Тени Реальности: Полночь

Тени Реальности: Полночь.

Ярт — профессиональный таролог, живущий и работающий в Столице. По крайней мере, он хочет таковым казаться другим — и себе. Ему кажется — его прошлое надежно скрыто... Но однажды к нему поступает очень денежный заказ. И ему придется погрузиться в пучину сект, тайных организаций, постепенно уйдя в мир абсолютной беспощадной фантасмагории пластов Реальности и Мироздания, чтобы в результате взглянуть в глаза самому себе. И ответить на главные вопросы.

Часть Первая: Тени

Глава 1

Тяжелый сон. Глубокий. Просыпаясь от такого сна, чувствуешь себя вареным как рак и нещадно избитым тяжелыми тупыми предметами одновременно. Приоткрываю глаза и еще секунду не понимаю: сплю я или нет. Над головой плавает, чуть покачиваясь, потолок. Моргаю. Потолок стал нормальным. Вздохнув, я поднялся на диване и пошарил по тумбочке у дивана.

Эхм? Тумбочки на привычном месте не было. Помотав головой, я уже более осмысленно оглянулся. Это была не моя обычная, нормальная квартира в центре столицы — уютная и обустроенная милыми моему глазу артефактами, креслами и тяжелыми шторами. Поднявшись на ноги, я уныло оглядываюсь, не желая думать, что меня опять, после столь долгого перерыва, призвали. Конечно, денег у меня нормальных давно не было, но... Ладно, разберемся.

Вспоминая свою 'квартиру вызова', я с некоторым трудом, не одеваясь, пошел на кухню: извлечь из холодильника бутылку двухлитровой воды, запасенной там для таких случаев. Где-то еще валялась пара пачек 'лаки страйк' и несколько папирос Кухню заливал солнечный свет. От-черт! Не закрыл шторы с прошлого раза. Надо исправить это упущение. Тряпка, игравшая роль шторы, была тут же мной задернута, чуть не свалившись на подоконник.

Я даже не выглянул в окно, посмотреть, где я оказался. Во-первых, не пойму сразу. Во-вторых — какая разница? Заказчик все расскажет. В-третьих — это все подождет. Сначала проснуться и придти в себя.

Старый фанерный стол, большая тумбочка, холодильник и электроплитка на табуретке. Голые стены. Шторы из старой, но крепкой и плотной тряпки. Вот и все обустройство этой кухоньки. Отворив холодильник советского образца, я достал бутылку ледяной воды и одну из нескольких консервных банок с мясом или паштетом, выстроенных горкой на нижней полке. Больше там все равно ничего не было, кроме раздавленной банки томатной пасты. Я кинул банку с мясом на стол и, прислонившись к тумбочке, жадно отпил из бутылки. Холодная жидкость скользнула вглубь тела по пищеводу, придавая моему телу сил и ясность мысли — сонному мозгу.

Вот почему еще я с таким трудом проснулся и так глубоко спал. Призыв. Да и этот диван здесь — такая гадость. Как бока целыми остались. Хм... Ловит ли здесь мобильный и где он лежит? В каком шкафу? Старый такой мобильный, древний... Надо ведь домой позвонить, жене. Сказать что все в порядке, и это снова командировка. И еще бы уточнить, куда и с кем я буду здесь разбираться. Причем, уточнить и у нее тоже. Лучше ее карт читать вероятности не может никто. Даже я. Так что позвонить надо с любой стороны. Если здесь есть роуминг, кстати.

Ладно... Я прервал пошедшие было по второму кругу мысли и открыл тумбочку. Куча разного старого хлама. Откинув какую-то коробку из-под соли, в которой был насыпан тертый шунгит, я нашел вдалеке одну из пачек 'лаки страйка'.

И зачем я ее так далеко спрятал? И где другие? Квест какой-то в компьютерной игрушке. Во что же я такое последнее играл? Интересное что-то было. Почти как уничтожение старого опытного каббалиста. Нет, не вспомню название.

Руки немного затряслись, пока я сдирал с пачки все ненужное в поисках сигареты. Сигарета хитро затаилась в слоях картона, из которых спрессовали пачку.

Когда мне надо подумать или настроиться на определенный лад, лучше табака быть ничего не может. И когда успокоиться — тоже, но это уже физиология. Выхватив цигарку, я отправился по кухне искать зажигалку. Нашел ее валяющейся под табуреткой с электроплиткой.

Скептически хмыкнув, я на мгновение прикрыл веки, беря в руки зажигалку. Я не помнил — был ли в ней газ. Не использовал ли я ее всю в прошлый призыв. А лишиться сейчас курева было бы мучением. Надо было подстраховаться.

Для настоящего физика в зажигалке сейчас на долю мгновения появился эффект кошки Шредингера. Абсолютно невозможный, нереальный, но с нужным результатом. Открывая глаза, я уже щелкал кремнием и глубоко затягивался дымом. Положив зажигалку на тумбочку, чтобы не потерять, рядом с бутылкой воды я, уже живой походкой, отправился в комнату. Надо поискать что у меня здесь есть: что может пригодиться в том, что будет происходить. И мобильный телефон тоже нужно найти.

Потом нужно съесть консервированное мясо и пойти навстречу заказу. Ну, не приключениям же? Кстати, еще вопрос, кто обладал достаточными знаниями, силой и возможностью расплатиться, чтобы призвать меня... Как я там у них в записях записан? И чем будут расплачиваться.

Впервые за все время с момента пробуждения на мое лицо выползла улыбка. Мне стало весело. В комнате я подхватил какую-то пустую жестяную банку, кажется из-под солений, и стряхнул в нее пепел. Глубоко затягиваясь и чувствуя легкое головокружение, я открыл старые шторы и распахнул балкон. Пусть немного проветрится.

Всякие полезные штучки вроде мелких артефактов здесь были в ящике, который ближе к дивану. Десантный нож хранился в самом дальнем. Он был естественно тоже измененным, о чем говорило заметное не каждому темно-серебряное свечение вокруг рукояти и алые проблески на лезвии. Так сказать — против всех. И мелкому кидале в подворотне не понравится, и опытному вудуисту тоже.

В центральном ящике валялась одежда вперемешку с солнцезащитными очками, биноклем, часами и прочей ерундой.

Подхватив жестяную банку-пепельницу и поставив ее на пол, я начал рыться в центральном ящике. Одежды-то на мне вообще не было. Спать я люблю голым, знаете ли. Утопив бычок в банке, мне пришлось сходить на кухню, где я оставил зажигалку и пачку сигарет. Закурив следующую, я наконец подобрал что одеть.

Черные джинсы. Старая потертая, но очень крепкая, целая и даже красивая джинсовая куртка серо-стального цвета. Черные кроссовки с синими полосами. Солнцезащитные очки. Я боялся, что очки будут поцарапанными в этом бардаке, однако, нет — уцелели. Футболка с длинными рукавами под куртку темно-серого цвета с каким-то невнятным рисунком в виде герба с черепом. С внешним обликом вроде бы все. Пора переходить к другому ящику. Куртку и кроссовки я оттащил пока в коридор. Переходим к ящику с ножом и забираем его вместе с ножнами. Вешаем на бок. Под курткой будет нормально. Не знаю, как здесь с ношением холодного оружия, но лишним не будет.

Наконец, последний ящик. Откинув фанерку я заглянул в него. Что за артефактики я решил приберечь? От-блин. Негусто. Совсем негусто. Ну я и жмот. Даже сам к себе. Значит, берем все и будем есть. А потом навстречу клиенту. Клиент, наверное, уже с ума сходит — где обещанный демон? Почему не выходит?

Три артефакта. Один сразу вешаем на шею. Стальная перевернутая пентаграмма — подходит под мой внешний образ, под ожидания клиентов и, главное, очень функционально. Этот амулетик на кожаном шнурке очень полезен для защиты всякого рода и прочистки своих мозгов от всего ненужного и добавки в них нужного, насколько я помню. Следующий отправился мне в карман джинсов. Иголочка в твердом футляре. Быстрое и надежное убийство одного человека. Самое полезное здесь, пожалуй. И еще я оказывается не пожмотился на скляночку. И что в этой скляночке с плотно закрытой крышкой, а? Вот почему я никогда не оставляю описаний собственных артефактов? Откуда я буду помнить сейчас для чего он мне может пригодиться? А открывать — себе дороже или, по крайней мере, он потеряет эффект. Не зря же так плотно запечатан, да еще и с затемнением стекла и защитой от взгляда.

Оставим-ка пока здесь, в ящике. Потом решим, что с этим делать. Так, мне ведь еще что-то было надо. Ах, да, мобильный. Я поднялся на ноги, быстро отряхнув колени от пыли и заглянул за диван, стряхивая пепел в банку. Одна из половиц немного отходила от пола. Быстро наклонившись и сорвав ее, я вытянул нашедшейся на бетонном полу мобильный и зарядное устройство. Воткнув в раскуроченную розетку зарядку, я оставил мобильный заряжаться, а сам отправился на кухню перекусить.

В дверь постучали. Звонок после предыдущего раза, насколько я помнил, не работал. Тогда кто-то выпустил в дверь пятнадцать освященных пуль и звонок сдох. А менять его мне что-то не хочется. Не люблю я такого рода работу. А уж тем более кого-то вызывать... не смешите меня.

Стучали аккуратно, но настойчиво. И фиг с вами, решил я мгновенно, кидая окурок в своеобразную пепельницу. Сначала мне надо поесть. Демон я или нет? Или кто я там у вас?

Выцепив из тумбочки открывалку, я спихнул на пол электроплитку и сел на табуретку, плотно занявшись старой консервной банкой. С трудом найдя вилку, я приступил к поеданию пищи, игнорируя чьи-то редкие, аккуратные, но настойчивые постукивания в дверь. Время от времени прикладываясь к бутылке с водой и закурив еще одну сигарету, я наконец полностью пришел в норму и откинулся на низенькой табуретке, прислонившись спиной к тумбочке. Стало даже вполне себе хорошо. Сигарета медленно тлела в пальцах, а в довольном желудке уютно переваривалась смесь из воды и какого-то гусиного паштета.

Вставать не хотелось, но организм уже выбросил в кровь смесь чего-то там, и мне было необходимо действовать. Мое внутреннее чутье свело живот мгновенным ощущением серьезного дела и мне пришлось сбросить легкую, но ощутимую лень утра.

Резко поднявшись на ноги, для окончательного пробуждения, я пошел навстречу какому-то делу. Забрав в комнате мобильник, который уже успел загореться одним делением батарейки из трех и, убрав зарядку в карман, я живо натянул кроссовки, туго их зашнуровав, и накинул куртку.

В дверь уже не стучали. Судя по ощущению — просто ждали. Терпеливо. Это мне подходит. А то начнут еще наскакивать там с распятием и святой водой, издавая крики... Додумывал я, уже отпирая дверь. Мне не было нужды предаваться любимому занятию — паранойе, так как стучать в эту дверь сейчас мог только заказчик. Вот и увижу, кому обязан столь неудобному пробуждению от сна.

На чистой, но серенькой лестничной клетке стояла женщина, или, скорее, девушка. Мое внутреннее чутье заявило — опасность! Не так она проста. В ту же долю секунды я его успокоил и не стал хвататься за нож. Заказчик, который может вызвать меня, вряд ли будет простой личностью.

Молча разглядываю эту девушку. Смысла что-либо спрашивать нет. Огненных физически ощутимых рогов не имею и орать: 'Я адский сотона!' у меня желания тоже нет. Девушка была в легком белом свитере, каких-то джинсах... Лицо было интереснее — в его чертах мне удалось за миг увидеть древнюю кровь. Кровь элэх-эхэ. Еврейка по паспорту? Зеленые глаза, свободные волосы чуть ниже плеч. Четкие, тонкие, но не острые черты лица.

Не знаю уж выводы по результатам ее взгляда на меня, но она через несколько секунд, наконец, произнесла:

— Do you speak English?

Качаю головой и просто говорю 'нет'. Вопрос коммуникации — это вопрос на совести заказчика.

— Русский язык, — Четко произношу, по слогам.

— Yes. Кириллица?

Молча киваю, думая: 'А разве кириллица, это не способ написания?'

— Вам повезло, я знаю много языков. — Усмехается девушка.

— Нет. Это вам повезло. В мои дела не входит знать все человеческие языки. Тем более английский. Проходи, а не стой на пороге. — Резко заканчиваю я, автоматически переходя на 'ты' и начиная раздражаться. Такое начало мне не нравится. Повезло мне, щ-щас.

— Я думала, демоны должны знать столь распространенный язык... — Задумчиво отмечает она, заходя в квартиру.

Я резко захлопываю дверь.

— Я никому. Ничего. Не обязан. Не нравится — призывай местных лоа или где я сейчас. Можешь еще сразу отменить вызов, я пойду домой, а ты ищи демона полиглота, который знает все языки. От шумерского до суахили. Идет? Запомни на будущее. Ты знаешь, кого призвала? Вот и не говори лишнего.

— Не раздражайся. Я сама не американка... — Она скептически обвела коридор взглядом. — Тут надо снимать обувь?

— Если ты мне потом вымоешь пол, то нет. — Усмехаюсь я. — Первое: как тебя зовут? Второе: где я нахожусь? И, наконец, если у тебя есть деньги, то можешь отвести меня в злачное место и обсудить все там, коли тебе лень разуваться.

— Ты слишком наглый. — Она ловит мой взгляд и тяжело вздыхает (притворно, сразу чувствую я). — Я Кристабела-Кристина-третья. Это Аморелло, город на Среднем Западе США. Две тысячи жителей. И, наконец, у меня есть деньги. Запишу их в твой чек. — Чрезвычайно ехидным тоном добавляет она.

— Тогда идем. — Мне приходится снова возиться с дверью и запирать ее с другой стороны, что не менее сложно.

— Почему у тебя не работает звонок?

— Лень менять после прошлого раза.

— Ясно. И тебе совсем все равно, чем придется заниматься?

— Мне не все равно, что я получу за работу. И когда я вернусь домой.

— Логичная позиция, — Улыбнулась какая-то-Кристабелла.

— На логику я не жалуюсь, — уже чисто автоматически ответил я, по старой привычке оставлять за собой последнее слово.

Выходим из подъезда и я оглядываюсь по сторонам, теребя подбородок. Мне ведь здесь...

...работать. В этом Аморелло.

— Знаешь, раньше мне нравилось в этом захолустье. Очень удобно.

— А сейчас? Веди меня к своей забегаловке. Фаст-фуд? — Скривил я недовольную физиономию, оценивая обстановку.

Широкая пыльная улица. Двух— и трехэтажные дома и домишки. В основном — домишки. Видимо, самая окраина. Степь, это видно сразу. Жарко и палит солнце. Жухлая трава на глиноземе или как там эти почвы называются? Как в Крыму короче. Все какое-то коричнево-серое. Вроде и ярко, но тускло. У зданий ближе к концу улицы, у перекрестка, начинаются аккуратные бледные заборчики, крашенные невнятной краской. Захолустье — оно и в Америке захолустье.

— Нет, не фаст-фуд. Вполне приличное место, даже удивительное для этого города... если бы не то, что его основал мой дядя.

— И ты еще будешь ставить это мне в счет? Еду на халяву? — Я искренне удивился. — Или ты типичная американка, платящая даже за отбивную сделанную на праздник тебе же твоей матерью? — Не удержался мой едкий язык.

Кристабелла развернулась, и ее кулак мгновенно оказался около моей скулы. Я моргнул. Она опустила руку.

— Не говори так. Моя кровь не такая старая как ты, но все же я древнее всей этой страны.

— Ты? — Заинтересованно протянул я, потирая резко зачесавшуюся скулу. — И сколько тебе лет?

— Я моложе тебя, естественно. И даже мой род. Но... — Она жестко взглянула мне в глаза. — Мы тоже родственники. Хотя и мой род — младший и дальний.

— Какие знания... элэх-эхэ. — Четко проговорил я.

— Ну да. Для меня это не секрет. И у меня есть чем расплатиться с тобой...

Мои пальцы выхватили из кармана 'лаки страйк' и я прикурил, заставляя мысли ворочаться под палящим солнцем. Мне в голову лезли мысли одна не лучше другой, а уровень паранойи начал плавно повышаться, вызывая столь знакомое тянущее ощущение в животе.

— Ты знаешь, кто я? — Резко затягиваясь сигаретой, спросил я чуть дрожащим голосом.

— Тебе описать формулу призыва? Ты ее сам знаешь... — С наслаждением выговорила эта женщина, которую я уже хотел убить прямо сейчас.

— Я говорю про мое, скажем так, основное имя. — Сдерживая приливы своей ярости и страха, процедил я, пытаясь понять: если знает, то зачем я ей нужен? Если же нет, то все гораздо легче.

— Нет. — Качнула она головой. — Я знаю лишь какого ты рода. И еще немного. Кое до чего догадываюсь. Не бойся, ничего сокровенного о тебе я не знаю и вызвала не для того, чтобы тебя подставить. А только сделать свои дела с твоей помощью.

Я тяжело вздохнул:

— Возвращаясь к еде. Где тут эта забегаловка? И там все обсудим по делу, хорошо?

— Ладно, пошли.

Мы снова поползли по дороге

погруженные в молчание. Я пытался сообразить, что происходит и нет ли в этом какой-то серьезной подковырки. Так, впрочем, я делаю всегда. Особенно когда никакого двойного дна нет. Но стоит только расслабиться и...

Быстро докуриваю сигарету и швыряю бычок в сторону щелчком большого пальца. Достаю следующую и снова закуриваю:

— И, кстати, где здесь можно достать курево?

— Возьмешь в забегаловке, как ты соизволил ее назвать.

— Спасибо... А сейчас помолчи если что, ладно?

Из кармана джинсов я достаю мобильник и пальцы автоматически набирают заученный номер. Идут длинные гудки. Я часто затягиваюсь, отправляя дым в легкие. Это лично для меня полезно. Сворачиваем на перекрестке направо. Наконец гудки сменяются вопросом: 'Алло?'.

— Привет, любимая. Времени у меня мало. Я в командировке. Да, именно в такой. Знала? Чувствовала... Понятно. Я в Америке сейчас. В каком-то там Аморелло. И денег только на один разговор. Поговорить можем довольно долго. Ты же знаешь, что он не сразу отрубает даже с гигантским долгом...

Я покосился на внешне безучастную Кристабеллу.

— Солнышко... Все будет в порядке. А ты мне в этом поможешь, угу? Достала? Хорошо... Тогда стандартно, ладно... Риск, вероятности, противник... Подспудные угрозы... — Поправив на носу очки, я быстро оглядываюсь. Улица почти безлюдна. Только редкие люди копошатся за оградками своих домов, и кто-то едет на велосипеде. Кроме нас с Кристабеллой, естественно. И никакой угрозы пока не ощущается.

— Основная угроза? Охх-рр-х... Прямой или перевернутый? Есть и подспудные, да? — Задерживаю взгляд на Кристабелле. — Мужчина или женщина? Мужчина... Двое? Странно получается... А по факту?

Услышав ответ, я взрываюсь хохотом и чуть не роняю наполовину скуренную сигарету.

— Спасибо, дорогая моя... Теперь со мной все точно будет в порядке. Только меня Иерофант напрягает. Надеюсь, это не... Что-то чисто физическое? Хорошо, надеюсь. Больше ничего выжать не можешь? Да, прямо сейчас? А потом мы уже не свяжемся до возвращения, наверное. Ну, и этого хватит. Хотя основная угроза мне не нравится. Не твой расклад! Сама угроза... Ладно, солнышко... Я люблю тебя! Давай, пока. Начну работать. Раньше сядешь — раньше выйдешь... Я люблю тебя... Скучаю. Пока...

Я с сожалением отправил мобильник в карман джинсов, поначалу не заметив, что бычок уже обжигает мне пальцы. С коротким чертыханьем выкидываю его и одновременно откидываю от себя резкий позыв оказаться дома и с женой прямо сейчас. С таким настроем лучше ничего не делать.

Короткие взгляды по сторонам. Уловить насмешливый что ли взгляд Кристабеллы искоса и я уже зол и полон сил побыстрее здесь со всем расквитаться и даже получить от этого удовольствие.

— Поговорил с супругой?

— Да. — Отвечаю коротко.

— А мы уже почти пришли. — Она указала рукой за поворот, и мы сворачиваем за угол.

Я улыбнулся и достал еще одну сигарету из пачки.

— Там ведь можно курить?

— Если там можно купить твое любимое курево, то и курить там, наверное, тоже можно, не находишь?

— Вы таки из Одессы? — Ухмыляюсь.

— Что ты имеешь ввиду? — Подняла бровь моя спутница.

— Русское народное выражение. — Качаю я головой. — Про тех, кто отвечает вопросом на вопрос. И про евреев. — В упор смотрю на нее.

— Мы уже очень давно французы, а не евреи. — Улыбается Кристабелла.

— Но все равно элэх-эхэ. Не так ли?

— Что верно, то верно... — С непонятным выражением смотрит на меня девушка.

Заходим через туго пружинящую дверь под яркой вывеской в неярко освещенный зал в полуподвальном помещении. Окна нетипично для Америки узкие, с затемненными стеклами. Стены нарочито кирпичные и побеленные. Столы дубовые, сразу видно. На многих лак уже давно стерся. Барная стойка, за которой сидит грузный мужик в белом фартуке. Идеально чистом фартуке. Практически — накрахмаленном. Людей там больше никого. И только два столика заняты — за ними сидят какие-то невнятные личности. Я мгновенно оценил заведение, и оно мне понравилось.

— Здесь всегда мало народу. Вообще, дядя держит его в гигантский убыток себе, на свои... сбережения. Поэтому я здесь плачу. Как символ что ли... — Протянула Кристабелла.

— Ясно. А местное население давится в каком-нибудь единственном в городе макдоналдсе или еще какой похожей тошниловке? — Сделал я простой вывод.

— Ты прав. Для них здесь все чужое. Не та атмосфера. Нет конвейера фаст-фуда.

— Ясненько... — И еще раз оглянувшись быстро сел за столик у узкого окна с видом на дверь.

Кристабелла вздохнула и села напротив меня, махнув рукой мужику в фартуке. Я молча придвинул к себе пепельницу и запалил еще одну сигарету, лениво думая о том, что надо бы меньше курить, а то это... паровозный монстр какой-то получаюсь. Хотя привычка-то полезная по сути. Тем временем Кристабелла расшаркивалась с этим своим дядей, пару раз стрельнув глазами на меня. Я продолжал погружаться в клубы табачного дыма и, перегнувшись через столик, попросил только через Кристабеллу, без лишних разговоров, принести мне какую-нибудь хорошую свиную отбивную, жареной картошки с салатом, пол-литра апельсинового сока и три пачки сигарет 'получше, но не дамского дерьма, лучше — лаки страйк'. Какое счастье что никто из них не стал ничего уточнять и я спокойно снова предался табаку. Мысли плавно появлялись на разных уровнях, разворачивались. Наконец, вместе с потушенным бычком, я сообразил, что молчание затянулось, и постучал пальцем по столешнице, привлекая внимание девушки.

— Так собственно и почему я оказался здесь?

— Интересно, знаешь. — Не в тему начала призывательница. — Я очень рассчитывала что ты окажешься именно живым демоном, воплощенным. А не только что выхваченным из небытия ничего не соображающим. Только не подумала о физических твоих... кхм... возможностях в таком случае.

Меня раздражала такая ее манера разговора, но пришлось кивнуть и откинуться на стуле, ожидая отбивной со всем остальным. Еще раз, уже в потолок я повторил свой вопрос. И дождался внятного ответа (наконец-то!).

— О возможностях я заговорила потому что он и физически хорошо вооружен... Но если ты хочешь все по порядку, то держи.

Она раскрыла сумочку, из которой показалась папка из тоненького пластика, кажется, это называется 'файл' — вечно я путаюсь с такими мелкими названиями всякой шелухи. Подкинула на руке и отправила по столу мне.

Автоматически и параноидально вскидываю над папкой руку и понимаю, что угрозы от нее нет. Уже хорошо. Выбиваю из нее скрепленные стиплером листы и раскрываю, ожидая чего-то знакомого. Ощущения подвоха что ли?

Текст был напечатан по-русски. Не слишком мелким, ярким черным шрифтом, удобным для чтения.

'Твой объект (я сразу отметил это 'ты'! ) — сильный демон для элэх-эхэ. По твоим меркам, наверное, средней силы. Обстоятельства его воплощения в этот временной период неизвестны (что-то смутило меня в этой формулировке). Существует в нынешнем облике уже где-то около года по наблюдениям. Все время — на территории США. Предполагаются прошлые жизни. Основное имя неизвестно. Пользуется разными именами, вплоть до Джонса и т. п.

Питается эманациями предсмертного страха и ужаса. Особенно — человеческих детей. Естественно, что и смертью разумных существ в ближайшей округе в целом. Видимо, этим обусловлена его основная личина: руководитель разъезжающей цирковой труппы'. Я поднял глаза на секунду, чтобы затянуться сигаретой и вновь опустил глаза на текст. Текст неожиданно запрыгал у меня перед глазами и как-то поплыл. Всполохи странных цветов, несуществующих в природе начали кружиться перед моими глазами, и текст слился в слова: 'Василий Игоревич Федякин, 31 год, основное место жительство неизвестно... неизвестно... неизвестно...'.

Пытаюсь отбросить листы с текстом, но неожиданно это не получается — вся Вселенная наваливается на меня. Стол, кафешка, все вокруг меркнет и расплывается. Только девушка еще держится, хотя ее очертания и потекли. Она наклоняется ко мне. Ее руки расплываются и удлиняются, обхватывая меня за плечи. Ее голос меняется до неузнаваемости, но так ли это — сказать сложно. Уши гудят как после нырка на пятиметровую глубину (был однажды опыт).

— Ты узнал... но... это... не все... помни меня! Помни! Я — не подсказка... Я — и есть Алуайа... Вспомни же меня...

И все вокруг окончательно превращается в сумасшедший водоворот. Только Алуайа (?) просто растворяется в этой круговерти, не сливаясь с ней. Я вскакиваю на ноги, но понимаю что ноги меня не держат. Точнее, они ни на что не опираются. Я падаю в пустоту, а краски окружающего просто схлопываются в меня, всасываясь в мое тело. И в тот миг, когда я оказываюсь один на один со страшными глазами пустоты...

Глава 2

Я рывком вскакиваю из глубокого кресла в своей комнате для приема посетителей. Хотя, мне это только кажется. На самом деле я всего лишь распахиваю глаза и пытаюсь пошевелиться. Язык прилип к небу и из моего рта издается невнятное сипение. Все вокруг расплывается и раскачивается.

— Ярт! Ярт! Вы в порядке? — С удивлением смотрит на меня непонятный мужчина, в виде покачивающегося неоформившегося силуэта.

Где я? Что со мной? Мои мысли взрываются комьями грязной глины под колесами трактора 'Беларусь' на крейсерском ходу. В глазах прыгают разноцветные пятна. Я приподнимаю руку, и в нее падает зажженная сигарета, от которой потянуло ощутимым вишневым ароматом. Дрожащей рукой подношу ее к губам, не слишком понимая, откуда она там взялась. Несколько раз промахиваюсь мимо губ, мозоля фильтром щеку и подбородок. Сигарета ломается у меня в пальцах и падает мне на халат.

Мужчина в отутюженном костюме перегибается ко мне и забирает бренные останки сигареты, швыряя их в пепельницу. Подносит к моим губам еще одну и прикуривает. Я судорожно делаю затяжку и прикрываю глаза. Мои мысли устало скачут, и постепенно в моем сознании восстанавливается цепочка событий. Я вспоминаю кто я, где я и зачем. Еще раз проверяю все, не забывая делать короткие и резкие затяжки сигарет своей любимой марки.

Когда окружающий меня мрак перестает покачиваться, я открываю глаза. Снова вижу своего клиента, но уже сидящего в кресле. Человек тревожно глядит на меня, теребя галстук. Медленно поднимаюсь с кресла, роняя пепел в пепельницу и беру с блюдца нож с выгнутым лезвием. Это единственный для меня сейчас надежный способ понять — закончились ли видения. И полосую им по мизинцу.

Капли крови падают на блюдце и начинают шипеть и испаряться, образуя своеобразный узор в воздухе над столиком. Боль привычно пульсирует в пальце. Я облегченно вздыхаю и роняю нож на стол, облизывая тупо покалывающий от пореза палец. Падаю обратно в кресло и лениво затягиваюсь сигаретой.

Мои мысли вновь в норме. Я снова в привычной реальности. Второго витка видений не будет. Проверено неоднократно. Еще раз облизываю палец и молча докуриваю сигарету, заставляя моего клиента ерзать в кресле. Пока я курю — медленно вытаскиваю из кармана халата перьевую ручку. Вспоминаю — заливал ли в нее чернила на днях? Кажется, да... Хватаю первый попавшийся листик из множества, что были разметаны по столу и записываю 'Василий Игоревич Федякин, 31 год, основное место жительство неизвестно...'.

Кладу ручку поперек бумаги и делаю трущий жест указательным и большим пальцем в направлении Александра. Говорить — пока что совсем нет сил. Он понимает мой знак и быстро открывает кейс, вытягивая из него две пачки купюр.

— Тысяча. Как и договаривались. Информация здесь? — Он указывает на бумагу с каракулями.

Я наконец нахожу силы открыть рот:

— Имя, фамилия, отчество. Возраст. А если вы дадите мне придти в себя — расскажу еще что-то. Пять минут. — И раскуриваю следующую сигарету, уже самостоятельно вытягивая ее из пачки. Не забывая время от времени облизывать палец. Лениво думаю о том факте, что даже в последнем видении я смолил как паровоз. Ну что ж, есть действительно и полезная сторона этой вредной привычки. По крайней мере, в моей профессии. Так сказать, вредное производство.

Курю, оглядывая собственную гостиную. Кальян на столике посередине комнаты. Подушки разбросанные по полу. Картины с большими кошками на стенах. Темно-серые обои. Передо мной столик с необходимыми мелочами.

Пара настольных ламп. Одинокий кактус. Три кресла. В одном из них утопаю я. В другом сидит Александр.

Третье пустует.

Затушив и эту сигарету об дно пепельницы, смотрю в упор на клиента.

— Знаете. Это было тяжело. Очень. Ваш враг серьезно владеет методами потустороннего. Он не только умеет блокировать информацию о себе, но еще и свое местонахождение, деятельность... Все с ним связанное — закрыто серьезнейшими блоками. Будь я не так щепетилен, и не приходи вы ко мне по столь хорошей рекомендации — я поднял бы цену минимум вдвое. Это не намек, а констатация факта. Вопрос цены уже был закрыт и я получил свою оплату.

Собеседник ждал продолжения.

— Как вы понимаете, мне удалось пробиться. Это — информация о нем, что мне удалось получить. Как видите — довольно полная. Но меня смущает пара моментов... Которые важны уже для вас.

— Слушаю, Ярт. — Наклонил голову собеседник.

— Ваш соперник... враг... изрядно кровожаден. Он не останавливается перед убийствами. И он действительно владеет магическими способностями. Наконец, меня чрезвычайно смущает вот это.

И я подчеркнул ручкой слова 'основное место жительство неизвестно...'.

— В смысле? Вам не хватило сил понять где он живет? Так это я уже пробью. По своим каналам. — Удивился мой собеседник.

Как же мне тяжело в таком-то состоянии спорить с дураками!

— Нет. Это значит не это, а то, что его основное место нахождения не совпадает с официальным. И оно очень, очень своеобразно, раз в рамках одного видения я его не нашел. Хотя я ушел в глубокий транс, а не просто... Как я сначала вам пытался ответить, пока не понял, что кроме решающего хода ничто не поможет. Говорю же — зря заранее о цене договорились. — И я усмехнулся.

— Хм... То есть — своеобразно?

— Это значит, что он может жить в Антарктиде. Или в бермудском треугольнике. Или в подземельях. — На этом слове меня что-то кольнуло. — Необычно для человека, понимаете?

— Но... мой бизнес касается приземленных вещей и Москвы, а не бермудского треугольника... — Протянул бизнесмен.

— Понимаю. Тем интересней ваш противник. Да и кто сказал, что его в первую очередь интересует ваш бизнес? У такой личности могут быть странные интересы к своей цели.

Клиент взмахнул руками.

— Давайте так. Я заплатил вам. Спасибо. В течение трех дней я попытаюсь пробить эту информацию по своим каналам и решить вопрос так как могу. Если же у меня останутся вопросы или возникнут новые — я вернусь к вам, и мы продолжим разговор с этого места. Деньги у меня будут с собой. Согласны? — Он выжидающе глянул на меня.

— Само собой. И если вернетесь — денег не меньше несите. Это уже видно. — Хмыкнула моя персона.

— За кого вы меня держите? Естественно. Если вновь понадобятся ваши услуги — я знаю о необходимости хорошей оплаты специалисту. — Кивнул Александр и начал подниматься с кресла.

— Ладно. И будете звонить в следующий раз — звоните заранее, если придете. Хотя бы часа за три до того, как захотите консультации, устраивает? Мне надо будет подготовиться.

— Непременно. Прощу прощения за эту, столь быструю встречу. Но моя семья и мой бизнес...

— Понимаю. Что ж, всего хорошего. — Я уже устал от его общества. Мне надо было нормально отдохнуть, может быть что-нибудь написать. Да и поесть. После столь напряженной консультации мой желудок, только очнувшись от транса, начал требовать наполнить себя.

— И вам того же. Успешной практики. — Бизнесмен выговорил это уже на автомате, складывая бумажку с ФИО своего врага и направляясь к двери.

Я встал следом, высвободившись из мягких объятий кресла, и прошел за ним в коридор. Еще раз кивнув друг другу на прощание, он обулся, а я, отдав дань паранойе, выглянул в глазок. На лестничной клетке было пусто. Щелкнул замок и Александр вышел за дверь. Пока он вызывал лифт, я уже закрыл дверь и отправился на кухню.

Зайдя на кухню, я поглубже запахнул халат и открыл окно. Морозное мартовское утро ударило тугой струей воздуха в душную атмосферу кухни. Пока я проделывал эти незамысловатые манипуляции, я понял, что Александр снова придет. Уже в третий раз. Но все по этому же делу. И что ему грозит, кажется, очень серьезная опасность. Однако, я — не богадельня. Это его проблемы. А придет... Ну что ж, деньги мне нужны. Мой основной способ заработка все же.

Как всегда после сеанса по мне прокатывались волны лени, и большого труда стоило сделать себя чашку растворимого кофе и пару бутербродов с сыром и ветчиной. Подумав, я добавил на них хрена и горчицы. Подумав еще, держась за дверцу открытого холодильника, я полил их еще и майонезом. Состояние лености, смешанной со ступором так просто никогда не отпускает. Потянувшись на полку, я стащил с нее початую пачку неплохих сигарилл. Курево у меня было разбросано по всей квартиры, причем разнообразнейшего качества и цены. Где-то валялась даже 'Прима' и 'СССР'. Кажется, на коробке сигар, подаренных мне одним знакомых на день рождения.

Кинув бутерброды на тарелку, я взял ее и кофе с собой и, не забыв пару сигарет, прошел через свою спальню-кабинет-библиотеку на балкон. Привычно отметив мерцание в воздухе защитной паутины, я быстренько оценил на глазок ее состояние и пришел к выводу, что никто за время сеанса на нее не покушался. И то хорошо. Всегда бы так.

Открыв защелку, я вышел на балкон, не забыв подцепить ногами теплые тапки. Поставил на подоконник все, что взял с собой, закрыл балконную дверь и приоткрыл окно, поплотнее запахнув халат и завязав пояс — страх простудиться не оставляет меня никогда, особенно в начале весны. Следующим шагом было щелканье колесиком зажигалки и привычное захлопывание ее крышки взмахом руки. Поискав пепельницу взглядом, мне удалось ее найти и придвинуть ее к себе. На этом силы оставили меня окончательно и я развалился на стуле, установленном на балконе давным-давно, глядя на заоконный пейзаж.

Над кофе начал подниматься пар. Потягивая кофе и сигаретку, я рассматривал высящиеся вдали сталинские высотки и останкинскую башню. Утро только завершалось, было часов одиннадцать. Для меня — так вообще дикая рань. Встать меня заставил только приход столь важного по денежной массе клиента.

Стряхивая пепел в пепельницу, я жевал бутерброд, постепенно оживляясь. Мои мысли приобрели более связный вид, и я задумался об Александре. Откуда что в людях берется? Ведь казалось бы — обычный бизнесмен, занимающийся своими обычными делами. Всеми этими бухгалтериями, оффшорами, проводками и прочими вещами от которых я и моя сфера деятельности бесконечно далеки. Вряд ли когда-либо верил в потустороннее.

Но однажды ему понадобилось узнать, надежен ли его партнер. И мой знакомый, с которым меня связывал в свое время ряд общих дел, посоветовал обратиться к специалисту. Он позвонил мне, скорее из уважения к своему коллеге, нежели от большой веры во что-либо. Заинтересовался доступной ценой. И приехал. Конечно, сначала он спросил ряд вопросов, ответ на которые ему были не нужны. Проверил. Хотя вряд ли в этом бы признался. А затем поинтересовался рядом деловых партнеров и вопросов ближайшего будущего. Получил ответы, заплатил, уехал. Обычный клиент, которых много проходило через мою гостиную.

Когда же он связался со мной второй раз, я подумал сначала что он опять собирается узнать о будущем своей фирмы. Только вот смутили меня два фактора: раннее время звонка: в восемь утра — это как-то слишком уж. И то, что я смутно помнил в своих раскладах на его будущее какой-то негативный момент, который не стал ему озвучивать, так как он не касался вопросов, за ответы на которые он мне заплатил. Да и расплывчато все было, честно признаться.

Я кинул бычок в пепельницу и, допив кофе, отставил чашку. На сегодня у меня не намечалось клиентов, поэтому я согласился его принять. К тому же, наличности у меня оставалось уже маловато. Мне пришлось снова посетить свой университет и отчитать там спецкурс. Формально числясь в преподавательском штате, необходимо иногда исполнять прямые обязанности. Но естественно за это мне ничего не заплатили. Расчеты через нашу бухгалтерию проходят не слишком быстро, да и сколько там могут заплатить? Сущие гроши. Преподавательских часов мало и все такое. И потому за эту неделю я никого не принимал. Хотя обычно в неделю меня посещает два-три клиента.

Я прикурил следующую сигарету, дожевывая второй бутерброд. Можно было бы бросить и университет, но быть официально безработным мне не очень хочется. К тому же, это очередная гарантия, которые я, со своей паранойей, очень люблю — если что, например, завтра у нас будет объявлена смертная казнь за занятия магией — без куска хлеба я не останусь. Просто выбью полноценные курсы и буду жить на мизерную, но ставку преподавателя. А это уже нормально, пока вновь не откроется что-то интересненькое.

Однако, все же Александр. Когда он приехал ко мне во второй раз и объяснил свою проблему, я быстро сообразил, что мои советы и рекомендации оказались верными настолько, что этот человек убедился в моих возможностях. И когда у него возник трудноразрешимый вопрос, он приехал ко мне, да и не забыв крупную сумму наличными. Вопрос же его действительно оказался не прост как с обычной, так и с другой стороны. Я ожидал чего-либо связанного с работой и деловыми партнерами, но не с тем, что услышал. Самым интересным было то, что мои карты не смогли пробиться к сути дела. Там стояли слишком мощные блоки. Даже присутствие песка и камней не помогли. А накачать карты под завязку я, во-первых, не успевал — время сеанса было ограничен, клиент об этом сказал сразу, а во-вторых, я опасался это делать. Вдруг там окажутся слишком хитрые ловушки и карты пострадают от этого? А потом лечи их неделю. Нет, пришлось пойти другим путем. Когда не помогло и прямое считывание информации из пространства, мне пришлось прибегнуть к видению. Что я очень не люблю по определенным причинам. Вполне понятным, потому что...

Я упал на ребро открытого балконного окна. Изо рта, кувыркаясь в воздухе, падала на землю сигарета, но я не обратил на это внимание. В глазах было темно, хотя они были распахнуты. Руки судорожно цеплялись за раму. А сердце горело. В него вошел стальной клинок. Холод начал расплываться по всему телу от груди практически мгновенно.

— Нет... Не пойдет! — оседая на раму все больше проворчал я сам себе языком.

И оторвал руки от рамы, пытаясь устоять на ногах. Выкрикнул несколько слов. Одну фразу на древнейшем языке. Точнее, выкрикнул ее про себя. Вслух прозвучал только тихий шепот. Но этого хватило.

Мои руки сами схватили лезвие, сидевшее в мое сердце и медленно, тяжело, с пульсирующей в ране болью вытащили его из груди. В моих руках блеснул на солнце великолепный, чудовищный, редчайшей работы энергетический клинок черного цвета с выгравированными рунами. Он был такой мощности, что я видел его глазами. В смысле — практически обычным зрением.

И отшвырнул за окно, не в силах держать. Больно-то как. Кладу подбородок на раму и ловлю воздух открытым ртом, приходя в себя. Ни одной мысли в голове нет вообще, в принципе. За окном летают вороны.

Может сесть на стул? Нет... Я не оторвусь от рамы. Пока. Скашиваю глаза вниз, на улицу, на то место, куда упало лезвие и абсолютно равнодушно созерцаю сцену, разворачивающуюся на моих слезящихся глазах: визг тормозов, крик, удар.

Лениво пытаюсь понять, что происходить и как сработал клинок. А ну да. Мужик в неплохом костюмчике идет по улице. Иномарку заносит на гололеде... видимо. Она выскакивает на асфальт и мужика кидает головой в стену. Сейчас он сползает по стене дома, оставляя кровавый след. Из иномарки высовывается офигевшая голова. Прямо под уже сползшим под стену мужчиной в костюме на миг отчетливо (для меня) вспыхивает упавший на землю клинок, просвечивая тело мужика насквозь, и навсегда исчезает из реальности.

Больше не обращаю внимания на происходящее. Мне пока слишком тяжело воспринимать много информации сразу. Падаю на стул, дрожащими пальцами вытаскиваю еще одну сигарету из заначки, валяющейся на подоконнике, и судорожно закуриваю.

Минут пять сосредоточено курю, не обращая внимания на окружающее меня пространство. И только когда где-то в мозгу у меня тихонько щелкнуло — 'ты в порядке' — я выкинул бычок за окно и устало улыбнулся, потянувшись. И закрываю окно, ведь стало как-то холодновато.

Плетусь на кухню, размышляя о том, что Александр теперь точно позвонит. И приедет. И я — займусь этим делом. Потому что это вызов. Но пока — надо достать пиццу из морозилки и поставить ее в микроволновку. Иначе я помру, однако теперь от голода, а не враждебных, как это называют псевдомаги, инвольтаций.

По пути на кухню, мне удалось отыскать в завалах хлама мобильник и, задумчиво подкинув его в руке, я набрал номер:

— Костя? Не отвлекаю? Хорошо... — Одной рукой вытаскиваю из морозильной камеры пиццу, закатанную в полиэтилен. — Тут с одним из клиентов проблемка наклюнулась...

Отрезаю ножницами пленку и с хрустом сдираю ее с замороженной тушки пиццы.

— Нет. Не он сам, я знаю, что это был бы не твой профиль и звонить пришлось бы нашему дорогому шефу 'СБ', — Ухмыляюсь я в трубку. — Дело походу проклевывается необычное. Не хочу тратить деньги и нервы товарища майора, слушающего нас, поэтому приезжай-ка сегодня вечерком. Заодно коньячка выпьем, как ты любишь, с лимончиком. Нет, она в командировке.

Хлопаю дверцей, отправляя тело пиццы в микроволновый ад и ставя таймер ее отнюдь не вечных мучений.

— Вот и ладненько. Жду. А Лехе я позвоню попозже, когда с тобой обмозгуем. Еще, что называется, слишком рано. Нет, надеюсь, слишком поздно не будет! — Плескаю себе в чашку холодного чаю. — Ну, жду. Пока.

Кидаю мобильник на стол и, прихлебывая красный чай, думаю. Удар такой силы и так хорошо оформленный — однозначен. Он несет практически мгновенную смерть получателю такого подарочка. Есть при том одна единственная неувязка. Удар такой силы и филигранной точности по адресату, который к тому же, всего лишь затронул какие-то нити защиты — вещь чрезвычайно сложная. И осуществить ее в нашей столице могут немногие. Я знаю только пять отдельных личностей и один десяток сект и организаций, способных на такое. Трое из этих людей либо мои друзья, либо нейтральны. Двое — слишком заняты своими делами, или не решились бы пойти на такое.

Резкий звонок выбивает меня из плавного течения мыслей. Вздрагиваю и выключаю микроволновую печь. Все никак не могу привыкнуть к ее сигналу, хотя сколько уже она у меня стоит. Вытаскиваю пиццу и готовлюсь к еде, возвращаясь к предмету своих размышлений.

Если брать секты и организации, то две из них слишком высокого полета, чтобы трогать меня и моих знакомых. Еще две в нормальных со мной отношениях. Четыре... Да, с четырьмя... Мои и наши интересы не пересекаются. Оставшиеся две. Их работа?

Откусывая кусок и сбрасывая с бороды кусочки сыра, задумчиво жую, прикидывая шансы. Взять что ли карты? Но почему я уверен, что это и не Черный Круг и не Белый Дракон? Конечно, мы их практически не знаем, и они могли на нас выйти и зачем-то ударить, вот так вот, сразу, на смерть. Не уверен. Могли бы, они сумасшедшие, правда...

Нет, сначала доесть пиццу, а потом за картами. Надо насытить недовольно свернувшийся желудок биомассой. К тому же — вкусной. Люблю итальянскую кухню. Люблю и все тут. Хотя и поганые полуфабрикаты. Попивая чай, снимаю с полки у кухонного дивана один из ножей. Вынимаю его из ножен и гляжу на вороненую сталь с мало кому заметным блеском. Кажется, это он был у меня в видении, только в другой форме. Что ж, Тени бывают разные. Они все — только отблески реального узора. Минимальные и иногда даже отрицательные вероятности.

Определившись, убираю нож обратно и включаю радио, расправляясь уже с большей частью пиццы. Новости хлынули заунывным голосом диктора. Очередные обострения, переговоры, теракты и прочая рутина дня прошла потоком сквозь пространство кухни. Внимательно выслушав все, выключая радио, когда дошло до прогноза погоды — все равно никуда идти я не собирался сегодня. И, умяв остатки блюда, отправился в спальню, за картами.

Щелкнул замок и я в святая святых своей квартиры — спальне. Здесь все, что важно и здесь я сплю. Еще раз, уже внимательно, проверяю нити незримой защиты. Все целое, никаких посторонних воздействий. Что ж, хорошо.

Вынимаю из шкафа карты и немного песка. Сажусь за столик, расфокусировав зрение и фокусируя его вновь, но уже иначе. Карты немного светятся, а песок в коробке — переливается искрами. Пора.

Загребаю ладонью песок и, прошептав пару фраз, сдуваю его с ладони. Теперь я, точнее карты, будут незаметны для тех, кого они просматривают. Начинаю расклад. Нет, сразу видно — это не Черный Круг. Так... Дурак... Перевернутый Иерофант... Пятерка мечей... Нет, и не Белый Дракон. Ответы мгновенные и четкие. Никаких сомнений и ложных следов не чувствуются. Тут уверены и я и карты.

Тогда кто же это? Тот кто устраивает проблемы моему клиенту и мне?

Пока не буду гадать, в прямом и переносном смысле, а уберу карты и дождусь Костю, коротая время за просмотром пары новых фильмов. Все равно на подготовку нового удара такой силы нужно длительное время даже для профессионалов. К тому же, они должны еще и удивиться, почему я еще жив. Очень мало живых существ в столице, могущих отразить атаку такой мощности.

Мобильник взорвался на кухне трелью. Я поднимаюсь и трусцой отправляюсь на кухню, поднимая телефон:

— Алло? — Неприятно врезаюсь в косяк и шиплю пару обычных чертыханий — Это я не тебе. Привет, дорогая. Нет, у меня все нормально. А что? Ощущение? Представляю. Расскажу тебе все как приедешь. Если будет серьезно — не пожалею роуминга. Но пока — все под контролем. Правда-правда. Честно-честно. Ага. Ем. Вот, пиццу только что. Серьезно. В холодильнике еда есть. Сегодня Костя зайдет. По делу. Хорошо. Я тоже тебя люблю! Давай, пока. Целую.

Кладя мобильный на стол, еще раз усмехаюсь сегодняшней Тени. Обратное отражение действительности сработало, хоть и искаженное. Это моя жена в командировке. И отправилась самолетом. И командировка почти обычная. По нашему все равно ведь профилю.

Добравшись до гостиной, включаю компьютер и запускаю один из фильмов, который я хотел сегодня посмотреть.

День прошел практически незаметно. Я успел посмотреть два фильма, убить еще пять сигарет, выпить три чашки кофе и одну чая. Съесть полкоробки конфет и кусочек нарезки, кажется буженины, с хлебом.

Звонок в дверь раздался посреди комнаты, уже погруженной в полумрак. Маска на стене усмехнулась голубоватым сиянием. Я поднялся на ноги и, поставив компьютер на ждущий режим, отправился к двери, по пути пытаясь отыскать свои тапки. Они нашлись перед самой дверью. Глянув в глазок, я узнал Костю. Сразу изменил зрение (голова немного отдалась болью — слишком резкий переход) и проверил еще раз. Я ведь уже говорил, что я параноик? Это был действительно Константин, а не некто враждебный под личиной. Вернув режим зрения в обычное состояние, я распахнул дверь.

— Ярт! Сколько лет!

— Костя, проходи, не задерживайся. Ну, пожалуй, неделю. Или две. Действительно долго не виделись...

Посторонившись, пропускаю его в прихожую и, окинув взглядом лестничную площадку, захлопываю дверь, внимательно проверяя замок и щеколду.

— Как ты, Кость?

— Да в порядке все, — Одевая гостевые тапки, и снимая пальто, отвечает он. — Только финансы надо поправить. В моем, так сказать, отделе фирмы нашей застой уже недельный. Баланс на плаву, а вот потратиться... Думаю, пошевелить одного товарища, он должен дать толчок. Сергея, понимаешь? Заодно и твое направление еще больше расшевелит.

— Понимаю. Только вот эти шевеления... Обсудим за столом, хорошо?

— Что-то серьезное, Ярт? — Хмурится коллега, проведя ладонью по своей отросшей щетине.

— Только за столом. Не хочу до этого о грустном, так сказать. Но, возможно, нам придется еще напрячь Алексея. И не его одного.

— Договорились. За ужином. А пока... — Он полез в свой пакет. — Нарезка, багет, конфеты, коньяк и лимонный и мятный табак к кальяну. Сойдет?

— Шутишь? То что нужно. — Улыбаюсь я, включая свет на кухне и проходя с Костей за стол. — Где табак-то брал? В моей любимой палатке, у метро? Или у себя?

— Здесь, здесь. Чтобы скидку для тебя сделали.

— Прекрасно. Раскурим для начала мятного. Поставь чайник, пожалуйста.

— Ладно. Ну, рассказывай, Ярт.

— Ну, моя в командировке. Ты в курсе, я ж тебе звонил на днях. С делами... Все было прекрасно до сегодняшнего дня, конкретно — где-то до полудня. Кстати, я неплохо наварился этим утром. На косарь иностранных тугриков. Ну и до того по стандартной таксе за неделю столько отбил.

— Нормально, хорошая неделя. — Сделал он вывод, зажигая газ под чайником.

— Отдыхал хоть?

— Конечно. За компом сидел. Ну и кальян с книгами, самом собой. Новый цикл Чесноченко читать начал. Точнее, книжка пока всего одна, но как всегда — ту би континьенд, сам понимаешь.

— Да, он этим в последние годы явно страдает. И как?

— Неплохо. Опять про космос. Когда он уже наконец снова к магам всяким вернется, как думаешь?

— Не знаю. Я вот тут Ферзева

перечитываю. Воровской цикл. Все же добротное фэнтези. Трилогия очень выдержанная, ты мне ее еще посоветовал в свое время, если помнишь.

— А то как же. — Отпиливаю ломти багета и укладываю на них полоски нарезки.

— А что от Сергея слышно, кстати? Охмурил он свою любовь наконец-то? Или новую уже нашел?

— Не поверишь, Ярт! Он опять сел в лужу. С мужественным лицом, как умеет, но не в этом весь цимес! — Засмеялся Костя.

— А в чем? — Догадываясь до ответа усмехнулся я.

— В результате он нашел себе другую, и гораздо лучше. — Закончил фразу после трагической паузы коллега.

— Мдась. Бывает. И как, на свадьбу еще не зовет?

— Ну не настолько же быстро! — Ответил Константин, снимая с плиты чайник и разливая чай по кружкам.

— И то верно. Иначе б уже позвонил. — Обильно поливаю свою часть бутербродов майонезом.

— Ага. А вообще он уже хорошую базу клиентуры составил и подходов. Все что нужно — в комплекте. Просто пальчики оближешь. Обещал ее завтра всем разослать. Я ее вчера мельком глаза у него видел. Такая прелесть. Даже Леха с Колей с ума от радости посходят. — Костя открыл бутылку коньяка и распаковал конфеты.

— Верю. Это у него не отнять. — Высыпаю все конфеты в вазочку и достаю стопки, в которые друг разливает коньяк.

— Ну, будем! — Поднимаю стаканчик.

— Будем! — Отвечает Константин.

Глава 3

Поднялся я только утром. Константин уехал еще часа в два ночи, взяв такси. Как обычно я предлагал ему остаться до утра и как обычно он отказался, сославшись на то, что дома ночевать лучше: 'сам понимаешь, если что, то все сразу есть, и телефон и компьютер и обстановка'. Голова была чистой и совсем не мутной, так как кроме трех стопок коньяка я ничего не выпил. Объяснив ему суть дела и свои предчувствия я получил именно ту реакцию что и ждал 'фигово, но прорваться можно' и 'нужна будет помощь по нашей системе взаиморасчетов — звони, но мне кажется это все же к Сергею. Или Алексею'. Собственно, я и сам так считал. Теперь надо было включить мобильник и позавтракать. За окном опять морозило, я это заметил из-за приоткрытой балконной двери и зябко повел плечами.

Пока я готовил себе какой-то завтрак, щелкаю кнопкой на пульте и по кухне разлились раскаты безудержного рейва. Так проще начать думать. Во-первых, стоит ли уже сейчас звонить кому-нибудь из своей конторы? Или пока не надо? Скорее — не надо, лучше уже с точной информацией. Это раз. Дальше, стоит ли сходить в магазин и закупаться продуктами? Судя по холодильнику — да, поэтому надо записать.

Оторвавшись от сковородки, с начинающей шипеть яичницей, я черканул 'магазин — еда!!!' в записной книжке, валяющейся на столе.

Дальше. Еще раз подумать. Стоит ли браться за дело, когда мне наконец позвонит Александр? Или все же отступить? Паранойя мешалась с оскорбленной гордыней и гордыня победила. За дело я возьмусь. Не люблю когда кто-то хочет меня убить с помощью магии. Это возмущает меня до самых мрачных глубин своей личности.

Снимая с плиты сковороду с глазуньей, я решил, что стоит еще устроить проверку имеющихся у меня артефактов и отобрать подходящие для защиты и вампиризма. Меня заранее не покидало ощущение, что энергии должно понадобиться много. Даже очень.

И почему она опять пригорела к сковороде, а? Неужели я так сильно задумался? О чем там, кстати, я задумался? Ах, да. Мне вскорости снова должен позвонить этот бизнесмен Александр. Разглядываю яичницу и тяжело вздыхаю. Никогда не поздно отступить. Можно сделать вид что испугался, что проиграл. Оно мне надо, вступать в схватку с противником, возможности которого я пока не представляю? Или все же, все же... Все же.

На этот вызов я отвечу. Да и деньги. Деньги мне явно предложат немалые. А пока надо позвонить в ВУЗ. Ближайший день явно будет проходить без происшествий, судя по всему. Примерно как в ситуации с ураганом, когда он уже близко, но наоборот наступает полный штиль в ожидании первых порывов ветра. Значит, надо доесть слегка пригоревшую яичницу, позвонить, что приду на факультатив. Отчитаю второму курсу про Киевскую Русь. Хех. Приходится читать так, как утверждено программой. Теория, которой я придерживаюсь и по которой я защитился, видите ли, их не устраивает для преподавания. Малоизученная тема, ага. Просто консерваторов много. Ну и не жалко. Какая разница за что получать деньги? К докторской и собственной научной школе я все равно не стремлюсь. У меня совсем другой профиль.

Улыбка выползла мне на лицо, через тонко поджатые губы. Получился какой-то оскал. Нет, со стороны я, конечно, себя не видел. Но я видел неоднократно в зеркале как это выглядит. Когда сквозь с трудом сдерживаемое недовольство и раздражение я пытаюсь улыбаться.

Доев несчастное блюдо, нащупал под столом потерянные было тапки и прошелся по холодному кафельному полу к раковине, занявшись самым отвратительным бытовым занятием — мытьем посуды. Параллельно размышляю о том, что надо бы отыскать конспект лекций. А то о чем я буду читать? Со своей своеобычной рассеянностью я, само собой, забыл о чем читал факультатив на той неделе. Мы добрались до Ярополка или еще нет? Если нет — то сегодня я позволю себе немного отойти от стандартной программы и 'в качестве гипотезы' приведу ряд мнений о его внешней политике. Среди них скажу и про свое мнение. Естественно, сославшись на уже упоминавшего эту тему, хоть и немного под другим ракурсом одного из докторов семидесятых годов.

Внезапно мой взгляд упал на часы и я чуть не подпрыгнул, негромко выругавшись. Уже сколько времени, а? Опять я закопался! Выключив кран и кинув посуду на сушку я начал искать свой мобильник, на что ушло еще пара минут поисков и сдавленных ругательств.

Уже из комнаты, пребывая в следующей стадии своего квеста: 'соберись из дома в институт', я дозвонился до Фоминой и вежливо уточнил во сколько у меня сегодня лекция. И что да, в этот раз я приду, никаких конференций и командировок у меня нет на сей день. И нет, в последний момент это не изменится. И да, я не буду опаздывать на половину пары, заставляя сходить с ума деканат — куда девать галдящую толпу студентов, оставшихся без преподавателя.

Когда я положил трубку и уже громко вслух сказал все что я думаю об этом вашем деканате, на моих ногах уже были ботинки и оставалось только лишь застегнуть куртку

.

Подмигнув маске, что было давней традицией при выходе из квартиры, вышедшей когда-то давно из какой-то шутки, я занес ногу чтобы покинуть помещение. Как в кармане затрещал счетчиком Гейгера телефон.

Ну кого там принесло? На экране высветилась фамилия 'Фомина'.

— Да? — Елейным голосом интересуюсь.

— Забыла тебе сказать. Раз уж ты сегодня будешь в институте. Задержись после пары. Будет заседание кафедры. — Как обычно сухим, чуть доброжелательным голосом проинформировала меня завкафедры.

— На тему? — Вздох.

— За что я тебя держу у нас вообще, если ты таких вещей не знаешь? — Моментально раздался в трубке ответ.

'Точно из Одессы. Все из Одессы, кого я знаю, честно!'.

— Ах, да, вспомнил! Извиняюсь! Так, я уже подхожу к машине, до свидания. — Нажимаю клавишу отбоя и ругаюсь в полный голос, вызывая лифт.

Черт! Забыл конспект на тумбочке! Возвращаться или уже нет времени? Смотрю на

часы. Опаздываю. Значит, придется без конспекта. Узнаю у самих студентов о чем я им парил на прошлом факультативе. Вообще-то меня почти никто не слушает — факультатив это ведь так, всего лишь зачет, да и то не слишком важный. Однако пара человек все же записывают и кое-чем интересуются.

За такими мыслями я уже оказался во дворе и запрыгивал в припаркованную машину. Честно говоря ненавижу я их. Автомобили как таковые. Они вызывают у меня редкостное отвращение. Что вы на меня так смотрите? Да, я мужского пола. Но у меня отличное обоняние и автомобильная вонь просто убивает меня. Смешанный запах бензина, пластика и металла в небольшом замкнутом помещении. А если еще кто-то в своей тачке еще и освежителем воздуха пользуется... Это полный кошмар. Химическая нотка аромата окончательно взрывает мой нос, заставляя сгибаться в сдавливании позывов к тошноте.

Но с учетом того, что на метро я опоздаю минимум на двадцать минут — будем надеяться на то, что ехать тут недалеко.

И я совсем не позеленею по дороге. И заодно — не вмажусь в какую-нибудь пробку. И в результате вся попытка выгадать двадцать минут ценой своего обоняния — окажется напрасной.

