюдать за тобой более внимательно и целенаправленно. Очень много чего мне рассказал Тион. Вольно или невольно, Саян, — Рум Лингау усмехнулся, — ты перенял привычки самураев и при моём личном слуге стеснялся гораздо меньше, чем при мне.

Последние сомнения развеялись, когда я заметил, как ты старательно обхаживаешь Весеба Руднева, сотника в армии моего отца. Но сотника особого! — Рум Лингау выразительно поднял указательный палец. — Никто более из вассалов моего отца так и не взял в руки презренное огнестрельное оружие. Вывод напрашивается простой и однозначный: все эти годы ты готовил для меня на роль наследника престола. Занять трон отца будет непросто. И вот тут сотня самураев с мушкетами будет очень и даже очень кстати.

Саян расслабленно улыбнулся. Приятно, приятно, очень приятно! Приятно осознать, что Рум Лингау гораздо умнее и проницательней, чем казалось буквально пять минут назад.

— Хорошо, ваше величество, — Саян поднял руки, — тогда скажите мне прямо: вы готовы стать одиннадцатым императором и взвалить на свои плечи тяжкое бремя забот о Тассунарской империи? Увы, Великий мир закончился буквально на ваших глазах, блаженная самоизоляция больше не оберегает нас от дурного влияния. Ваше правление не будет ни лёгким, ни приятным.

Рум Лингау нахмурился, руки принца принялись нервно теребить ремешок поводка. Пусть Рум Лингау показал собственный ум и проницательность, однако опыта в словесных дуэлях у него маловато. Бывает, что отбить вопрос из разряда "не в бровь, а в глаз" гораздо сложнее, нежили меч противника.

— Согласно древней традиции, — Рум Лингау поднял глаза, — у меня нет шансов занять престол отца. Мой самый старший брат Ганжан Лингау является официальным наследником. Это признаёт и охотно повторяет мой отец. Ещё есть Янсэн Лингау, за которым прочно закрепился "титул" запасного наследника. Скажи, Саян: какие такие силы заинтересованы в том, чтобы посадить на трон императора именно меня? — принц ткнул сам себя пальцем в грудь. — Об этом никто не говорит, но все и так прекрасно понимают: передача власти мирной не будет. Прольётся кровь. Может быть, даже много крови.

Пусть у Рума Лингау небогатый опыт словесных баталий, зато у него очень даже хороший потенциал.

— Да, ваше величество, — Саян кивнул, — в Тассунаре есть силы, которые жаждут видеть именно вас одиннадцатым императором. Но вы так и не ответили на мой вопрос. Нравится вам или нет, но успех или провал целиком и полностью будет зависит от вас. Что, что, а сажать вас на трон отца силой никто не будет.

— Хорошо, — Рум Лингау развернул Грома, конь тут же тронулся с места шагом, — раз тебе нужен прямой ответ, то вот он — да, я готов стать одиннадцатым императором. Да, я готов взвалить на свои плечи тяжкое бремя заботы о Тассунарской империи. Да, я прекрасно понимаю, что правление моё не будет ни лёгким, ни приятным.

— Вы серьёзно? — Саян тронул Весеннего ветра следом.

— Абсолютно, — Рум Лингау усмехнулся.

Рум Лингау вырос во дворце. Ему ли не знать, насколько велико и тяжело бремя управления островной империей. Тем более в последние годы Саян сам старался водить его на все возможные собрания и советы. Как принца, Рума Лингау пропускали всегда и везде.

— Признаться, ваше величество, — Саян пришпорил Весеннего ветра, — я думал, что вы впадёте в глубокую задумчивость, а то и проявите нерешительность. Откуда у вас такая уверенность?

— Здесь нет никакой тайны, Саян, — Рум Лингау потянул поводья на себя, Гром послушно остановился. — Как только я понял, что ты готовишь меня на роль одиннадцатого императора, то в первую очередь задумался, а нужно ли мне это? Сам понимаешь: достаточно одного моего слова, чтобы тебя отстранили от должности моего старшего воспитателя, а то и сразу отсекли бы голову на Овальной площади. Но я не сделал этого, а стал думать, благо времени у меня было более чем достаточно.

Великолепно! Саян что есть сил стиснул пальцами кожаный ремешок, от чего Весенний ветер недовольно фыркнул. Желание потрепать принца по голове разлилось по ладоням словно жар. То, что Рум Лингау молчал всё это время, только плюс ему. Так он, с одной стороны, не мешал Саяну, а с другой — отводил от себя возможный удар. Ведь до этого момента он вполне мог честно рассказать на любом допросе под любой присягой, что ему никто и никогда не предлагал стать императором.

— Я понял вас, ваше величество, — Саян склонил голову, — а так же целиком и полностью одобряю ваши действия. А теперь, может быть, вы скажите, чем вы будете отличаться от двух ваших братьев?

— А, это просто, — глаза Рума Лингау блеснули. — Если одиннадцатым императором стане Ганжан, то он, точнее, великий советник Нитван Лихтад, продолжит нынешнюю политику постепенного отступления, пока иноземцы окончательно не покорят Тассунару с помощью своих скверных товаров. Если же трон отца займёт Янсэн, то будет война. Мой горячий, но недалёкий братец тут же примется выгонять иноземцев силой. В ответ в Нандинском заливе появятся чёрные корабли фатрийцев или стирийцев, которые обратят столицу и дворец отца в груду развалин. Я прав?

— Да, ваше величество, — Саян кивнул.

— От меня же, Саян, ты и те, кто стоят за тобой, ждут реформ. Не продолжение нынешней трусливой политики, не глупого отпора иноземцам, а кардинального переустройства всей Тассунары. Только консерватизм не даёт нам строить точно такие же корабли как у фатрийцев и делать точно такие же ружья как у стирийцев. Будь у нас и то, и другое, то чёрные корабли иноземцев сразу бы позабыли бы дорогу в Нандинский залив. Я прав?

— Да, ваше величество. Признаться, вы удивили меня и порадовали, причем необычайно. А теперь я могу смело рассказать вам, кто же поддержит вас силой в схватке за трон вашего отца. В первую очередь это даймё Иншар Чирган.

— Который подарил мне стирийское ружьё?

— Да, ваше величество.

Неторопливо и обстоятельно Саян рассказал Руму Лингау всё. Теперь они, как говорят в народе, все в одной лодке. К чести принца, скакать от радости он не стал. Только уточнил, а хватит ли сил четырёх даймё? На что Саян заверил Рума Лингау, что у противника сил примерно столько же. Большая часть владельцев домена предпочтёт занять выжидательную позицию, чтобы после присягнуть на верность победителю.

— Я понял тебя, Саян, — Рум Лингау пришпорил Грома. — А не стану ли я марионеткой в ваших руках? Мне это не по душе. Лучше я стану владельцем маленького поместья подальше от Нандина.

— Мы слишком долго готовились в тайне от вас, ваше величество, — начал Саян, — поэтому по началу вам и в самом деле придётся целиком и полностью полагаться на нас. План вашей коронации разрабатывался долго и тщательно, не стоит что-либо менять в нём без крайней необходимости.

