Фернандо закончил разрез, полюбовался результатом и поднял глаза на Легрэ. В черноте взгляда золотыми всполохами отражалось пламя жаровни, установленной чуть сзади от кресла.

— Почему ты так уверен, что сломал? Кем бы он стал, если бы остался с твоим отцом? А сейчас?

Король отложил нож и одним резким движением разорвал штанину донизу. Хруст ткани вызвал какие-то сладостные спазмы в теле. Прикрыв глаза, он провел рукой по обнажившемуся бедру Кристиана.

Ладонь Фернандо была острее ножа, а ее касания слаще меда — Кристиан задохнулся.

— Не важно, что думает он, важно, что это нужно мне. Ты мне нужен. Твой демон — весь, без остатка нужен мне... Понимаешь? Луис — ангел, а ты Дьявол, Фернандо, и с вами я целый. Я ревновал твою злобу и сумасшествие даже к Альваро. Я не хочу, чтобы мой брат стоял между нами.

Король взглянул на Легрэ и вдруг опять мягко улыбнулся. Вращение мира окончательно утвердилось вокруг Кристиана, снова унося разум в какое-то другое пространство.

— Не встанет, нежный, — он легко провел кончиком ножа по груди брата, оставляя тонкую царапину, и резко притянул его к себе обратной стороной ножа за шею. Легрэ болезненно выгнулся — руки, привязанные за запястья и локти к подлокотникам, и широкий ремень, удерживающий тело вплотную к спинке, не позволяли сильно наклоняться вперед.

— Не встанет, — жадный поцелуй, пальцы, до синяков впивающиеся в бедро Кристиана, и желание разукрасить его тело кровавыми узорами.

Легрэ застонал, ответил на поцелуй, вбирая языком вкус Фернандо, горячую влагу его рта, мягкость его умелых губ — боли в бедре Кристиан почти не чувствовал. Пальцы сжались в кулаки и веревки заскрипели от натуги. Если бы можно было говорить поцелуем о любви — Легрэ бы говорил, если бы можно было умолять — он бы умолял, если бы можно было сдаться — он бы сдался.

— Фернандо! — он снова застонал, срываясь в пропасть безумия и вожделения.

— Тише, нежный, будет долгая ночь, — король погладил брата по щеке. — Ты же хотел попасть ко мне в ад? Для тебя ад, когда я отпускаю себя не только для тебя? — он заглянул в синие глаза.

— Есть и другой, Фернандо, — прошептал Кристиан. — Когда ты во мне.

— Для тебя это тоже ад? — мир опять пустился вскачь, забирая с собой короля, роняя его в пучины огня, алого, как кровь, как закат, как сладкое яблоко, которое Змей протянул Еве... Вождение к сильному, но такому сейчас беззащитному мужчине с синими глазами. Странно, что вожделение... Хотелось слышать стук его сердца, а не держать трепещущий комочек сердца в руках. Дьявол заинтересованно склонил голову — этот человек должен быть хорошей игрушкой, вкусной, сладкой, почти совершенной... Которой можно играть долго-долго. Не хотелось его сломать, в отличие от другой, чье сердце судорожно бьется где-то позади. Вкусный... Он подхватил нож и сделал тонкий надрез вдоль ключицы мужчины — чуть поранить, лишь бы выступили капельки столь желанной сейчас крови. Раздвоенный язык скользнул вслед за ножом, согрев яростным дыханием. Вкусный... Он поднял глаза и тепло улыбнулся:

— Вкусный...

Легрэ до крови прокусил губу, пытаясь сдержать крик. Взор застилал туман, боль ползла по коже и пульсировала под ней, выбивая из реальности, но едва отдышавшись, Легрэ тихо попросил:

— Еще.

Для дьявола вселенная вдруг сузилась до мужчины, сидящего на кресле, и просящего продолжить. Он радостно воспрянул — редко такое изумительное сочетание встречается: и вкус, и голос, и красота, и просьбы. Может еще и сопротивляться начнет? Дьявол всем телом потянулся к игрушке — интересно, начнет или нет? Такой вкусный...