Завожусь и медленно отъезжаю, пытаясь встроиться в довольно слабый поток машин на улице. Сердце бешено колотится — из-за своей нелюбви к автомобилям, вызванной обостренным обонянием, для моего сознания все связанное с ездой на этих железных монстрах является априори опасным и вызывает острые приступы паранойи. Мало ли — подрежут еще, не справлюсь с управлением. Пусть и на скорости в тридцать километров. Вот еду я спокойно себе, не торопясь, медленно. Чего мне сигналить и обгонять? Ну торопись, торопись. Когда у меня совсем плохое настроение и при этом энергии под завязку — я ведь могу и вслед нехорошую штучку отправить. Которая так, слегка, испоганит тебе. Да, тебе, который на красной тачке, вероятности. И вмажешься милок в какой-нибудь столб через пару дней. Сам не помрешь, так машину исцарапаешь в конец.

Прикинув свой запас энергии я отказался от этой идеи. К тому же, мне ее на днях может много понадобиться. Отвлекаю себя мыслями о будущих трудностях, автоматически крутя баранку. Ну вот, красный. Чуть приоткрываю стекло и, пользуясь тем, что мои глаза не впиваются в дорогу ища опасности, прикуриваю сигарету, глубоко затягиваясь. Что? Свет уже желтый? Крепче вцепляясь в руль, даю газу и еду дальше. Вроде бы даже не опаздываю.

И действительно, сигарета не успела еще истощиться до бычка, как я въезжал в двор института, думая куда бы аккуратно поставить этот свой агрегат на четырех колесах. Во дворе, как всегда, было полно студентов. Морщусь от брезгливости: как обычно. Галдят, шумят, пьют из-под полы пивко и коктейли. Учились бы лучше. И слушали. То, что я иногда вам читаю. Ну и не только я. Вот для некоторых становится сюрпризом, что на таком 'неважном' зачете как факультатив можно отправиться на комиссию. Пусть это приносит проблемы в основном как раз мне.

Припарковавшись около оградки, почти у входа, вылезаю из машины и несколько раз дергаю дверцу — точно ли закрыта? Точно. Щелчком выкидываю бычок, начавший обжигать мне пальцы и прикуриваю следующую на автомате. Потом бросаю взгляд на часы и вновь чертыхаюсь. Да что за день такой? Пара уже начинается! Обиженно на весь свет делаю несколько быстрых и глубоких затяжек и отшвыривая сигарету в урну, заношусь в здание, обгоняя стайку каких-то девчонок.

На входе сидели охранники, которые прицепились к какому-то ботанику (надо же, ботаники еще существуют!) и пользуясь природной слабостью сего вымирающего вида упорно его шмонали за то, что у него было студенческого билета. Абсолютно не обращая внимания на каких-то личностей в кепочках и одновременно косухах, которые спокойно ходили туда-обратно.

Подхожу к ботанику и кладу руку ему на плечо:

— Пропустите этого студента. Он опаздывает на пару. Я его знаю — веду у него.

Оба вскидывают голову и один начинает комедию:

— Без студенческих нельзя.

— Административный кодекс давно читал? Как на работу в ЧОП устроился, не зная законодательства, а? Надо вновь поставить вопрос на заседании кафедры о работе охраны на нашем факультете... — Начинаю я злиться уже откровенно, выплескивая на данного типа, явно новенького, свое сегодняшнее раздражение.

Тот начал приподниматься, чтобы высказать мне что-то в лицо. Да, такие они, простые деревенские парни, любящие издеваться над ботаниками. Но второй хватает его за рукав и начинает что-то негромко говорить на ухо, одновременно покосившись на меня и прошипев:

— Проходите оба, конечно же.

— Спасибо. — Киваю я, причем даже без издевки. У меня действительно почти всегда играет врожденная вежливость. Без шуток.

Ботаник стрелой проносится к лестнице, успев мне благодарно кивнуть и также сказать сие сакраментальное слово: 'спасибо'. И, кстати, я соврал, само собой. Я его первый раз вижу. Судя по всему он с третьего потока, а я у них не веду. Усмехаясь, я сам направляюсь к лестнице, поднимаясь на второй этаж.

И застываю столбом. А какая аудитория? Кажется... К черту 'кажется'! Надо плестись в деканат и узнавать какую дали аудиторию. В расписаниях они никогда не прописывают аудиторию факультативов. К тому же, как обычно, сумасбродный деканат всегда тасует аудитории в последний момент как я — колоду карт. Соответственно, если бы там даже висел номер, все равно пришлось бы узнавать. С тяжелым вздохом, плетусь на третий этаж и бочком просачиваюсь в помещение, протискиваясь мимо толпы студентов.

— Что тебе? — Поднимает на меня глаза секретарша.

— В какой аудитории у меня факультатив сегодня? Второй курс. Второй поток.

Та подвигает ко мне журнал и молча тыкает в него пальцем. Мол ищи сам. Ищу. Ненавижу сии порядки. Но что с этим можно сделать? Это какое-то проклятие любых присутственных мест, честное слово.

Ага. Нашел. Так и думал — только зря сюда поднимался. На целый этаж. И еще раз взглянув на часы, плюнул на преподавательскую гордость и стремглав скатился на второй этаж к аудитории. Через полминуты должна начаться лекция и я даже не опоздаю. Перед самым кабинетом я заметил жиденькую группку знакомых студенческих физиономий и резко замедлился, пытаясь степенно зайти в аудиторию. Надо мной не смеялись. Меня тихо ненавидели. Но если бы не неавидели — смеялись бы. Одно из двух. Моя гордость, а вслед за ней и я — выбрали первое. Не могу я, почему-то быть нормальным таким и простым обычным молодым преподом.

Найдя глазами кафедру я поставил ее на стол и кинул куртку на стул. Молча уставился на студентов, ожидая пока они соизволят подняться передо мной. Сам всегда, пока таковым был, ненавидел подниматься перед преподом. Но теперь постоянно этого требовал. Это еще один маленький способ добиться хоть подобия дисциплины.

Поднимаются.

— А дверь закрыть? — Улыбаюсь я. Закрывают. — Теперь здравствуйте. Садитесь.

Вот об этом можно было и не говорить — они и так мешками с удовольствием опустились за парты.

— Кто мне может сказать что мы проходили в прошлый раз? — С небольшой усмешкой спрашиваю я, как бы проверяя их. На самом деле, мне это было нужно, чтобы узнать, а что мне им читать сейчас.

— Треугольник Святослава Игоревича. — Негромко ответила одна из девушек. Из той парочки, что учатся. Или хотя бы заучивают.

— Отлично. Значит, сегодня мы переходим от загадки его убийства к Ярополку.

Лекция началась. Политика импровизирования удалась как и обычно, когда мне надо импровизировать. Язык у меня вполне подвешен, если это очень надо. Причем сегодня явно лучше чем обычно. Слушали многие. И даже с интересом. К тому же, сегодня я шутил больше обычного, чуть ли не рассказывая анекдоты по ходу действия.

Я так увлекся, что при завершении пары чуть было не ушел домой, вовремя сообразив, что меня ждут на заседании кафедры. На которых я очень редкий гость. Потому что под любыми возможными предлогами уклоняюсь от организационной и, так сказать, научной жизни нашей кафедры. Постоянно выдумываю разнообразные причины. О большинстве из которых мгновенно забываю и иногда посему оказываюсь в неудобных ситуациях. Ведь могут спросить. Я же уже и не помню, что придумывал. К тому же, иногда как обухом по голове начинают названивать и требовать какие-то планы и еще что-то, о чем я почти не имею представления из-за столь наплевательской политики по отношению к родному ВУЗу.

Подступая к кафедре я вдруг ощутил какое-то странное покалывание в районе сердца. И мой желудок начал стягиваться в тугой узел явно морской завязки. Предупреждающие ощущения заставили меня остановиться и беспардонно прислониться спиной к холодной стене. Перед глазами начало стремительно темнеть. Что-то зашумело в голове. Пятна разнообразной окраски вихрем пронеслись вокруг. Я с усилием поднял кисть руки к глазам и понял что почти ее не вижу. Только ощущаю холодную культю. Видение? Опасность? Атака?

Вспышка пламени ослепила меня и унесла на мгновение в черноту в которой я разглядел только маленькую девочку, лет десяти, которая висела на цепи в темном помещении. И резко отстранился, выныривая, уходя, убегая. Но поздно — передо мной уже стояло два голема, тянущих ко мне мерзкие склизские лапы. Удар пальцами в ближайшего. В его якобы глиняной плоти (я прекрасно понимал, что это лишь энергетическое видение) остались несколько оплавленных дыр, которые стремительно разрастались. Еще удар. На концах пальцев появились как будто бы стальные черные когти, больше напоминающие лезвия стилета и голем кувыркнулся назад, распадаясь на части. Второй был уже у меня за спиной, занося лапу. Резко оборачиваюсь, периферийным зрениям вновь видя прикованную девочку и бью когтями наотмашь по занесенной лапе довольно медлительной твари. Конечность голема отделяется от остальной слизистой и белесой плоти и падает на неопределенный пол.

Я чувствую что мое тело, бешено тратящее сейчас энергию, оседает по стене коридора на пол. Но не могу вырваться, пока не найду выход. А значит... Голем пошатывается и вдруг взрывается сам. Я еле успеваю закрыться левой рукой. Кольцо на пальце наливается тяжелым огнем, однако магическая шрапнель проходит мимо цели. Ощущаю на затылке взгляд и резко разворачиваюсь, понимая что надо успеть вырваться из иного бытия до того, как мое тело не рухнет с кризом. Ведь я совсем не был подготовлен к такому. На меня смотрит та самая девчушка. Во все свои зеленоватые глаза. Она меня видит! Хотя и явно присутствует в обычной реальности, где бы она сейчас ни была.

Только начинает проступать удивление... Мои ноги что-то оплетает. Я подпрыгиваю от неожиданности и с мерзостной брезгливостью вижу что мои ноги оплетают руки. Они выползают, извиваясь прямо из пола и стен. Удлиняясь, кривляясь и пытаясь меня поймать. Что это еще за ерунда?!

Дергаюсь в стороны. Руки не отпускают. Лишь сжимаются еще крепче. Да что же это такое? Где я? И куда меня вынесло? Не пускают, проклятые. И сжимают все сильнее. Я уже понимаю, что они пытаются высосать из меня энергию. И еще я понимаю страшную вещь — если им это удастся, то я прямо из ВУЗа уеду не просто в больницу с кризом, а в реанимацию с каким-нибудь инфарктом.

Рывок. Еще рывок. Ничего не выходит. За спиной слышится скрип открывающейся двери и я понимаю — там главный виновник происходящего. Если он сейчас ударит в спину...

Поднимаю слабеющие пальцы к глазам и тихо шепчу:

— Именем... Волей... — И называю несколько слов. И еще кое-что. Разводя пальцы в стороны. Спина взрывается болью. Однако это не атака противника, стоящего за спиной. Он-то как раз сейчас должен сходить с ума от удивления.

Чувствую как меня ломает. Сознание мутнеет. Пальцы начинают искажаться. На руках проступают пятна. Кожа лица наливается тяжестью. Мысли окончательно путаются и я шиплю сам себе под нос, который стремительно вытягивается еще и еще, фразы на древнем языке. Они вырываются сами, помимо даже моего собственного желания. Подсознание знает что делает.

Боль бьет во мне ключом. Кости трещат и кожа горит под тяжелым и вязким огнем. А дальше... Дальше я оборачиваюсь. Медленно, чтобы не потревожить спину, к тому, кто стоит позади, вновь поднимая руку, потяжелевшую в несколько раз и покрытую черной сталью со светящимися красными узорами. Перед моим лицом, прямо в сантиметрах от пылающего болью лица, стоит затянутая в капюшон фигура, медленно пятящаяся назад.

Боль в лице и спине не позволяет засмеяться, хотя смех хочет вырваться из моей груди, перетянутой тяжелой броней.

— Кто ты, ничтожество? — Мой низкий бас отражается от стен, вызывая резкий приступ боли в располосованном лице.

Ответа не последовало. Фигура в капюшоне бросилась наутек. Первый порыв — за ним. Вперед. Убить, разорвать скорлупу и впиться клыками во вкусное внутри. В то, что хранится под переплетением нитей тела в груди... Но разум подает голос тонким писком внутри искореженной броней и ранами фигуры. Моей, между прочим.

Время. Энергия. Назад.

И я делаю усилие. За моей спиной раздается свист и удар по воздуху. Руки, сжимавшие мои ноги уже отвалились сами, почернев и иссохнув. А теперь стены этого подобия темницы взрываются пеплом, заставляя моментально сгореть противную плоть, высовывавшуюся из них. Но я этого уже не вижу. Разрывая все нити и напластования на замкнутом помещении, вырываюсь вверх, видя черное пламя вокруг. Оно сжимается вокруг меня, заставляя почти орать от боли, нахлынувшей на мое тело, как то которое здесь, так и то, к которому я стремлюсь там, в коридоре ВУЗа.

Поднимаюсь высоко, оказываясь в тугих

с

плетениях струй воздуха и просто переворачиваю вниз кисть руки, роняя в темницу неплохое заклятие поиска. Обычный, но крепкий маячок. Которое маскирую. Маскирую тем, что опускаю вниз вторую руку, с которой срываются потоки черного пламени, плетьми хлещущее по коридору за темницей. Потому что не хочу пока задеть эту непонятную девчушку. Что-то останавливает даже того меня, которым я являюсь сейчас. Тенью прошлого...

Снизу раздается многоголосый визг боли, бьющий по ушам, что звучит для меня сладчайшей музыкой. Энергия страдания, причем страдания правильного, сильного и от любопытного рода существ. То, что дает много энергии. Прилив сил захлестывает меня с головой и, прерывая течение огня, рывком оказываюсь в самом себе.

— Если видишь в стенке глюки — не волнуйся, это руки... — Шепчу я сам себе, пытаясь как обычно пошутить над самим собой. — А ведь права поговорочка.

Сжимаю холодные и мокрые пальцы, поднимая глаза. Надо мной стоит девушка и парень. Тот самый ботаник. Надо же. Кому-то стало плохо и кто-то даже обратил на это внимание. Или это в благодарность за помощь с охраной? Я уже пытаюсь думать. Причем по-человечески. Фантомная боль в спине, руках, лице — еще держится ведь. Только мешаясь с самой обыкновенной слабостью и разбитостью всего тела.

— Вам плохо? — Спрашивает парень.

Нет, блин, мне хорошо! Разве не видно? Зачем спрашивать?

— Есть немного. Если ты мне подашь руку — смогу подняться. — Тихо отвечаю, приподнимая лапку. Внутренне надеясь, что из-за такого серьезного движения меня не прошибет резкая боль: от пальцев к плечу и дальше в ребра. Тень прошлого...

Парень протягивает руку и, нещадно опираясь на нее, я поднимаюсь, унимая дрожь в коленях.

— Что с вами... было? — Участливо спрашивает девушка.

— Перепад давления на улице. Сосуды сдавило. — Заученно срывается с моих губ. Я давно знаю как отвечать на такие вопросы, если нечто своеобразное накатит на меня среди посторонних и непосвященных в мои тайны людей. Тем более, на уровне физиологии — примерно это и происходит.

Девушка кивает. Парень помогает мне усесться на лавочку напротив (вот куда надо было рушиться).

— Элеутероккока ни у кого нет? — Задумчиво интересуюсь слегка окрепшим голосом.

Оба качают головами. Понимаю, как это выглядит. Я вполне себе молодой на вид человек. Лет двадцати пяти или около того. И с такими проблемами.

Ах, да. Он у меня самого с собой в бутылочке есть. Где-то в одном из многочисленных карманов куртки. Только разбавить...

— У меня есть. Если тебя не затруднит, — Смотрю на парня. — Сходи в столовку, пожалуйста, и налей мне воды в стакан.

— Хорошо. — Снова кивает тот и уходит.

'Я часть той силы...' — ухмыляюсь вдруг про себя, вспоминая знаменитую фразу. Как верно. И как полезно. За эти добрые дела мне могут даже помочь.

Дожидаясь воды и подавляя остаточное головокружение, поднимаю голову на девушку:

— Вы с какого курса? — Получилось немного хрипло, однако все лучше чем было только что.

— С третьего. — Коротко ответила девушка и, после короткой паузы добавила. — Третий поток.

— Ясно... Поэтому я вас и не видел. — Заключил я, хлопая себя по карманам. Искал сигареты, но понял что я не на крыльце и не в туалете и курить как-то не очень здесь будет.

— А что вы ведете? — Для поддержания разговора спросила она.

— Факультатив. История Киевской Руси, да. — Протянул я, заставляя уняться дрожь в пальцах.

— А... — Начала было она, однако прервалась увидев своего друга (спутника? парня?), направлявшегося к нам с пластиковым стаканчиком, наполовину наполненным водой.

Я благодарно кивнул парню и, взяв у него из рук стаканчик, быстро отвинтил крышку у бутылочки корня целебной травы. Плеснул на глаз и залпом выпил, поморщившись.

— Спасибо. Да вы можете идти, у меня уже все в порядке. — Улыбнулся я одними губами. Сил на эмоции у меня пока все равно не было.

— Хорошо, — Ответил мне парень, поправив очки и после короткой паузы представился. — Меня зовут Артем. А это — Ксения.

— Я запомню. Буду трудности с комиссией, тьфу-тьфу — зовите. Ну или на защиту отзыв написать. — Проявляя широту своей черной души ответствовал я.

Они почти сразу же куда-то испарились, немного смущенно поулыбавшись мне на прощание. А я им так и не представился. Честно говоря, давно отвык от того, чтобы меня называли по имени, а не Яртом.

Теперь что? Домой бы, расслабиться перед компьютером, фильм какой новый глянуть или почитать. Ан нет, надо на кафедру. На это самое заседание. С тяжелым и протяжным вздохом оторвав седалище от скамейки, поплелся к своей текущей цели — двери в трех метрах от своего носа. Который как раз зачесался, что вызвало еще несколько мгновений промедления. Или мне просто не хочется туда идти?

Оказавшись внутри тесной комнатки, простите — кафедры, замечаю почти полный состав. Цветкова, страшная во всех смыслах, на мой взгляд женщина. Упорная, жестокая, фанатичная. При том — из тех кто мягко стелет, да спать как-то совсем неудобно становится. Фомина — неплохая тетка, да слишком уж въедливая и педантичная. У которой срок выполнения любого дела — не просто вчера, а еще в том веке, когда того самого Ярополка братец уконтрапунтил. Жаворонов... А вот про него мало что могу сказать. Странный тип. С большими связями везде, где только можно. Но об этом можно только догадываться. Всегда вежливый, доброжелательный. Человек науки. Иначе бы, наверняка, даже карты выкладывать не надо — был бы уже каким-нибудь очень и очень серьезным чиновником в министерстве. Ну и весь остальной бедлам.

Возникает вопрос. А что я здесь забыл? Дополнить этот паноптикум? И покивать завкафедры?

Глава 4

Наливаю себе чай. Задумчиво смотрю на пену пополам с мутью, поднявшуюся от пакетика. Заваривать нормальный чай мне было лень. За окном колючий ветер кидал недоснежинки по сторонам. На столе передо мной лежала батарея из пачек курева. Почти все они были початыми. В некоторых вообще оставалось буквально по одной или две сигарете. На сегодня, даже на завтра — хватит. Но надо пополнить будет запас никотина в доме. Подвигаю к себе блокнот и чиркаю на нем короткую запись 'Завтра с утра купить сигарет. Пару блоков'. Потом думаю, и зачеркиваю слова 'с утра', надписав сверху 'как очнусь'. Да, точно. Так будет правильно. Потому что штиль заканчивается.

Какое-то странное чувство глодало меня изнутри. Как будто кто-то аккуратно стучит мне в край сознания настойчивым кулаком. Удар. Пауза. Удар. Прямо в такт гулкому и медленному сокращению сердечной мышцы в груди. Еще бы — элеутероккок и кофе. Кофе и элеутероккок. Сойти с ума может любое сердце от такого надругательства.

Глотнув, все же, чая, я поморщился и дописал 'пункт два — поправь работу сердца, а то сдохнешь!!!'. И, опять подумав, добавил: 'как будут силы и желание'. Отшвырнув перьевую ручку на край стола, я потянулся к сахарнице и щедрым жестом подсластил напиток двумя... нет, уже тремя ложками. Мозг требовал много энергии. Ведь прямо перед моими глазами и рядом со штабелем сигаретных пачек лежал листок, на котором была набросана схемка сегодняшнего 'погружения'. Конечно, это будет перебор. Слишком много и слишком часто. Однако делать нечего.

Мне ведь даже пришлось отпроситься с половины заседания сегодня днем. Из-за того, что кто-то или что-то начало стучаться в мой озлобленный мозг. Самое смешное, что заседание должно было как раз коснуться вопроса 'отсутствующих' преподавателей, не выполняющих план. Либо берущих слишком мало часов. И которые, вот поганцы такие, не участвуют в научной деятельности по линии РАН, как все уважающие себя преподы. Живой же пример наплевательства срочно отпросился, сославшись на важную встречу, явив собой воплощение того самого наплевательства даже при обсуждении его самого. Впрочем, я ведь все равно успел проголосавать, как и все остальные, за очередное годовое переназначение нашего завкафедры на должность, угадайте кого? Правильно, снова завкафедры. Все равно это формальность. Ах, да. Я еще успел сказать, что само собой, отдам свой голос при очередных выборах декана, само собой за нынешнего же декана.

Ухмылка выползла мне на лицо. Вот бюрократы, а. Ну, впрочем я, по факту, такой же. Только редко присутствующий бюрократ. А сам, вместо всяких встреч, естественно, забежал в магазин, закупил все что нужно: поесть, попить, мелочи для аксессуаров, фильмы и книжки. Только про курево забыл. Вроде бы на завтра записал купить, да? Точно, записал — убедился я, глянув на листик.

Вздохнув, я пододвинул к себе другой листик. Со схемой энергетических потоков и структур. Это то, как я должен погрузиться. Надеюсь, все переменные учел. Иначе как вынесет в какую-нибудь такую Тень, что потом не буду знать как дотерпеть до конца. Или вы думали, что это просто — крибле-крабле-бумс и ты на месте? Магия, блин — это тяжелая работа и вычисления в том числе.

Самым любопытным было то, что я чувствовал — этот вызов, который сейчас стучится мне в висок — напрямую не связан с тем, что будет предстоять. Однако не менее важен. Потому что... ощущение кралось по низу живота... кинет на весы будущего дела, каким-то странным образом, ощутимый груз. В чью пользу? Надеюсь — мою. Потому и откликнусь. Как будто возвращение старых долгов. Или наоборот, получение древних процентов. С тех времен, когда спина не болела и щеки не горели расплавленным свинцом после схватки в ближних уровнях. Даже не Тенях, а просто энергетических планах этого бытия.

Хватит думать о банальностях! Я стукнул кружкой по столу. Разумеется, расплескав часть чая по его поверхности. Пора приступать. Перепроверить еще раз — и приступать. Повторяю себе это про себя как мантру — буддистский монах. Кстати, был у меня один такой знакомый лама, с которым... Черт! Опять пытаюсь отвлечься, оттянуть. Нет уж. Надо. Мозг, злись. Это дает энергию.

Поднимаю, чуть намокший от пролитого чая, лист с энерго-схемой. Вроде все верно, однако меня смущает вот эта линия. Одиннадцатая сверху. Как бы не увело действие по такой схеме в какое-нибудь мерзопакостное Отражение. Но как иначе? По другому слишком перегрузится формула. Придется готовиться фиг знает сколько. Да и энергозатраты. Я ж вам не ТЭЦ и не АЭС? Как обычно, проговариваю финальную фразу вслух.

Значит, больше нечего думать. Треугольник Мелькута нависает прямо над гексаграммой нитей времени. Опасное сочетание, но делать, все же, нечего. Надеюсь, не вынесет в битву ста дней и ночей Тени, где властвует то, что у нас в Реальности записано в легенде католиков...

Морщусь, вспоминая. Мерзость какая. Да еще и провел там явно дней пятьдесят. После того, как я тогда пришел в себя — заметил в зеркале, что в волосах добавилось седых волос. И, кстати, ощутимо. Хорошо, что сущность в большинстве Теней работает великолепно ограждая меня от творящихся в некоторых из них жутей. И, кстати, если мне понадобится помощь Лехи — я знаю чем расплачусь. Не долей, а одной ветхой рукописью, что я оттуда вытащил. Контакт при погружении был так силен, что даже одна книженция попала в Реальность. До сих пор на полке пылится. Я такое чтиво не очень люблю, а ему ой как понравится...

Одним глотком допиваю чай, прожевывая нерастворившиеся сахаринки и ставлю чашку в раковину, поднося лист к самым глазам, впитывая в подсознание устройство схемы. На кухне ощутимо поднимается небольшой ветер и становится жарко. Я вхожу в нужное состояние. Кто бы меня ни звал — я приду. И буду готов. Ведь это может кинуть большой груз на мою чашу весов. Наверное. это связано с памятью. С тем, что пылится.

Вздохнув, кладу лист на стол и тушу на кухне свет, направляясь в гостиную. Резко, быстро, чтобы не передумать, не грузиться, не откладывать далее, начинаю готовиться к погружению.

Раз — щелчок по кнопке пульта и Вагнер наполняет комнату звуком. Два — кресло застелено мягким пледом. Три — в моих руках клинок и диадема. Четыре — них же оказывается сигарета. Пять — стою над столиком рядом с креслом и торопливо делаю несколько затяжек. Шесть — сигарета умирает, забычкованная, в черной стальной пепельнице. Семь — я уже в кресле, на голове диадема, клинок ползет по ладони. Восемь — я уже не здесь...

Клинок выпадает из ослабевших пальцев. Диадема сжимает мой разум железным и огненным кольцом. Утопаю в кресле. Тело теряет чувствительность и мешком сползает

по спинке. Разум же, возмущенно взвигнув, вновь улетает куда-то далеко.

Прости, мозг... Я знаю — тебе тяжело. Но моя сущность больше человека, правда ведь? И тебя, тело, я тоже со временем смогу привести в правильную норму...

Додумать я не успел.

Невнятный тихий шепот раздавался в вечных сумерках:

'Я готов был уничтожить мир... что ж. Мир — не уничтожил. До конца. Теперь остается наслаждаться этим огрызком. В своем, скажем так, пользовании. Это наказание за свои желания и гордость? Да, скорее всего. Быть своеобразным демиургом маленького, жалкого куска существования в окружении вечной Пустоты. Впрочем, к этому я уже почти привык. Привык настолько, чтобы не кричать посреди вечной ночи, а всего лишь тихо, вот как сейчас, бормотать с самим собой, когда никто не слышит... Иначе какой же я правитель, если несу бред? Без собственного имени. Никто... Никто не знает, как меня зовут. Даже я сам уже начинаю забывать свое имя. Мне оно ни к чему. Здесь. Совершенно ни к чему. Оно привело к ужасу. И страданиям. Хотя кому-нибудь другому это показалось бы идеальным времяпрепровождением заигравшегося властолюбца и любителя крутить чужие судьбы. Да и техноготика такая... Которую я всегда любил. Сколько раз я вел с собой эти монологи. И эти рефлексии. И продолжу. Долго. Очень долго. Пока не найду выход. Если еще буду его искать. А скорее всего — буду. Буду ведь? Буду. И тогда это не наказание. А испытание самому себе. К тому же... Отчего я так уверен, что за гранью клубящейся тьмы ничего нет? Может быть там, за исчезнувшими землями тоже есть... что-то. Я все забываю. Все. Чтобы жить дальше. Где-то и когда-то. К тому же... у меня много ликов. Может быть, где-то и когда-то все уже совсем по-другому...'

Нечто шевельнулось во тьме, и раздвинулись шторы.

'Скоро рассвет... выхода нет!'

Затянутые в черные перчатки тончайшего шелка пальцы сжали тяжелый бархат штор. Где-то там был свет. Но его нет. И, может быть, его никогда не было, а, Ересиарх? Удар по стеклу. Гулкий. Тонкое витражное окно задребезжало. В неясном полумраке показалось собственное отражение. Невыносимо знакомое лицо. В нынешних откровенных красках. Темное пятно с матовыми красными пятнами в глазницах. В этом мире зеркала показывают правду. Правду одиночества. Одиночества без имени.

Серые всполохи поползли по небу. Такие рассветы уже давно. Тот, кто сейчас смотрел в окно, уже забыл, какими они были когда-то. Впрочем, в этом Городе только он и видел когда-то солнце и настоящие рассветы с мягким солнечным светом, струящимся по стремящейся к небу земле. Но даже он забыл их, как и собственное имя.

Серое марево стало еще сильнее освещать руины и технокомплекс. Мертвые стволы деревьев скрученными пальцами смотрели в экран, в которое уже очень давно превратилось небо. Руки медленно скребли по прозрачной пленке стекла. Вечный пытался докричаться до небес, в которые он никогда не верил...

Она ждала. Она знала. Она стремилась. Она шла. Она чувствовала. тени мерцали перед ней сплетением странных узоров с цветами не имеющими названия. Она ждала в одной из них, уцепившись за одно из своих Отражений. Очень хилое Отражение и совсем полоумное, но подходящее. Здесь ее не достанет так быстро Пустота. Ведь Тень хилая и затхлая. Неудобная Тень. Огражденная и порушенная от посторонних деятельностью Отражения того, кого она ждала. Да... Он здесь тоже получился туповатым и излишне пафосным. Не зря — одна из низших Теней.

Наконец-то она дождалась. Линии сюжета в Тени сошлись удачно. Вскорости Отражения должны были пересечься в общении. И он сам уже на подходе. Потому что нити Теней задрожали, когда этот... слон в посудной лавке... начал продираться к этой скорлупке, где она ожидала.

Тяжелый вздох и погружение в свое Отражение...

Руки напряженно разглядывали крайний донжон этой линии спальника. Донжон два-а.

Незримый Вождь приказал показательно расправиться с этим спальником. Показательно. Расправиться. Днем. Это будет тяжеловато... Но такова воля Незримого Вождя.

Рука Таи-ма махнула рукой и к ней подбежал адъютант:

— Слушаю, Сестра...

— Передай полную готовность на базу. Мы приступаем.

— Будет исполнено, Сестра-в-Ужасе...

Три Руки синхронно повернулись и легким, грациозным шагом направились к выступающему донжону. Каждая начав по-своему призывать Орду.

Из скалящихся в небо остовов домов и непонятных смертному теней полезли демоны. Разбиваясь на отряды, они приблизились к Рукам. Каждый — к своей владычице.

Штурм начался.

Рука Таи-ма рванула вперед, выбросив ладони в приказывающем жесте, и ее часть Орды метнулась к стенам донжона, стремясь прорваться к подъездам. Вторая рука кооперировалась вместе с третьей, чтобы, вслед за первой волной смертников и разведчиков, устремилась вторая, сметающая все на пути, атакующая всерьез.

А за Ордой Рук бросятся вперед два Боевых Брата. Элиты боевиков, притом отнюдь не выглядящих как смертный ужас.

Первая волна дико закричала, накатываясь на незримые и скрытые ловушки подступов к донжону. Из бойниц окон ударили заряды. Лишь несколько уродов подступилось к двум подъездам, попытавшись прорвать их нахрапом. Запахло озоном и свежим электричеством.

Вторая волна демонов устремилась по проторенным тропам к подъездам, не обращая внимания, как и обычно, на косящих их защитников и ловушки. Под прикрытием пушечного мяса к подъезду буквально продрался один из Боевых Братьев, на ходу выхватывая из ножен оба меча-лопасти. Второй Боевой Брат рухнул прямо на крыльцо, заливая его своей коричневой гнилой кровью.

Таи-ма привалилась в крошечной 'мертвой зоне' к стене донжона. Пока — все по плану. Две другие Руки координировали атаку издалека, в то время как Таи-ма покоряла ничтожные демонические создания вблизи, направляя потоки энергии Сестер в нужное русло.

Наконец, многослойная дверь одного из подъездов (ближайшего к началу линии атаки и, по стечению Судьбы, ближайшего к Таи-ма) рухнула под демонической массой и лопастями Боевого Брата, который сразу же отскочил в сторону, позволив мясу рваться вперед, на первую лестничную клетку. Оттуда тут же завоняло озоном и горелым порохом.

Брат и Сестра обменялись взглядами. Таи-ма на мгновение бросила взгляды по сторонам. Сестры лили потоки энергии издали, а Таи-ма их координировала. Остатки (довольно внушительные) мяса штурмовали лестницу. У другого подъезда все особи давно сдохли от передоза солнечного света. Боевой Брат выглядел устало, но довольно. Подкрепление к донжону, естественно, не стремилось. Все хорошо.

Тут колыхание демонической энергии подсказало Таи-ма, что лестница и, как минимум, один пролет очищены от врага. Разведчики Орды медленно и осторожно (для них) двинулись вверх. Пусто. До самого верха.

Ловушка?

По полям Сестер Таи-ма уловила тоже напряжение. Похоже на ловушку, но... Лучшая защита — это нападение. Лучший выход из ловушки — вступить в нее обоими ногами. Как учил Незримый Вождь.

Орда с шумом рванула по лестнице, сметая любые преграды, до Контрольного Поста Подъезда — на последнем этаже, укрепленного квартиро-пункта. Боевой Брат развернул лопасти и втек в подъезд, догоняя Орду. Таи-ма опять осталась физически одна на этом клочке 'мертвой зоны'. Но ей было некогда переживать. Страх — мешает логически думать. И выполнять приказы. Как учил Незримый Вождь...

Таи-ма оглянулась и удивленно отшатнулась. Потом на нее нахлынул страх. Перед ней, чуть не выступая из 'мертвой зоны', стоял Сам. Незримый Вождь.

'ничего не случилось, дитя мое. Ты будешь жить. Пока. Я пришел не за тобой, а как раз наоборот...'

Таи-ма несмело улыбнулась.

'возвращайся к своим обязанностям, дочь моя...'

Несмотря на ласку во внутреннем-командном-голосе, Таи-ма почувствовала скрытую угрозу. Как будто под тончайшим шелком обнаружился выступ лучшего клинка... Рука вернулась к координации.

И тут произошло два события. Или даже три?

Сверху рвануло. Весь последний этаж подъезда оплыл, вместе с предыдущим. Контакт с Ордой прекратился. Все демоны размазались. Боевой Брат вывалился из подъезда, покрытый ранами и ожогами. Следом (в ту же секунду) весь подъезд начал оплывать и оседать. Последний писк и остатки демонической Орды размазались окончательно.

Две Руки, столь резко потерявшие контакт, не смогли остановить поток энергии и сами наполовину размылись, став уязвимой целью... в которую тут же ворвались снаряды с донжона два-а.

Незримый Вождь схватил девушку в охапку, отдав неслышный, но приводящий в себя приказ Боевому Брату, и они, втроем, устремились через разбитое поле к невесть откуда появившейся машине...

Подъезд оседал уже вместе со всем донжоном. Две полуразмазанные Руки умерли на месте. Одну разнесло в клочья снарядами, а другая размазалась вслед за донжоном, не выдержав перепадов Хаоса.

Через пару минут Таи-ма слегка пришла в себя и поняла, что находится в машине, которую ведет Незримый Вождь. Очень довольный Незримый Вождь, который тихонько улыбался и бормотал вслух:

Две Руки и один Брат за лучший донжон в лучшем спальнике...

Таи-ма робко улыбнулась и попробовала коснуться руки Незримого вождя ладонью, но тот отдернул руку и улыбнулся еще шире:

— Вот.. Пришла в себя. Это хорошо.

— Незрим...

— Молчи. Все хорошо. Все как мне хотелось. Все как всегда.

Таи-ма с удивлением посмотрела на затаенную грусть (??) в глазах Вождя.

— Все хорошо?

— Да.

Вождь заложил вираж и они свернули на совсем уж заброшенную трассу.

— Мы направляемся в Верхний Город. В святилище-три. Поговорим?

Странное предложение от Незримого Вождя. Но Таи-ма привыкла к неожиданностям — третье правило Незримого Вождя.

— Конечно... Если хотите, Милорд.

— Хочу.

— О чем?

— Ты начинаешь разговор. — Ухмыльнулся Вождь и заложил еще более крутой вираж, от которого Таи-ма врезалась лбом в дверцу.

Боевой Брат, пришедший в себя на заднем сиденье, тихо хмыкнул, глядя на нерасторопность Сестры. Она ему это еще припомнит...

Девушка непонимающе смотрела в окно, за которым проносились развалины и укрепленные спальники. Несколько раз попадались 'проплешины', где под колесами всхлипывали лужи с серо-стальной густой водой.

Таи-ма молчала. Молчал притихший Боевой Брат. Что-то тихонько шепча, вел машину Незримый Вождь. За окнами проплывал туман очередной 'проплешины'. Мелкой, кстати. Какой-то непривычной даже. Всего на три дома — жалких полквартала! Таи-ма даже тихонько фыркнула. Небось, местные поселяне ее тоже боятся. Впрочем, что взять с вилланов...

И тут Руке показалось, что она слышит мелодию какой-то знакомой песни. Внутренняя концентрация не позволила девушке сильно удивиться, и она бросила взгляд по сторонам. Неожиданно задержавшись на Милорде. Так Незримый Вождь не шепчет! Он что-то напевает! Таи-ма неожиданно для самой себя спросила:

— Что вы поете? — И робко добавила. — Милорд.

— Ты не знаешь текста. Она слишком старая.

— А можете напеть?

Незримый Вождь обернулся на девушку и, странно улыбнувшись, уронил слова:

— Я плохо пою.

На заднем сиденье шевельнулся Боевой Брат, пытаясь удобнее пристроить лезвия клинков под ногами. Таи-ма опять потерянно замолчала.

Таи-ма медленно шла под руку со своим кавалером по зале. Сегодня Лорд Эрцихлинский Алози Пятый давал общеклановый бал.

Огромный зал в странном стиле барочной готики был наполнен статуями Основателей и мифических животных древности с уже забытыми названиями. Таи-ма знала, впрочем, что вот это удивительное животное звалось когда-то 'слоном', а это, чуть менее легендарное — 'горгульей'. Все помещение было усеяно кадками с живыми розами и пионами. Десятки слуг сновали с идеально вычищенными серебряными подносами, разнося вина из фамильных подвалов Лорда гостям. Высокие потолки утопали в полумраке, сотни канделябров и светильников освещали главную залу укрепленного центра Эрцихлинского клана. Блики и тени причудливо отбрасывались на статуи, людей, стены и пол, превращая бал в некую фантасмагорию, как и было задумано организаторами. Пара сотен дворян исполняли танцы, сновало, кружило и ходило по зале, не забывая поглощать дорогие вина и еду, которая не по карману даже многим аристократам. Некоторые блюда, подававшиеся здесь были уникальны и их было невозможно купить вне рамок балов, потому что они создавались из уже исчезнувших продуктов, хранившихся в баках глубокой заморозки чуть ли не со времен Катастрофы, а некоторые шутники говорили — и более ранних, допотопных времен, когда люди жили в золотом веке и Катастрофы еще не случилось, зато в небе всегда было светло от огня, созданного человеком (или богами — тут мнения шутников расходились).

Таи-ма со своим спутником продвигалась к одной из дверей в затемненном углу залы. Это было довольно сложно из-за огромного числа гостей. Здесь собрались все не занятые сегодня на службе дворяне Эрцихлинского клана и еще несколько приглашенных членов других кланов, имевших здесь свои торговые или политические интересы. Возглавлял бал, как и заведено, отец Таи-ма, Лорд Эрцихлинский.

Пятая дочь главы клана раскланялась с посланником Ахливских, сеньором Хазбеком, жадно уставившегося на ее красивое полуобнаженное тело, укрытое темно-синей тканью откровенного платья. Полосы материи охватывали ее грудь и крест-накрест тянулись к бедрам, охватывая их в виде небольшой юбочки. Незамужние девушки только наиболее аристократичных родов в Верхнем Городе имели право на такие откровенные наряды. Одновременно, он же был и очень практичным, ибо не стеснял движений, а в условиях Города это иногда было полезным. Сеньор Хазбек что-то прошипел ей вслед. Или ее кавалеру? Знал бы Хазбек-ибн-Курофа кто он...

Ее спутник наклонился к ее плечу и горячо прошептал нечто ей на ухо. Она игриво уклонилась.

Незримый Вождь тихо прошептал ей:

— Приближаемся. Я чувствую скопление электроники. Твои семейные каналы не обманули. Веди по маршруту... Таи... — интонация, которым было сказано после небольшой паузы ее имя слегка удивило Руку, но она была занята делом и накинутой на себя до поры маской, необходимой для их инкогнито.

Вся эта операция была безумием... для всех, кроме Темного Братства и его Повелителя. Воспользовавшись общеклановым балом, он собирался спуститься в Вычислительный Центр клана отца Таи-ма. А она сама была идеальным ключом, ведь ее отцом был сам Лорд Алози. Хотя она и была его пятой дочерью, не имевшей, поэтому, ничего, кроме титула и богатства, она была одной из высших аристократок клана и имела многие привилегии. Благодаря этому можно было без проблем проникнуть в тайный центр, о котором она сама не знала до последнего времени. Она — и не знала! Это говорило об огромной значимости этого места для клана. И для планов Незримого Вождя, нежно поглаживающего сейчас ее руку... Конечно, ведь он играл роль ее ухажера из аристократических родов Базадасских. Некоего богатого и влиятельного Алахари Вардоси, родственника самого Лорда Шаха Энвери Траториана.

Когда до заветной двери оставалось не более двадцати шагов, им навстречу попался сам Алози. У Руки перехватило дыхание, но она не подала виду, ведь ее тренировки занимали всю ее жизнь, и она была готова встретить, смеясь, саму смерть, а не только ненавидимого отца.

Алози Пятый со своей третьей женой Мариэттой с каменным лицом и неживой улыбкой соизволил обратить на них свое внимание. Вспомнив, кто, по пригласительным документам, прибыл с его отвратительной дочкой, он расплылся в уже искренней улыбке, не бывшей, впрочем, из-за этого более симпатичной.

— Доброго дня, Алахари Вардоси. — Промолвил отец Таи-ма.

— И вам доброго дня, сиятельный Лорд Алози Пятый. — Чуть наклонив голову, ответил Вождь. На балу были упрощенные требования иерархического этикета.

— Нравится ли вам бал? Наверное, у вашего родича Лорда Шаха Энвери Траториана приемы более красочны или привычны вашему глазу? — Осведомился патриарх клана.

— Такого бала как у вас я никогда не видел, честно вам признаюсь. Он может поспорить с лучшими балами за всю историю. Хотя и наши балы более привычны моему глазу. — Учтиво ответил 'Алахари Вардоси'.

— Что ж, желаю вам приятного отдыха. И если хотите, — Слово 'хотите' Алози слегка подчеркнул. — Подойдите к моему мажордому Гутери после основной части, чтобы обсудить интересующие вас вопросы.

— Обязательно. — Ответил Вождь, сопровождая это слово поклоном, что было вежливым окончанием формальной беседы, позволенной высшим аристократам по отношению к еще более влиятельным персонам в неформальной обстановке.

— Желаю удачно провести отпущенное время бала. — Холодная улыбка коснулась губ Алози Пятого и он отошел в сторону.

— Напыщенный индюк. — Бросил на ухо Таи-ма Милорд.

Рука приложила ладонь к губам, сделав вид, будто бы ее спутник произнес ей нечто предельно игривое и даже более.

Они вновь направились к двери.

В Вычислительный Центр можно было пройти лишь двумя путями. Из личного кабинета Лорда Эрцихлинского, либо из этой двери Главной Залы через тайный подземный ход. Таи-ма всю жизнь в своем родовом укрепленном центре считала, что эта дверь ведет в давно заброшенные никому не нужные хозяйственные помещения. Как и практически все обитатели замка. Незнание и дезинформация — лучшая защита.

Подойдя в пыльный угол к двери, она незаметно осмотрелась. За ними никто не следил, можно идти. Только было странное ощущение... Ну, конечно же. Кто-то должен присматривать за входом. Только кто и где он?

Неожиданно ощущение исчезло, и Незримый Вождь увлек ее к двери:

— Открывай, быстро! — Прошипел он ей на ухо.

В пяти метрах от них, у стены, стоял Брюмер Севастопольский, бешено вращая глазами

.

Пальцы Незримого Вождя аккуратно и непрерывно плели какой-то узор. Потомственный дворянин и герой подавления бунта трех Севастопольских спальников, Брюмер, медленно подносил бокал с вином губам, отпивал и снова опускал. Вся его поза была расслаблена до крайности. Он просто отдыхал. Только его глаза выдавали бешенство. Таи-ма мгновенно сообразила — Брюмер был поставлен на тайный пост по охране двери к главной тайне Эрцихлинских, но Незримый Вождь взял тело дворянина под контроль, о чем свидетельствовали капельки пота, блеснувшие на лбу Милорда.

Более не отвлекаясь, Таи-ма осмотрела замок на двери. Он был очень сложен, но стандартной для ее родового гнезда конструкции и она легко с ним справилась, вспомнив все свои тренировки по взлому. Три секунды. Еще через пару мгновений они проскользнули внутрь.

— А что с... — Начала Рука.

— С ним уже ничего не будет. Не беспокойся. — Отмахнулся Незримый Вождь.

В полном молчании они побежали по наклонному полу коридора. Он оказался неожиданно длинным и прямым. Лишь через тридцать метров от начала был один поворот под прямым углом, за которым уже была видна еще одна дверь. Пол, стены и потолок коридора были сделаны из идеально ровного бетона. Через каждые два метра на стенах висели светильники. Впрочем, ловушек не было, это она чувствовала, а Вождь знал точно, как она подозревала. Поэтому, она не отвлекалась на разглядывание коридора.

— Ломай. — Приказал Милорд и разорвал на себе кружевную сорочку, выхватывая из-под нее две ее любимые катаны и бросая оружие девушке.

Рука ударила усиленной сталью мечей по преграждающей им путь сейфовой двери. Следом последовал еще один удар и дверь распахнулась. Отдельно на пол звонко упал замок.

Незримый Вождь зашел в маленький зал первым и вскинул руки. Таи-ма с удивлением смотрела на повелителя Темного Братства. У него был очень странный вид. Как будто он встретился с чем-то, чего не видел уже очень долгое время. Как будто древний старик увидел свою любимую детскую игрушку. Такое странное сочетание собственной мудрости, старости, могущества и... бессилия вперемешку с тоской по потерянному детству, которое уже не в силах толком вспомнить измученная летами память.

Милорд ходил между мигающими переплетениями трубок, проводов и сигнальных лампочек, свисающих со стеллажей системных блоков и прочей запретной техники. Именно запретной, потому что в самом мертвом озонированном воздухе Таи-ма чувствовала дыхание Технологии высшего уровня. Давно забытого уровня. А значит и запретного.

Незримый Вождь подходил к стеллажам и касался их кончиками затянутых в черный шелк пальцев. Пару раз Таи-ма показалось, что он что-то шепчет, но Рука отогнала от себя эти мысли. Прежде всего — дело. И Незримый Вождь ищет нечто необходимое.

Наконец, глава Темного Братства медленным, чуть ли не робким шагом прошел вперед и остановился около терминала с несколькими полотнищами экранов, лампочек, серверов и панелей ввода информации.

— Вот это — главное сокровище вашего клана, Рука. — Чуть-чуть странным голосом начал Незримый Вождь. — Все его достижения строились на этом. А знаешь почему? — Уже обычным тоном всепроникающего спокойствия продолжил Милорд.

— Почему? — Послушно спросила Таи-ма.

— Потому что здесь — Вычислительный Центр. Он просчитывает все. Практически — это ИИ... В смысле — Искусственный Интеллект. Запретная технология уже во времена моей юности. Не спрашивай, дочь моя, когда это было. Может быть, я и сам уже не помню. Этот ИИ обеспечивал наиболее адекватные и точные действия твоего клана во все времена его существования. Поэтому маленькая колония немецких колонистов смогла не только стать кланом, но и вести достойное существование среди остальных и быть при том уважаемым сообществом. Эта штука все обеспечивала. В ней огромные запасы информации и знания как их обработать для достижения нужного эффекта. Твоим предкам доставало ума хранить эту железяку в тайне и использовать не на полную катушку, не развязывая с ее помощью всеобщей войны. — Тут голос Незримого Вождя на мгновение приобрел странные интонации. — Но теперь я узнал о ней. И с твоей помощью — уничтожу.

— Но... как родственники смогли ее построить? — Скорее ради порядка, нежели из любопытства спросила Рука.

— Объясняю. Они ее не строили. Она досталась им со времен Катастрофы. Среди твоих же дальних предков нашлись те, кто смог ее с умом обслуживать и передавать ее тайну из поколения в поколение. Причем, те, кто владели этим секретом и стали Лордами твоего клана. Так что благодари за свое рождение технические навыки и дисциплину своего прапрапрадедушки. Понятно?

— Да, Милорд. — Пожала плечами Таи-ма.

— Тогда уничтожим ее. Круши!

Рука мгновенно отозвалась на приказ и без сожаления вонзила лезвия катан в терминал. Замелькали удары и воздух наполнил свист клинков и треск электричества. Завоняло горелой резиной.

Падает подрубленный на две части сервер. Взрывается от удара плашмя кожух системного блока. Со стеллажа срывает пронзенный и прорубленный ящик с минидисками. Занимается огонек на разрубленных терминалах. Короткая молния бьет из разорванного кожуха в потолок, рассыпаясь огненными брызгами.

Вспыхивают под потолком красные лампочки, и гудит утробная сирена. Все превращается в картину, составленную из плохой мозаики. Маленькие кусочки складываются в большие события. Незримый Вождь смеется, раскинув руки и на его грудь и лицо падают искры от уничтожаемой техники. Таи-ма уже лениво, без первоначального всплеска, который дает каждый приказ Хозяина и Учителя, рубит стеллажи и пластик вперемешку с железом и кремнием. Стараясь при этом не обжечься.

Неожиданно что-то меняется. И Милорд хватает Руку за шкирку.

— Стоп, дочь моя! Бежим! Живо! Тут сейчас все к потрохам собачьим взлетит...

Взмокшая Таи-ма устремляется вслед за Вождем к выходу, перепрыгивая через горящие перерубленные блоки, понимая, что непозволительно увлеклась, забыв о собственной безопасности. За безопасность Незримого Вождя волноваться было глупо. Он же... Вождь!

Залу заволакивал удушливый дым. Глаза нещадно жгло. Многочисленные тренировки и изменения организма позволяли Руке спокойно воспринимать это, впрочем, как отстраненно отметило его сознание, обычный аристократ бы уже упал в коме от избыточного количества отравляющих веществ и недостатка кислорода в воздухе.

Когда до двери оставалось буквально пара метров, в распахнутый проем

ввалился высокий мужчина в сером и белом... Ее отец!

Оглянувшись, он бросился к ним, выхватывая из-за пояса полуторный фамильный меч.

— Уходи! — Бросила Таи-ма Вождю, принимая боевую стойку в ожидании схватки с родителем.

Но Милорд сделал вид, что не услышал, сплетя пальцами узор и бросив его в ее отца. Стена за плечом Алози Пятого раскрошилась и начала пульсировать алым, тонкие струйки бетонной пыли ссыпались на пол.

— Уйдем вместе... Убей его!

Вождь отскочил в сторону, когда Таи-ма, не дожидаясь приказа, только услышав первые слова, бросилась навстречу Алози, чуть не оттолкнув Милорда на опрокинутый стеллаж с горящим оборудованием.

— Все могущество моей семьи! Твоей семьи, потаскушка!! — Благим матом заорал отец, пытаясь насадить ее на меч, как на вертел.

— Не выйдет, батя... — Правый финт. Подсечка. Удар по верхней диагонали.

Отец был сильнее за счет дикого напора. Хотя старику было уже пятьдесят, но он был в ярости, и она давала ему силы вспомнить, как он в молодости был лучшим мечником сообщества. Ведь на его глазах горело могущество клана. Да, Эрцихлинские наверняка этот разгром переживут. Но они будут лишь влачить свое существование, без всякой надежды на дальнейшее возвышение. Эти мысли вертелись в голове старика Алози и он рушил на девушку удар за ударом.

Таи-ма вдруг резко осознала — ей придет конец, если она не убьет отца. Это как... испытание всему. Чему — она толком не знала и сама. И неожиданно для нее руки сами вывернулись под невозможным углом, разрывая сустав. Меч Алози скользнул вниз и катаны впились в его незащищенное тело. Кровь выступила на его сорочке и тело старого Алози Пятого затряслось в попытке удержать в себе жизнь.

Рука стряхнула Лорда с клинков и оглянулась на Незримого Вождя, который стоял за ее спиной напряженно следя за ее поединком и водя пальцами за спиной, отчего по всему залу ходили вибрации воздуха, обозначающие линии Силы. Незримый Вождь пытался удержать помещение от окончательного взрыва. Даже столь могущественному существу, как Вождь это было явно сложно, судя по тому, как качало его из стороны в сторону. И при этом он не смотрел на то что делает, глядя только на поединок. Следя за ее, Таи-ма, действиями! Конечно, она могла бы подумать, что Вождь просто боялся упустить ее поражение и смерть, ведь потом Алози попробовал бы убить незащищенного Незримого Вождя... Но ей почему-то так не казалось, судя по выражению его глаз. Удивительному выражению. Человечному. Такому, какого она еще не видела ни у кого в этом мире. С самого своего рождения.

Тут Вождь закричал и кинулся вперед, хватая ее за плечо. И они бросились из зала по коридору, вверх, вперед! Милорд при этом бормотал что-то себе под нос, нещадно сбивая дыхание и смеясь. Таи-ма решила было, что он шепчет заклятия Силы, пока не поняла что ему просто весело. Невероятно! Но ей сейчас было не до анализа. Надо было бежать, а сил уже не было.

Сзади что-то постоянно взрывалось и дышало волнами удушливого обжигающего воздуха. Они вылетели из двери и устремились к выходу, распихивая удивленных людей в Главной Зале. Здание непрерывно тряслось и никому не было до них дела. Слышались невнятные крики.

— Измена! Хватай предателей! — Это не им. Кто-то пытается словить посла Ахливских.

— Байкеры обнаглели! — Истерично кричит какой-то старый маразматик. Причем тут байкеры-то?

Перепрыгивая через опрокинутые столики с подносами и расталкивая людей они почти добрались до выхода. Небольшая заминка случилась почти у выхода из залы, когда Незримый Вождь на мгновение притормозил и с удовольствием врезал кулаком в лицо третьей жене ее отца Алози, так что она, еле стоящая на ногах от непрерывных сотрясений пола и стен, отлетела на какого-то стражника.

— Простите, миссис. — С редкостным сарказмом произнес Вождь, продолжив бег.

Таи-ма устремилась за ним. Здание уже ходило ходуном. Милорд всадил клинок в лицо стражнику. Таи-ма разрубила второго. И они выскочили во внутренний двор. К автомобилю. Быстрее. Сзади прозвучал хлопок и Таи-ма непроизвольно обернулась. Укрепленный дворец взрывался. Точнее взрывалось все внутри него. Стены у дворца были уж слишком крепкие. Но все, что было внутри — мебель, люди, слабые перекрытия — разлеталось во все стороны в страшном взрыве. Ударная волна бросила их с вождем прямо на стекло их авто. Вождь, истерично смеясь, схватил ее за руку, судорожно открыл дверцу и закинул ее внутрь. Через мгновение он уже завел двигатель, и машина рванула с места. Рев мотора не был слышен за ударом взрыва и оглушенная Таи-ма быстро пыталась отдышаться. Обычно она приходила в себя после любой операции за миг. Точнее — от полуминуты до двух минут. Но тут было что-то другое. Непонятное. Она никак не могла отдышаться. Совершенно незаметно они выскочили задними дворами с укрепленного гнезда Эрцихлинских и понеслись по ночным улицам Верхнего Города. Позади догорал замок ее нелюбимой семьи. С ее прошлым было окончательно покончено. О последствиях операции она не думала.

Лицо Незримого Вождя на миг приобрело обычное выражение ничего не выражающей стальной маски. Он как раз быстро проанализировал произошедшее. Точнее — результаты. А результаты были внушительны. Акций подобных этой не случалось уже несколько десятилетий. А точнее — со 114 года. Это было потрясением для относительно стабильной обстановки в Мегаполисе — как в Верхнем Городе, так и просто в Городе. Везде.

Ведь теперь Эрцихлинские лишились не только суперкомпьютера и своего Лорда, но и половины дворян, не говоря уж об ущербе репутации. Погибли сотни членов клана, нанесен непоправимый ущерб всем сторонам их могущества. Возможно, погибли и наследники. А если и нет — настанет черед дележа власти на пепелище. Подключатся и другие кланы. А гибель посланников и торговцев как раз и будет оправданием вмешательства для всех членов Совета. Потому что к открытым войнам друг с другом кланы не прибегали уже очень давно. Но если найдется удобный повод — они все сделают почти мирно. В худшем случае — клан потомков слишком умных немецких колонистов будет поделен между другими членами Совета Верхнего Города. В лучшем — отстоит свою независимость и будет влачить жалкое существование, усугубленное потерями при обороне от жадных падальщиков, которые налетят уже очень скоро.

Но они пока еще ехали по ночным улицам Верхнего Города, производившие удручающее впечатление на Руку. То есть когда-то они нравились Таи-ма своей чистотой и безопасностью. Но сейчас Рука презирала этот жалкий мирок, который пытался воспроизвести забытые образцы времен до Года Тьмы или даже допотопные времена перед Катастрофой, о которых не помнил никто. Хотя ей казалось (как и всем членам Темного Братства), что Незримый Вождь как раз их-то, один во всем Городе, и помнит. Да и отсутствие достаточной силы полей для призыва Орды ей сильно не нравилось. 'Проплешин' не было ни одной. Только слабое дыхание Хаоса из глубин структуры пространства и не более. Самого же Хаоса, готового закружить и подернуть в вечном танце стихии без стихии — не было. Он здесь умело маскировался под обычную приземленную реальность и до него было сложно достучаться. Всем, кроме Незримого Вождя. Но он и не был человеком... Наверное.

Впрочем, по мнению обывателей и вилланов и она сама, Таи-ма, Рука, Сестра-в-Ужасе, вовсе не была человеком, а была одной из повелительниц демонов и могущественным демоном в одном лице. И ее натренированное тело подтверждало это. Как и многие из приказов Вождя, которые она выполняла. Только вот мысли-то у нее оставались человеческими... Если она не забыла еще — какие это — человеческие. Но не забыла. И иногда ей казалось, что она, Рука Темного Братства, более человечна, нежели любой из обычных обитателей Мегаполиса. И чем дольше она жила, тем сильнее было это ощущение. Члены Темного Братства чувствовали острее любых других людей. Это было необходимо для прикосновения к Хаосу. И чувствовали сильнее они как любовь, так и ненависть и злобу. Как дружбу и сострадание, так и ярость и презрение. Все чувства. Ведь хаотичны любые чувства. Вне зависимости от окраски. Окраску дает им человек. Для Хаоса они равноценны, просто разных цветов или запахов. Ведь Хаос — это Хаос.

И это не делало ее и их всех менее человечными. Наоборот. Они не забыли что такое чувства — за страшным и тяжелым бытом Мегаполиса и холодным расчетом, присущим этим временам. Они ощущали все. Среди членов Братства были и маниакальные фанатики, испытывающие только ненависть и страх, но это ведь тоже сторона чувств. Хоть каких-то! Но таких было меньшинство и как раз их, в основном, и выпускали на операции против Верхнего Города. Для устрашения. Но и Рука Таи-ма отличилась пару раз в жесточайших событиях на территории Верхнего Города. Как и все они. Надо ощущать все доступные эмоции, которые не противны тебе лично. Так учил Незримый Вождь... который сидит за рулем и сосредоточенно ведет машину.

— Милорд...

— Зови меня просто Ал... — Резко бросил Вождь.

— Ал? — Удивленно подняла бровь уставшая Рука.

— Да... Это не мое настоящее имя. Но оно тоже сгодится. Более живое, чем Милорд или Незримый Вождь. — Ударил ладонью по рулю Ал. — К тому же, мое настоящее имя давно забыто... Если ты его не... — Тут Милорд Ал неожиданно мотнул головой и замолчал.

Таких проявлений эмоций Таи-ма не могла даже и ждать от могущественного Вождя. Которого она теперь не могла звать иначе, чем непонятным Алом.

— Давай сменим тему, Таи-ма? — Уже спокойно предложил Ал, но он так и не принял обычного отстраненного выражения лица. Его лицо было теперь каким-то живым. Другим, нежели обычно.

— Хорошо, Ал. Ты устал сегодня? — Лениво поинтересовалась Рука.

