| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Пьетро размеренно дышал, случая почти обличительную речь кардинала Рима. Порченая, проклятая кровь рода де Севилано давала о себе знать красной пеленой бешенства и акцентами только на определенных словах, слава Богу, нужных. Ему было не плевать на Вестготию, но еще больше на Августа. А теперь римский "святоша" ставил такие рамки, что выхода не было.
Юноша все крепче сжимал пальцы в кулаки, лишь бы не потерять самообладание. Перед глазами стоял тренировочный бой (один из немногих) с его величеством Фернандо, когда тот буквально за несколько минут смог разъярить только еще совсем молодого барона Моунта, а потом, уперевшись поверженному врагу в горло кончиком меча, и не учебного, а своего, так, что выступила кровь, прочел длинное наставление о поведении во время боя. Конечно, когда Пьетро впадал в состояние берсерка, все умные слова и обещания забывались напрочь, но сейчас юноша был в твердой уверенности, что эта битва в конце концов останется за ним. И разболевшаяся от притока крови рана на горле не давала забыть о тактике и стратегии.
— Я могу идти? — слова давали Пьетро с некоторым трудом.
— Можете, — кивнул Луис, поворачиваясь полубоком к кардиналу и кивая и ему. — Вы арестованы до нашего решения. Постарайтесь не делать глупостей, Пьетро, я зайду к вам через час, — сюзерен физически ощутил нарастающую ярость, но надеялся, что Эдвин, ждущий за дверью, сгладит эту неуправляемую бурю до его появления, пока следовало договориться с кардиналом — до конца. Чтобы не было даже сомнений, что Вестготия заинтересована в том, чтобы Августино взошел на папский престол.
— Ваша светлость, ваше преосвященство, — в этот раз Пьетро кивнул коротко, по-походному. Дверь он открывал очень аккуратно, держа себя из последних сих. Барон Моунт знал себя — сейчас любой посторонний хлопок или оклик могли вывести его из себя. А уж тем более то, что обычно помогает другим людям — выпустить ярость действием: ударом об стену или дверью. У него это тоже вызывало выплеск гнева, но в отличие от остальных, юноша на какое-то время переставал себя контролировать. Правда такое состояние можно было пересчитать по пальцам одной руки, но — бывало.
Так же почти неслышно прикрыв за собой тяжелую дубовую дверь, Пьетро исчез в коридоре.
Как только Пьетро ушел, сюзерен серьезно посмотрел на Оноре. Больше получаса назад тот сообщил ему о том, чем может грозить семье инквизитора его вольность и что именно должно происходить в ближайшее время. Луис был заинтересован в финансировании молодого претендента на папский престол и даже приложить к этому руку, о чем и намекнул кардиналу за несколько минут до прихода барона. Но всякая помощь должна была быть подкреплена гарантиями. А ее Сильвурсонни видел в любви самого Августо к юному Моунту.
— Я придержал нашу черную лошадь, ваше преосвященство, но сделал это не из деликатности, вы сами понимаете, что в мире, где царит власть, есть более весомые причины для поступков и выборов.
— Понимаю, — печально ответил кардинал. — Августо очень тепло относится к вам — это чувствовалось в его письмах мне... Теперь мне известна причина. И вы меня поймите правильно, ваше величество, священник, состоящий в любовной связи с мужчиной — играет с огнем. — Оноре помотал головой — почти отчаянно. Он злился, негодовал и боялся. — Если что-то пойдет не так — я не смогу вам ничего гарантировать. Вы и сами знаете, какая репутация была у короля Фернандо... да и вам еще любви с ним не простили. А то, что Августо поддался искушению при вашем дворе, может спровоцировать волну новых сплетен, худших, чем были раньше.
