| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Боевой клич, так схожий с криком индейцев, пронёсся по поляне, затерявшись среди многоголосого эха в лесной чаще. Пятёрка высоких, сильных, распространяющих вокруг себя всё подавляющую ауру силы волкодлака, из числа воинов, подошли к столбам с жертвами и отвязали их. Окружив потирающих ноющие запястья мальчишек плотным кольцом, они нацепили на несопротивляющихся пленников плетённые ошейники с металлическими шипами. Прицепив к карабину кожаные поводки, они бесцеремонно потащили свою добычу к весьма примечательным чурбакам, стоявшему в нескольких шагах от Старейшины и Змия.
Чурбаки представлял собой интригующее зрелище. Диаметром в полметра, высотой сантиметров семьдесят, с растрескавшейся, местами ободранной корой и пропитавшийся чем-то ярко-алым. Георгия передёрнуло. Очень хотелось надеяться, что сиё всё-таки кровь животных, а сам предмет быта не давно не использовали по назначению. Ну не могла же удача ему так "улыбнуться" на последок!
Братья Горюновы судорожно сглотнули, сообразив, о каком именно жертвоприношении шла речь. Их невежливо толкнули в спину, вынуждая опуститься на колени перед чурбаками, и зло рыкнули, когда Лев попытался заговорить воинов насмерть, вовсю пользуясь врождёнными ораторскими способностями. Антон, так же, попробовавший вступить в конструктивный диалог с враждебно настроенными туземцами, потерпел сокрушительное поражение и вынужден был умолкнуть. Тяжёлая мохнатая лапа с устрашающими даже на первый взгляд когтями, прижимающая твою голову щекой к шершавой древесины — более чем весомый аргумент.
— Во имя Священого бога Волхва! Во имя Прародительницы Луны, Истинно Многоликой Дочери Мораны! Во благо и в дар, знак нашего уважения и почитания, — на критический, пусть и хмельной взгляд Змия, большую околесицу сложно было придумать, однако никто даже не усомнился в душевном и психическом состоянии Старейшины, продолжая внимать ему. — Готовы ли отдать свою кровь и плоть в жертвенный дар великому Волхву, покровителю Охоты и Ликанов?
— Я никому и ничего не должен, — огрызнулся Эд, пытаясь вырваться из воистину железной хватки волка. — И уж тем более какому-то там непонятному божеству, благополучно похороненному всеми нормальными, цивилизованными существами, не застрявшими где-то в общинно-родовом строю!
Стоящие рядом воины предупреждающе зарычали, только вот Эдуард, порядком подуставший от всей этой непонятной кутерьмы, в которую угодил вместе с братьями, стал вырываться ещё больше. Парень даже не обратил внимания на то, что на нежной коже щеки остаются глубокие царапины, с мелкими занозами по краям. И уж тем более он не ожидал, что Змий, у которого жизненно важный орган, предчувствующий авантюры уже сам стал практически деревянным, по крайне мере Горюнов определённо его не чувствовал, вмешается в происходящее.
Хлопнув по плечу шамана и со словами "Не ссы, товарисч! Ща мы ему покажем, где белогвардейцы подлёдный лов изучали!", Горюнов старший поднялся с насиженного и нагретого места. Добравшись петляющей походкой до внучков и, умудрившись за пять шагов создать впечатление мертвецки пьяного человека, Георгий склонился к оным и совершенно трезвым голосом прошипел:
— Умолкли и не портим развлечение! В следующий раз будете умнее и не поведётесь на какие-то байки, непонятного происхождения. А сейчас улыбаемся и машем... И получаем удовольствие!
Выпрямившись, Змий оглядел собравшихся и торжественным тоном провозгласил:
— Казнить их! Во славу нам великим, императорам Николаям Первым!
Одобрительный вой перекрыл возмущённые вопли младшеньких и хриплый, лающий смех веселящегося шамана.
А на небосводе ярким пятном горела убывающая луна, бесстрастно взирая на разворачивающееся внизу безобразие. Небесному светилу было глубоко фиолетово на то, что творят эти странные двуногие и не очень существа.
