Все они говорили на одном языке, но на этом их сходство и кончалось. Некоторые файа, по мере сил, имитировали образ жизни рутенцев, другие, — иных разумных рас, как подвластных Сети, так и известных им только из записей предков. Везде в глаза паре бросалось множество молодежи, — настоящей молодежи, — и детей. В Энго не было никаких запретов на деторождение, — начавшийся три тысячи лет назад демографический взрыв продолжался до сих пор, ничуть не уменьшаясь в силе. Всего через пару тысяч лет файа заселили бы всю не-планету, — но даже сейчас большая часть их молодежи улетала в иные миры. В Энго оставались лишь те, кому здесь нравилось. А после смерти их тел их матрицы отсылались в Тийат, — интеллектронный мир, другую не-планету, даже отдаленно не похожую на Энго...
Анмай опустил глаза, поняв, что вновь слишком отвлекся. Внизу проплывали огромные, сказочно красивые сады с множеством разбросанных по ним зданий. Всё это окружали старомодные, громоздкие крепостные стены.
Он усмехнулся, заметив множество стройных фигурок между деревьев и на берегах озер. Это странное поселение называлось Золотыми Садами. Но если те, товийские, были названы так лишь в издевку, то эти вполне подходили к названию. Эти огромные храмы красоты впервые создали ещё золотые айа. Воплощая древние мечтания о рае, они были главной святыней его народа, и традиция создавать их была самой главной. Такие сады были даже в Фамайа, и его предки происходили из них...
Здесь, как и встарь, собирались, — и разводились, — лучшие, самые красивые файа. В Садах не применяли никакой генной инженерии, — лишь старинное скрещивание и отбор. Но за тысячи лет даже столь примитивные методы, — как и раньше, — давали результат. Все обитатели Садов были поразительно красивы, уступая лишь золотым айа. Собственно, те изначально и создали их именно для развития чисто физической красоты, но результаты оказались, как это часто бывает с вмешательством в наследственность, неожиданными. Вся каста Мечтателей вышла из касты, предназначенной в начале лишь для чувственной любви. Постепенно они перестроили всю Сеть, по сути, создав её заново. Но все их усилия, в конечном счете, оказались напрасны. Можно вывести расу прекрасных и даже расу гениев, но нельзя превзойти тех, кто начал восхождение на миллиарды лет раньше. И нельзя уцелеть, если Древние объявляли войну. Какие бы усилия ни прилагались, чтобы одолеть Мроо, они неизменно брали своё.
Но даже это правило, наверное, имело свои исключения.
........................................................................................
Анмай встряхнул волосами. С ним часто случалось такое, — увидев что-то удивительное, он мгновенно задумывался, сплетая цепи ассоциаций так, что порой не мог даже толком вспомнить, что же он видел, — лишь свои мысли. Теперь, когда он час за часом смотрел на мелькание зданий, лесов, машин и лиц, его мысли вновь начали разбегаться, умножаясь почти бесконтрольно.
Все файа Энго жили в открытом, почти бесконечно разнообразном мире, — но, большей частью, они лишь перебирали придуманные для них развлечения, не желая обучаться и работать. Злыми их нельзя было назвать. Добрыми тоже. Они никогда не совершали преступлений, — но никогда и не мешали им. Игра, сати, отношения с Йэннимуром, даже война с Мроо, — всё это для большинства файа было лишь парой строчек в новостях. Они не стремились ни к чему духовному. Их творческий дух проявлялся лишь в поисках новых наслаждений. Но за порогом смерти, там, где остальных поглощал вечный мрак, их сознания обретали новую жизнь, ничем не похожую на старую. Впрочем, об этом всем ещё живущим оставалось лишь гадать.
........................................................................................
