— Столица, — произнесла Ула, останавливая свою кобылу справа от Серебра Кай'я Лэ, и так же, как и Хозяйка стаи, глядя вниз с холма. — Лукунул — "Озерный город".
— Или, если совсем правильно, то Луку'н'Ул — "Город на Озере", — поправил Намо, подъезжая к Заниле с другой стороны. Ула фыркнула, будто высший оборотень сказал что-то смешное:
— Нет! — она повернулась к нему и наклонилась в седле так, чтобы Хозяйка стаи не мешала ей видеть Намо. — Если ты начнешь говорить "Луку'н'Ул", — она старательно, явно утрируя манеру высшего оборотня, выделила голосом апострофы, — тогда точно все вокруг будут знать, что ты иностранец. Сами кариташцы говорят "Лукунул", а столичные жители и вовсе — "Луку"! А себя, кстати, они называют лукуйцами.
— "Город", — перевел Намо, а потом насмешливо фыркнул, — и "горожане"!
— А чем "Североград" лучше? — обиделась за свою родину Ула. На этот раз на нее выразительно покосилась Кай'я Лэ. Байд, наконец-то проведший сквозь заросли цветущих деревьев не только своего коня, но и пристяжную кобылу, остановился рядом с ними:
— Напомни мне, Занила, почему мы считаем, что Талгат там? Или в скором времени будет там?
— По той же самой причине, по которой я готова была драться за Североград! — Кай'я Лэ слегка повернулась в седле, оглянувшись на командира своих гвардейцев. Вопрос Байда ее, казалось, ничуть не удивил. И уж точно не вызвал раздражения. Быть может потому, что она была как никогда уверена и в своем ответе, и в принятом решении. — Кариташ граничит с Тивириллой, и Талгат ясно дал понять, что время нейтральных территорий прошло! Больше не будет мелких стычек, болезненных уколов и отступлений, больше не будет веков взаимной ненависти. На этот раз война должна чем-то закончиться!
— А почему ты уверена, что нам удастся найти Талгата? — спросила Ула. Занила мельком отметила, что девушка вряд ли бы решилась задавать вопросы Хозяйке стаи, если бы Байд — ее непосредственный командир не начал первым, но она и на этот раз не имела ничего против, чтобы ответить. Поворачиваясь к Уле, Кай'я Лэ пожала плечами:
— Закон случайности.
Занила замолчала. Она знала, что от нее ждут продолжения, каких-либо объяснений, но для нее все возможные и — более того — имеющие смысл объяснения как раз и были заключены в двух уже произнесенных словах. И теперь она с удовольствием наблюдала, как меняется выражение на лице девушки-оборотня: с просто непонимающего до отражающего напряженную работу мысли.
— Если что-то может случиться, оно обязательно случится, — наконец проговорила Улы тоном полу вопроса полу утверждения, будто если произнести свои мысли вслух, в ответе Кай'я Лэ прибавится смысла. Занила не удержалась от того, чтобы слегка усмехнуться. Девушка-оборотень, безусловно, была права, но у нее была несколько иная версия формулировки этого закона:
— Если ты ищешь новой встречи с твоим врагом, ваши пути обязательно пересекутся.
— И ты веришь в это, Хо... Занила? — в голосе Улы снова возобладало недоверие. Кай'я Лэ не успела ответить, потому что вместо нее это сделал Намо:
— Я верю!
Занила обернулась к оборотню так резко, что Серебро, которого она случайно дернула за поводья, недовольно фыркнул и переступил с ноги на ногу, но она этого вряд ли заметила, потому что Намо повторил, вновь сделав ударение на первом слове:
— Я верю, — оборотень смотрел на Занилу и говорил, хоть и отвечая на вопрос Улы, тоже только для нее.