Пальцы Ала дрогнули на руле. Он резко обернулся на нее. Машина продолжала ровно ехать по Мегаполису. Они уже незаметно для Таи-ма выехали за пределы Верхнего Города. Как? Как они так просто миновали кордоны территорий Совета? Непонятно. Но Вождь знает тайные тропы изнанки Мегаполиса.

— Да. Выложил слишком много эмоций. Не надо было столько. Но не подумал, открылся. Мог и не тратиться так сильно. Ведь все от психики, ты же знаешь... У нас, так сказать. — Просто ответил Ал.

— Да ты еретик, Ал. Незримый Вождь всесилен и непогрешим! — Задумчиво заметила девушка.

— Я всегда был, есть и буду Ересиархом. Воплощенной ересью, так сказать. И это — одна из ее сторон, не более. — Рассмеялся мужчина. — Еретичествовать на собственную ересь.

— Ты бесподобен. — Засмеялась и Таи-ма.

— Да. — Снова закрылся Ал.

— Не переживай. Ты же сможешь отдохнуть, правда ведь, Ал?

Незримый Вождь отстраненно кивнул. И невпопад сказал:

— Вряд ли.

— Почему? — Потрясенно спросила девушка. Это было даже удивительнее того, каким, оказывается, бывает Вождь на самом деле.

— Я давно забыл свое имя, понимаешь? Как меня зовут? Хоть кто-нибудь знает? Хотя бы я — знаю? Вспомни правило: 'У Незримого Вождя нет имени — он везде и многолик, в каждом лике его лик, в каждом слове — его слово'.

— Но ведь это правда... — Тихо покачала головой девушка.

— Помимо того, что у меня нет имени. Оно есть. Но... Это слишком сложно. Пойми, даже сейчас я не могу тебе его назвать.

— Почему?

— Надеюсь, ты поймешь... но не сейчас. Позже.

— Хорошо, Ал. Куда мы едем сейчас? — Грустно заметила Таи-ма.

— Домой... В смысле — в Комплекс-Святилище 1. — Улыбнулся Незримый Вождь.

— Хорошо. — И девушка положила ладонь на руку Ала. Он только улыбнулся.

Они ехали в самое страшное, что для виллана, что для аристократа, место в Мегаполисе. Место, состоящее, фактически, из одной огромной 'проплешины'. К нему даже днем не приближался никто из людей. Даже сталкеры, когда они еще существовали... Неофициально, естественно. Официальное их существование уже никто не помнил. В этом месте располагалась главная база Темного Братства. Его сердце. И одновременно — резиденция Незримого Вождя. Даже для большинства членов Братства было загадкой точное описание, назначение и структура Комплекса-Святилища 1.

Хаос здесь не просто присутствовал. В этом месте он просто был собой, совершенно откровенно будучи собой в форме извращенного порядка. Но как и обычный порядок — это лишь форма Хаоса. Но при полном порядке Хаос слишком сильно маскируется для слабого сознания. И может быть принят за порядок. Как в Верхнем Городе. Там можно даже подумать, что Хаос противостоит порядку, а не что порядок есть лишь одна из бесконечных форм Хаоса. Здесь же Хаос был собой. То есть, порядок здесь тоже был, но в другой форме. Откровенно-хаотичной. Что выражалось в живом дыхании обжигающе-холодно-горячего ветра из Ничто. Это была настоящая реальность. Камни здесь были настолько же твердыми, как и везде. Воздух настолько же реальным. Но сама суть вещества здесь была откровенной. Хаотичной. Здесь линии Силы просто скакали в воздухе, рождая странные формы, и призывать Орду не было необходимости. Она сама была здесь. Демоны переплетались в воздухе. Полупрозрачные тени струились по стенам и серым вязким лужам. Здесь было столько Хаоса, что можно было захлебнуться. Даже члену Темного Братства в одиночестве ночью здесь было лучше не появляться, кроме самых сильных Рук и Боевых Братьев. Ну, и Незримого Вождя, конечно. Но про него разговор отдельный...

Разговор смолк как-то сам собой. В молчании они доехали до границ 'проплешины'. Таи-ма не отпускала руку Ала.

— Ничего не бойся. Ты одна из сильнейших Рук, если помнишь. И я — с тобой. Здесь я дома, поверь, все будет хорошо.

— Ал! Я здесь была пару раз на совещаниях и ничего! Конечно, так и прет из всех щелей, но это же нормально. 'Хаос — наша стихия, которую нельзя назвать стихией' — не ты ли сказал?

— Но не ночью же... Ладно. Молчу. Дурак. — Усмехнулся Ал и всмотрелся во тьму, расцвеченную мерцающими линиями Силы.

— Извини.

— Ничего страшного. — Улыбка. — Поехали! С ветерком!

И машина дала по газам. По разбитым рытвинам, рыча перегретым движком, она устремилась вперед. Руку захватил дикий страх и восторг одновременно. Ал смеялся без остановки. Линии Силы вспарывали ее душу. Хаос дышал в лицо и кружил. Скорость доводила эти ощущения до пика... как и присутствие Ала рядом. Который смеялся. Диким, безостановочным смехом. Прямо в молчащие небеса. Которые сейчас не казались ему экраном. Но об этом он не сказал бы никому, даже себе. Свое имя надо вспоминать постепенно.

Демоны шарахались по углам и под колеса машины одновременно. Вязкое стекло луж рвалось под капотом. Стальные брызги бились в стекло и пронзали воздух. Алое и голубое пламя показывало свои языки из стен и асфальта. Мерцание воздуха крутило испепеляющие смерчи. Машина летела вперед. Волны Силы накатывали одна за другой.

— Скоро Святилище. — Вдруг заметил Ал и резко крутанул руль, разбив машину об осыпавшуюся стену какого-то дома. Треснуло и взорвалось наружу стекло. Передок машины был смят в гармошку.

Но Таи-ма ничего не почувствовала, как будто они мягко затормозили.

— Зачем...

— Так надо! Ночь требует буйства, понимаешь? Хотя бы раз в вечность...

И они вылезли из машины, пугая струящихся демонов. Девушку захватил какой-то странный водоворот эмоций, из которого было не вынырнуть.

— Вперед! Через двести метров — тайный вход в Святилище! Мы же не пойдем главным входом, да? — Смеялся Ал — и она смеялась ему в ответ.

Потом они бежали через горы разбитого асфальта и мусор, охваченный колдовским пламенем. Затем — завернули к очередному дому с провалами черных окон и обломками стальных стекол на асфальте. Забрались в дышащий струями вибраций подвал, и пошли вперед. Линии Силы освещали ей дорогу под ногами, а Ал и так знал куда идти. И видел. Спустя несколько мгновений или столетий они уже шли по коридорам Комплекс-Святилища-один, пугая редких Боевых Братьев и Рук. Впрочем, они служили здесь давно и привыкли к любым причудам Незримого Вождя. Еще через несколько единиц тягучего времени они уже были в личных апартаментах Вождя.

Глава 5

Незримый Вождь стоит, на мой взгляд, довольно глупо сжимая руку Таи-Ма посреди своих апартаментов. Наконец-то мне удается забороть

его личность и вытеснить на время диалога. Все равно он ничего не запомнит. Эта Тень такая хилая. Энергии в ней так мало... Затхлость и тлен, короче говоря. Смотрю его глазами на Таи-Ма и понимаю, что с ней сейчас происходит аналогичный процесс. Боевой хомячок Незримого вождя исчезает и вместо него проявляется кто-то другой. Черты лица девушки сильно меняются и я узнаю смутно знакомое мне лицо. Странно сформулировал мысль, но по-другому — никак не смогу объяснить, даже самому себе.

Она смотрит на меня и ухмыляется, вырвав руку и усаживаясь на высокое кресло.

— Привет. Давно не виделись, товарищ...

— Не называй имен! — Вырывается у меня.

— Вот. Теперь я точно тебя узнала. Здесь, прямо вот так вот, вот так сразу — именно ты. Старый параноик. — Ухмылка расползается на все ее лицо.

— Я тебя плохо помню. — Жму плечами. — Точнее, хорошо знаю, но плохо помню. Ты...

— Алуайа. — Смотрит она на меня в упор, прожигая светящимися глазами.

Я тяжело вздыхаю. Я вспоминаю кто она. И сколько она была со мной. И в каких ипостасях. Точнее, я помнил это и раньше, однако только сейчас связал клубок спутанной памяти воедино с восседающей напротив меня девушкой.

— Узнал? — Смеется она. — Как ты меня достал, честно говоря. При том, я давала тебе клятву. И я ее не нарушу. Не могу. Не хочу. Не буду. Хотя ты редкостный ублюдок, знаешь ли.

— Знаю. — Улыбаюсь я. — Стараюсь быть хорошим.

— Вот когда ты пытаешься быть хорошим — наступает полная... Хм... Ахинея. — Качает она головой, резко посерьезнев. — Лучше будь таким, какой ты есть. И тогда хорошего будет больше.

— Ладно. — Приподнимаю ладони. — Я рад тебя видеть. И, кстати, куда ты делась, а? В Реальности?

— Ушла. На время. Знаешь — надоело в таком образе пребывать в этой самой Реальности. — Девушка задумалась. — Вернусь. К сожалению, опять в подобном последнему образу. Дьявол! — Она злобно кинула бокал со столика в стену. — Ужас! Не хочу опять в таком виде жить в Реальности! Когда ты мне наконец тело дашь нормальное?! — Взрыв ее ярости, после веселья, ошеломил меня. — Старый маразматик ты!

— Тихо, Алуайа, тихо! — Я поднялся на ноги, глядя на нее. — Я сам. Не могу. До конца. Ты знаешь... Не попрекай.

— Если бы не твоя тупость!

— Не надо! Я сделал единственное что мог — тогда! Или бы мы уже... — Я задыхаюсь, сам чувствуя резкий приступ гнева.

Наступает тишина. Мы оба молчим. Проходит минута за минутой. Смотрим друг на друга. Успокаиваемся. Вдруг я ощущаю дрожание воздуха.

— Алуайа... Мир? — Улыбаюсь.

— Конечно. — Примирительно кивает.

— Время на исходе. Выкинет скоро. Зачем ты меня позвала? Кроме того, что очень соскучилась? — Змеей на лице застывает полуулыбка-полуусмешка.

— Гад ты. А зачем... — Она вновь замолкает и неожиданно вскидывает голову, глядя мне в глаза. — Тебе предстоит тяжелая схватка.

— Я знаю. И? — Тороплю ее я, чувствуя как рисунок Тени вокруг меня начинает уже ощутимо, 'на глаз', вибрировать и пытаться выпихнуть меня из себя.

— Кстати. Вернуться я смогу через полгода-год в предыдущем облике. Не упусти и не пропусти, слышишь, сволочь? — Глядя на меня, спрашивает она. Уже тоже торопясь. Ее начало сильно крутить, выгибая черты лица.

— Понял. Запишу. Жду. — Быстро киваю. — А теперь о сути.

— Так вот. Тяжелая схватка и тебе придется туго. Я знаю твою гордыню, но это правда. Потому что на этот раз я уловила в Тенях след жесткой угрозы. Для тебя. Да, это не Он. Там все в порядке. Ты великолепно умеешь стирать без остатка по всем фронтам. — Она переводит дух. — Сейчас же твоя проблема в...

И мир взрывается.

Салют.

Вижу. Осязаю. Слышу. Огонь. Холод. Треск.

Алуайа исчезает мгновенно. Меня выталкивает дольше.

Но ведь рано! Я мог еще удержать!

Боль. Спина. Щеки. И даже запястья. Текущая ртуть. Комья расплавленного металла. Пылающая Бездна.

Уйди, собака страшная! Рвусь. Атака настигла мое физическое тело прямо в решающий момент. Совпадение ли это? И если да — полный аут. Раскаленный металл встает перед моим лицом. Холод горящей Бездны окружает меня. Вырваться! Не думать! Ни о чем! Жить! Вашу мать, жить!

Захлебываюсь кровью, судорожно выдыхая воздух. Перед глазами покачивающаяся чернота. Это уже глаза. Да, это уже видят глаза, которые выламывает от боли. Они лезут из орбит. А изо рта на ковер тонкой струйкой сочится кровь. Ножка кресла видится перед чуть-чуть сфокусировавшимся зрением. Прямо у лба. Лоб тоже ломит от боли. И виски. И затылок. И все тело.

Напрягаю мышцы, пытаясь приподняться и хищный оскал боли накрывает мою измученную тушку с головой, погружая в океан страдания.

— Мать вашу! — Рывком поднимаюсь. Не обращая внимания на распускающийся цветок огненного мучения во всем теле.

И падаю в кресло, успевая в процессе метко плюнуть в пепельницу кровяным сгустком. Вот это, конечно же, точно Реальность! И проверять ничего не надо. Голова еще плохо держится и я тупо смотрю на плед, накинутый на сидение. Испускаю очередное ругательство: весь плед измят (что ладно) и покрыт красными каплями (что ужасно). Как я это все отмою, а?

Провожу рукой по лицу. Подбородок в крови. Нос также. Щеки в уже застывших потеках. Скашиваю глаза вижу прядь волос, свисающую с виска — и там уже застывшая кровь, превратившая прядь в сосульку.

Уже громко, не обращая внимания на боль в голосовых связках, ору ругательство на всю комнату. Думаю и добавляю еще и еще. Для усиления эффекта своего отношения к происходящему еще и бью кулаком по брыльцу (кажется так это называется?) кресла. Заорав еще больше от пронзившей руку боли. Отбил пока еще и так слабую руку!

Проругавшись, чувствую себя усталым, но приходящим в норму. Сам не замечая того, привычно беру с пола клинок, наклонившись за ним и пока еще с трудом разгибаясь. Полосую по мизинцу. Нормальный эффект. Реальность.

Не вставая со своего обляпанного кровью трона (усмехаюсь), тянусь за сигаретой и пепельницей, ставя вторую себе на колени, а первой запихивая себе между губ. Щелчок зажигалки, судорожно извлеченной из кармана. Глубокая затяжка. Еще одна и еще. Сердце бешено подпрыгивает, несется галопом, а потом успокаивается и начинает биться уже как надо.

Поднимаю глаза к потолку, разглядывая клубы выдыхаемого дыма. Выпускаю пару колец и наблюдаю за их недолгим полетом. Короче — маюсь дурью, приходя в себя уже окончательно.

Что-то уж слишком много мощных атак буквально за сутки. Что же это такое, а? Я с этого Александра возьму гораздо больше, чем собирался. Не отступлю. Не отступлю. Это не просто вызов. Это уже поединок. И я выиграю. Получу деньги. Буду плясать на чьей-нибудь могиле. Ой, как буду плясать. Честное слово — даже танцевать ради этого научусь.

Нормальная злобная ухмылка выползла и укрепилась на моем лице. Пугающее наверное зрелище: все лицо и волосы в застывших дорожках крови, бледный как вампир из сказок, со злобной улыбочкой. Да еще и резцы сейчас, по любому, смотрятся как клыки. Жаль прямо, что наблюдателя нет, который мог бы на такое полюбоваться.

Ну, раз психика пришла в норму — пора и внешний облик приводить в себя, решил я. Заодно нужно бы понять что это я весь такой кровавый. Ощупываю языком небо, десна и губы, а пальцами лицо. Понятненько: губы растресканы до крови. И прокушены самим собой. На щеках открылись (уже закрылись) фантомные раны. Десна тоже кровили, ага. Не так и страшно, как думалось поначалу.

С очередным вздохом, прикрываю глаза и начинаю себя лечить. Кстати, любопытно сколько сейчас времени. Однако это терпит. Сначала надо привести себя хотя бы в относительный порядок. Перед закрытыми веками сначала носятся бессмысленные пятна, как будто зараженные бешенством зайцы. Постепенно мельтешение исчезает и я вижу лишь черный экран. Опускаю голову, поднимая ладони, так и не открывая глаз. Сквозь черный экран прочерчивается изображение. Я вижу свои ладони по-другому. Щелчок где-то под куполом черепа, вполне материальный и ощутимый и вокруг разворачивается контур другого видения.

Открываю глаза и смотрю на себя более глубоким взором нежели раньше. По телу пробегают искорки. Кое-где пылают ранами багровые всполохи. Черная броня повседневной защиты возмущенно дергается, особенно рядом с местами разрывов. На груди безобразный росчерк, оставленный каким-то магическим автогеном. Красивое переплетение алых знаков на стальной плоти брони разнесено вклочья.

Этот самый автоген прожег даже само тело на энергетическом уровне вплоть до сердца, которое было буквально обнажено.

Хорошо, что комната ограждена остатками магической защиты и маской. Ну и парочкой ручных энергетических сущностей, сконструированных мною давным-давно. Не будем еще и забывать о повешенных куклах. Иначе бы мое сердце уже склевали энергетические паразиты, это ясно с полной очевидностью.

К словцу о куклах. Я бросил один взгляд вглубь. Нет, все на месте и не потревожено. До такого уровня противники не добрались. Что ж... Зажигаю еще одну сигарету и начинаю лечение. Кончики пальцев наливаются свинцом и в них впиваются иглы. С тихим шипением начинаю штопать себя.

Не знаю сколько на это ушло времени, но к тмоу времени когда я наконец закрываю последний оторванный лист брони на собранным по кусочкам кускам энергетической плоти, усталость забирает меня и я засыпаю. Надеясь только на то, что во сне меня не унесет куда-то. В таком-то состоянии — я ведь сейчас слабее даже Алуайи в последнем ее теле.

Проснулся я с мыслью: а ведь так и не посмотрел сколько же было времени. С учетом же того, что разбудил меня звонок мобильного, второй мыслью была некая нецензурщина. Торопливо запахнув полы халата, чтобы не споткнуться еще и о них, я подскочил и схватил со столика противно зудящий аппарат, выдохнув в трубку:

— Алло?

— Это Александр. У вас все в порядке? — Осведомился сухой голос бизнесмена.

— Относительно. А что? — Сумрачно интересуюсь я, пытаясь не шевелить головой лишний раз — голова напоминала чугунок, по которому мерно колотили колокольным языком.

— Я вам звоню уже в шестой раз. — Проинформировал Александр.

— Извиняюсь, я занимался другим клиентом, а телефон был на беззвучном. — Тут же лгу я, даже не замечая этого.

— Ясно. Можете ли вы теперь заняться моим вопросом? Дело в том...

— Я знаю. — Перебиваю его я с ядовитым ехидством. — Ваш враг нанес очередной удар. Причем такой силы, что выбраться из этой ситуации вы сможете только с помощью моих услуг и уже моих связей.

— Откуда вы знате? — Напряженность в голосе собеседника неприятно резанула мое ухо.

— Об этом мы поговорим лично. Берите то, что мне нужно и очень-очень много. И листик на контракт. Жду вас через два часа. — И нажал кнопку отбоя.

С учетом своего состояния мне было абсолютно... хм... все равно, какие чувства вызывала у него моя резкость. Придет, никуда не денется. Нет, впрочем, деться он может. На тот свет. Я уже представлял себе примерный уровень проблем и понимал, что богатый бизнесмен ничего не сможет сделать против такой магии.

Ну, если им вдруг только заинтересуется Конгрегация Римско-Католического Престола, либо Кагал... Но шансы на помощь простому русскому богачу от таких организаций без всяких карт можно оценить равными нулю. А к люцефиритам он не сунется. Масоны же такими делами не занимаются.

Ладно, ладно. Пора прибираться. Я с ненавистью взглянул на измазанной давно высохшими потеками кресло с пледом и поплелся в ванную комнату за ведром, губкой и стиральным порошком. Самое отвратительное после прошедшего поединка — необходимость прибираться...

Какая может быть у меня реакция? Стою, согнувшись в три погибели, упорно и со злостью оттираю очередной след атаки, как опять зудит чертов мобильный!

— Алло! — злобно швыряю в трубку.

— Привет. — Раздается тихий голос Сереги. — Ты сейчас можешь говорить?

— Не совсем! Что случилось?

— У меня проблемы. — Лаконично отзывается тот.

— А у кого их нет, слушай? — Переведя дыхание и отшвырнув губку на ковер, успокаиваюсь и уже другим голосом спрашиваю. — Так что случилось?

— Не телефонный разговор. Я приеду. — Мгновенно отзывается партнер.

— Да что у тебя такое случилось? — Вздыхаю. — Приезжай.

— Буду через двадцать минут. — С ощутимым облегчением отзывается Серега.

— Что? Ты уже по дороге что ль звонишь? — Удивленно поднимаю я брови.

— Да. — Отвечает друг и отрубает связь.

Великолепно, мать вашу! Я что — бюро добрых дел? Мне самому — как республиканцу в тридцать девятом в Испании! А еще другие страдальцы. Но, черт-черт-черт, это — жизнь. Это — заработок. Я не герой. Мне просто нужны деньги. И много. Плюс безопасность. Так что успокойся, Ал! Успокойся и думай тише, а то у тебя сейчас мозги задымятся и из ушей пепел посыпется. Это твоя жизнь.

Выговорив самому себе вслух сию тираду от третьего лица, я слегка успокоился и оперативно продолжил отчищать кресло. Плед уже был отстиран и сушился на батарее. Перекушу и глотну кофе с сигареткой уже в обществе Сереги,

решил я. Что же у него такое случилось? Никогда почти он таким не был, чтобы превратиться в этакую бешеную селедку. Да и он меньше всех из моих партнеров имеет отношение к магии. Он в нее даже не верит, а просто берет долю за услуги по своей линии, если мне это становится необходимым. Хм...

За такими мыслями кресло наконец-то закончилось. В смысле завершилась его очистка. Можно и передохнуть. Убрав все принадлежности в ванную, я вышел на балкон. Зачем? Правильно — покурить! Чем, собственно, и занялся. А Сереги-то все нет и нет. Интересно, почему? Эта бешеная селедка так ко мне рвалась, а теперь опаздывает. Вроде как уже полчаса прошло? Причем, даже после указанного им срока прибытия, так сказать.

Пойду есть сам. Отправляю щелчком пальцев бычок сигареты в последний полет и плетусь на кухню готовить. На кухне включаю музыку и, осоловевшими от внезапного приступа голода глазами, смотрю на микроволновую печь. Есть! И уже совсем другими темпами начинаю готовить. Организм внезапно очнулся и начал забастовки и стачки с требованиями наполнить его едой. Срочно и много. Видимо, пара сигарет окончательно его разбудили и поставили тем самым на грань революции под лозунгами 'хлеба и много!'.

Поэтому, честно говоря, я окончательно забыл о Сереге. И даже об Александре. Я покушал. Покурил. Еще раз покушал, дождавшись когда поставленный ранее в духовку горшочек дойдет до кондиции. Снова покурил. Позвонил жене.

Незаметно для меня за такой деятельностью по умиротворению тела и наведению в нем конституционного порядка путем открытия запасов продовольствия для всех страждущих органов, я провел следующие пару часов.

Только когда до прибытия Александра оставался примерно час, я понял что Серега так и не приехал. Это было уже не просто странно. А отдавало неприятным душком. Поэтому я набрал его номер, который выдал мне, что абонент 'вне зоны'. Вторая попытка дозвониться дала ровно такой же результат.

Куда ввязался этот Серега, а? Я покачал головой, ощущая как мой сытый было и довольный желудок начинает сворачиваться в тугой и неприятный комок, вызванный нахлынувшей паранойей.

Да и как он мог куда-то ввязаться? У него самого такие связи, что некоторым и не снилось.

По паре звонков он может решить почти любой собственный вопрос. А чуть большим количеством телефонного времени — вопрос своих товарищей. Врубим логику. Что тогда остается? Правильно. Только магия. Единственная штука, в которой ему ничто не подконтрольно. Получается это эти самые противники? Я фигею, дорогая редакция. Ну и старт они взяли. Причем с такой мелочи как какой-то расклад и погружение. А это уже, в свою очередь, значит что Александр не причем. Он только помеха на пути какой-то мощной и явно посторонней для столичного эзотерического гадюшника организации. Они хотели смести его как незначительную пешку и вдруг за эту незначительную в их собственных раскладах соринку что-то уцепилось. Тогда они тут же обрушились на тех, кто ее решил спасти всю свою мощь, чтобы... Чтобы что? Неужели нельзя было обойти? Значит, в этом Александре есть что-то, что все-таки делает его нужным для их планов? Однако он же не маг! Не играл во все потусторонние игрища, это факт! Тогда в чем смысл?

Не заметив того сам, начал мерить кухню шагами. Вновь возникает вопрос — куда я ввязался через этого бизнесмена? Во что? К тому же на таком уровне, что задело даже Серегу? Которого, незаметно для такого неверящего во все оккультные дела товарища, оберегают сразу две силы. Я, путем простенького заклятия на его защиту и сам механизм. Не зря же он занимает отнюдь не одну должность. А это дает определенные преимущества. Все таки — Контора... Пробить два щита? Целенаправленно? На человека, которого еще надо найти? При том всего-то по каналу моей с ним связи? Не поскупиться на проникновение через два щита? Один простенький, если честно... Но второй-то от самого механизма. Черт! Черт! Куда я ввязался! Да еще и не успел услышать предупреждение Алуайи до конца...

Злобно грызу бутерброд, размахивая сигаретой, зажатой в сведенных судорогой пальцах. Кто вы, мои нынешние противники? И знаете ли, с кем вы связались? Ведь если меня поставить на грань...

Не думать об этом. Лучше подумай о другом. Не могут ли эти противники устроить исключительно физические, скажем так, проблемы? Маятником или картами выяснить места нашего жительства и нагрянуть с битами и прочими калечащими тонкие и хрупкие человеческие организмы вещами. У таких серьезных товарищей вполне возможен и такой подход.

Меня пробрала изморозь и я чуть не выронил сигарету на пол в тот момент когда до меня дошла эта мысль. Я верблюд! Бегом в комнату, узнавать на картах не тронуты ли защитные структуры квартиры. Если тронуты — уже поздно и они приедут. С битами. Я скорее от сердечного приступа помру, чем их дождусь — воображение у меня развитое. Если же нет — надо успеть понаставить блоков, чтобы не нашли. А по житейским каналам вы меня фиг вычислите! Вслух проговариваю я для уверенности. Там все чисто, спасибо Сереге. Который куда-то пропал... И опять недоступен.

Я додумывал, уже выкладывая карты на зеленое сукно столика.

И что же получается? Ох, что выходит-то. Перевернутая Башня, Перевернутая Смерть, Перевернутый Маг на правый ряд защиты. А под ним — пятерка мечей. И тоже перевернутая. Прямо сейчас? Да. Еще есть время? Нет. А ложный след? Вариант. Думай, быстро, быстро! Куда, чтобы повелись?

Меня затрясло. С десятого раза только прикуриваю, прямо над картами, пытаясь не выронить сигарету. Их око как раз зависло над квартирой. Здесь и сейчас. Как перекинуть? На кого?

И тут я истерически хихикаю. Привет тебе, Куроченко! Вот на твою квартиру я их око и переманю. Ведь я точно успею ложный след сделать? Да, только быстро! Чуть истерят уже даже всегда флегматичные и ехидные карты. Ну, они тоже жить хотят. А без хозяина куда им податься? Все правильно.

Подхожу к маске и смотрю на нее, тасуя в руках колоду. Касаюсь кончиком среднего пальца левой руки к переносице ухмыляющегося духа. Чуть видимое свечение вспыхнуло по поверхности рожи (а как еще эту страхолюдину назвать? хотя она мне и нравится). Глаза наливаются сиреневым свечением. Смотрю в нее.

— Открыть чрезвычайный уровень. Здесь и сейчас. Весь запас вывести на сознательный контроль. Подчинить все доступные ресурсы. Стать... собой на ближайшее время до выполнения задачи на допустимом для моего физического тела уровне.

Моргаю. Еще раз моргаю. На мгновение мне кажется что я вижу себя одновременно со стороны и изнутри, из района солнечного сплетения. В животе стягивается тугой комок из забурлившей энергии, начавшей почти разрывать меня.

И снова моргаю. Вижу нормально. Все плывет вокруг меня. Какие-то свечения и шевеления. Мозг возмущенно кипит, не в силах переваривать поступающую информацию со всех двадцати одного измерений Реальности, захлестывая даже в ближайшие Тени.

В каком году СССР занял у бывшей Польши Львов? Или высадились ли немцы в Кенте? В таком состоянии лучше не думать над вопросами истории. Иначе заклеймят Фоменковым в лучшем случае на кафедре. Если это будет еще та кафедра, а не другая.

В каждой Тени — история своя. Не поймут-с. Или в шизофреники зачислят.

Некогда отвлекаться. Пока тело держит часть того, что есть. Потом будет передозировка. Быстро. Кладу карты на стол и поднмаю наливающиеся тяжестью руки. На кончиках пальцев вьется заметный дымок. Заметный даже обычным зрением, которым впрочем я сейчас не вижу. Но знаю об этом по шевелению свернутых семи струн-измерений вокруг.

Аккуратно приподнимаюсь и мои руки. Физические или нет? Неважно, главное что Реальные, вытягиваются ввысь, пробивая потолок и крышу дома. Око противника не успевает их разглядеть, мне удалось тут же прикрыть их свернутым в трубочку временем...

С ощутимым усилием, чувствуя что сердце скоро откажет, хватаю Око и размахнувшись перемещаю (не кидаю же! поймут тогда) прямо над домом Куроченко, рисуя пальцами (другими? теми же?) над его квартирой узор, должный обозначать мое присутствие и обитание в представлении противников.

Вздыхаю, не замечая того. Сигарета давно дотлела до бычка, обжигая поганым вкусом фильтра горло, однако мне некогда ее выкинуть. Еще усилие. Еще рисунок кистью над домом. И Око вдруг замирает и я вижу с каким интересом оно смотрит на квартиру Куроченко. От него идет ощутимый канал и оно начинает работать как маячок. Ощущаю удовлетворение по другую сторону канала и радость в сочетании с сильным пренебрежением. В духе 'Все же слабак. А кто еще?'. Я ухмыляюсь и втягиваюсь обратно в себя. Хотя я в себе и оставался, это были лишь нити Реальности.

Не думай о лирике и физике, козел! Завершать дело, вот что надо! Пара взмахов руками и все сделано. Краем сознания успеваю уловить, что следа жизни Сереги нет в Реальности. Только в ближайших Тенях.

Думать об этом мне некогда. Тяжелым шагом, пытаясь удержать равновесие, подхожу к маске. Смотрю на нее мутным взглядом. Изнутри меня пожирает жар. Капли пота стекают на губы и подбородок. Слишком тяжело. Я могу делать и без маски, но с ней проще и привычней. Знаковая система на уровне сигнальной.

— Вернуться в обычный режим существования. Сейчас! — мой голос срывается на противный самому себе визг.

Понимаю — еще чуть-чуть и с организмом что-то случится. Много силы для обычного тела. Вовремя успел, потому что облегченно вздыхаю — рисунок энергии в теле выправляется и самоощущение возвращается на привычный порядок восприятия действительности.

Выплюнув истлевший бычок в пепельницу, сплевываю туда же и открываю на распашку балкон: проветрить.

Будем, мать вашу, жить. А Куроченко... Ну, он сам виноват, что в течение пяти лет ставил мне палки в колеса и всячески третировал все мои научные исследования, правда ведь?

Серега... Потными пальцами набираю его номер и жду ответа. Пошли длинные гудки. Жду.

— Да? Кто это? — Раздается тревожный голос.

— Друг. Почему я не могу дозвониться до Сереги и кто это? — Вопросом на вопрос. Таки из Одессы.

— Он в реанимации. ДТП.

— А... Вы его мать? — С трудом припоминаю ее.

— Да.

— В какой он больнице? У меня сегодня дела, но завтра я к нему заеду. И в каком он состоянии? — Пытаясь придать безразличному голосу оттенок беспокойства спрашиваю я.

Безразличному — потому что после такого своеобразного дня сил на эмоции уже нет. Только рациональный просчет и логика. Он друг — надо интересоваться и помогать. Это его мать — надо сочувствовать и участвовать, так сказать.

Она диктует мне адрес и говорит, что его Пыж смяло при столкновении с неожиданно вырулившим откуда-то КАМАЗом. Множественные переломы ребер (подушка безопасности и ремень) и сотрясение мозга средней тяжести. Состояние — среднетяжелое. Жить будет, но довольно долго — неприятно жить придется. Вылечить можно все. Вроде как. Диагноз еще не до конца известен.

Говорю какие-то слова сочувствия, прощаюсь и жму 'отбой'. Механически подхожу к столику и на первом попавшемся листике чиркаю новую запись: 'Серега — завтра — больница — адрес'. Только я сажусь в чистое кресло, роняя в карман халата трубку телефона, как раздается звонок в дверь...

Глава 6

Тяжелые удары сыплются на меня со всех сторон. Попытки уклониться или защититься — изначально бессмысленны. Боль прорезает все тело каждое мгновение. По рукам давно уже не стекает кровь, а лишь сочится какая-то странная жидкость, смесь гноя, лимфы и сукровицы.

Руки давно уже не чувствуют клинка в руках. Блок? Бессмысленно. Один зашел справа и ткнул коротким широким мечом в бок, разрывая изнуренную плоть.

Разворот. Удар. Меч в руках очередного солдата переламывается и зазубренное лезвие вспарывает его живот, вываливая наружу требуху внутренностей.

С усилием вырываю клинок из его фонтанирующего кровью и слизью брюха и обрушиваю удар на следующего. Того, который только что разорвал своим копьем мышцы под коленом. Оседаю на одну ногу, срезая его голову. И три следующих уже тычут в меня своими лезвиями.

Прислонившись к грубой стене из древних блоков, выдерживаю новые раны и разрубаю сразу двух чудовищным клинков. Это не я такой сильный, это клинок такой своеобразный. Но я знаю, что в зал проходят новые и новые солдаты врага.

Скоро сил не хватит. И это будет страшный конец. Ужас без конца скует мою суть. Поднимаю глаза к потолку и, ощущая как очередной клинок входит в мое тело, шепчу заклинание.

Порыв ветра проносится по залу и десяток солдат смотрят на меня своими пустыми кровавыми глазницами, из которых начали хлестать потоки неприятной желтовато-бурой жидкости. Хорошо, что не кричат. Они ведь не умеют кричать — прекрасные и безотказные солдаты.

Прыгаю, пиная одного безглазого. Тот падает прямо в лужу, в которой плавают остатки кишок его товарища. Под сапогами трещат кости и черепа, пока я бегом несусь к обрушенной лестнице.

Сумасшедший бег. На второй этаж. Там еще стоят, укрывшись за выступами стен парочка оставшихся моих бойцов. Они бросаются наперерез, не разобрав кто идет, судя по всему. Или бежит.

Два тела мешками падают на пол, хрипя от боли. Мои умеют знать боль, пожалуй, лучше любых других. Надо успеть в башню. Только бы добраться до башни. Там есть выход. Выход, который позволит мне отомстить.

Оборачиваюсь. Позади стоит один из солдат врага. Тренькание тетивы и в грудь, под сердце, вонзается стрела. Вскидываю руку и он падает, раскромсанной куклой, хватаясь за исчезнувшие глаза...

...Открываю глаза и смотрю на чуть плывущий туда обратно потолок. Неплохой кошмар. Решил, называется, вздремнуть после встречи с Александром свет нашим Семеновичем. Не будем как мы его вспоминать, этот кошмар, хорошо? Слишком уж он на грани.

Поднимаюсь с дивана, смачно потянувшись. Я совсем не хотел думать не только о сне, но в первую очередь о том, что услышал от Александра. Даже о пятидесяти тысячах, лежавших стопками на столе вспоминать не хотелось. Потому что это теперь мне таким откликнется. Каждую единицу иностранной валютой кровью и потом отработаю. И вывернутым содержимым желудка, есть такое ощущение.

Чтобы не думать пока, сцапал со стола пачку сигарилл и выхватил одну, спешно закурив. Смерть от курения мне явно не грозит. А вот от недостатка успокаивающего никотина — вполне возможно. Зашипел бензин. Вспыхнул огонек. Затяжка, еще одна. Выпустить пропитанную бензином первую-тройку затяжек не затягиваясь. Теперь же можно и насладиться вкусом.

Хотя в моем состоянии, кажется, вкус сигариллы напоминает старый 'беломор'. Во рту кошки уже явно потоптались и в большом количестве. Попыхивая цигаркой, направляюсь в ванную и быстро полощу горло водой из-под крана. Утерев губы полотенцем, пыхаю уже свежей по восприятию табачной струей.

К кому мне обратиться? С чего начать? Где найти какую-нибудь зацепку? И, черт побери, как решить эту проблему — победить и уцелеть, не став инвалидом-ветераном Куликовской битвы?

Такие актуальные вопросы гнались мной в сторону, с придаваемым ускорением равной одному черту бегущему от килограмма ладана. Я все равно не знал пока на них ответа. Мое подсознание судорожно корчилось в рабочих муках решения актуальных вопросов, а сознание упорно думало о вкусе сигариллы и том, что нужно бы перекусить.

Да, я кажусь очень плоской личностью, со стороны. Хмыкаю, качая головой, начиная по привычке разговаривать вслух сам с собой. Мысли только о куреве и еде. И еще о деньгах, которые дадут то и другое. Также, надо не забыватьо лютой паранойе и уютном гнездышке, в которое я натащил

все, что мог достать. Кажется, даже изолированный противогаз где-то в ящике шкафа лежит. На случай, значится, ядерной войны.

Чтобы такое поделать, а? Отвлечься? А подсознание оно у меня умное, пусть само разбирается в вопросах, а потом меня решениями своими озарит. Такое часто случается, в случаях если подсознание хорошо себя чувствует и не брыкается. Вот думай.

Я же... посижу в Сети, точно! Почитаю новости, послушаю музыку, поиграю во что-нибудь. В глобальную стратегию, да. Такую, в которой надо иметь три докторских по истории и политологии с экономикой, иначе не понять что там происходит и как всем этим управлять. У меня степеней этих нет, но я же умный и мазохист. Будем делать великую Гондурасскую Империю. И общаться в уютном дневничке о последних новостях с Ближнего Востока. Там же всегда весело. Каждый день — кто-то кому-то мстит за месть, которую над ним совершили за другую месть, она же в свою очередь была местью за обиду нанесенную в ответ на отмщение три сотни лет назад. И такая цепочка каждодневной мести на три тысячи лет назад. Анекдот по склеротика прямо вспоминается — каждый день новости.

Любопытно, что там многие не скрывают свои колдунские занятия. Как и в Африке с Латинской Америкой. А то здесь, блин, все — православные и атеисты. Угу. И я тоже — атеист, конечно. Полстраны шаманят над горшочками с зельями, но ни один из них открыто это не признает, прикрываясь как щитом от конкурентов и стыда — я православный! Я атеист! В редких случаях, когда слишком легко можно догадаться — можно списать на принадлежность к другой религии, где якобы 'такие обряды есть' — на католицизм, к примеру.

Вот точно — будь я министром, ввел бы лицензирование магической деятельности, сдачи дипломов, кандидатских. Московский Государственный Университет Прикладной Магии. Звучит, а? И шарлатанов — в тюрьмы. Лет на десять. За нелицинзированные услуги и обман населения. Министерство Прикладной Магии — супер звучит!

Такие мысли крутились в моей голове на поверхности, пока внутри кипела бурная и лихорадочная активность. Глаза же мои жадно поглощали последние новости. Ну точно. Вновь месть тремя ракетами за отмщение на той неделе с другой стороны. Потому что оскорбили священный холм. Который другие оскорбили по-другому. Это — жизнь. А не копошение как у нас. Там все просто...

И на каждом холме — место основания очередной древней и великой религии. Не говоря уже о кустах и деревьях. Срубил кустик в соседнем дворе? Получи кровную месть для себя и всех своих потомков на ближайшую тысячу-другую лет. Ну, пока твой последний потомок не исчезнет. Если повезет — у противника.

Ухмыляюсь, зажав в зубах мундштук сигариллы. Роняю крепкий столбик пепла в пепельницу и начинаю листать анонсы новых книг. Где-то в глубинах сознания появлялась неоформленная мысль, однако я пока гнал ее от себя — пусть сначала оформится, тогда и подумаем над оной. Иначе — лишнее время переживать, корвалол глотать. Итак сегодня на ночь... или под утро... целую бутылочку выжру, по-любому. Я не нервный — я с хорошим воображением и впечатлительный. Если подумать, что сейчас с Куроченко происходит — можно сразу бежать пару бутылочек глотать.

А он уже, наверное, ничего не глотает. Возникла мрачная и ехидная мысль. Автоматически пожимаю плечами — не лез бы в мои дела. 'Око за око', сказано в одном из трактатов из жизни и истории Ближнего Востока. Не будем еще и пророка Исайю вспоминать. Как всегда при рассуждениях на столь любимую мной тему, расплываюсь ухмылкой от уха до уха.

Дочитав одну из новостных лент, и узнав что Чесноченко действительно запускает очередной цикл космооперы, убиваю остаток сигариллы о дно пепельницы, помахав перед носом ладонью — концентрированный дым опять залез в глаза.

Значит так. Откидываюсь на спинку кресла, отодвигаясь от компьютера. Созрела следующая мысль: похитители держать дочь Александра под землей. Ибо у меня было в институте одно видение. Очень похоже. Под Столицей причем. В противном случае — меня бы так далеко не вынесло. Это уже сужает круг поисков. Говоря при том что? Что надо обращаться к людям знающим подземную Столицу. Диггеры? Опасно, опасно. Деньги, к тому же, отдавать. Небольшие, но все же. Другие варианты?

Справиться же с ними можно только срезав верхушку. Это уже факт. Они чужаки. Так будет просто. Наемников не трогать. Финансов у них дофига. Не справиться. Да и натравить на них столичных гадюк. Они же в любом случае явно переступили полянки, делянки и интересы уже целого ряда столичных организаций. Столичники же вряд ли знают кто это или откуда. Знали бы — уже бы стерли с карточного стола нахальных пришельцев. Значит, найти с помощью... чего-нибудь. Спасти девочку. Срубить по дороге парочку из верхушки. Подкинуть адресок столичникам. Самым серьезным из тех, кто ко мне прислушается. Дальше — уже их дело техники, не мое. Как бы теперь все это в жизнь воплотить? Думай, думай. Ты умный. Я же пока поиграю в стратегию.

Запустив игрушку, решаю сыграть за Империю Габсбургов, улыбнувшись: 'мои любимые губошлепы'. Загружаю игровую карту на 1554 год. Само собой мне хочется вновь попытаться переиграть Аугсбургский мир. Задавим протестантов — и да будет PAX AUSTRIUM. Чем, собственно, и начинаю заниматься — созданием этой самой универсалистской империи.

В момент когда моя сорокатысячная армия вторгается в Гамбург, чтобы остановить присоединившихся к протестантам шведов (гораздо раньше исторического срока), на кухне раздается гулкий удар. Дернувшись от неожиданности, быстро ставлю игру на паузу и направляюсь в коридор, щелкая выключателем.

Само собой, через коридор тянется серо-белая склизская тень, мгновенно исчезнувшая, уловив на себе свет от лампы и внимание. Причем испаряется она именно в направлении кухни. Опять големы в холодильник залезли? Вот почему во время всех потусторонних схваток в которых я участвую — обязательно кому-нибудь надо запихнуть этих тварей в холодильник? Чтобы все продукты сгнили и заплесневели? Лишить меня продовольствия по всем правилам осады? В таком случае немного временем ошибаются товарищи всегда.

С очередным вздохом включаю свет на кухне и выцарапываю тварюгу из холодильника, стараясь касаться ее только энергетическими лезвиями и нитями, выпущенными из пальцев. Да, я брезгливый! Запачкаться неохота. Выкинув тварь в далекий полет в морозную заоконную хмарь, распахиваю задребезжавший агрегат и придирчиво разглядываю баночки со сметаной и йогуртами. Нет, вроде бы гнилостного запаха ниоткуда не идет. Не успело испортиться

А вот настроение — успело. И возвращаться к милейшим обладателям гигантской губы за игрой — уже не хочется. Реальность настигает, вашу мать. Надо заниматься тем, на что подписался. Поэтому щелкаю конфоркой и ставлю белый эмалированный чайник на вспыхнувший газ. Выпью кофе. Возьму листик. Подтащу под нос телефон. И буду думать над вставшим передо мной вопросом. И особенно — над тем кому позвонить за помощью, причем подешевле для моей жадной персоны. Иначе меня убьет одно великолепное земноводное, если я потрачу на помощь в решении этого, пусть и опасного вопроса, слишком много кровно заработанных денег.

Насколько все же проще было раньше, а? Изгонишь призрак покойного дедушки, который все еще мстил одному из клиентов за неправедное присвоение наследства. Разложишь на картах стоит ли иметь дела с этим партнером. И на сколько можно давить на другого. Лепота! Тут же только и успевай в себя от обмороков приходить.

Сняв засвистевший чайник с плиты и щедро кинув десертной ложкой гранулы кофе в чашку с котятами (да, я люблю кошек!), сажусь за стол, заливая кипятком кружку. Отставляю чайник. Подвигаю к себе лист и ручку. Делаю пару глотков обжигающего напитка.

Так... Что нам стало известно после встречи с Александром?

Обозначаю на бумаге цифру один, оставив безобразную кляксу рядом — соскочили чернила со стального пера. Мне известно, что неизвестные похитили дочь бизнесмена, когда она возвращалась из школы.

Два. Аккуратно рисую двойку. Приставленный к ней охранник ничего не помнил. То есть — вообще ничего. Ему казалось, что дочь забрал отец. Он якобы даже видел, как сам Александр пришел в школу и отпустил его пораньше, взяв дочь под руку и сев с ней в свою машину.

Три. Федякин. Чье местожительство как мы помним неизвестно. Подноготная оказалась такой. Этот самый товарищ взялся как будто изниоткуда, пробить его нашему бизнесмену не удалось. И хотел чего — тоже неясно. Просто начал жестко давить бизнес моего дорогого во всех смыслах клиента. Не выставляя никаких условий. Что самое любопытное — знакомые Александра из Конторы (а куда сейчас бизнесмену без связей с этими ребятами?) ничего не смогли сказать. Короче говоря — отморозились, на языке бизнесмена.

Четыре. Отчеркиваю четверку. С этого пункта пойдут уже мои мысли. Девочку держат где-то под землей. Причем — под Столицей. Притом — в таком месте, где сильны энергетические всплески. Иначе бы не уловил.

Пять. Федякин — это представитель неких сил. Оккультных, само собой. Не Столичных. Со стороны. Может — из другого города. Возможно — даже из другой страны. Если только... Это не попытка появиться новому игроку на нашем поле. Записываю все варианты через черточку.

Шесть. На мою дойную корову Александра — им чихать. Так и записываю. Для них важна именно девочка. Это я уже проверил во время сегодняшей встречи с клиентом. По всем параметрам он ни на что не влияет в линиях Реальности. Ну, кроме своих попилов финансов. Но это интересует только его и связанных с ним людей. Мелочь, в общем-то.

Семь. Очень мощная организация. Хоть и сторонняя/новая. Серега. Атаки по мне. Без комментариев. Зачем-то пишу и предложение без комментариев, обведя каждую буковку своего жуткого почерка.

Откидываюсь на спинку кухонного дивана, начав глотать почти остывший, а потому ставший мерзковатым, кофе. Тянусь за сигареткой, прикуривая. Ищу глазами пепельницу, стряхивая пепел и беру второй лист.

Пишу крупными печатными буквами по верху бумаги: 'ЧТО ДЕЛАТЬ?'

С глупой ухмылкой подписываю еще один подзаголовок поменьше: 'Кто виноват?'.

На этом мои аналитические способности как-то начинают сдавать. А действительно — что делать? Не считать же возможные в ближайшем будущем трупы друзей и партнеров? Глубоко затягиваюсь цигаркой, шумно хлебнув еще немного напитка из чашки.

Катаю ручку между пальцев, попыхивая сигаретой, разглядывая на всякий случай потолок. Нет, я не искал там ответ. Я, своеобычно, занимался вполне обоснованной, на мой взгляд, паранойей. Что-то странные тени по нему бегают. Это глюки усталых глаз, или другие глюки, которые не совсем таковые, а те, из которых руки растут? Все же усталость глаз, да.

Как-то вовсе незаметно я задремал. Кухня превратилась в спальню. Не зря же на ней диван стоит, в конце концов. Бычок тихонько дотлел в пепельнице. Чашка с остатками холодного кофе стояла на бумагах. А моя голова покоила на спинке дивана, издавая из глубин горла тихий храп.

Однако всего этого я, естественно, не видел. В дреме меня уносило не так далеко, не в Тени. Но ведь и у Реальности есть оборотные, незаметные стороны?

Я выходил из подъезда. Бросил один взгляд в небо. На нем не было звезд, но была как обычно полная Луна. Огромный красный шар на полнеба. Двор чем-то неуловимым отличался от обычного. В голове у меня что-то щелкнуло и пришло понимание — я опять в Оборотной Столице. Той грани Реальности огромного, сосущего соки из глубины Восточно-Европейской платформы города, который делал энергетическую реальность такой реальной (ну и тавтология!), если в нее погрузиться. Вообще, это и был истинный лик Столицы в Реальности. Туда, где...

Я отскакиваю в сторону. Прямо передо мной стоят две фигуры с алыми крыльями и черными глазами.

— Уважаемый наниматель... По условиям контракта мы должны предупредить Вас о том, что... — Синхронно вибрируют низкие голоса обоих существ.

— По простому, без канцелярии Механизма, пожалуйста. — Обрываю их я.

— Хорошо. — Говорит уже только одна из фигур, та которая слева от меня. — Не советуем вам сейчас совершать вечернюю прогулка в Истинной Реальности Столицы.

— Почему? — Опешиваю я.

— За вами началась охота. — Лаконично отвечает существо.

— Кто посмел? — Грозно насупив брови (надеюсь, что брови — свой облик в Истинной Реальности на нынешний момент я знаю довольно плохо).

— Неизвестные демоны в форме. — Отвечает та же фигура.

— Они от... Механизма? — Сглатываю я тягучую слюну.

— Механизм тут ни при чем. Форма незнакомая и Метро их не признает. Не пускает. Какой же это Механизм? — Я чувствую легкую тень улыбки у служащего мне охранника.

— Ну ты это, не распускайся. Слушай мою команду! — Повышаю голос.

Оба существа вскидывают крылья к плечам, из-за чего их туманные лица оказываются закрыты алым полотном.

— Вызвать всех слуг! Подключить летающую мелочь! Контролировать мой подъезд целиком ночь и... день! Особое внимание — повешенным куклам! Ясно?

— Даже днем? — После секундной заминки переспрашивают уже оба и опять, как и вначале — синхронно.

— Даже днем! — Я сдерживаю дрожь в руках. — Или вам напомнить пункты вашей мне службы в договоре? Давно с кольцами не знакомились?

— Выполняем приказ. — Единым голосом ответили оба и исчезли.

Я знал, что они оба тут же появились у порога моей квартиры, начав вызывать остальных охранников.

А теперь главный вопрос. Зачем меня вынесло в Истинную Реальность Столицы? Ту, которую все знающие о ней называют просто Другая Столица? Куда меня тянет?

Смотрю на двор. По нему как обычно плавают духи-хранители, как всегда недовольные и сварливые. Еще бы — они должны были охранять древнее капище, на котором построен весь квартал, а теперь здесь даже уже как пятьдесят лет скотобойни не осталось. Что им охранять? Вижу скользнувшую тень колдуньи из соседнего подъезда. Не успеваю кивнуть в знак приветствия, как она уже исчезает и я слышу вдали волчий вой. Само собой, перекинулась. Пошла искать жертву. Интересно, что в обычной реальности она в этот момент выглядит как классическая барабашка.

Выхожу из двора на улицу. По улице едет машина с открытым верхом. Кабриолет, блин. В нем сидят... Так, лучше уйти подальше в тень от древнего дуба-вампира. Стою под ним, игнорируя призывный шелест ветвей. Так, слуги Механизма уже проехали? Кажется, да. Выглядываю: и точно, кабриолет уже скрылся за поворотом. Мне и в обычной Столице проверок документов хватает.

Автоматически оглыдваюсь в сторону самого центра, мгновенно примечая огромную пирамиду Механизма и рядом с ней другую — поменьше. В виде зиккурата. Пирамида была сегодня что-то сильно активна, выкидывая щупальца и материализуя слуг по всему городу. С чего бы это? Надо с утра будет новости послушать. А, кстати, зиккурат поменьше рядом сегодня был не просто багровым. Он был почти тусклым. Конечно, до майских праздников еще далеко. Подпитка кончается у него. Сезонное.

Ладно, хватит разглядывать. Пора идти туда, куда тянет желание. Потому что я уже четко уловил Зов. Кто-то меня ждет. Причем на севере Другой Столицы. Поганые там райончики, честно говоря. Там даже слуги Механизма не любят появляться. А придется. Как пойдем? Задаю вопрос сам себе вслух. Есть два варианта: Магистраль или Метро? Все же Метро. Я же помню, двое охранников сказали, что Метро не пускает в себя охотников на мою дорогую персону.

Быстро иду в сторону ближайшей станции, которая как всегда внезапно появляется прямо перед моим носом. И, куда без того, с небольшой пробкой на входе. Как-никак только начало ночи и все жители рвутся в Метро, чтоб добраться побыстрее. Стоически пережив небольшую толчею и не позволив стайке суккубов залезть ко мне в энергетический резерв, дав им слегка по рукам, вхожу в Метро.

Чувствую в глубине собственного сознания вибрирующий голос, замешанный на ультразвуке: 'Скоро вам надо будет оплатить посещения новой жертвой'. Отмахиваюсь. Не сейчас же. Значит, потом. Не до того сейчас.

Спускаюсь в темную пасть платформы. Под потолками коптят факелы и рядом с ним, каркая и визжя, мечутся подземные летающие ящерки. Народ из полуночных колдунов и демонов жмется к колоннам, внимательно оглядывая друг друга. Метро, конечно же, не любит стычек и столкновений в своих владениях, но ведь всегда может найтись беспредельщик, только что вылезший из могилы и не знающий правил или какой-нибудь переевший жертв демон, у которого на радостях от количества еды снесло крышу?

Проезжает, не останавливаясь, состав. Само собой. Слуги Механизма. Толпа на перроне начала возмущенно галдеть. Я понимаю из обрывков разговоров что поезда давно не было, а тут на тебе, приехал и уехал сразу же. 'Видите ли, по делам Механизма поехали. Вот бы с ними встретиться без охраняющих их меток!'. Отстраняюсь от особо активно недовольных ситуацией чуть в сторону. Бывали случаи, когда так галдели-галдели в Метро, а потом изниоткуда облава. Этих... Которые в черном и с пылающими до рези в глазах метках на рукавах. И сразу всем каналы перерубать. Однажды одного вообще куда-то уволокли. Нет, мне с вами не по пути.

Наконец подъезжает свободный состав и вся толпа вместе со мной вливается внутрь. Быстро оглядываюсь. Нет, компания ничего. В последнее время пошла у молодых беспредельщиков мода начинать резню на перегонах. Типа, Метро на длинных перегонах якобы не следит. Конечно, конечно. Я-то знаю, что следит. И потом всем присутствующим сразу по шапке и рогам надает.

Но в этот раз вроде спокойно. Обычные скучающие демоны, парочка суккубов разводящих молодого парня-колдуна. Вот идиот, а! Видать в первый или второй раз здесь. Да к тому же и просто человек. Только так его сделают. Потом будет месяц в больнице валяться с сердцем или в психушке — с мозгами. Раньше как-то колдуны стайками ходили, друг друга поначалу и новичков в первую очередь — страховали. Разложение нравов, блин.

За таким внутренним брюзжанием, дожидаюсь своей станции. Внутри мозга опять звучит глубокий голос на грани инфразвука: 'Техцентр. Ваша станция'. Благодарно кивнув Голосу, выхожу на платформу, оставив за собой изрядно повеселвшую публику. Ну я что? Я ничего! Метро такие штуки не запрещает! А то, что я выходя на лбах суккубих начертил сияющей энергией неприличное слово... Ну, сотрут сейчас. И мне ничего не сделают — состав уже уехал. Вот парнишка-колдун — тот да, я прямо с платформы почувствовал его шокированное состояние.

Выкинув из головы смешное происшествие, я изрядно напрягся. Станция 'Техцентр' пользовалась дурной славой, честно говоря. Она была одной из тех, где власть и авторитет Метро было слабее нежели обычно. Слишком много гадости было наверху. Заливало даже внутрь. Даже под потолком всегда висело объявление кровавыми буквами: 'На территории платформы 'ТехЦентр' Метро ответственности не несет в связи с независящими от него обстоятельствами'. Конечно, когда сверху потоки просто льются.

Поэтому на этой станции всегда можно было увидеть кидал, мошенников, разборки и очень-очень злых слуг Механизма, любящих здесь поразвлечься. Простите — навести порядок. Оглядываюсь.

У выхода по левую от меня руку компания из нескольких волколаков делала что-то совсем нехорошее с одиноким колдуном. Черт! Даже не колдуном. Простым демоном. Вот сволочи... Багровый ошметок плоти упал прямо перед моим носом. Но вмешиваться я не буду. У меня сейчас гораздо более срочные дела. Да и если я вмешаюсь... Такое начнется. Сразу люди Механизма налетят. Вот, кстати, с того же эскалатора вниз уже они и несутся. С черными жезлами наперевес. Как-то испытал на своем боку такой. Потом три дня в обычной Реальности почки болели. В сторону, в сторону.

Быстрым шагом прохожу мимо компании колдунов-кидал, жмущихся к колонне и провожающим меня опасливым и плотоядным взглядом одновременно. Опытные. Сектанты, видать. Они сразу чуют, к кому стоит приставать, к кому — нет. У них, знаете ли, большой опыт.

Поднимаюсь по эскалатору, проверяя клинок в кармане. Все в порядке — на прикосновение холодных пальцев отозвался огненным теплом. Если что — сработает хорошо. Волколаку голову сам снесет. К тому же, явно застоялся, сам хочет нарваться. Вот это, правда, лишнее.

Выхожу на ночь. Вокруг стоят приземистые и неприятно выглядящие заброшенные здания, склады и полуразрушенного вида дома образца века еще девятнадцатого. Плохой райончик. И публика мутная. Если ее встретить — очень неприятная.

Зов четко звучит. Ага. Понятно. Это Леха назначил встречу. Странно, почему он решил не звонить на мобильный? Жаба задушила совсем? Ладно. Разберусь. Встреча назначена в 'Чайном Доме' через три дома. Хорошо. Недалеко.

Быстрым шагом иду. Впереди по курсу большая компания невнятных, однако очень агрессивных существ. Срезаю угол через двор. Ну здесь и технопарк, блин! Еле успеваю прыгать по дощатым настилам и скрипящим решеткам. Оказывается, это был двор какого-то уходящего под землю предприятия. И, само собой, все давно прогнило. Хватаюсь за ржавое перильце и, вырвав его с корнем, перепрыгиваю на гнилые доски. Уже более уверено вынырнув в соседнем дворе. Оттуда уже нормальным ходом выхожу на улицу, обойдя два дома и оставив компанию далеко позади. В следующем по улице доме ярко горела вывеска 'Чайный Дом'. Великолепно. Уже добрался. Единственное, между прочим, приличное и относительно безопасное место во всем этом районе. Бывали, знаем. Лучше бы, впрочем, не бывали. Морщусь и быстро дохожу до кафе. Вошел внутрь, моргнул. Вот за что не люблю 'Чайный Дом' — так это за попытку (неудачную) стилизации под мир Дня и обычной Столицы. Аляповато и искусственно. Подхожу к стойке, к накрашенному парню-официанту.

— Было зарезервировано на двоих.

— Конечно. — Улыбается тот, чуть растягивая гласные. Деревенский гламур или что похуже? Впрочем это неважно.

Сажусь за столик, взяв чашку 'Кофе по-человечески'. Вот бред! Будто все мы днем такой кофе не пьем! Я про это и говорил! Ладно... Потягиваю кофе, ожидая Леху.

Глава 7

Леха никак не появлялся. Даже спустя три выпитых чашки кофе с излишней горечью (пережарили они его что ли?) и пять сигарет выкуренных до бычка. Перебираю пальцами салфетку, валявшуюся на столе. И когда это существо решит объявиться?

В 'Чайном Доме', к счастью, было очень мало посетителей. Только одна парочка целовалась на диванчике под ликер. Приглядевшись к ним от нечего делать, я понял что парочка самая что ни на есть классическая: простой демон и суккуб. Ну, естественно. Удовольствие для обоих, к тому же с привкусом опасности. Суккуб все равно будет стараться пробить щит в энергетический резервуар демона. А парень-демон может не уследить за инстинктивной защитой и за очередным поползновением с женской стороны последует мощный ответный удар, которые суккубы держать не умеют. У них как бы другой профиль. Но молодежь — везде молодежь, и здесь в том числе. Поэтому и развлекаются. Умеренный адреналин всем нравится.

