Добавив в этот коктейль из ошибок отсутствие свободного выезда из СССР — можно окончательно сказать, что в глазах западного обывателя даже без работы пропагандистской машины — СССР выглядит как гигантизированная бедная страна с отсутствием привычных личных свобод и с диктатурой идеологии, которую принудительно запихивают всем — то есть почти что антиутопический полицайский режим.
Мерила успеха, применяемые на западе совершенно иные — и попытки похвастаться чем-то — порой практически сносят крышу советским руководителям — взять к примеру космос. Да, там радуются — но не потому, что рады за советы и считают что раз в космос человека запустили — то может быть они все хорошие и социализм лучше... нет. Ничего подобного. В понимании небольшого мозжечка Хрущёва это всё взаимосвязано — но это забористая дурь — скорее все радуются успехам человечества, и воспитанный в условиях личной свободы мышления человек — не будет связывать успехи космической программы — и экономику или политический режим — это взаимосвязано только в голове советского человека. Если обратиться к тематике культа запада — то советские вожди до сих пор смотрят на одобрение Великого Барина Сэма — как на что-то пьянящее — им хочется показать себя, показать что могут, хочется чтобы их похвалили, похлопали им — и поэтому успехи советской космической программы окончательно их опьянили. Им захотелось всё больше и больше одобрения — это уже окончательное холопское мышление. Лучшее им, показать — им, показать им, как мы хорошо живём без них, показать им, как мы космос осваиваем без них — ух!
Эта показуха на фоне бытовых проблем советских граждан выглядит наверное скорее смешно и грустно для западного обывателя — и скорее всего в отношении к советским гражданам он имеет жалость, а не поддаётся на горлопанные рассуждения о преимуществах социализма, больше похожие на речь религиозного фанатика, вещающего о своей вере в бога.
В тематике показухи прошлись по многим вещам — по многим ярко выраженным примерам — таким как разница восприятия — почему иностранцы гордятся уровнем жизни и достижениями быта, доступными в магазинах, а советские граждане — некими вундервафлями, которые никогда не будут доступны простым обывателям. Насколько перспективна эта тематика, можно ли построить государство, положив в основу ложь и показуху — и к чему в конце концов это приведёт? К атмосфере всеобщего тотального очковтирательства и тотальной показухи — которая в конце концов окончательно подорвёт какую бы то ни было веру в официальную информацию — и верить газете правда будет так же, как в деда мороза. То есть ритуально — но не по настоящему.
И всё это ведёт к анархии.
Проехались за два часа бульдозером, катком, по показухе и очковтирательству — и постоянной жажде признания, по зависимости, психологической и умственной, психической, технологической и культурной — от запада. Про неспособность и нежелание даже строить своё национальное государство для себя — а не назло другим. Для себя — то есть на экспорт что похуже, а они там гайдзины всякие — и шли бы они в задницу. Гордиться своим честно — и плевать на остальных.
Примерно так построились американцы и японцы — и на их примере в финале фильма было показано, как в СССР практически молятся на запад и его реакции ждут, как решения быстро проходят, как только такие же одобрят на западе, и как СССР фактически становился и стал придатком западных стран. Прежде всего Америки. С лёгкой руки прежде всего наших воротил политики, а не обывателя — обыватель сделал это на другом уровне.
В два часа хронометража уложили материал, по сравнению с которым знаменитое "так жить нельзя" — хлипкая и слабая недо-критика. Такой жёсткой критики и почти что обвинение в религиозном поклонении западу всем хрущёвым, брежневым, сусловым и их друзьям — я не слышал нигде.
Эффект соответствующий — после фильма начались бурные обсуждения, сами по себе тянущие на статью за антисоветчину. Но я просто пил чай и улыбался. Остановить распространение этих плёнок уже нереально, а нужные кассеты я закинул в продажу — нелегальную, естественно, в самые разные места. Вкупе с более чем тридцатью тысячами разошедшихся по союзу видеомагнитофонов и уже местами организуемых подпольно-квартирных кинопоказах — это всё приобретёт фантастический успех и распространение, которое никак не смогут остановить.
— Ну и зачем ты моему подкинул такую работу? — спросила дама, оперевшись на спинку кресла, на котором я сидел.
— Пусть привыкает работать не только в сверхстерильной среде. Это будет богатейший материал для советских груздей.
— Думаешь? Беготня начнётся — через неделю уже начнут трясти кулаками с трибун и требовать изъять все видеомагнитофоны.
— Придётся очень сильно постараться.
— Уверена, даже быстрее.
Жена Семичастного не сказать чтобы была особенно впечатлена.
— Тем лучше. Ведь как известно — запретный плод сладок, а небольшому киноальманаху наших молодых критиков нужна реклама. Так что чем больше начнут скандалить — тем больше будет внимания. А я уверен, что они начнут орать как пришибленные, и уже очень скоро сделают это кино культовым и практически бессмертным. Пару кассеток нужно закинуть куда-нибудь в капстраны, чтобы точно сохранилось для истории и им пришлось выкручиваться.