Другое дело, когда вы станете полноценным императором. Тогда вам с каждым годом придётся действовать всё больше и больше самостоятельно. Ведь ни я, ни другой даймё не будем жить вечно. Как бы не было приятно дёргать за ниточки, но расплата будет неминуемой. А у меня, как вы знаете, есть семья: приёмный сын, две невестки и внуки. Дай бог, вы станете мудрым и самостоятельным правителем. В этом и только в этом случае я могу смело не беспокоиться о будущем моей семьи.

— Это верно, — Рум Лингау кивнул.

Сильный и самостоятельный правитель — благо для любого государства. Если же на троне сидит марионетка, то вокруг неё разгорается нешуточная драка за "ниточки". Вместе с проигравшими очень часто проигрывают их семьи, вплоть до высылки в медвежьи углы, а то и сразу до смертельной казни.

— А ты, как я понимаю, хочешь стать при мне великим советником?

— К чему отрицать очевидное, ваше величество, — Саян улыбнулся. — Остальные даймё даже рассчитывают на это.

— И они так легко согласились увидеть тебя вторым человеком в империи?

— Да, ваше величество. Родовое имя и право носить пару мечей им лично ничего не будет стоит. Главное, я не собираюсь просить у вас в наследственное пользование какой-нибудь домен или хотя бы большое поместье. У меня есть типография. Я хочу развивать её дальше и со временем стать самым крупным издателем в Тассунаре, а так же самым первым газетным магнатом. А для этого не нужен домен и крестьяне.

— А-а-а..., — протянул Рум Лингау, — слышал о таких. В Стирии, кажется.

— Не только в Стирии, ваше величество, хватает богатых и влиятельных людей, которые не владеют обширными участками земли и тем более целыми доменами.

— Да, это верно. Теперь мне понятна покладистость даймё. Впрочем, — Рум Лингау приподнялся на стременах, — пора возвращаться. Я так и не отдохнул после утомительной тренировки под руководством уважаемого Винта Шминта. Если у тебя всё, то разворачиваем коней.

— Почти, ваше величество, — Саян развернул Весеннего ветра следом за Громом под седлом принца. — В ближайшие дни мы посетим собрание ваших сторонников. Прежде, чем переходить к активным действиям, они присягнут вам на верность.

— Как одиннадцатому императору? — Рум Лингау недоверчиво нахмурился.

— Нет, как своему предводителю.

— Как в шайке разбойников?

— Слова не самые звучные и приятные, но суть вы уловили точно.

Вторая половина дня закончилась как обычно. Во дворце принц привёл себя в порядок и как следует подкрепился. После, в Императорской библиотеке, Саян прочитал ему несколько лекций по истории стран на севере материка Науран. А ближе к ужину провёл урок фатрийского языка. Но, к собственному удивлению, ночью Саян спал плохо.

Маленькая комната с косыми стенами во Внешнем дворце недалеко от Чёрных ворот давно стала родной и уютной. Ну не спать же в коридоре как прочие слуги. Саяна обуяли сомнения. Чтобы бы там, на каменистом Анельском полуострове, не говорил бы принц, а сейчас Рума Лингау ждёт своеобразное испытание на моральную стойкость. Дай бог, если он и в самом деле давно принял и переварил мысль, что он будет следующим императором. А если нет? А если испугается? Править маленьким имением где-нибудь на южной оконечности Тассунары может быть не так здорово, как всей Тассунарой, зато гораздо безопасней и спокойней.

Саян так и проворочался всю ночь с боку на бок на матрасе-футоне. Слух то и дело ловил то звук шагов, то звон глиняной посуды. Все казалось, что за ним вот-вот "придут". Ладно, если его просто арестуют и вывезут на пределы дворца — всё больше шансов сбежать. А если нет? А если его решат по-тихому придушить прямо в этой комнате? Прости господи. В любом случае, очередная жизнь пойдёт прахом. События зашли слишком далеко. Попытки номер два помочь Тассунаре не будет.

Ближе к утру, когда во Внешнем дворце слуги окончательно успокоились, Саяну удалось немного вздремнуть. За ним так и не "пришли". Никто так и не стал хватать Саяна, когда при свете яркого дня он вошёл в покои Внутреннего дворца. Да и принц улыбнулся при виде главного воспитателя. Своеобразную проверку на моральную стойкость Рум Лингау выдержал.

День прошёл как обычно: завтрак, занятия. Потом опять занятия. работа, отдых. Лишь во второй половине дня Рум Лингау соизволил поинтересоваться, когда же они прогуляются за пределы дворца? Саян заверил, что скоро. Это там, на каменистом полуострове, можно было говорить смело. Во дворце лучше всего держать язык за зубами. О какой именно прогулке за пределы дворца шла речь Саян понял и так.

В придворной иерархии положение принца в чём-то лучше, чем у императора. Слуги и придворные относятся к Руму Лингау как к самому императору. Поэтому, когда спустя четыре дня после разговора на Анельском полуострове, принц высказал желание выехать в Нандин, никому и в голову не пришло поинтересоваться, а зачем собственно?

Второй плюс заключается в том, что Рум Лингау, и Саян вместе с ним, покинул Императорский дворец тихо и незаметно через Чёрные ворота. Для сравнения, любой намёк даже на возможный выезд императора тут же разлетается по дворцу и Нандину со скоростью лесного пожара в сухой ветреный день. Жители столицы готовы часами толпиться на Имперском проезде, лишь бы хотя бы одним глазком узреть обожаемого правителя. На том же Имперском проезде на Рума Лингау никто не обратил внимания. Да и на что смотреть? Очередной сын очередного даймё выбрался в город верхом в сопровождении слуги-простолюдина.

В Верхнем Тинтане, в резиденции даймё Иншара Чиргана, Саяна поджидал приятный сюрприз. В главном зале за закрытыми окнами собрались не только трое уже знакомых даймё Ивлат Ачиан, Тефан Оншал и Айрон Гаосян. В одном из самураев Саян с удивлением узнал Дуна Ринальда, Северного префекта Нандина. Один из начальников города примкнул к сторонникам Рума Лингау.

У дальней стенки скромно приютились Имир Сейшил и Навил Сейшил. Уважаемый меняла и его сын официально принадлежат к сословию самураев. У каждого за пояс заткнут вакадзаси, а рядом на полу прилегла катана. Другое дело, что привычка простолюдина хотя бы просто опасаться самураев никуда не делась. Но это ладно. Главное, вместе с Навилом Сейшилом к поддержке Рума Лингау примкнула финансовая элита столицы.

В одном месте собрались ключевые участники будущей попытки посадить на трон Рума Лингау. Конспирация плачет горькими слезами в сторонке, но иначе нельзя. Хотя бы высшие руководители должны знать друг друга в лицо. Подготовка к захвату власти достигла того момента, о котором очень точно можно сказать так: сложить все яйца в одну корзину и не спускать с неё глаз.