— Сплетни будут существовать всегда. Я не воин, ваше преосвященство, но в политике понимаю больше, чем вы полагаете. Как бы ни выглядели деяния со стороны, чем они значимее, тем более вызывают эмоции. Поверьте, если бы просто какой-то Фернандо жил с мужчиной, это прошло бы ваших ушей. Король Фернандо — Нет. — Луис устало присел в кресло. Его беспокойство за Пьетро росло. Мальчик совсем не сознает, что способен натворить. — В нашем случае золото и земли перекроют все. И если Вестготия станет помогать Риму, то она быстро станет доброй державой, а король Фернандо — достойным воином. А что до сплетен, то они были и останутся в колуарах, за нашими спинами. Думаете, что о вас и вашей семье не болтают, едва вы покидаете советы? Уверяю, чем ближе Августино будет стоять на шахматной доске к власти, тем вероятнее, что придется платить больше денег. — мужчина улыбнулся спокойно. — Мой план прост, ваше преосвященство. Для мира с франками я готов обручить наследника престола с их младшей принцессой Маргаритой. Следующим нашим ходом будет вхождение в чертоги римской церкви как христианского государства. Обеспечение наделами епископов и возрождение кардинальской власти. Я буду помогать вам в том, чтобы Августино взошел на престол всеми доступными мне средствами. Вы же сделаете так, чтобы барон Моунт получил кардинальский титул и продолжал влиять на Августино.
Оноре пристально смотрел на короля, потом усмехнулся:
— Вы дешево не торгуетесь, ваше величество. Люби я своего племянника меньше хоть на йоту — мы бы с вами не разговаривали сейчас. Я дам вам то, о чем вы просите, более того, я скажу вам еще кое-что. Кардинал Тере — у него есть четкие указания следить за вами на предмет садомии. Но раз уж мой племянник оказался замешан в этом, я принимаю вашу сторону. Будьте с ним осторожнее. Нам понадобится время, чтобы Августо стал Папой, а барон Моунт кардиналом. Последнее случится не ранее, чем через пять-восемь лет и потребует от Вестготии немалых затрат. Это время мы все будем осторожны. Я же буду строго следить за благочестием вашего воспитанника, уверяю вас. Если он хочет подняться к Августо — пусть жертвует.
— Что же, это позволит мне занять Тере иными делами. Если ему хочется содомии, я ему обеспечу ее в полной мере, — прищурился Луис. — Вы когда-нибудь слышали, что творится при дворах? При всех дворах, ваше преосвященство. Могу уверить вас, содомия везде. Весь фокус лишь в том, желает ли ее видеть Церковь. Тере будет работа на расследования. У меня есть претенденты, которые попадут под его пристальное внимание, — сюзерен не шутил. Он собирался избавиться тайными путями от некоторых заговорщиков, еще находящихся на свободе после сговора Райсаро с франками. И вот уж и топор найден. — А Пьетро я объясню, что следует делать в ближайшие годы. Если он любит Августо, то пойдет на что угодно.
— Я надеюсь, — ответил Оноре и вздохнул. Смириться с тем, что любимый племянник пал в сетях греха, но теперь осталось только смириться и молиться о его потерянной душе. — Я рад, что мы обо все договорились, ваше величество.
— Ваше преосвященство, если чувства между ними — лишь низменная страсть, ваш племянник очень быстро поймет это. Он умный и образованный молодой человек. Он юн, но мыслит здраво и чаще холодно, чем необдумчиво чувственно, — успокоил Луис, вздыхая. — Поверьте, я не толкал инквизитора в объятия племянника. Это произошло и для меня неожиданно.
— Я верю вам. Ни любовь, ни страсть не поддаются человеческим законам. От бога они или от Дьявола — и то значения не имеет.
— Чаще все же от дьявола, — признался Луис, устраиваясь в кресле. — Не гневите сердца своего, попробуйте успокоиться. Сегодня для нас обоих знаменательный день, своего рода подведение итогов и начало нового пути. Кто бы мог подумать, что этим началом станут дети. А они ведь не до конца еще осознают, как замешала их судьба с судьбами мира. Давайте потрапезничаем. Вы не откажетесь от утки, запеченной с яблоками?