— Это будет очень болезненным ударом по гордости политбюро. Они привыкли что их всегда решительно одобряют и облизывают — малейшая критика — заставляет их впасть в ступор.
— Вот пусть впадут в него и остаются в нём.
— Прямо перед очередным съездом такую подляну им подложил... зачем хоть? — она обошла кресло и села на подлокотник.
— Это пропаганда — и хорошая, качественно сделанная, правильная критическая пропаганда. Нацеленная больше на брежнева и его друзей. У меня нет и малой толики ресурсов гостелерадио, но я могу сделать пропаганду, которая затмит ящик и газеты — и будет гораздо эффективнее этого колхозного горлопанства Суслова. Дальше у Шелепина появится волшебный шанс сместить некоторых ненужных товарищей под общий вопль.
— Каким же это волшебным образом он сделает? — спросила дама, — тут ведь куча камней и в огород Володи. Просто целый самосвал вывалил на его работу — знаешь же, он одержим всякими художниками и писателями, очерняющими режим.
— Если бы я ему комплименты делал — это было бы ему смертельным приговором. Да, прошёлся по многим — включая его странную одержимость. Надеюсь, он стал умнее с тех пор, но дальше я возьму ведёрко поп-корна и начну следить за дуэлью суслова и молодых кинорежиссёров. И это будет очень зрелищная битва.
Антонина Валерьевна, кстати, весьма серьёзного вида дама — жёны политиков в СССР это отдельный класс граждан — первые леди в СССР отсутствовали — но влияние они оказывали на партию огромное.
— Будешь наблюдать в первых рядах?
— Именно. Юмор ситуации в том, что бороться они умеют только теми методами, которые в данных материалах и осуждаются и высмеиваются, и довольно грамотно объяснено, почему это колхозный социализм, а не цивилизация. Мозгов у большинства много — но заточены они под другое — а на эти функции отведено полторы извилины. Именно поэтому чем больше они будут бороться — тем больше будут придавать ценности, дальше ситуация войдёт в неконтролируемый цикл повторения, и дойдёт до абсурда. Борьба с инакомыслием была лёгким делом — либералы сопли распустили и среднестатистическому человеку легко было объяснить, почему они дебилы. Да и их сопли влияли разве что на других таких же.
— Я тогда тоже с интересом понаблюдаю. Но ты не думаешь, что в конце концов просто изымут все кассеты и прощай?
— Я уже распространил несколько сотен копий в самых разных местах и городах, в том числе у подпольных дельцов. А они в свою очередь копируются — и отследить что и у кого скопировано -нереально. Некоторые продают по своим, за деньги, некоторые так дают скопировать. Владельцы видеомагнитофонов давно уже друг с другом контакт наладили.
— Всё равно это немного.
— Зато у нужных людей. А они в свою очередь помогут это всё распространить — просто за идею. Секундочку, мне нужно наградить наших журналистов...
Я вышел к толпе и попросил тишины.
— Товарищи, минуту внимания. Вы ничего не забыли? Ваши гонорары. Итак, как я и обещал — гонорар за каждый фильм по десять тысяч — они вот в этих конвертах. Средства рекомендую не хранить в сберегательной кассе — у нас на первом этаже есть небольшой магазинчик для сотрудников — можете сходить туда и купить что нужно. Далее — видеомагнитофоны и телевизоры — всем участникам — а то стыдно будет кино снимать и не иметь возможности его посмотреть. И наконец — трём лучшим авторам — которые сняли самые сильные фильмы — я обещал автомобили — они ждут вас. Документы уже оформил, ключи в конвертах, — я разложил конверты, — забирайте свой гонорар и награды, и надеюсь, что мы с вами ещё поработаем в будущем. Я монтировал — а значит очень тщательно отсмотрел все фильмы — справились все, сняли неплохо, не все фильмы скандальные, но все — замечательные. Коллекция из десяти фильмов уже ушла в народ, и надеюсь, она ещё пополнится. До скорых встреч.
* * *
Ох и хулиганил же я! Как нетрудно догадаться — не прошло и нескольких дней, как кино пошло в народ. И эти несколько дней я грелся на солнышке, сидя с удочкой на берегу моря — по заветам товарища Горбункова — в Крыму. Солнце было прекрасное — я приехал в Сочи на шевроле субурбан шестого поколения — большой такой внедорожник, с большим кузовом — куда вмещалось много всего. И главное — в прицеп вместился аквабайк.
На машине на пляж заехать было непросто — но возможность существовала, просто требовалось объяснить что надо — пляж в городе Сочи был самым забитым пляжем в советском союзе — практически весь берег моря был облеплен телами отдыхающих. Солнце жарило, ветер дул в моря, солёный и крепкий, был полдень — я в гавайке и шортах отцепил от машины прицеп и оттащил его к воде — это было на краю пляжа, где почти не было людей. Тут зато был прокат катамаранов.