Церемония принесения клятвы верности прошла буднично, даже скучно. Никакого выброса эмоций. Каждый из присутствующих зачитал текст клятвы на специальном свитке, после чего сжёг его, пепел растворил в сакэ и выпил. Считается, что в случае нарушения клятвы, пепел превратится в яд и убьёт клятвопреступника.

У Саяна, как говорится, гора с плеч. Превратится пепел в яд или нет, это ещё неизвестно. Ну а то, что вероятность предательства или хотя бы банального малодушия резко уменьшилась — это точно. Вернее яда клятвопреступника убьёт его же вакадзаси: позор, потерять лицо и всё такое.

Во второй половине дня Рум Лингау и Саян вернулись во дворец. И опять ни у кого не возникло желания поинтересоваться, а где же был сын императора? Не стал спрашивать даже Тион, личный слуга принца. Зато он же поведал по-своему неприятно известие — императору стало лучше. Тан Букнир, придворный лекарь, заявил, что появилась надежда на выздоровление.

Весь план по захвату власти повис на очень тонком конском волоске. Не только Саян владеет шпионской сетью среди слуг Императорского дворца. Среди слуг Иншара Чиргана вполне могут быть осведомители хоть Южного префекта Нандина, хоть великого советника. Да кого угодно, кому не жалко потратить десяток другой золотых кобанов на оплату шпионам. А там дальше может быть всякое, вплоть до обвинения в подготовке к бунту и высылке всех участников заговора подальше от Нандина.

Однако уже ближе к вечеру императору вновь стало плохо. Тогеш Лингау слёг без сил, у него вновь началась рвота. Именно в этот момент всем без исключения стало ясно: надежд на выздоровление императора больше нет.

Глава 25. Урна с прахом

— Витус, проснитесь.

Взволнованный женский голос и лёгкие толчки в плечо пробились сквозь сон. В ответ Нитван Лихтад, великий советник, недовольно замычал. Просыпаться решительно не хочется.

— Витус, пожалуйста.

В женском голосе прорезались нотки настойчивости. Причём, очень хорошо знакомой настойчивости. Она ведь не отстанет.

— Ну, в чём дело? — Нитван Лихтад перевернулся на спину и соизволил распахнуть глаза.

Как это обычно бывает, в момент пробуждения сон и явь перемещались как вода и масло. Кажется, Нитван Лихтад сфокусировал взгляд, он у себя в спальне. Хорошо знакомые стены из деревянных рам обтянуты плотной бумагой приятного шафранового цвета. Рядом на просторном матрасе-футоне присела Чохара, наложница. Ночное кимоно из тонкого хлопка ещё более выразительно подчёркивает её тонкую фигурку. Наверно, это она успела зажечь пару свечей. Личная спальня, небольшая комната, залита жёлтым светом.

Вид у наложницы самый что ни на есть взволнованный. Растрёпанные волосы рассыпались по плечам, а глаза пугливо бегают из стороны в сторону.

— Что случилось? — Нитван Лихтад сел прямо, правая рука отбросила в строну шерстяное одеяло.

— Витус, в Малой приёмной, — тонкий пальчик Чохары указал на дверь, — вас ожидает посланник из дворца.

— Ну и..., — начал было Нитван Лихтад, но тут же заткнулся.

Посланники из Императорского дворца регулярно навешают его в личном особняке в Западном Тинтане. Но обычно днём. Сейчас же, глаза Нитвана Лихтада пробежались по задвинутым ставням, раннее утро. Прекрасная Гепола только-только разогнала ночную тьму, но сама ещё не выглянула из-за линии горизонта.

Нехорошее, очень нехорошее, предчувствие кольнуло в сердце. Нитван Лихтад машинально сунул за пояс вакадзаси и поднялся на ноги. Правая рука сама прихватила со стойки катану. В последние дни только одна очень важная новость может быть настолько важной, что о ней известят великого советника хоть рано утром, хоть поздно вечером.

Прямо в ночном хлопковом кимоно Нитван Лихтад вышел в Малую приёмную, специальную комнату для приёма просителей низкого звании. При виде великого советника простолюдин в жёлтом кимоно из шёлка с бирюзовым драконом на спине повалился на пол. От усердия лоб посланника звонко припечатался о доску пола.

— Витус, — слуга распрямил спину, — вам послание от принца Ганжана Лингау.

— Давай сюда, — Нитван Лихтад торопливо вырвал из рук слуги плотный конверт из рисовой бумаги.

От нетерпения дрожат руки, острый бумажный край едва не порезал большой палец. Нитван Лихтад с хрустом развернул сложенный лист. Глаза со скоростью небесной молнии пробежались по короткому посланию.

Так оно и есть, Нитван Лихтад опустил руки. То, чего все давно ждали, к чему все давно готовились, всё равно произошло неожиданно. Ганжан Лингау сообщил, что десятый императора Тассунары Тогеш Лингау скончался сегодня в первый час дня. Страх будто обнял своими ледяными руками за плечи, Нитвана Лихтада аж передёрнуло. Впрочем, руки убрали послание обратно в конверт, паниковать смысла не имеет. Нужно действовать. Действовать, ибо только так можно будет сохранить и голову на плечах, и собственное богатство.

— Передай уважаемому Ганжану Лингау, что я прибуду во дворец сразу же, как только приведу себя в подобающий вид. Можешь идти.

— Будет исполнено, витус.

Посланник, он же один из личных слуг императора, торопливо вскочил на ноги и едва ли не выбежал из комнаты. Передвижная дверь с шелестом встала на место.

Расторопный и толковый Соил, личный слуга, уже приготовил одежду, не слишком дорогую для парадного облачения, но и не слишком простую для повседневного ношения. Как раз для того, кто не так давно был вторым лицом в империи, а теперь, фактически, стал первым. Нитван Лихтад торопливо сбросил прямо на пол ночное кимоно. Впрочем, это ненадолго.

Такое дело! Такое дело! Нитван Лихтад торопливо накинул на плечи нательное кимоно бордового цвета. Красные цветы развернулись на просторных рукавах словно раны. Начался самый важный этап схватки за власть. Ему во что бы то ни стало нужно посадить на трон Ганжана Лингау. Но! Нитван Лихтад недовольно поморщился. Обычай... Древний обычай так не вовремя будто вставил палку в колесо. Похороны, траур, прочие церемонии. Пройдёт не меньше двух месяцев, прежде чем Ганжан Лингау сможет законно занять место почившего отца в Тронном зале. А это много, очень много, охренеть как много.

Катана и вакадзаси заткнуты за пояс. Пунцовая накидка без рукавов обтянула плечи. При выходе из особняка ноги в серых таби привычно подцепили кожаные сандалии. Расторопный Соил уже держит под узды Сакуру, любимого скакуна из личной конюшни.

Простолюдин сообразил очень правильно, Нитван Лихтад легко вскочил в седло. Личный паланкин, может быть, и солидней, и роскошней, но пока простолюдины донесут его до Императорского дворца. Нитван Лихтад пришпорил Сакуру, конь тут же сорвался с места. Верхом, оно, гораздо быстрее.