Да и оба выглядят вполне ничего. Достойная парочка. Из нее еще может получиться боевой альянс. Если раньше друг друга не поубивают. Парень — с великолепными задатками боевого мага. Видно как огонь течет по его предплечьям. А суккуб... для суккуба заметно что она умна. По крайней мере нет излюбленного ими готического стиля. Значит — метит в высший свет.

Пока я занимался разглядыванием окружающих, кое-что изменилось. Заметил я это не сразу, а только в момент когда накрашенный парнишка-официант вдруг по-женски взвигнул (мое подсознание сразу отметило: значит, не гламур, значит — похуже) и нырнул под стойку.

Сильнейший удар вышиб двери в кафе, подняв тучи пепла и грязи (откуда? это же Другая Столица!) вслед за влетевшим в помещение телом.

Послышался дикий рык и тело поднялось на ноги, превращаясь в укутанную серым сиянием лат фигуру. А вот и Леха... Я скорбно вздохнул и чуть-чуть отдвинулся в сторону, поближе к стене. Если что — успею уйти сквозь нее. Постараюсь, по крайней мере. Не знаю как здесь сейчас с обновлениями защиты. А хотелось поговорить...

В серые латы переростка ударило два кинжала, глаза уловили вспышку и оплавленные куски стали отскочили в стороны от его гигантской фигуры. На пороге, в дыму и пыли появились силуэты. Странных существ в форме. Еще один рык, заставляющий вибрировать чашку кофе в моих руках, и Леха кидается вперед, хватая в каждую руку по силуэту.

Пыль поднимается сильнее. В ней ощутимо вспыхивают языки пламени. Из эпицентра беспорядка вылетает одна из фигур в обгоревшей форме, снесшая барную стойку и спрятавшегося за ней парнишку. Грохот и треск, от которых закладывает уши и трескается чашка. С тихим, не направленным ни на кого проклятием, откидываю поломавшуюся посуду на пол. Только обжечься не хватало.

Еще один силуэт, покачиваясь, выходит из тучи пепла, держась за разорванную бочину. Вслед ему вылетает когтистая лапа, располосовавшая охотнику затылок. С тихим, но глубоким свистом демон в непонятной, но чем-то неуловимо знакомой форме, падает на пол. Лапа мгновенно исчезает в тумане войны. К чему я придумал такой эпитет? Ох, меньше надо было в игрушки играть...

Почему я не вмешиваюсь? А вы думаете, что я идиот и мне охота руки марать? И так изрядно несчастному Алу досталось. Я тут лучше результата подожду. И, кстати, где сигареты? Нахожу пачку и спешно закуриваю, продолжая наблюдать. После короткого размышления я делаю ставку на Леху. Не так часто я видел его в состоянии берсеркера, но каждый раз когда видел — кроме него на полянке в диаметре метров в сто не оставалось ни одного его недруга. Так что я тут лучше тихонько покурю.

Действительно, не успел я докурить свою цибарку, как пыль начала оседать, а скрежещущих и чавкающих звуков стало гораздо меньше. Еще через несколько мгновений все успокоилось и я увидел любопытную зрелищную картину. Леха стоял столбом в своих серых, чугунных на вид, доспехах, сжимая в перчатке костяк, с которого еще свисали куски, показавшейся мне знакомой, формы. В голове Лехи была дыра. Я тихонько присвистнул. Надо сказать даже так. У него не было всей левой половины головы — такое определение более верно передаст потустороннюю действительность данную мне в ощущение, языком классика. Ну, то что весь его доспех был как будто изъеден коррозией и заляпан субстанцией неясного происхождения я даже упоминать не буду.

От его противников ничего не осталось, если не считать разбросанных бездыханных тел, ошметков, кусков, оплавленного металла и обгорелой ткани. Только один выглядел более-менее целым, пусть и пребывающим без сознания — тот, что так вовремя первым вылетел из радиуса поражения цепких лап Лехи в барную стойку. Да еще и самортизировал об официанта, который оказался похуже, чем я о нем думал.

Поднимаюсь на ноги, отодвинув стул и подхожу к истукану.

— Слышь, ты, памятник нерукотворный, сам себе воздвигнутый? Живой? — Я помахал перед половиной лица Лехи ладонью.

Тот ничего не отвечал. Начиная постепенно покрываться трещинами. С уцелевшей половины лица отвалился на пол здоровый кусок плоти, выглядевшей как асбест. Собственно, весь Леха сейчас превращался действительно в аналог скульптурного слепка. Постепенно разваливающегося слепка, смею вас заверить.

— Если ты меня слышишь: я позвоню тебе как очнусь сам. Договорились? — Посмотрел я в тускнеющий глаз Лехи. — Что же у тебе случилось... — Это я пробормотал скорее для себя.

Оставив тело серого рыцаря стоять и осыпаться, я подошел к руинам стойки и вытащил из-за деревяшек демона в порванной форме. Бросил один мимолетный взгляд на официанта, но с тем все было в порядке. Он как раз спокойно растворялся в воздухе не теряя целостности. От испуга, значится, выбросило его в обычную сторону Реальности. Ну и ладненько. Меньше свидетелей допроса будет.

Точнее их вообще не будет. Эти охотники были посланы скорее всего за мной. Это чувствовал мой желудок, свернувшийся от паранойи в морской узел. Все охотники кроме этого в ближайшем радиусе досягаемости уничтожены или развоплощены (я чувствовал, что они не обладают материальными телами). Слуги Механизма сюда не ходят, в проклятые районы-то. Официант уже проснулся в своей Столичной квартирке посреди ночи и трясущимися лапками включает свет в квартире. А парочка суккуба и демона?!

Резко оглядываюсь. Что-то я совсем о них забыл! В маразм что ли впадаю? Впрочем, их уже не было. То есть, где-то они наверняка были, но уже не здесь. Видать испарились в самом начале схватки. Вот и ладненько.

Изменяю пальцы, превращая их кончики в длинные крючковатые лезвия. Нехорошо ухмыляюсь, чувствуя некоторый душевный подъем. Очень мне нравятся такие моменты. Жаль они бывают так редко. Что? Я вообще-то очень мирный, добрый и пушистый. Но люблю отыграться.

Лезвия вспарывают грудную клетку демона. Тот конвульсивно дергается и резко открывает глаза, пытаясь пошевелиться.

— Поздно, дорогой. — Хмыкаю я, шевеля лезвиями. Одно из которых подцепляет его сердце. Точнее, аналог. Но не суть...

— Что тебе нужно? — Чуть слышно спрашивает он, но недостаточно испуганно на мой взгляд.

Срезаю лезвиями на второй руке кисть его руки.

— Ты в курсе, что теперь долго не отрастет, хоть объешься жертвами? — Невинно интересуюсь я у охотника.

— Почему? — Вот теперь я слышу в его голосе неподдельный испуг.

— Узнаешь строение лезвий? — Подношу ладонь к его глазам, позволяя рассмотреть тусклый блеск металла.

— Ах вот значит как. 'Кошачий коготь'... — Шепчет демон.

— Его прототип скорее. — Улыбаюсь своей самой милой и доброй улыбкой. — Знаешь сколько я его конструировал? Убил не одну тысячу...

— Хватит! — Без перехода вскрикивает демон. — Говори что тебе надо! Я отвечу на твои вопросы, а ты меня отпускаешь! Договор?

Я улыбаюсь уже во весь рот.

— Само собой. — Вынимаю лезвия из его груди и присаживаюсь на чудом уцелевший барный стул рядом с ним.

Демон, кряхтя, приподнимается и садится на корточки, баюкая свою обрубленную культю.

— Кто ты? — Спрашиваю. — Что на тебе за форма?

— Была форма... — Протягивает существо, оглядывая себя, но мгновенно спохватывается. — Шульц. Офицер гренадерской роты 'Мертвой головы'. Форма... Ну, наша форма для разных ритуалов. Ты должен знать.

— Не врешь? Я не чувствую сейчас твоей службы Темным Неизвестным, скажем так. — Пропускаю его намек мимо ушей.

— Нет. Не вру. Не смог бы. Мы же заключили договор. — Шульц качает головой. — Меня вырвало из глубин ожидания где-то две недели назад. Я сначала думал, что на службу... А оказалось, что это сторонние наниматели.

— Зачем им нанимать вас? И откуда такие силы? Вы же связаны клятвой? — Искренне удивляюсь я.

— Откуда я знаю? — Пожимает плечами Шульц. — В обмен на контракт с ними они пообещали разорвать службу. Мы не могли отказаться в любом случае.

— Кто еще работает на них? — Вырывается у меня. Блин, я не те вопросы задаю!

— Нерожденные. И безликие. — После секундной паузы бывший немецкий офицер добавляет. — Это те кого я видел или чувствовал.

— Кто они, эти наниматели? — Наконец задаю я правильный вопрос.

— А я почем знаю? — Резонно и, что плохо, вполне искренне отвечает демон.

— Мне надо это знать. Хорошо. На что вас нацелили? — Задаю я вопрос, вертевшийся у меня на языке.

— Найти и нанести как можно больше вреда тебе и твоим людям. — Просто отвечает существо, усмехнувшсь. — Знали бы мы с чем столкнемся. Ты весь взвод положил.

— Вы бы все равно не смогли отказаться. — Улыбаюсь я. — Ладно, скажи еще вот что. Откуда они вам отдают команды с физического плана бытия?

— Откуда-то из под земли. Ваша Столица. Больше ничего не знаю.

— Плохо. Очень плохо. Значит, мне придется отпустить тебя? — Нехорошо, ой как нехорошо улыбаюсь я.

— Да. Договор ведь... — Не замечая пока подвоха откликается Шульц.

— Это как посмотреть. Ведь надо знать, что иногда договор не имеет силы для одной из сторон, если она... — И я приоткрываю ему один образ, кинув в его сознание.

Он понял. Мироздание услышало. Теперь я могу сделать с ним все что угодно. Демон побледнел и вскинул на меня голову:

— Ты из...

— Молчи, раб. — Я наконец получаю от него энергию. Страха, боли и животного ужаса. — Я тебя съем. Я тебя отпускаю по твоей клятве.

И погружаю ладони в его начавшее меркнуть тело. Потоки энергии заклубились вокруг меня. Питая даже больше, чем рассчитывал. Он ведь знал, кто его ест. И это сильно увеличивало приток добротной черной силы. Хорошо, что он не успел сказать вслух. Могли бы услышать и те кому не надо. Где он мог меня знать...

Через пару мгновений все было кончено. Во мне плескалась и переваривалась новая энергия. Что же — тактическая победа одержана. Только вот как бы не пришлось на нее разменять еще и Леху...

...Я рывком поднялся с дивана. В глаза слепило утреннее солнце. На удивление безоблачное для начала весны небо нынче. Прикрыв глаза ладонью, моргаю и успокаиваю кружение картинки вокруг меня. Все прекрасно. Можно жить. Энергии теперь у меня много пока что. Только вот я ни на йоту не приблизился решению своих проблем. Эх, быстрее бы жена приехала. она бы могла очень сильно помочь по своему профилю.

Но что делать? Поднимаюсь на ноги и подхватываю со стола чашку с давно выдохшимися остатками кофе, выпив их одним глотком. Пора приводить себя в порядок, провести утренний моцион и после всех этих бытовых дел — начинать разбираться с завалами. Ведь ничего яснее не стало. Только все более худшие очертания принимает вся эта история, становясь все темнее и уводя хвостами фиг его знает куда. А я ничего не выяснил.

Вернувшись из ванной, я приготовил свой обычный завтрак с яичницей на скорую руку. Прожевывая горячие куски и закусывая их хлебом, я размышлял. Силы моих противников оказались гораздо больше, чем я думал даже вчера вечером. Они успели нанести большой урон Лехе. Причем, что важно, мне кажется, мой партнер назначил мне срочную встречу в Другой Столице. С его подходом к жизни — он должен был узнать независимо от меня что-то настолько важное, чтобы решить поговорить со мной первым... Он ведь абсолютно не был в курсе начавшихся событий. Скорее всего, с места его подорвало что-то связанное с моим делом. Таких совпадений не бывает.

Тут мне в голову пришло сразу две мысли: 'дебил, ты не выключил компьютер!' и вторая: 'связи Лехи с чернокнижниками!'.

Я вскочил на ноги и помчался в комнату, выключив перегревшийся агрегат. Пусть отдыхает, болезный. А вот вторая мысль уже гораздо интереснее. Леха очень сильно связан с чернокнижниками Столицы. На этом и сотрудничаем. Что из этого следует? Он не мог позвонить, т.к. был где-то или с кем-то кто бы не понял его связей и звонков. Это раз. А два: что-то случилось в чернокнижных кругах Столицы. Что-то произошло и серьезное. Это дошло до Лехи...

Вопрос что произошло? Чернокнижники Столицы — ребята закрытые и серьезные. Может быть, им уже наступили на хвост эти вторженцы и они встали на уши в поисках виноватых?

Сколько вопросов и ни одного ответа. Значит, составим план на сегодняшний день. Я схватил валявшийся на столе листик и быстро записал выуженной из кармана халата ручкой:

1. Съездить в больницу к Сереге. Если в сознании — поговорить.

2. Позвонить Лехе. Если он в порядке — встретиться.

3. Позвонить жене. Попросить оперативного расклада.

4. Купить какие-нибудь продукты. Надо посмотреть холодильник.

5. Подумать о том, как лучше всего связаться с диггерами. Лучше — официальными. Но это дороже. Как сделать подешевле?

Записывав сей шедевр мыслительной деятельности частного магического детектива, черт побери, я закурил и прошествовал на балкон, покурить на воздухе под обманчиво теплыми лучами солнца.

Докурив сигаретку, я запалил вторую. Посасывая промокший от вязкой слюны фильтр, я взглянул на высотки, впитывая в себя энергию и общее приятное ощущение солнечного утра. От высоток шел сегодня на удивление мощный поток, который я даже не успевал переваривать. И чувствовалось легкое беспокойство. Как будто эти мощнейшие концентраторы что-то не устраивало. К счастью — не я. Или это просто паранойя совсем разыгралась и начала поедать мое воспаленное сознание?

Напитавшись достаточно хорошо, обрываю каналы и выкидываю бычок вниз. Пара глубоких вдохов-выдохов и меня захватило легкое головокружение. Пара секунд и все прошло. Значит — энергии действительно под завязку. Все что может удержать мой резерв, прямо под кромку. Автоматически благодарно кивнув высоткам, я вышел с балкона и полез в шкаф за одеждой, пытаясь не прогадать. На улице все же лишь обманчиво тепло. Ветерок-то еще зимний.

Наконец выхожу на улицу, вдыхая максимально свежий для центра Столицы воздух. Надо бы еще прикурить... Делая затяжку, набираю номер Сереги. Длинные гудки. Отбой. Еще раз. Тоже самое. Я успеваю докурить сигарету и прикурить от нее следующую, когда трубку берут. Делая торопливую затяжку, кидаю в трубку:

— Алло?

— Здравствуйте. Вы вчерашний друг Сергея, да? — Мрачный голос матери партнера.

— Здравствуйте. Как он? — Интересуюсь.

— Все также. И неизвестно сколько еще он пробудет в таком состоянии. — Напряженный сухой голос скребнул мне по уху.

— Что ж. Я подъеду. Что-нибудь захватить? — Вкладываю в свои интонации максимальное участие.

— Нет. Для апельсинов... пока... рано. — Попытка усмехнуться на том конце трубки мягко говоря прозвучало неудачно и совсем искусственно.

— Ладно. Чем-нибудь помочь надо? В смысле деньги на операции или что... — Бросаю последний шар вежливости.

— Нет, вы же знаете. С финансами у нас все хорошо. Наскребем как-то. — Секундная пауза. — Спасибо. Я знаю, что вы переживаете за него. Приезжайте просто. Вдруг поможет? А я буду молиться... До свидания. — И щелчок в трубке ознаменовал окончание разговора.

Что ж. Я пожал плечами, оглядывая рассеянным взглядом двор. Бумажка с адресом и номером палаты у меня в кармане куртки. Кое-какие деньги с собой. Сигареты тоже... Никаких артефактов я решил не брать. Мало ли какой режим досмотра в больнице? Да и наводить на себя наших недоброжелатей, если окажется что они владеют поиском по магическому напряжению — не стоит.

Подхожу к машине, вспоминая когда надо оплатить стоянку. Вроде бы еще не сейчас. Впрочем, как подойдет время — товарищи сами подойдут и поинтересуются. Так что я опять залез в сей раздражающий меня и мой длинный нос агрегат и отправился к больнице, благо это опять же оказалось не слишком далеко.

Автомобиль с трудом влез в единственное свободное парковочное место, потому что кому-то пришла на ум гениальная мысль поставить свой 'Мерс' бочком. Но кое-как удалось справиться, после чего я долго параноидально проверял корпус машины и положение зеркал. Все ли в порядке? Не царапнул ли? Выяснилось — будто бы в порядке.

Хмыкнув, я прошел в регистратуру, получил номерок и нацепил на ноги бахилы, предусмотрительно захваченные с собой. Или кто-нибудь может подумать что я буду тратить лишние десять рублей на эти синие целофановые тряпки? Ну уж нет, лучше больше на сигареты останется. Да и жаба была со мной целиком согласна. Что-то она в последнее время раздувается до нечеловеческих размеров. Впрочем, все правильно — она же земноводное, а не человек...

Выяснив у охранника как пройти к палате, отправился к Сереге, узнав что его уже оказывается перевели из реанимации в простую палату для тяжелых. Вроде как должен быть в сознании. Если же нет... У меня есть другие способы прорваться в его сознание, благо что защита организма у него сейчас должна быть нулевой, все резервы на борьбу за жизнь тратятся, это очевидно.

Пройдя к палате, хлопаю себя по карманам в поисках пачки сигарет, но вовремя вспоминаю, что здесь вам не тут и курить в палатах нельзя. Тяжко вздыхаю и, постучав, захожу внутрь. Серега был не один. Точнее, палата-то была одиночной. Но вот рядом с койкой стоял стул, а на нем восседала мать больного. Плохо. Срочно надвигаю на лицо вид полного понимания и сочувствия в умеренной степени и тихо интересуюсь:

— Ну как он? В сознание приходил?

— Нет. Снова здравствуйте. — Поворачивается ко мне пожилая женщина. — И чего его понесло так, а?

— Раз уж мы так встретились... — Подвигаю к себе стул, усаживаясь. — Что вообще случилось, если конкретно?

Она качает головой, не глядя на меня. Сжимает пальцы, задумавшись и собираясь с мыслями. Спустя пару минут молчания, которые я терпеливо пережидаю не выказывая внутреннего раздражения, наконец отвечает. А раздражаться мне есть с чего — не люблю когда на мои вопросы не хотят отвечать или отвечают через полчаса. Ну, или хотя бы не сразу. Есть такая у меня нехорошая черта. Видимо, идущая из далекого прошлого...

— Он ехал по своим делам. Кажется, хотел с кем-то встретиться, что-то по своим делам обсудить. Не нарушал правила, вы же знаете, он так воспитан. — Чувствую вспыхнувшую на секунду внутри женщины гордость. — Но тут какой-то... какая-то... Сволочь на грузовике. Из ниоткуда вывернула. И прямо смяла. Вы бы видели, во что превратилась его машина!

Я молчу. Пережидаю. Мне не нравится ее тон. Еще чуть-чуть, скажешь что не то: разразится слезами и мне придется долго ее утешать. Я это могу, поставить на ноги человека, мотивировать. Но как не люблю. Хотя и мои способности прикладного психоаналитика частенько используют все знакомые. Кто бы мне так со своими тараканами помогал справиться! Однако они у меня эксклюзивные. Не поймут-с. Только жена может...

— Знаете, я рада что вы приехали. — Она кивает в такт своим мыслям, решившись вновь заговорить. — Дело в том, что я знаю, вы один из лучших его друзей. Спасибо.

— Бросьте. — Взмахиваю рукой. — Все равно я ничего не могу для него сейчас сделать. Только посидеть чуть-чуть. Все остальное вы уже сами организовали. Да и как бы я не приехал? Это как бы мой долг.

— Все равно. — Оставляет она за собой последнее слово в короткой дискуссии. — Вы знаете, я сейчас пойду уже. Вы тоже посидите немного и идите. Он все равно не приходит в себя. И врачи говорят, что минимум через неделю глаза откроет. — Она сжимает руки, тяжелым взглядом окинув палату.

— Хорошо. Идите. Я полчасика посижу и отправлюсь по делам сам. У меня сегодня тяжелый график, еле вырвался. Но как я мог не приехать? — Говорю я тихим голосом, вкладывая в него все возможное сочувствие.

— Ладно. Я знаю, Сережа говорил мне, что у вас сложный бизнес, и еще и работаете в ВУЗе. Хорошо что приехали.

Она встает со стула, наклоняется к похожему на мумию Сергею и целует его в лоб одними губами. Что-то шепчет ему на перебинтованное ухо и, застыв над ним на минутку, резко оборачивается. Снова попрощавшись со мной, она вышла, тихонько прикрыв за собой дверь. Как будто шум мог помешать моему другу и партнеру. Мне кажется, в его состоянии даже артиллерийский огонь не смог бы ему показаться неприятным. Просто потому, что он его не услышит.

Выждав пару минут, я подвигаю стул поближе к нему. На секунду приподнимаю барьеры, поставленные на свое восприятие. Ненавижу энергетический дух больниц. Прислушиваюсь, пропуская сквозь себя фон. И быстро закрываюсь, тряся головой и легонько постукивая себя по уху. От мерзкой и гнилой ауры этого места меня затошнило и загудело в ушах. Однако я успел понять, что в ближайшие полчаса сюда действительно никто не заглянет. Времени для считывания информации должно хватить.

Глубоко и коротко подышав, окончательно прихожу в себя после больничного духа и, мимолетно жалея что здесь нельзя курить, кладу пальцы на лоб Сергея, закрывая глаза и снимая взаимные барьеры. Уходя в глубь его подсознания. Меня подхватил водоворот, чуть ли не насильно утаскивающий внутрь самых дальних глубин его разума.

Естественно, сознание-то вообще не работает. А подсознание слишком агрессивно из-за борьбы за свое существование. Но об этом всем я уже не успел подумать. С моих губ свисала ниточка слюны. Глаза конвульсивно дергались. Пальцы побелели. Я был в трансе. Я опять был в Тени. Подсознание моего друга ныне пребывало в Тени, само того не сознавая. Причем той, о которой он бы сам не подумал. Ведь сознательно он давно забыл, что когда-то в юности был фанатом одной игровой Вселенной. У нее же была близкая к ее сути Тень...

На цепях висело топливо. Надсмотрщик в звании офицера единого флота третьего ранга прохаживался по скрипящему сетчатому полу второго яруса вспомогательного двигательного отсека правого борта.

Скрежет и визг от несмазанных сочленений и всегдашнюю сырость с капелью из едкой грязи он давно не замечал. Единственное что ему не нравилось в обходе — проверка двух генераторных чанов на первом ярусе — слишком мерзкий запах от плавящихся топливных элементов. Ароматы во всем остеке не радовали, но с ними надсмотрщик давно свыкся. У открытых же жерловин котлов вонь достигала максимальной концентрации, бьющей даже устойчивые ноздри офицера третьего ранга.

Одна из стальных ниток с топливом дернулась, натянулась и, покачиваясь, потекла по закольцованному маршруту, подвозя груз к чану. Красноватые дуги под потолком потеряли свой накал из-за перепада и, на пару минут в отсеке стало темно, пока напряжение не вернулось, и вновь раскалившиеся осветительные дуги не заполнили помещение багровыми отблесками света.

Причудливые тени искажали вид потянувшего к чану номер 1 груза. Надсмотрщик чиркнул спичкой и закурил, медленно и аккуратно затягиваясь. Следующая пайка будет только через недельный цикл, а все золото он просадил в карты артиллеристам. К гадалке не ходи — никто взаймы не даст — на флагмане он новичок. Только перевелся, знакомыми не обзавелся. А пойдешь к той гадалке из пятого отсека, так тоже самое скажет, только отсутствующие у него деньги потребует.

Так что последнюю початую пачку курева придется растягивать: по живительной сигарете в сутки. Как раз до пайки, а там и получка...

Выкурив до бычка сигарету, он затушил его о склизкую ржавеющую перчатку и точным щелчком отправил кусочек мятого картона с ватой и углем в генераторный чан. Служба на флагмане флота Земной Империи 'Непобедимый Убийца' оказалась не такой сладкой, как ему представлялось поначалу, до перевода головного линкора Третьей Карательной Армии 'Сокрушитель'.

Здесь просто было всего больше: золота, пайков, народу, работы... И за топлвом надсмотрщику надо не для проформы следить, оно ведь здесь свежее, высококачественное.

Сплюнув желтой слюной, офицер спустился по давно выржавевшей решетчатой лестнице с низенькими толстыми брусками, приваренными в качестве перил. Уровень сырости ощутимо сильнее внизу. Удушливая такая и въедливая сырость. Пройдя к генераторному чану номер один, он поморщился, когда прямо на кончик носа упала жирная и грязная капля. Рукавом форменного кителя быстро вытер нос, одновременно отпрыгивая от зашипевшего пара, вдруг выползшего змеей из-под старой решетки в полу.

Коротко ругнувшись, офицер аккуратно приблизился к чану, пытаясь сохранить чистыми свои форменные брюки. Однако сделать ему это все таки не удалось.

Одна из крупных шестерней, тянувших нить стальной цепи к жерлу, на миг заклинила, вызвав дребезжание и визг железа. Вибрации, распространившиеся по залу, привели к тому, что одна из осветительных дуг на одно мгновение коснулась выступа в потолке. Произошел выброс электричества, и сверху на надсмотрщика обрушилась волна раскаленного пара и едкого дыма.

Отряхивая затлевшую и просыревшую одновременно форму офицер грязно выругался, подразумевая нехорошие связи бабушки старшего офицера по генераторной с человеками. Кстати, о человеках...

Надсмотрщик объединенного флота Земной Империи, по национальности — низший демон-европеоид, посмотрел вверх, убеждаясь в том, что проклятый выброс не повредил качество топлива: все было в порядке. Ближайшие люди, висевшие на цепях, были обожжены, но еще живы, сохраняя свое качество, и как раз сейчас падали в генераторный чан. Форму теперь стирать и отдавать штопать суккубу из второго отсека за два золотых... А когда будет эта получка?!

Гнев надзирателя выплеснулся наружу и он врезал по ребру чана кулаком. Из-за такого сильного удара, в которую он вложил всю свою демоническую силу, край чана треснул и внезапно раскололся, выплеснув в его лицо кислоту. Глаза офицера вспыхнули болью. Перед ним загорелись сверкающие круги. Больше он ничего не видел, кроме странной картины...

Серега нервно курит, стоя рядом со своим новеньким автомобилем. Только что ему был странный и опасный звонок. И с кем связаться он не знал... Если только. Да. Именно. Ярт. Но это не телефонный разговор. Надо приехать и поговорить с ним лично. Он набирает номер телефона чуть дрожащими пальцами, промахиваясь иногда по сенсорному экранчику. Происходит короткий разговор. Он сбрасывает вызов и прыгает в машину, выжимая газ до упора.

Перед его глазами стоит утро, когда человек в штатском принес ему некоторые записи. У него отвисла от них челюсть почти в буквальном, а не только фигуральном смысле. Там было сказано, что в Столице появились непонятные люди с 'крышей' из-за кордона, которые не церемонясь работают по оккультному полю города и ему дана команда, как и другим: не трогать их пока чтобы они ни делали, так как устранить их можно будет только после того, как зарубежные отделы разберутся с зарубежной крышей сей непонятной организации. И пока этого не произойдет не вмешиваться ни при каких обстоятельств, только собирая информацию. Ибо Контора считала, что надо работать сначала только по забугорному штабу. 'Не вспугнуть!'.

Но это бы прошло мимо нее, если бы он ни обнаружил в бумагах с расшифровкой их прослушки разговор о тех, кого они собираются устранить. Одним из лиц, которые там упоминалось было некое 'существо, обладающее алыми метками и ранами на щеках', которое надо 'устранить в первую очередь как самую опасную цель, не считаясь с последствиями'. Он почти не верил во всю эту мистическую лабуду, но знал как характеризует иногда Ярт сам себя...

Узнав это, он бросился к шефу всего управления. Тот лишь пожал плечами и, выпив с ним по чашечке хорошего кофе повторил все, что Сергей уже и так узнал. Когда он обмолвился, что хотел бы вмешаться, чуть-чуть, только в одной сфере этого запутанного дела, шеф взглянул на него как на полного кретина:

— Ты не понял? Мы лишь собираем информацию. Пока. Их нельзя вспугнуть, чтобы ни произошло. Сказано же, Серега. Потом мы разберемся. Есть много способов. Но сначала: распутать весь клубок и узнать что к чему. И нанести затем удар в логово и по всем фронтам! Жаль, что был расформирован специализированный отдел... Дело бы шло быстрее, а не по смежке...

Сергей кивнул и связался с ребятами из наблюдения. После чего получил самую свежую запись по этим таинственным ребятам. Его шокировало все, что он узнал. Дело в том, что...

Надсмотрщик, офицер третьего ранга, успешный молодой демон, перестал видеть картины какой-то другой Реальности. Его глаза наконец превратились в желе и он, ослепленный, упал головой в отколотую кромку чана. Над ним поднялось шипение. Пара конвульсивных подрагиваний и тело карьериста, к которому уже начали приглядываться в руководстве затих навсегда.

Я очнулся, сняв дрожащую руку со лба Сергея.

Глава 8

Коридор истекал склизкой вязью густой темно-бурой массы по стальным переборкам и чугунным подпоркам, удерживающим потолок от прогиба и падения под напором груза тяжелой плоти. Аморфные куски этой плоти крючьями выпирали из прогнивших блоков металла, из которых был сложен тоннель. Они кое-как сдерживались влажными от липкого сока решетчатыми панелями, укрепленными на винтах по краям, на стыках с литым металлом стен. На решетках набухали тяжелые капли зловонной едкой жижи, медленно стекавшие вниз, оставляя тягучие потеки.

Пол коридора был усеян лужицами, с которыми не справлялись сменные уборщики из персонала. Человек, в тяжелых форменных ботинках на высокой платформе, с накинутым поверх блузы белым халатом, аккуратно обходил самые глубокие и широкие озерца жидкости. Он явно брезговал и опасался наступать в них даже в своей чудовищной обуви, положенной персоналу по технике безопасности.

Наступала ночная смена, когда все работники пытались отдыхать в своих каютах, похожих на маленькие склепы, и системы работали в автономном режиме под присмотром немногочисленных людей из выбираемого жребием графика ночного дежурства. Почти никто, конечно же, даже за повышенную ставку не стал бы добровольно вызываться на эти ночные бдения. Во-первых, получается, что пахать нужно целые сутки подряд, а, во-вторых...

Младший научный сотрудник Организации отступил к стене, опершись на мокрую подпорку, удерживающую провода для осветительной панели, вьющиеся резиновыми змеями вверх. В его ушах послышался резко усиливающийся звон. Белый шум бликами закрыл на целую долгую минуту или около того изображение перед его глазами. По телу молодого человека пробежала дрожь, вызванная не столько страхом, сколько вибрацией, пронизывающей все вокруг. Он старался не думать. И не чувствовать ничего вокруг. Наконец его медленно отпустило, и он проморгался, постучав кончиками пальцев по виску.

В одну из решеток, чуть впереди за спасительной подпоркой, всосалась тень. Мясистое щупальце, обвивавшее лампу, исчезло и она, заискрив, снова пыталась осветить тусклым светом тоннель, ведущий в центральный компьютерный зал исследований. Может, тень со щупальцем ему только показались после очередного 'вздоха'?

Вот еще за это никто не любил местную условную 'ночь'. Оно активизировалось в этот период времени и подавало слабые признаки активности. Днем они бурили коридоры и поддерживали станцию в рабочем состоянии. А ночью пробовали спать и ждали когда сервера и немногочисленные аналитики, выбранные по жребию, соберут новую информацию. Чтобы днем бурить и выстраивать коридоры к зафиксированным нервам и центрам, сверяясь с исследовательским оборудованием и пытаясь понять строение окружающего. Пока дело продвигалось совсем плохо.

Если бы не оплата... Он не пошел бы в эту секту. Простите, транснациональную Организацию. А некоторые даже на особые деньги вряд ли могли рассчитывать, ведь эти господа со слабыми нервишками оттягивались в кредит за счет будущей зарплаты в единственном здесь чуть-чуть веселом месте: баре, если то уродливое помещение можно так назвать. Смысл с таким трудом зарабатывать, чтобы ничего не получить в результате, просадив весь заработок на дешевое пойло?

МНС не понимал. Впрочем, даже относительно крепкие нервы этого молодого человека уже были на грани от этой опасной и медленно сводящей с ума рутины.

Аккуратно ступая, он наконец добрался до тяжелой толстой двери в серверную в конце тоннеля и приложил пластиковый пропуск к считывателю. Терпеливо дождавшись, когда она откроется, он шмыгнул внутрь, рефлекторно оглянувшись. В глубине пройденного им коридора погасли сразу две лампы, а ближайшая к нему начала мигать. Коридор погружался в непроглядную темноту, из которой доносился теперь низкий, на грани восприятия, и то не ухом, а скорее сознанием, гул.

Передернув плечами, он живо приложил вновь пропуск уже с внутренней стороны под мигающую лампочку пластинки считывателя, и дверь медленно поползла обратно, отсекая его от ночных переходов станции.

Он на мгновение замер прислушиваясь, однако все возможные странности надежно ожившего коридора надежно заперла своей толщиной дверь. Сотрудник провел пальцами по холоду стали, на которой все равно копился конденсат. Пусть слабый, только чуть отдающий едким запахом, оседающий в виде взвеси. Но даже здесь, в максимально кондиционируемом зале исследований, защищенном сильнее всех остальных помещений — он был все равно.

Молодой парень взлохматил волосы и поправил перекосивший на плечах халат, сделав несколько глубоких вдохов-выдохов. Окончательно успокоившись, он привычно оглядел гигантский зал. Уходящие в темноту громады вычислительных машин. ЭВМ почти на уровне искусственного интеллекта. Гигантские конструкции технического оборудования, рядами уплывающие вдаль по горизонтали зала. В их хитросплетениях действительно можно было потеряться. Осветительные панели на верхних ярусах стеллажей и залежей техники и механизмов. И все равно очень слабое освещение, потому что их было слишком мало чтобы разогнать нутряную тьму этого пробуренного под центральный зал как будто нового желудка аморфной и огромной Твари.

Стальные края зала терялись во мраке, как и потолок. Да и многие лампы перегорали и самые глубины коридоров из оборудования осветить никак не могли. И заводились иногда там отнюдь не мыши и не только озера слизи и гнили. Дезинфекторы начинали дневную смену именно с вычислительного зала. И заканчивали работу уже к ночи. Чтобы после короткого отдыха начать с утра все по новой. Главное, что понять откуда оно все появляется было невозможно. Хотя чего думать? В конце концов это всё — лишь часть Твари...

МНС направился прямо к самому освещенному пятачку. Там, где были большие виртуальные мониторы, на которых отображалась вся собранная информация, обработанная потом содержимым этих бесконечных хитросплетений кусков железа, обшивки из пластика, кусочков кремния и перекрученных проводов.

Этот пятачок все сотрудники станции называли Око Шайтана и никак иначе. Только всех подспудно глодал один вопрос: это они смотрят через Око на Шайтана или Он на них? Большинство приходило к компромиссу, что это есть взаимный процесс. И они наблюдают друг за другом. Просто Шайтан сейчас пока еще спал или хотя бы дремал. Поэтому реагировал слабо. Но вот если Он проснется...

Гул шагов молодого человека разносился далеко, затихая и утопая в глубине подмигивающих барахлящими лампами коридоров. Он заметил, что за пультами занято одно кресло, где кто-то сидел. С тихим скрипом шарики под сиденьем провернулись и сидящий развернулся к нему:

— Ты? Из ночной смены? — Напряженный, резкий, немного каркающий голос.

— Ага. Щупальце из Преисподней. — Натужно пошутил МНС.

— Не смешно, идиот! — Рявкнул начальник смены, управляющий вычислительного центра. — Я и так весь на нервах! Сегодня бурильщики дошли до одной интересной штуки. Она многое может нам открыть, но... — Он помолчал и закончил уже более спокойным тоном. — Короче, сам посмотришь.

Научный сотрудник кивнул и вошел в единственный яркий круг света во всей станции, поведя пальцами по сенсорной клавиатуре. Перед ним развернулась объемная карта Твари. Привычная, только с парой новых коридоров. Вроде все как обычно... Но что это?

Он застыл в удивлении. На объемном изображении шелестели помехи, обрисовывая ранее не подававшую никаких признаков активности область. Которая была прямо над залом управления. От нее расходились круги по нехилому радиусу, засвечивая все в белесо-туманные помехи и вспышки разнообразных цветов.

Взгляд младшего научного сотрудника был прикован к этой аномалии и возникало ощущение что она его втягивает в себя. Он видел девочку. Он видел дачу под Челябинском. Он видел квартиру, обставленную неким сибаритом и стоящее на балконе в злобе и панике существо, пытающееся раскинуть крылья и улететь. Он слышал странный шум, складывающийся в язык, наполненный закрытыми и жесткими слогами, с превалирующими тяжелыми согласными, шипящими на окончаниях. Он чувствовал боль и ненависть, терзающие его слабое и огромное тело, пытающееся адекватно шевелиться в ответ на угрозы нынешнего момента, которое с такой тяжестью ворочалось в Реальности. Он обонял запах мертвой плоти и сладковатый привкус разложения оседал на его языке.

А потом его швырнуло обратно и размазало по поверхности серверного центра, вернув его в ничтожество одного замкнутого в себе человека. Он тяжело выпустил воздух из обожженных задержкой дыхания легких, сквозь зубы и понемевший язык.

— Что с тобой? — Поинтересовался начальник смены.

— Не знаю. Меня все это удивляет... Мягко говоря. — Не смог более ничего ответить молодой человек.

— Именно. И оно — здесь. — Неожиданно администратор и аналитик вскочил на ноги и со странным блеском в глазах обратился к нему. — Ты понимаешь, что мы сейчас можем получить все? Все премиальные, все — только нам?

Научный сотрудник Станции молчал.

— Ты не понял? Если мы сейчас исследуем этот нерв, он же каким-то образом оказался прямо в шахте над залом, два шага идти, то судя по всему, это ее нынешний главный центр... К утру — мы получим все! Не только деньги, понял? — Администратор схватил человека за плечо.

Тот стряхнул руку и задумчиво ответил:

— Хорошо. И как же мы это сделаем? — Честно говоря, ему было все равно. После такого ментального удара по восприятию он ощущал себя немного как зомби.

— Эта шахта давно известна и открыта. Это же один из первых ходов, прорытых нами. Давно там не бывали, потому что все хорошо функционировало. От нее же идет половина энергии серверов. Все безопасно и близко. Метров пятьдесят от верхних дверей! И все будет наше! — Голос начальника смены сорвался на фальцет. В его глазах вспыхнуло странное пламя. Или это отсвет от объемной схемы?

— И? — Тупо спросил молодой человек, только начиная приходить в себя после...

...Я ворочаюсь... Я слежу... Мне плохо... Я слаб... Квартира закрыта, но проворачивается ключ... Сгорает старая дача... Девочка в панике смотрит на смутный силуэт, наклонившийся над ней, не видя его глазами, но ощущая... Существо в полутемном помещении кричит от боли, не в силах расправить несуществующие крылья... Репьехи пламени вздымаются над двухэтажным деревянным домом в глубине страны, поглощая все внутри... Ты придешь ко мне... Они не придут за мной... Тебя нет!

Блики перед глазами. Научный сотрудник мотает головой.

— Что ты сказал? Повтори, пожалуйста... — Как-то слегка жалостливо произносит он.

— Ты тупой? Я же сказал! Возьми наушник! Я буду тебя вести. Ты пройдешь туда, будешь исследовать, а я буду следить и направлять. А потом присоединюсь к тебе по результатам. — В глазах начальника смены ощутимо играло зеленой пламя, пожирающее его, вливающееся в него откуда-то вокруг.

— Хорошо, босс. — Кивает молодой человек, автоматически поправляя на плечах съехавший халат.

Он берет наушник. Начальник смены довольно улыбается. Никто не замечает, как из глубин виртуального монитора со схемой на миг на месте аномалии проявляется открывающийся глаз, внимательно посмотревший на них. Увидевший наконец их. И растворяется вновь в бешеном переплетении фонового шума и игры бликов по схеме.

Шаги раздаются в серверном зале. Научный сотрудник поднимается по винтовой лестнице собранной из решетчатых блоков на второй ярус зала управления. Незаметно по бокам его зрения стелится туманная дымка. Да, она должна быть наоборот внизу зала, но тут все не как в нормальном мире. Впрочем, ее все равно никто не замечает. Эхо звука тонет в переплетениях кабелей. Осветительные панели искрят и почти не освещают второй ярус. В наушнике раздается тихий треск и шорохи. Неясный голос из наушника что-то пытается сказать на жестком и глухом странном языке.

— Это ты? — Отлепляет присохший к небу язык молодой человек.

— Что — я? — Раздается мгновенный ответ. — Ты иди давай, не тормози!

— Иду...

И он идет. Вот и двойная дверь. Пропуск по считывателю и дверь уезжает вбок. Сначала одна, потом вторая, открывая темный зев прохода.

— Слышишь... Там нет освещения! — Нерешительно застывает сотрудник.

— И что? Идти-то до аномалии метров тридцать уже по прямой. Проскочишь! Тем более я тебя вижу на схеме, сейчас помехи спали, все четко и как на ладони. А в центре пульсирует четко и ярко... — И администратор замолчал.

— Что пульсирует? — Взволнованно спрашивает МНС, делая маленький шажок вперед.

— Ничего! Центр просто пульсирует. Там все должно быть ясно! Вперед! — Как хлыстом стегает вскрик администратора.

И сотрудник шагает внутрь проема. Еще шаг и еще. Двери захлопываются за ним без прикладывания пропуска к считывателю, сами. И этот звук щелчка вставших в пазы дверей как будто бьет по нервам молодого человека, окончательно их обрушивая в пропасть страха, паники и легкого безумия. Он срывается с места и бежит вперед. Наушник падает куда-то под ноги, но он не стал его искать, рванув еще быстрее. Ведь сзади за ним гнались Они. Кто они — он бы не ответил никогда. Он не знал. Да он и не мог подумать — есть ли они на самом деле.

Вокруг было темно, только странный лиловый туман окутывал его. Он бежал по ощутимо узкому коридору явно дольше чем нужно, но он не упирался в тупик с генераторами. Ничего не было вокруг, кроме тумана, становящегося приторно сиреневым. Остановиться же он не мог.

Мысли научного сотрудника расплывались и путались, внезапно вспыхнув ярким пятном всех цветов:

Я болею... Болит чрево... Там копошатся... Дача обрушивается внутрь себя и огонь пожирает всех, кто там находится в последней вспышке, поднявшей пламя высоко, высоко, к небесам... Девочка теряет сознание, содрогаясь на цепях, не видя своего потустороннего мучителя... Существо издает нечеловеческий крик, царапая ногтями... когтями... пол балкона... Хватая в руки темный и вспыхнувший пламенем клинок... Ухмылка демона... Безумие боли другого существа, влетающего в коридора гедонистически обставленной квартиры... Проворачивается второй замок... Открыть глаза... Открыть глаза... Открыть глаза... Открыть глаза... Многоголосое эхо одной фразы, произнесенной и мыслящейся разными языками и сознаниями...

МНС вынырнул из ужаса расширенного сознания, обнимающего большее чем он мог бы понять и представить. Перед его взором показалась цель и он застыл. Аномалия была прямо перед его лицом. Огромный, гигантский щуп. Нерв. Часть сознания. Оно смотрело на него и видело насквозь, проходя нитями своих энергетических линий сквозь него, нанизав его на них и через его знания и память наконец-то увидев всю Станцию, найдя тех, кто рвал Его плоть изнутри, копошась в Его чреве.

Ужас обуял молодого человека. Это осталась единственная существующая у него эмоция. Потому что в остальном его сознание гасло и разваливалось на части. А затем...

А затем его выпихнуло и швырнуло через стенки и плоть обратно в серверный зал, как больше ненужную деталь, повалив на пол прямо под потухающей объемной схемой.

Сотрудник вцепился в пол и приподнял голову. В кресле сидел, с пистолетом в руке, администратор. Как он оказался у него? Ведь на Станцию нельзя проносить личное оружие? Это было уже неважно, ведь жерло ствола смотрело ему прямо между глаз и из уст начальника смены вырвалось хриплое каркание:

— Все будет моим! Все здесь будет моим! — И грянул выстрел.

Но паника и страх кинули молодого ученого в сторону и он, резко вскочил, рванул куда-то вглубь коридоров из кусков бессмысленного металла и пластика, с небольшими вкраплениями редкоземельных элементов. Плутая по коридорам, затянутым липким и едким туманом, паутиной слизи оседающей на лице, он метался из стороны в сторону в поисках выхода, а вслед ему звучало многократно отраженное эхо многочисленных выстрелов.

Выбежав на очередной перекресток из тумб с техникой он столкнулся лицом к лицу с администратором, который у него на глазах ухмыльнулся и приложил к своему затылку ствол пистолета, неимоверно вытянув руку, как будт плюя на законы анатомии и, глядя на него пустыми глазницами, которые окончательно выел зеленый огонь, прошипел:

— Нет... не мое... Это все — Его.

Ударил выстрел. Хлынул гной и мерзостные куски давно мертвой плоти. Зеленый огонь успел за короткий срок превратить в живого мертвеца начальника смены... Труп упал на колени, схватившись руками за стойки, и так и застыл.

С истошным криком МНС метнулся дальше, не замечая, куда несется и что делает. Лихорадочно схватив карточку он побежал к выходу, ведущему к бару и жилым комнатам, но там уже не было двери. Только гигантская лужа из шипящей слизи. Ботинки заскользили и начали разлагаться прямо на ногах, но он уже пронесся мимо. Лампы вспыхивали перед ним, исчезая и рассыпаясь в тлен. Он не знал, что прямо сквозь него до сих пор тянулись те нити, что следили и искали цели для своего болезненного гнева.

Двери в бар лопнули и рассыпались, а карточка бессмысленно зажатая в его руках растеклась липкой гадостью, и он автоматически вытер ладони о начавший гнить прямо на нем халат. Внутри бара было много людей, сосавших дешевый алкоголь. Кто-то посмотрел в его сторону, попытался что-то спросить, но нити вылетели из молодого человека, разбрасывая вокруг слизь и проникая незримо в головы людей.

Отдыхающие падали и бились в конвульсиях, не в силах даже издать ни единого возгласа. Некоторые хватали собственных товарищей и впивались зубами в их тела и одежду. Беззвучный вполь разрывал все вокруг. Нити торжествующе поднялись над помещением бара и ударили в стороны, прошивая стены Станции, уходя в направлениях комнат и помещений.

Все плыло. Все исчезало. Все растворялось. Конструкции рушились. Разумные существа — теряли разум, превращаясь в безумные манекены, натыкающиеся и кидающиеся друг на друга. Последним, кто сохранял в себе толику жизни был сходящий с ума от ужаса МНС. Он был нужен Твари, потому что...

...чтобы через его знания, память — разрушить всю Станцию... Чтобы он умер последним... Чтобы дача сгорела... Чтобы девочка билась в конвульсиях... Чтобы существо уже в коридоре своей квартиры могло бессознательно держать клинок ножа, превратившийся в сотканный из огненной тьмы, кидающей ледяные искры, меч... Чтобы защелка второй двери в квартиру отодвинулась, и дверь начала открываться, впуская убийц... Чтобы Станция лопнула... Чтобы существо жило... Чтобы другой демон застыл в изумлении... Чтобы Тварь не чувствовала боли и могла жить внутри своего... Чтобы не было Боли... Чтобы можно было...

Молодой человек раскинул руки и заорал. Через его тело проходило слишком много всего. Станция исчезала. Помещение вокруг него исчезло. Все вокруг заволокла первозданная плоть Твари. Станции больше не было, как и всех внутри нее. Транснациональная организация понесла мощнейший урон своим вложениям и исследования. Научный сотрудник упал в Пустоту и выпал из нее на костерище дачи под Челябинском, умерев под ударами рушащихся балок. Тварь издала протяжный вздох. Девочка повисла на цепях без сознания и образов в голове. Другой демон схватился за голову, ставя блоки и прогоняя шум Крика из своей головы.

...Существо, сжимающее меч, выпрямилось не приходя в сознание и встретило тех, кто наконец распахнул последнюю дверь и переступил через порог его квартиры. Маска на стене засветилась в бесплодных попытках их остановить...

...Я рывком очнулся, сжимая в руках пылающую структуру, видимую физическим взглядом. Голова вспыхнула болью. Передо мной лежали два странных тела. Дверь в квартиру захлопнулась, и все многочисленные защелки сами закрутились и закрылись. Следом захлопнулась и вторая дверь, также закрывшись на все запоры.

То, что я держал в руках оплыло и превратилось в мой всегдашний ритуальный клинок. Нож хоз-быт назначения по паспорту. В рассветной полутьме и при выключенном свете я видел под своими ногами два крупных глиняных тела.

Первой моей мыслью было — надо покурить и спать дальше, судя по всему, ловлю очередной сон во сне. А второй мысли уже не было — я опять вырубился, на этот раз упав посреди коридора, чудом, как потом узнаю, не порезавшись о собственный клинок. И заснул, уже без снов.

Глава 9

Утро было хмурым. Как в погоде, так и лично для меня. Как-то уж очень неприятно просыпаться, от того что затекло все тело и не чувствуешь отдавленных конечностей. С тяжелым вздохом открыв глаза, обнаружил перед глазами лезвие и тихо прошипел пару ругательств от мгновенного испуга. После чего сообразил, что неясным мне способом очутился на полу в коридоре. Попытавшись оглянуться, я пошевелился и негромко взвыл от боли в растревоженных бревнах моих ног.

Привалившись к стене и сев таким образом, все же разглядываю окружающую меня диспозицию, отпихнув подальше клинок, чтобы ненароком не порезаться и чувствуя изрядную трясучку от ощутимого покалывания в членах своего тела и запоздалой паранойи непонимания происходящего. Сделав пару глубоких вдохов-выдохов, лезу в карман халата, непонятно как оказавшемся на мне (я сплю все ж таки голым), вытаскиваю пачку сигарет, несколько раз промахиваюсь кончиками пальцев мимо столбика туго набитого резаного табака с фильтром. Откладываю пачку и закуриваю, высыпав все сигареты на пол, чтобы стряхивать пепел в пустую пачку. Ну, я и свинья, а... И прокурю к чертям квартиру... Но, Ктулху вас всех побери, что произошло?

Наконец мое зрение фиксирует еще пару любопытных моментов. А точнее — пару увесистых комьев глины, от которого ощутимо воняло тиной и прелостью, прямо передо мной, у двери. Причем в явно человеческих формах. Это что еще за свинство?

Давлюсь табчным дымом, мгновенно обжигая им оба глаза и судорожно машу перед глазами рукой, подавляя кашель и выступившую на глазах влагу. Мать вашу, что тут вообще, у меня дома, творится? Вот только заснешь, сны посмотреть хорошие, как тут... Так-так. А что же нам снилось...

...И я вспоминаю. Сотрудника. Станцию. Тварь. Образы. Голоса. Все, что было в этом поганом не-сне и даже больше, ведь сейчас уже вспоминал я, а не какой-то туповатый (на мой взгляд — все люди тупые) человек. Застыв на манер голема, я переваривал все что вспомнил и то, что начал соображать. Когда же до меня дошло всё и целиком, я отпустил несколько очень и очень крепких фраз. Честно говоря, раньше даже и не подозревал, что могу так разговаривать на русском матерном.

Все еще продолжая шипеть проклятия, с тихим подвыванием, поднимаюсь на ноги, пережидая остаточный всплеск колотья в ногах. 'Жабий глаз — прекрасное средство от колотья в боку' — всплыла в сознании где-то прочитанная фраза. Стряхнув столбик пепла в пустую пачку и стараясь не наступить на нож и рассыпанные сигареты, подхожу к двум глиняным телам. Нет, глина там всего процентов восемьдесят составляющего. Насколько я помню рецепты создания воплощенных, а не энергетических големов...

Только, к демонам вас, кто мог так невзлюбить мою персону, чтобы создать настоящих големов?! К сожалению, я уже знал ответ на этот вопрос. И еще я понимал, что они меня все таки нашли несмотря на все мои ухищрения. Меня затрясло. Не только пальцы. Все тело. Даже зубы застучали на самом деле. Что же это такое происходит, а? Да я, блин, столько денег возьму с этого Александра, что он по миру пойдет! Ввязать меня в такое!

Мысли закончились. Впав в ступор, я простоял над начавшими уже подгнивать големами минут десять, как минимум, механически докурив и забычковав между пальцев окурок. В некий момент я ощутил, что мятый кусок непонятно чего в моих пальцах, это бренные остатки фильтра и, ругнувшись напоследок, выкинул его в пустую пачку, которую, в свою очередь, тупо уронил на пол. Присев на корточки, прикасаюсь пальцами к глиняному истукану. Сосредотачиваюсь. Желудок сворачивает от боли: не ел, курил натощак, занимаешься магией... Я тебе бунт и революцию устрою — вот что ощутимо сигнализировал мне мой вассал.

Неважно, потом. Закрываю глаза и погружаюсь внутрь комьев глины щупом своего сознания. Уже распадающиеся линии связок. Узлы ассоциаций и инвольтирования. Дыры от лезвия. Где же оттиск хозяина? Ну-ка, ну-ка, глубже! Пусть будет тошнота, головная боль, но мне нужен оттиск, след печати... Печать-то сама, вестимо, рассыпалась после уничтожения жизнеподобия голема.

Начиная терять надежду найти след, перемещаю щуп в сторону живота бывшей машины для убийства, нахожу то, что искал. Еще и место нестандартное. Перед моим взором мгновенно пролетает несколько образов.

С возбужденным и победным вскриком вскакиваю на ноги и стремглав бегу в комнату, хватая со стола карандаш и лист, тут же начиная записывать, записывать, записывать...

Спустя полдня, я сидел на кухне. Все было давно записано, листы лежали под очередной кружкой чая, а големы были таки утилизированы. Информации для меня и пищи для моей паранойи ощутимо прибавилось. Зато теперь я знал, что надо делать, хотя бы ориентировочно.

Телефонный звонок разорвал вклочья мою одинокую и бурную активность. Схватив трубку, я бросил в нее: 'алло?', продолжая обводить один из кружков на набросанной на листе схеме, где было написано 'Я'.

— Ну и чего молчим, кого ждем? — Раздраженно поинтересовался я.

— Живой? Любопытно... Ненадолго. — Соизволил ответить искаженный и явно проведенный через электронику голос.

Вот это меня откровенно взбесило. Злоба и ярость затмили страх и паранойю, заставив проорать в трубку:

— Слышь, ты, — Дальше следовала долгая и непереводимая игра слов на русском языке, после которой было продолжение фразы. — Я вас в клочья разнесу и собакам скормлю. В триллеры поиграть со мной, смерды, захотели? Так я вам такой триллер устрою, кровью харкать будете так, что подавитесь! Всё, время пошло. Скоро вы сдохните, усек? — И яростно нажал отбой, посылая вслед по телефонным нитям мобильной связи мощное и стихийно оформившееся проклятие.

Естественно, оно наткнулось на великолепно созданный и гладкий зеркальный щит, долженствующий отослать все владельцу и создателю. Но меня это уже не остановило и заорав нечто нечленораздельное, я пробил щит, оставляя в нем сочащуюся болью дыру, воткнув туда проклятие, прямо в незнакомое... кхм... лицо говорившего со мной связного моих врагов.

Издав еще один вопль, от которого у меня заложило уши, я не стал метаться, а, не контролируя свои действия, на одних инстинктах, схватил лежащий поблизости кухонный нож и полоснул себя по руке, окропляя лезвие. Что было потом? Плохо помню, но, кажется, я выстроил в воздухе одно из структурных заклятий с угрожающе пылающими шестиконечными звездами и пентаграммами, которое, после финального напряжения, сдвинулось с места. И со всем большим ускорением врезалось где-то далеко в проклятую секту моих недоброжелателей. Не знаю, что конкретно с ними произойдет, но, ручаюсь, им явно не понравится.

Обесиленно упав на диванчик, я бережно схватил свою несчастную руку и начал слизывать с нее полосы крови. Нет, я не люблю заниматься самопожиранием. Просто где-то слышал что собственная слюна может сойти за походный антисептик. Опускаю глаза на лист бумаги и смотрю на один из пунктов схемы. 'Район метро Старосельская. Гнездо?'. После чего хватаю мобильник и набираю по памяти один из номеров. Некоторые из важных телефонов своеобразных людей я хранил только в собственной памяти, никак не в сим-карте.

Долгое ожидание было наконец-то вознаграждено треском помехом и хриплым:

— Слушаю.

— Здравствуй, лейтенант. Тебя беспокоит... хм... Ярт.

— Кто? Не понял... — Равнодушный голос. — Как вы узнали этот номер?

— Ярт. Тот который вытащил тебя из под ложного обвинения и спас от... — Мысленно чертыхаясь, второпях затараторил я.

— Дядя Коля? — Изменившимся голосом интересуется мой собеседник.

— Именно. С которым пришли те...

— Всё. Я узнал тебя. — Медленно вздыхает голос в трубке. — Зачем звонишь? Мы не связывались с того случая.

— За должком. Услуга за услугу. Время пришло. Я помог — ты согласился.

— Сколько лет ты ждал чтобы воспользоваться своей услугой, а? Значит, произошло что-то... — Тот с кем я общался не закончил фразу.

— Типа того. И услуга именно по твоему профилю.

— Которому? Ведь я уже не лейтенант, а капитан, кстати. — Короткий напряженный смешок на том конце связи.

— Тому, который я знаю. Знал. Поздравляю с повышением. — Думая, как вести дальше разговор, бросаю я. Решаю, что откровенно, но без причин... настоящих.

— Контора уже поздравила, спасибо. Давай быстрее свое дело. Решим и будем квиты. — Нетерпеливо отвечает собеседник.

— Само собой. И забуду твой номер телефона, понимаешь же. — Говорю я и бросаюсь в омут. — Мы можем увидеться? И когда? Обсудить проблему должка.

— Можем. Я где-то под тобой, мужик. — Смешок. — Сейчас дела закончу. Через час в любом месте твоего района.

— Окей. — Лихорадочно думаю. — Давай в итальянском ресторанчике на повороте. Только это... Ты же не в форме будешь?

— Я похож на идиота? Нет, конечно. Тут на склад по дороге наведаюсь, возьму что-нибудь. Все, бывай. — И в трубке загудели короткие сигналы.

Вот козел, а? И знает где я живу? Однако сделаешь мне как миленький услугу. Долг — платежом красен. Особенно когда был договор. Иначе многое может случиться. Мироздание оно такое...

Я начал собираться, предварительно переписав нужную часть информации на отдельный листик, который сунул в карман брюк. Найдя чистые и глаженные приличные вещи, торопливо оделся и, взглянув на себя в зеркало, кивнул. Оглянулся на маску. Вот с ней было плохо. Она была обгоревшей. Физически. Придется разбираться. Но потом, когда приду.

Во дворе я притормозил и задумался. Стоит ли брать машину, чтоб понтов пустить в глаза? Затем решил, что не стоит. Какая разница? Меня ждет разговор и причитающееся мне, а не деловые переговоры. Поэтому я припустил мелкой трусцой по улице, на ходу вставляя меж зубов сигарету и прикуривая. Вот почему я не могу как в фильмах? Прикуривать от пальца, а?

Приблизился я к ресторану гораздо ранее назначенного времени, но потратил остаток не зря. Медленно прогуливаясь вокруг квартала я медленно шевелил пальцами, ставя незримую и очень тонкую паутинку для полного сокрытия нас от посторонних глаз. Сплетя седьмой слой паутины, я удостоверился в том, что проникнуть сквозь нее смогут разве что древние силы и с помощью великих артефактов, поэтому облегченно вздохнул и вошел внутрь ресторана, кидая пальто на руки гардеробщика.

— Вы один? Ждете? Ждут?

— Ждут. — Кивнул, увидя за столиком для курящих уже капитана неизвестно (мне) чего.

— Проходите. Приятного отдыха. — Дежурно улыбается гардеробщик.

Подхожу к столику и присаживаюсь, молча пожимая руку человеку напротив.

— Ты пришел даже раньше.

— Круги наворачивал. Был еще раньше. — Улыбаюсь.

— Ааа... Своими делами занимался?