Улыбка короля стала рассеянной, и он провел себе по руке ножом — вдоль вены, раня, но не сильно. Нужно сравнить кровь. Язык собрал выступившие капельки. Тоже вкусно. Мир пульсировал, обволакивая двоих. Нож прочертил еще одну тонкую дорожку на теле мужчины. Дьявол потянулся слизнуть кровь — красиво...

Кристиан вскрикнул, дернулся, запрокинул голову и сморгнул слезы, вставшие в глазах. Боль забирала к себе, тянула во тьму разум и мысли, но он еще помнил руки Луиса, обнимавшие его, поцелуй Фернандо там, на ночной поляне.

— Ты... — пролепетали губы. — Еще...

Еще... Еще — это хорошо. Это так правильно. Дьявол обнял мужчину и довольно потерся об него. Отстранился. Несколько взмахов — и на груди мужчины расцвела шипами роза. Дьявол растерянно посмотрел на нее, потом поднял взгляд на мужчину:

— Мой, — сначала слегка растерянно, потом со все возрастающей радостью и напором: — Мой... Мой...

Еще один кровавый след — цветок распустился, и дьявол с легким стоном собирает красноту лепестков с груди мужчины. Не мужчины... Кого? Черные глаза вожделеюще всматриваются в синь. Язык слизывает с губ кровь, забирая не только вкус, забирая еще что-то.

Легрэ плохо понимал, что происходит — он стонал, кричал и дергался, пытаясь освободиться уйти от боли. Один раз ударился затылком о спинку кресла и на миг уплыл в темноту. Теперь он смотрел на короля шальными затуманенными глазами, быстро и хрипло дышал, хватая воздух ртом. Чтобы хоть как-то прийти в себя, он припал губами к губам — не целуя, вжимаясь, будто в невидимую опору, без которой он упадет.

Дьявол довольно улыбнулся и уронил нож, схватив мужчину за волосы. Поцелуи вычерчивали на лице — мой.

— Кричи, нежный, — голову еще сильнее назад и губами к груди, чуть прикусывая сосок, лаская его языком, втягивая, играя.

И Кристиан закричал. Его лоб покрыла испарина, тело била дрожь и хотя он уже плохо помнил собственное имя, он еще понимал, кому принадлежат сильные властные руки, удерживающие его.

Голос ударил в самую сердцевину дьявола, заставляя выгибаться всем телом, стонать от вожделения. Уже не обращая внимания на кружение мира, он подхватил нож и разрезал пояс на штанах мужчины, оставляя красивый кровавый след. Губы довольно искривились, впитывая кровавую дорожку до паха по каплям. Язык желанием пробежал по плоти мужчины. Вкусный...

Легрэ невыносимо хотелось обнять Фернандо, прижаться к нему, став его частичкой, раствориться в нем, но руки были крепко фиксированы. От этого горло почему-то сдавливала острая детская обида.

Дьявол довольно ласкал мужчину, чувствуя, как растет в том жажда, как боль начинает мешаться с удовольствием. Дьяволу это нравилось. Хорошая игрушка, сильная. Подбирая появляющиеся капельки сока, слушая хриплые вздохи, чувствуя попытки двигаться навстречу, он плавился от удовольствия, от огня, горящего внутри. Дьявол точно помнил, что у игрушки есть имя, красивое, как и сама игрушка, звонкое, острое и в то же время мягкое, ласковое.

— Кристиан, — довольно прошелестел он по израненным губам мужчины.

— Любимый... — признание Легрэ звучало тише ветра, тише треска пламени факелов, тише стука сердца. — Фернандо.

Кристиан ловил дыхание этого человека, демона, своего темного бога. Он закрыл глаза и отдавался ему с охотой. Лишь бы сейчас между ними не было больше никого. Никогда руки его возлюбленного палача не касались чужого тела. Может быть только Луиса, но не так, так — только его.

Дьявол довольно вздохнул, ловя шепот. Он опять потянулся почувствовать трещинки на губах игрушки. Рука, лаская, прошлась по плоти мужчины, сильно сжав одновременно с легким укусом в губу. Сладко...

Кристиан совершенно потерял контроль над ситуацией и над собственным разумом — просто плыл по течению, впервые в жизни целиком доверившись рукам своего короля. Он больше не думал о Луисе — и это было хорошо. Им с Фернандо не помешает легкая передышка. В сознании лениво плавала лишь одна мысль: "Он никогда не сможет убить меня... Никогда".

