"Кавакадзе" и "Таникадзе" удалось подобраться к "Измаилу" опасно близко, хотя каждый из японских эсминцев выдержал несколько попаданий 130-мм снарядов. У "Таникадзе" был сбит мостик вместе с командиром и рулевым, у "Кавакадзе" — продырявлены навылет сразу две дымовые трубы. На обоих эсминцах полыхали пожары, но они отвернули только на 10 кабельтовых, выпустив из носовых аппаратов по паре дальнобойных 21-дюймовых торпед. Всё время атаки эсминцы стреляли по "Измаилу" носовых 120-мм орудий. Работавшие на палубе и надстройках "Измаила" ремонтные команды вновь понесли потери. Один 20-кг японский снаряд угодил в брешь, разверзнутую в правом борте, где взрыв минного арсенала выворотил одну из броневых плит, добавив разрушений внутри корабля. Несмотря на проведенный Бахиревым маневр уклонения одна из торпед всё же поразила "Измаил". Против носовой башни вскинулся в воздух столб дыма и воды. Гулко дошел удар. Корабль глубоко ушел в воду, и торпеда взорвалась на броне главного пояса. Часть броневых плит была продавлена, но расположенные за обшивкой цистерны пресной воды смягчили силу ударной волны и удержали большую часть выбитых обломков. Остальные были удержаны внутренней броневой перегородкой. Дредноут получил лишь течь в погреба боезапаса недействующей 1-й башни. "Кавакадзе" и "Таникадзе" разворачивались для пуска оставшихся у них торпед. Редкий огонь пушек "Измаила", казалось, не мог остановить новой атаки. Но вокруг двух японских кораблей вдруг вырос густой лес всплесков от падений снарядов. По японцам стреляли приближавшиеся русские эсминцы, обогнав всё еще охваченного пожаром "Адмирала Грейга". "Кавакадзе" и "Таникадзе" на максимальной скорости вышли из под накрытий и устремились вслед за "Хамакадзе", "Амацукадзе" и "Токицукадзе", которых контр-адмирал Сато уводил на север, вслед за линейным флотом. Начальник 1-й минной флотилии мог удовлетвориться, что поставленную перед ним задачу он частично выполнил — одно бесспорное торпедное попадание всё-таки было.
Накренившийся, изуродованный "Измаил" вместе с осевшим в воду искореженным носом "Прямиславом" медленно уходили на северо-запад, где по данному адмиралом Колчаком приказу должны были собраться все поврежденные корабли. Вице-адмирал Бахирев разрешил сделать себе перевязку, но категорически отказался покидать флагманский корабль, хотя капитан Дараган предлагал выделить Коронату любой свой эсминец. Распрощавшись флажковыми сигналами со сверхдредноутом, "Адмирал Грейг" в сопровождении шести эсминцев взяли курс на север, где вот-вот должны были вновь сойтись в сражении русские и японские эскадры
Формально к моменту, когда Александр Иванович Колчак поднялся на мостик линкора "Севастополь", русские потеряли полтора минных дивизиона и всего один крупный корабль — легкий крейсер "Светлана", потопленный из-за дурости контр-адмирала Коломейцева. Фактически же у Колчака под началом было два более-менее исправных линкора и один крейсер. Остальные либо тяжело повреждены, либо оторваны от эскадры. Противник переиграл адмирала в стратегическом замысле. Русский флот оказался в ловушке, расставленной коварным врагом. Тот был готов пожертвовал своими старыми кораблями, лишь бы заманить нашу эскадру подальше от родных берегов, принудить к общему генеральному сражению, которого русские так старались избежать... Однако на то, чтобы корить себя за ошибки, не было времени.
Для начала командующий велел посадить на доставивший его к "Севастополю" аэроплан лучшего радиотелеграфиста, залить баки горючим, а пилоту Ивановичу как можно быстрее подниматься в воздух, чтобы держать командующего в курсе окружающий дел. Этим же занимались радисты в радиорубке "Севастополя", устанавливая связь со всеми выходящими в эфир кораблями. Самым важным из первоочередного было соединиться с ушедшей далеко в сторону 3-й бригадой линкоров. Успех в решении этой задачи стал возможным только потому, что главные силы японцев повернули на юг, навстречу объявившемуся там "Измаилу". Колчак вынужден был признать — упрямый Бахирев, не выполнивший его приказ сторониться боя на одиноком поврежденном корабле, похоже, может определить судьбу сражения.
