Зверь лютый. Книга 35. Измена

— Светлый князь Иван Юрьевич! Достославный князь Брячислав Василькович, князь Витебский, изволит просити тебя заехати погостить по-дружески. А для чести велено привесть тебе лучшего коня с княжьей конюшни. Вона, красавец какой.

И Охрима с конвойными моими не видать. Почему-то. Паранойя? — Может быть, может быть...

Тогда... тогда все пешком пойдём.

— Благодарствую князю твоему на добром слове, зайду, не премину. И конь хорош. Однако ж, надобно его на ходу посмотреть.

— Дык... ну... вот седло. Не дозволишь ли помочь, не надобно ли стремя подержать?

— Под седоком у коня другой ход. Курт, выйди и скажи гав.

Курт вылез из "Циклопа". Оглядел встречальников, зевнул во всю свою чемоданную пасть. И сказал "гав". Как тепловоз: на три тона.

"И женихов как будто ветром сдуло

Один лишь князь рыдает наверху".

Мне снизу не видать, но уверен, что Кандальник с башни подглядывает. Рыдает, поди, сейчас. Слёзы утирает. От хохота. Кто в седле сидел — на снегу лежит, кто на снегу стоял — в сугробе торчит. Ни чё, Микула Селянинович покруче шутки закручивал. А я так, по малолетству балуюсь.

Двое конюхов, что коня под уздцы держали, в сугробе друг друга ищут. О! Нашли. И оченно испугались. Неужто кого другого встретить надеялись? А конёк, пожалуй, успеет добежать до канадской границы. Ой, до соседнего княжества, конечно.

Хорош бы я был, кабы такой красавец меня посередь горы скинул. Ванька-лысый верхом ездить не умеет! Позору...

— Ну как, боярин, живой? Тогда пошли пешки. Хозяина твоего ждать заставлять — не по вежеству.

Идём-гуляем. 15 м высоты горки — это от подола по стенке. Но мы ж так не полезем? Топаем в обход, наслаждаемся пейзажем и аккомпанементом.

"Под злобное рычание,

Коровное мычание,

Паническое ржание

Шагаю в терема...".

По всей округе псы на цепях давятся, кони ржут, коровки мычат. Козлы кричат. Непристойно. Козлов... много. Вороньи стаи — свет белый закрывают. А каркают как! А уж как гадят! Тут и моя коробчёнка рыком рычит, на берег лезет: возле пристани сараюшку приглядели.

Первопрестольный праздник, господа! Народное гулянье! Ванька-колдун с цирком проездом. Чёсом по России. "Только у нас, только один раз!". Порхающие слоны и утки-арифмометры — после антракта. Первое представление бесплатно! Спешите видеть! Князь-волк и князь-зверь на променаде! За посмотреть денег не берём!

Народ суетился, сбегался и застывал. С открытыми ртами. Я не стоматолог, но беглый первичный осмотр показывает довольно низкий уровень пародонтоза и кариеса. Что не удивительно: "Если хилый — сразу в гроб".

А вот и княжие хоромы. Невелики, не новы. Когда ж городок этот прошлый раз палили? Лет пять тому сюда минские подошли, да смоленские быстрее успели. И минские Глебовичи убоялись. А до того? Лет пятнадцать? Вот и стоит терем, стариной своей хвастает.

К моему удивлению и удовольствию Кандальник не только встретил меня на нижней ступеньке крыльца, но и не замер там с отпавшей челюстью. Хотя поклон, конечно, глубокий — младшего старшему.

Когда Курт потопал за мной в терем, осторожно выразил несогласие:

— Э-э-э... Иване... псине в хоромах не место.

— Так то псине. А это ж свой брат князь. Только что на четырёх ногах да с хвостом. А кто у нас без греха?

Выговаривать имя "Брячислав" мне непривычно. И не только мне. Почти вся Русь о такое спотыкается. Полоцкие рюриковичи первыми отделились от "общего древа". Как обычно в аристократических семьях, у них сформировалась своя система родовых имён. Часто встречаются Рогволд, Всеслав и Брячислав. Чего у других рюриковичей нет.

Как принято на Руси — сразу за стол.