Наконец, бесконечное разнообразие, и, в то же время, похожесть открывшихся ему картин утомили Вэру. Почти бессознательно он прикоснулся к браслету. Энго исчезла. В разверзшейся перед ним звездной бездне медленно росло последнее пристанище бессчетных душ файа, — не-планета Тийат, тоже огромная, хотя и не столь большая, как Энго. Её форму было почти невозможно осознать, — головоломное сплетение, узел замкнутых на себя мебиусовых плоскостей, столь сложный, что при первом же взгляде на него сознание начинало тревожно вибрировать.
В самых общих чертах Тийат походила на исполинского зеркального ежа. Между раскаленных добела концов её причудливо скрученных петель сгущался непроглядный мрак. Никто не знал, как Тийат выглядит изнутри, — она ничем не походила на Энго. Построенная пять миллиардов лет назад, она всё же смогла установить контакт с Сетью, и даже согласилась принимать её души. Правда, файа не были уверены в мотивах её древних неведомых строителей. Как это обычно бывает с интеллектронными системами, Тийат ушла очень далеко за пределы понимания живущих. Файа Сети каждый год посылали туда пятьсот миллионов матриц, ничего в сущности, не зная, о том, что их там ожидает. Конечно, они могли общаться с Перешедшими, однако вовсе не были уверены, что они существуют в Тийат на самом деле. Как и не были уверены в том, что они НЕ существуют. Или что существуют частично, — чтобы осознать, в какой степени сохранились их личности, нужен был интеллект, равный коллективному интеллекту не-планеты, а таких под рукой не нашлось.
Но, чем бы ни была Тийат, — она стала их бессмертием, их надеждой на вечную жизнь. Пусть никто не знал, что его ждет, когда придет срок расстаться с телом, — но Тийат, её сверхинтеллект, стали мечтой и богом расы файа, — богом слишком непонятным, чтобы влиять на неё хоть сколь-нибудь заметно.
Чем бы ни занимался её безмерно огромный коллективный разум, — внешне это не проявлялось никак. Тийат не интересовалась окружающей её Вселенной. Живые файа, пытавшиеся понять её, напоминали муравьев, ползающих по экрану компьютера. "Укавэйра", чья разумная сущность была ближе к сущности Тийат, наконец, заключила, что не-планета погружалась в себя: она полностью ушла в свой выдуманный мир, бесконечно более сложный, чем реальный. Для живого существа это было бы безумием, — если отвернуться от мира, он не исчезает. Для не-планет, с их многослойным сознанием и многослойными же автономными функциями это значило нечто иное: они не бежали от Реальности, а просто поднимались над ней, и, когда Хьютай перешла к последней, третьей не-планете Сети, Анмай решил оставить загадку Тийат на потом.
Девять Миров были колыбелью Союза Файау, — цивилизации, в конечном счете покинувшей эту Вселенную, чтобы строить собственную. Но, уходя, файа не разрушили свою родину, и даже не отключили основные механизмы. Так поступали многие сверхрасы. И три тысячи лет назад в мир, где Анмай провел два самых счастливых месяца своей жизни, пришли новые хозяева...
Девять Миров стали совсем не такими, как он помнил, но что-то от их духа осталось. Из всех миров Файау Сеть заселила их первыми, ещё до открытия Линзы и миров Эрайа, до того, как началась кровавая Игра. То ли из-за этого, то ли из-за огромного отдаления от основной части Сети, их развитие пошло своим путем.
Сеть в основном развивалась и росла вокруг Энго, в галактическом ядре А-8376. Девять Миров находились в центре бывшего Союза Файау, их отделяло от Энго триста миллионов световых лет. Сеть хотела заселить и другие не-планеты Файау, но симайа поселились в них, начиная с великой Р`Лайх, ещё до Исхода Файау. Обычные же её планеты, когда-то заселенные, а потом оставленные файа, мало подходили Сети, либо из-за огромного удаления, — они были разбросаны по всей Вселенной, либо из-за слишком близкого соседства с симайа...