— Само собой.

— Твое дело связано с ними? — Поднимает одну бровь (ту, которая без кривого шрама) мой собеседник.

— Опосредованно. — Киваю. — Читай, что мне нужно...

И я подвигаю к нему лист. Одновременно к нам подходит официант и я заказываю парочку пицц, ибо дюже голоден я стал после накладывания нитей. Ну и, само собой, чайник чая. Капитан делает заказ из одной чашки кофе.

— Ну что ж. В другой ситуации я бы за такое... Но раз долг. — Задумчиво тянет капитан, пожевав губами. — Хорошо. Будет тебе что нужно. Только завтра. Приходи к метро 'Старосельская'. Там будут нужные тебе люди. Проведут с экскурсией по музеям, понял? В твоем ведении эти ребята будут хоть сутки. Имен не спрашивай. Потом — всё. Ты их и меня не знаешь.

— Как договаривались еще давно. — Пожимаю я плечами. — А что завтра — это хорошо. Успею сам подготовиться.

— Да и еще... Какая вероятность что кто-то из ребят не вернется с тобой, оставшись рассматривать музейные экспонаты? — Медленно выговаривая слова произносит капитан.

— Довольно большая. Я бы сказал — если мы при экскурсии забредем в интересующий меня греческий зал — то очень и очень сильная вероятность.

Собеседник потемнел лицом, замолкнув. Потом сквозь зубы шепнул так, чтобы я слышал:

— Ладно. — И глотнул принесенный ему только что кофе. После чего глянул, для создания элемента вежливости, на часы и произнес: — Ну, мне пора. Бывай.

— Ты тоже. — Киваю я, принимая обратно из его пальцев листик, который мгновенно оказывается во внутреннем кармане моей рубашки.

Странный собеседник ушел, а я покачал головой, думая, что пришлось выстрелить заботливо берегшимся одноразовым козырем. Неспешные размышления я продолжил уже за расчленением и поглощением кусков первой пиццы.

Придя после сытного и правильного обеда домой и разорившись на полторы тысячи, я занялся исключительно подготовкой к завтрашнему дню и приведению обгоревшей маски в порядок. Конец дня прошел посему бесцветно, но результативно. Как известно, самые важные вещи в жизни рутинны и тусклы, но закладывают основу успеха. Единственное что стоит упоминания, это мобильный телефон. Вещь из изначального Зла, не иначе.

Сначала поздним вечером мне позвонила мать Сергея и дрожащим голосом поведала мне о том, что ее сын куда-то пропал из больницы. Как будто его там и не было. Никогда. Никто из врачей не мог сказать куда он делся. Но у меня уже не было сил удивляться. Приняв эту информацию к сведению, я нажал 'отбой'.

Когда же все приготовления были закончены, а артефакты по десятку раз перепроверены на работоспособность, я решил позвонить с мобильного Лехе. Пусть и роуминг. Не разорюсь. И там даже взяли трубку. Невнятный и странный собеседник поинтересовался с какой целью и кто звонит на этот номер и я бросил трубку, порадовавшись, что в свое время моя паранойя не зря победила в долгой схватке жабу и я решился разориться на постоянную оплату АОНа.

Ну и финалом, уже глубокой ночью, был звонок от моей жены, которая просто сказала, что она бросает все дела и срочно вылетает ко мне в Столицу: 'Завтра буду. Пока'. И голос у нее был очень напряжен.

Не в силах уснуть от тупого и медленного состояния отходняка, я хряпнул пару таблеток снотворного и провалился в сон. Как ни странно без сновидений. Кто бы знал, что мне готовит завтра?

Поднимается вверх и опускается вниз. Снова вверх и снова вниз. Брызги крови и ее потеки на клинке. Нож вновь и вновь вспарывает левую ладонь. Вверх-вниз. Дикая боль, которая даже не фиксируется сознанием. Растянутость времени и пространства. Почти что их отсутствие. Нити, держащие меня напрягаются, наливаются дребезжанием (именно так, не знаю как по-другому выразить это ощущение) и лопаются, отпуская меня и давая вырваться из плена, медленно высасывающего жизнь.

Вскакиваю на ноги, падаю, опять поднимаюсь и выбегаю из темного помещения с голыми стенами и одним пустым операционным столом с жесткими ржавыми захватами в центре зала. Оглядываюсь. Вижу пять человек, мучительно пытающихся пошевелиться и пустыми глазами глядящими в пустоту. Причем не до конца метафоричную, к слову. Видимые обычным зрением путы, исходящие от стола держат их, высасывая жизнь и даруя медленную и мучительную смерть.

Секундное размышление. Попробовать их освободить? Левая ладонь, превращенная в лохмотья мяса собственным клинком, отзывается скручивающей болью. Сгибаюсь, чувствуя как по всему телу проходят яркие алые волны боли с большой буквы.

Нет, черт с ними! Кто они мне, в конце концов? Пусть дохнут. Мне бы самому уцелеть. Необходимая жертва. Переступаю через порог и захлопываю за собой ржавую железную дверь с остатками облупившейся краски. Поднимаю к самым глазам кинжал и смотрю на кровь на нем. Уничтожу ЭТО ко всем Архонтам со всем содержимым. Со скрипом резко черчу пентаграмму на двери. Она получается вполне аутентичной: царапины в металле, обагренные кровавыми следами. Любой некромант Средневековья бы обзавидовался. И шепчу пару слов на коверкающем язык древнем наречии.

Удар. Как будто внутри помещения взорвалась бомба или что-то вроде. Единственная в этом коридоре лампа под потолком, к тому же почему-то работающая, взорвалась градом осколков, погрузив туннель во мрак. Дверь ощутимо выгнулась, а меня отшвырнуло. Поднялись клубы пыли, в нос ударил запах гнилых яиц. Барахтаюсь на полу во тьме. Ну, ёпт, столкновение двух магий, аннигиляция, все как положено. Нехилая была ловушка.

Понимая, что если сейчас не встану, то могу уже не встать никогда, просто потому что не хватит сил, поднимаюсь на четвереньки. Глубоко вздохнув и закашлявшись, оттого что в легкие попала жуткая смесь дисперсной пыли и сероводорода, ползу к соседнему туннелю. Не зря я, по своей паранойе, запоминал весь путь, напрягая зрение и шаря налобным фонарем...

Налобный фонарь! Бью себя по лбу рукой и ору от разрыва болевого снаряда в ладони. Левая рука! Вскакиваю на адреналине и включаю здоровой рукой фонарь, получив адреналиновое ускорение. Бегу по туннелю, выскакиваю в следующий, стараясь не заблудиться и вспоминая, через сколько поворотов должен коллектор? Это был главный маркер пути, знаменующий половину пройденной дороги. Позади что-то рушится, а перед глазами постепенно меркла неожиданно вспыхнувшая яркая картинка: то самое помещение. Операционный стол, объятый теперь пламенем неземной яркости и синего газового оттенка. Выступающие на стенах каббалистические символы. Буквы 'Алеф' и 'Шин' появившиеся в воздухе.

И финал — вся комната резко, как будто повернули выключатель, погружается во мрак. Все закончилось. Две магии столкнулись и разнесли в клочья окружающее. Только скрип одинокой балки, упавшей с потолка в абсолютной темноте.

Я смутно подозревал, что вскоре весь этот зал обрушится в самые глубинные части столичных подземелий. Туда, где по легендам Врата. И все, ее не станет. От нее не останется даже следа.

Под ноги мне шуганулась крыса, оскальзываюсь и врезаюсь в стену, оставляя здесь кровавый отпечаток ладони и очередной нутряной вопль. Быстрее на свободу, где этот поганый коллектор?

Я не знал, да и откуда мог предположить, что после всей этой круговерти в зале-ловушке, погибли не все члены отряда, выделенного мне капитаном. Когда все началось трое погибли мгновенно. Еще одного прибила та самая балка, рухнувшая с потолка помещения. А один... один остался жив, потому что валялся у самой стены, в которой был тайный лаз на уровне живота пятилетнего ребенка. И после взрыва, кладка кирпича, которой ход был замурован, разлетелась в темноте шрапнелью мелкой крошки. Буквально же за несколько минут до того момента, когда зал действительно обрушился вниз, в бездну подземелий, исчезнув навсегда, этот выживший очнулся. Непонимающе глядя во тьму вокруг он, на одном зверином желании жить, ткнулся вбок и ввалился в лаз. По которому и пополз. Услышав через пару минут грохот и треск рухнувшего позади помещения, и ощутив на себе сильный толчок, идущий от стен. Как ни странно, он смог вылезти наружу. С тех пор он стал называть себя Ангелом и исчез навсегда из своей старой жизни, начав абсолютно другую. Но это совсем другая история, не имеющая отношения к моей.

Когда же я наконец нашел коллектор, от которого разило жуткой вонью, я тоже услышал сильный гулкий звук и дрожание бетонного пола под ногами, сообразив, что помещение исчезло навсегда. Вместе с поганой ловушкой и людьми. Вот какой я умник, а? Нашел, называется, базу врага. Использовал, гений, рояль в кустах. Весь такой в черном и на коне вороном. Хотя разве я мог предположить, что эти проклятые сектанты уже покинули это место, просчитав мои действия, как только узнали что я выжил? Да, к тому же, еще и подготовили такую серьезную и хитрую ловушку в предбаннике своей бывшей базы? До которой, чтобы исследовать оставшееся, теперь точно не добраться? После такого обвала?

Чувствуя, что боли больше нет, приподнимаю свою руку, светя на нее фонарем. Совсем плохо. Она просто онемела и распухла. Какие еще туда могут попасть бациллы — страшно представить. Нет, надо выбираться как можно быстрее. Хорошо хоть кровь не хлещет, а только сочится.

Оглядываюсь, подавляя желание зажать пальцами нос и дышать ртом. Куда тут дальше? Вижу приметный туннель, отличавшийся красноватым блеклым освещением. Да, точно, помню! Там были такие лампы, замазанные такой древней красной краской и забранные в решетку. И тоже, что удивительно, работали. Через одну, правда.

Быстро ковыляю туда и плетусь по коридору, кидая взгляды на потолок. Там, где появится дыра вверх — туда мне и надо. Наконец, в момент полной потери чувства времени, вижу эту самую дыру и подхожу к стене коридора. Неприметные на первый взгляд скобы уходят вверх. Проползти вверх, упереться в потолок, извернуться змеей и вползти в боковое ответвление там же. По-пластунски одолеть метров двадцать и снова вверх по скобам. Там такой тупик и расширение, не ошибиться. И все, небо, воздух, свобода. У мусорного бака. Но что поделать? Через мусор к поверхности, однако.

Преодолев все трудности, вываливаюсь из люка, делаю последнее усилие, и оказываюсь на поверхности, привалившись к обшарпанной стене наполовину заброшенного дома.

Выгляжу как последняя сволочь и бич. К тому же, побывавший в передряге и драке. В таком виде в метро я явно не сунусь. Значит, придется пешкарем. И аккуратно, аккуратно. Две станции метро по прямой прокрасться, избегая излишне внимательных людей и подозрительных, к выглядящим так как я сейчас людям, стражам порядка, и я дома. Из последних сил накидываю на себя слабенький полог отведения чужих глаз и отправляюсь в путь, время от времени матерясь себе под нос.

Глава 10

На улице опять было глубоко за полночь. Я сидел и, все больше бледнея, баюкал свою ладонь, залитую перекисью водорода и йодом. Не поскупился, вылил по полной бутылочке. Завывая от боли в процессе поливания и посредственной перевязки, нашедшимся в глубинах шкафа куском бинта, своей многострадальной руки. Как же больно-то, а.

Перед глазами плыло. Я, конечно же, понимал, что с такими ранами надо идти к врачу. Ведь мясо было распорото во многих местах, кое-где вообще до костей. Но не ночью же. Да и идти к врачам с такими странными ранами паранойя моя бы не позволила. Мало ли... Начнут выяснять откуда и почему со мной такое случилось.

Поэтому, в состоянии полного отупения и обессиленности, мне приходилось просто сидеть на кухне. Не было сил заснуть. Режущая и ноющая боль не давала мне сделать этого. Постепенно я впадал в некую прострацию на грани дремы и бреда, ловя окружающую действительность прикрытыми глазами. В ушах нарастал непонятный шум, перед глазами метались огненные пятна. Боль как-то странно искажалась, воспринимаясь волнами огня, плавающих по моему телу. Все вокруг было необычным и непонятным. Чашка чая, с трудом заваренная и поставленная на стол, казалась то башней, то озером. Обе руки онемели и начинали казаться мне своеобразными древними щупальцами. Иногда вдруг превращаясь в косы и серпы. Гудение в ушах звучало разными голосами, шепчущими невнятную ахинею.

Короче говоря, воспринимать окружающую действительность адекватно я уже не мог. Помню только, что в этом бредово-дремлющем состоянии я пробыл очень долго. Только один раз его разорвал звонок проклятущего мобильного телефона и, не выходя до конца из 'состояния нестояния', я взял трубку, услышав искаженный искуственными помехами голос:

— Ты так умен что нашел базу? И ты еще жив? — Мне показалось, что звук в трубке преобразовывался в серую лоснящуюся змею, которая попробовала прыгнуть мне на шею и задушить.

После долгого молчания я ответил:

— Убери змею. — Еще помолчал. — Я же говорил, что с вами расправлюсь. А я всегда держу свое слово. И еще. Не надо мне звонить поздней ночью. Спать мешаете. Ясно?

Ответом мне было молчание. Явно удивленное молчание. Настолько, что змея, усевшаяся мне на плечи, странно посмотрела на меня, сверкнула алыми глазами, и, расплетясь, уползла в трубку обратно к своему хозяину.

Еще немного помолчав, я решил вдруг уточнить:

— И это... Что стало с предыдущим звонившим мне? Любопытно. Я редко использую символическую каббалу. Не очень знаю эффекты. Не отвечай сразу, подожди секунду, мне надо чаю глотнуть.

И, положив телефон на стол, беру чашку, бывшую в этот момент почему-то слоном, выпил через хобот сладковатой жидкости. Пожевав и выплюнув пару мелких листиков, попавших в рот вместе с глотком, снова беру трубку:

— Ну так вот. Дождался? Расскажешь?

— Ты чего, безбашенный? — Мгновенно услышал я ответ.

— О! Знаешь язык... Значит, ты наш, местный. Давно завербовали? Или старая ячейка? — Искренне интересуюсь я.

Ответом мне, к сожалению, были короткие гудки. Вот сволочи, а. Даже поговорить не хотят. Хотя звонят то ночью, когда уже не положено тревожить самым обычным этикетом. Интересно, я сказал это вслух?

Выронив трубку, я откинулся на спинку кухонного дивана и ушел в свое странное болезненное состояние еще глубже. Окончательно теряя связь с реальностью, которая так видоизменилась, что превратилась во что-то другое и унесла меня совсем далеко.

Где я оказался? Не знаю, ведь мои инструменты восприятия действительности оказались притуплены и воспринять, что я вижу и где я вижу, понять я не мог. Была ли это Тень? Или полноценное дерево Другой Реальности? Бред? Непонятный вид Другой Столицы очень глубоко?

Видел я поля. Светило, висящее низко и злобно. Красный зрачок огромного солнца изливал массу ядовитого света на растительность и города. Но это было в этом странном месте явно привычно. Меня же несло куда-то еще дальше. Тянет или затягивает? Не могу понять. Начинаю слышать неясный мне звук. Тонкий, но низкий. Гул колеблет пространство вокруг, и так вздрагивающее от солнечного огня, падающего с небес.

Щелчок. Водоворот. Рывком ощущаю себя, уже как будто телесно. Стою, подняв одну руку в повелевающем жесте и опустив другую на эфес крестообразного меча-посоха. Не могу пошевелиться? Кажется, да, не могу. Пробую и слышу некий скрежет. Да что со мной такое? И где я оказался? Кто я, в конце концов? Марево перед глазами внезапно падает, и я начинаю прекрасно ощущать происходящее.

Я огромен. Меня много и я тяжел. Я стою, потому что я как статуя. Нет, стоп. Я и есть статуя. В моем металлическом теле плещется живая кровь. Только-только. Тепленькая, свеженькая, жертвенная. Чтобы я ожил? Или кто-то появился здесь, в статуе? Это некий культ?

Опускаю взгляд. Передо мной, внизу, у пьедестала, находятся коленопреклонные фигуры в черных балахонах. От них веет чем-то знакомым. Слуги Тьмы.

Слышу голоса, сливающиеся в единый хор вопросительных интонаций:

— Ответь, о Великий...

Думаю, как же я могу ответить, если я состою из металла, и, неожиданно для самого себя слышу собственный тяжелый и гудящий голос:

— Что могу я вам ответить? — Мимолетно думаю, что очень хорошо: остаток фразы не произнесся вслух. А то бы эти товарищи что-нибудь не то о своем любимом истукане подумали бы.

— Мы сил собрали и готовы к войне! — Обрадованный хор прозвучал мне в ответ. — Вернешься ли ты, о Великий, чтобы возглавить свои верные силы Тьмы?

Судорожно думаю и быстро отвечаю, пытаясь привыкнуть к столь необычному способу озвучивания своих мыслей:

— Нет, не вернусь к вам я. Мало слишком крови. Не верны вы моим заветам! Уйду у от вас в чертоги Тьмы и не вернусь...

Меня прервал возмущенный и испуганный хор голосов. Пришлось импровизировать:

— Но если зальете вы кровью земли и покорите все, и уничтожите жизнь до края — одобрю вас я и подумаю над возвращением. А пока исполняйте следующее: верните меня обратно в чертоги, откуда пришел я. А второе: уничтожайте все! Не останавливайтесь ни перед чем, чтобы я смилостивился над вами! В атаку! — Прорычал я последние фразы на грани инфразвука.

Склонившиеся подо мной балахоны зашевелились и засуетились:

— Конечно, о Владыка! Мы в сей же цикл Багрового Светила начнем войну! И возвращайтесь обратно в чертоги, не гневитесь!

Я почувствовал радость от того, что, кажется, вернусь обратно домой. И действительно, фигуры начали перемещаться и выстроились в форме девятилучевой звезды, подняв руки и начав что-то шептать своим невнятным хором. Меня подернуло, зрение затуманилось и только успел я напоследок напутствовать их:

— Предайте все огню!

И очнулся от резкой боли у себя на кухне, кажется, выкрикнув эту фразу в слух. Потому что склонившаяся над моей рукой жена умыльнулась:

— Даже в бреду все в мечтах о всемирной власти?

Я дернулся, чуть не помешав вовсю шедшему, оказывается, процессу перевязки над моей рукой.

— Давно приехала? — Тупо спросил я, глядя постепенно фокусирующимся зрением на жену.

— Зрение отшибло? — Мило поинтересовалась девушка. — Я только сапоги снять успела, как смотрю — тело на кухне лежит. Даже не переоделась...

— Давно моей лапой занимаешься? — Кажется, еще более тупо спросил я.

— Полчаса как. Сначала почистить энергией. Потом антисептиками залить. Думала, очнешься. А тебя крепко накрыло. — Она разрезала ножницами бинт и быстро перетянула ладонь двумя концами ткани, крепко завязав. — Все, готово. Жить, возможно, будешь. — Она усмехнулась.

— Добрая ты... — Улыбнулся я, сделав порыв подняться на ноги.

— Сиди уж. Горе луковое. Я тебя тоже очень-очень люблю. А теперь рассказывай, что у тебя случилось и в какую именно филейную часть ты влез. — Она села рядом со мной, обняв за плечи.

— Боюсь, сразу во все. — Вздыхаю.

И начал рассказывать. Во всех подробностях, перемежая фактологию событий своими предположениями и, время от времени, отбиваясь от ехидных комментариев супруги. Пару раз пришлось отвлечься на завтрак и ранний обед. Под конец рассказа голова уже гудела: я много говорил и мало спал. Если вообще это бредовое состояние, посетившее меня ночью, можно было бы назвать сном. Поэтому, закруглив повествование, я вяло поинтересовался, как прошла ее поездка и, не успев выслушать даже несколько слов, отрубился, обмякнув на кухонном диване.

К моему превеликому счастью, на этот раз мне ничего не снилось. Совсем ничего. Мое измученное сознание наконец получило отдых, дарованный милостивым иногда подсознанием. Спал я долго, судя по всему.

Потому что очнулся я на том же диване, а за окном начинало светать.

Тяжко зевнув, едва не вывернув себе челюсть, я пожевал губами и потянулся. Всё тело, естественно, затекло. Единственное, что я был заботливо укрыт лёгким одеялом. Видимо, постаралась супруга. Не помню, чтобы я вставал перед тем как меня вырубило. Однако же и горазд я спать. И как же теперь всё болит. Включая голову. Хотя она, скорее, просто шумит, не давая внятно думать. Задумчиво ворочаю шершавым языком, пытаясь прикинуть, есть ли у меня сейчас силы встать или стоит обратно рухнуть головой на стол и, отдавливая себе щеку и нос дальше, отрубаться.

Наконец в мутном сознании возникла правильная мысль о том, что если я так сделаю, то мне станет ну совсем плохо. Переспать, к тому же в такой позе, это совсем нехорошо, а скорее неприятно. Надо подняться. Тут, собственно, я вспоминаю, что случилось и бесстрастно поднимаю ладонь к глазам. Она вся обмотана бинтами. С некоторым интересом срываю кое-где прилипшие бинты и вижу что произошло почти невероятное. Ладонь жива. В смысле, она вся покрыта рубцами и свежими шрамами, но уже зажившими. Такими розовыми, зазудевшими слегка от обволокшего их свежего воздуха. Значит, регенерация произошла и очень быстро. Тогда понятно с чем связана моя спячка. Да и жена, скорее всего в буквальном смысле, свои руки к этому тоже приложила.

Поднявшись, я потянулся и, помахав посвежевшей ладонью в воздухе, зевнул ещё раз, начиная озираться в поисках кружки. Сушняк был страшный. А кофе — решение всех проблем. Вместе с неизменной сигаретой забьет мне головную боль и зальет жажду. Оставалось только найти чашку. И решить пару проблем. Как-то разобраться с неведомой сектой непонятно откуда упавшей мне на голову. Ну и получить свои деньги, в конце-то концов!

Но так как большие дела начинаются с малого, а получение денег — это большое дело, я, в качестве первого шага, закурил спешно найденную сигарету. С которой направился на балкон. В комнате спала жена, поэтому я прокрался на цыпочках. Наверное, я бы мог идти и как обычно. Потому что всё равно по рассеянности, хлопнул балконной дверью так, что проснулась бы даже жертва некроманта. Ну, задумался я по дороге, задумался.

В мою многострадальную голову пришла мысль. И это была правильная, хорошая мысль. Которая мне сильно понравилась своей лаконичностью и разумностью. Наверное, первая разумная мысль за последнее время. Может на мои мыслительные способности так благотворно влияет присутствие благоверной?

Пытаясь не чувствовать своей спиной, явно обращенный на меня сонный и злобный взгляд супруги, которая пыталась прожечь в моей спине астральную дырку, я раскрыл балконное окно и наконец-то выпустил из легких дым резким толчком. Мысли окончательно побежали в нужном и деловом, как мне кажется, русле. А родилось у меня следующее. Надо звонить Александру. Причем не только для того, чтобы повышать оплату, это само собой будет сказано...

Дверь хлопнула и я вздрогнул, уронив на пол пепел. Оглянувшись, увидел любимую и рефлекторно выдохнул. Действительно, а кого я еще мог сейчас увидеть? Паранойя, будь она неладна. Но разве кто-нибудь может сказать, что она безосновательна?

— Чего шляешься ни свет ни заря? — Хмуро выдала любимая.

— Котенок, мне мысль в голову пришла. Пошел покурить, обдумать. — Виновато улыбнулся, думая куда бы спрятаться. Вроде некуда.

— Гм... Ясно. Думай себе дальше, а я дрыхнуть. Только час назад от тебя отошла. Пока руку не починила... Поэтому не мешай, понял? Голову оторву... — Она сладко зевнула и, чмокнув меня в щеку, прикрыла дверь и ушла спать.

Приложив голову к холодному стеклу, я продолжил думать, подавляя подступающее отупление. Мне надо думать, раз начало получаться. Так вот. Необходимо назначить встречу с Александром. Как можно быстрее, причем у него дома. И взять в руки вещи его дочери. И хорошо так их подержать, с правильными артефактами рядом. Считать по ним информацию. Выйти на местоположение девочки через них. Потому что этот путь мои дорогие и способные противники вряд ли смогли заблокировать. Привязка через самое ценное для человека обычно неснимаема. Надеюсь, что девочка действительно любила свои игрушки или что там у нее было и чем они там сейчас в таком возрасте увлекаются?

Если карты, выпадения в Тени и связи — бессильны. Значит надо идти самым тупым и энергозатратным путём от дурака. Я просто узнаю её местонахождение, что мне и нужно. Как первая часть. А Александру — чуть ли не как основная. Единственное, что они могли бы с этим выходом сделать... Дьявол, дьявол и ещё раз дьявол! Они же могут устроить пожар у клиента. Если додумаются, что я до этого додумался. Надо спешить!

Выкинув окурок из окна, плотно пртворяю окно и пытаюсь вспомнить где я оставил мобильный телефон. Кажется, на кухне. Значит, долго шастать по спальне, мешая спать любимой не придётся. Отлично. Может быть, когда она только проснётся, наверное к вечеру, у меня уже будет вся необходимая информация. Как всё просто. Лишь бы не спроектировать обратное. Как говорят в народе — не сглазить. Хотя сглаз, это, конечно же, несколько другое...

Ладно, не будем отвлекаться. Аккуратно прокравшись на кухню, выуживаю из-под наплоставаний бумаги, и прочего очень нужного мусора, мобильник. На секунду застываю, собираясь с силами. Внутри меня начался мандраж и активизировалось сильное волнение. Заплясали пальцы, как и обычно, когда я готов к важному поступку. Щелкаю по клавише вызова, когда в списке контактов найден нужный номер.

Гудок. Ещё гудок. И снова. Когда же он возьмёт трубку? Не помер ли? Иначе вообще всё это бессмысленно и я ввязался в опасное дело без надежды даже на оплату. Меня тогда убьют даже не добравшиеся сектанты, а земноводное зеленовато-бурых тонов, оплетающее мою грудь и уже шевелящееся в сторону шеи...

— Алло? — Раздался усталый и одновременный нервный голос в трубке.

Глава 11

Я держу в руках небольшого, но тяжелого металлического солдатика. Со смазанными чертами, но с очень отчетливой и достоверной винтовкой. Такой был у меня в детстве, подумалось и уплыло. Пытаюсь сконцентрироваться на нём, уже понимая, что это чуть ли не последний шанс для всего моего дела и попытки не только выпутаться из происходящего, но и получить своё уже давно заслуженное вознаграждение. Веки дергаются от напряжения, когда я вливаю в сталь энергию, порцию за порцией. Чтобы активизировать, сделать заметными, все возможные следы.

Выпускаю из пальцев щупы, которые продираются сквозь внешние слои защиты твердого металла. Вглубь, туда, где хранится информацию о том, кто его любит, кто с ним связан. На лбу выступают неприятные, жгучие капли пота, пока пылающие перед моим внутренним взором ленты вгрызаются внутрь солдатика и оплетают его структуру, охватывая каждый глубинный уровень.

Наконец где-то под куполом черепа, почти под самой макушкой, ощущаю щелчок и мне в мозг ручейком начинает втекать информация. Сначала тонким, но всё усиливаясь. Превращаясь в полноводную реку чувств, знаний, образов и обрывочных слов. Меня захлёстывает этой волной. Я забываю кто я и что я, плывя по потокам, заполнившим мой мозг.

На поверхность сознания успевает выплыть единственная собственная мысль: 'покурить бы', но тут же тонет в водовороте моря новых образов, как будто в яркой вспышке. Я пропускаю всё это сквозь себя, ныряя в сей поток, как можно глубже. Забывая о том, что я стою посреди комнаты с обгоревшими обоями, что на меня напряжённо смотрит Александр, что по моим вискам и щекам стекают капли пота, что мои руки дрожат и ходят ходуном...

...Беру солдатика в руки, приподнявшись на цыпочки и сняв его с полки. Не понимаю, почему папе не нравится то, что мне он нравится. Он же такой хорошенький. И почему играть с ним это не для девочек? Он лучше чем эти куклы. Нет, их я тоже люблю, но он другой... Совсем другой. С ним часто и не поиграешь, только когда солдатиковое настроение, вот. Задумываюсь: а когда оно бывает, это солдатиковое ощущение?...

...Вроде папа с мамой спят уже. И не подойдешь к ним. Не спросишь: что это такое. Та война, которую вчера по телевизору показывали. Где взрывы, танки. Какие-то машины ездят. И над непонятным зданием солдатики, такие мой, личный, флаг поднимают. Да и не ответят, отмахнутся. Мама скажет, что мне рано. Как будто я маленькая! А папа вообще... Не для девчонок! Я что, хуже этих мальчишек, что ли?!

Вот! Надо у него и спросить. Он должен знать. И как раз все спят. Ругаться не будут, смотреть как-то странно, шептаться. Говорит он редко со мной... Но сейчас ведь у меня такой серьёзный вопрос! Он должен ответить! Он понимает! Он всегда отвечает когда мы одни и у меня такие вопросы, которые 'не для девчонок!' Может мама ошиблась и это я должна была быть братиком! Которого они так и не нашли... А может нашли! Но со мной перепутали!

Вскакиваю с постели, аккуратно поправив одеяло, чтобы оно не упало, и приподнимаюсь, снимая его с полки. Темно, но я даже на ощупь знаю все свои игрушки! А он вообще не игрушка. Эти взрослые только ничегошеньки не понимают. Что игрушка, как любимые куклы, а кто — собеседник. Но это ведь мой маленький секрет, да?

Поправляю тяжеленную винтовку в его руках. Наш секрет, правда? Так вот, скажи мне, что это было такое, когда...

...И тут уже я, Ярт, колдун, мехашеф и многое другое в одном лице на мгновение выныриваю из потоков. Шок настолько силён, что в мозгу горит огненными буквами мысль: девочка не проста. Она медиум. И не только... Ещё она...

Но меня уже засасывает обратно и я погружаюсь в столь сильные эмоции и видения, что не могу додумать появившиеся идеи.

...Так вот, скажи мне, что это было такое, когда была эта война. Какая-то особая, которую по телевизору показывали. И там такие как ты были! Покажи! Скажи, слышишь! Топаю ногой в возмущении, потому что он молчит. Понятно всё с ним. Не ответит, пока его сильно не попросишь и не покормишь. А то у него сил, у лентяя, говорить нет.

Баюкаю солдата в левой руке, согнув правую ладонь лодочкой. Засыпаем, засыпаем, ещё немножечко... Такой вкусной светящейся и полезной кашки в ладонь... Вроде достаточно. Всё! Я хочу знать о том что в телевизоре! Поэтому ешь и говори. Сую солдату ладонь и каша исчезает с неё. Глупые родители сказали бы что это всё игра, как же.

И тут солдат наконец отвечает мне...

...Много-много солдатов и странных, плохих, других солдатов: бегут, стреляют из своих тяжеленных винтовок и ещё ружей, названий которым я не знаю. Хочется кричать, орать нашим солдатам: сзади подбирается махина! Она как танк! Может она и есть танк? Пока задумываюсь — хорошие солдаты уже падают и умирают. Что такое умирать я уже знаю. И не только когда умерла собачка... Как люди, в основном солдаты, умирают — я уже знаю. Пусть родители и не говорят. Считают что я девочка, ха! Я взрослая. Мне мой солдат уже показал все эти картины. Жалко солдатов... Которые хорошие. Они так падают и дёргаются. А потом и не дёргаются. И он мне объяснил, что это всё. Смерть. Этого даже мальчики не видели и не знают. С которыми я в подготовительный класс хожу. Но я не говорю. Это мой маленький секрет. Нет, большой. И не мой, а мой и солдата.

Что тут происходит? Ну вот, отвлеклась. Солдат же обидится. Он мне тут всё рассказывает и показывает. Присмотреться надо. Какой ужас. Хочется закрыть глаза. Но не получается, ведь это рассказ. Вижу какой-то странный подвал. Как чулан, но именно подвал. Взрослые и непонятные слова, но я их запомню и пойму. Две страшные фигуры стоят у камина и что-то обсуждают. Прислушиваюсь получше:

— Рейх падёт и это уже не обсуждается. — Сверху раздался гулкий удар, как будто в подтверждение его слов.

— Да... Поэтому надо что-то делать. Бесноватый ещё жив? Пока он жив, он не даст нам уйти и скрыться. — Отозвался собеседник первой фигуры.

— Он уже совсем неустойчив. Продолжает ждать что Тёмные Неизвестные ему что-то скажут. Но они с ним не говорят больше. — Усмешка. — Он ощущает пустоту и страх. Не контролирует себя. Скоро покончит с собой.

— И у нас есть время чтобы уйти. — Отчеканил фразу другой.

— Именно. — Пауза. — Меня интересует, уйдём ли мы одни... Или пусть все спасаются как хотят?

— Само собой. Главное, чтобы нам никто не помешал. То же Аненербе. Ведь мы же заберём с собой именно их артефакты, не так ли? — Смех, прерванный взрывом ещё одного снаряда.

— Не беспокойся об Аненербе. О них знают очень многие. А о том, что мы им, скажем так, помогали... Почти никто не знает. Поэтому до них доберутся, как бы они не убегали. Или русские, или евреи, или американцы. Им будет не до нас. Мы же... В их тени окажемся забыты.

— Отлично. Давай займёмся подготовкой прямо сейчас. Жалко, конечно, что Иоганес Максимилиан фон Вальденвольф не с нами. — Тяжелый вздох одной из фигур. — Поэтому всё будет совсем сложно.

Обе фигуры помолчали, допивая вино из ажурных бокалов. Наконец одна из фигур бросила пустой сосуд в камин. Раздался тонкий хруст.

— Кстати, мне кажется, что за нами кто-то следит...

Я ощутила испуг и обернулась в поисках солдата, чтобы он меня защитил. Странные слова и выражения застряли где-то в горле, вызывая тошнотворный привкус.

Очнулась. Стою, баюкая в похолодевшей ладони солдата...

...Очнулся. Выронив из окончательно ослабевших пальцев солдатика, упавшего на пол с гулким стуком, я опустился на корточки, выудив из кармана пачку сигарет. Александр всё также стоял и смотрел на меня.

— Подойди и прикури мне, дорогой клиент... — Тихо усмехаюсь дрожащими губами.

— Что ты увидел? — Вопрос обращенный ко мне сопровождается щелчком колесика зажигалки.

Втягиваю спасительную отраву в свои лёгкие, надолго задержав дыхание. В сознании мысли постепенно складываются в правильный узор, собирая паззлы, кусочки и загогулины в цельную картину увиденного и понятого мною. Грудь понемного начинает жечь и я резко выдыхаю струйки дыма через нос, запрокинув голову к потолку, покрытому разводами копоти.

— Я увидел не слишком хорошую картину, мужик. — Делаю ещё одну резкую затяжку. — Солдатика я беру с собой. И сейчас мы с тобой идём на кухню с этого твоего пожарища подальше. Там всё обсудим. Извини, но курить я буду везде.

— Кури сколько угодно. Уже всё равно. Если ты прекратишь этот кошмар, то я тебе ещё больше денег отбашляю, чем даже мы обговорили до твоего... экзерсиса с этой штуковиной. — Он указал на металлического солдата, валявшегося на полу.

Усмехаюсь. Вот это уже совсем лишние слова. Я то может и ничего. Но моя земноводная тварюга по имени Жаба это запомнит.

— Заметано. Двинули. — С ощутимым скрипом в коленях, поднимаюсь на ноги и, подхватывая несчастный артефакт девочки-медиума, отправляюсь за клиентом в коридор, часто затягивая дым как можно глубже. Внутри меня поселилось отныне серьёзное волнение, которое я пока не хотел показывать. Никому. До тех пор, пока не привыкну к новым знаниям и не успокоюсь.

Кухня была большой. Очень большой. Я бы её по размерам скорее столовой назвал. Вот и зачем людям, у которых есть хоть какие-то деньги такие большие размеры жилья, если они бессмысленны? Комплексы что ли свои сублимируют? Ладно, это не моё дело. Пусть живёт как хочет. Главное, чтобы деньги платил.

Усаживаюсь на попавшееся кресло, стряхивая пепел в пододвинутую мне пепельницу. Кивком благодарю Александра за это и сделав ещё пару глубокомысленных тяг, давлю сигарету о дно керамики. Мельком думаю, что онеплохо бы купить себе ещё и такую пепельницу как у него. Симпатичная.

— Так вот. — Поднимаю указательный палец и нацеливаю его на бизнесмена. — Теперь вы абсолютно точно сами понимаете что не вы главная цель. Главная цель — ваша дочь. И я вам объясню почему.

Александр молчаливо ждёт продолжения, заваривая себе кофе. Интересно даже, какую кружку за последние часы и ночь?

— Продолжаю откровения. — Усмехаюсь, жуя холодные губы зубами. Противная привычка. Не до крови бы искусать себя. — Ваша дочь — медиум. Сильнейший в России на данный момент несмотря на возраст. Возможно, при взрослении и обучении — сильнейший в мире. На всей нашей никчёмной планетке. Понятно?

Закуриваю следующую сигарету, уставившись на гигантский холодильник. В нём только жертв некроманта хранить, честное слово. Зачем ему такой?

— Молчание — знак согласия, да. Поэтому вы зря считали что с ней что-то не так. Вообще для правильной семьи иметь столь одарённое потомство всегда большое счастье. При правильном обучении...

— Мы не правильная. — Он выделил это слово жёсткой интонацией, перебив меня. — Семья. Мы самая обычная успешная семья. И в жизни не хотели ни медиумов, ни древних сект, ни ещё каких вещей. Пойми меня, Ярт. Мы не из вашей песочницы, где водятся сумасшедшие колдуны и черти пополам с бесами. — Александр выдохся на эту вспышку эмоций и только махнул рукой в завершение.

— Возможно. Но уже — из нашей песочницы. Поэтому слушай. — Не менее жёстко отвечаю ему я. — Не имея правильного обучения, она нашла себе артефакт, через который смогла видеть другие миры и времена. Этого самого солдатика...

— Всегда знал, что его надо было выкинуть ко всем чертям! — Вновь вспыхнул клиент.

— Заткнись! Идиоты, а! — Вспылил уже я. — Тогда ты бы убил её! Или себя! Или жену! Потому что Силе всегда нужен выход, понял? Вам уже как год повезло, что она нашла себе хоть что-то. Иначе тут бы всё уже рухнуло от возмущений в энергетических потоках. — Обвожу рукой кухню.

— Зато рухнуло сейчас... — Пробормотал быстро остывший от моей отповеди бизнесмен.

— А это произошло из-за солдатика, да. — Качаю головой, задумчиво катая в пальцах зажжённую сигарету. — Потому что ей остался только один артефакт, который она могла интуитивно найти. Который был сделан из правильного металла, с сильной энергетикой, нелюбимый никем кроме неё самой, что важно. Чем больше вы не любили её увлечение, считая это не женским занятием, тем сильнее была её связь с артефактом. Так-то, Саша. — Хмыкаю я, снова отправляя сигарету в рот и делая торопливую затяжку.

Александр переваривал мои слова, и я продолжил:

— С учётом же направленноти артефакта на войну... Даже не так: Войну. Ту самую. Великую Отечественную. Она видела картины из неё. Направляя свои способности медиума в опасное для своего возраста русло. К тому же без обучения...

— Я понял, что всё было совсем плохо. Какая связь с тем что началось? — Резко спросил клиент, медленно серея. Кажется, внутренняя нервозность, усиленная моими словами, начала его доканывать.

Приподнявшись, для большего эффекта, зачем же ещё, из кресла, тыкаю в него искрящим окурком:

— Прямая. Слушай. Я всегда отрабатываю свои гонорары. — И мешком картошки оседаю обратно в кресло, туша бычок в пепельнице. — Её почувствовала некая секта. Скорее всего, во время её хождений по прошлому. Решила похитить.

— Это уже понятно. Но зачем? — Просто спросил Александр.

— У меня есть предположения по этому поводу. Но для точного ответа. Кто её похитил. Зачем. Наконец: где она. Мне нужно совершить ещё одно считывание с этого артефакта. — Потрясаю солдатиком. — Для этого мне нужно кое-что. Не дополнительные деньги, нет. Это уже оплачено тобой при повышении оплаты при встрече, прости за почти что тавталогию.

— Тогда что?

— Отцовская любовь. — После некоторой паузы отвечаю я. — Ты ведь её действительно любишь?

Клиент откидывается на своём кресле, уставившись на меня во все глаза, как говорят в народе:

— Да... А что? В смысле... Зачем тебе это? Неужели, если бы я её не любил, я бы к тебе обратился за такие деньги?

— Не в том суть. Это хорошо. Значит, ты сможешь оказать помощь. Возьми его в руки. — Протягиваю через столик ему солдатика.

Александр принимает в подставленную ладонь фигурку.

— Теперь? — Повисает в воздухе его вопрос.

— Теперь ты возьмёшь его в обе ладони и будешь очень чётко и искренне. Только искренне! Задавать себе мысленно следующий вопрос: 'где же моя любимая дочь?'. Представляя её себе. Особенно в те моменты, когда вы были наиболее счастливы. Взаимно. Не знаю там... Торт на день рождения ели. Или ты ей сказку читал. Вспомни сам нужные моменты. Ясно?

— Да. Затем? — Задаёт новый короткий вопрос клиент.

— Затем ты отдаёшь его мне и молча следишь за моим состоянием. Если мне станет совсем плохо... Ты увидишь это как пену на губах, или очень серьёзные судороги... То начинаешь меня откачивать. И главное: приводить в сознание. Можешь даже бить! Главное, чтобы я очнулся. Хоть в лицо, хоть под дых. Это даже эффективнее. Понял?

Тот молча кивает.

— Представляй. Через пару минут отдавай мне. И что дальше — уже знаешь. А я успею выкурить крайнюю сигарету. — Ухмыляюсь, проведя ладонью по губам. Действительно прикусил до крови. Вот же ж...

Закуриваю, чувствуя себя ходячей пропагандой курения. Из серии: один против всего МинЗдрава. Сосредоточенно курю, концентрируясь на каждой порции никотина, всасывающейся в кровь. Мне нужны все резервы. Привет, шаманы доколумбовой Кубы. Время течёт незаметно. Только тихий треск прессованного табачного листа отмеривает оставшийся мне до очередного глубокого погружения срок. Мерное дыхание Александра, чуть не со слезами смотрещего на солдатика, сжимаемого его большими ладонями. Моя потихоньку успокаивающаяся паранойя. Она уступает место холодной и злой решимости продолжить дело, чтобы его наконец завершить.

— Всё. — Клиент пожимает плечами. — Я думал о том, как... Впрочем, для тебя это неважно.

Отдаёт мне обратно игрушку. Ставшую в руках малолетнего медиума сильным артефактом. Я принимаю солдатика в ладонь, глядя на него. Да... Он настроен на поиск. Всё же, как это ни удивительно для современного бизнесмена, на мой, по крайней мере, взгляд, он её действительно сильно любит. Настоящей отеческой любовью. Наверное, эта любовь — единственная отдушина для его эмоций. Не моё, однако, дело. Мне надо работать.

Прикрываю глаза, поудобнее устраиваясь в кресле. Утопаю в нём целиком, сделав несколько глубоких вдохов-выдохов.

Перед моим взором быстро проносится весь прошедший день. Это необходимо для настраивания логической цепочки. Я же должен запомнить всё что увижу. Значит, подсознание должно не только видеть, но и быть чётко структурированно.

Звонок Александру. Встреча в городе. Его взволнованный рассказ о пожаре в спальне дочери, произошедшем сегодня ночью. Я всё же настоял приехать к нему в дом. Поездка на его машине. Тошнотворный привкус во рту от пребывания на пассажирском сиденье. Мои поиски. Отчаяние. Все куклы, всё — сгорело. Вопросы: что ещё она любила? Вспышка отца, что она игралась с 'никому ненужным солдатиком'. Как я беру его в руки и ощущаю, что единственная несгоревшая, потому что металлическая, вещь в спальне дочери, принадлежавшая ей, является самой нужной. Наконец-то мне повезло. Дальше медитация. Кухня. Сейчас же будет работа и погружение.

На счёт семь. Раз. Плотно смежив веки, вытираю по очереди вспотевшие ладони о свитер. Два. Откидываю голову на мгякую кожу спинки кресла. Три. Настраиваю энергетические потоки ладоней, чтобы обхватить артефакт. Четыре. Чувствую каналы, открытые отцовские чувствами Александра. Пять. Вступаю в контакт с металлом, ощущая его не только руками. Шесть. Встраиваю щупы в его систему. Семь. Отпускаю сознание.

Вырубаюсь. Меня опять уносит на волнах пространства-времени. Далеко и близко: здесь не имеет значения. Вчера или завтра: имеет, но немногим более. Я...

Вижу их. Они везде. Повсюду. Капюшоны. Подпоясанные мантии. Руки в перчатках. Классический пейзаж стандартной мрачной секты любителей вызвать чего-нибудь. Усмехаюсь. И тут же усмешка слезает с моего лица. Потому что я понял подставу, как сказал бы Лёха. Не рассчитал я силу артефакта. Бросаю быстрый взгляд по сторонам, не меняя положения головы. Ох, плохо дело. Однозначно.

Мать вашу... Почему хорошая мысля всегда приходит опосля? Это не видение. Точнее, для моего тела, это как видение. Только вот на самом деле всё гораздо хуже. Также аккуратно рассматривая периферийным зрением обстановку и декор окружающего подземелья, окончательно прихожу к неутешительным выводам.

Из-за силы проводника-солдатика, действительно настоящей любви Александра к дочери, сыгравшей роль ключа и очень уж большой моей злобы, ставшей выбросом энергии... Я не в видении, не в Тени и даже не в Другой Столице. Моё сознание на время взяло контроль над телом одного из участников этой секты в самой обычной и банальной обычной Реальности. Не больше, но и не меньше. Мне хватит с головой. Это, конечно же, с одной стороны очень удачно. Теперь я изнутри могу ходить тушкой сектанта и управлять им. Много чего заметить и окончательно понять точный адрес. Но с другой стороны всё ужасно. Ведь я не знаю их. Совсем. Если они ко мне обратятся или, что гораздо хуже, попробуют просканировать, хотя бы просто обратят внимание что от одного из их братьев-товарищей-участников фонит чем-то другим... Мне капут.

Они сразу опять куда-то перебазируются. Перекроют волевым усилием и ещё чем-нибудь и этот канал их поиска. Ищи ветра в поле. Простите, подземельях целой Столицы.

И могут меня грохнуть. Ведь моё сознание, между прочим, сейчас очень уязвимо. Оно контролирует эту иссохшую мумию старого кретина-сектанта. Они могут его грохнуть. Минус один мой противник. И минус я. Потому что не уверен, что сознание спокойно перенесёт такое дистанционное от безопасного собственного тела с его внутренними резервами над ним, разумом моим драгоценным, насилие.

Потенциальные насильники моего мозга что-то обсуждали, сидя за круглым столом. Надо бы прислушаться. О чём они говорят. Надеюсь, я смогу их понять. Что-то выяснить и тихо смыться из этого тельца. Причем так, чтобы его обладатель ещё и ничего не запомнил. Что им управляли. А, скажем, решил что он просто задремал. Или ещё какой маразм случился со стариком. Вот только говорят они на немецком. На слух язык узнать сил у меня хватило. Но вот понимать — это проблема. Даже русско-немецкий словарь мне в таком деле бы не помог. Над этой проблемой надо думать в первую очередь и как можно скорее. Могут ведь и ко 'мне', так сказать, обратиться. Или там сказать какую-нибудь у них принятую ритуальную фразу а-ля 'мир будет наш'. Для поддержания амплуа допустимо. Но на немецком — нереально.

Глава 12

Подцепить. Как бы заставить его память и навыки подчиниться мне? Ненадолго. Всего лишь на то время, пока я внутри данного товарища. Это возможно. Вопрос как это сделать. Пока я в нём — я управляю его высшей нервной деятельностью. Соответственно, мне нужно только как заставить подчиниться мне те навыки, которая эта самая деятельность и так контролирует. Вот в чём дело. Надо пройтись по каким-то, вопрос только каким, энергетическим каналам параллельным деятельности мозга несколько глубже и схватить их клеммами своего сознания. Обвить щупальцами и выкачивать нужную информацию... А вот и нет. Не выкачивать. Это слишком сложно и опасно для меня же. Слишком я уязвим. А так: разбросаюсь еще больше даже если получится.

Что тогда делать? Размышляю, чуть не потеряв контроль над собой, потому что в ответ на мои размышления я послал свой собственный импульс телу сектанта и едва не забарабанил его пальцами по столу. Не стоит. Мало ли что они тут сейчас обсуждают. И как это будет воспринято. Значит, надо сделать по-другому. Мы, батенька, пойдем другим путем. Около того говорил классик. Я его послушаю.

Значит, надо не выкачивать, а пропускать сквозь его мозг информацию наверх, одновременно цепко держа каналы и все эти нервные связи, чтобы он не очухался и не выпихнул меня наружу. Соскользнуть вглубь его сознания; захватить основные оперативные центры его памяти и навыков в мозгу; пропускать их наверх, контролируя чтобы они не вырывались из-под контроля; сделать понятными для себя, впустив его систему образов в свою с помощью... чего? О, точно. Приделать энергетическую нашлёпку для переработки одной сигнальной в другую. Ну и, в результате, заранее потереть ему память о моем присутствии. Спал он, скажем. А то в конце времени может не быть. Или на грани раскрытия буду. Или время заряда внезапно кончится. А то и Александр всполошится и меня добудится не вовремя.

Теперь главное. Что делать: понятно. Вопрос: как делать?

Когда-то я что-то в таком духе проделывал. И всего-то много лет назад. В этой жизни. Но то было на автомате, как говорится в народе. Надо бы воспроизвести ту последовательность и по аналогии сделать с этой... Хм... Думаю. Снова делаю тоже самое. Как-то не очень получается. А время-то уходит.

Значит... Значит я сделаю нечто очень необычное и рискованное. До чего кроме меня, наверное, никто не додумывался. Я погружусь в свое прошлое на уровне полной ретроспекции прямо здесь и сейчас из этого тела. Потому что это займет в реальном времени... Сколько? Прикидываю. Около секунды. Час за секунду, да. Значит, с учетом инерции сознания, как моего так и сектанта, он не успеет перехватить над собой контроль, как я вернусь сюда же и уже сделаю то, что собираюсь.

Еще раз думаю над таким ходом. Да, это, пожалуй, единственный вариант, который я сейчас могу увидеть. Конечно, потом, когда все закончится с этим эпизодом, я буду сидеть и ругать себя последними словами. Естественно, ведь очнувшись в своем несчастном теле, я мгновенно пойму что было десяток гораздо более легких и менее рискованных вариантов действий. Но задним умом все крепки. Сейчас я действую по наитию. И мне это, как ни странно, всегда помогает лучше десять раз просчитанных решений. Которые у меня почти всегда в серьезных ситуациях срываются. В отличие от вот таких. Через известное место с шашкой наголо самым невероятным и опасным способом. Хотя как я люблю безопасность, комфорт и просчитанность... Это мой идеал. Видимо, недостижимый. И именно поэтому я так к нему и стремлюсь и считаю лучшим. То, чего сам, к сожалению, не умею. Почти. Так, что-то я стал слишком самокритичен. Отставить метания и сомнения. Все у меня всегда получается. И комфорт в том числе. Теперь же... Понеслась!

Раскручиваю спирали своего прошлого. Вспышки, образы, как перебираемые курсором файлы. Открываешь, смотришь. Видишь что это не то что тебе нужно и тут же закрываешь, уже открывая следующий. Только еще быстрее. Потому что рука слишком медленна по сравнению со скоростью мысли. И вот я нашёл...

...Откидываюсь на спинку неудобного кресла, выпуская клуб дыма в сторону приоткрытого окна. В сторону от собеседника. Не потому что он не курит. Просто я уже не могу смотреть на того с кем говорю.

— Чего молчишь? Нечего тебе сказать? — Усмехается женщина в кресле напротив меня.

Бросаю на нее взгляд, полный ненависти и презрения. Толстуха. С распатланными длинными волосами, в беспорядке лохмотьями лежащими на тяжелом махровом халате в который она запахнулась. С такими же черными как и волосы усами. Конечно, не такими большими и пышными как у меня, но все же. С огромными бровями и бородавками на щеках.

— Нет. Я сказал еще не все, что хотел, уважаемая. — Каждое мое слово отравляло бы на смерть, если бы яд, заключенный в них, был настоящим.

— Тогда я тебя слушаю. — Чуть запрокинув голову, смеется, обнажая острые и неухоженные зубы, щелкая зажигалкой.

— Можешь ли ты. — Делаю паузу, глубоко затягиваясь паршивой сигаретой. — Всё же аргументированно. Еще раз. Повторить. — Делаю новую затяжку вслед старой. — Почему я не могу присутствовать на заседании Клана и поставить вопрос о следующем: член я его или нет?

Она каркающе смеется даже не дослушав мою скромную, пока что, персону. Пепел с ее сигареты сыплется на халат. Кривые зубы колеблются в оскале.

— Ты тупой? Или перекрыт наглухо? Чем? Мухоморами? — Смех срывается на фальцет и она мгновенно становится серьезной.

Протягивает руку к бутылке водки, подцепив ее и плеснув себе по края граненого стакана.

— Будешь? — Короткий вопрос в мой адрес.

— Буду. — Улыбаюсь я, зная что над этой водкой она чуть-чуть поработала перед нашей встречей.

Но я не так слаб, как ей кажется. Снова затягиваюсь и тут же откидываю в переполненную пепельницу бычок. Не люблю курить фильтр.

— А ты уже смотрю успела начать хорошо квасить сегодня? — С той же улыбкой спрашиваю я, глядя как прозрачная жидкость заполняет подвинутый ко мне немытый стакан.

— А почему бы и нет? Я же не... — Пауза, затяжка. — Человек, чтобы бояться алкоголизма. Хотя, говорят, что женский не лечится.

Снова смеется, отставляя бутылку. Опрокидывает в себя полстакана махом.

— Не будем чокаться? Ты же не боишься, что отравлено? Бутылка-то одна? — Наклоняется чуть ближе ко мне. С ее халата осыпается пепел.

— Конечно же не отравлено, уважаемая. Я знаю, что яда там не будет. В привычном понимании. Цианидов всяких и прочей химии. — Делаю глоток, чувствуя как по пищеводу вниз ухнуло горячей гадостью. — А с ядами другого толка я справлюсь.

— Так и думала. — Задумчиво смотрит на батарею пустых бутылок из-под водки, стоящих под столом. — Хотя есть минусы. Сколько ни пью: никогда не напьюсь как свинья. А ты как с этим, а?

— Аналогично. — Киваю.

Я немного утрирую. И она тоже. Понты и бравада: наш отличительный признак. Напиться-то не напьешься. Зато какие жуткие последствия вывода из организма алкоголя... У нашего брата. Хмурое утро не то слово. К тому же, если очень хочешь всегда можешь отключить защиту на высшей нервной и напиться как последняя свинья получится. Просто кто же из таких как мы захочет терять контроль над собой, а? Ладно, это все пустое. Сейчас для меня важнее всего этот разговор. Ради которого я ехал тысячи километров. Хотя я и догадываюсь о его результате.

— Где же тут у меня колбаса валялась? — Она всерьез задумывается и находит взглядом посреди заставленного грязной посудой стола тарелку с искомым. Шевелит ладонью и тарелка с противным срежетом придвигается на расстояние ее вытянутой руки.

— А мне? — Усмехаюсь, не обращая внимание на столь откровенное проявление понтов. Как будто я не знаю каких усилий стоит телекинез.

И всю ее логическую цепочку представить себе не могу?

— Бери. — Она подцепляет толстыми пальцами, с нанизанными на них кольцами, пару кусочков и отправляет в рот.

— Я по обычному, хорошо? — Перегибаюсь через стол, схватив три куска и начинаю задумчиво жевать.

— Дело твое. — Пожимает плечами.

— Так почему ты не могла меня вчера увидеть? Когда я только приехал?

— А... Дело не в отношении к тебе. Это ерунда. Говорить бы все равно пришлось. И лучше было бы уже вчера выпроводить тебя из нашего города... — Жует, опрокидывая в себя водку.

— Ну так? Проблемы возникли? — Снова вежливо улыбаюсь. Уже в который раз за эту встречу.

— И не надейся. — Довольно смеется. — Если это проблема — то ты член Клана. Ерунда на самом деле. Но пришлось показательно разобраться, чтобы больше не лезли. Сам понимаешь, иногда это нужно.

— Что было-то, если не секрет? — Интересуюсь, пригубив стакан.

— Да козлы какие-то приехали. Эти, астральные. — Она жует губами, явно пытаясь охарактеризовать этих 'козлов'. — Сектанты, короче. Обычные такие. Что-то там себе загоняли. Приехали здесь обосноваться. Думали городок маленький, спокойный, богатый... Откуда ж им знать что это наш на двоих город, а?

— И что было-то? — С трудом пропихиваю в себя жесткую колбасу, закусывая еще один глоток отвратительного напитка.

— Ну, они одновременно с тобой почти приехали. Только на поезде. Я вчера карты пораскинула с утреца. Увидела их. Ну, пошла... Встретила. Скучно, с одной стороны. Но с другой и весело.

— А что так? — Закуриваю еще одну сигарету.

— Да скука. Слабаки они. Обычные. Невесть что там осваивали. Слушай: 'астральное ка-ра-те'. — По слогам произносит она, качая лохматой гривой волос. — Впервые такую ахинею услышала от них же. Веселье было в том как я с ними... — Очень умиротворенно улыбается, откидываясь в своем кресле.

Жду продолжения ее рассказа, дожевывая последний кусочек сырокопченной колбасы. Пропихиваю этот сухарь в глотку, проглотив еще хорошую порцию бесцветной жидкости, обжигающей изнутри внутренности. Все негативные воздействия и адресные проклятия, направленные именно на меня я уже давно снял со своего стакана. С первым глотком и вполне автоматически. Не сильно она и старалась. Так, для проформы и поддержания собственного тонуса, не более. Надо же не забывать всем подмешивать хорошую дозу проклятия в напитки, не правда ли? Усмехаюсь в усы сам себе.

— Ну вот. Встречаю я их прямо у выхода из вагона. Десяток их был. Вижу главного. Такой самоуверенный мужчина... Даже жалко его было. Сначала можно было бы и в постель затащить. Правда, отказался б... Подхожу к нему и спрашиваю...

Дальнейший пьяный рассказ можно описать очень коротко:

Сектанты приехали, совершенно не ожидая кто и что их встретит. Без всякой подготовки. На одной идее: 'Богатая провинция, в которой можно пошалить, отдохнуть, навариться. А если что и остаться, закрепиться и уже хорошо стричь деньги'. Она же их встречает и заговаривает ни о чем с их лидером. Тот начинает нести некую пургу об астральных дырках и телах, прямо с ходу. Не понимая, что просто так прямо на вокзале первый встречный не начнет у тебя выпытывать секреты 'мастерства'. А потом коронная фраза: 'Что ты скажешь про такую дырку?' и жест руками. Мужик тут же хлопается об асфальт под южным солнцем. Остальные тихо офигевают. Еще одна коронная фраза: 'Валите отсюда. Прямо сейчас'. Они же почему-то тупят. Приходится ей сделать еще несколько пассов и прошипеть парочку заклинаний. Уже им вслед, потому что идиоты оказались слабовольные, нервные. Вместо того чтобы ручками запинать ее, просто разбегаются по городу, побросав рюкзаки и сумки.

Она спокойненько идет за ними следом и находит у городского мола, где еще один валяется. Остальные рядом с ним. Бегают, крутятся, орут что-то друг другу. Она подходит и эффектным жестом обеих рук заставляет одного из них прыгнуть с мола прямо на камни. Остальные притихли. И новая фраза: 'Я же вам говорила? Давайте, убегайте на вокзал. Если через час кто-то из вас еще будет в городе...'. Уходят, поникнув. Больше не возвращаются. Через час в городе не было ни одного приезжего сектанта. Только в кармане одного из них, уже в поезде, находится записка: 'Чтобы больше в этом городе и духу сектантского не было. Иначе...'.

Больше они не вернутся. Это факт. И друзьям с недругами расскажут. Хорошо так, эффектно город очистила, ничего не скажешь. Теперь понятно почему вчера со мной видеться не могла даже вечером. Я-то знаю. Я не лох сектантский, мне пыль в глаза не пустишь. Как в переносном, так и в магическом смысле. После такой эффектной демонстрации она вчера весь вечер себя в порядок приводила. А то и всю ночь. То-то все ладони у нее свежими порезами покрыты. Ритуалы подзарядки проводила, чтобы не слечь в аналог комы на неделю-другую. Энергия и у нее не бесконечна. Вообще бесконечной ее почти и не бывает.