Стражники у Парадных ворот без проблем пропустили Нитвана Лихтада. Их, должно быть, предупредили заранее. Лишь на Журавлиной аллее, на центральном проезде от ворот до Лиловой двери, великий советник соскочил на землю. Как бы не было срочно встретиться с наследным принцем, но въезжать прямо на коне во Внутренний дворец было бы слишком.

— Наконец-то вы прибыли, — Ганжан Лингау шагнул на встречу.

— Сразу же, как только получил ваше послание, ваше величество, — Нитван Лихтад вежливо склонил голову.

Наследный принц встретил великого советника едва ли не на пороге Лиловой двери. Но о том, насколько же Ганжан Лингау взволнован, ярче всего говорит его одежда. Вакадзаси и катана наспех запихнуты за широкий пояс. Вместо традиционного для самураев накидки и широких штанов наследный принц предстал в домашнем шёлковом кимоно бурого цвета. Узоры в виде фигурок самураев с мечами и луками ни чуть не придали принцу величия.

— Меня, это, Одий, слуга личный, прямо по среди ночи разбудил, — Ганжан Лингау торопливо зашагал по коридору. — Говорит, дело такое, император умер. Какой тут сон?

Наследный принц пытается как может сохранить спокойствие. Не дело самураю фонтанировать эмоциями. Но эмоции всё равно нашли выход, Ганжан Лингау едва ли не бежит по коридору, кожаные сандалии гулко шлёпают по натёртым до блеска доскам.

— Да, да, конечно, ваше величество, — Нитван Лихтад прибавил шаг. — Надеюсь, вы понимаете, что смерть вашего отца необходимо сохранить в тайне.

— Насчёт этого можете не беспокоиться, — Ганжан Лингау сбавил шаг. — Я уже отдал распоряжение ограничить перемещения простолюдинов. Прочие придворные так же будут предупреждены.

— Вы всё сделали правильно, ваше величество, — Нитван Лихтад склонил голову.

Смерть правителя островной империи — слишком серьёзное событие, чтобы о нём сразу же оповестить подданных. Обычная практика, когда кончину императора держат в секрете месяца два, а то и больше. Считается, что за это время правительство окончательно определяется с наследником и улаживает прочие дела. Обычно с вестью о смерти правителя подданные сразу же узнают имя нового императора. Одно плохо, Нитван Лихтад мысленно опустил руки: кому нужно, тот о смерти Тогеша Лингау всё равно узнает. Не пройдёт и недели, как все даймё, что сейчас живут в столице, будут в курсе. А там слухи неизбежно просочатся в город. Но этот риск, как бы не хотелось, придётся принять.

— Мы пришли, — Ганжан Лингау резко остановился.

Двое слуг в тёмно-жёлтых шёлковых кимоно торжественно и неторопливо распахнули перед принцем и великим советником створки Тронного зала. В нос тут же ударил запах благовоний. Нитван Лихтад в немом благоговении переступил порог.

Тронный зал уже принял траурный вид. Стены и окна задёрнуты тёмными занавесками. На возвышенности у дальней стены, где обычно восседает император, на этот раз поставлен невысокий длинный столик. Тогеш Лингау в простом белом кимоно лежит на полированной столешнице словно живой. Нитван Лихтад подошёл ближе.

Тёмные свечи заливают пятачок пространства неровным жёлтым светом. Кажется, будто император всего лишь спит. Но это не так. На фоне белоснежного хлопкового кимоно лицо правителя кажется ещё более бледным, неестественно бледным. Зловещими чёрными точками выделяются гнойные оспины. Теперь понятно, почему рядом с телом в маленьких бронзовых тарелочках вовсю дымят благовония. Не приведи господь, если Тронный зал наполнит вонь разлагающегося тела.

Перед изголовьем стола на большой деревянной подставке развёрнут Гексаан. Два служителя Дворцового храма глубокими низкими голосами читают молитвы. Тогеш Лингау, как правитель островной империи, заслужил самого полного отпевания.

Нитван Лихтад низко поклонился усопшему. Лоб мягко коснулся пола. Подходить ближе и тем более прикасаться к мёртвому императору лучше не стоит. Оспа очень заразная. Пусть тело Тогеша Лингау уже умерло, но сама болезнь всё ещё жива.

Почести усопшему отданы. Нитван Лихтад следом за принцем покинул Тронный зал. С началом нового дня проститься с Тогешем Лингау придёт множество придворных.

— Что дальше, уважаемый?

Едва двери Тронного зала закрылись, как Ганжан Лингау уставился на великого советника словно преданный пёс на хозяина. Наследный принц всё ещё пребывает в смятении и в откровенной растерянности. И это не смотря на то, что в последние дни жизни императора они только тем и занимались, что готовились именно к этому моменту. Честно говоря, растерянность принца даже к лучшему.

— Для начала, ваше величество, — Нитван Лихтад покосился на слуг возле дверей, — разрешите предложить вам пройти в мою рабочую комнату.

Простолюдины — это уши. Если бы не нужда отдавать им приказания, то в Тассунаре давно бы прижился обычай нанимать либо глухих, либо лишать слуг слуха. Впрочем, Ганжан Лингау с ходу понял намёк. На это у него мозгов хватает.

В рабочей комнате великого советника по ночному времени довольно прохладно, Нитван Лихтад невольно поёжился, даже холодно. Пусть на дворе почти самый конец весны, но с утра со стороны Нандинского залива тянет влажной свежестью. Зато здесь можно говорить более-менее спокойно, особенно если не повышать голоса.

Ганжан Лингау на правах старшего без разрешения присел на место для посетителей возле рабочего столика великого советника. Нитван Лихтад мягко опустился на привычное место возле своего столика.

— Прежде всего, ваше величество, вам нужно готовиться к предстоящей коронации, — осторожно, тщательно подбирая слова, заговорил Нитван Лихтад. — Будет не лишним усилить охрану дворца. Я, в свою очередь, пошлю указы в Святилище Унгая и в Святилище Тикава. Божественные знаки, символы вашей власти, необходимо доставить во дворец как можно быстрее.

— Согласен, — Ганжан Лингау кивнул, — только вы знаете обычай. Мне придётся ждать как минимум месяц.

— Вы совершенно правы, ваше величество. Как бы не было невыносимо ждать целый месяц, но с этим придётся смириться.

Для коронации нового императора нужны Божественные знаки: Божественный тати, Божественное зеркало и Божественные печати. Первых из них хранится в Святилище Унгая на северной оконечности Тассунары. Второе — в Святилище Тикава на юге. Лишь Божественные печати, пять драгоценных камней на золотой цепочке в виде ожерелья, хранятся в самом Императорском дворце.

Любой выезд Божественного тати и Божественного зеркала является большим событием. Четыре служителя несут их на специальных носилках. Вообще-то, доставить Божественные знаки в столицу можно и за неделю, но обычай предписывает определённый маршрут, посещение определённых мест и чтение необходимых молитв. Многочисленные желающие прикоснуться или хотя бы поглазеть на святыни ещё больше замедляют движение Божественных знаков. О том, чтобы закинуть тати и зеркало в дорожную сумку и конным посыльным доставить в Нандин, не может быть и речи.

