Следующие несколько минут, а может быть и часов, Катя провела в нирване. Она не могла дать своим ощущениям точного названия, но уровень умиротворения и удовольствия зашкаливал за все известные и неизвестные пределы. Теплая ароматная вода легкими мягкими волнами ласкала холмики грудей, задевая соски, гладила шелк живота и погружала разум в эйфорическую негу.
Когда вода начала остывать и охлаждаться, а бледная кожа подушечек пальцев съеживаться, девушка неохотно пошевелилась и вылезла, протягивая руку за полотенцем. Поспешно обернула вокруг своего тела и протерла запотевшее зеркало, разглядывая собственное покрасневшее от пара лицо. Прислушалась к мерно работающему телевизору, одновременно высушивая темные волосы полотенцем. Краска постепенно смывалась, делая цвет более теплым и не таким насыщенным, как в первые дни, но по-прежнему Катя была собой довольна. И подумывала сходить в салон, чтобы уже мастера профессионально поработали с ее прической.
Она проворонила тот момент, когда рокот телевизора прекратился, и в квартире наступила абсолютная тишина, разбавленная лишь шумом льющейся воды из-под крана. И одновременно с осознанием этого факта хлипкая дверь распахнулась, чуть не ударившись об стенку, явив перед глазами возвышающегося в дверном проеме Мишу.
Она не знала, чего испытывает больше — ужаса, удивления или нарастающего предвкушения. Черные глаза горели, челюсти были крепко сжаты, и, глядя на потемневшее от страсти лицо, не оставалось никаких сомнений — сегодня он не уйдет.
— Миша! Ты приехал! — полувопросительно прохрипела Катя, бросая непонимающие взгляды на темный проем спальни Кирилла. — А где?..
Последовал краткий, рваный ответ:
— Я его уложил.
— Он спит? — дерганый кивок. Мужчина сглотнул, так что дернулся кадык, и опустился взглядом вниз, наблюдая за капельками влаги, скользившими по ключицам и ниже по ложбинке грудей. Распаренная, покрасневшая кожа наэлектризовалась, делая любое, даже самое легкое касание махровой ткани полотенца мучительным. Соски болезненно затвердели и набухли. Катя еле сдержалась, чтобы не потереть ноющую грудь. — Как ты сюда попал?
Дверь в ванную она никогда не закрывала на всякий случай, а если что, то Кирилл всегда громко кричал, давая время привести себя в порядок, или мялся около двери. Но входная дверь была закрыта, Катя точно знала.
— Кирилл открыл, — хрипло протянул Миша, поедая ее глазами. Катя не глядя нащупала вентиль и перекрыла воду. Та им вряд ли понадобится. — Иди сюда.
От властного тембра голоса, заставившего тонкие волоски на затылке встать дыбом, девушка вздрогнула и сипло вздохнула.
— Миш, я не думаю, что...
— Иди. Сюда.
Требование. Пока мягкое, но под ним скрывается невероятная сила.
Никто никогда с ней так не обращался. Никто и никогда. И ей это нравится.
— Я мокрая... — запинаясь, пробормотала девушка, против воли делая шаг назад. — В смысле...твоя одежда намокнет.
Михаил явственно скрипнул зубами и вошел в наполненное паром помещение, неотвратимо наступая на нее.
— Иди. Сюда.
Требование. И ни следа мягкости.
На подгибающихся ногах Катя сделала крохотный шажок вперед...и оказалась в тесных, крепких и сильных объятиях, руками упираясь в широкую грудь. Его язык скользнул между ее губами и сплелся с ее, захватывая без объявления войны и заставляя девушку вцепиться в каменно-напряженные плечи, чтобы не упасть на холодный кафельный пол.
Тонкая кремовая водолазка насквозь промокла, соблазнительно обрисовывая контуры мышц. Но как только горячий язык коснулся ее жаждущего рта, все потеряло смысл. Глупо отрицать — она хочет его до безумия.
Ее руки жадно заскользили по его животу и ниже, но Миша, стоило ей коснуться внушительной выпуклости, с шипением вздрогнул, жестко перехватывая ее за запястье и уводя руку в сторону.