Выслушав рассказ, на секунду касаюсь ее сознания. В легкую, чтобы не заметила. Не врет. Так и было. И действительно всю ночь ручки себе резала, заклинания над гексаграммами читала, в порядок себя приводила. Бывает... Какое любопытное совпадение с моим приездом. Мне только на руку. Она все равно сейчас слабее. Пусть энергию себе и восстановила из Подземных Миров, но энергетические каналы шалят до сих пор от перенапряжение, это, как говорят у нас в Столице, по-любому. Значит, четкости заклинаний и проклятий от нее сегодня не дождаться. Что мне и нужно, если дело до разборки дойдет. А что до нее дойдет... Так это я свернувшимся в узел желудком чувствую.

Действительно. Разговор начал из бесплодного трепа ни о чем подходить к своей кульминации:

— Так ты хотел услышать ответ на какой-то там вопрос? — Спрашивает она, подхватывая из-под стола непочатую бутылку водки и сворачивая крышку.

— Естественно. — Ровно отвечаю я, раскуривая последнюю сигарету из пачки. Хлопаю себя по карманам и нахожу еще одну.

— Ну так задавай. — Хмыкает старая ведьма, вливая в себя прозрачную жидкость прямо из горлышка.

— Я должен быть членом Клана. Я имею на это права. И только из-за тебя и твоей покровительницы меня отвергли. — Холодно, ровно и тихо проговариваю я решающие фразы.

Она смеется, булькает и отставляет на стол бутылку.

— Ты никогда не будешь членом Клана. Ты полукровка. В наших Кланах полукровок не бывает.

— Ты знаешь не хуже меня, что многие великие были полукровками. Даже не просто главы Кланов, а именно Великие. — Не показывая раздражения отвечаю я.

— Это было давно. Сейчас другие правила. Уже тысячу лет, да. И тебе ничего не светит. — Улыбается она, вновь прикладываясь к бутыли.

— И сейчас есть полукровки. Например, твой сын. — Хлестко и резко отвечаю я.

— А об этом никто не знает, родственничек мой дорогой. — Утробным голосом отвечает она, не отрываясь от пустеющей тары.

— Но факт есть. И они не единичны. Почему я. Отвечай, родственница. — Не в силах сдержаться, повышаю голос.

— Потому что мы ненавидим тебя. — Простой ответ сказанный без всякого выражения.

— Отлично. Спасибо тебе за покойных родственников. — Дрожащим голосом отвечаю я.

— Они были слабаками. Твоя ветвь ничтожна рода. Ты последний из нее. И полукровка. Поэтому даже убивать тебя не надо. Просто рассказать Клану как есть. Что ты наполовину человек. И по установленной традиции не можешь быть одним из нас. — Едко хихикает ведьма, пустив недопитый сосуд в короткий полет под стол.

— Я требую пустить меня на ежегодное заседание Клана. Чтобы я сам поставил этот вопрос. Где оно будет проходить?

— Не скажу. — Она смеется в голос. — Мы с ней никогда не пустим тебя на заседание эххе.

— Я сильнее тебя. Я даже сильнее ЕЁ. Я сильнее всех в Клане. Ведь я не просто полукровка, и ты это знаешь.

— Ахха... Второе рождение? Вот ты и попался. В таком случае в тебе даже нет крови эххе, потому что она дается по праву первого рождения и ритуала. — Противный смех старой ведьмы отдается у меня под черепом.

— Прошедшие второе рождение всегда были Великими. — Из последних сил сдерживаясь, отвечаю я.

— Но это было до правил установленных две тысячи лет назад. Это раз. А два — это всегда скрывалось. Тебе конец, уродец. — Она сцепляет пальцы в замок, наклоняясь через стол в мою сторону. — Даже если ты меня сейчас победишь или даже отправишь в потусторонние планы Бытия... Я обо всем расскажу Клану. И на тебя будет объявлена охота как на перерожденца.

Она расцепляет руки и вскидывает их. С кончиков пальцев срываются видимые обычным взглядом, даже без перехода на особое зрение, свитые из тончайшего дыма заклинания, которые направляются ко мне.

— Сволочь... — Тихо шепчу я, резким взмахом ладони отшвыривая в сторону дымку. Она на мгновение начинает светиться красноватыми бликами и исчезает.

Ведьма шипит и поднимается на слоновьи ноги, широко расставив их для упора, и откидывает голову назад, начиная гортанно шипеть заклинание черной метки через кровь. А вот это уже полный швах. Но я к нему был готов и выплескиваю свою ярость, бросая свое сознание внутрь ее черепа. Жесткое сопротивление, но я внутри. Куда? Затылочная часть мозга. Где гипофиз, и в сторону. Вот оно, пылает. Память, перекинутая в сознательные области подкорки. И быстро вцепиться, пока она не вышвырнула меня из себя и не нанесла удар отвратительным смертельным проклятием.

Перекрываю мост и запустив по нему щуп, подпитывая себя яростью за унижения, отвергнутость и убитых родственников, всаживаю иглу, которая стирает из ее памяти все воспоминания о моем присутствии и разговоре. Еще одна игла в височные доли и две в лобные. Она засыпает и падает на пол с гулким шлепком своей туши. Вырвать все иглы и убраться в себя...

Теперь она не вспомнит о том, что я приезжал. Пусть поспит денек. Тем более выпила она много, так что будет очень реалистично. Аналог алкогольной комы. Легенькой такой. А мне пора, пока я сам не свалился от нервного перенапряжения. Хмыкаю и закрываю за собой дверь трясущимися руками. В Клане я никогда не буду. Значит, буду сам по себе. Главное, чтобы уже он обо мне не вспоминал...

...Резким рывком возвращаюсь из прошлого обратно. На долю секунды меня охватывает шок, потому что я где-то не там. Но тут же вспоминаю, что я внутри какого-то пришибленного и съеденного молью сектанта-нациста и успокаиваюсь, принимаясь за дело. Знания я немножко обновил. Раз игла — два игла. Главное, не погружаться в его воспоминания. А то хватит мне тут поездок по прошлому, Теням, другим людям и медиумам туда обратно. Третья игла тоже пошла. Доли мозга под контролем. Отличненько. А теперь обратная связь. Каналы внутри мозга сектанта напряглись и стали пульсацией выдавать мне нужную информацию, оседая в энергетическом переходнике. Я же сам не хочу стать им? Жалко, но поэтому знание немецкого из меня улетучится как только я вернусь обратно в свое тело. Языки же мне всегда давались с трудом. Отлично, все.

Оглядываюсь, стреляя глазами нациста в стороны вокруг стола. Действительно, прошло только секунд пять в реальном мире. Получше контакт... И все. Теперь я ассоциирую себя с ним. Так что все движения и разговор будут даваться мне без проблем. Послушаем-ка мы их разговор, дюже любопытно будет.

Один из сектантов уже наполовину мумифицированного вида, был одет не просто в стандартные черный балахон, но с некими отметинами цвета засохшей крови на плечах. Память услужливо подсказала мне, что это обозначает их верховного магистра. В прошлом — заместителя начальника хозяйственного управления СС по работе с хранением редкостей... То есть древних артефактов и золота. Сколько же ему лет? Ого. Сто шесть. Хорошо сохранился для своего возраста. Ритуалы с кровью жертвенных младенцев проводит, ясно. Вот он, как раз, сейчас что-то начал вновь говорить.

— Палач доносит что дева почти готова для свершения ожидаемого. — Скрипучим голосом с прусским акцентом (как я теперь пока разбираю, благодаря услужливой памяти 'моего' сектанта) произнес он. — Скоро власть падет через меня в нее. И в ней воплотится тот, кого мы ждем. Всё ради Цели!

— Всё ради цели... — Отозвался хор голосов и я тоже, сообразив теперь, что это обязательный отзыв.

— Что скажет Дитрих фон Браун? — Обратился к сидящему по правую руку от 'меня' верховный магистр.

— Представляю Братству ежедневный отчет по безопасности, — Поднялся на ноги чуть лучше сохранившийся нацист-оккультист. — Пока что нам удается избегать повышенного внимания служб безопасности российской Столицы, они продолжают до сих пор считать нас... Умалишенными иностранцами, но уже начали активно собирать информацию. Они смогли проследить три оффшора и дней через двадцать выйдут на нашу штаб-квартиру в Альпах. Тогда они поймут и разберутся с нами силами разведки, но будет уже поздно, как вам известно от Верховного Магистра.

— Какая ирония, мы скрываемся в логове тех, кого должны были уничтожить еще много лет назад... — Хмыкнул кто-то слева от 'меня'.

Верховный магистр укоризненно взглянул в ту сторону, стукнув в маленький гонг, стоящий перед ним.

— Молчание. Слушаем отчет.

— Так вот... — Дитрих откашлялся. — Местные оккультные силы также пока не интересуются нами. Удалось создать неплохое прикрытие. А в Черном Круге нам удалось наладить контакт. Эта местная организация всегда сочувствовала нашим идеям, поэтому из них, как вы знаете, мы продолжаем вербовать местных проводников. Так что если основные оккультные силы захотят разобраться с заинтересовавшей их проблемой, они просто уничтожат этих унтерменшей. Всё равно они нам не нужны, это же скот.

— Верно, — Кивнул верховный магистр. — Далее.

— Основные потусторонние объекты уже начали интересоваться нами. Структура Метро и некоторые местные Силы пытаются нас прощупывать. Пока мы путаем им следы. Теоретически это возможно еще дней десять при тех же условиях.

— С учетом того, что ритуал будет проведен уже завтра... — Опять заскрипел их магистр, обозначая каркающими звуками смех. — Продолжайте.

— Нам удалось, с помощью местных проводников из Черного Круга навести кое-какие справки о том одиночке, что пытается спутать наши планы. Первая версия, что это агент какой-либо из сил, действующий в автономном режиме не оправдалась. — Дитрих взял паузу, чтобы откашляться.

— Судя по всему, это действительно одиночка, действующий сам по себе. Ради выгоды. По обновленной информации прослушивания и информации от проводников, это один из самых сильных... Кхм... — Докладывающий пощелкал костлявыми пальцами, видимо, подбирая термин. — Магических частных детективов и колдунов, ведущих частную практику. По полученной информации — не человек. Работает в одиночку, но иногда привлекает свои связи, по каким-то взаиморасчетам, создавая аналог фирмы. Никакой организации за ним или у него не замечено. Идеологии также нет. Просто некое демоническое существо, работающее на заказчика. Однако, очень успешно работающее. Из порядка полусотни дел, о которых нам удалось получить информацию, он успешно выполнил все, кроме двух. Дела при этом были сложные. Не гнушается никакими методами. При этом труслив, ленив и жесток.

Я хмыкнул про себя, слушая столь лестную характеристику.

— Вы хотите сказать, он может представлять нам угрозу? — Задал вопрос очередной закутанный в черный балахон сектант.

— Да. К тому же, он смог оглушить Палача, как вы все помните, пару дней назад. И уйти из ловушки, когда мы из-за него же поменяли старую базу на эту.

— Возможно, стоит снова нанять проводников, чтобы они окончательно решили его вопрос обычными методами. Никто не устоит против людей с оружием, врывающихся в квартиру. — Протянул тот же голос из-под капюшона, вмешавшийся в доклад.

— Возможно и стоит. Но заметьте, первый раз, когда мы так сделали, он направил людей на другой конец города и проводники убили некоего Куроченко. Что было большой проблемой, так как он был представителем одного влиятельного местного ордена. Мы отдали унтерменшей местным властям. Еле удалось списать это на пьяное ограбление. Второй раз он неизвестным образом смог избавиться от двух вторгшихся в его квартиру убийц, нанятых из местных киллеров. Что самое плохое, это каким-то образом совпало с крахом нашего проекта 'Шайтан и Иов'. Как вы помните, в те же часы по астрономическому времени пропала связь с проектом. Как сейчас выясняется, объект исследования 'Тварь' внезапно перешел из состояния условного 'сна' в недолгое 'бодрствование' и уничтожил всех исследователей и базу исследования. Поэтому наш резервный проект, на случай неудачи с девой, не подлежит восстановлению. Я предполагаю наличие связи.

Мне уже надоело слушать про себя, поэтому я кашлянул и взял слово:

— Скажите, тогда что нам с ним делать? И, возможно, стоит не предавать ему значения, раз осталось подождать до следующих суток? После этого уже никто не будет нам проблемой.

— Вы как всегда резки и видите только цель. — Каркнул верховный магистр, затем обернулся к Дитриху: — Действительно, хватит о нем. Возможно, он связан с 'Тварью'. Возможно, это совпадение. В любом случае, проект 'Шайтан и Иов' был запущен только для подстраховки. Если у нас не получится с девой. Но с ней всё идет по плану и остается только почтить память Братьев, погибших на проекте. Потому что они не смогли увидеть финал и приход того, кого мы ждем. С девой же у нас все получится и поэтому надо сосредоточиться только на этом. У вас еще есть что доложить?

— В таком случае нет, Верховный Магистр. — Как мне показалось, с ноткой неодобрения произнес Дитрих фон Браун.

— Отлично. Тогда так. Этого... частного колдуна мы больше не трогаем. Пусть делает что хочет. Вреда нанести нам и нашему делу он уже не успеет. Усилить охрану базы. Не спать. Нести вахту. Усилить защитные и 'тревожные' заклинания по периметру. Местных проводников отослать и казнить у коллектора. Тела сбросить в подземную реку. Палач пусть уничтожит до завтра всех, кто знает о нас хоть что-то из унтерменшей Черного Круга. Утром все должны быть в тюремной камере, где находится дева. Как только Палач будет готов, он войдет туда также, и мы проведем ритуал. Я умру, но вы увидите нашу победу в огне и стали. Всё ради цели!

— Всё ради цели...

Глава 13

Сектанты начали вставать из-за стола. Я же ненадолго притормозил, задумавшись. Во-первых, меня удивил общий фон, когда упоминался некий Палач, которого я 'даже оглушил'. Кто это такой? Я помнил, что меня накрыло как раз когда я шел на кафедру и я оказался, видимо, в их пыточной. И там было это существо. И вот сейчас я ощущаю, что он действительно сильно отличается от этих колдунов-паралитиков. Что за существо работает на них чистильщиком? К тому же, даже без всякой магии ощущается всеобщее отторжение и доля страха при его упоминании. У всех, кроме верховного магистра. Скорее всего, он этого Палача и нанял. Надо будет подготовиться, прежде чем сюда приползать на штурм их базы. Потому что что-то меня смущает эта тварь.

Во-вторых, меня очень не порадовало, что срока на подготовку осталось всего-то ничего. Если уже завтра они проводят свой сумасшедший ритуал... Денег я не получу, если не успею. Девочи явно не останется. И к чему тогда были все эти мучения? Кроме того, вызовут они на нашу голову какую-нибудь фигню из бездн адских фиговин и успею ли я свалить из Столицы в город на побережье? Да и что мне там делать? А здесь у меня обустроенная собственность, связи... Все заново? Ну уж нет.

В-третьих, мне сейчас нужно точно понять где эта их база, желательно без погружений в глубины мозга и памяти 'моего' инвалида. Рискованно и устал уже от постоянных за последние дни погружений. Плюс ко всему, надо разведать более-менее безопасные подходы к их базе в этих подземельях. А в Столице они огромные и отнюдь не безопасные даже сами по себе. Капитан же больше мне ничего не должен и с ним я больше не свяжусь. Поэтому рейд сюда мне придется организовывать своими силами. Что опять же, сложно и время, время, время!

Конечно, было бы неплохо все провернуть уже сейчас. Будучи внутри этой мумии с нацистским прошлым. Но, к сожалению, на это не хватит того же самого времени. Потому что скоро, так или иначе, придет срок возвращаться в себя, валяющегося на кресле в кухне Александра. Да и вряд ли с учетом моих ограниченных здесь и сейчас возможностей, я одолею в одиночку их всех, и до кучи их таинственного Палача. Это было бы просто смешно. Такое только в плохом фэнтези возможно.

Поднимаюсь на ноги, чувствуя как противно скрипят суставы в теле нациста. Все уже разошлись. Парочка престарелых кретинов возились в углу зала, явно настраивая какое-то 'тревожное' заклинание. Пора работать и мне. Подхожу к ним и, вылавливая имя из верхних слоев памяти 'своего' сумасшедшего спрашиваю:

— Гюнтер, не поможете ли вы мне дойти до туалетной комнаты? Что-то сейчас совсем суставы разболелись. — Я 'вспоминаю', что он один из самых молодых. Ему было всего шестнадцать, когда он попал в хозяйственный отдел. Да и статус у него не так велик, чтобы отказать 'мне'.

— Хорошо, Ульрих. — Кивает он, делая еще пару пассов руками около стены. — Сейчас, мы только закончим.

Жду, разглядывая интерьер. Грязные, обшарпанные и мокрые от подземной сырости стены, кое-как прикрытые коврами в чёрных тонах. В паре мест со стены свисает что-то вроде вымпелов с нацистской и оккультной символикой. Эти двое работают как раз рядом с одной из таких свисающих по стене штуковин. Заряжают на оповещение о приближении живого существа? Видимо, да. Интересно, какой методикой. Может уже ночью, если успеем, или утром, если не успею собрать своих, пригодиться. Вновь касаюсь щупальцем коры головного мозга 'своего' нациста и гляжу на их работу его глазами. Непривычный ракурс восприятия потустороннего. Картинка двоится. Во-первых, способы видения разные, во-вторых, такая фильтрация и потеря энергии... Всё же это сломанный телефон какой-то получается.

Но процесс идет. Вижу, что тревога должна быть установлена по обнаружению фонового шума от условной ауры живого человека. Исключительно на уровне биополя. Мощный такой пылесос для сбора информации и обнаружения, но жестко заточенный на энергетические всплески от организма. Полезная, очень полезная информация. Именно то, что мне нужно. Скрыть биополе на некоторое время я смогу. И мои товарищи тоже. А те, кто не сможет — тех я прикрою. По остальным же факторам они не ставят свой 'радар'. Так что живем.

Наконец, серый дымок обволакивает этот вымпел, или как он там называется, и всасывается в него. Гюнтер оборачивается ко мне, утерев пот тыльной стороной ладони со лба.

— Пройдемте, я вас проведу. У вас опять болят колени? Вы же недавно ритуал с местными младенцами, выкраденными для нас унтерменшами, проводили. — В его голосе уважение к старшему и легкий оттенок зависти. Понятно, ему по статусу и возрасту не положено еще свою долю в младенцах получать.

— Прихватило. Нервы, видимо, шалить начали. Всё же завтра — великий день.

— Не переживайте, всё пройдет успешно. — Кивает он, и подхватывает меня под локоть. — Я вас понимаю. С коленями тяжело в этих коридорах. Когда коллектор, в котором уборная комната через эти противные и скользкие решетчатые ступеньки.

— Да уж, не хотелось бы поскользнуться и умереть, не дожив сутки до нашего триумфа, которого я ждал столько десятилетий. — Сдержанно шучу я, без улыбки на губах.

— А всё этот гад, доннерветтер! — Мои 'заимствованные' знания немецкого дают на мгновение сбой в последнем слове, выдавая только ответ в духе 'грозовая погода'. Потом понимаю, что это некое старое немецкое выражение, означающее возмущение как таковое без матерного контекста. А я уж было решил, что 'мой' нацист настолько культурен, что отсекает все грязные слова.

— Да, предыдущая база была на совесть. И хорошо оборудована. К поверхности близко. Воздух почище. — Шумно вдыхаю носом действительно затхлую местную атмосферу.

— Если бы еще ловушка на него сработала. Увертливая тварь... — Он помогает 'мне' подняться на ступеньки. — А теперь под этими 'Новыми Калинками', по-моему так их местные унтерменши называют, лазить приходится. Даже у меня дыхание сводит. — Пожаловался Гюнтер, когда я навалился на него всем 'своим' весом иссохшей тушки сектанта, только и ждущей добрых рук таксидермиста.

Гюнтер, да ты просто находка для шпиона с советского плаката — хмыкаю про себя я. Может даже пытать и убивать тебя не понадобится, чтобы узнать нужную информацию. Хотя нет, всё же придется. Мне нужен точный 'адрес', а не просто подземные окрестности 'Новых Калинок'. Поэтому скоро ты очень удивишься, старичок мой услужливый. Сколько мне опять резервов понадобится, если всё пойдет криво. Но хоть раз мне же должно повезти в этом проклятом и поганом деле, а?

Поэтому когда мы поднимаемся в молчании, прерываемом только сипением 'моих' и его легких, я жду. Конца дороги, в еще пятнадцатых действительно мокрых и ржавых ступенек. Наконец мы поднимаемся по ним и оказываемся в коллекторе, на скорую руку обустроенную для нацистов сектантами 'Черного Круга', под туалетную комнату. Ну да, всё сразу сливается в подземные стоки. Очень удобно для временного нахождения в ожидании. Хотя то, чего они ждут не произойдет. Из-за меня. Точнее, из-за Александра, у которого именно они похитили дочь, которая случайно увидела их много лет назад в сорок пятом году, а они увидели ее. Я же получил свои деньги и теперь их отрабатываю, в том числе спасая свою шкуру и совершенно внезапно и параллельно с процессом получения вожделенных сокровищ, спасая еще и мир от некоей мерзопакости, которую придумали эти покрытые нафталином фанатики. Действительно, полный 'доннерветтер'. По крайней мере, пока все не закончится и я не получу свое законное вознаграждение.

Потому что знай я заранее чем обернется это дело — я бы всерьез задумался над тем, чтобы продать свою недвижимость в Столице и переехать жить в другой город, на 'запасной аэродром', переведя туда свое скудное имущество и невеликие финансы. Спасение мира — это дело для героев, а не для меня. Мир существует отдельно и параллельно со мной. Мне от него нужны только средства для того чтобы спокойно и безбедно жить в комфорте и безопасности, делая то, что считаю нужным. Пусть человечество спасают те, кому это по статусу положено. К тому же, все эти герои — вид мифический и почти несуществующий. Выдуманный людьми в плохой фантастике современности и легендах для масс в древности. Ну нет этих героев. А раз нет, то значит это должно было быть дело для Конторы и прочих организаций, специально придуманных государствами чтобы разбираться с проблемами. В том числе и такого специфического свойства. Они за это жалование, по крайней мере, получают. А я то причем здесь?

Нет же, вляпался по полной программе. А ведь не похить эти тупые идиоты дочку Александра, которая оказалась медиумом, увидевшим их случайно в прошлом много лет назад, а они в свою очередь её... Ничего бы этого не было. Ладно, единственное что меня греет — это мое личное жалование, надо только не просто разворошить это гнездо покрытых нафталином фанатичных ос, но еще и спасти эту девочку. Чтобы я хотя бы получил свои деньги и внезапно свалившееся мне на голову спасение мира хоть в чем-то окупилось. Тьфу.

За такими размышлениями я скоротал остаток пути, понимая что всё, оттягивать время больше нельзя, иначе Гюнтер оставит меня здесь, уйдя обратно, с чувством выполненного долга и легкой завистью. Значит, план таков...

Я выхватываю из кармана 'глок', который несколько последних лет всегда лежал в кармане балахона (и вообще любой одежды) 'моего' сектанта, ведь он параноик не меньший чем я, походу. И наставляю в колено своему провожатому, спуская курок. Прекрасно, глушитель действительно сработал. Я же не разбираюсь в этих штуках, ну абсолютно не разбираюсь. Никогда не фанател от 'мужских забав'. Оружие оно же выстрелить может. Например, мне самому в ногу. Случайно. Я ведь часто упоминал свою паранойю?

Более молодой чем 'я' нацист, взмахивает руками и, пытаясь схватиться руками за мой балахон, оседает на грязный бетонный пол, покрытый трещинами и разводами застарелой гадости неясного происхождения. Еле успеваю отступить немного в сторону, увернувшись от его рук. Отступив, для верности, еще на пару шагов от него, я наставляю пистолет ему куда-то в район живота.

— Молчи. Издашь хоть звук — умрешь, а главное будешь долго перед этим мучиться. — Хмыкаю я, откашлявшись в конце фразы. Всё же старый организм нациста действительно с трудом выдерживает столь сложные перемещения, несмотря на подпитку жертвенной кровью и внутренностями еще живых людей.

— Что с тобой? — Просипел сектант преклонного возраста, держась за колено, с мерзко торчащей костью, тщетно пытаясь зажать пальцами рану.

— Я сказал молчать. — Веско повторяю я, помахивая 'глоком'. — Спрашивать буду я.

В глазах Гюнтера непонимание, практически достигающее эталонного абсолютного образца. В случае, если бы, конечно, такой официально существовал для данной человеческой эмоции. Впрочем, видна выдержка. Он действительно молчит, прикусив до крови губу. Небольшая струйка алой жидкости уже стекает по его подбородку.

— Можешь ли ты сказать, кто такой Палач? — Спрашиваю первое пришедшее мне в голову.

— Я откуда знаю? — Отвечает мне продолжающий пребывать в состоянии офигения сектант. — Это только Верховный Магистр знает... Ты что, решил меня подстрелить чтобы это выяснить? — Его голос срывается на противную смесь визга и хрипа.

Всё. Вербальный контакт налажен. Он в должном состоянии, когда его воля слаба, он испытывает боль, и при этом говорит со мной и отвечает на мои вопросы в полуавтоматическом режиме.

— Слушай меня! — Выплевываю возглас и начинаю читать заклинание безусловного покорства.

Он завороженно слушает, пару раз дернувшись. Процесс пошел как надо. Ох, какая у меня будет головная боль, когда я вернусь в себя. Значит, на дело отправимся завтра с утра. Как во всей классике жанра — кавалерия в лице меня и моих своеобразных товарищей ворвется в последний момент. Но в ближайшем будущем я буду не в состоянии сразу организовывать процесс. Пусть даже ради больших денег от клиента.

Судя по тому, как 'клиент' уже забыл даже держаться за простреленное колено, безвольно уронив руки на покрытый грязью пол, я понял, что пора завершать дело. Тем более что силы мои таяли всё быстрее, а заклинание надо завершить правильно. Подойдя к сектанту, продолжая выталкивать из глотки кашляющие звуки, я положил ему на виски ладони и произнес:

— Теперь ты расскажешь мне всё, что я хочу. — Сделав паузу, пытаюсь отдышаться. Сиплые хрипы постепенно сошли на нет. — Мне нужно знать, как добраться до этой вашей базы под 'Новыми Калинками'.

Сняв с его лба ладони, я немного отодвинулся в сторону и начал слушать его рассказ, прерываемый только всхлипами боли 'клиента'. Выслушав всё, я заставил его повторить рассказ заново. Поняв, что я запомнил все возможные известные ему ходы, я кивнул сам себе и, осознавая что сил у меня уже нет, снял с него заклинание хлопком в ладони.

Ответом мне был тонкий фальцетный взвизг. Еще бы, Гюнтер мгновенно вывалился из транса обратно в реальный мир и почувствовал боль и ужас. Ну и всё остальное, что ощущает человек, оказавшись с простреленной ногой посреди подземелья, рядом со 'сбрендившим' старым знакомым.

— Что за?! — Успел прошептать он, когда я наставил на него пистолет.

— 'Доннерветтер'. — Хмыкнул я, и нажал на курок.

Тело Гюнтера дернулось и он завалился на бок. Пуля угодила ему куда-то в район живота. Я же говорил, что не умею стрелять? Вообще-то я рассчитывал что попаду ему в голову... Ладно. На всякий случай. Еще раз. Щелчок, толчок, и древний сектант затих. В этот раз я сумел попасть в грудь. Что ж, раз он помер, значит всё хорошо. И его посмертное проклятие, а он всё же очень серьёзный оккультист, падёт не на меня, а то еще с этой фигней бы разбираться, а на мой нынешний 'носитель'. Все же убийство было подленькое, а разбираться даже минут двадцать с враждебными выплесками энергии... Нет, спасибо, не стоит. В моем-то нынешнем состоянии. Да и с учетом того, что время утекает.

Тяжело вздохнув чужими легкими, я выкинул 'глок' в закованный ржавой сталью и растрескавшимся бетоном подземный сток. С трудом нагнувшись и ощутив резкую боль в коленях, спихнул покойного Гюнтера туда же. Наконец-то можно отдохнуть...

Хм. А я не дурак? Надо проверить. Вдруг я в чем-нибудь запачкался? Оглядываю балахон. Вроде всё нормально. Ни лишней грязи, ни крови. А руки? Я что-то такое слышал что пороховой дым может оставаться? Придирчиво разглядываю ладони. Нет, вроде чисто. Не станут же они криминалистическую экспертизу тут устраивать, эти сектанты? Отряхнув на всякий случай одеяния от пыли, окидываю взглядом 'место преступления'. Угу. Кровь какая-то есть. А понятно ли что она осталась от оружия? Хм. Будем считать что нет, незаметно. Вряд ли они тут полноценное расследование устраивать будут. На незнакомом месте, где всё может случиться и, к тому же, за день до своего 'триумфа', ага. Поэтому делаем так...

Бреду обратно по ступенькам. Вниз оно проще. Ну и развалина мне досталась. Причем верховный магистр у них живчиком выглядит, хотя и самый старый. Видимо, совсем на жертвенной крови и внутренностях отъелся. Если бы в него угодить получилось, то провернул бы дело уже сегодня. Ну, мне и так довольно таки повезло.

Преодолев ступеньки, я направился коридором к залу, убыстрив темп шагов, практически до бега трусцой. Тем временем, запустив щупальца своего сознания вглубь сознания 'моего' сектанта. Вычищая все возможные воспоминания о его 'одержимости' мною. И проецируя внутрь него образ некоей серой склизистой твари, которая единственная должна была остаться в его памяти. Пусть потом думают, что одного их товарища утащила тварюга, а другой аж разумом немного повредился пока убегал и ничегошеньки поэтому не запомнил...

В этот раз спланировать дело мне удалось практически идеально, надеюсь. Вбегая в их зал собраний, я воскликнул 'Помогите!' и напрягся, выдергивая себя изнутри. Мое несчастное и уставшее от постоянной работы по всевозможным планам реальности сознание исказилось и я потерял его из виду. Короче, вырубился.

— Ярт! Ярт! — Голос сопровождался ударом по лицу.

Пытаюсь открыть глаза, но что-то не получается. Веки совершенно неподъёмны и за время моего отсутствия начали весить не одну тонну каждое. Чуть-чуть получается пошевелиться и пробормотать что-то. Хотя это слишком тяжело. Вновь расползаюсь на кресле и пытаясь в этот раз поднять руку. Кажется, шевельнулись пальцы.

— Вы живы? — Раздается тот же голос. Да, это же Александр!

— Немного... Воды и сигарет... — Шепчу я, кое-как разлепив ссохшиеся и потрескавшиеся, как тот бетон в подземелье, губы.

— Сейчас дам. — Слышу тот же голос.

Наконец, собравшись с силами, открываю глаза. Голова отдается жуткой болью. Как будто вместе со светом мне под череп проникли два сверла, уютно устроившихся под бровями и принявшимися за работу. Противно-то как. Рывком поднимаю ладони к глазам, начиная массировать окоченевшими пальцами надбровные дуги. Тело прошивает волна неприятных мурашек и меня всего передергивает.

— Как же фигово... — Собственный шепот отдается гулом где-то внутри моей верхней части туловища. Ну, той самой, которой я ем и думаю.

Внезапно перед самым моим носом оказывается стакан с прозрачной жидкостью, видимо с той самой водой. Оторвав пальцы от бровей, хватаю его обеими руками и жадно выпиваю в два больших глотка. Холодная влага растекается по пищеводу. Аккуратно подвинувшись на кресле вперед, ставлю стакан на стол и принимаю от Александра сигарету и зажигалку. Щелкаю колесиком несколько раз подряд, пока мне удается поджечь кончик трубочки из бумаги и резаного табака... И вяло чертыхаюсь, откидывая сигарету на стол. Надо же, точно в пепельницу, заботливо поставленную рядом со мной. Поджег с фильтра. Ну что за невезуха?

— Еще одну. — Констатирую факт отсутствия у меня курева из-за своей рассеянности. Вызвана она, впрочем, уважительными причинами в данный момент.

Александр молча протягивает мне еще одну сигарету, которую я быстро и жадно раскуриваю. Выпуская дым тонкими струйками. Теперь я уже могу жить и соображать. Ну, почти могу.

Глава 14

— Так и что вы узнали, Ярт? — Задал волнующий его вопрос Александр, как только увидел, что меня уже не так сильно трясет.

Я сделал вдох-выдох. Выпустил тонкие струйки дыма через нос и задумался. Как бы ему так сформулировать? Узнал я много чего. Только вот клиенту надо по-другому. Ну что ж.

— Я выяснил точный адрес где держат вашу дочь. Это в подземельях Столицы. В окрестностях 'Новых Калинок'. Сейчас я напишу точный адрес и пути прохода туда. Это хорошая новость. — Криво улыбнулся я, поджигая новую сигарету. — А вот теперь плохая. Они собираются завтра ее убить.

— Зачем?! — Клиент даже привстал, чуть не выкатив глаза.

— Я же вам говорил. Они взяли ее не для выкупа. Лично ВЫ их не интересуете. Ни коим образом. Они собираются провести некий свой сектантский ритуал, и именно она для их странных мозгов оказалась необходимой. Хотя это и объяснимо, как я вам уже сказал до медитации — ведь она сильнейший медиум. И это лакомый кусок для многих сумасшедших. Эта организация действительно почуяла вашу дочь во время ее погружений в прошлое. Завтра у них как-то по-своему сочетаются звезды, и они проводят над ней какой-то обряд, чтобы призвать что-то своё. — Качаю я головой, выдавая Александру приемлемую для него версию. — И, кстати, они иностранцы. Судя по всему, из недобитых нацистов, еще времен Второй Мировой. С половины из них песок вперемешку с нафталином уже сыплется. Эта секта из Европы, где-то в Альпах они обретаются. Поэтому житейские методы и не помогут. По крайней мере, быстро. Потому что так, по обычному, на них никак не выйти и не подцепить их ничем. Фанатики-иностранцы. — Повторяю я для него еще раз.

Александр задумался. Молча протянул руку и вытащил из моей пачки сигарету и зажигалку. Прикуривая, он закашлялся и тихо произнес:

— Если бы всё не было так, как есть... — Затягиваясь сигаретой, он замолчал, выпуская дым почти сразу. — Не курил со времен института, представляете, Ярт? Так вот... Не завернись вся ситуация так, как есть, я бы решил что это всё сценарий для дебильного фильма. Очень уж нереально всё. Но, я вам, конечно, верю. Не будь у меня этой хватки, как вы сами её называли при старых консультациях, не умей я чувствовать правду... Не жил бы я здесь. И всё именно так, как вы говорите. Что ж. Значит каков ваш план действий?

Я откидываюсь на кресле, катая в пальцах тлеющий цилиндрик.

— Наш план, наш... — Вздыхаю. — Дело в том, что появляются непредвиденные обстоятельства. Ряд которых вы берете на себя. Объясняю: времени у нас мало. Только до завтрашнего дня. Мне же надо еще успеть собрать команду... специалистов. Которые справятся с целой сектой. Потому что забрать вашу дочь, не разобравшись с сектой невозможно. А организация у них серьёзная, как вы уже поняли, я надеюсь. Так что план будет следующим.

Беру небольшой перерыв в своей небольшой речи, окончательно приходя в согласие с самим собой относительно дальнейших действий и их возможных, и, главное, допустимых сроков. Помахав перед собственным носом почти истлевшей сигаретой, прихожу к выводу что отосплюсь и буду справляться с головной болью уже после завершения задания. Вздыхаю по этому поводу и продолжаю:

— До утра я собираюсь и подгоняю команду спецов. Мы все будем ждать вас рядом с моим домом. Вы же, Александр, подгоняете машину. Объемную. Скорее всего, грузовик. С надежным водителем, который будет делать что нужно, везти куда нужно, ждать кого нужно и сколько нужно. Понятно? Естественно, это форс-мажор и не идет в счет гонорара. Кроме того, вы добавляете в сумму гонорара оплату каждому из тех людей, которых я приведу с собой. Такса такая: каждый кого я приведу получает треть от того что вы будете должны мне. Условия ясны?

— Более чем. — Медленно давит бычок в пепельнице клиент, глубоко задумавшись. — Что ж, вы не оставляете мне выбора. Я согласен. Но не забывайте... Ваша цель — моя дочь, а не разборки с этими козлами-сектантами. Вы меня понимаете? Мне все равно что будет с ними. Я оплачу всё это только с одним условием — вы приведете мне мою дочь. Живой.

— Такие условия у нас и были. Разве я с этим спорю или пытаюсь отменить уговор? Ни в коем случае. — Мрачно отвечаю я и подпираю подбородок рукой, закрыв глаза. Как же тяжело...

— Тогда всё. Во сколько подогнать машину? — Осведомляется сухим голосом Александр.

— К девяти утра. Плюс-минус несколько минут. — Киваю я и отшвыриваю очередной окурок в пепельницу. — Мне пора готовиться. Если ваш водитель поведёт мою... машину — буду очень благодарен. Думаю, если он покажет своё удостоверение, то гаишники не будут придираться что на него нет доверенности. Мне уже сейчас надо начать медитировать, вы же понимаете.

— Договорились. — Клиент выуживает из кармана навороченный мобильник (а может это и мини-компьютер, в такой новой технике я уже плаваю и не очень-то разбираюсь).

Откидываюсь на спинку кресла и собираюсь с мыслями, пока отец своей дочери разговаривает со своим водителем. Кому можно звонить? Серёга... Чёрт! Он же пропал и явно из-за этих. А я даже не знаю что с ним произошло после таинственного исчезновения из больницы. Та-ак. Тогда Лёха? Так он в другом городе и пока доберётся. Опять же, он получил по башке в Другой Столице и как он там. Но позвонить в любом случае надо. Он самый боевой товарищ, к тому же, надо наконец узнать что с ним в реальности творится после той сорвавшейся встречи.

Значит, с Лёхой неясно. Но кого я точно могу припрячь? Костя, да. Этого — в любом случае. И Иван... Ох, этот Иван... Но за трудовой рубль в измерениях от нескольких нулей он готов на всё. Так что его — точно. К тому же, довольно давно его уже не видел. Кто еще? Надо думать...

— Ярт? — Мрачный голос Александра выдёргивает меня из задумчивости, с которой я перебирал своих 'специалистов'. — Водила ждет внизу. Идите. Кстати, опасности для меня и моего жилища до завтра не будет?

— Нет. — Качаю я головой, с тяжелым придыханием поднимаясь из уютного кресла. — Вся опасность теперь только на мне и моей команде. — Собрать бы ее еще успеть, мелькает у меня в голове.

— Тогда до встречи завтра вечером. Когда всё будет хорошо, дочь будет со мной, и вы получите свои деньги. — Подводит итог Александр.

— Естественно. — Не задумываясь, отвечаю я, вновь погружаясь в раздумья.

Замолчав, я спустился к автомобилю, разблокировал двери и пропустил водителя. Усевшись рядом с ним, киваю и прикрываю глаза. Пора немного отдохнуть. Потому что уже нет сил, а столько всего еще предстоит. На самом деле, я честно думал немного поработать, усилить себе защиту там, помедитировать, оценить вероятности. Но в уютном живом тепле кресла меня быстро начало кумарить и постепенно моя голова опустилась. Мысли тяжело двигались, напоминая пудовые гири, ползущие по паркету... Постепенно превращаясь в крылатые точки... Кажется, это уже дрёма, потому что это всё я вижу, а не представляю. Попытавшись открыть глаза, понимаю что это уже невозможно и расслабляюсь, позволяя усталому мозгу взять своё и отрубить меня от реальности.

— Вставайте. — Легкое прикосновение к плечу.

Подпрыгиваю на месте, чуть не врезавшись головой в потолок машины.

— Приехали? — Осоловело глядя на водилу, спрашиваю я.

— Уже как минут пятнадцать. — Покосившись на наручные часы отвечает он. — Я бы еще подождал, но мне уже пора возвращаться. Извините.

— Ничего, ничего... — Поднимаю я руки в примиряющем, как мне кажется, жесте. — Вам действительно уже пора. И мне, кстати, тоже. — Широко зеваю, чуть не выворачивая себе челюсть.

Водила молча жмет мне руку и вылезает из машины, козырнув. И быстро растворяется в вечерних сумерках. Глушу двигатель и очень медленно выползаю, практически по частям, из своего средства передвижения. Сколько сейчас времени? Бросаю взгляд на часы на мобильном. Уже десять вечера. Как время летит-то. И сколько у меня его до утра осталось, что совсем грустно и неприятно. Эх, заплати мне Александр сейчас всю уговоренную сумму — всё же всерьёз, наверное, попробовал смыться из Столицы. Счет за не сделанную работу, мне кажется, выставлять было бы уже некому. Только квартиру жалко... И связи... Но что-нибудь бы за половину ночи попробовал бы придумать. 'Бы' да 'кабы' — хмыкаю я. Раз уж не вывернуться — значит, надо работать. В следующий раз только заранее проверять: за какую работу я берусь. Чтобы, значится, не было повторения инцидента. Ни за какие деньги, слышишь Жаба? Вроде как она, о редкий случай, сейчас со мной солидарна. Риск для своего носителя гораздо серьезней возможной выгоды. А жадность она всех губит. В который раз это я себе повторяю? Всё равно никогда не помогает.

Закрыв машину, закуриваю, стоя на вечернем весеннем пронзительном ветру. Покрепче запахиваю куртку и тру виски. Прямо сейчас что ли кому-нибудь позвонить? Раньше начнешь — раньше уснешь. Да-да, я еще надеюсь сегодня хотя быть чуть-чуть поспать. Потому что война войной, но сон — и нормальный сон, а не урывки в машине — это святое и должно быть регулярно и по расписанию. Как и еда, между прочим. Это я уже пустоту в желудке начал чувствовать и тот факт, что курю, кажется, совсем натощак.

Это дело надо исправить. Желудок — одна из важнейших частей меня. После умища... Сразу вспоминается анекдот про дворника и Маркса, да. И большой земноводной жабы. Так, кстати. Раз речь зашла о земноводных жабах! Еще надо позвонить Артамоновой. Она как и Иван присоединится за трудовую копейку в хорошем эквиваленте. Вот настоящую фамилию нашего Ивана я не знаю, хотя и знаком с ним десяток лет. По-моему, никто не знает. Но если подумать — то вполне возможно, что он тоже из какого-то Клана был. Или каким-то боком прислонялся. Курил там рядом.

Бросив бесплодные едкие размышления про своих знакомых, я, затянувшись цибаркой поглубже, набрал первый номер на мобильном.

Глава 15

Я медленно соскальзывал в трясину черного и ощутимо тягучего сна. Не было сил бороться. Организм слишком устал и требовал своего. Хотя бы несколько часов отдыха. Пытаюсь противостоять, думать о своём... О том, что я, вообще-то, позвонил только хитрейшей Артамоновой, которая сразу выставила счёт. Но я был ещё хитрее и поэтому всё уложилось в те самые треть от обещанного мне... Что я только успел зайти домой и раздеться... Что жена приготовила ужин... Но сидя на диване, я смог только поставить будильник на самую большую громкость, чтобы он прозвенел в четыре утра. Пальцы сделали всё что нужно на мобильном автоматически. Тело взяло полный контроль надо мной и брало то что ему нужно...

Подняв в последний раз голову, я прищурился на люстру, видя как она ощутимо плывёт и превращается в какой-то очень знакомый образ. Всё, точно. Засыпаю и уже не могу бороться. Сон уже здесь и я в нём. Надо только выключить свет. Рука падает на выключатель, расположенный на стене совсем недалеко от изголовья моего излюбленного спального места, и, как только погас свет, я понимаю во что превращается окружающая действительность.

Я понимаю что мне будет сниться. И пытаюсь рывком подняться, скинуть с себя покрывало дрёмы, превращающейся в забытье, но свет уже выключен. Мне не мешают никакие раздражители, как сказали бы образованные люди... Я соскальзываю. С последней мыслью: 'Нет! Не хочу снова всё это видеть! Почему?! Ведь уже столько...'.

Лежу на боку, закрывая глаза от ярко-слепящего, заходящего солнца. Бьющего мне прямо в глаза. Поворачиваюсь на матрасе, смежив веки. Нащупываю ладонью ледяной пол. С тихим сипением поднимаюсь на корточки, сбросив с себя рваную простынь. И сгибаюсь от кашля, задыхаясь. Меня выворачивает наизнанку. В голове взрываются снаряды боли. Из горла капает на пол жёлтая слизь. Я не могу остановиться.

Руки бессильно скользят по полу и я падаю ничком, продолжая заходиться кашлем, прямо в потрескавшийся ламинат. Нечем дышать. Задыхаюсь не на шутку. И нет даже паники. Ничего. Мысль о возможной смерти от удушья вовсе не касается моего сознания. Наверное потому, что у меня нет сил думать. И чувствовать. Вообще.

Всё мое существо сейчас занято только тем, чтобы завершить начатое, освободить внутренности и вновь вздохнуть. Когда уж тут думать о себе и своём бренном существовании? Тем более оно уже давно и так закончилось. По крайней мере, так думает то, что осталось от сознания на сегодняшний день... Или вечер.

Что-то вырывается из горла, затопляя почти черной слизью лакированные деревяшки под моим носом. Судороги колотят меня и, из последних сил, я отталкиваюсь пальцами, чуть-чуть откатываясь в сторону от вытекшей жижи. С губ стекают последние капли отвратной массы. Всё лицо горит, как будто опущенное в кипяток. Но наконец-то раздаётся первый вдох. Ощущение ворвавшегося в лёгкие воздуха сродни спирту, вылитому в открытую рану. Кусаю губы, измазанные неестественными выделениями, до боли, до лохмотьев кожи и мяса, до струйки крови, закапавшей на пол.

Какая же радость — этот вдох. За ним делаю второй и третий. Понимая, что масса, скопившаяся внутри меня — вышла. Но никто не говорит, что это последний раз. Что всё уже прошло. А ведь следующий приступ я уже могу и не выдержать. Меня уже и так практически нет. От меня не осталось ничего.

И как будто вслед моим словам солнце исчезло. Либо я так долго кашлял и приходил в остатки себя? Не знаю. Но вся пустая, украшенная только матрасом и сломанным радио, лежащим у дверей, комната уже залито чернильными сумерками.

Опираюсь обеими руками, начиная приподниматься и не выдерживаю. Падаю на стену у окна, выбивая из себя дух. Челюсть клацает. А противный вкус жижи, смешанной с кровью окончательно сводит меня с ума. Всего лишь доползти до кухни. Там есть раковина. И там есть вода, которая течёт из почти сломанного крана.

Зачем было это всё? Как это всё началось? Кто я? Где я, в конце концов? Ответов на половину вопросов я не помню. А другие... Даже не пытаюсь вспомнить. Смутные образы, которые не волнуют моё изломанное существо. Знаю только, что всё это очень и очень важно. Критически необходимо. Только для чего... Сознание работает всполохами и постоянно гаснет. Когда же оно показывает хоть что-то... Я должен решать насущные вопросы, а не думать над чем-то. Например, я должен понять, как мне доползти до разгромленной кухни.

Начинаю ползти. Рука вперед, рука назад. Всего лишь несколько метров до дверей, а там уж. Только смыть с губ этот вкус, не более. Что такое 'пить' я забыл уже давно. Появившаяся внезапно мысль о самом понятии 'пить' сбивает меня с ритма и я замираю, скребя, по инерции, ногтями пол. 'Пить'. 'Есть'. 'Жить'. А ведь кто я такой? Какие-то образы швыряют моё истерзанное сознание в небытие.

Очнувшись вновь, я оглядываюсь. Кругом кромешная тьма. Но почему-то я вижу странные всполохи, безудержно мятущиеся из стороны в сторону. Повсюду. Как галлюцинация. Но почему-то, из-за этих всполохов, я вижу окружающее. Они освещают окружающее. И я понимаю, что их, эти всполохи, вижу только я. Понятно, что тут больше никого нет. Или есть, в другой комнате? Но суть в том, что...

Нет, это слишком сложно. Не думать. Ползти на кухню. На губах уже не просто ненавистный вкус. На них непонятная и жёсткая корка из не пойми чего. И мне кажется, что она покрывает уже всё внутри.

Как бы то ни было, из-за этих странных, безумно мелькающих вспышек в темноте, я всё вижу. Хотя на улице не просто ночь. Там непроглядная мгла и завывание ветра, который привносит в тишину моих хрипений, в которые превратилось дыхание, пугающий скрежет и дополнительной мерцание всполохов туда-обратно. Уж не знаю каким образом. Не интересно.

Вдруг собираюсь и, издавая протяжный вопль, звучащий, впрочем, только внутри меня, поднимаюсь на ноги. Несколько секунд стою, раскачиваясь, и оседаю на пол с глухим стуком. Нет, это бессмысленно.

Затихаю, продолжая вдыхать воздух. Как всё нехорошо кончилось... Стоп. А что кончилось? Может, ответ на этот вопрос принесёт мне спасение? Но тогда надо думать кто собственно я такой. А это слишком сложно. Если бы хотя бы прополоскать рот и горло. И даже выпить воды. Тогда, возможно, я смог бы думать.

Скорее чувствую, чем слышу какие-то шаги. Да, кто неровно, с трудом, но идёт. И где-то совсем не далеко. Направляясь прямо сюда. Сбивчивым и шаркающим ритмом отдаётся у меня под черепом это восприятие. Однако, меня это практически не волнует. Какая мне, в конце концов, разница?

Моргаю, открывая глаза пошире. Мне кажется, что шаги уже совсем рядом. Приподнимаю голову от исходящего холодом крашеного дерева, которым покрыт пол и вижу две ноги. Одна из них босая, другая одета в странный тапок. Точнее, видимо, когда-то это был обычный кожаный тапок. Сейчас это обгорелое и рваное нечто. Поднять глаза выше и посмотреть кто это и что это — сил нет никаких. Да и желания, желания нет...

Сверху раздаётся дыхание. Не менее прерывистое чем у меня. Даже не сипение, а как будто звук рваных помех из разбитого радиоприемника. О, разбитого? Я что-то ещё помню? Или это мне показалось?

Бессвязный поток сознания прерывает рука, опустившаяся к моему носу и резкие, хрипящие слова:

— Хватайся. Я поддержу. — И протяжный кашель, который бывает когда нечем дышать. Это я уже знаю.

Молча, да у меня и нет сил говорить, я выпрастываю из-под себя руку, морщась от боли, иглами врезавшимися в конечность, и крепко сжимаю протянутую мне ладонь. Делаю усилие и поднимаюсь. Сначала на колени, ощущая как рука за которую я цепляюсь холодна так же как пол подо мной. Ещё рывок — и я уже на ногах, видя что комната вращается вокруг меня. Хватаюсь за плечо человека, который стоит рядом и издаю длинный всхлип облегчения, смешанного со страданием.

Медленно фокусирую взгляд, думая сообразить кто стоит передо мной. Единственное, что вспоминаю — это тот человек, что находился в соседней комнате с прошедших суток. Почему? Зачем? Не важно. Всё равно не сообразить.

— Как... подняться... — Начинаю фразу и понимаю, что не могу её закончить. Еле-еле взмахиваю рукой, перекашиваясь от боли и впиваясь зубами в ту самую корку, покрывшую губы и, кажется, половину лица. — На кухню... Вода.

Мне ответом лишь согласный кивок. Лица собеседника я не вижу. Всполохи освещают только контуры. К тому же, оно скрыто спутанными длинными волосами. Хотя, скорее, это когда-то раньше были волосы. Сейчас они выглядели... Или ощущались? Как солома, прилипшая к лицу и ставшая шарфом. Что за бред? Не важно, не важно, не важно...

Идём на кухню, поддерживая друг друга. Там по черепу бьют странные звуки. Это капли воды из сломанного крана. Ещё раз опершись на руку своего спутника, закрываю и открываю глаза. Вспышки заполняют всё перед мной и я вижу раковину. Наклоняюсь, почти падаю на неё. И открываю вентиль, опуская пальцы под живительную морозную влагу. Очень медленно и аккуратно смываю, отдираю, срываю корку с лица и припадаю к струе, жадно глотая льющуюся с огромным, как мне кажется, шумом жидкость.

Голова немного прочищается. Я понимаю, что я жив. Большего понимать и не надо, ведь я знаю, что скоро всё начнётся по новой. Много чего начнётся по новой! Включая то, что нельзя, не стоит, не нужно помнить. Надо всё как-то изменить и завершить. Но как? Мыслей же нет.

Я уступаю место у раковины тому, кто стоял рядом:

— Пей. — И, опершись ладонями на столик рядом с раковиной, пытаюсь стоять ровно.

В голове мельтешат образы. Телефонная трубка. Какие-то страшные слова. Тени и вихри из ниоткуда. Существа, которых нет и бред, который есть. Некие люди. Ещё что-то, что я не могу сообразить. Я не знаю, существую ли я!

Оглядываюсь на силуэт человека, пьющего воду не менее яростно чем я секундами ранее. Он оглядывается на меня, и смотрит. Я не вижу ничего кроме силуэта, но знаю что кто бы он или она ни был — это друг. И знаю, что этот человек считает также. А значит, можно думать вдвоём.

Мысль о том, что надо мыслить приводит меня в экстаз боли. Это слишком сложно и неясно кто и о чём должен думать. Поэтому я понимаю и произношу это вслух:

— Я мёртв.

Тихий шелест капающей из-под крана воды.

— Тогда кто мы? — Голос напоминает капель воды в раковине.

И это наводит, наводит меня, или кого-то ещё, или... На осознание. Не мысль. Образ. В котором скрыт ключ.

И я поднимаю глаза:

— Их нет. Мы — будем.

И делаю шаг...

Резкий вскрик будильника выхватывает меня из сна. Я подскакиваю на диване, и даже слишком резко, потому что не удерживаю равновесие и кубарем слетаю на пол. Дрожащей ладонью провожу по лбу и негромко чертыхаюсь, чувствуя, что лоб покрыт липким холодным потом. Кое-как поднимаюсь и целеустремленно направляюсь на балкон, оглянувшись только раз, чтобы убедиться что жена спит и очень крепко. Видимо, опять ухаживала за мной. Спит она обычно чутко, а тут даже будильник её не заставил хотя бы приоткрыть глаза. Ощущаю мгновенный укол совести, но меня сейчас поглощают другие эмоции.

Странные. Лежащие обычно подспудом. Там слишком много всего, что лучше не помнить. Не сейчас! Сначала сигарета. Плотно прикрыв за собой дверь на балкон и накинув на плечи махровый халат, висящий на крючке, я открываю окно, впуская внутрь ночной мартовский ветер, пробирающий до костей, и падаю на кресло, спешно разжигая огонь и затягивая в лёгкие никотин. Задержав дыхание, смотрю на беззвездную ночь за окном, бессильно опустив руки.

В голове нет мыслей. Есть только безумно горький осадок из эмоций и чувств, перегоревших давным-давно. Только теперь вся эта мысленная зола вновь на поверхности. Из-за сна. Так, сначала кури, дурак! И я медленно выпускаю дым, глядя как клубятся на порывах ветра его струйки. Жадно затягиваюсь еще раз, поплотнее запахнув халат.

Как прекрасно, а? Сна ни в одном глазу. Организму ровно и чётко хватило этих пяти часов сна. А встряска, которую мне устроил сей милейший сон... Да, это сон! Ни слова о воспоминании, ясно тебе, Ярт? Так вот, этот сон устроил такую встряску, что остаточная сонливость слетела целиком. Обычно я просыпаюсь несколько часов. 'Не приходя в сознание вышел на работу' — это про меня, да. А тут — я абсолютно готов к свершениям и спасению мира. Спасибо тебе, подсознание, за такую 'правильную' побудку этим вос... сном.

Надо подумать теперь вот над чем: к чему мне это сейчас приснилось? Вот аккуратно так подумать. Не вспоминая больше этот... сон. Но просто так такие вещи не снятся. Собственно обо всем этом я забыл уже как многие годы. Даже не хочу осознавать сколько лет прошло. Чтобы, значится, не переваривать заново отрыжку этой противной золы на губах... Так. Опять понесло. Несколько затяжек, да. Теперь снова. Ни одной мысли о том, что мне приснилось и всём с этим связанном у меня не было с тех пор как я это всё забыл. Много лет прошло, как я уже подумал, правильно? А тут, внезапно, вот тебе и на. Просто так моё подсознание мне бы это не показывало.

Значит, есть причина. И эта причина, скорее всего, вот в этом самом деле, за которое я взялся. Только подумайте, шепчу я сам себе вслух, уже сегодня утром будет решающая схватка за мои деньги с этой сектой и её таинственным Палачом. Это самое сложное и таинственное дело за всю мою цивильную карьеру частного магического детектива... И такой сон. Что это? Предупреждение? Подсознание подсказывает мне что всё будет очень и очень непросто? Так это и так понятно. Плюс ко всему, обычно вещи такого рода мне в снах подсказывается кровавым трэшем. Сценами расчленения и суматошной беготни то за врагами, то от них. Но тут же именно это.

К чему? Зачем? Бычкую сигарету, так и не понимая почему мне приснилось именно это и сплевываю тягучей слюной за окно. Задумавшись, прикуриваю следующую, зная что начинается процесс нового рубцевания этой раны: я уже думаю о том, что пора звонить оставшимся знакомым. А то с одной Артамоновой мы, пожалуй, сможем только если заболтать этих сектантов и заставить их продать нам девочку задешево. Поэтому еще нужен Иван. Он еще и сделает так, что они будут нам должны за то что отдадут нам наш объект. Ну там проценты, по твердому курсу.

Слышу, как раздается мой собственный смех. Пока еще неестественный, но уже живой. Да, я возвращаюсь к нормальному течению своих мыслей и стандартному настроению, успешно сконструированному и выпестованному за долгие годы. Вот и отличненько. Значит, пора звонить.

Помахивая сигаретой в воздухе, с неподдельным любопытством разглядывая полосы дыма, остающиеся за линиями движений, набираю номер Ивана, мысленно чертыхаясь от того, что придется мыть пол на балконе: с тлеющей сигареты на пол свалился неплохой такой кусок пепла.

Кстати, любимую надо тоже попросить отправиться со мной. А то я это учёл для себя как необсуждаемый факт, а она-то и не в курсе до сих пор. К тому же, семейному бюджету денюжка никогда лишней не будет, правда ведь Жаба, которая всегда со мной? И не надо тут мне строить глаза: 'впутываешь в это дело собственную жену!'. Моя жена способнее всех этих приятелей-специалистов вместе взятых. Если, конечно, ей будет не лень. Но ради семейного бюджета ей будет не лень, я считаю. Её Жаба тоже умеет считать трудовые деньги. Да и, в конце концов, мы семья и обязаны поддерживать друг друга. Так что решено. Если она не проснётся сама, то придётся разбудить и попросить поучаствовать. Хотя мне кажется, что она сама проснётся и скажет: 'когда выходим?'.

После нескольких долгих гудков в трубке мобильного щёлкнуло и оттуда раздался сонный и недовольный голос:

— Чё надо?

— Привет, Иван. — Хмыкнул я, как всегда обращаясь к нему полным именем.

— Здорово... Хм... Четыре утра. Что тебе надо?

— Нет. — Улыбаюсь себе в усы я. — Это тебе нужны быстрые и большие деньги сегодня?

Ответом мне было долгое молчание. Когда я уже всерьёз решил что он заснул с трубкой в руках, оттуда раздался голос тоном ниже и шум льющейся воды:

— Говори быстро. Я в ванной. Жена спит, понимаешь же, Яртище. Что за дело? — Тон Ивана был уже бодрым и предвкушающим прибыль.

— По моему профилю. Сектанты. Под землёй. Недалеко. Надо разобраться. Сумма в двадцать полных и твёрдых. Сегодня утром жду тебя в девять у моего подъезда.

— Опасно? — Коротко и ясно спросил он.

— Подумай над суммой и ответь себе. — Хихикаю я, немного истерично, ему в ответ. — Остальное в живую, не по трубе.

— Согласен. — Пауза. — Жди. Если что, то ты подтвердишь моей супруге что меня вызвали в фирму.

— Без вопросов. — Нажимаю отбой. И, конечно же, его жена не узнает о том, что он заработает. Иван в своём репертуаре.

Продолжая глупо ухмыляться, в очередной раз подумал что жадность Ивана может заткнуть за пояс даже мою Жабу. Она у него, жадность эта самая, просто легендарных размеров. Плюшкин со скупым рыцарем просто удавиться должны были бы от зависти, хоть и литературные герои. Всё равно как, всё равно когда, не важно что — лишь бы наложить свои лапы на твёрдую валюту. Такие вот у меня приятели, ага.