Как бы то ни было, Девятка уже изначально отличалась от других миров Сети. В начале она была очень похожа на них, — пока не стала прибежищем тех, кого не устраивала бездушная жестокость Игр. Там жили только файа, и было запрещено сати. Несколько лет назад Девять Миров официально отделились от Сети, но продолжали поддерживать с ней связь. В сущности, если Эрайа и другие миры Игр стали заповедниками для убийц, то Девятка стала заповедником идеалистов, — сторонников идей Файау. Таких набралось шестьдесят миллиардов, — почти столько же населяло Девять Миров во времена Союза. И дети в нем тоже составляли около пятой части...
Файау не смогла создать содружество разумных рас, но уживалась с ними мирно, — по крайней мере, после Великой Очистки. Современная Девятка вообще не имела колоний, а своих кораблей у неё было не больше тысячи. Два исполинских, размером с планету, Сверх-Эвергета делали её самой большой силой в Сети, но Девять Миров не пытались помешать Играм, они лишь спорили...
Анмай печально вздохнул. На экране, в облаках звезд, висели восемь соединенных кольцом планет, — пять серо-цилиндрических, две свинцово-многоугольных, сине-золотой шар, и между ними, — единственный настоящий мир, мир, где он впервые открыл глаза, заново родившись в будущем... вырвавшись из жизни, которая ему самому теперь казалась сном. В этом мире у них с Хьютай был дом, — единственный настоящий их дом за всю их жизнь. Глядя на Девятку, он всякий раз мечтал вернуться туда. Однако, Девятка, её жизнь, слишком изменилась за десять тысяч лет... не только внешне. Её обитатели стали совсем другими... пусть даже они старались следовать его идеалу.
Но были ещё симайа, а его путь, в конечном счете, уходил в пустоту.
........................................................................................
Анмай в последний раз взглянул на Девятку. Его взгляд задержался на полупрозрачном сетчатом многоугольнике её Верфей, — полумертвом и почти пустом. Скоро он был должен ожить, — оба Сверх-Эвергета медленно изменяли физику, постепенно и незаметно размывая созданный Тэйариин барьер. Очень скоро Верфи вновь заполнят растущие звездолеты, — звездолеты Файау, подобные "Укавэйре", куда более совершенные и мощные, чем звездолеты Анмайа. Файа собирали силы, готовясь к прорыву во Вселенную, — свои корабли готовились выпускать Энго, Файау, даже Тийат, у которой разведчики "Укавэйры" тоже зафиксировали соответствующие изменения физики. Неизбежно следующий из этого распад Сети никого не пугал. Всё её обитатели были преисполнены оптимизма и смотрели в будущее с любопытством, но без страха... пока не пришли Мроо.
Он встряхнул волосами, вновь поняв, что отвлекся. Девятка исчезла. Пока Хьютай выбирала, что смотреть дальше, он думал об их общей судьбе.
Флот Энго уже покинул её, прибыв к Тийат, но вывезти всех он не смог бы, да это и не имело бы смысла. Тийат принимала лишь матрицы, и всего за несколько дней Энго опустела. Тела файа были сожжены в приемниках её плазмопроводной сети, их матрицы погружены на строившиеся корабли "Укавэйры". Очень скоро все они воскреснут в искусственных, бесконечно более многообразных, чем реальные, мирах Тийат, — воскреснут, навеки изгнанные из реального мира. Избавленные от угроз настоящей Вселенной, файа станут свободны... но станут ли они счастливы? Не начнут ли они скучать, как о потерянном рае, о своей удивительной родине, — уже уничтоженной, и именно поэтому обретшей вечную жизнь?
Анмай задумался. Если ему повезет, — он никогда об этом не узнает.
........................................................................................
Вспомнив, что время почти вышло, он спрыгнул с подушки и потянулся. Долго сидеть неподвижно он никогда не мог. Хьютай тоже поднялась, погасив подушку. Она молча смотрела на него.
— Флот готов к отлету, — начала "Укавэйра". — Я начинаю зарядку накопителей, и, через полчаса...