Дьявол внимательно всматривался в игрушку. Мир опять начал свой странный танец, сжимая стены, опуская потолок, ведя куда-то в сторону пол. Он поднял глаза вверх. Приближались звезды. Скоро. Счастливая отстраненная улыбка преобразила лицо, сделав его одухотворенным, неземным, как на иконах. Нужно поторопиться. Дьявол оглянулся на человека, распятом на Х-образном на кресте. Посмотрел на нож, непонятно откуда взявшийся в руке — в ушах стоял хруст вырываемых суставов, прорываемых маленьким серпом мышц, хлюпающий звук, когда пальцы входят в рану, разрывая ее, перед глазами — тело в сладостной агонии, когда с ним делаешь все это. Потом светло взглянул на Кристиана и провел по расцветшему на груди мужчины цветку.

— Я дарю тебе жизнь, забирая твою кровь, — небольшой надрез появился на щеке игрушки. Дьявол крепко прижимал ее к креслу, не давая двинуться.

— Я забираю твою кровь, даруя тебе боль, — разрез появился на шее.

— Я дарю тебе боль, отмечая тебя собой, — разрез перетек на грудь. Нож на мгновение замер под грудиной — здесь нужно нажать сильнее, пропарывая живот, выворачивая внутренности. Дьявол с лицом святого поднял взгляд.

— Я отмечаю тебя, потому что ты мой.

Нож царапнул чуть сильнее. Сломать? Нет... Не сегодня. Не хочу. Хочу другое.

Алый ручеек завершил свой путь, заключив розу в круг. Хорошо. Дьявол впился в шею мужчины, собирая его кровь, его боль, его жизнь.

От криков у Кристиана першило в горле, он выгибался навстречу королю, словно умоляя о большем и не смея сказать. За закрытыми веками мир раскачивался все сильнее, унося его в серую туманную пелену абсолютного счастья. Здесь был только он — один, беззащитный, открытый, сошедший с ума.

Дьявол довольно облизнулся и погладил игрушку.

— Хороший...

Хотелось еще его вкуса. Дьявол наклонился и пощекотал языком плоть мужчины, облизал. Еще... Взяв в рот, стал ласкать, возбуждать и пить другой вкус. Хороший, нежный, мой... Нужно еще... Он оторвался от игрушки и посмотрел в лицо. Хочу.

Нож легко разрезал веревки и ремень. Дьявол подхватил падающее тело и, уложив на пол, довольно потянулся к нему — красиво, безумно. Весь мир уже искрил звездами и укрывал мягкими волнами. Нависнув над мужчиной, дьявол нежно поцеловал его.

— Кристиан, — легко позвал такого замечательного и провел по порезу на лице, размазывая кровь. От полученной картины похоть внезапно толкнулась в тело, перекрывая все остальные желания.

Легрэ едва открыл глаза, узнал голос, лицо. Руки казались каменными, но он собрался с силами и обвил шею Фернандо и сцепил пальцы в замок на его спине. В улыбке, что скользнула на губы Кристиана, уже было что-то знакомое — совсем как тогда, в лесу.

— Возьми.

Дьявол вздрогнул-вздохнул-выгнулся от бешеных ощущений. Такого даже он не ожидал. Не отрывая взгляда от такой же безумной, как и он, игрушки, принялся расшнуровывать свои штаны. Ноздри раздувались, трепетали, впитывая запах крови и нежного, воздух, втягиваемый сквозь стиснутые зубы, с трудом проходил в легкие, пальцы не очень хорошо слушались, заставляя рычать от нетерпения. Наконец, он приподнял мужчину за бедра и принялся медленно входить, чувствуя как не готовое принять его тело сопротивляется. Звезды сливались во вспыхивающем разноцветием хороводе. Он с игрушкой кружил в нем же, полностью теряя ощущения. Оставалось только ощущения. Плоть... Жар... И вновь нарождающееся бешенство.