Теперь Костя. Тут разговор будет посложнее. Откладываю сигареты и поднимаю с полочки трубку, размеренно набивая в неё табак. Под это дело надо раскуриться так, чтобы выдержать весь суматошный день. И заодно окончательно забыть об этом сне — знамении чего-то нехорошего.

Щёлкнув трубочной зажигалкой, делаю медленные, но плотные раскуривающие затяжки. Над чашечкой появился вкусно пахнущий дымок. Что ж, теперь следующий звонок. Трубка уже пищит гудками:

— Алло?

— Константин? — Вкрадчиво спрашиваю я.

— Кто же ещё в такое время... Что у тебя случилось... — Длинный зевок завершил недосказанную фразу моего собеседника.

— Кажется, это таки у вас сейчас случатся деньги. Двадцать. В нормальных.

— Что? — Я буквально слышу как на том конце связи медленно и упорно передвигаются мысли в виде таких свинцовых шариков.

— Сегодня. В девять утра. У моего подъезда. Приезжай.

— У меня работа... — Ещё один зевок.

— Надо заняться спасением молодой девушки, попавшей в беду. И за это ты получишь двадцать. Ещё вопросы есть?

— Ммм... — Костя думает несколько секунд и наконец выдаёт, — Что с собой брать?

— Всё что можешь. Сам подумай какой объект и какая Жаба.

— Ясно. Жди. Отбой. — Пиликающие звуки завершили разговор.

Вот и хорошо. Уже три спеца со мной. Включая жену — четыре. Просто прекрасно. Особенно когда знаешь кому что нужно. Ещё пара успешных звонков — и команда будет собрана. Эх, надо бы перекусить. Опять курю натощак. Сколько ж можно? Желудок ведь доведу. Он точно революцию против своего хозяина начнёт.

Глава 16

Я расхаживал по комнате из стороны в сторону, пыхая трубкой. Клубы плотного дыма исторгались из моих губ в такт мыслям. Жена сидела на диване, поджав ноги и молча следила за мной, задумавшись сама и не мешая размышлять мне. Внутри, где-то в черепе, у меня клубилась не слабее дыма смесь разнонаправленных эмоций. Страх... Да нет, кому же я вру. Себе что ли? Ужас поселился в моем сознании, смешавшись с яростью и решимостью. Толчком к этой моей вспышке был простой расклад на картах.

На самом деле, я сначала прозвонился до Лёхи, выяснив, что он всё ж таки жив, хотя и изрядно помят, страдая от нескончаемых мигреней. В течение половины разговора я слушал его отборный мат. В конце концов, дождавшись, когда он, наконец, выдохнется, я предложил ему 'вписаться в дело', как это звучит на его языке, популярно разъяснив, что кроме денег он получит расправу над теми 'козлищами', которые принесли ему столь болезненные ощущения и исковеркали все его магические каналы.

Сейчас он уже направлялся в Столицу на такси. Несчастный шофёр: его, скорее всего, хватит сердечный приступ, как только Лёха покинет салон. В таком состоянии, пусть и ослабленный, он не просто выжрет его энергию, он просто разорвёт энергетику водилы до состояния мало совместимого с физическим бытиём.

Но суть-то была не в этом. Обзвонив всех, я вернулся в комнату в более-менее приподнятом состоянии духа, пусть и немного истеричном. Для гарантии, что всё будет хорошо, я взял в руки карты. То что я увидел, заставило меня срочно будить жену, которая, лишь немного поворчав спросонья, с готовностью взяла колоду в руки и...

И я понял, что не знаю с чем столкнусь. И не знаю, как всё закончится. Только знаю что встречу нечто чрезвычайно страшное лично для себя. У карт даже возникло подозрение, граничащее на первый взгляд с параноидальной манией преследования, что всё это — заговор против меня лично. По крайней мере, за щитами и дымкой неопределённого будущего наличествует такая вероятность. Вроде бы.

Для меня же, прирождённого параноика этого вполне достаточно, чтобы начать заводиться на полную катушку и строить самые замысловатые планы всемирного и всеобщего заговора против моей дражайшей персоны. А также прорабатывать планы спешного бегства куда-нибудь далеко прямо сейчас.

В результате ещё нескольких выкуренных сигарет, я успокоился достаточно, чтобы забить ещё раз трубочку и начать расхаживать по комнате. Признак практически полного моего спокойствия в данной ситуации. Я бы ещё не так близко всё это воспринял к сердцу, в конце концов, у меня сильная вера в то, что я сильнее любой вероятности и любой Судьбы. Знание, что могу её переломать об колено, если понадобится, да ещё и сделать контроль в голову. Но вот этот сон, который виделся мне сегодня ночью — окончательно выбил из колеи.

Оглянувшись на супругу, притормаживаю, и замерев, тихо спрашиваю:

— Знаешь, что мне снилось сегодня?

— Нет, конечно же. Или ты думаешь, что я только и делаю, что медитирую, чтобы проникнуть в твои сны? — Возвращает она мне мой вопрос.

— Это фигура речи, понимаешь же... — Улыбаюсь, зная, что именно в расчёте на такую реакцию, она и отшутилась. Она знает как привести меня в норму, да.

— Ну, я тебя слушаю теперь. Ты уже перестанешь наворачивать круги, как утка, выяснившая, что завтра Рождество? — Хмыкает она, и я понимаю, что мне становится ощутимо легче от её незлобных подначек.

— Мне снился очень нехороший сон. Не просто предчувствие или предупреждение. А нечто из ряда вон. Как будто про... — У меня нет сил сказать про что именно. Да и никому и никогда я не говорил этого. Я и сам всё забыл давным-давно.

— Про то, о чём ты никогда не говоришь. — Задумалась она. — Прошлое напоминает о себе?

— Не было никакого прошлого! — Вспыхиваю я, поднимая руки. Угу, конечно же чуть не выронив трубку.

Чертыхаясь, подхватываю выскользнувшую было из пальцев трубку и спешно делаю пару затяжек. Мой взгляд падает на обгорелую маску, которая вновь очутилась после своего падения одной неприятной ночью, на своём месте у дверей...

— Раз не было, то и не беспокойся. Тебе Алуайа случаем ещё не являлась? — Размышляя, замечает она.

— Приходила. И хотела о чём-то предупредить. — Автоматически отвечаю я, разглядывая маску.

— Ясно. Ты для неё был очень дорог. — Она помолчала и, подперев щеку кулаком, добавила, — И просто так этого бы не было. Прошлое, дорогой. Чтобы там ни было. Даже если ты сам веришь что в нём ничего не было. Только Алуайа знает, кроме тебя, что там было в твоём прошлом на самом деле. Остальных давно нет...

— Не только. К тому же она только догадывается, в отличие... — Снова отвечаю я автоматически и меня резко прошибает пот. — Что?

Смотрю на жену в упор, пытаясь понять: я сейчас имел в виду... Нет. Ничего я не подразумевал. Ладно, проехали. Я знаю, что больше ничего не скажу. Она тоже это знает. Значит, надо разбираться с делами. Точнее, только с одним, но очень важным и опасным делом, которое должно начаться через три часа, если настенные часы не врут. А они никогда не врут.

Вот и что мне напоминала эта треклятая маска? Сложно сказать. Ладно, надо ещё разок перекусить и подумать, что же я упустил. Отправившись на кухню, я вновь прошёл мимо висящей на стене, ухмыляющейся обугленным разрезом для губ, маски... И понял.

То, с чего всё началось! Игорь Федякин этот! Тот самый враг. Потом просто всё так завертелось. А вот этот самый Федякин оказался забыт. Видение же чётко указало, возможно, не без помощи Алуайи, как его звали. А потом вдруг эти сектанты. Какая же между ними связь? Уж не верю я, что их верховного магистра зовут таким простым русским именем. Что это всё значит?

Поэтому я обернулся через плечо к жене и попросил:

— Захвати на кухню карты. Твою колоду. Самую мощную. — У меня возникли кое-какие предположения.

Она кивнула и нехотя поплелась за мной, подхватив мешочек со своими лучшими Таро. Я же продолжил размышлять, что же это за человек такой и, причём тут найденные под землёй сумасшедшие нацисты? Своим видениям я доверяю. Но вот что кто-то мог сделать персональные блоки и ложные следы против меня конкретно... Это моя паранойя мне сейчас вежливо подсказала, бешеным стуком крови в висках. Окончательно убеждаюсь, да, что всё это — один большой заговор против меня. Главное, не фонить. Сейчас мне нужен точный расклад, сделанный моей женой. Ведь на неё, я чувствовал, блоков никто не ставил. А, значит, моё первое ещё видение подсказывало мне, как всё понять ещё тогда: разложить должна была именно она! Ведь не зря же тогда тот я, который из Тени, звонил своей супруге. И даже намёк с командировкой и звонком. Что несмотря на расстояние — именно она, и именно картами должна найти ответ.

В столь оптимистичных мыслях, я добрался до кухни и начал варганить себе бутерброд, параллельно вкратце обрисовывая свои мысли жене. Она, с тяжелым вздохом, взялась за карты, не сказав мне ничего из того, что явно обо мне подумала.

Карты с тихим шелестом ложились на стол. Я задумчиво жевал бутерброд. В уме мелькнуло: 'жую, рассуждаю как народ'. Вспомнилась древняя байка. Ну да ладно, сейчас у меня есть более актуальные проблемы, нежели размышления о стишках многолетней давности.

— Ну что там? — Даже подавившись сыром, спрашиваю я.

— Твой этот Федякин... Он действительно существует. И именно он всё организовал, включая нашествие этой самой твоей пронафталиненной секты.

— Она не моя... — Откашливаясь, уточняю я.

— Слушать будешь? — Возмущается жена. — Так вот. Только он не Федякин. И не Игорь. Это кто-то другой. Хотя да, ты увидел верно. По документам, которые есть у слуг Механизма — он действительно с такими данными. На самом деле, это кто-то другой. Пользующийся... — Она задумчиво замолчала.

— Телом этого реального человека? — Осеняет меня.

— Да. Чёткое 'да'. Ты прав. — Она откладывает карты. — Причём ты этого 'кого-то' очень и очень хорошо знаешь. И он явно ждал встречи с тобой и долго готовил всё это, сплетя сеть, как паук, событий и вероятностей. Он манипулирует всем.

Я откидываюсь назад, противно врезавшись боком в дверцу холодильника. Даже забыв привычно зашипеть от боли, живо уточняю.

— Ещё один расклад! Он известен также как Палач ныне?

На стол ложится всего одна карта. 'Отшельник'. Мне всё ясно и без пояснений.

— Это он. — Чувствуя как к горлу поднимается желчь, я медленно спрашиваю:

— Последний вопрос. Этот Палач, он же Игорь. Который всё это организовал и манипулировал сектой. Которого я так хорошо знаю. Который давно ждал встречи со мной... Это... — Я замолкаю, не в силах назвать имя, вспыхнувшее в моей памяти. — Это тот, о ком я думаю сейчас?

Любимая вскинула на меня взгляд, нехорошо прищурившись.

— Ну и вопросы ты задаешь. Так уж и быть. Спрошу у карт. — И она вытягивает карту, кладя рядом с 'Отшельником'.

Я вижу прямого 'Дьявола'. У меня больше нет вопросов. Только щемящая пустота в груди и резко нахлынувшая головная боль. Молча отворачиваюсь к раковине, чтобы она не видела того, как исказилось моё лицо. Это невозможно. И невероятно. Что ж, однако, вопросов у меня больше нет. Ты так долго ждал встречи со мной, мой друг? Как же ты преодолел всё то, что было? И теперь ты хочешь убить меня? Нет. Не думать об этом. О нём. О том, что было.

Тряхнув головой, я обернулся к жене и поймал её напряжённый взгляд.

— Может расскажешь мне? — Она нехорошо улыбается.

— Нет. И, пожалуйста, не выезжай со мной на дело. Боюсь, что мы можем не вернуться. — Собственные слова эхом отдаются в голове, оставляя звенящее напряжение под черепом.

Она вскидывается, мгновенно оказавшись у меня перед носом, и до боли скрутив меня за плечи.

— Нет, я пойду с тобой. И узнаю все твои страхи. Я вытащу твою шкуру из всех передряг очень секретного прошлого, ты меня понял?! — В её глазах застыло бешенство.

— Понял... — Тихо шепчу я, пытаясь аккуратно высвободится из захвата.

— Ну и молодец. — Кивает она, отпуская меня и, вернувшись к столу, начинает бережно укладывать карты в мешочек.

Я пытаюсь перевести дух, но, честно говоря, это никак не получается. И ладно. Мне надо заниматься делами. Жалко, что я не вызвонил одного из лучших своих товарищей, Кордиана. Но он опять куда-то пропал. Поэтому будем разбираться имеющимся составом. К тому же, у меня всё более крепло ощущение, что как и положено в таких ситуациях, сколько бы людей и прочих примкнувших, я бы с собой не взял — с Палачом мне разбираться всё равно один на один. Что называется — закон жанра. Который существует не только в плохих книжках в мягких переплётах, но и в реальности. Так что, нормально поесть, хотя меня сейчас и слегка подташнивает, и собираться. Труба зовёт и все дела.

В мозгах варится некая противная каша из обрывков мыслей и ощущений. Всё это приправлено нехилой головной болью, давящей мне на надбровные дуги. Худший вид мигрени, встречающейся у колдуна. Возникает при перенапряжении, энергетическом дисбалансе и плохих предчувствиях. Абсолютно не даёт сосредоточиться и делать что-либо магическое. Надо выпить таблетку. Или две.

Трясущимися пальцами раскрываю пакет с аптечкой и выуживаю оттуда упаковку бронебойных 'колёс' от головной боли. Немножко попытавшись подумать, решаю что надо всё же выпить сразу два маленьких горьких кругляшка и воплощаю данное решение в реальность, запив их стаканом воды. Как всегда, подавившись и залив водой подбородок и шею. Ну и Архонт с ним. Теперь двадцать минут и боли не будет. А в руках и мозгах появится нездоровая лихорадочная активность, которая позволит мне начать спокойно решать все мои проблемы.

Оглядываюсь: жена уже ушла с кухни, явно с целью начать собираться на дело. Судя по раздающимся из комнаты звукам, она рыскала по полкам, собирая разнообразные защитные амулеты и кольца с запасами энергии. А меня, значит, тактично оставила с самим собой, приводить мысли в порядок. Ну и хорошо. Только вот думать о том, что меня ждёт, я не буду. Займусь я сейчас завтраком и ничем иным. Но как только пройдёт тягучая боль в бровях. Подумано — и сделано. Заваливаюсь на диван, отключив внутренний диалог, и бесстрастно взирая на неумолимо двигающиеся минутные стрелки, остановившимся взглядом. Как только мигрень уйдёт, я очнусь и буду принимать пищу.

Глава 17

Утро встретило меня слякотью. Стоя у подъезда, я закуривал очередную сигарету, ожидая первых ласточек. В их роли должны были выступить мои приснопамятные сотоварищи. Кто же припрётся быстрее всех? Можно делать ставки, господа. Супруга прохаживалась кругами по двору, засмолив цибарку. Ожидание растягивалось, карманы оттягивались полезными штучками. Правда, боюсь, что артефакты, любовно создаваемые многие годы, сдохнут, как только мы преодолеем первую линию защиты. Было у меня такое мерзкое предчувствие. Но это я потом, по славу своей жадной Жабы, внесу в отдельный счёт Александру, само собой. 'Если будет кому вносить' — мелькнуло у меня в голове, и я поёжился. Хорошо хоть головная боль прошла точно за полчаса. Иначе я сейчас был бы совершенно недееспособен.

Бросив очередной тоскливый взгляд по сторонам, поплотнее запахиваю куртку и поправляю шарф. Что-то эта слякоть меня беспокоит. Может привести к тому, что я потом половину весны буду шмыгать носом и откашливать всякую гадость из своих лёгких. А очень уж я это не люблю. Вечно болеющий мехашеф это прекрасно, я считаю. Отдаёт сюрреализмом. Поэтому лучше предохраняться. Щелчком пальца отбрасываю тлеющий бычок и автоматически тянусь к пачке за следующей сигаретой, когда, наконец, вижу первого пришедшего. Вот и Костя. Отлично. Кстати, было подозрение, что он подтянется быстрее всех. Так и получилось.

Молча здороваюсь, когда он приближается. Стоим, ждём. Жена перестаёт наворачивать круги и присоединяется к нам. Ещё пара сигарет падает на мокрый асфальт. Появляется на горизонте, точнее, из-за мусорных баков, распугав всех крыс, которые паслись около них, Иван. С широкой улыбкой подбегает мелкой трусцой и, обменявшись с нами, парой ничего не значащих фраз, присоединяется к нашей молчаливой компании.

Время идёт. Сигареты кончаются. В голове образуется лёгкое гудение от перенасыщение внутренностей никотином. Глотнуть что ли ещё парочку таблеток, заботливо припасённых мною? Вытянув пачку из кармана, с усилием проглатываю их насухую, ощущая жуткую горечь во рту. Ну, как её не закурить? Дёрнув колесико зажигалки, выпускаю новые клубы дыма из носа. Внезапно прямо перед нами появляется Артамонова, с тихим воплем, она это умеет:

— Я не опоздала?! А то столько 'корвалола' выпила на ночь, еле проснулась.

Я качаю головой. И стоим уже впятером, ожидая. Обычно шумная наша компания, коли уж соберемся вместе — то столько баек друг другу травим — сейчас погружена в полное сосредоточенное молчание. Никто ничего не уточняет. Всё и так понятно: будет непросто, столкнёмся с полным ужасом, но должны справиться и получить деньги. К чему заранее трепать и так неустойчивые нервы, выяснением явно же неприятных подробностей? К тому же, я проведу инструктаж в любом случае, это также очевидно всем. А если я настолько не в духе, то сейчас из меня даже клещами ничего не вытащить.

Бросив взгляд на мобильный, я убедился что до ожидаемого появления грузовичка от Александра осталось ещё минут пять. Интересно, а где Лёха? Ох, зря я это спросил, сразу же понял я, сначала услышав Лёху. Он орал матом. Послышался взвизг тормозов, невидимой из-за стены соседнего дома, машины. Вся наша компания ощутимо притихла ещё больше, с интересом наблюдая за развитием событий. Наконец, появился Лёха. Потирая руки, почти двухметровый, закутанный в чёрное, человек прошёл по двору навстречу к нам.

— Здорово, кабаны и кабанихи! — Хмыкнул он неожиданно тихим и спокойным голосом. Неожиданно для тех, кто, возможно, не знает его манеру поведения.

— И тебе не хворать. — Протянул я, сжимая его руку в приветствии.

— Таксист, сволочь, денег хотел! — Лёха тихо зашипел. — Он и так меня вёз отвратно, меня аж затошнило. Так и напрашивался. Хорошо хоть неустойку с него не потребовал!

— Так он тебя забесплатно из другого города вёз? — Цокнул я в восхищении языком.

— Получается что так. — Криво улыбнулся он.

Иван внезапно засмеялся. Конечно же, все темы связанные с деньгами и их отжатием веселят его как и всегда. Лёха покосился на него, но промолчал.

— У тебя проблем с ним не будет? — Вопрошающе глянула на него Артамонова, пряча в карман бутылочку с валерианой.

— Не будет. Я ему на прощание подарок оставил. Если у него только мысль возникнет на меня стукнуть — не переживет и минуты. — Довольно осклабился Лёха.

Артамонова покачала головой, явно подсчитывая в уме его энергозатраты на такой подарочек и сумму денег, которые он должен был бы отдать таксисту. Судя по её расчетам, оно того не стоило. По моим тоже. Но это же Лёха, в конце концов. Когда он о таком думает? О приземленных вещах в духе окупаемости затраченной энергии? Пока она у него есть — он действует так, как считает нужным. Понятие же о 'нужном' у него несколько, кхм, своеобразное.

У меня начали мёрзнуть ноги, и я всерьёз забеспокоился о том, что могу безнадёжно простыть и буду, в результате, кашлять всю весну. Ловлю на себе внимательный взгляд Ивана, который явно хочет что-то мне сказать. Зная его, я догадывался, что он собирается пошутить по поводу моей паранойи относительно различных витающих в воздухе бацилл.

К счастью, он не успел пройтись по моему характеру. Во двор, противно газуя, въехал небольшой микроавтобус. Я мгновенно ощутил, что это от Александра. Да и предсказывать тут ничего не надо, честно говоря, судя по мобильнику, сейчас было самое время для его появления. С учётом же пунктуальности моего клиента...

Остановившись прямо перед нами, 'газель' газанул ещё раз, и затих, равномерно фырча мотором. Опустилось стекло и из него высунулась лохматая голова:

— Вас ждём? — Осведомилась она.

— А вам зачем? — Не удержалась от вопроса Артамонова.

— От Александра же. — Заявила голова.

— Тогда нас. — Подвёл я итог и мы начали грузиться.

Первым, естественно, пролез Иван, опередив даже тихо фыркнувшего Лёху. Подав руку, символически помогают забраться в автобус молчаливой жене. Она кивнула, задержав на мне взгляд, и мы разместились. Готовность номер один, не так ли? Хмыкаю про себя и понимаю, что пора заняться инструктажем.

Раскидывая комья грязного снега, микроавтобус отправился в путешествие. Точнее, он отправился везти нас к путешествию.

— Народ. Ситуация следующая... — Я взял паузу, подпрыгнув вслед за 'газелькой' на вечном ухабе при выезде из двора. — Существует группировка сектантов. Под 'Новыми Калинками'. Недалеко от земли. Пройти — два шага. Они редкостные твари, потому что хотят завалить меня, пытались завалить Лёху. — Указываю на него пальцем, тот кивает с каменным выражением лица.

— И с чего вдруг такая радость? — Интересуется Артамонова. — Что ты им такого сделал?

— В том-то и дело, что абсолютно ничего. Это именно что повёрнутые на всю башню сектанты. Их надо... устранить.

— И что нам таки за это будет? — Подаёт голос Иван, задумчиво крутя в пальцах свой счастливый бакс.

— По-моему, вы таки все знаете. Кроме спасения моей шкуры и мести за шкуру Лёхи — деньги. Большие деньги. Отличный вариант чуть поднять наличность, не так ли?

Иван кивает. Его полностью удовлетворяет такого совмещение приятного с полезным.

— И что же нам нужно? — Это уже Костя. — Просто их завалить?

— Нет. У них в руках девочка. Девочку надо освободить. Плевать даже, успеет ли кто-то из сектантов свалить, если начнут бежать. Главное — спасти маленькую, несчастную девочку пяти лет. — Хихикаю я.

— С чего вдруг такое человеколюбие? — Перебивает, начавшего было что-то говорить Костю, Лёха.

— С того, что есть отличный клиент. Девочка — это его дочь. И он хочет видеть дочь живой. И именно за живую дочь, он готов отвалить нехилый кусок валюты. — Я откашливаюсь. Неужели успел простыть на ветру? — И поэтому кровь из носу надо достать из логова придурков его дочурку.

Костя улыбается и кивает. Ему объяснения больше не надо. Спасение девочки — это достаточный аргумент. В дополнение к деньгам, конечно же. Иван недовольно протягивает:

— Ну вот. Спасать ещё кого-то. А что за сектанты? Богатые? — А вот его кроме денег интересует только золото и возможность помародёрствовать.

— Иностранцы. Древние и дряхлые колдуны-нацисты. Приехали откуда с Альп. И самое смешное: они сегодня собираются провести над девочкой некий ритуал, который она явно не переживёт. Что заставляет нас так сильно торопиться.

— Ох, знала бы я что нас ждёт — взяла бы с собой не только валериану и корвалол. — Качает головой Артамонова. — — вообще, до чего мерзкий день. Не время для подвигов, знаешь ли. Там, под землёй, ещё холоднее и можно простудиться...

— А мы и не собираемся устраивать подвиги. — Рыкнул Лёха. — Избавиться от гадов. Вытащить бабу. Получить бабки. Всё просто. Первое и третье могу взять на себя. — И, естественно, засмеялся.

— Всё делать будем вместе. Короче, диспозиция ясна. У них там на подходе, кстати, энергетические 'секреты', настроенные на улавливание биополя живых существ, не входящих в список 'своих'. Если не пройти аккуратно — будет проблема. Они успеют подготовиться. Кто может сам скрыть своё биополе? Руки поднимаем? — Задаю я вопрос, пародируя тон школьного учителя.

Дружный смех и руки поднимают все, кроме Лёхи.

— Отлично. Лови. — И кидаю ему извлеченный из кармана камешек. — Кладёшь в карман, хватит на полчаса.

Он молча подхватывает кусок хризолита и роняет его в один из множества кармашков на своем плаще.

— Теперь всё. Последнее уточнение: нельзя дать сбежать лишь двум козлам из тамошнего сборища. Это критично уже для нас самих, а не для клиента. Их верховному магистру и некоему Палачу. Первого можно отличить по робе. Она у него другая, нежели у остальных.

— Так они ещё и в мантиях ходят. — Хихикает Иван. Ему лишь бы поржать. — А под мантиями кучу всякого барахла прячут. Лишь бы только не кредитки...

— Палача как отличить не знаю. Но по всем признакам его ни с кем не перепутаешь. Он выделяется из них всех как-то очень по-особенному. — Игнорирую я 'реплику с мест'. — Всё. Вопросы есть?

Никто ничего не сказал. Значит всё всем ясно. Ну, каждому со своими уточнениями и мелкими дополнительными целями и акцентами. Но кто я такой, чтобы отказывать своим товарищам в маленьких слабостях и прочих штучках?

И, кстати, про штучки. Я не зря сидел и думал столько времени, уже после того, как пришёл в себя. Мои размышления шли по накатанному руслу: как бы так минимизировать возможные последствия похода к... Палачу. Решение было найдено. Оно не слишком мне понравилось. Ведь у такого варианта слишком много побочных эффектов. Но я же не герой какой из плохого боевика. Мне нужна стопроцентная победа. Уверенность в том, что я переживу этот день. А последствия... Ну и черти вместе со всеми Архонтами с ними.

Поэтому, помимо того что я набросал в карманы кучу защитных амулетов, долженствующих лишь помочь пройти защиту секты, после долгих сомнений я положил в карман под молнию две вещи. Маленькую бутылочку затемненного стекла, с плещущейся внутри жидкостью. И свой клинок в ритуальных ножнах.

Первое надо выпить уже сейчас, какие бы сомнения не плескались внутри меня по этому поводу. Второе может меня спасти, если я потеряю грань Реальности. Но сначала один вопрос Лёхе:

— Слышь, Лёха. — Наклоняюсь к нему.

— Чего, Ярт? — Откликнулся он, сгибая и разгибая массивные пальцы, на каждом из которых было по огромному кольцу-печатке из серебра.

— Вопросик такой. Никто из нас, скорее всего, обычного оружия не брал. А сектанты пусть и трухлявые, как те гнилые брёвна, но у них могут быть 'стволы'. Не факт, что они их успеют или додумаются вытащить, но...

— Короче, вопрос понял. — Лёха сжал ладони в пудовые кулаки и усмехнулся. — Есть у меня ствол. 'Чистый', законный... Мне его брат из Конторы оформил.

Я не стал уточнять, какой брат: по крови, или по магии. В конце концов, он очень уважаемый человек в своём городе. И ему подчиняются все, кто имеет хоть какое-то отношение к потустороннему у него 'на районе'.

— Ясно. Короче, если что — поработаешь нам житейской огневой силой и, в своём роде тараном?

— Танком! — Залился мерзким хрипом, подразумевающим смех, Лёха.

Вопрос был решён. Молча киваю, и откидываюсь на спинку кресла. Теперь последний волновавший меня организационный вопрос был решён. Отступать некуда, пора пользоваться склянкой с плещущейся внутри жидкостью. Не хочешь, Ярт? Ты же любишь быть Яртом? А что делать, это единственная гарантия выживания, да.

И я решительно расстёгиваю молнию, выуживая из кармана пузырёк. Долго пытаюсь разглядеть содержимое на просвет. Конечно же, не получается. Ну и не дури. Пей. Главное, помни о правилах безопасности. Так что, Ярт, настраивайся на концентрацию, на пассивную фоновую медитацию. Чтобы она удержала тебя от лишних шагов, когда я буду выпущен наружу.

Так, вот без шизофрении. Ярт — это ведь я и есть. Пусть и искусственно сконструированная из доступных руин сущности 'приземлённая' грань личности. Без лирики, твою мать!

Отвинчиваю крышку и мне в нос ударяет убойная смесь запахов. Травы, травы. Ничего кроме них. Но они повернут ключик и если понадобится, я выпущу себя, правда ведь? Главное, потом загнать обратно.

Больше не думая, просто опрокидываю в горло 'напиток'. Всего пара больших глотков и баночка пуста. Глотка и нёбо взрываются болью, как будто про ним прошлась наждачка. Но это только начало. Так, вкусовой эффект не самых полезных и вкусных организму травяных смесей.

А вот сейчас начнётся другое. Ловлю на себе внимательный и обеспокоенный взгляд жены. Она догадывается, что я делаю. Хотя и только подозревает. Остальным особо не до меня.

Спешно выцепляю из другого кармана пачку сигарет и закуриваю. Может быть, порция никотина сделает переход более мягким. Успеваю затянуться раза два, нещадно сбрасывая пепел на пол микроавтобуса, когда начинаю 'плыть'.

С ощутимым внутренним скрипом и протяжным воем, поднявшимся в голове, под черепом, начинают рушиться мои внутренние барьеры. И размываться, исчезать, заботливо сконструированная и 'энергосберегающая' личность Ярта. Она тонет в дикой какофонии вспыхнувших внутри меня звуков и образов. Становясь лишь тем, чем она является на самом деле — одной из граней меня. Важной, приятной, но лишь гранью...

Пока что, это только возможность быть тем, кем я являлся. Или, если угодно, являюсь. Ярт всё равно довлеет над всеми остальными структурами. Но если потребуется, то благодаря психотропно-наркотической смеси, я в любой момент могу стать собой. Целиком и полностью. Возможно, мне не понадобится такое решение. И крючок не будет спущен. И я, Ярт, просто переживу неприятную головную боль и отвратительное расстройство желудка, когда всё закончится. Но если... Если под вопросом будет стоять вопрос моего дальнейшего бренного существования, то я нырну в то болото своей истинной сущности, которое раскрыл мне, столь кропотливо и бережно сваренный несколько лет назад, наркотик. Вот тогда — последствия будут адскими. Мне придётся суметь контролировать себя, несмотря ни на что. Ведь я так слаб, что если моё настоящее 'Я' откажется вновь уйти в спячку и попробует начать завоёвывать мир, то я умру. Моё тело и моя энергетика никак не приспособлены к раскрытию истинного 'Я', больше чем на полчаса. Потом мгновенно наступающее истощение и тяжёлая мучительная смерть. Только вот тот 'Я' одержим слишком... масштабными проектами. И вырвавшись на волю может не захотеть вновь засыпать, лишь из-за возможности своей окончательной смерти. А успеть сотворить всё то, что всегда хотел. И остатками самоконтроля, особенно присущего Ярту, мне придётся держаться под контролем. И отходняки же будут настолько отвратительны...

Глава 18

Меня мутило. Очень сильно. Восприятие было обострено до предела. Благодаря открывшемуся внутри меня бескрайнему болоту меня самого. Всё вокруг было подёрнуто дымкой, которая образовывалась для бешено фонящих органов чувств одновременным ощущением большинства планов Реальности и ответвлений в окружающие Тени. Теперь я принадлежал сразу обоим мирам. Обыкновенному, где живут все люди. И Другому. И накладывать одно на другое, не выпуская истинное 'Я', а продолжая оставаться Яртом — было очень сложно. Однако я пока справлялся, спокойно идя впереди всей нашей небольшой группы по коридорку, ведущему прямо к тому коллектору, где был казнён нацист Гюнтер. 'Казнён'? А вот это уже не Ярт. Это уже мысли моего настоящего существа пробиваются. Предельно пафосные и самовлюбленные. Так, чуть-чуть отстраниться от внутреннего болота, чтобы случайно не занырнуть...

Справа от меня идёт Лёха, поводя стволом своего пистолета. Не разбираюсь в них, кажется, что-то отечественное. Ощущаю как вокруг нас сканируют пространство лучи сторожевых заклинаний, ищущих биополя. Натыкаясь на нас, они безболезненно и незаметно соскальзывают. По мне и большинству товарищей — самостоятельно. С Лёхи — благодаря разогревшемуся, до сильного жара, плавящего изнутри карман его куртки, камешку.

Вот и коллектор. Ступеньки. Столь непроходимые для съеденных молью нацистов. Быстрым шагом сходим по ним, углубляясь в коридор. Несколько десятков метров, и мы на месте. Финальная разборка. Мы или они. Точнее, Мы и наши деньги — изгибаю губы в ухмылке. Деньги уже рядом. Может зря я пил из бутылочки? Всё очень гладко. Только зря сейчас мучаю себя постоянным самоконтролем, не позволяя своему 'Я' сползти в старую топь. Да ещё и таблетки пачками пить придётся. Ладно, как говорится, нельзя 'сглазить'.

Оглядываюсь, увидев дверь. Она ведёт в сектантский 'конференц-зал'. Операция начинается.

— Началось, народ. Вперёд! — Восклицаю я театральным шёпотом и толкаю дверь, пропуская вперёд насторожившегося Лёху.

Он проскакивает внутрь, вскидывая 'ствол'. Я бросаюсь за ним, выхватывая из ножен ритуальный клинок. Если что, то им не только в ритуальных целях поработать можно. К тому же, против разных оккультных людей даже эффективнее будет, чем против обычных обывателей. Теоретически. Кстати, я кому-нибудь говорил, что ножами кроме как для магических целей и нарезки хлеба с сыром — я тоже не умею пользоваться?

Впрочем, поздно думать о постороннем. В зале к нам обернулись две фигуры в своих вечных балахонах с капюшонами. Лёха вскидывает пистолет, но я кладу ему руку на предплечье и прикладываю палец к губам. Он смотрит на меня бешеным взглядом, скидывает руку, но кивает и опускает 'ствол'. Мгновенно бросаясь в их сторону. Я вскидываю руки и шепчу подготовленное ещё после ломки в автобусе, заклинание молчания. Оно срывается с кончиков моих пальцев двумя серыми змеями, метнувшимися к лицам сектантов, затыкая им рты.

Один из старичков-затейников аж обхватывает ладонями своё горло. Видать, слегка переборщил. Кажется, вообще пережал им дыхательные пути, да. Другой разворачивается и в навязанном мною молчании пытается, явно задыхаясь, пробежать к одной из дверей. Но Лёха настигает обоих. Отворачиваюсь, чтобы не смотреть на сцену жёсткого насилия. В зал втягиваются остальные. Бросаю через плечо:

— Лёха... Ты закончил? — Слышу его согласный рык. Он уже впал в состояние 'берсеркера'. — Тогда так. Разделяемся. Артамонова, хороша уже пить сво й корвалол! Вместе с... Лёхой — зачищаешь вон те помещения. Они там живут. Мы же вчетвером идём в темницу, где все эти девочки.

Все кивают. Даже присоединившийся к нам Лёха, наматывающий на руки оторванные куски балахонов. Чтобы бить, значит, было сподручнее, что ли? Артамонова недовольно улыбается, понимая что её функция — прикрывать магией Лёху и контролировать процесс зачистки.

Костя довольно трясёт головой. Ещё бы. Спаситель девочек, блин. Герой в белом, уже про себя прикидывающий, как бы воспользоваться своим реноме будущего спасателя и замутить с матерью несчастной. Или, хотя бы, хвалиться потом своими подвигами перед другими представительницами прекрасного пола. Казанова-недоучка. Иван вообще расплылся в сладкой ухмылочке, рассчитывая поживиться ритуальными предметами. Они же дорогие среди ценителей. Пусть тешится, он же без этого не может. Торгаш чёрномагического рынка. Лишь жена выглядит собранной и решительной. Она у меня такая, да. Дело — есть дело, а не попытка устроить балаган.

Лёха распахивает дверь в коридор, ведущий к жилым помещениям, а вслед за ним, беспрестанно делая пассы руками, просачивается Артамонова. Судя по её виду, она уже почти упокоила всех сектантов, которые там могут найтись, и теперь очень переживает: как бы не подхватить простуду в сырых кельях. Ну, кого она сейчас дистанционно не убрала — добьёт наш берсеркер. Хотя судя по количеству выпущенных ею заклинаний — они все уже должны ползать по полу, не в силах встать на ноги.

Я открываю нашу дверь. И издаю матерный вопль, могущий, наверняка, поднять мёртвого. Впрочем, как раз таки мёртвый перед нами и стоит. Серёга. Уже иссохший. Местами припухший. На одной синюшной ноге — тапочек. Вторая — босая. Изорванная больничная пижама. Одного глаза нет. Оттуда торчат щепки. В руках — измочаленная швабра. Такое подозрение, что этой шваброй он и получил в глаз. Но потом у кого-то отобрал и ещё несколько раз использовал. Против уже чужих очей и прочих органов. Иначе, почему она такая пережёванная и по ней идут некие бурые склизкие потёки?

Пытаясь понять что произошло, я отхожу на пару шагов назад, непозволительно теряя контроль над собой от потрясения. Ещё немного — и свалился бы в глубины своей личности. А так, сделав два глубоких вдоха, я слежу за медленно шагнувшим ко мне Сергеем.

— Кто-нибудь может представить что это значит?

Иван хмыкает, бормочет что-то вроде: 'Да что объяснять? Неплохо же сохранился'. Костя шипит ругательства, общий контекст которых заключается в том, что он не некрофил. Впрочем, в этом я и так не сомневался. У него немного другие вкусы. Жена задумчиво произносит:

— Чувствуешь фон? Кажется, они начали ритуал. Не в полном составе. Углы конструкта не полностью заполнены. Энергия подземных сил, которые они призывают, выплеснулась наружу.

— И убитый ими Серёга, внезапно встал и пошёл? — Уточняю я.

— Угу. Сам ощути. — Откликается любимая.

Раскидываю сеть своего обострённого восприятия и убеждаюсь в её правоте. Но что же такое они хотят сделать с девочкой, что небрежное проведение ритуала не в полном составе — может даже поднять мёртвого? И почему они не выкинули труп моего друга в сточные воды коллектора, как всех остальных? Чтобы узнать — кидаю в голову стоящего передо мной мертвеца острый щуп и высасываю информацию. Сейчас это для меня очень просто.

Мне всё становится ясно. Они оставили его, чтобы с помощью некромантии попробовать выудить информацию обо мне и отечественной Конторе. Только вот их навыки работы с духами не позволили им это сделать в полной мере. Поэтому их Дитрих, начальник службы безопасности, решил продолжить эксперименты самостоятельно, иного не позволила ему гордость. И вот, при подготовке к ритуалу, у них не хватило концов замыкающих цепей на магический круг. Дитрих встретился с яростью мертвеца. От которого, пытался отбиться шваброй. В результате швабра вернулась к нему, и он валялся сей момент в своей комнате, уже остыв. Поднятый же труп пошёл мстить своим убийцам. Так обычно и бывает в таких случаях. Со шваброй наперевес, ага. Мозги-то уже сгнили. И так он, Иван прав, сохранился неплохо. Видимо, благодаря некромантии.

Зомби, которого не так давно звали Сёрегой, помялся с ноги на ногу и развернулся, побредя по коридору куда-то прочь от нас. В одно из разветвлений. Искать наощупь своих убийц. Ну и пусть идёт. Будет почва для новых легенд среди посетителей Столичных подземелий. А вот выпить за успешный путь его души — будет надо. Хороший друг у меня был. Даже в посмертии, оказывается, помог, устранив одного из самых опасных сектантов, на мой взгляд. Выпить же — это не просто отдать дань его памяти, но и очень важная сакральная вещь, для помощи его душе спокойно уйти. Главное, правильные заупокойные вещи сказать. Ладно, это опять же, терпит. Последний раз, взглянув на уковылявшего зомби, я махнул рукой своим:

— Пойдёмте. Нас ждут великие дела. — Сам, поморщившись от того, что мои слова отозвались внезапно под черепом тихим гулом. Моя истинная сущность требовала выйти на свободу, раз уж я её разбудил, и сотворить великие дела на свой... мой... вкус.

Коридор, освещенный тусклыми лампочками, крашенными в красное, и забранные в решетчатые плафоны, быстро закончился. Перед нами была тяжёлая противоударная дверь, покрытая потёками ржи. Что ж, пора, значит, пора. Не стоит останавливаться на достигнутом, и тупо разглядывать дверь. К тому же, вон, позади уже зашевелился Иван. Резко выдохнув, я толкнул дверь перед собой, поудобнее перехватив свой ритуальный клинок, блеснувший в полутьме алыми отсветами.

Быстро оглядываю полутемное помещение взглядом, улавливая каждую деталь, пока на нас никто не обратил внимания. Как хорошо, что Лёху отправил на зачистку, а то бы этого мгновения рекогносцировки у меня не было. Присвистываю про себя: раскинулась феерическая картина. Тринадцать фигур в балахонах стояли по концам вычерченной на полу геометрической фигуры. В центре находился верховный магистр, в своей расцвеченной робе. Он стоял, наложив руки на маленькое тело, привязанное к операционному столу, найденному, судя по его виду, в некоей заброшенной больнице. Рядом, удерживая в руке длинный нож, стоял... Палач. Высокая, сухощавая фигура, затянутая в чёрное, только на голове не было капюшона. Лицо же Палача было закрыто маской. Сразу ощущаю, что это кожа барана, в несколько слоёв. Вымоченная особым образом в специальных растворах. Пепельно-белого цвета, с алыми узорами по краям, стекающими к прорезям для глаз, рта и носа. Вот ты какой, золотой карасик. Обычное зрение плохо помогало рассмотреть происходящее, ведь подземный зал освещался только тремя факелами, коптящими под высоким потолком. Но разбуженное и работающее на полную катушку другое видение, помогло увидеть самое главное и важное.

Морщась от накатывающих на меня волн подземной энергии, выпущенной наружу сектой, я приподнимаю к глазам клинок. Он ощутимо плывёт, чуть заметно, но беспрерывно изменяя цвет и форму. Слишком много энергии вокруг, слишком много специфических сил бушуют вокруг ока тьмы с центром на операционном столе. Всё скрытое, уснувшее, тайное для обычной Реальности выпущено на свободу. Меняя её саму, её ткань, её суть, её будущее и её судьбу.

Внезапно супруга позади меня хлопает в ладони. Яркий всплеск вихрей ослепляет меня на мгновение. Слаженное бормотание нацистов прерывается. Палач опускает нож, проводя их, вроде бы слегка, по распятому телу, и оглядываясь на дверь. Цветастый сектант отрывает ладони от девочки и отлетает на пол. Дурак, какой же дурак — мелькает у меня последняя внятная мысль перед последовавшей затем круговертью событий — так резко прервать цикл сообщающихся энергетических линий. Не скоро оклемается теперь, будет валяться оглушённым ещё долго...

...Палач отправляет свой нож в полёт. Вот зачем были эти манипуляции. Ускорение придавал. За моей спиной слышен хрип боли...

...Выкрикиваю слова Власти и Крови, выпростав вперёд руки. Некромантия рушит защитные барьеры вокруг круга, выстроенного мешками протухшего мяса (сейчас я так вижу нацистов), оказавшаяся бесконтрольной сила рвётся вокруг, создавая мощный ураганный ветер из ниоткуда в Реальности. Падаю на косяк двери, врезавшись в неё головой...

...Слышу и вижу, но не закрытыми сейчас от боли глазами, как Костя орёт что-то неразборчивое и выпускает наружу облако синевы, переходящей в фиолетовый ядовитый туман, заволакивающий обзор. Становится влажно и сыро...

Крики, шум, мат и ор взрываются в моём черепе синхронно с болью. Мой самоконтроль сдаёт и я выпадаю в своё истинное состояние. Резкая, адская, непереносимая боль стала невыносимой. Меня корёжит и бросает на пол. Открываю глаза, видя всё вокруг так, как оно

есть на самом деле

.

Смотрю на себя. Кожа стремительно чернеет. Из рвущихся болью предплечий и лодыжек капает на ледяной пол почти чёрная же кровь. Ладони стремительно иссушаются, лицо сдавливает пергаменная кожа. Пальцы истончаются, мясо уходит, оставляя только кость, обтянутую чёрной хрупкой кожей. Ногти удлиняются, обретая стальной цвет и стальную же плотность. Запрокидываю голову и издаю тихий хрип, сотрясающий всё внутри моего перестаривающегося тела и сознания: 'Умрите, мешки человеческого мяса'.

Шагаю вперёд. Передом возникает пытающийся подняться нацист, запутавшийся в своём балахоне. Когти срезают кожу и плоть с его лица. Другой рукой пронзаю его горло. Несколько мгновений пытаюсь выпростать руку из его трахей. Наконец, с негромким рыком вырываю её вместе с мясом. Тело падает на колени передо мной, смотря куда-то в сторону уцелевшим глазом. Наклоняюсь к нему и шепчу: 'ты мой...'. И вытягиваю душу из его груди. Фонтан осколков костей и противной требухи вырывается из его туловища, вместе с вылетевшим комком темно-серой энергии, впитавшейся в мои пальцы. Лёгкое головокружение и всё тело передёргивает как от электрического заряда. Ещё одна душа моя. Где другие? Поднимаю взор с осевшей туши, вглядываясь в окружающее.

Костя, да это существо — 'мой' друг и помощник, помню — пытается выдрать из плеча длинный ритуальный нож Палача, обливаясь кровью и кидая во всё стороны вокруг себя сводящие с ума заклинания, в виде фиолетового тумана. Вокруг него лежат три бьющихся в судорогах нациста, пытающихся выцарапать себе глаза. У одного уже получилось и он орёт, сдавливая их в сухих кулаках. Сам Костя зашёлся в визге, наконец, выбрасывая застрявшую в нём железку.

Иван... Иван, он. Что он делает? Пробрался к самому операционному столу. Нет, не развязывать мечущееся в буре энергии тело. Возникший в его руках нож перерезает горло одному, второму, третьему нацисту... Его силуэт мелькает за их спинами. Я вижу его высохшую, потресканную сущность, живущую лишь внешней подпиткой.

Супруга... Ярта... Моя супруга... Технично посылает одно плетение из чистой силы за другим, выбивая уже второго сектанта, поднявшегося на ноги. Здесь беспокоиться не о чём. Впрочем, я сейчас ни о ком и не беспокоюсь. Меня волнует мой голод и желание отомстить. Всем мешкам плоти.

Шаг вперёд. Ещё один. Хватаю за капюшон один из таких мешков, встряхивая. Из его рук выпадает пистолет. Оружие? Ну, погоди же у меня. Мгновенно наклоняюсь, подбирая этот инструмент, и раскалываю им его череп, купаясь в энергии и удовольствии, от выскочившей как чёртик из табакерки, его души.

С кончиков поблёскивающих сталью когтей срываются чёрные искры, превращающиеся на глазах, в короткие острые плети, срывающие голову с ещё одного нациста. Феерия разрушения, фонтан смертей, дарующих силу. Это и есть настоящая жизнь, вот что это такое. Причины происходящего как-то исчезли из моего сознания. Только тело кое-как выдерживает накал невыносимых для него напряжений и задействованных желаний, и то, только за счёт подпитки убийствами.

Внезапно мои глаза переходят как будто в негатив. Зрение становится черно-белым. По груди с жгучей и яростной болью текут линии красноты. Что-то взорвалось, нечто изменилось. Смотрю вперёд и вижу причину. В Реальности бушуют вихри воздуха и беспричинного изменения окружающего. Оставшиеся нацисты падают замертво. Верховный магистр, это он. Смог очухаться и вспорол себе брюхо припрятанным за пазухой клинком, выпустив посмертное проклятие, сметающее всё вокруг, многократно усиленное окружающим беспорядком и разновекторной силой, и без того крушившей всё внутри ледяных стен зала.

Взгляд по сторонам, фиксирую происходящее: Костя падает на колени, откинув голову. Его пальцы скребут по одной из ножек старого стола, к которому привязана девочка. Спасти её он хотел, как же. Дурак. Спасают не так. Сначала надо всех убить. Только потом можно что-то... Кого-то... Спасти. Иван падает как подрубленный прямо на корчащегося в агонии магистра нацистского ордена. Он хотел украсть этот клинок у него из-под балахона. Не успел. Теперь лежит в обнимку с его колыхающимся телом. Близкая... Жена... Где? Валяется неподалеку. Схлопотала удар по полной программе. Кажется, она пыталась всех нас прикрыть своей защитой, уловив желание лидера секты. Зачем? Теперь тоже лежит кулем.

Дико смеюсь, осознав главное. Я единственный остался на ногах. Освободить тело маленького человека? Какая ерунда. В этом нет смысла. Этим займётся потом моя жаждущая денег грань натуры, Ярт. Если я верну её. А мне не хочется снова засыпать. Мне хочется убивать людей. И найти Палача! Где он?! Тяну вокруг щупальца, сотканные из пылающего чернотой огня. Вот же ты, тот-кто-скрывался-под-именем-Федякин... Решил уйти? Решительно иду к дверям в небольшое помещение на другом конце зала. Решил спрятаться от меня в своей уютно оборудованной темнице, где человеческий детёныш висел на цепях?

Поднимаю ладонь и двери распахиваются, срываясь со старых ржавых петель. Собственное тело воет от жуткого, непереносимого перенапряжения. Но мне плевать. Убить его мне сейчас важнее, чем всё остальное. Действительно, от него веет чем-то знакомым.

Врываюсь в неосвещенную ничем темницу и вижу, как он оборачивается ко мне. Маска ухмыляется отвратительной пепельной белизной мне в лицо.

— Сними маску! — Ору я, держа перед собой кинжал.

Он ощутимо смеётся и срывает её с себя. Черты лица Федякина плывут и исчезают. Теперь я смотрю в лицо давно покойного Кормато. Ярость вспыхивает на миг до нестерпимо яркой, почти звёздной величины и опадает, исчезая, как и лицо некоего Федякина.

Потрясённо взираю на него. Внутри меня как будто повернули вентиль, перекрывший всю радость от, пусть и недолгой, свободы. Я же могу вырваться только раз в несколько лет, не чаще. Будучи ограничен слабым, но единственным телом.

— Не ждал увидеть меня? Как же тебя сейчас зовут, ммм? Ярт? — Старый друг улыбается своей извечной нехорошей улыбкой. Помню её, как будто последний раз видел не много лет назад...

— Сейчас я — это я, Кормато. Как ты пришёл сюда? Ты не мог выжить... — Издаю потрясённый хрип.

— Не рад? Ты не знал, что клятва сказанная в ту ночь будет услышана миром и принята? Мы же поклялись тогда, что никогда не оставим друг друга на этом свете... — Он криво улыбается, улыбка превращается в гримасу ненависти. Кормато продолжает, не дав мне вставить и слова. — Так что я вернулся. И отправлю тебя туда, где мне пришлось вариться десятилетия. Мир не давал мне даже умереть до конца, сволочь. Он возвращал меня обратно. По капле.

— Прости... — Шепчу я. — Я не виноват... — Внутри меня варятся печаль и грусть.

— Теперь твоя очередь очутиться в моём положении. Побудь в вязких болотах на грани реальности, в состоянии почти полного отсутствия. Много, много лет! Переживи всё то, во что ввязал меня! Предатель! Ты всегда любил только Алуайю! — Он не слышит моих извинений. Он не хочет замечать моих открытых чувств. Он ослеплен местью. И даже это я понимаю: мы не люди. Мы такие, какие есть. Мстительные твари... — Ты клялся мне, а теперь ты умрёшь. И будешь умирать каждый раз, когда будешь возвращаться.

Он делает шаг мне навстречу, поднимая руки. На кончиках его пальцев блестит странное заклинание.

— Пережив всё это я готовился к мести многие годы. Я знал, как заманить тебя в идеальную ловушку. Тебе не уйти. И не справиться со мной. А самое главное... — Его губы прорезает острая, как скальпель, усмешка. — Я теперь знаю, когда и как возрождается тот, кто должен умереть, но возвращён клятвой. И буду убивать тебя каждый раз, как ты будешь появляться вновь. Пока ты сам не попросишь Реальность отменить клятву. И тогда, твоя любимая Тварь, тебя услышит, и ты вернёшься в Неё, быть частью перворождённой тьмы.

С последними словами он взметнул руки ввысь. Я знал к чему всё шло и несмотря на горечь и потрясение привычно, как сотню лет назад, поднял барьеры защиты до максимума, морщась от боли. Взвыв от недопустимой для человеческого тела силы, прошедшей сквозь него. Стальные пластины, блеснувшие во тьме пыточной, покрыли всего меня. У него нет шансов...

Додумать я не успел. Вокруг меня сомкнулись стены. Сквозь меня, вокруг меня — росли режущие листы из металла. Как будто пророс гигантский куст, составленный из железа и страдания. Никогда не видел такого заклинания... Открываю глаза, понимая что всё пропало. Кормато сделал меня вчистую. Ещё недолго вижу свои покрытые сталью когти, опутанные железом небывалого растения и готовлюсь к встрече с болотами небытия...

Всаживаю в ладонь клинок, прорезая её насквозь. Крик боли рвётся из моей глотки, да? Клинок раскалывается, осколками разрезая остатки ладони и пальцы. Мой вопль становится ещё сильнее, сотрясая стены пыточной. С них падает пыль и трещины идут по бетону. Кормато стоит уже прямо надо мной, продолжая хохотать.

— Ты понял, что это иллюзия, да? Я всегда был мастером иллюзий и интриг. Но эта — шедевр. Иллюзия, которая становится реальностью за счёт жертвы, убивая его в самой же Реальности. Ты догадался, старый козёл, о единственном пути... Снять её своей ещё большей болью. Молодец. Но теперь ты слаб, как котёнок... И я раздавлю тебя, дорогой мой друг. Единственный мой друг, который у меня когда-либо был...

С последним всплеском сожаления, он медленно заносит над моей головой свой кулак. Вокруг него наливается силой вихрь. Вихрь такой мощи, который разотрёт мой череп в мелкое крошево. Это конец, ведь у меня не осталось ни капли сил. Избавления от железного куста стоило мне всех резервов и запасов. Левая рука превратилась в культю, с которой брызжет чёрная кровь. С меня с тихим противным скрежетом сползают, оставляя кровавые полосы броня. Когти на правой руке трескаются и и тонким звуком рассыпаются в прах. Я и без его финальной атаки превращаюсь в мумию... Процесс можно остановить... Но мне не дадут этого сделать.

Кулак Кормато завис над его макушкой, до предела наливаясь силой. Вихрь яростно мечется вокруг него. Ветерок от смерча уже легонько колышет мои сухие, рассыпающиеся волосы. Я закрываю глаза и складываю руки на груди, готовясь к тому, что меня убьёт мой единственный настоящий друг, который спас меня когда-то давно. А теперь убьёт.

Смириться с этим было невозможно, огненная сущность выла и метала внутри, под маской наступающего спокойствия. Каждое мгновение приближало меня к концу... Ладонь легла на грудь. Культя левой — рядом с ней, покрывая кровью остатки куртки. Корчусь от боли ещё раз — что-то режет распотрошённый кусок ладони...

Мои глаза распахиваются, а сущность орёт. Кормато уже опускает кулак к моему лицу, когда я выхватываю переломанными костями левой руки пистолет, покрытый слизью и кусочками ткани. Пистолет, который я вырвал у нациста. Которым я раскроил ему череп. И нажимаю на курок оголённой костью большого пальца, ломая её напрочь. Выстрел звучит как набат. Как гром в ледяном аду.

Перехватываю оружие другой рукой и не обращая внимания на страдания нажимаю курок ещё и ещё раз. Кормато трясётся от каждого удара карающего рока. Поднимаюсь на колени, продолжая стрелять в него, пока не щёлкает всухую боёк. Кончились патроны. Кормато падает на колени передо мной, бессильно уронив разжавшийся кулак. Вихрь, сорвавшийся с него мгновенно пропал и исчез в небытие. Отбрасываю пистолет и смотрю в глаза своего друга.

Они уже медленно покрываются смертельной поволокой. Жизнь уходит из тела, занятого моим самым дорогим существом... Когда-то. Когда у меня не было ничего, только он спас меня, подал руку. Помог напиться. И мы поклялись, правда ведь, Кормато?

Произношу это вслух, стоя на коленях. Обнимая уже мёртвое тело, не давая ему осесть на пол. Из моих глаз брызжут слёзы. Когда они успели появиться?

Почему?! Почему?! Почему ты решил, что я тебя предал? Из-за чёртовых нацистов, которых теперь ты сам лелеял ради ложного возмездия?! Я же хотел сказать тебе, что всё не так, как кажется! Что всё это лишь способ заранее выявить и уничтожить разумных, поддавшихся энтропии! Решивших возродить то что может уничтожить всех! Но почему, почему ты меня тогда не стал слушать, не захотел поговорить, когда узнал? Почему ты сразу решил убить меня, решив, что я поддался главному искушению демонов? Почему ты сказал Алуайе что убьёшь меня, бросив эти слова перед тем как уйти в ночь? Почему она не стала ничего говорить мне, а подкараулила той ночью собственного брата и выхватила 'убийцу жизни'? Почему ты убил её, свою сестру, не задав вопросов? Почему ты умирал от яда, который струился по древнему клинку, которым она успела отрезать тебе кисть? Почему ты убил свою сестру, не задав вопросов? Почему когда я примчался, бросив всё, ты, даже умирая, выкрикнул слова проклятий и не захотел понимать, что я нанёс тебе удар милосердия, ведь агония от древнего яда разрушает саму суть и сущность даже таких существ как мы? Почему мы все трое были такими идиотами? Почему все три последних древних хранителя ввязались во всё это и сделали всё это друг с другом?!

И почему из-за тебя, вместо маленькой операции, позволившей бы уничтожить зло (и да, получить ещё один запас душ грешников в свои лапы), выпущенное наружу группой людей, узнавших о 'колесе судьбы' в далёких горах Востока, нам пришлось умирать, и эти самые люди пережили самую страшную войну в своей истории? Защитил их, да? Ты же всегда так хотел защищать этих самых людей, считая их даже выше нас? Хотя мне это уже и не интересно. Это такая мелочь по сравнению с той болью, которую ты принес нам троим. Себе. Мне. Ей.

Почему же... Почему же потом я сам отправился на грань бытия, лишившись тела, наложив на себя руки? Не знал? Почему же возродившись из небытия, ты не удосужился выяснить это? И мне пришлось тягостно выдирать себя через многие десятилетия оттуда же, куда попал и ты? Оказавшись навечно, до самой окончательной смерти, в результате ошибки при возвращении, заперт в слабом человеческом теле полукровки-колдуна, в котором смешана кровь обычного разумного и эллех-эхэ. Почему теперь я даже не могу выполнять свои установки, практически не в силах на что-либо повлиять из-за внутренних ограничений? И почему, почему, почему?! Их очень много!

Мы были последними из нашего рода. Мы были ближе друг другу, чем кто-либо ещё. Мы дружили ещё с тех пор, как наши огненные души вышли в Реальность из чрева того, что называется Тварью. Из самой изначальной тьмы, которая больше чем Тень, которая есть разумная и оборотная сторона Реальности. Которая только выглядит как Тень, но из неё родился Мир, когда Архонт разделил Тени и Реальность, в которой и только в которой могли бы развиваться разумные... А ведь ты, именно ты, я же понял, собирался отдать этим психам-людишкам контроль над перворожденной Тьмой. И всё ради мести мне и Алуайе...

Я ору в полный голос, задыхаясь, захлёбываясь криком и слезами. Мы, демоны... Не только яростны и мстительны. Мы умеем ощущать все эмоции гораздо сильнее чем люди, которых мы были обязаны направлять в своём развитии к великой Цели... Когда-то давно. Очень давно. Ведь так сказал Архонт, да? Они наши дети? К чёрту память, к чёрту всё.

У меня на руках медленно холодеет изорванное пулями тело моего лучшего друга, моего друга по крови, моего последнего друга из наших... Который спасал меня. Которого я убил сейчас. И буду убивать теперь вечно. Судьба, Мир, Реальность — неважно кто — дали мне такое наказание теперь...

Не замечаю сам, как медленно начинаю перерождать тело обратно в привычное его состояние, состояние Ярта. Хотя сознание пока что остаётся моим настоящим. Такое тоже возможно. Сознание — моё, тело — всего лишь Ярта... Редко. Если эмоции... Которые сжигают меня изнутри. Очищают.

