Ландскнехт. Часть вторая.

— Что вы себе позволяете... — начал было лейтенант, и как-то немного осекся, видно, дошло про могилу — непривычен, похоже, малость, недавно на фронте — по многим деталям видать. Но ничего, сообразил — распекать командира, да еще всего лишь сержанта, да на лейтенантской должности, да перед солдатами, еще и союзника, а не своего — совсем не лучший вариант. Все равно, что говном плеваться — попадешь, или нет — вопрос, но рот в дерьме однозначно. Унял недовольство, отчеканил: — У меня есть приказ. Немедленно выделите мне людей. Мне нужно осмотреть и доставить в тыл обнаруженное тут тяжелое орудие. Мне нужно одно отделение...

— Никак нет, господин лейтенант.

— Чтооо?

— Никак нет, господин лейтенант. Не могу выделить Вам людей. Ни одного.

— Вы... Вы что себе позволяете, сержант? Да как вы смеете! У меня приказ, и я отправлю вас под трибунал, если...

— У меня тоже приказ, господин лейтенант. И плевал я на все другие приказы. Через десять минут мы идем в атаку. И я не выделю Вам ни одного солдата. Можете жаловаться куда угодно. Хоть лично его превосходительству господину командующему Бальту Луррскому.

— Да я вас...

— Можете даже меня лично от командования взводом отстранить, господин лейтенант. И взвод вместо меня принять. И тогда уж сами решайте — кого куда отправлять. Только в атаку Вам тогда идти все равно придется. Как хотите, господин лейтенант, воля ваша. И солдатики мои, любого возьми, с радостью согласятся не идти в атаку, а тащить чегой-та в тыл. Как решите, господин лейтенант.

Сник чего-то лейтенант. Не хочется ему ни в атаку, ни пехотный взвод принимать, ни отвечать за все это. Покраснел, забормотал чего-то. А я велел Боре проводить его до развалин пушки, да и часового оттуда заодно снять, нефиг, танцуют все. Еще минут пять нервно перекуривали, а там и началось. Загрохотали из тыла наши орудия, вспухли шрапнели над валашскими линиями. Не знаю, как у других, а у нас, из-за того, что слишком близко враг — все разрывы бестолку. По тылу ихнему все пришлось в основном. Ну, хорошо хоть, что по нам не прилетело. И то уже — большое человеческое счастье. Артиллерийский удар был коротким, но, поскольку в этот раз никого из штабов и от артиллерии с ракетами и сигналами не было, в атаку сразу никто не рванул — а вдруг еще залп прилетит? Я тоже не рискнул, строго по часам только и дал свисток. Почти успел, меня кто-то на правом фланге секунд на пять опередил, а потом за мной, и одновременно засвистели все. Но секунд двадцать мы потеряли, да и свистки эти слышно далеко. Только поздно уже о чем-то думать, не изменить ничего. Мое дело теперь, после того, как все вылезут, пробежать по траншее, убедиться, что все ушли в бой — и за ними. Пробегая к дальнему, третьему отделению, только и успел, что заметить, маленькую фигурку Мари, с нелепой шпагой торчащим в руке штыком, уже выскочившую на бруствер. Времени, даже чтобы выругаться, уже не было — все, траншея пуста, теперь на лестницу — и со всеми, вперед.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.