— Жаль, я так надеялся...
Виконт резко замолк, перетекая мне за спину. 'Жрецы увидели тебя' — слышу я прикосновение к своему разуму.
— Значит, сейчас начнётся избиение служителей культа. — Ухмыляюсь, разминая пальцы. — Как сказал бы житель малой пирамиды — избавимся от 'опиума для народа'.
Как будто рывком, со следующим шагом, сооружение приближается ко мне, притянув в поле своего существования. Да, не зря жрецы его так любят. Тут есть сила. Оно как будто привлекает к себе, изменяя здешнюю слабую структуру пространства.
Прикасаюсь пальцами к одной из глыб, составляющих основание строения. Холод промораживает меня до костей. Мощно. Только где вход? Как будто отвечая на мои мысли Хорц замечает:
— Сейчас появятся двери, и они выйдут к нам...
Оглядываю взглядом здание. Никаких дверей не наблюдается. Только заложенные чёрным кирпичом окна, на высоте нескольких метров. Где двери-то окажутся?
Ответ на мой вопрос появляется практически тут же. Глыба, холодной поверхности которой, я только что касался, начинает изменяться. Расплываться. Плыть. Меняя форму и структуру.
Отхожу на несколько шагов назад, преодолевая чуть ощутимое сопротивление. Как будто здание не хочет отпускать от себя. И с интересом рассматриваю, как циклопический кусок базальта превращается в гигантские створки, медленно раскрывающиеся наружу.
Глава 8
Всё что происходило после раскрытия створок из древнего камня, выветрилось из моей памяти ураганом ощущений и чувств. Вишенкой на торте эмоциональной встряски был ритуал, вывернувший меня наизнанку и опустошивший внутренне. Моё сознание, измученное пребыванием в этом кошмарном месте не выдержало и просто вычеркнуло из моей жизни яркие впечатления, оставив сухие факты.
Вместе с Хорцем мы раскидали жрецов, похожих на порождение фантазии сумасшедшего скульптора-наркомана, насмотревшегося на произведения Босха. В тягостном молчании прошли длинными неосвещенными коридорами в зал, находившийся в основании здания. Круглое помещение, освещенное лишь зеленоватым свечением чёрного, будто лакированного, глыбообразного камня посередине.
Хорц наклонился к моему уху, перебирая прозрачными конечностями, причудливо вспыхивавшими и переливавшимися под лавиной неестественного изумрудного света, исходящего от монументальной глыбы, являвшейся мистическим центром и точкой пересечения линий силы, связывающих это место в единое целое. Его тихие слова объяснили мне, что я должен говорить и какие движения совершать.
Коверкая архаичную латынь, я выплевывал звуки вовне, видя как меня и камень, сплетает сияющий дымчатый узор, медленно наливающийся желтизной. Мои силы истекали, истончая моё присутствие в окружающей действительности, сдвигая всё ближе к грани перехода в Шеол, с каждым произносимым древним словом.
Толчками исходили мои запасы энергии, заставляя разгораться, сплетаемую между мною и глыбой, необычную восьмиконечную звезду цветом золота.
Хорц что-то шептал, лишь иногда я улавливал его слова:
'Золото очищаемое камнем... Суть, открывающая путь к Свадьбе...'.
У меня не было даже желания понять их. Всё моё существо было перенапряжено от перекачиваемой из меня — в узор — жизненной силы.
Наконец, Хорц поднял руки и произнёс. Его голос разнёсся эхом по залу:
— Для Свадьбы нужна Невестка!
— Что ты имеешь в виду? — Не оборачиваясь к нему, выдавливаю из себя слова.
— Ты должен пожертвовать чужой жизнью. Если тебе нужен банальный смысл. Готов ли ты на это? Сразу говорю... — Он на мгновение замолкает и мнётся. — Ты знаешь носителя чужой жизни. Но он не является близким тебе существом. Даже если ты думаешь иное, Ярт. Этот... человек умрёт смертью, внешне не связанной с ритуалом и тобой. Просто его линии жизни пересекутся с Сатурном по воле ритуала в считанные часы после обряда. Он умрёт до земного рассвета. Готов?