Все верно, кому, как не Намо, может быть известно, что это встречи с друзьями приходится искать, а с врагами судьба сводит сама, вновь и вновь. Сколько она сталкивала их двоих?.. В первый раз, во второй, в третий. Когда они еще не знали друг друга. Когда были врагами. Когда уже перестали быть ими... Сколько?.. Она связала их вначале общими воспоминаниями; потом взаимной ненавистью; потом долгом перед теми, кого оборотни обещали защищать, и клятвой крови... Потом тем, что родилось из нее. Но даже притяжению крови они еще продолжали сопротивляться. Сколько еще раз судьбе пришлось бы свести их вместе? Пока они, наконец, не поняли, чего она в действительности от них хочет. А они друг от друга.
Кажется, Занила протянула руку, чтобы прикоснуться к Намо, но голос Байда заставил ее остановиться.
— Я не знаю, как это действует — ваш закон случайности, но не прочь посмотреть... — оборотень издал странный звук, будто подавившись собственными словами, и под взглядом обернувшейся к нему Занилы, попытался объяснить. — Ну, то есть на то, как у нас получится отыскать Талгата! В Лукунуле. Там ведь несколько десятков тысяч жителей, наверное... — Байд, поняв, что лучше он уже не сделает, предпочел наконец замолчать и нагнуться к сумкам на спине пристяжной кобылы, будто поправляя их. Кай'я Лэ попыталась нахмуриться, но получилось у нее лишь усмехнуться. Она натянула поводья Серебра, заставляя его оторваться от вкусной и нежной травки:
— Тогда чего мы ждем?
* * *
Если с вершины холма казалось, что до города рукой подать, то в действительности дорога еще довольно долго петляла по его склонам, спускаясь к побережью Касно, так что первые предместья Лукунула оборотни увидели лишь далеко за полдень. Вблизи отсутствие крепостной стены и, как следствие, четкой границы города производило еще более странное впечатление. Особенно — отсутствие стражи. Четверых оборотней никто не остановил на въезде в город, не спросил, кто они, куда и с какой целью направляются. Не потребовал платы, в конце концов. Просто только что дорога петляла между полей, зеленеющих первыми всходами, и лугов, и вот уже с обеих сторон ее теснят дома, а лошадиные копыта звонко цокают по вымощенной камнем мостовой.
Вблизи город уже не выглядел таким чистым, белым и почти игрушечным, как с вершины холма. Камень в действительности оказался светло-желтым, местами от постоянного воздействия ветра и солнца испещренным длинными тонкими трещинами. Двухэтажные дома этого окраинного и явно не самого богатого района со своими маленькими наглухо закрытыми ставнями окнами и давно некрашеными дверьми казались убогими и какими-то сонными. Попадавшиеся навстречу местные жители были одеты просто и даже бедно. Стайки шумных детей играли прямо в пыли на дороге в компании больших темно-серых псов, то ли бездомных и выпрашивающих какую-нибудь подачку, то ли наоборот, вполне себе домашних и выполняющих свои прямые охранные обязанности. И даже сточные канавы пахли ничуть не лучше сточных канав в любом другом городе. Так что Занила очень быстро пришла к выводу, что с вершины холма Лукунул смотрелся куда привлекательнее. Как, впрочем, и любой другой город мира.
Единственное, в чем высота и расстояние не обманули, так это в отменном качестве дорог. Занила отлично знала, что далеко не у всех правителей хватает средств на такую роскошь, как каменные мостовые. Здесь же вымощенными были даже предместья, по которым они въезжали в город. Вблизи, правда, стало заметно, что камень, которым были выложены улицы, не одинаковый на всем их протяжении. Плиты не просто были разного качества (более гладкие и твердые или, наоборот, покрытые, как оспинами, выбоинами от копыт). Они отличались друг от друга даже по цвету и размеру. Зато были очень похожи на те, из которых были выложены стены ближайших к ним домов!