— Не надо, — пылающий диким неуправляемым огнем взгляд околдовал ее и напрочь лишил последних крупиц здравого смысла. И это темное чувственное обещание в голосе... — Лучше не трогай, если не хочешь остаться прямо здесь.
Как они добрались до ее комнаты, оставалось загадкой. Катя еле переставляла ноги, подгибавшиеся от желания почувствовать мужчину глубоко внутри нее, и каждый шаг казался изысканной болезненной пыткой, от которой хотелось убежать. При каждом крохотном шажке между ног сладкая пульсация становилась все сильнее, так же как и нарастающая пустота.
Он сдернул с нее мокрое полотенце и откинул его в сторону. Катя неуклюже потянула прилипшую к телу ткань, но она не поддавалась лихорадочным движениям, и тогда она просто закатала ее, открывая рукам и взору рельефный живот. Провела сверху вниз, раздразнивая кожу слабыми поглаживаниями, изредка усиливая нажатие ноготками. Миша одобрительно заворчал.
— Я хочу тебя, — тяжело прошептал он и обхватил губами отвердевший сосок, начиная его сосать и перекатывать его между губами. Дыхание сбилось с ритма, и девушка запустила руку в черные волосы, притягивая его голову ближе. Она задыхалась и от его слов, и от его прикосновений. Осталось только одно — ей нужно больше. Иначе она умрет. — Знала бы ты, как я сильно соскучился. Катя...Так тебя хочу...С самого начала.
Быстрыми кусающими поцелуями он проследовал по ключицам и выше, лаская и покусывая чувствительную кожу шеи, тут же обдавая влажные следы поцелуев горячим дыханием, вызывающим волны мурашек по всему телу. Она нашла в себе силы недоверчиво хихикнуть, но ее смех больше походил на страдальческий стон.
— Не ври. Ты волком смотрел.
Миша на мгновение, казавшееся ей вечностью, отстранился, испытующе разглядывая ее лицо.
— Глупая, — выдохнул он ей в рот, снова привлекая к себе и бережно укладывая на разобранный диван. Лег сверху, обхватив ее лицо ладонями, и провел кончиками пальцев по приоткрывшимся губам. — Я вообще не мог с тобой рядом находиться, чтобы не...
Теперь уже Катя заставила его замолчать, прижимаясь и почти опрокидывая на себя. С разговорами можно и подождать. Проникла в его рот долгим глубоким движением, сама шалея от собственной храбрости и раскованности. И еще раз, и еще, и вот уже Мишка с остервенением перехватывает инициативу, сжимая подушку так, что тонкая ткань лишь жалобно трещит.
Приехал. Она так скучала. И места себе не находила. А теперь Миша приехал. С ней рядом он теперь. Ее.
Незаметно для Кати он стянул наконец-то свою одежду, безумно ее раздражавшую, и снова накрыл ее тело своим, согревая и заставляя плавиться от жара их сплетенных тел.
Девушка лихорадочно держалась за его руки, цепляясь ногтями за бицепсы, пока Миша прокладывал влажную горячую дорогу поцелуев по ее телу. Лизнул бешено бьющуюся точку пульса на шее, а рукой тем времен обхватил жаждущую ласк грудь, и Катя слабо застонала, стараясь контролировать себя.
— Нравится, да? — дразняще усмехнулся он, повторяя движение, и на сей раз большим пальцем гладя болезненно-твердый сосок. Катерина напряглась, прикусила губу и ногами сильно сжала его бедра. — Нравится, — ответил он сам себе и склонил черноволосую голову, втягиваю напряженную вершинку.
Она выгнулась дугой от первого же движения и судорожно вздохнула, со всхлипом втягивая в себя воздух. Не то слово нравится.
— Не уверена, что долго смогу терпеть, — прошептала Катя, опуская руку вниз, и обхватила его твердую плоть.
Медленно провела рукой сверху вниз, погладила бархатистую головку, чувствуя, как от этого движения сокращаются мышцы его живота, и поймала каплю, собравшуюся на кончике члена.
Миша окончательно сорвался. Его руки скользнули ниже, погладили бедро и двинулись к жаркому местечку между ног, которое изнывало без его прикосновений. Хотя бы без прикосновений.