Мои мысли разбегаются, но нет, нет, нет времени думать. Понимая возможный подвох, я ощущаю одновременно и то, что моя жизнь просыпается песком сквозь сито. Надо завершать начатое, ведь я не хочу умирать. А кто может оказаться мне чужим из тех, кого я знаю? Много кто...
— Готов! Я, Ярт, жертвую жизнью Невестки ради Сатурна, чтобы ритуал был завершён и обрёл форму симметрии! — Выдираю из своей глотки слова, как-то сами пришедшие на ум. Как будто бы я их всегда знал и сейчас упала некая невидимая шторка, позволившая понять и увидеть суть того, что я ныне, с помощью Хорца, творю.
Жуткая картина, кстати. Но у меня нет времени для рефлексии. Да и за моей спиной не стоит испанская инквизиция, только поводырь — виконт Хорц.
Вскидываю ладони и на них формируется чистой белизны свет. Белый, режущий. Высасывающий силы из камня и, с помощью раскинутой в дрожащем воздухе звезды о восьми концах, передающий их в себя. Заставляя разгораться и разгораться. Портал перехода в верхние пласты Бытия в моих руках. Осталось одно умственное усилие -и я окажусь там, где нет вечного забвения и тления...
Виконт оказывается прямо передо мной:
— Ты обещал. — Беззвучно произносят его губы.
— Я выполню обещание. — Также беззвучно отвечаю я, отправляя, на пределе сил, поток оставшейся ещё у меня энергии.
Дальнейшее сплелось в непередаваемый клубок:
Виконт начал становиться более зримым. Его очертания стали напоминать нормальные, человеческие...
Смертельный свет в моих руках прыгнул на мою грудь, оплетая тело...
Ткань здешнего полумёртвого Бытия начала рваться...
Камень вспыхнул и лопнул тысячами призрачных осколков...
Помещение вокруг меня исчезло и я успел заметить неглубокий котлован, оставшийся от прибежища последних жрецов-оборотней...
И одиноко стоящего виконта, выглядевшего как человек, а не призрак. Машущего мне непрозрачной рукой. Шептавшего мне тихое: 'Спасибо, дэв...'.
И резкий толчок вырубил меня, заставив на мгновение потерять сознания.
Когда мои глаза открылись...
Я стоял в лифте, двери которого медленно расползались в стороны. Лихорадочно цепляюсь дрожащей рукой за створку, пытаясь устоять на ногах.
Архонт его раздери, я не в обычной Реальности — я просто снова вернулся в Другую Столицу
! И мне ещё надо превозмочь, победить и всё такое тех, кто устроил мне эту ловушку...
— Нет! Не хочу! Что за муки?! За что?! — Из моих лёгких раздаётся вопль, который я не могу удержать.
Почти вываливаюсь из ненавистного, предательского, лифта. Не глядя по сторонам, опускаюсь на корточки и приваливаюсь спиной к решетчатой шахте лифта, бессильно уронив лицо в ладони. Сильно надавив пальцами, скребу по скулам и щекам ногтями, пытаясь найти в себе хоть каплю эмоций. Нет ничего. Подавленность. Слабость. Апатия.
Поднимаю глаза, глядя в упор на стоящего передо мной голема. Он даже не пытается атаковать меня. Судя по всему, моё поведение и смешанная в дикий коктейль энергетика сбила его настройку и программу атаки на цель. Целью, само собой, должен быть я.
Тупо разглядываю тварь, отмечая все особенности каким-то холодно-рациональным компьютером, включившимся вместо разума.
Два метра ростом. Белая склизкая шкура. Человекоподобен. Глаза из чёрных антрацитов. Пасть набита длинными стальными клыками. Массивные руки оканчиваются пятернями блестящих металлом пальцев-кос. В груди небольшой разрез. Внутри него, скорее всего, находится контролирующая пластина со Словом Хозяина. Такой стандартный голем. Единственная особенность — он энергетический, сплетенный из ткани Другой Реальности. Но выглядит, при этом, как сделанный из настоящий глины мастерами Праги. И, судя по его виду и поведению — он действительно сделан по лекалам тех мастеров!