— Единственное, что мы можем и должны сделать — предать огню тело вашего отца, — Нитван Лихтад вежливо склонил голову.

— Да, да, — Ганжан Лингау мелко-мелко закивал в ответ, — думаю, уже завтра мы предадим тело отца огненному погребению в Святилище Табота.

— Увы, ваше величество, — Нитван Лихтад выразительно развёл руками, — отпевание займёт больше времени. Если служители не охрипнут, то лишь завтра мы сможем окончательно проститься с вашим отцом.

Так оно и получилось. Служители Дворцового храма не подвели, все необходимые молитвы были прочтены должным образом и с должным почтением. Но отпевание всё равно закончилось только через день после смерти Тогеша Лингау. Лишь ближе к вечеру пятнадцатого дня Второго месяца тело императора было доставлено в Святилище Табота.

Главный храм Святилища Табота вмещает примерно две сотни человек. Только на церемонии Огненного погребения присутствовало всего несколько десятков. Кроме семьи, проводить Тогеша Лингау в последний путь пришли только наиболее важные придворные самураи.

Как и полагается, Ганжан Лингау лично зажёг огонь в большой печи. Служители храма в красных кимоно медленно и торжественно задвинули гроб с телом императора в зев печи и закрыли большую бронзовую заслонку.

Через пару часов большую фигурную урну с прахом императора Ганжан Лингау торжественно внёс в семейный колумбарий там же в Святилище Табота. Тем самым старший сын Тогеша Лингау почти публично подтвердил, что именно он станет одиннадцатым императором островной империи. Новость, конечно, хорошая, но радости Нитвану Лихтаду она почти не принесла. Самая трудная часть в схватке за власть только-только начинается. Янсэн Лингау не пожелает смириться с ролью запасного наследника. А за ним стоят силы, которые вовсе не прочь посадить на трон империи именно его.

Глава 26. Пристальное внимание

Имперский проезд, самую главную улицу Нандина, давно следовало бы расширить раза в два, или, ещё лучше, сразу в три. А то каждый раз повторяется одна и та же картина: толпы горожан жмутся к домам по сторонам Имперского проезда, сидят на крышах и свисают гроздьями из окон редких двухэтажных зданий. Шум, гам, сутолока. Того и гляди ловкие руки городских воров срежут кошелёк прямо с внутренним карманом кимоно.

Вот и сейчас Имперский проезд забит под самую завязку. Досины с помощниками с трудом удерживают по середине проезда относительно свободную дорожку. Дубинки в руках служителей порядка то и дело хлопают особо нетерпеливых простолюдинов по рукам и головам.

— Идут, идут, — возбуждённо зашептал Собан.

— Где? Не вижу, — Саян вытянул шею.

— Да вон же, — Собан ткнул пальцем, — у магазина белья.

— А, теперь вижу, — Саян кивнул.

Сквозь толпу возбуждённых горожан и редкую цепочку досинов и в самом деле удалось разглядеть торжественную процессию. Правда, шествие не обещает быть слишком длинным. Это не какой-нибудь даймё въезжает в Нандин или покидает его. В этом случае процессия была бы в разы длиннее, а зрителей было бы в разы меньше. Возбуждённые голоса морской волной прокатились по рядам горожан. На этот раз в Нандин прибыл Божественны тати, один из трёх Божественных знаков, символов власти императора Тассунары.

Четыре служителя с бритыми головами в ярко-зелёных шёлковых кимоно несут на плечах богато разукрашенные носилки. Только на них не какой-нибудь разодетый самурай или статуя, а деревянный позолоченный сундук с выпуклой крышкой. Как и следовало ожидать, Божественный тати надёжно укрыт от непогоды и жарких лучей прекрасной Геполы. Следом за носилками с важными лицами шествует целая делегация из Святилища Унгая. С десяток крепких служителей вооружены грозными нагинатами. Остро отточенные лезвия на длинных шестах сверкают словно факелы. Святыня святыней, а защита от лихих разбойников лишней не бывает. Замыкает шествие четверо пожилых служителей. Это, наверное, старейшины. Иначе говоря, начальство.

По меркам Нандина процессия более чем скромная. Однако горожане буквально млеют при виде позолоченного сундука с выпуклой крышкой. Досины с помощниками то и дело шлёпают дубинками по протянутым рукам. То и дело раздаются крики боли. На пыльную брусчатку Имперского проезда то и дело падают капли крови. А иначе нельзя: в религиозном исступлении горожане могут запросто разломать носилки и сундук на амулеты. Да и где гарантия, что какому-нибудь недалёкому ремесленнику или мелкому торговцу не придёт в голову украсть сам Божественный тати.

Торжественная процессия прошла мимо. Саян и Собан очень вовремя отступили в сторону. Толпа горожан, словно бурный речной поток, устремилась следом. Возле стены какого-то магазина Саяну и Собану пришлось простоять не меньше десяти минут, прежде чем людской поток схлынул.

— Слава богу, проехали, — Саян пощупал кимоно, карман и кошелёк остались на месте. — Собан, пошли домой.

— Как скажите, витус, только, — Собан стрельнул глазами в сторону, — вон там какой-то самурай наблюдает за нами.

Осторожно, стараясь не делать резких движений, Саян скосил глаза в указанную сторону. Точно, так оно и есть: высокий самурай в серой накидке без рукавов едва ли не в упор пялится на них. Судя по гладко выбритым щекам и лбу, не ронин, а служивый, чей-нибудь вассал или приближённый. Но не нандинский досин. Пара мечей заткнута за пояс. Чёрные ножны потёрты временем и частым использованием. Не, конечно, самурай пытается изобразить, будто смотрит в другую сторону. Только получается ещё смешней, ещё откровенней.

Столь пристальное внимание вооружённого и очень опасного самурая словно острый шип в пятку. Саян отвёл глаза. Дар Создателя на правом запястье, массивный тёмно-синий браслет, нервно запульсировал. Из памяти ещё не сгладились подробности нападения в Камышовой пустоши, в районе "красных фонарей". Пальцы сами нащупали под тканью кимоно кобуру с пятизарядной "Пантерой" — единственное, что может помочь, если самураи опять нападут.

— Собан, уходим, — Саян зашагал по Имперскому проезду, приёмный сын послушно затопал следом.

Геройствовать не имеет смысла. "Пантера" — это крайний случай, когда в воздухе запахнет порохом и вопрос станет ребром — либо ты, либо тебя. До Заветной улицы, где находится дом и типография "Свет знаний", далеко. Нандин — город огромный, а трамваи и троллейбусы появятся в нём ещё нескоро.

Эту субботу Саян рассчитывал провести дома. Ему и так нечасто доводиться добираться до типографии, дабы лично проверить, как она работает. Хорошо, что хоть Собан справляется отлично. Типография, можно смело сказать, процветает. Пусть не так быстро, как хотелось бы, но доходы растут. Книги на благородном раномату остались едва ли не единственной рыночной нишей, где начисто отсутствует конкуренция со стороны иноземцев. Увы, столь серьёзное преимущество существенно подрезает невысокая покупательская способность тассунарцев. Когда настают трудные времена, люди продают книги и покупают рис, и никогда не поступают наоборот.

