Зверь лютый Книга 33. Интриганки

Здешние жители не имеют опыта ежегодных паводков, высоких — в 8-12 м., обычных на русских реках. Подобно насельникам Белого озера, они располагают свои жилища вблизи воды, заботясь лишь о защите от обычных ежедневных морских приливов.

И тут приходит нечто вроде "Великого наводнения" Петербурга: 7 ноября 1824 г. дождь, температура +8®C, сильный западный ветер. Резкий подъём воды, выше 4 метров. 600 найденных утопленников. Сколько унесло в залив — никто не знает.

В русской культуре эта катастрофа проявилась "Медным всадником".

Подобные катастрофы в Голландии — проявятся дамбо— и шлюзо-строительством, накопленный опыт (в РИ) даст отдачу, например, на Верхнем Дону в строительстве Ивановского канала при Петре I. В распространении ветряных мельниц — первые появятся через десятилетие. Отсюда же, от появления огромного мелкого залива, широкое распространение уже появившихся кораблей "ваттова моря" — коггов.

Мореплавание, торговля, города, протестантизм, гёзы, независимость, собственная колониальная империя, толерантность, мультикультуризм... Последствия наводнений 12 века видны и в веке 21.

* * *

— Голландия погибла. Всё пропало. Это моя вина. Наказание Господа за мои грехи.

Ростислава пристально вглядывается в эти большие, красивые, и нынче — пустые глаза. Ни мыслей, ни чувств. Смирился. Отдался. Судьбе.

— Ты не первый из "всепропальщиков" на моём пути. Меня учили, что нужно понять причину несчастия. Я согласна с тобой: наводнение — казнь Господня. А как же иначе? Наказание — за грехи. Господь справедлив. Нет казни без причины. Только за тобой нет таких... тяжких грехов. Чтобы заслужить столь тяжелое наказание.

Вдруг глаза её расширяются. Будто она неожиданно поняла:

— "Дети отвечают по грехам отцов их"! Твой отец. Он восстал против своей матери и брата, против императора и епископов, он залил кровью селения фризов и заманил брата в засаду.

— Но... и что же теперь?... я... искуплю! Я отмолю! Я отправлюсь к святым местам! Я пройду на коленях! Я сделаю богатые вклады! В церкви и монастыри!

— Брось, Флорис. Никто из нынешних государей, а среди них немало грешников, не был казним столь... чудовищным, огромным способом. Велико преступление, велика казнь, велико должно быть и искупление. Самое большое в мире возможное искупление грехов — в Храме Гроба Господня. Там прощается всё, там смывается любое. Если и там не поможет — не поможет нигде.

— Да! Да! Я отправлюсь в паломничество! В Святую Землю! Но... как же я брошу своих поданных? Я же не могу... в такую минуту...

Ростислава глубоко вздохнула, будто кидаясь в холодную воду:

— Можешь. Передав управление краем человеку, которому ты доверяешь. Который сможет организовать спасение людей. Твоих людей, Флорис. Утративших жилища, источники пропитания, всё. Способного к такому труду. И обладающего возможностями. Имеющего достаточно зерна, скота, одежды, мест для размещения... страждущих и обездоленных.

— Да. Но... Кто? Кто добровольно взвалит на себя такой труд?! Такой... неподъёмный крест. Такой груз... милосердия, сочувствия, сострадания...

— Я.

Слово — прозвучало. Без сомнения, без гордости, без страха или сожаления. Уверенно. Просто факт.

Граф, до того растерянно беспорядочно разводивший руками, замер. Раскрыв до предела большие глаза и немаленький рот. Ростислава гордо вскинула голову:

— Что? Не веришь? Что слабая глупая женщина может справиться с такой катастрофой?

— Не-не-не... я конечно... само собой... и тут вот... такое... но...