Куда интереснее, по её мнению, было прислушиваться к переругиванию богов, из разных народов и пантеонов, спорящих о том, кто же всё-таки главный. И посмеиваться вместе с единственным жителем спутника Земли, Человеком На Луне, потягивающим коньяк из Млечного Пути и качающего ногой в пустоте космоса. На его лице сияла снисходительная и капельку загадочная улыбка.
Всё же, какие забавные эти существа, по имени боги...
* * *
Точный бросок тяжёлой диванной подушкой в голову рассказчика, прервал его сладкие речи в тот самый момент, когда оный увлёкся описаниями небесного светила. Ойкнув от неожиданности, Змий потёр пострадавший затылок и поинтересовался, состроив самое жалобное выражение лица, на какое только был способен:
— За что?!
— Заслужил, — Ефросинья показала родственнику кулак, со вздохом вытянув ноги и откинувшись на мягкую спинку дивана. Потерев переносицу, рыжая раздражённо фыркнула. — Я тебя, что просила сделать? Присмотреть! За тремя парнями! Которые ещё только начинают узнавать о своих способностях! А ты?!
— А что я?!
— А ты, гад ползучий, вместо того, чтобы усыпить их... И не говори мне, что ты не мог! Мог! И ещё как! — Ефросинья Сергеевна Горюнова распалялась всё сильнее, активно жестикулируя во время не менее активной словесной атаки на любимого родственника. — Так вот, вместо того, что бы усыпить буйную троицу и спокойно провести время на диване, наблюдая за двадцатью двумя баранами, гоняющимися за одним мячиком, тебе, пакость разноглазая, приспичило поиграть сначала в шпионов, а потом в воплощение забытого божества!
— Фрось, но...
— Не перебивай меня, когда я тебя отчитываю! Вот ты чем думал, а? Хотя о чём я... Как будто тебе есть чем думать. Вот какого... Так, — Фрося вздохнула, отпила глоток горячего чая и поставила чашку на журнальный столик перед диваном.
Встав, она закатала рукава водолазки до локтей, бросая красноречивые и ничего хорошего не предвещающие взгляды на провинившегося. После чего, уперев руки в бока, нависла над сидящим в кресле Георгием аки коршун над полевой мышью. И смотрела именно с такой же плотоядностью.
— Эм... Змеян? А может это... Не надо, а? — Змий пытался придумать, как уйти из-под удара. Но такое искромётное и остроумное красноречие, не раз выручавшее его шкурку, сейчас отказывалось помогать хозяину. Ещё бы! Энтомолог на бабочку... Да не, даже удав на кролика и то, куда доброжелательней смотрит!
Посмотрев на него ещё немного, зло пыхтя и напоминая обиженного жизнью и туристами ёжика, Ефросинья сдула с носа мешающую прядь волос и, отвесив родственнику подзатыльник в профилактических целях, вернулась на облюбованное место. Правда, теперь соседом по дивану оказался широко ухмыляющийся Кощей. Стоило Горюновой сесть в уголок, как Димитрий тут же вытянулся во весь свой рост, устроив голову на её коленях, а длиннющие ноги положив на подлокотник. И, по всей видимости, спрашивать есть ли у него совесть было совершенно бесполезно, больно лицо довольное.
Змий постарался, как можно более незаметно перевести дух и тихо порадовался тому факту, что теперь плохое настроение любимой сестрёнки сменило своё направление и готово обрушиться на голову Костянова, выглядевшего просто до неприличия счастливым. Глядя на него у Змия начинали чесаться руки от непреодолимого желания сделать какую-нибудь пакость.
Останавливало только то, что рука у Ефросиньи тяжёлая. Да и Ксю с Сарой, сидевшие по бокам от развалившегося Лешего, меланхолично жующего жвачку, смотрели как-то излишне многообещающе. Себя любимого Георгий предпочитал беречь, посему молчал и даже лишний раз старался не шевелиться, на всякий пожарный.