Имперский проезд остался за спиной. Вокруг потянулись дома и улочки Западного предела. Саян время от времени бросает украдкой взгляды назад. Незнакомый самурай точно следит за ними. Причём шпик из него вообще никакой. Впрочем, неудивительно: настоящий самурай всегда и везде наступает на врага с открытым забралом, а не шариться в тени заборов и стен.

Рука вновь нащупала под тканью кимоно кобуру с "Пантерой". Столь пристальное внимание не нравится всё больше и больше. Назревают решительные события. Скоро коронация. И вот тогда начнётся. Не исключено, что уже началось. Неужели враждебная партия решила устранить его физически? Неужели Илан Ноор, главный воспитатель Янсэна Лингау, оказался ещё более умным и дальновидным? Или, не приведи Великий Создатель, Нитван Лихтад, великий советник, всё же сообразил, кто на самом деле представляет наибольшую опасность для его протеже принца Ганжана Лингау?

— Может, это, — Собан украдкой бросил взгляд назад, — "стряхнём хвост"? Вон, свернём в тот переулок. Там дальше такой лабиринт начинается. Если не знаешь, то и заблудиться недолго.

— Незачем, — Саян невольно улыбнулся. — Кем бы не был тот самурай, но он наверняка знает, где на Заветной улице находится наш дом. По этой же причине не имеет смысла идти в Императорский дворец. Так что, Собан, пошли домой и только домой. Если уж дойдёт до драки, то дома нам будет гораздо сподручней держать оборону.

Слова о "сподручной обороне" подтвердились самым неожиданным образом. На Заветной улице, как раз недалеко от ворот типографии, ещё два самурая в простеньком прикиде как бы невзначай уставились на них. Вот так "повезло", Саян сердито фыркнул, ещё парочка бездарных шпиков. На стук в ворота калитка тут же распахнулась. Привратник Ливом очень вовремя оказался рядом. По крайней мере, Саян захлопнул за собой деревянную дверцу, они без проблем проскользнули во внутрь. А что будет дальше?

— Витус, что будем делать? — Собан остановился посреди земляного прохода в жилом доме.

Саян на секунду задумался:

— Предлагаю отпустить всех работников без обязательной проверки рабочих мест. Пусть сбегают полюбуются святыней. Говорят, Божественный тати простоит несколько часов на Овальной площади. Может ещё где на Имперском проезде.

— Хорошая идея, — Собан кивнул в ответ.

— После, всех слуг, женщин и детей я предлагаю отправить в дом твоего отца. Самураи их не тронут. Ну а нам останется только занять круговую оборону.

— Будет исполнено, — Собан сорвался с места.

Последнее предложение особенно пришлось приёмному сыну по душе. Ему будет гораздо спокойней, когда жена, наложница и дети будут в безопасности в доме уважаемого менялы Навила Сейшила.

Первыми весёлой толпой на Заветную улицу высыпали работники типографии. Как там получится — бог его знает, только, в любом случае, не стоит возлагать большие надежды на простолюдинов. При виде самураев с острыми мечами они всё равно в ужасе разбегутся. Саян присел за рабочий столик в приёмном зале в самой большой комнате жилого дома возле входа. Ведь была же мысль нанять пару умелых охранников, а то и сразу ронина.

На протяжении двух с половиной веков самураи приложили массу сил, чтобы сохранить монополию на боевые искусства. Но не получилось. Среди простолюдинов хватает мастеров рукопашного боя, на шестах, серпах и ножах. Чаще всего, не тех кого можно обучают ронины, за определённую плату, разумеется. Но среди простых людей хватает самобытных боевых искусств. Так умение биться на нагинатах, тассунарских алебардах, зародилось среди служителей культа. Это уже после самураи переняли как сами нагинаты, так и боевое искусство владеть ими.

Приёмный зал быстро заполнился домашними. Онира и Ния, наложница и жена Собана, держат за руки детей. Пятилетний Донт, самый младший, удивлённо оглядывается по сторонам, но не пытается вырваться из рук матери. Престарелая Чова, служанка, сжимает в руках котомку. Женщины и дети напуганы, но, слава богу, не голосят.

— Прошу вас, успокойтесь, — Саян поднял руку. — Сейчас вы покинете типографию и направитесь...

— Витус! — на земляном проходе внутри дома показался привратник Ливом. — В ворота стучатся два самурая. Один из них старик по голосу спрашивает вас.

— Они, — Саян нахмурился, — именно стучатся, а не ломятся?

— Да, витус, — Ливом энергично кивнул. — Я сказал им, что доложу. Они тут же успокоились. Ждут, наверное.

Интересное дело, Саян поднялся на ноги. Раз самураи не ломятся, а Ливом до сих пор жив, значит, как минимум, нужно узнать, в чём дело.

— Всем успокоиться и ждать моего возвращения, — Саян шагнул в земляной проход, ноги в мягких таби машинально подцепили соломенные сандалии. — И не бойтесь, — на выходе из дома Саян оглянулся, — самураи с женщинами и детьми не воюют.

Успокоили его слова женщин хотя бы чуть-чуть — бог его знает. У калитки Саян на мгновенье остановился. Открыть? Или сначала спросить? Впрочем, есть вариант получше.

— Витус, что вы делаете?

Саян оглянулся. Сзади подбежал Собан. Вид у приёмного сына весьма и весьма напуганный.

— Всё в порядке, Собан, — Саян демонстративно вытащил из кобуры револьвер. — Возвращайся в дом и успокой женщин.

— А как же вы?

— "Полковник Кольт" мне поможет, — Саян выразительно махнул пятизарядным револьвером.

Чем хороши тассунарцы, так это исполнительностью. Собан не стал ни спрашивать, ни уточнять, а сразу же развернулся и убежал в дом.

Была, не была! Левой рукой Саян сдвинул массивный засов в сторону и тут же отступил назад. Правая рука подняла "Пантеру". Деревянная дверца торопливо распахнулась.

— Ну, Саян-издатель, такого я от тебя ну никак не ожидал.

— Прошу прощения, витус, — Саян тут же убрал револьвер в кобуру и низко поклонился.

Первым во двор типографии шагнул никто иной, как Гирчан Итагун, владелец домена Яхван. Это его самураи прирезали фатрийского купца и отправили на дно Нюпрунского залива два боевых корабля всё тех же фатрийцев. Второй самурай, гораздо более молодой и настороженный, должно быть один из приближённых уважаемого даймё.

— Где мы можем поговорить без лишних глаз и ушей? — Гирчан Итагун стрельнул глазами по сторонам.

— Э-э-э..., — Саян глянул на вход в жилой дом, — разрешите предложить вам пройти в мастерскую переплётчиков. Я как раз отпустил всех работников по домам.