— Я не откажусь, — улыбнулся кардинал, — тем более что я обожаю утку с яблоками. Пусть Бог все решит, и время. — Оноре налил себе вина и сел в кресло, что стояло рядом с креслом короля. — Обещаю, что буду терпелив.
* * *
Пьетро был у себя в комнате. В комнате, соседней с комнатой Августа. Казалось, он даже чувствует его через эту проклятую стену, видит, как он мечется в горячечном бреду по постели, слышит, как он тяжело и с присвистом дышит. И не может ничего сделать! Ни-че-го! И эта мысль билась кровавыми иглами в виски, заставляя метаться диким зверем по комнате — благо больше никого в помещении не было. И потайная дверь заблокирована с другой стороны — это юноша проверил в первую очередь.
Присесть было невозможно — постель, кресла, буквально все пропахло его Августом. Конечно, это было не так, но почти сошедшему с ума юноше казалось что сам воздух пропах любимым. Его восточные травы не спутать ни с чем...
Когда заскрипела дверь, Пьетро отпустил решетку окна, в которую вцепился чтобы добраться до холода и воздуха и с разгорающимся безумием в карих глазах оглянулся.
В комнату вошел не кардинал, не охрана, даже не маркиз, к юноше пришел Луис. Он держал в одной руке добрую бутылку вина, а в другой — корзину с закусками.
— Ты, наверняка, проголодался, — мужчина поставил корзину у порога, понимая, что пока последует отказ от возможной трапезы, направился в глубь комнаты и тоже выглянул в окно, где так красиво падал и кружил белый снег. — Люблю последний месяц зимы, обычно он такой снежный, — улыбнулся Сильвурсонни и тяжело вздохнул. — Я пришел поговорить о твоей дальнейшей судьбе, Пьетро.
Юноша стиснул зубы. Ему нечего было противопоставить сейчас милорду, но и унять бешенство, ярящееся сейчас в теле, барон не мог. Это было не в его силах. Только лишь покрепче вцепиться рукой в решетку, чтобы не пропасть совсем.
То, что Моунт не отвечал, было плохим сигналом. Зная его отца и дядю, Луис опасался срыва, а потому говорил и действовал очень мягко.
— Ты должен мне верить. Потому выслушай до конца, потом мы выпьем, а потом ты пойдешь и сбросишь гнев на тренировочной площадке, — сюзерен стоял рядом, но достаточно для того, чтобы отскочить, если его названный сын начнет драться. — Ты поедешь в Рим и станешь монахом. Через три года получишь должность, через пять я куплю тебе сан кардинала. С Августино ты увидишься только после того, как сам доедешь до Рима. Там я куплю дом, где вы сможете видеться под присмотром его дяди. Ты согласен?
Пьетро еще сильнее вцепился в решетку, которая стала вдруг теплой, даже горячей. Под присмотром дяди? Значит, даже не прикоснуться, не сказать, что любишь, что жаждешь как первого глотка ледяной воды, как... Стиснутые челюсти уже болели и казалось, что еще чуть — и зубы начнут крошиться, превращая боль душевную в приземленную физическую. Хотелось орать, разбить все вокруг, развалить замок по камешку... Убить кого-нибудь... И вновь оказаться рядом с Августом, чтобы целовать как священную реликвию, как самое дорогое, что только может быть на свете...
— Да, — выдохнул Моунт через сомкнутые зубы. И прикрыл глаза, стараясь обуздать вновь накатившее бешенство. А замке Райсаро за тоже самое — желание уехать с любимым — получил обвинение в измене... Теперь, значит, не измена? К гневу пенными грязными брызгами примешивалась обида, мутя разум еще больше.