Атмосфера летнего Сочи была очень... праздничной — я бы сказал — отпускной. Мне она нравилась — здесь была совершенно другая, нежели в остальном советском союзе, реальность. Здесь на набережной жарили шашлыки и гуляли люди всех возрастов и уровней толстоты — не меряясь происхождением и местом работы. Курорт — это всё-таки своя атмосфера отдыха мозга и расслабления — в том числе нравственного отдыха от обычной атмосферы. Поэтому, наверное, так популярны курортные романы.
После душной от административного ада Москвы — здесь было очень приятно — и я не переминул этим воспользоваться — машина как и следовало ожидать привлекла внимание, но дальше я попросту решил покататься на аквабайке, перед этим немного ополоснувшись водичкой.
Аквабайки появились... ну, пока ещё не появились, и их по сути нигде ни у кого нет. А техника эта между тем — совершенно несоветская — от неё просто во все стороны несёт тем, что в СССР ничего подобного сделать не смогут ни-ко-гда. Потому что непрактично.
Но вот кататься на этом довольно примитивном водном транспортном средстве — весело. Мой был копией ямахи — правда на борту не было названия, но всё равно — выглядел потрясно. Одев на всякий случай оранжевый жилет, я отогнал машину за пределы пляжа, и вернулся к гидроциклу — запрыгнул и понеслась!
* * *
Это было реально очень весело. Буйки у берега — за них заплывали редко — поэтому собственно говоря, мне ничто не мешало отойти от берега метров на двести и нарезать восьмёрки и носиться на гидроцикле — это было потрясно! Он не был особо валким, даже устойчивым, легко подпрыгивал на волнах и спокойно входил в виражи, оставляя за собой высокий фонтан воды. Шумел, правда, но выглядело потрясно. И так вдоль всего берега — в обе стороны...
Часа полтора я на нём носился — даже отплывал в стороны от пляжа вдоль берега, и возвращался обратно. И это было восхитительно... Вернулся — на берегу уже толпа была, и пришлось их отгонять и от гидроцикла, и от машины, чтобы выехать. Я откровенно не собирался пытаться быть похожим на местных — и уже часам к шести вечера — когда солнце ещё палило, но уже не так, как в середине дня — поехал отдохнуть в местный ресторан.
Сочи летом — это совершенно не советский город. Здесь плановая экономика и советская унылость заканчивалась — это как Рио Де Жанейро во время карнавала. Поэтому я чувствовал себя более-менее безопасно и спокойно. Если утром пользовался фордом-внедорожником для буксировки — то к вечеру пересел на другую машину — летом я предпочёл использовать кабриолет 3500GT — просто ему отпилили нахрен крышу, заделали, и всё. Крыша не была важным элементом кузова — поэтому обошлись без переделок — только чуть-чуть укрепили его несущий кузов рамными элементами для придания жёсткости и прочности.
Маза сама по себе очень красивая машина — много хрома, шестидесятники в восторге — а уж двухместный двухдверный кабриолет — это вообще выше всякого шика. В Сочи были разные люди — но это был жутко дорогой город для СССР — здесь цены задирали так высоко, что позже не сумели переключиться после падения железного занавеса — и ещё много лет люди предпочитали летать в турцию. Дешевле и спокойнее — чем в сочи с армянами за тонны бабла — но сейчас у меня с этим проблем не возникало — и я без зазрения совести поправлял финансовое благополучие местным "большим дядям". Это Сочи — здесь мне успели предложить всё — от грузинских вин до проституток — и всем этим я не воспользовался. Предпочитаю товар получше. Финишом этой прелестной истории стало развлечение — я каждый вечер платил в ресторане. За всех — то есть за всех кто в нём был на тот момент — и это примерно сотня человек за тридцатью столами — на первый день мне попалась богатая свадьба — и я просто развлечения ради заплатил. Ну а что — наличности было избыток — а в СССР это... ну это почти что деньги, но скорее фантики, так как неконвертируемая валюта. А значит бесполезная как деньги.
Всё имело свою цель и своё значение — даже сорил деньгами я не просто так, а с целью привлечь внимание — и когда успешно его привлёк — возвращался домой. Сюда я прилетел на корабле — а вот обратно — решил поехать на машине — взяв для этого ту самую Волгу, которую сделал для относительно скрытного перемещения — и поехал... дорога за пределами Сочи и его окрестностей резко стала хуже, но всё равно оставалась приличной по советским меркам — и почти пустой. Тем не менее, я не нарушал ПДД и не гнал за сотню — хотя машина так и просилась — ограничение было девяносто, я и ехал девяносто.
Дорога убаюкивала, круиз-контроль отщёлкивал километр за километром, я по дороге слушал радиостанцию из америки — потому что на нашем советском радио можно услышать ровным счётом нифига. И как-то резко меня из задумчивого состояния вывело всё сразу — дтп. Аж кепка слетела — ремни сдавили грудь, перед глазами появился бок машины — совершенно внезапно, и я влетел в неё на полной скорости, перед глазами замелькало окружение — машину развернуло и перекувыркнуло через крышу, и мощный удар, мордой в подушку безопасности... точнее в столб морда машины, а в подушку безопасности — моя.