— Кощей, сотри с лица эту ухмылку и сядь нормально, — Фрося, успевшая схватить картонную папку, позабытую ею же на журнальном столике, сосредоточенно вчитывалась в содержимое оной, переворачивая страницы. Заметив отсутствие реакции со стороны Димитрия, она возвела глаза к потолку, но продолжила читать, лишь пробормотала себе под нос. — Саркофаг. Определённо. Мне нужен саркофаг, глубокая шахта и два грузовика жидкого бетона.
— И динамит, — тут же влез Костянов. Его даже не насторожил подозрительно ласковый взгляд женщины, брошенный на его лицо из-за заветной папочки.
— Нафига? — заинтересованно поёл бровью Леший, периодически стараясь незаметно сцеживать в кулак рвущуюся наружу зевоту. Ну а так как делать что-то незаметно ему в принципе всегда было лень, то и попытки получались... Соответствующие. И если бы все присутствующие не знали его уже чёрт знает сколько лет, можно было вполне схлопотать за неприличное поведение.
— Фи, Дубровский, — сморщив носик, манерно растягивая гласные, откликнулась Аксинья, поправляя маникюр и закинув ноги на журнальный столик. — Каким же необразованным чурбаном надо быть, чтобы не знать, для чего применяется динамит!
— Для чего применяется взрывчатка, уважаемая Аксинья, я знаю, — фыркнул Леший, заложив руки за голову и рассматривая потолок с самым философским выражением лица, на какое только был способен. — Мне любопытно, нафига он Фроське?
— Ещё раз назовёшь меня так и узнаешь, какие бывают незабываемые ощущения: упал, потерял сознание, очнулся — темно, холодно, сыро, шахта туннеля, бетонная стена, а в красиво украшенном саркофаге что-то ну очень подозрительно тикает, — Ефросинья не удостоила собеседника даже взглядом, продолжая читать документы и с каждой страницей хмурясь всё больше.
Перспективы оказаться закопанным из-за собственного языка, Лексия не вдохновляли. Посему мужчина поднялся с дивана и отправился на поиски кухни в этом доме. Война войной, а обед по расписанию. Даром что завтрак, ну почти.
Сара вздохнула, с таинственной улыбкой рассматривая Кощея и Змеяну. Прикрыв глаза, Ровенштейн обратилась к тому, что считалось наследием её рода на протяжение долгих столетий. Она посмотрела на Гобелен Судеб, привычно проявившийся перед мысленным взором по требованию хозяйки.
Так повелось с Древних Времён. В подземном гроте, под покровительством и охраной самой Медянки, Хозяйки Медной горы, хранилось Полотно Жизни. Вечное в своей бесконечности, созданное призрачными пауками-ткачами, не прекращающими свою работу ни на миг. Чужие судьбы, обращённые в тонкие, разноцветные нити, ложились на гладкую, отливающую серебром поверхность особым, неповторимым узором. Место нахождения такого артефакта до сих пор считается самой страшной тайной рода Ровенштейн, ведущего своё начало от самих Мораны и Медянки. Ведь коли судьбы стали нитями, то не составит никакого труда оборвать оные, лишая жизни и права на перерождение неугодное существо.
Гобелен переливался всеми цветами радуги и даже больше, то вспыхивая ярко, до боли в глазах, то становясь совершенно бесцветным. Найти нужную часть узора оказалось легко и просто, достаточно было произнести про себя их имена и вот полотно резко сместилось, уменьшившись до небольшого видимого куска. Две нити, тёмно-фиолетовая и серебристо-рыжая то расходились, то переплетались вновь, образуя сказочный, невероятной красоты цветов, с широкими, остро пахнувшими пряностями и мятой лепестками. Только вот назвать его хрупким и беззащитным, не смотря на всю тонкость линий, не получалось. На изящном стебле виднелись острые тёмные шипы, с который капала чья-то алая кровь. Огромный чёрный волк, в костяном доспехе, окружил цветок собой, приоткрыв алый глаз и неотрывно следя за окружающим миром. На нём висели остатки сломанного некогда ошейника, когда истинный сын Фенрира сорвался с привязи, разрушая сковавшие его цепи, а мощные лапы, с острыми когтями неспешно топтались по обломкам чужих костей. Напоминание о поверженных врагах и предостережение будущим.