Кристиан откинул назад голову — упираясь затылком в каменный пол, он попытался противостоять напору короля. Легрэ закинул ноги на талию Фернандо, страстно и сильно толкая его на себя — и тут уже стало не разобраться, кто кого брал. Стоны, вздохи, полумрак подвала. Кристиан ощущал себя охотником, что пытался поймать наслаждение — где-то там, в глубине собственного тела, на самом конце плоти Фернандо — там разгоралось солнце и наполняло бывшего стражника светом. Еще немного! Быстрее! Глубже! Руки беспомощно цеплялись за одежду, едва затянувшиеся порезы лопнули и снова кровоточили. Это безумие не кончалось, не хотело кончаться!

Дьявол рычал — бешено, довольно и одновременно недовольно. Сумасшедшая игрушка! Такая... Такая... Бередил ногтями раны, слизывая кровь с пальцев, рвано двигался — то медленно, то срываясь. Прижимаясь к телу мужчины и отстраняясь, чуть ли не отпуская. Дрожь пробирала тело до костей, до самых темных глубин разума, вызывая странные видения. Безумная игрушка... Любимая...

— Нежный, — шепот на ухо и сразу жесткий укус в плечо. Было? Не было?.. Звездопад продолжался.

Крик боли и радости вырвался из горла Легрэ и волна оргазма накрыла его удушливой восхитительной волной. Он прижался щекой к уху короля, ягодицами сжав его мужское достоинство так сильно, что это тоже показалось болью. Они определенно сошли с ума, если сделали это прямо тут. На самом деле Легрэ было плевать, он любил и падал в свой ад со счастливой улыбкой на раненых губах. Он дернулся, застонал, все еще двигая бедрами навстречу королю, стремясь сделать его удовольствие острее.

Дьявол довольно вскинулся. Движения приобрели четкость, правильность. Мир окутался белесым туманом, взрываясь в голове наслаждением и болью. Фернандо дернулся и медленно осел на Кристиана со счастливой улыбкой, придавив его к полу. Глаза короля закатились, на лице появилось выражение безмятежного покоя, и он провалился в черный омут обморока, как обычно после приступа безумия.

Утром, когда Фернандо пришел в себя, Легрэ сидел у его постели и задумчиво кутался в теплое одеяло. Он порядочно напугался, когда король впал в беспамятство, но стоявший за дверью лекарь быстро объяснил ему, что дело это обычное, и, влив Фернандо настойки, заодно перевязал раны барона. Потом стража унесла Фернандо в спальню. Мужчина на кресте на поверку оказался вовсе не Полынью, и у Кристиана отлегло на душе — даже когда он едва передвигая ноги, плелся в спальню короля, он улыбался. Потом он проспал много часов и продрал глаза за полчаса до пробуждения Фернандо.

— Ты в порядке? — спросил он мягко и подал воды.

Король посмотрел на брата, сглотнул и ответил охрипшим голосом:

— Да.

Выпив воды, продолжил с напором:

— Кристиан, не смей так больше делать. Я могу тебя убить. Я... — он облизал губы и расправил рукой синее шелковое покрывало. — Что я тебе сделал? Я почти ничего не помню.

Это была не совсем правда. Как и всегда после приступов, Фернандо помнил отчетливо отдельные моменты, те, которые приносили наибольшее удовольствие его дьяволу, остальное было как во сне. Сейчас он помнил многое, и эта необычность настораживала, радовала. И самое плохое, король знал, что дьяволу тоже понравилась игрушка. Нужно будет попросить лекаря сделать еще более сильное зелье, успокаивающее его зверя. Если это возможно, конечно. А сейчас хотелось послушать, что скажет Легрэ.

— Ты меня любил, — Кристиан с насмешливой улыбкой забрал кубок из рук короля и поставил на табурет. После ночного приключения у него кружилась голова, и болело, пожалуй, все кроме ног, но он не показал вида. Он обошел постель кругом и осторожно прилег рядом, внимательно присматриваясь к Фернандо, будто обнаружив в нем что-то новое и восхитительное. — Знаешь, — сказал Легрэ тихо, — я думаю, что мы должны принимать Луиса таким, каков он есть. Если он решит вернуться — мы примем его с радостью, без упреков и обид, если нет — нам следует научиться уважать его выбор.