— Я — единственный человек здесь и сейчас, который может взяться и сделать. Такое. Потому, что я женщина. Потому что, передав мне все свои права и привилегии в графстве, ты можешь быть уверен в сохранении прав наследования твоими детьми. А император — в том, что владение не станет частью какого-то правящего дома. Женщина не может стать графом.

Она хмыкнула:

— Только графиней. Но ты, Флорис, уже женат. И, к счастью, счастливо.

И снова серьёзнея:

— Я — единственный человек во всей Священной Римской Империи, в свите которой есть мастера с разнообразным опытом строительства больших дамб и каналов. Обладающие знаниями и материалами для подобного. Полученными далеко на востоке, на Святой Руси. Флорис! Я — могу! Я могу приказать, и нынешние разрушения, места прорыва морских волн в озеро, что грозит гибелью всему краю, будут закрыты! Рейн приносит пресную воду, и скоро морская соль перестанет разрушать земли и убивать леса твоей любимой Голландии!

Она вздохнула, успокаиваясь, переходя к менее эмоциональному:

— Будучи герцогиней Саксонии, я могу убедить мужа направить сюда хлеб и одежду, в которой нуждаются пострадавшие. Могу привести сюда своих людей, которые организуют помощь, раздачу провианта — разумно и честно. А не так, как, извини, но я слышала уже, как помогают бедствующим некоторые твои вассалы.

Флорис потрясённо молчал. Слишком много обрушилось на него за эти полчаса. Выяснение причины несчастия — божья кара за преступления отца, способ снятия проклятия — паломничество в Святую Землю, спасение земли и людей — передачей владения в управлении этой удивительной женщине.

Молчание было понято. Но неправильно.

Ростислава горько скривилась:

— Если ты хочешь... чтобы для спасения твоих поданных... я заплатила тебе... своим телом... то я... согласна... Я знаю, что я тебе нравлюсь. Ты так смотрел на меня в Ольденбурге... что ж, пусть будет...

"Я — бесстрашна и бесстыдна. Я — не боюсь. Ничего-ничего".

Она резко поднялась, глядя куда-то в тёмный угол выше и мимо графа, сняла пояс, начала расстёгивать пуговицы кафтана. А Флорис никак не мог придти в себя. Наконец, до него дошло.

— О! Нет-нет-нет! Я... нет... это не возможно... не надо! Я совсем не это... Прекрасная Ромуальда! Ты прекрасна! Как ты могла подумать! Про меня! Что я! В ответ на твою невообразимую, подобную ангельской... доброту и милосердие... Нет-нет! В смысле: да! Вы прекрасны! Я был бы счастлив! Но так... чёрная неблагодарность... как будто вы... словно я... Нет-нет! В смысле: да! Я согласен на все ваши предложения! Полностью! Немедленно!

Герцогиня несколько мгновений напряженно рассматривала графа. Потом улыбнулась и принялась застёгиваться. Толкнула входную дверь и позвала мокнувших под дождём приближённых.

Через пять минут граф Голландии Флорис III, в присутствии своих и саксонских дворян собственноручно поставил под пергаментом автограф. И приложил принесённую его канцлером печать.

После чего герцогиня озвучила основные моменты соглашения. Сообщила о том, что первый лагерь для беженцев разворачивается прямо здесь, точнее: в Амстердаме. Что барка, на которой прибыла герцогиня, привезла четыре ласта (ласт = 2 т.) муки. А граф немедленно отправляется в Утрехт, где пребывает его семейство. И оттуда двинется в паломничество в Святую Землю. Немедленно, чтобы не застрять на Рейне, если наступят лютые холода и реку покроет лёд. Граф и его люди получат дорогой необходимую помощь в землях Саксонии. Как и в землях всех христолюбивых владык, чьё сердце не зачерствело и отзывчиво к бедам несчастных голландцев.