Их тела находились в постоянном движении, волнообразно извивались и имитировали жаркий ритм приближающего и нетерпеливо маячащего на горизонте секса. Это была пытка, утонченная, но тем не менее болезненная, и у Кати просто не было сил терпеть, о чем она не преминула сообщить Мише, потершись влажными складками о твердый и напряженный член.
У обоих перехватило дыхание.
— Миш, пожалуйста...давай быстрее. Очень тебя... — он без труда ввел в ее влажное лоно два пальца и надавил на переднюю стенку лона, заставив Катю конвульсивно выгнуться и смять в руках белую простынь. И закончив стоном, она прошептала: — прошу...
От точных, рассчитанных и невыносимо возбуждающих движений, и языка, обводящего круговыми движениями твердые соски, и пальцев, обжигающих ее собственный жар изнутри, закружилась голова.
На самом пике наслаждения Миша оторвался от нее. Он тяжело дышал, в полумраке его тело поблескивало от испарины, а широкие ладони сильно сжимали ее тугие ягодицы.
— Ты готова? — неестественно хриплым голосом спросил Миша и, не дожидаясь ответа, притянул ее тело ближе к себе.
Катя медленно кивнула и опустила взгляд вниз, с особым чувством наблюдая за тем, как бархатная головка приближается к нежным, чувствительным от прилившей крови складкам, как они мягко обхватывают его член с проступающими венами, вознося ее на новый виток удовольствия.
Она обвила ногами его талию и выгнулась, стараясь принять его еще глубже. Миша приподнял ее бедра над кроватью, и сразу же погрузился на всю длину, так что они оба слабо застонали.
Боже, как хорошо! Даже не верится, что это все не сон.
Миша медленно вышел, давая ей время окончательно подстроиться и принять его. Он внимательно наблюдал за Катиным лицом, подмечая весь калейдоскоп эмоций и отдельные моменты. Казалось, он слушает ее тело, изучает его реакции на то или иное движение или прикосновение.
Она сжалась вокруг него и подалась вперед, поднимая бедра. Хотелось сильнее, быстрее, жестче, а Мишка ее берег, постоянно сдерживаясь и сдерживая ее.
Катя утянула его вниз, и в последний момент мужчина успел упереться руками по обе стороны от ее головы.
— Что ты...
— Я хочу еще, — прошептала Катя, пристально глядя ему в глаза и практически насаживаясь на его твердый и горячий член. Миша обхватил ее бедро, прижав к кровати. — Пожалуйста...
От мощного и резкого толчка спинка дивана стукнулась об стену.
— Так?
— Так. Да, — тяжело дыша, выдохнула девушка. — Так.
Он проникал глубоко, на всю длину, и полностью выскальзывал из нее, бархатной, влажной головкой задевая клитор под идеальным углом.
Миша прошептал ее имя и прильнул к шее, слегка всовав нежную кожу, и наверняка оставив след. Кате было все равно.
Все ее тело было охвачено огнем, распалявшимся с каждым убыстряющимся движением твердой, пульсирующей плоти. Она крепко обхватила его за ягодицы, прижимая к себе, и часто-часто задышала, срываясь на стоны.
Оргазм приближался неукротимой волной, скручивая низ живота в невыносимо напряженные узлы. Его член сильнее отвердел и запульсировал, врезаясь в нее в диком темпе. По телу прошла первая сладостная дрожь, заставившая Катю пронзительно вскрикнуть и тут же зажать рот рукой.
— Давай, Катюш, вот так.
И от чувственного, наполненного такой же мукой, какую чувствовала и она, шепота, у нее окончательно сорвало крышу. Она судорожно задрожала под Мишкой, зарываясь пальцами в его волосы, и прикусила кожу на плече.
Миша положил ей руку на живот, прижав к кровати, сделал глубокий рывок, еще один и еще, и облегченно застонал, орошая ее сокращающиеся стенки горячим семенем. Его тело почти рухнуло на нее, но в последний момент мужчина сумел тяжело упасть рядом.