Чудом державшийся на плаву "Петропавловск", продолжавшую гореть "Полтаву", доковылявших до своих "Рюрика" и "Адмирала Лазарева" Колчак объединил в особый отряд. Этой четверке, к которой должен был присоединиться и столь же избитый "Муравьев-Амурский", надлежало как можно быстрее при их печальном состоянии уходить от места боя и следовать, уповая на лучшее, к Владивостоку. Командование отрядом инвалидов Колчак, скрепя сердце, поручил контр-адмиралу Коломейцеву. Выловленный из воды после гибели "Светланы" Коломейцев держал сейчас флаг на эсминце "Самсон". Вместе с "Самсоном" большие поврежденные корабли должен был сопровождать эсминец "Сокол".
Защищавшие ранее "Петропавловск" и "Полтаву" от атак легких кораблей японцев крейсер "Адмирал Бутаков", эсминцы "Капитан Изыльметьев", "Лейтенанта Дубасов ", "Лейтенант Ильин" и "Лейтенант Ломбард" Колчак отозвал в свое распоряжение. Приказ присоединиться к боеспособным линкорам получил и сопровождавший "Муравьева-Амурского" эсминец "Орфей", хотя последний к отряду еще не прибыл. Ожидались и эсминцы капитана Дарагана вместе с крейсером "Адмирал Грейг". Ну а главным событием в ближайшее время должно было стать соединение "Севастополя" и "Гангута" с двумя черноморскими линкорами адмирала Кедрова.
Два поврежденных и два исправных линкоры балтийской бригады расходились в разные стороны. "Полтава" и "Петропавловск" медленно двигались на норд-вест, "Севастополь" и "Гангут" взяли курс на норд-норд-ост. Матросы и офицеры с их палуб провожали взглядами удалявшихся товарищей. Свидятся ли они с ними еще? Колчак не думал, что у поврежденных кораблей есть шансы попасть во Владивосток. Оставалось надеяться, что эти полупокойники отвлекут на себя ночью часть минных сил японцев... А в адрес Колчака прибавятся новые обвинения в его кровожадности. Как ему адмирал Непенин говорил ему в минувшую войну при разборе плана очередной операции: "Крови захотелось? Так я пришлю тебе барана, зарежь его на шканцах". Но в данной ситуации нельзя не быть жестоким. Если остаться защищать с боеспособными кораблями недобитков, враг может перехватить черноморские линкоры. А если выбирать, кого спасать, то уж лучше черноморцев. Они еще смогут показать себя в бою!
Дредноуты "Император Николай I" и "Император Александр III" их начальник контр-адмирал Кедров после своего рискованного маневра, закончившегося гибелью "Императрицы Екатерины Великой", уводил на северо-запад. Адмирал Колчак шел ему навстречу, выдвинув, как заслон от замеченных на севере миноносцев японцев, дивизион эсминцев и крейсер "Адмирал Бутаков". Японцы, впрочем, не препятствовали сближению русских отрядов, ограничиваясь наблюдением со стороны. Расхаживая под вечерним ветерком по тесному мостику дредноута, Колчак видел через полуоткрытую дверь рубки. мрачного, как туча, командира "Севастополя" капитана Владиславлева. Тот никак не мог отойти от вести о гибели "Екатерины Великой". Линкорам-"императрицам" на русском флоте определенно не везло. Четыре года назад взорвалась в севастопольской бухте "Мария", сейчас, в Японском море нашла свою смерть ее систершип "Екатерина".