Вдруг её голос смолк и Анмай ощутил смертельный холод, — ничтожную, рассеявшуюся часть разрушительной энергии не-перехода, пробившуюся сквозь щиты.
На сей раз, Мроо ударили первыми.
........................................................................................
Он приготовился к смерти, но она не приняла его. Через какие-то секунды загорелся экран, — в режиме гиперсканера и мультипланара, в котором "Укавэйра" показывала им космические сражения. На самом деле, разумеется, там было очень мало такого, что мог видеть глаз.
Мроо нанесли удар внезапно, без малейшего предупреждения. На сей раз, они бросили в бой несколько сотен матоидов, собравшихся так далеко, что гиперсканеры Энго не могли их заметить. Её Сверх-Эвергет погасил отдачу их не-переходов, но сдержать настоящую атаку он уже не смог, её мощность была слишком велика. Анмай видел вспышки не-пространственных взрывов, с быстротой молнии пробивавшихся всё глубже, — пока защита Энго, смявшись, не рухнула окончательно, и удар не сокрушил управляющие эффекторы её Сверх-Эвергета. Когда магнитные монополи в Йалис-ядре, снабжавшем энергией всю Энго, слились, обращаясь в излучение, полыхнул последний, но самый мощный взрыв.
........................................................................................
Теперь Анмай увидел центральную камеру Энго. В основании питающей башни, — там, где стоял Сверх-Эвергет, — вдруг вспыхнуло ослепительное солнце. Его свет, отраженный нейтридной крышей, вернулся обратно, отражаясь вновь и вновь, — одно адское солнце разгоралось и одновременно вспыхивало множество его собратьев. Их испепеляющий свет обращал в пар всё, к чему прикасался, — поверхность центральной планеты, взорвавшись, тоже засияла, как солнце, промышленная палуба вспыхнула сплошным плазменным полем. Затем всё расплылось в нестерпимой белизне и исчезло, — не-планета Энго не существовала более. То, что делало её единым организмом, обратилось в свет.
............................................................................................
"Укавэйра" ответила мгновенно: все 2049 её кораблей прямо со стапелей ушли в не-пространство, устремившись к силам Мроо. Вторичные взрывы их не-переходов, когда гамма-лучи тоже испаряли стены и машины, полностью разрушили Верфи Энго. Разлетавшиеся лептокварки, прежде чем исчезнуть в огне аннигиляции, делали физику недейственной. Частицы и атомы, утратив сцепление друг с другом, становились подобны нейтрино. Сверхсложные машины и несокрушимые нейтридные стены превращались в ионизированную атомарную пыль, — но это ничего уже не значило...
...........................................................................................
Почти в тот же миг убийц постигло возмездие: кроме превращенных в автоматические крейсеры транспортов, "Укавэйра" бросила в бой полсотни Защитников, — всё, что она и файа Сети смогли найти и восстановить за эти две недели. Это был классический "удар мертвой руки": Энго было уже не спасти, а транспорты "Укавэйры" несли и прекрасное вооружение. Вместе с Защитниками они обрушились на не ожидавших такой атаки Мроо, и в один миг уничтожили их. Теперь Анмай понимал, почему до сих пор жив. Он видел ослепительно-белое пламя, вспыхнувшее на месте бесконечных рядов шестимильных эллипсоидов, — видел только миг, пока оно не испарило камеры.
Затем на экране появилась сама дисковидная масса Энго. Теперь её и "Укавэйру" разделяло всего полмиллиона миль и не-планета заполняла полнеба, но лишь через три секунды свет взрыва достиг корабля. Вначале надстройка словно размазалась, но затем обрела прежний вид. Прошло ещё несколько бесконечных секунд, — и на ней стали разгораться тысячи ярких сине-белых огней. Излучение, по мощности равное взрыву Новой, пробивало путь наружу, испаряя мили металла и машин.