Они оба тяжело дышали, наслаждаясь тем, как обвевает прохладный воздух разгоряченную кожу, и не могли шевельнуться. Катя закрыла глаза и облизнула пересохшие губы, чувствуя непреодолимое желание прильнуть к теплому, покрытому любовной испариной телу и закрыть глаза. Лениво приоткрыла один глаз и посмотрела на Мишу.
— Ты спишь?
Она видела, как в темноте блеснула широкая улыбка.
— Нет. А ты?
С Митькой она никогда не засыпала после секса. А после него у нее никого и не было.
— Пока нет, — непонятно чего смутившись, проговорила Катя. — Но сейчас усну.
Мужчина натянул на их разгоряченные тела одеяло, непостижимым образом оказавшееся на полу, прижал ее к себе, отчего девушка чуть не замурлыкала, и обнял, пристроив ее голову на своем плече.
— Спи, — уже сквозь подступающий сон она почувствовала легкий поцелуй в щеку.
— Я соскучилась.
Миша покрепче обнял ее и поцеловал в макушку.
-Я тоже. Я уже приехал.
Катя попыталась за хвост ухватить спешно ускользавшую мысль. А у самой едва сил оставалось держать глаза открытыми.
— Ты тут будешь? — волнуясь, уточнила она, борясь с собственным желанием обхватить его сильно-сильно и никуда не отпускать.
Он осторожно убрал с ее щеки щекочущую прядь.
— Тут. Спи уже.
И она уснула, доверчиво прижавшись к широкой груди и закинув точеную ножку на твердое бедро. На всякий случай.
Глава 16.
Катя сладко потянулась, вскинув тонкие руки, и не смогла сдержать счастливой и довольной улыбки. Она чувствовала себя так, будто ее бесцветный, серый и законсервированный мир рассыпался на мелкие осколки и выпустил из своей скорлупы новый — яркий и насыщенный, делая ее целой, живой и счастливой. Изнутри щекотало особое приятное чувство, как пузырьки шампанского, и хотелось бежать, смеяться, лететь куда-то. Или просто вот так, уютно прижавшись, лежать, утыкаясь носом в ямку шеи, и вдыхать запах мужского парфюма, который за последнее время намертво отпечатался в ее памяти и рецепторах.
Девушка подтянула повыше одеяло, прикрыв грудь, и повернулась набок лицом к своему мужчине. Миша крепко спал, обнимая ее одной рукой за талию и прижимая к себе — не сильно, но, тем не менее, уверенно. Даже во сне не отпуская далеко от себя. Катерина пошевелилась и попыталась отодвинуться, но ее нерешительные попытки тотчас же решительно пресекли, возвращая назад.
Миша не проснулся, только слегка насупил брови, как будто выказывая свое недовольство сквозь сон.
Положила свою бледную руку на мерно поднимавшуюся грудную клетку, и почувствовала спокойное, уверенное биение его сердца.
Подольский весь в этом — спокойный, рассудительный, как скала непоколебимый. Иногда, когда Катя слишком долго о нем думала, то в голову приходили совсем уж глупые мысли. Так получилось, что на нее все так разом навалилось — резко, с наскока. Она была очень молодой, неподготовленной, но жаловаться и плакаться не стала. Не потому что не хотела — она никогда не была супер героем или в горящую-избу-войдет женщиной. Она была самой что ни на есть обычной, в меру взрослой, в меру глупой. И может быть, даже поплакалась кому-нибудь, только рядом никого не было. Мама — не в счет. С ее здоровьем, как бы она тогда ни храбрилась, такие проблемы были неподъемными.
И Катя за столько лет привыкла быть сильной. Даже не так — она научилась с легкостью надевать маску сильной, уверенной и точно знающей чего хочет женщины. Но маска и сама уверенность — вещи разные.
А Мишка никаких масок не носил — он изнутри был как гранит. И Катя, которая так истосковалась, и устала строить из себя сильную, неосознанно к нему потянулась, млея от его силы. И иногда даже думала, что ничего не проходит незамеченным мимо Михаила. Глупо, конечно, он же не робот, но Катя именно так ощущала этого мужчину. И это в нем ей до безумия нравилось. Все в нем.