Занила усмехнулась, поняв, что одна ее теория все же нашла подтверждение. Кариташский император был ничуть не богаче салевского царя, например. Ему точно так же не хотелось расходовать собственную казну на мостовые. Зато он оказался куда хитрее и расчетливее: улицы мостились не на его деньги — каждый человек, выстроивший себе дом в Лукунуле, был обязан позаботиться и об участке дороги перед ним. И величина этого участка, очевидно, определялась по ширине домового фасада. Именно этим, а никак не любовью к солнцу, объяснялось то, что здания вместо того, чтобы расползаться вширь, как в любом другом уважающем себя городе, тянулись вверх.
Может быть, поэтому же, кстати, Лукунул был совсем не таким большим, как могла бы быть столица государства размером с Кариташ. Просто жизнь здесь оказывалась чересчур дорогой для большинства имперцев. И самой значительной статьей расходов, наверняка, было именно жилье!
На этот раз усмешка Кай'я Лэ вышла совсем не веселой, когда она прикинула, сколько владелец постоялого двора может запросить за пару не самых плохих комнат. Разумеется, деньги у них были. Но тратить монеты, не считая, — значило разрушить собственную легенду о наемническом отряде, готовом взяться за любой заработок!
Занила еще раз окинула взглядом своих оборотней: Намо и Байда, едущих впереди нее, Улу, замыкающую цепочку, растянувшуюся по довольно узкой улице. Они очень много вложили в эту легенду! И дело было отнюдь не только в подборе состава отряда: двое мужчин и две женщины. Они очень сильно старались и выглядеть как настоящие наемники! Их одежда была добротной, вся из сукна и кожи. Даже Занила рассталась со своим любимым платьем, сменив его на мужского кроя рубаху, кожаные штаны и низкие мягкие сапоги. А еще они, все четверо, просто щетинились оружием. У каждого было не менее полудюжины ножей, арбалеты, колчаны со стрелами, мечи. Заниле и Намо пришлось отказаться от столь любимой всеми высшими оборотнями привычки ношения оружию в энергетическом кармане и оставить клинки на физическом уровне реальности — на виду у всех, убрав их в наспинные, не мешавшие ехать верхом, ножны. У них были с собой и кольчуги. Вместе с подкольчужными стегаными куртками они лежали во вместительных сумках, нагруженных на пристяжную кобылу Байда. Даже сама эта лошадь являлась составляющей их легенды. Большую часть пути от Махейна до кариташской столицы оборотни прошли порталом, открытым Хозяйкой стаи. Верхом ехали только несколько последних часов. На это время можно было, не особо боясь загнать, нагрузить дополнительными сумками и собственных лошадей. Но, несмотря на все старания Улы, Кай'я Лэ отнюдь не тешила себя надеждой, что в Лукунуле им удастся сойти за местных жителей или хотя бы за кариташцев. Самым лучшим выходом для них было изображать салевцев, забравшихся так далеко на восток в поисках заработка. А в этом случае еще одна лошадь для перевозки поклажи была им просто необходима.
Занила вздохнула. Нет, меньше всего сейчас ей бы хотелось разрушать их легенду. Сейчас — это когда они столько вложили в нее, но еще больше они от нее ждут.
Дорога плавно спускалась по склону холма, приближаясь к центру города, но, как ни странно, отнюдь не становилась шире. Очевидно, в этом проявлялась еще одна хитрость местных жителей: чем ближе друг к другу стоят здания, тем меньше остается мостить. Правда, здесь дома уже не выглядели такими бедными. Теперь они поднимались на три, а некоторые даже на четыре этажа. Ставни на окнах и двери были тщательно выкрашены блестящей зеленой или темно-красной краской, а по фасадам кое-где тянулись резные карнизы. Ничего вычурного или кричащего, зато все добротно и выстроено на века. Даже не обращаясь к помощи Улы и ее знаниям, Занила готова была поспорить, что они въехали в купеческий район города. А поскольку содержать отдельную лавку в Лукунуле было, очевидно, чересчур дорого, а мостить целую торговую площадь еще дороже, под магазинчики торговцы отводили первые этажи собственных домов. Двери во многие из них стояли распахнутыми настежь, зазывая прохожих внутрь яркими переливами тканей, блеском металла или ароматом южных пряностей. То же, что не убралось внутри, раскладывалось на лотках, выставленных наружу, еще больше сужавших и без того не самую широкую улицу.