— Да, да, я видел, — Гирчан Итагун кивнул. — Веди, давай.

— Прошу вас следовать за мной.

Пусть работники убежали глазеть на Божественный тати без обязательной еженедельной проверки рабочих мест, но в мастерской переплётчиков всё равно оставлен идеальный порядок. Верстаки сияют чистотой, недоделанные книги сложены стопочками, мотки кожи и ниток аккуратно расставлены на полках. Саян торопливо зажёг пару масляных светильников и задвинул ворота.

— Прошу прощения, витус, — Саян вновь поклонился, — в доме осталась моя семья и прислуга, а вам не нужны свидетели.

— А почему ты не отправил их куда-нибудь? — Гирчан Итагун остановился возле верстака.

— Я хотел отправить домашних к отцу моего приёмного сына, но вы посетили мою типографию чуть раньше.

— Ладно, не важно, — Гирчан Итагун нетерпеливо махнул рукой.

Принимать владельца домена, одного из самых высокопоставленных самураев островной империи, в мастерской переплётчиков, вообще-то, тяжкое оскорбление. Но, похоже, у Гирчана Итагуна имеются более весомые причины скрыть свой визит в типографию простолюдина. Для этой встречи даймё оделся как простой самурай в ношеную накидку без рукавов. Даже нательное кимоно выбрал соответствующее — из простого серого хлопка. Про себя Саян улыбнулся, неужели у богатого даймё в гардеробе нашлась такая одежда? Или он позаимствовал её у одного из своих рядовых самураев? Второе предположение гораздо больше похоже на правду. Зато в таком одеянии Гирчана Итагуна мало кто сможет узнать.

Необходимые приветствия произнесены. Теперь строгий этикет требует от Саяна, как от более низкого по рангу, молчат и ждать, пока уважаемый даймё соизволит объяснить цель своего столь странного визита.

— Ты, это, зря испугался, — Гирчан Итагун усмехнулся, — за тобой следили мои самураи. Нужно было убедиться, что ты действительно направился к себе домой, а не вернулся в Императорский дворец. Револьвер ты у иноземцев купил?

— Да, витус, — Саян склонил голову.

— Не боишься? — Гирчан Итагун нахмурился.

Уважаемому даймё явно не понравилось, когда ему в грудь уставился тёмный ствол калибром в девять миллиметров.

— Да, я нарушил закон, который запрещает простолюдинам владеть огнестрельным оружием. Только самураев, так называемых "людей высоких намерений", я боюсь ещё больше. В первом случае меня ждёт суд и надежда оправдаться. Во втором мне снесут голову без всякого разбирательства. В Нандине полно торговцев, которые именно так закончили свой земной путь.

— А ты умён и смел, — произнёс Гирчан Итагун. — Ладно, я пришёл к тебе не по этому. Ты знаешь, что сегодня в Нандин прибыл Божественный тати?

— Да, витус, — Саян кивнул. — Я лично видел его меньше часа тому назад. Последний из трёх Божественных знаков, что нужны для коронации нового императора. Обычай требует, чтобы сама церемония прошла через неделю, а то и через две.

— Верно, только великий советник очень, очень торопится. Ему позарез нужно посадить на трон Ганжана Лингау. Если это произойдёт, то новый император может задержаться на троне надолго.

Саян молча слушает уважаемого даймё, как и полагается более низкому по социальному статусу. А в голове, между тем, мысли пустились в пляс. То, что рассказывает Гирчан Итагун, хорошо известно и так. Святые реликвии добирались до столицы больше месяца. У всех заинтересованных даймё было достаточно времени, чтобы подтянуть к Нандину свои армии. И сейчас они засели недалеко от столицы. Вот почему гарнизон Императорского дворца усилен и приведён в полную боевую готовность. Кроме того, великий советник вызвал в Нандин армию из домена Ужгор, которым правит его брат Ниру Лихтад.

Обстановка постепенно накаляется. Великому советнику крайне не нравятся армии в пригородах столицы. Но, с другой стороны, он не может приказать им вернуться обратно в свои домены. Единственное, на что надеется Нитван Лихтад, так это удержать в заложниках Янсэна Лингау. Саяну, при помощи Иншара Чиргана и других даймё, удалось убедить великого советника, будто именно Янсэн Лингау является наиболее вероятным (считай, опасным) претендентом на трон. После Ганжана Лингау, разумеется.

— После того, как мои верные самураи пожертвовали ради меня своими жизнями, — между тем даймё Гирчан Итагун продолжает говорить, — я примкнул к тем даймё, что поддержали Янсэна Лингау в его стремлении дать самый решительный отпор иноземцам. Мне казалось, что если против фатрийцев, стирийцев и прочих иноземцев поднимется вся Тассунара, то мы непременно победим.

А это уже интересно, Саян обратился в слух. Очень похоже на то, что Гирчан Итагун перешёл к цели своего очень странного визита.

— К стыду своему, — Гирчан Итагун сжал кулак, — я слишком поздно понял, что примкнул не к тем. Тассунара слаба, а иноземцы сильны. Нам их не одолеть. Но, увы, я не могу нарушить данное мною слово. Вот почему, Саян-издатель, я пришёл в твой дом тайно, словно вор. Мои шпионы очень вовремя донесли мне, что кроме Ганжана Лингау и Янсэна Лингау ещё один принц претендует на трон Тассунары. Это твой воспитанник Рум Лингау.

Слова Гирчана Итагуна словно острый шип в пятку. Саян стиснул зубы. До самого последнего момента его грела надежда, что Рум Лингау, как претендент на трон своего отца, вообще выпадет из поля зрения всех прочих принцев и тех даймё, что стоят за ними. Но нет, не судьба. Раз о Руме Лингау знает Гирчан Итагун, то об этом же могут знать, или хотя бы просто догадываться, прочие даймё. А это плохо. Очень плохо.

— Вижу, слова мои огорчили тебя, Саян-издатель. Ведь это именно ты воспитал Рума Лингау, привил ему интерес к наукам и прочим достижениям иноземцев. Ведь это ты, Саян-издатель, все эти годы готовил Рума Лингау на роль одиннадцатого императора, чтобы он повёл нашу многострадальную родину по пути прогресса и реформ. Это всё ты, Саян-издатель. Как жаль, что я так поздно догадался о твоей истинной роли. Но не грусти, всё не так уж и плохо. Я принёс тебе очень важную весть.

Ещё неделю назад было официально объявлено, что коронация Ганжана Лингау состоится в седьмой день Четвёртого месяца. То есть, — Гирчан Итагун в задумчивости скосил глаза, — через десять дней, если считать от нынешнего. На самом деле великий советник собирается провести её в тринадцатый день Третьего месяца. То есть, буквально послезавтра. Нитван Лихтад очень надеется сыграть на опережение.