Голландия была передана не во владение, не в опеку, но в управление. Не герцогу, герцогине или герцогству — конкретной женщине. Срочный трудовой договор: Флорис нанял Ростиславу. С жалованием в один талер ежегодно. С формулировкой: "До устранения всех последствий постигшего Голландию несчастия". Поскольку Крейлерский лес погиб в ходе наводнения, то, после построения защитной дамбы и осушения местности, погибшие деревья были срублены, а на их месте посажены новые. Для устранения, например, этого "последствия" требовалось дождаться их спелости.

* * *

"Бабушка поспорила с Семой, что он не съест ее 25 пельменей на то, что он уберет в квартире.

И вот Сема доедает 24-й пельмень и понимает, что 25-го в тарелке нет.

Это все, что нужно знать о составлении договоров".

* * *

Флорис покивал, подтвердил слова герцогини, призвал всех благородных рыцарей графства последовать за ним. А остальных — поддержать власть герцогини и исполнять её приказы как его собственные. Даже и лучше.

Бочонок крепкого вина, принесённый гостями, позволил отметить это важное событие. После чего все отправились исполнять обещанное. В меру своего соображения.

Флорис добрался до Иерусалима. Его жена родила там седьмого ребёнка. Через два года, во время паломничества Генриха Льва, Флорис был в числе тех, кто убедил Льва не раздражать Саладина. Вместе с другими европейскими рыцарями, он присоединился к Генриху на обратном пути и погиб, со всем семейством, в катастрофе этого несчастливого предприятия.

Вместе с ним и вслед за ним в Святую Землю последовали, по его призыву, множество голландских рыцарей.

Крайне приблизительно тогдашние графства можно оценить так: 100 тыс. жителей, 20 баронств, 400 рыцарей, ещё столько же — дворяне без шпор. Часть аристократов погибла в наводнении, часть последовала за графом.

После смерти Флориса титул перешёл к старшему из его братьев — Отто, графу Бентхейма. Однако владение так и осталось в управлении Ростиславы. Следующий претендент — Бодуэн — стал, как и в РИ, епископом Утрехта. Просто на шесть лет раньше. И без земельных владений. Но это уже другая история.

В начале следующего года, организовав первые лагеря для спасения людей и начало работ по строительству защитных сооружений, Ростислава вернулась в Брауншвейг. Перетерпев официальные церемонии, она добралась, наконец, до дома.

Собственный дворец герцогини, перестроенный из двух зданий чуть справа и сзади от герцогского, не содержал ни фигуры бронзового льва перед крыльцом, ни мраморных полов и колонн с восхитительной чеканкой по капителям. Но в нём можно было отсидеться на случай беспорядков и удобно жить. Кроме двух закрытых зелёных внутренних двориков, пыточного подземелья, помещения для конторских и многого другого, в нём была нормальная русская баня.

Наслаждаясь жаром парилки, Ростислава расслаблено отвечала на вопросы продолжающей любопытствовать Софьи:

— Про Медведя слышала?

— Ага. Так он ещё в январе помер. Теперь легче будет. Молодые Аскании куда как послабже. Вихмана в Магдебурге ты судом ободрала. Там нынче только ветер по карманам свищет. Самое время заняться западом и югом. Голштиния, Голландия... может быть, Зеландия. И надо прочнее выходить к Рейну. Там деньги, люди, города... главная дорога. Надо брать под себя.

— Ну у тебя и аппетиты. Ты лучше вот что скажи: ты ему дала?

— Нет.

— Так чего ж он Голландию тебе отдал?

Вопрос матушки заставил вспомнить услышанное когда-то над Волгой. И сочинённое ещё прежде и дальше к восходу:

"Все покупается и продаётся,

И жизнь откровенно над нами смеётся.

Мы негодуем, мы возмущаемся,

Но продаёмся и покупаемся".

Я — не продалась. Но он — купился. И как-то... не смешно. Скорее — завидно. Такому "покупателю".