— Вот и хорошо, что ты правильно меня понял. — Луис пока не давал волю воображению Пьетро, понимая, что влюбленные всегда найдут способ найти укромное место. Сейчас мальчик не сознает, что для него это единственный путь остаться с Августино и не потерять его навсегда.
— А теперь поедим и немного выпьем, — спокойно предложил Луис. — Возьми себя в руки и подумай сам, чем грозишь Августо? Если ты хочешь, чтобы вы были вместе, тебе придется считаться с интересами его семьи и интересами нашей семьи. В целом мы добьемся общей победы. Через пять лет вы будете опять спать вместе. Пока только встречаться... Не будь дураком.
Пьетро сглотнул ком в горле и душащие злые слезы, пока его долбило железом по голове: "Пять лет... Пять лет... Дурак..."
— Выпустите меня отсюда, — слова вырывались с губ юноши злым шипением. — Или сами уйдите.
— Да, иди, дверь открыта.
Луис отступил. Сорвался! Изменился. Взгляд Фернандо, повадки Кристиана. Прости, что ты влюбился слишком рано. Терпи!
Пьетро метнулся к выходу — подальше отсюда, как можно дальше! Сквозь расплывающийся перед глазами мир, сквозь боль. Нельзя сдаваться, нужно бороться — до конца... Так учил отец всеми своими поступками — до последнего своего вздоха...
Треск деревянной тренировочной палки, что вдруг сломалась... Яркий блеск стали — отражение внезапно выглянувшего солнца. И — поломанный безумием силуэт на тонкой стати поднятого вверх меча... И бездонный взгляд — не видящий ничего, но подмечающий малейшее движение вокруг... Берсерки били и своих, и чужих. Их поглощенному видениями разуму было все равно.
"Пять лет... Пять лет..."
Меч втыкается в тяжелый мешок с шерстью, вспарывая его как брюхо противника... Под ногами разлетается мокрая солома... Солнце и больно бьющий холодными хлопьями ветер...
Иногда это действо ошибочно называют "танец". Меч чертит узоры, выводя тайные письмена, тело изгибается странными позами, недоступными непосвященным — красиво... Но если всмотреться в глаза... Это бездна — темная, тяжелая, мертвящая, убивающая... Хотите такой "танец"? Подумайте хорошо прежде чем ответить...
Пьетро замер, тяжело дыша. Не так много времени прошло, но дикий адреналин утек через пальцы в кромку меча, а из него — в пространство. Оно может принять многое — почти все.
Подойдя к стойке с оружием, юноша еле смог разжать пальцы, чтобы поставить меч на место. Дальше им займется служка — не личное оружие, тренировочное.
Значит, монах... Пьетро поднял лицо к небу, только сейчас осознав, что стоит под странным снегопадом — при ясном солнце с неба сыпались крупные пушистые хлопья замерзшей и выстроившейся неповторимыми узорами воды. Пять лет... Даже с деньгами это практически невозможно — и так все давно куплено. Значит, придется идти по трупам, если понадобится...
Моунт сжал пальцы в кулак. Жутко болевшие мышцы почти не мешали. Взгляд нашел окно Августа. Не отдам...
Пьетро сам не замечал, как изменилось его лицо. Даже не лицо — взгляд. Веселость и бесшабашность, непосредственность и открытость, что жили в нем всегда, даже во время пленения у Райсаро, когда до озноба било страхом, запрятались глубоко внутри, выпуская упрямство и жестокость. Цель, которой раньше никогда не было в жизни, высвобождала то, что отец надеялся убрать воспитанием.
Юноша медленно, по одному, раскрыл пальцы, и посмотрел на ладонь, открывая ее снегу. От решетки осталась алая полоса. Новая линия жизни. Пьетро сжал губы и вновь нашел взглядом окно Августа. Лишь бы тот не передумал — инквизиция хорошо умеет промывать мозги... "Жди меня..."
Барон Моунт решительно повернулся и пошел к себе.
КОНЕЦ
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