Владиславлев, похоже, решил, что "Севастополь" не поспел на помощь "Екатерины" из-за того, что задержался, принимая на борт Колчака. Не прилети командующий, "Екатерина", возможно, была бы спасена. Во всяком случае, Владиславлев бы всё сделал ради ее спасения. Нужно было учитывать обстоятельство, что в прошлую японскую войну нынешний командир "Севастополя" служил на крейсере "Громобой", а командир "Екатерины" капитан Терентьев — на старом "Рюрике". Как и все "громобойцы" Владиславлев не мог не чувствовать вины перед "рюриковцами", брошенными ими в бою при Ульсане. И вот теперь у Владиславлена появился, было, шанс искупить старый грех, но он не успел. Колчак распорядился выяснить по радио судьбу командира "Екатерины" и лично сообщил Владиславлеву, что счастливчик Терентьев был поднят среди спасенных с перевернувшегося дредноута на "Гневный", а когда затонул и тот — на "Десну".
Около восьми вечера два отряда русских линкоров — "балтийских" и "черномоских" сблизились друг с другом. Колчак распорядился передать Кедрову приказ вставать в кильватер "Гангуту". Предпринятый на полном ходу маневр был проделан быстро и даже с изяществом. Настроение команд при виде ставших в общую линию четырех огромных кораблей заметно улучшилось. С палубы до Колчака доносилось: "Теперь отольется желтым чертям за Катерину!", "Дадим прикурить косорылым!", "Теперь мы силища!" Будто забыли, что еще пару часов назад в таком же кильватерном строю шло не четыре, а семь русских дредноута. А утром их было двенадцать. Впрочем, кто-то внизу добавлял: "А вот счас еще измаилы подойдут! Вот тогда япошки белого света не взвидят!" Светлого времени действительно оставалось всего ничего.
Колчак не колебался в том, что делать дальше. Да, сейчас, когда дредноуты японцев отошли на юг, у русских 2-й и 3-й бригад линкоров на пути к Владивостоку не оставалось никаких крупных сил противника. Дай Колчак сейчас приказ о повороте на норд-вест, никакой Ямай бы за ним не угнался, а через заслоны миноносцев четверка линкоров с невыбитой крупной и средней артиллерией при поддержке двух дивизионов эсминцев определенно бы прорывалась. Даже, возможно, удалось бы провести с собой во Владивосток и кого-то из поврежденных... Что касается 1-й бригады, то быстроходные "измаилы" также вполне были способны оторваться и уйти. В сравнении с Цусимой это был бы явный успех... Ведь и немцы посчитали своим успехом, когда смогли сбежать от англичан при Ютланде. Русские потеряли "Екатерину Великую", видимо, не дойдут и "Полтава" с "Петропавловском", но и у японцев потоплены два новейших линейных крейсера, а раньше еще и старый "Аки", наверное, и "Сетцу" отправится на дно. По очкам мы даже выигрываем. Но такая "хитрая" победа, которая удовлетворила бы покойного адмирала Рожественского пятнадцать лет назад, адмиралу Колчаку была не нужна. Ему, России требовался не выигрыш по очкам, а РАЗГРОМ японского флота. А меньшим могла быть только славная гибель. Поэтому не бежать, спасаясь, во Владивосток, а ИДТИ НА ВРАГА!
— Курс зюйд! Полный ход!