Лёгкая изморозь осела на кончиках пальцев, бездумно скользящих по выступающему рельефу рисунка. Гобелен гордился узором, Сара гордилась тем, что знала этих двоих. А ещё искренне восхищалась тем, что оба не смотря на все испытываемые чувства, всю их силу и глубину — не прогнулись. И волк по-прежнему жаждет свободы и власти, доминирования и подчинения. Уверенные, гибкий, стремительный.
А цветок пророс сквозь камни неудач, прошлых разочарований и боли. Тот, кто решил, что сможет безболезненно сорвать его, весьма сильно ошибается. Потому что изысканные, тонкие линии перед мысленным взором Видящей дрогнули, меняясь. И вот уже волк сидит, ухмыляясь и скаля внушительные клыки. Его поджарое, сильное тело обвивает змея, устроив узкую, треугольную голову на холке зверя. И нет более противоречивого и в тоже время абсолютно логичного союза.
Ещё бы донести сиё знание до тех, кто в нём состоит.
Тряхнув головой и выйдя из своеобразного транса, Ровенштейн чуть слышно хмыкнула, отметив, что Фрося, не смотря на недовольное выражение лица, сталкивать Димитрия с колен не собиралась. По всей видимости, её абсолютно всё устраивало, и менять что-то не было ни сил, ни, тем более, желания.
Плюхнувшийся рядом Лексий, жующий трёхэтажный бутерброд со всем съестным, найденным в холодильнике, с набитым ртом поинтересовался:
— Ну так что? Не зря мы любовались тылами друг друга в этой треклятой трубе?
— А тебя только это и волнует? — вскинув брови, поинтересовалась Ксю. Сморщив нос, она стряхнула с колена крошки батона, попавшие на ткань брюк. — Хотя я сомневаюсь, что ты оказался в накладе, взирая на те самые тыловые прелести Фроси.
— Я всё слышу, — подала голос обладательница тыловых прелестей, неодобрительно покосившись на подругу. — И нет, не зря. Как выяснилось, этот камень, вместе с алтарём, собираются продать на аукционе куда-то в Европу. Или в Эмираты. Или ещё куда, пока что известно только о двух возможных покупателей. Уж больно цену заломил поставщик... Астрономическую.
— Может, перекупить? — Лексий задумчиво прожевал кусок. К сожалению, его перекус как-то излишне быстро закончился, а вот чувство голода покидать отказывалось, настойчиво требуя повторения. Повздыхав про себя на собственную лень, мешающую совершить ещё один вояж в сторону кухни, Дубровский стащил из вазочки печеньку. Подумав, он перетянул к себе на колени всю вазочку, справедливо рассудив, что одного крекера будет мало.
— Кхм... Леший, я вот чес слово, не сомневаюсь в том, что если поскрести по закромам всей нашей доброй, а самое главное — дружной компании, то удастся переплюнуть даже арабских шейхов, вместе взятых, — Фрося потёрла переносицу, бросив бумаги на столик. — Но почему-то у меня есть некая уверенность, что альтруисты даже среди волшебных существ перевелись лет эдак сто назад. Коли не больше. Да и смысла тягаться с сильными мира сего я не вижу. Просто потому, что большинство наших сокровищ не имеют никакой материальной ценности. Для современного общества, конечно же.
— И что ты предлагаешь? — Кощей заинтересованно посмотрел на рыжую.
— Хм... — Ефросинья задумчиво прикусила нижнюю губу. Пожевав её немного, она неожиданно хищно улыбнулась, щёлкнув пальцами. — Магический Совет Мира!
— Чего?! На какой х... чёрт тебе вспомнилось это, не к ночи будет помянуто, сборище престарелых сплетников и интриганов-маразматиков с прогрессирующим склерозом? — Дубровский даже про чувство голода забыл и умудрился подавиться кусочком крекера, который в этот момент жевал. Закашлявшись, он выразительно посмотрел на сидевшую рядом Сару, прохрипев. — Похлопай!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