Вот оно что! Саян поднял голову. Это очень, очень важная весть. Нечто подобное вполне можно было бы ожидать от великого советника. Но чтобы так быстро? Чтобы таким грубым образом попрать вековой обычай? Воистину, Нитван Лихтад оказался в отчаянном положении. Если трон займёт Янсэн Лингау, то вряд ли ныне действующий великий советник успеет выхватить вакадзаси и вспороть себе живот. Его запросто может ждать позорная казнь на Овальной площади. А палачи Нандина очень хорошо умеют обращаться с приговорёнными, которые отлично знают, как можно покончить с собой даже со связанными руками.

— Верь мне, Саян-издатель. Я уже получил указание идти на штурм Императорского дворца послезавтра утром. Моя армия войдёт в Нандин, но дальше я вмешиваться не буду. Даю слово самурая, — Гирчан Итагун стукнул себя кулаком в грудь.

Это очень серьёзное заявление, почти клятва.

— Если я правильно вас понял, — осторожно заговорил Саян, — вы не будете как штурмовать Императорский дворец, так и мешать, — Саян на миг замялся, но закончил, — нам.

— Да.

Хорошая новость. На стороне Ганжана Лингау, считай, Нитвана Лихтада, только армия императора. И то не факт, что вся. Плюс Императорский дворец, который до сих пор представляет из себя неплохую крепость. По крайней мере, взять его легко и сходу не получится. Тогда как на стороне Янсэна Лингау армии как минимум трёх далеко не самых слабых и бедных даймё. Если хотя бы один из них, Саян бросил взгляд на Гирчана Итагуна, останется в стороне, то противники ещё больше ослабят друг друга. Иначе говоря, поубивают друг друга.

— При всём уважении, витус, — Саян вежливо поклонился, — что мешает вам просто дождаться, когда кто-нибудь из наследников займёт трон и присягнуть ему на верность?

— Нет, Саян-издатель, я гораздо умнее, чем выгляжу, — Гирчан Итагун криво усмехнулся. — Конечно, я могу тихо-мирно отсидеться в стороне, только в этом случае кто бы ни стал одиннадцатым императором он будет косо смотреть на меня. Ладно, если мне позволят вернуться в свой домен и оставят в покое. А если нет?

Ну да, Саян кивнул, более чем разумная предосторожность. Тихо-мирно отсидеться в сторонке проще всего, зато потом воспользоваться плодами победы будет гораздо сложнее.

— Благодарю вас, витус, за очень важнее предупреждение, — произнёс Саян. — Возможность отличиться у вас и ваших самураев ещё будет.

— Это всё, что мне хотелось бы знать, — Гирчан Итагун отошёл от верстака переплётчика. — До встречи, Саян-издатель.

На этом тайная встреча закончилась. Приближённый самурай Гирчана Итагуна осторожно приоткрыл створку ворот и первым выскользнул наружу. Типография "Свет знаний" до сих пор находится на бывшем складе. В мастерские переплётчиков, печатников и прочих работников ведут не двери, а капитальные ворота. Следом за приближённым Гирчан Итагун вышел в широкий проход между двумя бывшими складами. Саян проводил самураев до внешних ворот, массивный брусок засова с глухим стуком встал на место.

— Витус, кто это был?

Едва Саян вернулся в жилой дом, как Собан тут же накинулся на него с расспросами.

— Кто это был, не скажу, — Саян опустил руку на плечо приёмного сына. — Придёт время, и ты сам всё узнаешь, но не сейчас.

Последним словом Саян на корню пресёк возможные расспросы. Собан виновато опустил глаза.

— Пока скажу лишь одно: — Саян улыбнулся, — никакой опасности не было. Пусть семья остаётся дома, самураи ушли.

Долгожданная новость в один миг разрядила нервную обстановку. Онира и Ния, наложница и жена Собана, тут же ушли и увели с собой детей. Последней приёмный зал покинула престарелая Чова. Наверняка, сегодня вечером на ужин рис либо подгорит, либо будет переварен. Но это мелочи.

— Собан, пойми, — Саян заговорил вновь, — ты мне дорог. Вот почему много чего я скрываю от тебя. Но это ради твоей же безопасности, ради нашей семьи.

— Но, витус, — Собан упрямо тряхнул головой, — я и так о многом догадываюсь.

— Одно дело догадываться, и совершенно другое знать наверняка, — Саян поднял указательный палец. — Как знать, может быть именно эта разница однажды спасёт тебе жизнь.

Впрочем, кое-что я тебе расскажу: буквально послезавтра развернутся самые главные события. А там, как говорится, либо со щитом, либо на щите. Мне пора во дворец. Завтра, как только вернутся работники, приступай к печати черепичных листовок. Ты знаешь, о каких листовка идёт речь и сколько их нужно.

— Но, витус, — Собан всплеснул руками, — это же много. При всём старании, мы не успеем напечатать десять тысяч штук всего за один день.

— Ничего страшного, — Саян улыбнулся, — пусть работники останутся на ночь и продолжат с первыми лучами Геполы. От бесплатного ужина и двойной оплаты никто из них не откажется. В Нандине развернётся большая буча. Заодно наиболее шустрым горожанам может прийти в голову гениальная мысль ограбить нашу типографию, а то и спалить.

— Да, витус, — Собан склонил голову, — я сделаю всё, как вы велите. А пока я буду ждать от вас вестей с превеликим нетерпением и ещё большим беспокойством.

— Ну, зачем же так грустно, Собан, — Саян обнял приёмного сына за плечи. — Увидимся ещё. Как говорят в Марнее, кривая вывезет. А теперь мне пора идти.

Осторожность лишней не бывает. Прежде, чем переступить порог калитки, Саян стрельнул глазами по сторонам. На Заветной улице царит привычная суета большого города. Горожане, простые ремесленники, крестьяне и торговцы вразнос, снуют туда-сюда. Чересчур любопытных самураев не видно, и слава богу.

Калитка тихо захлопнулась, привратник Ливом тут же задвинул засов. Саян машинально расправил складки на подоле хлопкового кимоно. Шагать до Императорского дворца придётся через весь город. Имперский проезд придётся обойти по большой дуге. А то толпы горожан до сих пор следуют по главной улице города следом за носилками с Божественным тати. Но это ладно, как говорится, технические трудности.

Послезавтра Тассунаре предстоит пережить великий день. В любом случае он будет одним из величайших дней в её истории. Неторопливо и уверенно, как и полагается преуспевающему торговцу, Саян направился вдаль по Заветной улице. Крестьянин в грязной куртке из конопли с большим коробом на спине вежливо обошёл его стороной. Да поможет Великий Создатель, да обратит он внимание на творение своё, послезавтра будет великая победа. Саян улыбнулся собственным мыслям, ни много ни мало, а успех его очередной жизни решится через день. Даже больше — успех всей Тассунары.

Глава 27. Утро великого дня

Глава 28. Туз в рукаве

Глава 29. Грохот выстрелов

Глава 30. Набитые соломой дураки

Глава 31. Презренные пушки

Глава 32. Со всех ног

Глава 33. Одиннадцатый император

Глава 34. Десять тысяч лет императору

Конец.

Череповец, май 2019 года.

Уважаемые читатели, прочитать 'Одиннадцатого императора' полностью вы можете на сайте 'Author.Today'.