Кто-то сделал энергетического голема... Для охоты на мою дражаюшую персону... И этот кто-то — знаком с утерянными рецептами!
Этот вывод выбрасывает меня из оцепенения. Осмыслить его ещё только предстоит. Но сейчас у меня есть возможность — невозможная, исключительная вероятность — узнать кто стоит за этими нападениями!
Рывком вскакиваю на ноги и прыгаю к голему, вцепляясь искривленными пальцами в его грудь. Плевать на отсутствии резервов, на иссякшие силы, на то, что я могу получить криз, ведущий прямо в кому, а потом в морг, если он крепко вдарит по мне. Есть шанс закончить эту архонтову неопределенность, и это — главное.
Тварь приходит в движение. Она уловила цель, чей вид и образ, наконец-то, совпал в её подобии искажённого разума с заложенным образцом. Пудовые лапы голема сжимают мои плечи, разрывая робу по телу и пронзая мою плоть. Боль высветила моё сознание очищающим бешенством, и я инстинктивно припадаю на колени, вырываясь из захвата. Толкаю ладонями склизкий живот глиняного автомата, заставляя его слегка пошатнуться. Быстро поворачиваю голову влево и вижу торчащие штыри ржавого металла, вывернутые из вздыбившего пола. Хватаю обеими руками один из кусков металла и, выбросив в пространство последние силы, выдираю его из бетона.
Удар в висок бросает меня на грязный бетон, заставляя скорчиться от нового приступа боли. По голове стекает что-то липкое. Переворачиваюсь на спину, держа перед собой ржавый штырь, обдирающий мои ладони зазубринами.
Голем нависает надо мной, занося обе когтистые лапы. Один удар — десять дыр — и я отправляюсь в худший мир. Если бы я мог сейчас ощущать хоть какие-нибудь эмоции — я бы боялся. Но древний инстинкт, выработанный за сотни лет балансирования на грани смерти ведёт меня и откатываюсь в сторону.
Скрежет, треск, волна пыли и бетонной крошки. Голем пытается выпростать свои чудовищные конечности из бетона. Его стальные когти ушли в пол больше чем наполовину. Вскакиваю, дёргая головой. Покрытые грязью и бурой жижей волосы хлещут меня по спине, не закрывая обзор. Тяжело, с усилием, размахиваюсь и, вновь прыгнув, всаживаю ржавый штырь в живот твари, которая как раз повернулась ко мне, отряхивая с когтей куски строительного мусора.
Нежить, стоящая передо мной, завибрировала и, неуклюже взмахнув лапами, начала заваливаться на меня, пытаясь добраться до живой плоти несмотря на рану.
Всаживаю штырь всё глубже, утопляя его в чреве голема. Из под штыря сочится чёрная жижа, падая вниз большими комьями. С моих ладоней срываются последние лохмотья кожи, и моя кровь каплет на пол.
Наконец, тварь ослабляет напор, замирая на месте. Перекрученный жгут металла прознил её насквозь и она сейчас пытается перенаправить внутренние потоки псевдо-крови, чтобы продолжить выполнение программы. Големы — вообще живучие гады, особенно настоящие.
Но у меня есть несколько мгновений, которыми я собираюсь воспользоваться. Сморгнув кровь, залившую было мне левый глаз, скребу пальцами по узкой щели на груди нежити. Надо поддеть пластину и вытащить её как можно быстрее.
Слышу тихий щелчок, и в мои окровавленные ладони выпадает тонкая полоска. Отхожу от твари, медленно начавшей крениться набок, и приваливаюсь к стене, разглядывая пластину. Гул падения. Выключившаяся нежить перестала быть подобием жизни, став тем, чем ей и положено быть — куском глины, смешанной с противоестественными компонентами.
На пластине начёртан знак Алеф. Под ним — Древо Сфир. Ладно, это неважно. Конечно, хорошо бы запомнить правильный вариант начертания символов на полоске стали, но у меня нет на это никаких сил. Так что идею строить своего голема придётся пока отложить. Внимательно приглядываюсь к левому нижнему краю, налево от Мельхута.