Где-то на краю горизонта вспыхивали огненные зарницы. Радиограммы приносили вести о беспримерном поединке одинокого "Измаила" со всем линейным японским флотом. Эскадра в едином порыва рвалась на помощь кораблю-герою. Выстроенный на шканцах оркестр играл и снова играл "Варяга". Медные звуки труб заглушал недружный хор сотен хриплых глоток. Грозный марш прервали только для того, чтобы зачитать на палубах и в отсеках сообщение о потоплении "измаильцами" сразу двух японских дредноутов. Дружное, заливистое "ура!" над сизым вечерним морем не утихало после этого минут десять. Все офицеры в рубке "Севастополя", кроме по-прежнему мрачного Владиславлева, сияли радостными улыбками. Кто-то из мичманов даже предложил срочно радировать на "Измаил", чтоб он оставил чуток японцев для других. Но Колчак понимал, что Бахирев, скорее всего, обречен. Самое счастливое везенье не может продолжаться бесконечно долго. "Измаил" ослабил противника, но японский флот всё равно останется очень, очень сильным. Потоплены два вражеских линейных крейсера, но все японские линкоры с более сильным вооружением и защитой готовы продолжать бой. Состояние же русских кораблей — далеко не безупречно. У "Гангута" заклинена 2-я башня главного калибра, а в 3-й башне не действует одно орудие, "Николай I" потерял грот-мачту, разбит один из орудийных казематов, у "Александра III" выбиты 3-я и 4-я башни, уничтожены дальномерные посты и весь 3-й плутонг противоминной артиллерии левого борта. Боезапас расстрелян на две трети. На "Гангуте" и "Александре" кое-как переносили снаряды из недействующих башен в исправные. У всех линкоров, включая ставший флагманским "Севастополь", многочисленные повреждения на верхней палубе и надстройках, дымовые трубы и вентиляторы издырявлены осколками, течь в трюмах. Остается надеяться, что японцы пострадали не меньше. На западе, сквозь стелившиеся над морем тучи проглядывал огненный диск солнца, почти уже касавшийся горизонта. По левому борту от кораблей тогда ложились, колыхаясь на волнах, длинные темные тени. Уже ясно, что сражение не кончится с наступлением темноты. Значит, эсминцы еще покажут себя, может быть, больше, чем линейные суда. Но пока в сражении первую скрипку играют дредноуты. Доклад с фор марса. Слева по носу, в 80 кабельтовых — вражеская эскадра. Вот он — встречный бой!
Командир линейного крейсера "Конго" капитан Тэдетсугу Тайжири доложил адмиралу Фушими Хироясу, что механизмы 2-й башни исправлены. Это была первая хорошая новость после казавшегося бесконечным часового боя с кошмарным "Измаилом". Исправление второй носовой башни произошло крайне вовремя — на левом крамболе вырисовывались силуэты русских линкоров. Но от встречи с ними даже с действующей башней лучше уклониться, даже имея позади поддержку собственных дредноутов. Несмотря на все усилия ремонтных партий, состояние "Конго" оставалось близким к критическому. Часть нижних отсеков затоплена, сильнейшие разрушения на верхней палубе, уничтожена кормовая рубка, на квартердеке завалы горелого, изодранного в клочья железа, изрешеченные трубы едва держатся, а поврежденные котлы и магистрали не держат давление.
Адмирал Хироясу дал приказ капитану Тайжири повернуть к 1-му флоту Ямая, а старшему механику "Конго" — любой ценой обеспечить ход. Турбины работали на максимальных оборотах, из последних сил линейный крейсер старался успеть проскочить перед носом русских линкоров, но, похоже, не успевал... Корректировочные посты были сбиты, и точное расстояние до противника оставалось неизвестным. Но снаряды первого же залпа головного вражеского корабля легли почти у борта. Башенные орудия "Конго" открыли ответный огонь. Стрельба велась не столько для того, чтобы попасть самим, сколько помешать вести точную стрельбу противнику. Но благорасположение богов оказалось в пользу детей Ямато! Вся носовая часть вражеского корабля исчезла в огненной вспышке, а потом в густом темном облаке. Прямое попадание! Принц Хироясу перевел дух. Всё же эти устаревшие русские дредноуты не чета грозному "Измаилу". Вот уже третий такой линкор выбит из линии с одного залпа.
Огонь по "Конго" вел лишь "Севастополь", да и то из одной носовой башни. Менять курс эскадры, чтобы ввести в действие всю артиллерию, Колчак не считал нужным. Его мало интересовал полуразбитый японский линейный крейсер, который сам пытался убраться с дороги русской эскадры. Нельзя было тратить драгоценные минуты на этого недобитка. Куда более серьезные японские линкоры явно стремились обойти русских с востока. В сражении наступал решающий момент. Если русские успеют встать на траверз врагу до захода, то получат существенное преимущество — японцам придется стрелять против слепящего солнца, а русские, напротив, смогут вести огонь по хорошо освещенным целям. Однако сразу после захода ситуация кардинально изменится. Силуэты русских кораблей на западе высветятся для противника на фоне зари, а японские растают в вечерних сумерках. Поэтому так важно воспользоваться последними минутами, остающимися до заката.