* * *

Тут, вероятно, от меня ждут описания типа:

"...стол пестрел запеченной в золе говяжьей небной частью с трюфелями, телячьими хвостами по-татарски, жирным "девичьим" кремом, горлицами по Ноявлеву и бекасами с устрицами, похлёбкой из рябчиков с пармезаном и каштанами, гусями в обуви, голубями по-султански" и т.д. Оригинальное блюдо: говяжьи глаза в соусе, название: "поутру проснувшись".

Или такое: "Индейки с шио, терины с крылами и пуре зелёным, утки с соком, маринад из цыплят, окуни с ветчиной, пулярды с труфелями, рябчики по-испански, черепахи, чирята с оливками, гато компьенский, двенадцать салатов, семь соусов, хлебцы тарталеты".

Сойдёт и меню "малого обеда": "суп; отварная курица с цветной капустой; мясо с картошкой; четверть жареного барашка, утка и бекасы (на одном блюде). Кроме того на столе: разварная говядина, котлеты, сосиски, лангусты, различные гарниры из тушёных и жареных грибов и овощей. Десерт: апельсины, яблоки, персики, вишни, слоёные пирожки и бисквиты".

Государыня Екатерина Алексеевна, чьи меню я привожу, была женщина в еде непритязательная и хотя накрывала придворным разнообразные угощения, сама всем деликатесам предпочитала квашеную капусту в любом виде. Она ею даже умывалась. Любимым блюдом была разварная говядина с солёными огурцами или квашеной капустой. С удовольствием угощалась щами да кашей у тех вельмож, кто чревоугодием не страдал.

* * *

Я сам по себе всеяден как Екатерина Великая. Но тарталеток нет, терины с крыльями (а кто это?) в здешней природе не наблюдаются, апельсины... не по сезону.

Ещё две мелочи, которых мои коллеги как-то...

Стандартов общепита здесь нет. Поэтому кулинарные изыски в любом новом месте чреваты... Да, коллеги, вы угадали: "Несёт меня. Течение. Сквозь запахи. Осенние". Не смертельно, но долго. И опять же, я чего сюда приехал: с Кандальником потолковать или свой желудочно-кишечный трепетно послушать?

Другая тема специфически Ванькина: жить хочу.

Тема разумом воспринимается и, к моему удовольствию, коллегами освещается. Но как-то... убого. Типа: ввели должность "грибной человек" и заменяем по мере выбытия.

Увы, этого недостаточно.

Прежде всего, забудьте про "с пылу, с жару". Вот стоит перед вами вышеперечисленное великолепие. Вы сидите и облизываетесь. Соком желудочным умываетесь. А "грибной человек" ходит, пробует, внимательно прислушивается к вкусу, к собственным ощущениям. И делится впечатлениями:

— Во-во! Вот это блюдо! Очень хорошо. Прямо на языке тает! А вот тут... тут перчинка. Под сурдинку. А сверху ещё и малинку...

Не все "грибные люди" умирают от отравления. Некоторым просто головы рубят. Чтобы не дразнились.

Не буду про то, что ждать нужно... неопределённое время. Про белую поганку я уже...? — На другой день. Так что кушать вам, господа коллеги, только тёпленькое, заветрившееся и вчерашнее.

Необходимо менять и собственное поведение. Ничего в рот не тащить. Вазочку с конфетами увидел? — пройди мимо. Миска с яблоками стоит? — отдать детям. А уж когда у окружающих глисты... или брюшнотифозная палочка... а палочка Коха? Я уж не говорю про контактные яды.

Короче, коллеги, каждое принятие пищи вне своего дома, да ещё в высокородном собрании... В русскую рулетку не пробовали? И помните: здесь от съеденного умирает много больше людей, чем от воткнутого всех разновидностей.

Позвал Курта, тот меж нами с князем взгромоздился передними лапами на стол. Нюхает угощения.

Господа боярская сразу в крик. "Кипит их разум возмущённый":

— Ах-ах! Как же можно! Псину здоровущую да к пиршественной трапезе! Обида смертная! Наше едево собаке! Пса смердячего с мужами вятшими за один стол!

Эт пожалуй покруче, чем Калигула Инцитата в Сенат избрал.

"Что ж, разве звук весёлый ржанья

Был для империи вредней

И раболепного молчанья,

И лестью дышащих речей?