Что это за имя? Не могу понять. Стоп, стоп, подумай. В отличие от всех остальных знаков — имя нанесено не на языке големостроения. Подпись выполнена на некоем древнем языке. Эти плавные, овальной формы буквы... Где-то я уже встречал такую письменность.
Озарение вновь наполняет мой разум, пока я незаметно для самого себя сползаю по стене, измазывая её своей кровью. Это же тот язык, на котором я сам разговаривал и даже писал много веков назад. Язык моего первого воплощения, которое я даже не помню... По крайней мере, в состоянии Ярта. Это — запретная область моих самых старых воспоминаний. Сфера знаний того Другого, который кроется во мне, в ожидании новой бутылочки со смесью трав...
Кто же мог расписаться на этом языке? Судорожно пытаюсь вспомнить тот алфавит и правила речи, чтобы прочесть имя моего таинственного преследователя. В дрожащую и гудящую голову лезет только воспоминание о теле Кормато, остывающем в подземельях Столицы...
Нет, нет, снова нет! Вспоминай. Ярт, ты цельная личность, ты можешь вытащить из своей памяти то, что нужно. Осмысливать, размышлять, рефлексировать — и всё прочее из области прикладной психологии и философии ты будешь позднее, в своей уютной квартирке в обычной Реальности. Чьё тут начертано имя?!
Пространство вокруг меня начинает дрожать. Воздух подёргивается лёгкой дымкой. Угроза устранена, силы кончились. Меня вытаскивает в ту самую уютную хатку. Остались опять считанные секунды, а мне надо вспомнить язык дэвов.
Вот, к примеру, этот значок, а рядом с ним плавная линия. Кажется, это обозначало звук 'А'. Я сам подписывался когда-то, начиная движение руки с этой комбинации, точно. А что там ещё? Конструкция слишком сложна, выдавлена на пластине скорописью. Небрежной и уверенной. Тем сложнее моему разрозненному сознанию понять смысл и звучание написанного. Архонтов автор, кто он такой, чтобы писать на
том
языке?
Последним усилием, уже за гранью собственных возможностей, запоминаю образ начертанной подписи и откидываю затылок на стену, расслабляясь. Пора домой, хватит сопротивляться течению энергий в этом мире.
Опускаю на глаза тяжёлые веки и больше просто не могу думать. Меня нет. Нет меня...
Вихрь образов, исполненных картинами смерти и страданий, проносится у меня перед внутренним взором. Пытки, кровь, искажённые тела. Переход непрост, но я уже растворяюсь здесь...
Глава 9
Медленно сползаю по креслу, пытаясь приподнять веки. Это простое обычное действие сейчас никак не получается совершить. Не чувствую ни рук ни ног. Да вообще всё тело кажется сотканным из ваты. По крайней мере, пошевелиться я не могу, только ощущать, как я оседаю мешком на пол, стукнувшись гудящей головой об ковёр.
Где-то вдалеке раздавалось противное позвякивание. С трудом, выдыхаю через сжатые зубы воздух, издавая слабое сипение. Подняв шторы век, я уставился в ножку кресла перед моими глазами. Напрягшись ещё сильнее, мне наконец-то удается выпростать из-под своего туловища правую руку и провести ладонью по лицу, чувствуя как сухая кожа, наждачной бумагой, трётся о скулы и щёки.
'Встань и иди...' Вспыхивает в мозгах ёрническая мысль. О, значит, я уже начинаю приходить в себя. По крайней мере, умственно — точно очухиваюсь. Осталось только, чтобы это осознало моё тело. Которое пока что считает меня врагом номер один и не желает толком слушаться.
Давай же, давай. Синхронизировав движения обеих рук, приподнимаюсь над полом, отжавшись. Лёгкий приступ головокружения тут же пытается притянуть обратно к ковру, но я не допускаю этого, поднявшись на колени и, тряхнув головой, оглядывая чуть-чуть плавающую в моих глазах комнату.