Впрочем, местные жители ничего против, похоже, не имели. В торговом квартале царило оживление, резко отличавшееся от сонного оцепенения окраины. Улица, по которой ехали оборотни, была полна народу. Мужчины и женщины шли вверх и вниз по ней, останавливались перед лотками, рассматривая товар на них, приценивались, мяли в руках пестрые ткани, смотрели на свет драгоценное цветное стекло, перетирали в пальцах источавшие резкий аромат пряности, пробовали сласти и фрукты, отсчитывали звонкие монеты или принимались горячо торговаться. Над улицей, на высоте примерно третьего этажа были растянуты полотнища ткани, защищавшие и разложенный товар и покупателей от яркого послеполуденного солнца, превращая обычный в общем-то городской квартал в странный мирок, полный вкусных запахов, звуков, оживления, в котором, казалось бы, можно провести целый день, никуда не торопясь.
По мере продвижения вперед, толпа становилась все более плотной. Заниле уже начинало казаться, что Серебро не идет по улице, перебирая копытами, а плывет сквозь человеческое море, разрезая его грудью. Пока еще никто из лукуйцев не начал кричать на оборотней и жаловаться, что его затоптали, но вероятно, лишь потому, что двигались вперед они едва-едва. Первым не выдержал Байд. Ему с его двумя лошадьми пробираться сквозь толпу было еще тяжелее. Когда возле очередной из овощных лавок человеческое море окончательно перекрыло улицу и движение остановилось, оборотень соскочил с седла, взял своего коня под уздцы и решительно повел вперед. Его примеру вскоре последовали Намо с Улой, а потом и Занила.
Так двигаться вперед, как ни странно, действительно получалось быстрее. Зато шум, многоголосый человеческий говор, наполнявший улицу, когда она оказалась не над толпой, а в самом ее сердце, казалось, стал громче. Было почти удивительно, как при таком скоплении народа лукуйцам удается, не мешая друг другу, не просто прицениваться к товарам, разложенным на лотках, но и совершать покупки, выбирая то, что им действительно нужно. Сама Кай'я Лэ толпы никогда особо не любила. Она привстала на цыпочки, пытаясь разглядеть над головами людей, долго ли еще осталось до границы торгового квартала, где должно стать свободнее, но ничего утешительного ей увидеть не удалось. Впереди улица, по которой двигались оборотни, расходилась на две. Одна продолжала спускаться к побережью, а другая немного загибалась назад и вверх по склону холма, и обе они были все также полны народу.
— Куда нам? — спросила Занила, оборачиваясь к Уле, двигавшейся чуть позади нее. Девушка-оборотень пожала плечами:
— А куда ты хочешь попасть, Занила?
Кай'я Лэ сдержала усмешку: если бы у нее был ответ на этот вопрос... Может быть, она и продолжала верить в тот закон случайности, о котором рассказывала Байду, но пока он что-то не торопился проявлять себя в действии.
— Эй, почтенный! — Занила окликнула купца, последние пару минут явно скучавшего за своим прилавком, по которому была разложена всевозможная лошадиная упряжь. Дородный мужчина с гладковыбритым красноватым лицом, одетый в темно-бордовую (под цвет ставень на его лавке?) длинную безрукавку поверх серой рубахи, повернулся в ее сторону:
— Что угодно, почтенная?
Занила мысленно усмехнулась: она еще боялась, что ее "салевское" обращение будет неверно понято в Лукунуле, но, похоже, все купцы этого мира хоть раз, да побывали в городе на берегу Догатской бухты. Или просто ради того, чтобы заполучить очередного покупателя, готовы были сделать вид, что побывали. Жаль было, конечно, разочаровывать торговца, но ничего покупать Занила пока не собиралась.