Что ж, разве конь красивой мордой

Не затмевал ничтожных лиц

И не срамил осанкой гордой

Людей, привыкших падать ниц?".

Курт — не конь. У него нет гордой осанки. Зато есть другое свойство: верность. Чем, похоже, ему есть кого посрамить. За этим столом.

Глава 715

Когда Курт Кандальника чуток плечом... тот побледнел. Но молчит. Только поглядывает искоса, как чудовищная башка серого зверя к его миске примеряется.

— У князь-волка, княже, нюх куда как лучше нашего. Ежели в еде гниль какая или отрава — враз учует. Это не в обиду тебе или кухарям твоим, а порядок у меня такой заведённый. Сам, поди, слыхал сколь у меня на Руси недругов, кто меня извести хочет. Ну вот, теперь миску для князь-волка — со стола он есть не будет. И нам с тобой можно закусить. Чем бог послал.

* * *

" — Абрам, уже таки голову сломала! У одних свадьба, у других похороны. Всё в один день. Шо выбираем?

— Похороны.

— Почему?

— Всё то же самое, только без подарков".

Коллеги, дипломатические переговоры на высшем уровне — и не похороны, и не свадьба. Жрать и нажираться, как на упомянутых мероприятиях — не надо.

* * *

Вино местное я не пью, пиво не люблю. Предложил Кандальнику стопочку своей "клюковки" из фляжки — оказался. Тоже... умный. Сидим, попиваем. Водичку потягиваем. Каждый из своего кувшина. Именно, что не "водочку", а водичку. Колодезную.

Телятина отварная хороша. Но со специями. Курт отфыркивался, мог и не учуять. Пироги красиво смотрятся. Румяные, с пылу, с жару. А с чем? С грибами? Прелесть! Про говорушку и бледную паганку я уже...? Лучше хлебушек.

Разве это жизнь? — Да. Это жизнь аристократа в феодальной иерархии. На твоё место всегда есть претенденты. Я уж не говорю про итальянскую "аква тофану", посредством которой сотни итальянок избавились от своих мужей. А жо поделаешь? Христианство, итить его ять, патриархальность, разъедрить её либерастией. Разводов почти нет, владения — наследственные. Хочешь жить лучше — убей. Кто — мужа, кто — родственника, кто — вышестоящего.

* * *

"Заболел миллионер. Родственники собрались у постели больного:

— Скажите, доктор, надежда есть?

— Абсолютно никакой! У него обыкновенная простуда".

У некоторых не хватает терпения даже простуды дождаться.

* * *

В застолье идёт обычный порядок совместного приятия пищи "по-святорусски". На иконы перекрестились, молитву прослушали, тост за государя подняли. Обязательные вопросы задали: как дошли? Здоров ли твой скот? А баба?

Тут я несколько разнообразил.

— Сыны твои здоровы, учатся хорошо. Проказничают помаленьку, но без злобствования. Вот давеча старшенький твой соседу-соне полу кафтана к лавке пришпилил. Тут учитель спрашивает, а соня и встать не может. Повеселились недоросли.

У Кандальника два сына в Боголюбово. Хомячок в письмах Агнешке описывает разные мелочи из жизни княжичей при дворе Государя. Агнешка те письма мне читает. Я ж про это уже...

Отмяк. Сильно зажатым был, а о сыновьях вспомнил — помягчал.

О делах беседа зашла. Вот, де, в Луцке мятеж, Государь велел разобраться. Нынче собираю дружины. День-два — сюда придут. Ты бы, княже, подготовил чего надобно, я-т серебром заплачу. А то пойдём со мной. Задавим мятежников — тебе честь государева будет.

Кандальник осторожненько отнекивается. От чести быть карателем. Но обещает помочь чем надобно. Главное: даст проводников аж до самого Луческа.

Уж в который раз я об этом? Но — печёт.

"Дорожная система Святой Руси".

"У русских — дорог нет, одни направления". Это — правда. Но не вся. Остальное — ещё хуже.

Дороги на Руси — реки. Витебск на Двине. Луцк (Луческ) — на Стыре. Которая приток Припяти, которая — Днепра. Нормально идти к Луцку — идти по Днепру, переходя в эти притоки. По льду реки — что за забота? Перейти с Двины на Днепр вообще норма: варианты натоптанного "пути из варяг в греки".