— Ах, маменька. Флорис — святой человек. Ощущая груз ответственности за своих людей, подвергнувшихся такому неслыханному испытанию, устремляясь душой к очищению, к свету благодати божьей, он воспылал ко мне любовью высокой, платонической. Ступив на стезю добра, как же мог он предаться разврату, прелюбодеянию с женой чужой? Он вполне... самоудовлетворился. Осознанием своей чистоты и праведности, смирения и послушания, нищелюбия и нищедушия. "Блаженны нищие духом...". Вот и Флорис во блаженных.

— А ты? Как же ты... одна?

— А я, маменька... изучаю баскский язык. Х-хм... А он — меня.

— Баский? Такой красивый?

— Не "баский", а баскский. Люди такие есть — баски. И у них есть язык. У одного. Очень искусный. Язычок. Подобрала там. Отогрела, откормила. А он и за... зачирикал.

Герцогиня потянулась на лавке, довольно ухмыльнулась. Последние недели в дороге вокруг было много посторонних глаз. А вот нынче есть возможность спокойно и вдумчиво проверить. Не затупился ли? Тот "баский язычок".

Флевонское озеро было сохранено. Фриц сумел организовать огромное строительство. Куда больше, чем досталось легендарному Хираму Строителю. Хотя в сотни раз меньше, чем пришлось делать в 20 в. в РИ. Множество масонов участвовало в этом проекте вместе с простыми людьми из разных мест. Технологии польдеров оказались полезными и в других местах, например, в дельте Волге.

Губернатором Голландии Ростислава назначила Гунцелина фон Хагена. Его опыт уничтожения бродяг, полученный в землях ободритов и дополненный опытом уничтожения казнокрадов в Голштинии, оказался очень уместным в разорённой, полной голодных и бездомных людей Голландии.

Плодородный ил, тысячи лет откладывающийся в этих местах реками, обширные торфяники, в РИ смытые в море, послужили основанием для удивительного плодородия здешних угодий. Не случившийся в моей АИ морской залив Зёндерзе превратился в житницу Северо-Западной Европы. Своеобразный аналог Суздальского Ополья — хлебный оазис примерно 100х50 вёрст.

После смерти Томаса Бекета и двух Генрихов — Короткого Плаща и Молодого Короля, отца и сына, "Империя Плантагенетов" принялась болезненно разваливаться. Это позволило Саксонии расширять и укреплять свою власть на западном фасе континента.

"Почему" — что? Почему "им всё удавалось"? Не всё. Голштинию, например, прибрали к рукам только месяцев через десять после убийства графини Матильды. Но "да" — они были успешны.

Прежде всего потому, что обе весьма не дуры. Это — главное.

Другое: опыт. У них был уникальный опыт, которого не было ни в одной тамошней голове. Не только опыт жизни в "Святой Руси", но и Всеволжский. И множество то ли выдуманных, то ли реальных историй из книг, которые я им рассказывал. У них было больше "заготовок" и они были другие, чем у туземцев. Едва войдя в тамошнюю жизнь, получив представление о конкретном местном материале, они начали находить возможности применения этих... поведенческих, мыслительных заготовок.

Третье состояло в их "чужести". Их не воспринимали как "своих", им это постоянно повторяли, подчеркивали. И они смотрели на местных "зеркально" — как... на не вполне людей. На это наложилось моё вдалбливаемое: "бесстрашна и бесстыдна". Да и какой стыд перед конём в борозде или коровой в хлеву?

Не уникально: постоянно множество людей создают новые государства, владетельные дома или состояния. Не прямой грубой силой, а иными — дипломатическими, брачными, психологическими... средствами. Такие образования часто неустойчивы. Умирает их создатель — рассыпаются и они. Так было в РИ с Великой Бургундией, так Лайош Великий собрал под одну шапку в 14 в. Неаполь, Польшу, Венгрию, Хорватию, Далмацию, Славонию, Боснию, Сербию, Болгарию, Валлахию, Молдавию, Хелм и Белз на Волыни... Ненадолго. Однако полвека Лайош продержался.