Мелочь мелкая: Верхний Днепр — Смоленское княжество. В котором — Благочестник. Сунуться туда от Велижа, например, с отрядом в сотню-две бойцов... рвануть вверх по Каспле к Днепру... будет воспринято как неспровоцированная агрессия. С немедленной силовой реакцией. Нет, потом-то, утерев сопли кровавые и похоронив павших, всё разъяснится, все договорятся.

Потом. Дело — не сделано.

Но есть подробность. Зовётся Орша. Городок в этом столетии несколько раз переходил от Полоцка к Смоленску и обратно. Нынче — Витебское княжество, 80 вёрст на юг. Дальше идём "по лезвию": по Днепру, но прижимаясь к правому берегу, старательно избегая свар с левобережными, смоленскими. Вниз к Могилёву и дальше к Речице. Здесь повернём. А то дальше на юг — крюк велик будет.

Той дорогой пару лет назад выводил из-под Гомеля своих "чёрных клобуков" Михалко. Я про это уже... У меня людей и коней куда меньше. Он смог, и я смогу.

От Речицы на запад. Мозырь, Туров, Давид-Городок. Но не увлекаясь — дальше Минское княжество. Свернём на юго-запад, Дубровица и Столин на Горыни. Там ещё одна Рецица и местное Берестье. Уже рукой подать: по прямой вёрст 120, по путям... а фиг его знает.

Сумма катетов больше гипотенузы. Но напрямки не пройти.

Прямо, по-птичьи, Витебск-Луцк вёрст 600. По дорогам... раза в полтора больше. И эти дороги ещё найти надо.

* * *

Как-то мои коллеги, что аишники, что фентазийщики, привыкли к GPS. Или к указателям на каждом перекрёстке. В средневековье такого нет. Просто: вот развилка. И можно выбрать любую дорогу.

" — Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?

— А куда ты хочешь попасть? — ответил Кот.

— Мне все равно... — сказала Алиса.

— Тогда все равно, куда и идти, — заметил Кот".

Куда бы вы ни хотели попасть — дороге всё равно.

* * *

Маршрут строится "впоперёк". Поперёк знаменитого Припятского коридора. Двести вёрст, по которым в обе мировые войны только разведчики лазали. Географический фактор, который постоянно учитывали генштабы всех сторон. Разгром Юго-Западного фронта у Киева в 1941 г. был бы невозможен не только без немецких понтонов у Кременчуга, но и без успешного обхода Припятского коридора на севере.

"Чрезвычайно плоская, однообразная болотисто-лесистая равнина с разностями высот между отдельными пунктами не более 5-10 м. Одна только гряда совсем небольших высот тянется от Любомля через Ковель на Владимир-Волынский; имеется еще небольшая незаболоченная возвышенность удлиненной формы западнее Овруча, господствующая над низким лесным ландшафтом. "Затопленность" глинисто-песчаных или болотистых почв повышается к северу. Особенно сильно заболочены леса по берегам рек Стоход и Горынь.

Весьма разбросанные лесные массивы занимают более половины территории. Скудость почв, их примитивная обработка и изолированность области от внешнего мира обусловливают бедность населения, часты голодовки. Перед ВМВ имелось шоссе первостепенной важности Брест — Киев (через Ковель, Луцк, Житомир) и частично шоссированная дорога Житомир — Мозырь (через Коростень), соединяющая север и юг области. Кроме этих дорог, имелись лишь проселочные ("грейдеры").

Сама область не представляет собой единого целого. Леса, растущие нередко на мокром грунте, как правило, превратились в дикие, непросматриваемые заросли, но местами прерываются довольно значительными свободными участками. Населенные пункты, за исключением небольшого числа местечек, представляют собой примитивные деревни. Особенно неприятны для действий войск многочисленные мелкие реки и ручьи, впадающие в Припять. Они являются фронтальным препятствием для всякого противника, который пожелал бы прорваться через болота с запада на восток или с востока на запад. Годных для передвижения дорог совсем мало. Легкие деревянные мосты построены в давние времена и выдерживают лишь местные телеги...".