Я знаю, что теперь это моё наказание. Расплата за все, что я делал и ещё буду делать. Убивать своего лучшего и единственного друга из своих. Раз за разом. Узнавая дату перерождения. Ведь он не будет меня слушать. Никогда. Ведь это же бич нашего рода. Поэтому и почти исчезнувшего рода древних демонов, перворождённых для сохранения мира. И это его наказание за его грехи, как сказали бы люди. Не слушать никогда. Он всегда был максималистом даже по нашим меркам... Когда мы ещё были...

И теперь я буду вечно существовать как Ярт, изредка выходя на свободу. Как колдун-мехашеф большую часть времени. В основном выпуская себя только чтобы убить своего лучшего друга. А он будет перерождаться, чтобы быть убитым мною. Ведь он ненавидит меня и не может слушать. А Алуайя... Которая хотела блага и для меня, и для него... Для всех. Милая, добрая Алуайа — из-за той братоубийственной схватки — будет вечно перерождаться во всех телах, кроме тел разумных. Финальное заклинание Кормато в той драке выжгло в ней эту возможность. И поэтому ей придётся всегда ютиться в телах зверей и птиц...

Такая вот компания почти последних хранителей. Нет, где-то ещё есть наши сородичи. На других материках и в далёких пустошах. Но они же не нашего рода. К тому же, редкие уроды. Из огненных перворождённых, самых первых перворожденных, рода самого Архонта, остаёмся только мы. Трио вечных мучеников. Убийца, предатель и зверь. Навсегда...

Поэтому я Ярт. И буду им и дальше. Медленно разжимаю ладони. Левая уже срослась, ведь повреждение было только в 'истинной форме' — хотя фантомная боль остаётся и очень жуткая. Мой покойный друг плавно лёг на ледяной пол. Прикасаюсь к его окровавленной щеке кончиками пальцев и закрываю ему глаза.

— Друг мой... Спи спокойно... Пусть ты переродишься без жуткой боли. И обещаю, что убью тебя не больно. — Всхлипываю, понимая, что сейчас говорю с убийственной ясностью и чёткостью. — Ведь ты не будешь слушать. Никогда. И мы будем всегда вместе. Один умирать. Другой убивать. Третья гавкать или мяукать. Такая вот странный род, правда, друг и брат подруги?

Кажется, мне слышатся соглашающиеся, скребущиеся, горькие подтверждающие и заупокойные слова, произносимые из-за грани Реальности, Алуайей, которая сейчас только готовится занять тело какого-нибудь более-менее развитого и благородного животного, которое скоро постучится лапой мне в дверь квартиры...

Закуриваю сигарету, пытаясь хоть чуть-чуть успокоиться, но это не получается, ну никак. Внезапным порывом вкладываю тлеющий цилиндрик в мокрую и холодную ладонь Кормато, сжимая его между пальцами. Вместо хлеба и водки, как у местных верующих. По-нашему, да? Горько, очень горько улыбаюсь своей аналогии. В мёртвых пальцах тлеет сигарета. В моих живых пальцах тоже. Внутри меня всё тоже потихоньку тлеет и медленно закрывается, очень мягко закрывая меня вновь до Ярта.

Хотя и как Ярт я ещё долго буду мучиться и страдать, убирая под замок, эти воспоминания и эти мысли. Придётся очень много думать о комфорте, табаке и деньгах, чтобы всё это суметь замести вновь в строго секретный чердак сознания. И начинаю я прямо сейчас, глядя на тело с истлевшей сигаретой в изломанных пальцах.

Выкидываю свой бычок и, наклонившись к нему, глажу его по щеке. Очень медленно и аккуратно.

— Спи спокойно, мой друг. В этом весь ужас, который ты не поймёшь. Для меня ты навсегда останешься лучшим другом. Но ты никогда не будешь это слушать. И никогда не услышишь, что это всё было случайностью. Прости...

И резко встаю на ноги. Ещё очень много дел. Хотелось бы соврать самому себе и сказать, что я ушёл из уже бывшей темницы не оглядываясь, но это была бы ложь. Я ещё три раза возвращался посмотреть на, раскинувшееся по ледяному полу, тело своего друга. В конце концов, лишь полностью вернувшись в состояние Ярта, мне это наконец-то удалось. Плюнуть на свои эмоции и озаботиться насущными вопросами. Быть Яртом мне нравится. Это просто и легко. Особенно после таких потрясений. В голове образовалась полная пустота, щемящая и гулкая. Надо заполнить её чем-нибудь. Например, мыслями о деньгах и клиентах...

Глава 19

Стоя над операционным столом, я задумчиво раскуривал уже вторую сигарету подряд, разглядывая распятое тело девочки. Ну что я могу сказать? Она, конечно, жива. Так что её папаня, ждущий результатов в своём особнячке, просто обязан заплатить по полному тарифу. Да, есть длинная царапина, идущая через живот, наискось. Ну, это поправимо, с этим живут. Да и современная медицина творит чудеса, даже шрамов не останется.

Но есть кое-что и похуже. Дело в том, что я решил заняться текущими делами поэтапно, начав обзор с нашего денежного мешка, этой самой девочки. Так сказать, проверить состояние товара, за который мы получим свой гонорар. Потом надо будет проверить как там моя супруга и сотоварищи. Если, конечно же, они не очнутся раньше сами.

За Лёху и Артамонову я не переживаю, само собой. Единственное что им может грозить — это взаимное убийство на почве неприязни одного к 'корвалолу', а другой — к прикладному ритуальному каннибализму. Но судя по энергетике, которую я с трудом, но улавливал, через до сих пор жутко трещащий в сознании фон зала, они оба были живы, здоровы, и вполне довольны происходящим.

Вернемся к нашим баранам, что там с объектом поисков? Переключаю зрение на режим восприятия энергетики, слава всем архонтам, это происходит сейчас без сбоев, несмотря на предыдущие опасения. Ведь обычно после выпускания себя наружу я лежу влёжку несколько дней. А тут слабость, конечно же, но вполне нормально и работоспособно себя ощущаю. Благодарить за это стоит тот редчайший мобилизационный стресс, который я перенес не так давно.

Всё равно, кошусь на двери в темницу, несмотря на ворох всплывших изнутри запретов на это. Всё в порядке, я восстановил самообладание. Я не думаю ни о чём из того, что было. И думать начну только через пару лет и очень аккуратно, через привычный уже угол восприятия. Когда надо будет готовиться к его возрождению. Просто — 'его'. Никаких имён. Я уже прорыдался так, как только мог. Внутренние барьеры на максимум, окей? Окей, я тебе говорю? Да, отлично.

Так, всё же смотрим на объект. Что с ней? Ох, как мне не нравится этот 'шум', идущий от неё. Это не просто остатки диких всплесков энергий, удержанных телом маленького медиума. И не только шок от прежитого всё ж таки слабой и детской психики этого медиума. Ни в коей мере. Это что-то другое. Какой-то отпечаток...

Опускаю руки в карманы, начиная там шарить в поисках захваченной с собой походной маленькой колоды карт. Попутно выкидывая всякий мусор, вроде не переживших всплески силы защитных амулетов и оберегов. Наконец! Вот ты где, моя маленькая.

Вытягиваю колоду и быстро шепчу вопрос, вытаскивая карту. Перевёрнутого 'Мага' не хотите ли? Я лично, на месте папы, не хотел бы. И когда у нас это счастье проявится? Ещё одна карта оказывается в ладони. Как любопытно же. Я правильно вас понял, карты, при совершеннолетии? Они согласно отвечают мне тузом жезлов. Вот и ясно, вот и понятно.

Буду ли я что-то с этим делать? И если буду — то что? Вот вопрос самый главный сейчас. Девочка, мягко говоря, уже носит в себе некую другую душу. Нет, не то что могли бы подумать пошляки, вроде Кости. Она носит в себе медленно развивающуюся и укрепляющуюся в её энергетики душу верховного магистра этой поганой секты. Вот ещё зачем он вспорол себе брюхо, хитрец архонтов! Решил себя спасти таким вот хитрым образом. Впрочем, однажды, на заре своей жизни, во время войны с сильным тогда и вообще ещё существовавшим кланом демонов воздушных сил, я делал уже такой необычный ход. Но чтобы трухлявый нацист додумался до этого...

Так. Выцарапать его душу из неё уже не получится, она как паразит уже присосалась ко всем жизненным токам ребёнка и если рассоединять — то по живому. Однозначная смерть для объекта. Значит, этого делать нельзя. Я и так многое пережил, слишком многое, с этим делом, чтобы остаться без наличности за его выполнение. Тогда оставить как есть и тупо не говорить Александру? Пожалуй, что да. В конце концов, свою часть уговора я выполнил. Она жива. И будет таковой доставлена отцу. А уж то, что в день её совершеннолетия, который, к слову, случится ещё не скоро, в её голове что-то щёлкнет, и в мгновение ока её сознание будет замещено сознанием старого урода... Ну, это уже не моё дело. На данный момент, по крайней мере.

К тому же, никаких проблем с психикой до этого момента не будет. Это очень необычный способ спасения. До последнего момента, даже когда душа носителя такого паразита, уже полностью съедена — сознание остаётся тем же, что и было. Лишь когда происходит нажатие спускового крючка... Так, не думать о спусковом крючке и том, что было в темнице, не думать... так вот лишь когда происходит спуск — всё меняется во мгновение ока. Никаких претензий ко мне не будет. Ребёнок как ребёнок. Подросток как подросток.

Конечно же, после такого как паразит-нацист станет хозяином тела сильнейшего медиума он тут же вспомнит всё. И вспомнит обо мне и моей роли в его смерти. Вот это — уже хуже. Ведь, скорее всего, он окажется в теле сильнейшего медиума на сегодняший день, а, может быть, и век. Его опыт и способности этого, пока маленького, тела — дадут очень, очень, очень огромный результат. К тому же, возможно, она будет богатой наследницей. Страшно представить, что сможет сотворить этот придурочный сектант с такими возможностями.

Может быть, проще убить её? Перерезать кинжалом горло и спасти себя от всех проблем? На проблемы мира и окружающих стран мне как-то плевать. А их он может принести. Но все помнят, что это не моё архонтово дело?

Так. Убить нельзя ни в коем случае. Я останусь без оклада. И мои сотоварищи тоже. А это чревато смертоубийствами с их стороны и недовольством моей денежной жабы. И то, и то — очень плохо и недопустимо. Значит, оставляем всё как есть. В конце концов, я, к примеру, просто найму киллера, всё дешевле выйдет. Чтобы он убил её за день до дня рождения. Дёшево и сердито.

Придя к такому рациональному решению, я успокоился и, откинув, давно обжигающий мне пальцы, бычок, развернулся осматривать свою супругу. Впрочем, оказывается, это было ненужно делать. Она уже и так очнулась и растирала ногу. Подойдя к ней, я опустился на корточки рядом и спросил:

— Ну как ты? Подвернула что ли?

— Да. Лодыжку, когда падала. Я так понимаю что всё закончилось.

— Нет. Ничего не закончилось, — Качаю я головой, сразу уточнив. — Впрочем, это дело закончилось. А вот прошлое не закончится никогда.

— Это мы ещё обсудим. — Хмуро отвечает она, продолжая растирать ногу.

— Само собой. Я люблю тебя, дорогая. — Целую её в щёку. — Пока гляну что с остальными, хорошо?

— Беги. — Кивает она, пара прядей падает ей на лицо.

Поправляю их, бросив маленький энергетический пентакль горстью пальцев на её ногу, чтобы быстрее снять боль, и отправляюсь по грибы. В смысле, осматривать партнёров и друзей.

И что же я таки вижу? Вижу я, что Ивану помогать и вовсе не надо. На ногах он, оказывается, стоит ещё плохо. Всё лицо заляпано кровью и одежда тоже не очень-то хорошо на нём выглядит. Но это не мешает ему, шатающейся походкой, обходить трупы в балахонах и их остатках и рыться в их внутренних карманах. Киваю ему, когда он, дёргая головой, как от сильного тика, оборачивается ко мне. Подойдя поближе, спрашиваю его, деликатно не обращая внимания на зажатые в его руках, покрытые бурой жижей, некие предметы:

— Ну как ты себя чувствуешь?

— Хреново, Яртище. Сейчас, осмотр завершу, соберемся и поедем за гонораром. Лечиться надо. Кажется, у меня сотрясение или типа того. Голова дёргается и кружится. А может и что ещё. Не знаю, короче. Ну, пока соберемся. Или ты претендуешь? — Настороженно глянул на меня он, тряхнув шевелюрой.

— Только если найдёшь перстни или жезлы с некромантскими ключами. Они будут моими, понял? И не смей обманывать, я же увижу.

— Знаю... — Уныло протянул он. — Остальное моё, согласен.

Отхожу от него, идя к пытающемуся уже подняться Косте. Переступаю через труп нациста с разорванным горлом. О, моя работа. Классно я его сделал, кстати. Просто песня как повеселился, пока не... Так, об этом не думаем.

— Костя, живой? — Спрашиваю я с искренним подозрением. Он весь залит кровью.

— Не очень, честно говоря. — Я подаю ему руку, пока он отвечает. — Всё сделано?

Молча киваю. Он обозревает окрестности и пытается присвистнуть еле шевелящимися губами.

— Ни черта же. Девочка жива? — Он опирается на моё плечо, окончательно вставая на ноги.

— Слышь, поаккуратнее. Ах, да. У тебя плечо. Кровит? — Оглядываю я его.

— Уже нет. Там какая-то жуткая корка. Но свернулось. Магия, наверное. — Нездоровым голосом отвечает.

— Ясно. Доедем сейчас все к Александру. Сможешь же? — Дожидаюсь его кивка и продолжаю. — К тому же, твой потрёпанный вид позволит увеличить гонорар.

Тихонько смеюсь. Впрочем, он тоже улыбается. Вот и отлично. Понимая, что текущие дела сделаны, всё осмотрено, я возвращаюсь к жене и тихо произношу:

— Любимая, ты же поняла,

что

случилось с девочкой?

— Да. Фон уже улёгся, сейчас бы уже и не понять. Но пока шло сращивание душ — я уже очнулась. Что делаем? — Шёпотом отвечает она.

Я вкратце обрисовываю своё мнение. Она думает несколько мгновений и согласно пожимает плечами. Значит, решено. А больше об этой маленькой нашей тайне никто и не сможет уже узнать.

Эпилог

Плоды усилий...

Я медленно шёл по вечернему скверу, недалеко от дома, размышляя обо всём произошедшем. Было пасмурно, сигарета курилась за сигаретой. Мысли плавно текли по событиям, приведшим к закономерному финалу. Сейчас мне было очевидно, сколько ошибок я допустил в процессе расследования и даже не хотелось их вспоминать. Практически всё можно было сделать безболезненно и легко. Но события заставили меня реагировать именно так, как было. И всё это было просчитано. В том-то и прикол, что Кормато, расставляя ловушку, смотрел на ситуацию с моей точки зрения. Учёл всё. Кроме случайно оказавшегося в моих руках пистолета. Действительно, он всегда был мастером хитрых планов и наведения иллюзий на окружающих, заставляя всех танцевать исключительно под свою дудку.

Что ж, о нём я зарёкся думать ещё долго. А вот о чемоданчике денег, который лежал в прихожей моей квартиры, думать было очень приятно. И я решил предаться именно этим размышлениям. Благо, это было самым правильным исходом всего мероприятия. Потрёпанный вид нас всех, а особенно, Константина, действительно позволил сбить с Александра двойной тариф. Что было великолепно. Особенной убедительности придал тот пикантный факт, что Костя рухнул в обморок прямо на встрече, и его увезла скорая. Так что ему Александр надбавил ещё вдвое. На лечение.

Ох, какая зависть взяла Ивана и Артамонову, аж приятно вспомнить. Впрочем, меня всё устраивало. Оставалось сейчас лишь унять все мысли, сообщить всем знакомым и клиентам, что я беру внеплановый отпуск. Ну и позвонить в институт, заявив елейным голосом, что у меня долгая командировка, и я не могу преподавать ещё где-то месяц. И можно, наконец-то, отдохнуть. Заодно опробую выторгованное у Ивана колечко с некромантскими ключами. Очень уж оно любопытное. С окровавленной руки верховного магистра снятое, между прочим.

Мысли неспешно перетекли на будущее этого самого магистра. Лет через пятнадцать мы можем встретиться с тобой снова. Но этого не произойдет, трухлявый ты мешок. Тело девочки ты не получишь. Я всё же склоняюсь к мысли об её устранении за день до совершеннолетия. А вот жена считает, что можно будет её спасти, с помощью особой поездки в Иерусалим. Ох, зачем это? Столько мороки. Да и встретиться кое с кем там неохота.

Впрочем, об этом ещё можно будет подумать. Потом. Сейчас лучше поразмыслить о том, куда я буду тратить полученные деньги... Их ведь так много. Впервые за долгое время моя Жаба абсолютно довольна и спокойна. И даже не требует ещё финансовых вливаний. Кажется, она даже ошалела от полученных средств и даже не знает, что ей ещё нужно. И, вроде бы, готова одобрить мои планы по тратам...

Пиликающий сигнал мобильника выдернул меня из благостных размышлений, и я сунул руку в карман, думая, что это жена. Хочет, чтобы я шёл уже домой с прогулки, на ужин.

Бросаю взгляд на экранчик телефона и задумываюсь. Номер какой-то странный. Многозначный и, кажется, международный. Кого это там принесло?

— Алло? — Вопрошаю я, закуриваю очередную сигарету.

— Мы узнали, что, судя по всему, у тебя появились лишние деньги. — Смешок, перебиваемый помехами. — Жди, дорогой родственничек.

И запищал сигнал отбоя. Я уставился на мобильный, выронив сигарету. Откуда Клан родимый узнал?! Ох, кажется, я попал из огня, да в полымя... Сердце забилось в бешеном ритме, гулко ударяя в купол черепа.

Спешно закуриваю ещё одну цигарку, прислонившись к дереву, и медленно сползая по нему. Перед глазами возникли пляшущие пятна и всё вокруг начала поглощать чернота. Мозг отказывался размышлять. Возникло ощущение дурного сна и я потерял сознание...

Часть Вторая: Реальность

Пролог

Ломаные линии небоскрёбов скрывали горизонт. Мне было сложно понять: кто я и где я нахожусь. Я не мог вспомнить ничего из прошлого, но знал, что сейчас происходит что-то важное, по сравнению с чем всё остальное не имеет смысла.

Снующие мимо люди в деловых костюмах не замечали моей сгорбленной фигуры, укутанной в чёрные лохмотья прикрывающие металл, в который заковано моё тело. Я не могу уловить что же меня гнетёт... Делаю шаг вперёд и касаюсь одного из проносящихся мимо клерков. Он не чувствует моего прикосновения, убегая дальше по своим делам.

Только я вижу странные тени, склонившиеся над городом без названия? Поднимаю глаза на часы, свисающие под фонарём. Сумерки. Поэтому светильник отбрасывает тусклый свет. Вокруг, повсюду, кроме этого пятачка улицы, горит неон. Но в этой полутьме я вижу, что стрелка часов дрожит, задержавшись на без двух минут полночь. Она дёргается и с тихим скрежетом, который я почему-то слышу, вдруг внезапно сдвигается, приближаясь к двенадцати. Очень и очень медленно. На ней появляется матово-багровая жидкость, которая тягучими медленными каплями сползает с неё, зависая огромной, набухающей каплей.

И в тот момент, когда минутная стрелка касается часовой, комок жидкой гадливой массы падает на потресканный асфальт, мягко расплывшись по асфальту. Моё сознание разрывается от ударов гонга и я падаю на колени, не в силах противостоять крику внутри себя.

Гонг бьёт, но никто его не слышит. Мгновенно поднимаю глаза к небу, но его заволакивает багровыми тучами с алыми отсветами молний внутри. И эти молнии падают вниз, огненным дождём. Где-то на грани сознания я слышу смех. Вижу склонившиеся, над каким-то забрызганным кровью столом, фигуры в белых балахонах.

И Город вокруг меня вспыхивает миллионом ярких красок. Моё зрение разбивается на десятки маленьких фрагментированных картинок. На самой большой, прямо перед моими глазами, часы, издающие вопли гонга. На остальных изогнутые корпуса боевых самолётов и хищные туши ракет. Я вижу Город с разных сторон. Небоскрёбы взрываются тысячами осколков, проседая, разрываясь, исчезая. Феерия огня поглощает всё вокруг. Облака грибовидной формы поднимаются повсюду. Опаляя огнём остатки зданий, разрывая на клочки падающих клерков. На двенадцатый удар гонга всё замирает.

Поднимаюсь на ноги, отряхивая с колен пепел и жирную сажу. Как и когда всё закончилось? Как я остался в живых? Что это вообще было? Война? Не реально и нереалистично...

Не успеваю я понять что происходит, как мне в лицо брызжет фонтан стекла и крови, изрезая мне пальцы и лицо. Часы взорвались, опрокинув на меня потоки бурой жижи. Поскользнувшись, еле удерживаюсь на ногах и ору в голос, успевая заметить, что всё вокруг меня превратилось в груды металлолома и уже давно истлевшей золы:

— Что всё это значит?!

— Наступила самая долгая ночь... — Раздаётся флегматичный голос откуда-то снизу.

Вздрагиваю, отступив на пару шагов. Под ногами раздался хруст. Моё сознание не менее флегматично, чем услышанный голос, отмечает, что я раздавил некий обгорелый предмет, явно бывший когда-то черепом человека.

С асфальта поднимается труп. Как он там оказался? Я уже ничего не понимаю и не могу фиксировать окружающую действительность. Кажется, это всё всего лишь бредовый сон. Хотя... Тихо вскрикиваю, вырывая из ладони застрявший кусок стекла. Ни черта себе сон!

Труп, совершенно обгорелый, без всяких признаков пола или остатков одежды. Просто кусок жареного мяса. Видимо, принадлежавший человеческому существу. Единственное что я могу сказать. Смотрит на меня пустыми глазницами, улыбаясь уцелевшей нижней губой.

— И? Мне это снится?

— И это у меня спрашивает сам великий и могучий? Самый древний демон Столицы? — Слышу хрип из порванных лёгких. Собственно, через дыры в грудине трупа, я вижу эти самые спекшиеся пузыри. Сип раздаётся именно из них.

Я молчу, оглядывая свои ладони. Я — Ярт? Что-то становится понятным. Но чуть-чуть и очень смутно...

— Ты хочешь знать ответ?

Тихий свист сопровождает эти слова. И мягкий шлепок. У трупа отваливается левая рука, обнажая жёлтую плечевую кость. С небольшой брезгливостью наблюдаю за этим. А как она может быть большой, если я вижу вокруг себя такое... Скажем просто — такое... Даже не знаю как это назвать. Раздавленный упавшим фонарём ребёнок с сорванной некоей силой кожей — самое мягкое зрелище, из того что находится вокруг меня, короче говоря...

Думаю над словами трупа. И отвечаю вопросом на вопрос:

— Кто ты?

Шорох воздуха из лёгких трупа должен означать смех, явно.

— Значит, хочешь. Тогда смотри ответ на главный вопрос...

И мгновенно протягивает правую ладонь к моему лицу. Я не успеваю увернуться. Его указательный палец касается моего лба.

Руины мира вокруг меня покрываются трещинами. Напоследок я слышу меланхоличное утверждение трупа:

— Разгадка — всегда в прошлом.

Единственное, что я успеваю, это воскликнуть: 'Я не задавал вопросов!'. И всё вокруг меня взрывается осколками.

Глава 1

Приоткрыв один глаз, аккуратно оглядываю окружающее. Привидится же такое. Медленно выдыхаю воздух, сквозь сжатые зубы. Вроде бы нормально так сидели, курили. Приподнимаюсь из своего глубокого кресла, перегнувшись к чаше кальяна. Подхватив трясущимися пальцами щипцы, приподнимаю крышку и замечаю, что угли ещё красные, горячие. Значит, я вырубился ни с того ни с сего буквально на пару минут.

Кстати, я же сидел с Иваном и Костей. А где они? Окончательно скидывая с себя вязкий туман внезапного видения, вспоминаю, что оба вышли. Один на кухню, порубать бутерброды, а второй в туалет. Хм... Значит, они ещё не вернулись. Получается, прошло действительно пара минут, не более.

Ну и ладно. О видении я ещё подумаю. Дело с дочерью Александра меня этому научило. Думать внимательно, а не пускать видения на самотёк. А пока покурю я, пожалуй. Откидываюсь на спинку кресла, уютно устраиваясь, и схватив трубку, делаю несколько глубоких затяжек. Дым приятно окутал меня изнутри, и я задумался.

Пока с кухни действительно доносились скрежещущие звуки, а из ванны слышался шум воды, уловил мой обострившийся до обычного состояния слух, я погрузился в себя. С того момента, как закончилось дело девочки и я покормил своё желание обладать деньгами... Прошло около недели. Что было странным — так это один единственный факт. Родственнички из Клана так и не появились. Пока что. Это было удивительно, на самом деле. Обычно слово с делом у них не расходится. Поэтому сразу после своего позорного обморока в парке, я бросился устанавливать защиту и названивать всем своим знакомым с просьбой помочь магией. Ну и брату покойного Сергея звонил тоже. Он ведь тоже работает в Конторе. Ну, чтобы по своим каналам помог. К тому же, мы ещё и встретились на похоронах. Правда, гроб был пустой. Ведь настоящее тело Серёги до сих пор бродит по подземной Столице, пугая крыс и диггеров.

Даже карты раскладывал практически каждый день. Пока не убедился в том, что непосредственной угрозы, как ни странно, нет. Конечно же, она есть. Но не сейчас. И не такая прямая. Ведь обычно Кланы работают как бульдозеры на стройке. Жёстко, быстро и окончательно. А тут скрывается некая косвенная и долгоиграющая интрига. Звонок же мне, как я понял, преследовал лишь одну цель. Вывести меня из себя, сломать мою решимость, заставить оглядываться на каждую тень. Вымотать, короче говоря, и заставить пропустить главное. Которое проявится неожиданно и даже не скоро.

Делаю ещё одну глубокую затяжку. Кальян привычно издал булькающие звуки. Только вот такая работа — не в духе моего... ну, будем честными, не моего, само собой. Но суть ясна — такая тонкая и ювелирная игра, которую я предполагаю — не в духе этого Клана. Абсолютно не соответствует психике его членов.

Значит, в Клане что-то изменилось? А вот это уже неприятно. Потому что ведёт к абсолютно неясным последствиям. Либо? Есть ещё какие-то варианты?

Не знаю, не знаю. Выдыхаю из себя сладковатый дым, выбрасывая пока что из головы бесплодные мысли. Буду надеяться, что прямо сейчас ничто не сорвёт вечер. К тому же, мне иногда может прийти озарение. Это моё подсознание усиленно думает, а затем даёт подсказку. Есть такое ощущение, что сегодня меня, как раз таки, осенит. Потому как я прямо чувствую, как внутри моей головы проворачиваются винтики, шурупчики и шестерёночки, подспудно пытаясь решить очередную головоломку.

В комнате как будто из ниоткуда материализовался Иван с бутербродами. Хмыкнув, он грохнул тарелку об стол так, что куски хлеба, с маслом и икрой, подпрыгнули.

— Чего задумался? Новое дело наклёвывается?

— Почему ты так решил? — Ошарашенно уставился я на него.

Иван покрутил на пальце перстень, один из тех, что он нашёл в подземелье сектантов. И, как ни странно, даже не стал продавать. Решил оставить на память. Серебро и янтарь. Интересное, действительно же, сочетание. Теперь есть чем бросать ещё больше понтов вокруг себя, само собой.

— Обычно у тебя такое лицо... Либо когда тебе курить совсем нечего. Либо в случае обдумывания серьёзной ситуации. Серьёзной же ситуацией, для твоей персоны, может быть только новое дело, Яртище. — Улыбнулся он, крутанув перстень.

Я делаю новую затяжку, задумчиво глядя на кальян, где вновь всколыхнулись пузыри.

— Пожалуй, ты прав. Только я, скорее, обдумываю не новое дело. А старое. Ну и, само собой, родственников.

— Ах, да... Твой Клан. — Хмыкнул Иван. — Так вроде бы это была ложная тревога, ты сам говорил?

— Возможно, возможно... — Шепчу я, продолжая мучить трубку.

— Ну, так и что ты тогда обдумываешь? Неужели просто паранойя опять в тебе взыграла? — Интересуется друг.

— Можно сказать и так. — Отвечаю.

Во-первых, это была правда. Во-вторых, кое-что про девочку ему знать всё же не стоит. Зачем? И мало ли что может прийти в его очень умную и хитрую голову, если вдруг узнает? Даже представить себе не могу. Так что это наш с женой секрет.

Голова немедленно отозвалась тягучей болью, стоило только начать раздумывать над этим вопросом всерьёз. Не знаю, не знаю, но что-то за этим всем стоит. Даже не хочется знать что, если честно. Гудение же под крышкой черепа стало накатывать 'по полной программе'. Спешно тянусь за сигаретой и поднимаю глаза на только что вошедшего в комнату Константина.

— Костя... Ты же знаешь где у меня на кухне валяются таблетки? Принеси пачку от головы, пожалуйста. — Вымученно улыбаюсь, глядя на него.

Тот кивает и выходит из помещения, оставив меня вновь наедине с Иваном и внезапно накатившим приступом недомогания. Тру виски дрожащими пальцами, отмечая что они изрядно похолодели и покрылись ледяным липким потом.

— Что с тобой, Ярт? Башка разболелась? — С ноткой настоящего сочувствия спрашивает Иван, наклонившись ко мне.

— Да вот, совсем внезапно. — Отвечаю я холодеющими губами, быстро облизав их. Так и есть — сухие и потрескались.

— Клан атакует? — Серьёзно интересуется он.

— Кстати, вполне возможно. — Шепчу я, обессиленно раскуривая сигарету. Зажигалка выпадает из рук и я уныло чертыхаюсь вслед её падению.

— Знаешь что... Пожалуй, мы с Костей оставим тебя в одиночестве. Пока посидим на кухне, табаку понюхаем. — Задумчиво смотрит на меня мой хитрый товарищ. — Тебе в твоём состоянии нужно побыть одному, я же тебя знаю. Но уходить не будем, само собой. Если что — звони.

Он резко поднимается на ноги и зычно интересуется:

— Костя, нашёл таблетки?

С кухни раздаётся грохот чего-то падающего и раздаётся голос в ответ:

— Да, уже несу. Не говори под руку, Иван!

Появляется Константин, со стаканом воды и початой пачкой обезболивающего. Приподнявшись, я жадно вырываю блистер и разрываю его. Два маленьких кругляшка падают мне на ладонь...

Как капли застывшей крови...

И я быстро кидаю их в горло, опустошив протянутый стакан до дна...

Как жизнь покидает тело...

И оседаю на кресло, устало закрыв глаза. Надо отдохнуть. Немного. И хорошо бы даже вздремнуть...

А не попасть в очередное видение...

Глава 2

Кресты. Тела, вознесённые на них. Смрадная вонь от тел, подёрнутых разложением. Почва под ногами покрыта багровой коркой из крови. Застывшее страдание вокруг.

Поднимаюсь с колен, отряхивая чёрную короткую робу. Что здесь произошло? Сколько я был без сознания? Неужели великое сражение, бушевавшее здесь несколько дней и ночей — уже завершилось?

И я забыт своими? Или мы проиграли?

Чтобы найти победителя в этой схватке — подхожу к ближайшему кресту, оскальзываясь на склизкой земле, пропитанной выделениями. Она даже немного парит под ярко палящим солнцем.

Кстати, когда я потерял сознание — был самый разгар этой бесконечной бойни. И ночь, с заволоченным чернильными тучами, от бесконечного потока убийственных заклинаний, небом.

Подойдя к кресту, составленному из двух грубых деревянных досок, я вижу изорванное тело силура, с застывшим на его лице оскалом боли. На остатках его панцирной нательной брони — следы еретических символов и царапины от вражеских мечей.

Неприятное открытие, проносится в моей ещё гудящей от неприятной боли, голове. Хотя один — ещё не показатель. Может быть это была жертва. Или недостойный.

Что же у меня такое со зрением? Всё вокруг пока что плывёт и покачивается. Даже не разглядеть ничего, пока не подойдёшь поближе. Видимо, меня контузило каким-то убойным заклинанием врага. Да так сильно, что никто не мог отличить меня от мёртвого. Возможно, что и к счастью для меня.

Пелена перед глазами потихонечку проходит, и мир вокруг меня также понемногу перестаёт качаться, пока я подхожу к следующему, грубо сколоченному, орудию смерти. На нём висит советник.

Советник Конклава! Генерал армии Запада! Тот кто вёл самую большую армию силуров за последнюю тысячу лет!

Я застыл в шоке, глядя на командующего. Честно говоря, я его всегда не переносил на дух. Сволочью был отъявленной этот Арканот. Именно его голос, в том числе, лишил братьев моего клана, быть членами Конклава. В конце концов, именно по его протекции мой клан вообще был изгнан из числа Великих. А Кортарамо, мой двоюродный племянник, единственный, кто не был лишён прав — жалкая подачка, — оказался всего лишь офицером действующей армии, и, наверняка, погиб в уже вошедшей в историю, бойне при Козлином ущелье.

И я даже не успел его увидеть. Ведь именно Арканот, вместе с остальными советниками его группы внутри Конклава, проголосовал за то, чтобы я был лишён имени и назывался лишь как Клинок Империи. Конечно же, лишить меня моего звания Клинка — он не мог. Как и никто иной в Империи, кроме как если бы это сказал сам Молк. Традиции некоторых прав силуров — вечны и не могут регулироваться даже единогласным решением Конклава. Но всё, чтобы отобрать у нашей Семьи влияние — он сделал.

Редкий гад он был. Притом, что сам был дальним родственником Семьи. И сделал всё это лишь для одной цели. Чтобы забрать все богатства нашего Дома себе, как единственный кто имел бы на них право наследования. Что он и сделал. Оставив мне только мой личный фамильный особняк. И то — по одной причине — он принадлежал именно мне, и именно как Клинку Империи. Ведь право называться фамильным именем запретил мне Конклав с его подачи!

Все эти гневные мысли-воспоминания молнией пронеслись в моей голове. Впрочем, у этой вспышки яростной боли был и положительный момент. Сознание прочистилось, мир окончательно перестал вздрагивать вокруг меня, зрение полностью восстановилось и гудение в ушах прошло. Я вновь осознавал окружающее как настоящий высокородный силур, а не пришибленный пыльным мешком человек.

И теперь я в ужасе, пробирающем меня до костей, видел что всюду, куда хватает взгляда, на сбитых досках висят силуры. У меня резко задрожали руки. Медленно, на негнущихся ногах, подхожу к висящему генералу.

Его тело прошито насквозь заклинаниями и клинками врагов. Конечности превратились в лохмотья. Только точёное лицо высокородного не пострадало. Даже презренные враги, противостоящие нам, не посмели его обезобразить. Или оставили — в назидание? Не знаю.

Приближаюсь вплотную и вижу что по его лицу кровью выписаны те же еретические знаки. Значит, презренные всё же решили оставить свой след. Вот только никогда не умел читать на человеческом наречии Запада. И что здесь написано, наверное, опять же, к счастью, понять не могу.

— Как ты мог проиграть последнюю битву этой войны, Арканато? — Обессиленно выдыхаю я. — Ведь победи мы в ней...

Да что там говорить. Всё и так ясно. Наши войска, под командованием этого ублюдка, уполномоченного Конклавом, не считаясь с потерями, прорвались через неприступные горы, непроходимые болота, укреплённые города людишек и их союзников из лица потомков наших отступников, отвернувшихся от Кровавой Веры... Дойдя до самой столицы их союза. Вот она, где-то там, должна быть.

Как мог он проиграть финальную битву?! Пусть он был трижды ублюдком — но всё равно... Он был истинным силуром. И способнейшим командиром. И если его и убивать — это должен был сделать именно я!

А теперь — что?

Смогли ли наши войска организованно отступить? Вряд ли. Если даже генерал распят как безымянный воин... Всё вокруг устлано десятками тел силуров и презренными солдатами из людей-имперцев.

Нет, понятно что языческий союз людей и отступников понёс огромные потери, мы же были в сердце их земель. Но теперь они могут собрать армию и нанести удар в наши земли. А остались ли заслоны, на покорённых вершинах Пиковых Гор, разделяющих земли Кровавой Веры и поганых людишек? Или все войска Арканато бросил в прорыв?

И как он вообще смог проиграть?! Что произошло?!

Оседаю на покрытую коростой землю, щурясь на яркой солнце. Надо действовать. Пробиваться к отступающим своим. Но как?

С тяжёлым вздохом кручу на единственное оставшееся фамильное кольцо на среднем пальце. Надо идти на восток. И... как-то остановить неизбежное поражение, чем бы оно ни было вызвано. В конце концов, если всё так плохо, как мне кажется — я теперь самый высокородный силур по эту сторону Гор. И должен организовать отступающих. Это мой долг. Во имя силуров. Во имя Империи. Во имя Конклава. Во имя Кортарамо, умершего у Козлиного Ущелья.

Поднимаюсь на ноги, подхожу ещё раз к висящему телу Арканато. Приглядываюсь к нему напоследок. Что-то меня смущает... Как будто его щёки раздуло. Это смертное окоченение или что?

Подхожу в упор и вижу небольшой кусочек пергамена, торчащий из его губ. Плюнув на разные суеверия, о том что не стоит просто так трогать мёртвых, приподнимаюсь на цыпочках. И резко вытаскиваю из-за сжатых зубов лист.

Оттерев его рукавом от неприятных пятен, разворачиваю и читаю.

'

Я готов на сделку, которую Вы мне предложили, Мастер Войны. Я выполню свои обязательства, а Вы не забывайте о своих

'. На измятой бумаге был почерк генерала. Он что — съесть эту бумагу перед смертью собирался? Непонятно. Но не зря я Нож Империи? Нюхом чую тайные дела. Это моя профессия. И тут явно что-то скрывается. Уж не предательство ли?

Пожав плечами, я начинаю брести на восток, огибая кресты, и кое-где трупы, сорвавшиеся с орудия последней пытки. Всё равно все эти размышления пока абсолютно бесплодны. К тому же, я слишком близко от столицы неверных. В любой момент меня может заметить патруль. Если, конечно, язычники озаботились такой штукой после своей сокрушительной победы.

Несмотря на общую подавленность, ощущалось некое странное состояние. Где-то глубоко внутри себя я чувствовал себя уже главой Конклава. Истинный подход любого силура. Любое поражение — это твоя победа.

Усмехнувшись, я поднял глаза к ярким небесам, откуда лился солнечный свет...

...И очнулся, рывком поднявшись с кресла.

Глава 3

Из моих пальцев выпала перьевая ручка, неизвестно как в них оказавшаяся. С тихим дребезжанием она закатилась под стол, а я вновь упал в кресло, почувствовав резкое головокружение.

— Да что ж такое, то понос, то золотуха... — Пробормотал я себе под нос, утопая в мягком сидении. — Не колдун, а инвалид...

Что это такое валяется на столе? Аккуратно наклонив гудящую голову, вижу лист бумаги. В мозгу мгновенно мелькает образ из только что 'пережитой' Тени — лист пергамена в руках у моего альтер-эго. Подхватываю его трясущимися пальцами и внимательно читаю.

'Я готов на сделку, которую Вы мне предложили, Хозяйка Клана. Я выполню свои обязательства, а Вы не забывайте о своих'.

С некоторым удивлением отмечаю полный парафраз с тем, что читал высокородный силур, извлёкший лист из зубов своего военачальника. Тень была не просто так. Не от усталости. Она меня вела. Причём... На редкость важна была, судя по всему. Прямая мне подсказка. Ещё и потому, что в состоянии 'видения' я никогда практически не двигаюсь, замирая как будто бы в коме. А тут дотянулся до ручки и устроил себе 'автописьмо'.

Любопытно. Судя по чувствам того силура, он подозревал у своего генерала... Что? Предательство? Готовность сотрудничества с некими врагами? И что мне говорят тогда эти две фразы?

Аккуратно складываю листик и складываю его в карман своего махрового халата. Надо подумать. Значит так. Если воспринимать всё серьёзно, а Тени всегда надо принимать именно в таком ключе...

Ради этого даже наклоняюсь под стол и выуживаю ручку из-под него, чтобы всё записать тезисно. Подвигаю к себе ещё один лист бумаги, валяющийся на столе. Закуриваю, выпуская в потолок пару колец дыма. Сосредотачиваю еле шевелящиеся мозги. И начинаю писать:

'Во-первых, Клан знает о девочке.

Во-вторых, откуда он знает о ней?

В-третьих, что он о ней знает?

В-четвёртых, зачем она им?

В-пятых, не является ли это всё намёком, что меня кто-то предал?'

Откидываю в угол стола перо и склоняюсь над бумагой. Не нравится мне всё то, что я только что написал. Страшные вопросы получаются. Параноидальные и неприятные.

Слышу чьи-то шаги в коридоре и быстро убираю в тот же карман и эту бумажку. Не стоит никому видеть. Тем более, если...

Входит Иван и задумчиво смотрит на меня оценивающим взглядом:

— Живой?

— Вполне. Кстати, мне действительно уже легче. Скоро я к вам на кухне присоединюсь, посмотрим какой-нибудь фильмец, продолжим встречу. После вынужденного технического перерыва. — Улыбаюсь я, пока внутри меня идёт лихорадочная умственная деятельность.

Иван же только кивает и вновь исчезает. С тяжёлым вздохом я поднимаюсь и иду вслед за ним, выстраивая рабочую логическую цепочку с предположениями, на основе полученной только что информации.

Идя по коридору, я автоматически коснулся висящей на стене обгорелой маски. Мои пальцы прошили иглы боли. Замерев, я внимательно посмотрел на неё. Разводы на ней... Они пошли красным цветом? Откуда это? Очередной знак? Тихо шепчу: 'дай мне совет'. Естественно, я не услышал ни гласа с небес, ни слов от маски. Как всегда. Непонятные знаки. Странные символы. А в результате — грязная и беспощадная драка в безымянных подземельях со своим лучшим другом...

Так. Стоп. Ярт никогда не думает об этом. Это привилегия Другого. Так что лучше подумать о насущном. Стоя в коридоре, я запустил пальцы в карман и отыскал там пачку сигарет. Щёлкнуло колёсико, опять хлынул дым из ноздрей. Завороженно глядя на маску, я начал размышлять более трезво.

Судя по видению, я могу сделать пока что следующие выводы. Клан действительно стал действовать более тонко. Судя по словам: 'Хозяйка Клана', случилось страшное. Давно знакомый мне старый урод, возглавлявший Клан последние десятки лет помер. И вместо него избрали женщину. Причём, с учётом тонкости игры, направленной на слом моей решимости и искажение моих намерений... Я подозреваю, кто эта Хозяйка. Только она настолько тонка. По меркам Кланов, конечно же. Не трактор 'Беларусь'. А такой элегантный 'Камаз'.

Это раз. Теперь я хотя бы подозреваю кто стал Главой Клана. И кто решил мне мстить. За деньги, за то что я ещё топчу землю и так далее. Причин особо и не надо больше.

Далее... Провожу рукой по маске опять. Прикасаюсь к появившимся разводам. Покалывает. Отдёргиваю руку и тупо смотрю на то, что подушечки пальцев покрыты странной слизью. Как будто кровь смешали с пеплом. Любопытно. Но суть в том, что она — а, скорее всего, именно она — неким образом узнала о деле с девочкой. И, как минимум подозревает что с объектом оказалось что-то нечисто.

Однако же! Даже поднимаю измазанный жижей палец вверх, в такт своим мыслям. Она этого вообще не могла бы узнать своими методами. Путей у Кланов много. Но ими Хозяйка могла бы вычислить только факт моего обогащения. Но никак не то, что это была именно эта конкретная девочка. Тем более, что-то большее. О чём, вообще-то, знаем только мы с женой и никто более. Хотя, это, кстати, под вопросом. Возможно, что ничего Хозяйка о ней и не знает. Но что-то подозревает. Ведь она знает мой стиль работы и знает, за какого рода дела так или иначе я берусь. Из этого она может догадываться, что с ней просто что-то не так. И это в любом случае может быть рычагом воздействия на мою персону. Хотя бы таким образом: я в шоке, начинаю беспокоиться, что-то думать, терять решительность... Дымовая завеса. Как вариант. Но также и я знаю её стиль. Война нервов? Ничего она о ней не знает? Рассчитывает показать, что всё, чего я касаюсь — под её контролем? Скорее всего, да. Значит, с этим уже легче. Если я прав.

Кроме того. Всё это она могла выяснить только в результате — таки же да — предательства. Кто-то 'слил' ей информацию. Кто-то из тех, кто участвовал 'в деле'. То есть, мои немногочисленные спутники. Либо, конечно же, в списке подозреваемых сам Александр... Или его шофёры. Получается, круг возможных предателей довольно узок. Остаётся его найти. Чтобы не столкнуться с аналогом крестов из моего видения.

Первым делом, мне надо проверить Александра и его людей. Потом моих дружков-приятелей. И как-то суметь узнать — известно ли ей, Хозяйке, что-либо о девочке. Большее, нежели тот факт, что она была объектом моей работы. Напоследок, мне надо точно, на все сто процентов, знать такую вещь: действительно ли хозяйкой стала она. Мать той коровы, которой мне еле получилось стереть память, во время последней встречи.

Короче говоря, очень и очень много сложных и кропотливых дел. Пойду-ка я на кухню, а то меня уже заждались сотоварищи. Один из которых — может быть предателем, да. Главное, пока что, никак не проявлять мои подозрения.

Отвернувшись от маски, и вытерев руку от жижи об халат, я отправился к ним.

Глава 4

Ухмыляюсь холодными губами сам себе. Точнее — зеркалу. Держась трясущимися пальцами за края раковины, я вглядывался в своё лицо. Опухшие щёки, впавшие глаза с чернильными мешками под ними. Да что же это за жизнь такая, а? Люди, мечтающие о магических искусствах, явно не знают какого это на самом деле — быть приобщённым к потусторонним делам. И вряд ли бы многие захотели заниматься этим, если бы знали. Но я... Моя самая суть в этой самой магии. Поэтому я бы никогда не променял своё условное бессмертие и не менее потенциальное всемогущество на обычную жизнь. Но чувствовать себя вечным инвалидом-паралитиком — так тяжко. Иногда.

Поднимаю с полочки стаканчик со смесью виски и травяных настоев. И опрокидываю в себя, устало пытаясь подмигнуть своему отражению. Хмурое утро. Да-да, то самое, которое так любят описывать на десятки страниц в своих произведениях фантасты дрянных книжек, не зная, чем бы ещё заполнить 'формат' своих произведений.

Не понимаю, что может быть интересного в описании такого рода житейских сцен. В фантастике интересно читать о подвигах, драконах, космодромах... И это... чём-нибудь ещё. А это — проза жизни. К тому же, если она вызвана не злоупотребление алкоголя, как они любят описывать, а вечным плохим самочувствием.

Архг, горло обжигает смесь. Как-то отложено по времени обжигает. Или это мои рецепторы не сразу ощутили появление алкоголя и трав в глотке? Когда они уже просочились в пищевод?

Обстановка передо мной подрагивает, в зеркале моё отражение ухмыляется, кажется опять начиная жить 'своей жизнью'. Да... Не полностью повторяются жесты и движения. Лицо постоянно плывёт. То вытягивается, то затемняется. А то и клыки появляются. Вместо глаз вообще зелёные пятна плавают. Увидишь во сне — подушкой точно не отмашешься.

Пожав плечами, аккуратно ставлю гранёный стакан на подставку и выхожу из ванны, потушив свет. Плотно прикрыв за собой дверь, я опускаю руку в карман, с целью найти початую пачку и закурить... Но тут моя ладонь натыкается на какие-то листики. Что за фигня?

Достаю их из складок кармана и, тупо уставившись на сложенные бумажки, медленно вспоминаю. Уже и провалы в памяти, надо же. Это же записи о моих выводах и видении. Предатели. Всё такое. Как же лень думать.

Точно надо покурить на кухне и вспомнить вчерашний вечер. Потому что очнуться в кресле и сразу пойти взбалтывать себе 'пробуждающую смесь' — это сильно. Мы же там сидели с Иваном и Костей. У меня было много мыслей и паранойи. Даже обоснованной.

С тихим протяжным хрипом, выражающим всё мое самоощущение на данный момент, оседаю в кухонное кресло. Вытаскиваю сигарету из пачки и закуриваю, скривив лицо. Опять будет болеть желудок. На голодный желудок выжрать стакан крепкого алкоголя, а теперь ещё и курить. Алкоголики аплодируют стоя и видят во мне своего, по любому!

Желудок же видит во мне самого страшного врага за всю историю мироздания. Не иначе. И если бы это был алкоголизм, пополам с мизантропией. Всего-то попытки привести себя в обычное состояние. Как же мне это надоело, а... Надо бы встать и сделать себе бутербродик хотя бы. Но нет сил. Развезло. Самое противное время сейчас — поганые полчаса на сборку себя обратно, в нормальное состояние.

Параллельно мыслям, еле-еле шевелюсь и приоткрываю окно. В щель бьёт тугая струя холодного воздуха. Уже апрельского. Только вот весной, на мой придирчивый вкус, пока и не пахнет. Только слякотью и мерзостью, прекрасно отражающей моё душевное состояние на текущий момент действительности.

Поёжившись под появившимся холодом, стряхиваю пепел в кружку с недопитым кофе и задумываюсь вновь. Моё любимое занятие. Думать и страдать от всех бед, постоянно сваливающихся на мою несчастную персону. В такие моменты очень хочется выпустить Другого и завоевать мир. Может тогда будет получше? Эх, мечты-мечты, где ваша сладость? Как говорит один мой дальний родственник из Одессы. Тоже в Клане, если что. Поэтому может быть сладость эту самую он уже, гад такой, ощутил.

Внезапно резко затушил сигарету в несчастной чашке. Всё! Хватит мизантропии, идиот! Думай!

И я начал думать. Вчера встреча прошла неплохо. Естественно, я никак не показал своих сомнений в честности своих товарищей. Даже хитрейший Иван ничего не заподозрил. После того, как мы потрепались о том о сём и посмотрели фильмы, они разошлись. С каждого я взял обещание о приватной встрече в скором времени. Это необходимо будет для их уже настоящей проверки. И, возможно, просьбах о небольшой помощи. Я ещё не знаю какая помощь и с кого потребуется. Но с учётом неясности происходящего — лучше всё решать конфиденциально, с каждым в отдельности. Возможно, я развожу ненужные игрища, но раз уж Клан стал действовать так — я отвечу также. Хотя, есть вариант, он и хочет увести меня на такую зыбкую дорожку, а это всё, вообще-то, ложный след, для отведения взгляда от их настоящих действий. Такое может быть? Может. Как бы прояснить ситуацию?

Морщусь от неприятных мыслей и начавшейся, наконец, боли в животе. Что ответит на мои вопросы... Карты? Громко декламирую вслух: 'Я идиот! Я же таролог!'.

Поднявшись на ноги, снимаю с холодильника одну из резервных колод, раскиданных по всей квартире. Рушусь обратно на кухонный диван и, широким жестом отодвинув в сторону грязную посуду, вытряхиваю их из мешочка.

— Ну, здравствуйте, мои дорогие. — Шепчу, начиная их тасовать. — Есть вопросики у меня к вам, драгоценные.

Быстро вытягиваю случайную карту, с целью проверки — готовы ли они к раскладам? 'Солнце' отвечает мне утвердительно. Ну, вот и прекрасно, вот и чудненько. Кажется, я опять говорю свои мысли вслух? Неважно.

Выкладываю карты веером. Вопрос прост: стала ли Хозяйкой Клана та женщина, которую я боюсь назвать по имени?

Более чётких ответов я ещё не видел. Из пяти карт — все Старшие Арканы. И все смотрят на меня даже укоризненно. Намекая: ты что — ещё сомневался?

Осоловело гляжу на карты, положив колоду на стол и автоматически тянусь за ещё одной сигаретой. И, конечно же... Я немножко идиот, правда ведь? Какого Архонта я не позаботился о защите при таких раскладах?

Вместе с сигаретой откидываюсь на спинку дивана, вдавленный в нее ударом. Боль фонтанирует между глаз. Кто-то явно собирается просверлить мой череп. Быстро прикуривая, вытаскиваю из головы враждебное заклинание, и поднимаюсь на ноги, вышвыривая в окно извивающуюся между моих ладоней чёрную змею. До свидания, подарок! Всегда знаю, как ты меня любишь, дражайшая родственница!

Провожаю взглядом полёт потусторонней твари, щёлкая пальцами. Хорошая же мысль приходит опосля, верно?

Оглядываюсь. У меня за спиной медленно формируются две фигуры. Их почти можно различить обычным зрением, как некие силуэты, сотканные из дымных линий. Серые полосы исчезают на ярком свете, оставляя только общее представление.

Я знаю как они выглядят. Ведь это те двое, которые оберегают мою жилплощадь в Другой Столице. Согласно всем пунктам заключенного договора. Конечно же, одностороннего. Принудил их к этому, но мне не стыдно. Я же мехашеф. А они — сущности из того мира, которых так любят подчинять все колдуны-чернокнижники. Для большинства — это равная схватка. Чтобы заставить их служить тебе, причём безвозмездно — надо выдержать поединок воли. Многие начинающие — не выдерживают и становятся их добычей. Сильным же они покоряются на определённый срок.

У меня было преимущество. Я сам — существо другого мира. Того, который сформировался раньше обычной реальности. Поэтому они пошли на службу сразу же, как я их выхватил из Другой Столицы.

Чтобы общаться было сейчас легче — закрываю шторы. На мгновение они вздуваются пузырём, от открытого окна. Чертыхнувшись, прикрываю створки и, наконец, оборачиваюсь к двум фигурам.

В полутьме их силуэты видны уже отчётливо. Я слышу неприятное гудение в своей голове: они пытаются выйти на контакт. Не хочу так общаться. Голова будет болеть. Ещё больше. А сколько можно пить?

Беру в руку ручку и подвигаю изжёванный лист бумаги к себе.

— Вы меня слышите?

Открываю контроль над правой рукой. Чувствую противное покалывание в запястье, когда рука начинает выводить каракули сама собой.

'Да, Господин. Зачем вы нас вызвали в обычный мир? Это...'

Не даю им дописать, поднимая кисть.

— Это ваша служба, красно-крылые. Мне грозят беды, вы должны меня защищать. Вопросы?

Руку мгновенно притягивает к бумаге — 'Нет'.

— Мне нужно, чтобы один из вас постоянно следовал за мной, будучи готов защитить от любой угрозы настолько, насколько сможет. — 'Кто?'.

Пожимаю плечами. Тыкаю пальцем в фигуру слева от меня, сотканную из тонких дымных линий.

'Будет сделано'. Линии колеблются, перетекая мне за спину. Одно мгновение силуэт проявляется особо ярко, и я вижу плащ и четыре крыла, прикрытые им.

— Отлично. При этом, ты, естественно, не будешь фиксировать и запоминать, что я делаю. Как и при обычных условиях. — 'Да'.

Конечно: зачем чтобы он подглядывал за моей личной жизнью? Не вечно же этот крылатый товарищ будет служить моей дражайшей персоне.

— Теперь ты. — Тыкаю ручкой в другое переплетение серых линий.

'Слушаю', вычерчивает моя быстро упавшая к листу рука. Усмехаюсь и произношу чётко и почти по слогам, формируя сложный мысленный образ:

— Отправляю тебя проследить за этим человеком...

Глава 5

Вечер. Дым. Огонёк сигареты, отражающийся в балконном окне. Размышления. И ожидание.

Чего я жду? Жду возвращения четырёхкрылого стража. Если он вернётся, конечно. Непростое задание я ему дал. По наитию, что называется. Вот просто показалось мне, что если именно она руководит Кланом, то строить козни на месте, здесь, так сказать 'в поле'... Она будет именно через него. Моего кузена. Это её стиль: родная кровь закаливается в горниле противостояния с отступником. Тем более, я уже много лет подозреваю, что она готовит этого малолетнего выскочку в свои преемники. А уж как она стала Хозяйкой Клана — очевидно, что именно его она отправит на мщение мне. Чтобы, в том числе, повысить авторитет моего малолетнего (по нашим меркам) кузена среди Клана. К тому же, повышать там надо срочно — ведь он слаб, высокомерен, заносчив и... мажор. Который вообще держится в Семье, как мне говорили, только из-за её позиции. Иначе бы его давно съели. Причём, я не уверен, что только в метафорическом смысле.

Поэтому пусть четырёхкрылый попробует проследить за ним. Если она не повесила на него мощную защиту — то мой страж должен справиться и вернуться. Сам же он, по воспоминаниям и описаниям тех, с кем я ещё могу тайно и изредка поддерживать контакт в Клане — слаб и, в принципе, плохо владеет магией и тайными искусствами.

Так что ждём — прав я был или это ложное озарение. Если я был не прав — то четырёхкрылый просто не вернётся. Ведь если он не 'в поле' — то он под прямой опекой Хозяйки, в шаговой доступности, так сказать. А коли так — она мгновенно сожжёт мою наёмную сущность ещё на подлёте.

Уточнять же на картах такой вопрос я не стану. Если уж автоматика сработала на такой вопрос — кто теперь Хозяин Клана — то ответы на столь сложные вопросы точно закрыты. И знать где находится мой кузен, личный протеже моей дражайшей родственницы — относится к этому списку.

Выкинув недокуренную сигарету в окно — редкий случай — я погрузил руку в бездонный карман халата и выудил из него, на этот раз, мобильный телефон. Надо сделать звонок Александру. Тем более, у меня есть повод — проявить вежливость и своё расположение, узнав, как там он поживает, и как чувствует себя девочка. Заодно прощупаю почву — связывался ли с ним кто посторонний из магической сферы. И если да — то кто и как.

Может быть даже напроситься на встречу? Она могла бы даже стереть ему память? Стоп. Паранойя, успокойся. Если это работал мой кузен — он не сможет сделать такую сложную вещь. Но вдруг против меня послали не его? Тоже ведь вопрос.

Так настаивать на встрече или нет? Сложная дилемма. Пожалуй, что придётся решить по ходу разговора. Тем более, пальцы уже набрали знакомый номер.

— Александр? — Выдыхаю я клубящийся дым изо рта.

— Я. Добрый вечер, Ярт. — Секундная пауза. — Что-то случилось?

Мне кажется — или его голос изрядно напряжён?

— Пока нет. — Выдавливаю из себя смешок, рисуя тлеющей сигаретой круги в воздухе. — Позвонил узнать как дела у вас и вашей дочери. Так сказать, звонок вежливости.

— Хм... ясно. — Ещё одна пауза, длиннее предыдущей. — Спасибо за внимание ко мне и моей семье, Ярт. У нас всё в порядке.

— Никаких странностей? Никаких необычностей в поведении вашей дочери? Никаких странных людей, ошивающихся вокруг? — Уточняю я.

— Нет. — Отрезал мой бывший клиент. — Спасибо за заботу.

— Не за что... — Хмыкнул я, оскорблённый резкостью тона моего собеседника.

Снова молчание в трубке. Я уже думаю, что он отключился и мой аппарат просто не выдал короткие гудки... Когда я всё же слышу:

— Ярт, я искренне извиняюсь. Мне понятно, что вы всего лишь хотите проявить заботу и показать, что вас интересует судьба... — Он не закончил, кашлянул, и продолжил. — Просто сейчас не лучший период в моей жизни, надеюсь, вы поймёте почему. И разговор с вами — вызывает не лучшие ассоциации. В любом случае, я теперь знаю цену настоящему специалисту. И если не дай бог произойдёт что-то вновь...

— Вы знаете к кому обратиться. — Продолжил его фразу я. — Но пока любые напоминания о происходившем — причиняют вам боль и вы не хотите разговаривать со мной. Потому что я напрямую с ним, тем что было, связан. Верно? — Затягиваю глубоко в лёгкие новую порцию дыма.

— Вы правы. Я бы сформулировал не так жёстко, однако вы меня поняли.

— Хорошо. В моих правилах нет пункта: навязываться клиентам. За это вы все меня, в том числе, и цените. — Выбрасывая за окно бычок, киваю сам себе. — Но я позвонил только один раз. Чтобы лишний раз убедиться, что никаких последствий нет. И перейти уже к другим своим занятиям, со спокойной совестью оставив вашу семью приходить в себя.

— Благодарю. Я понимаю. Всё в порядке. К нам не прибегали сектанты с угрозами и проклятиями. Моя дочь не билась в припадках. На удивление быстро приходит в порядок после шока. Так что... — Он выдержал выразительную паузу.

— Отлично. Рад слышать. — Пытаюсь говорить очень доброжелательно и проникновенно. — Тогда я раскланиваюсь. Если вдруг что — вы знаете номер гарантийной службы. — Немного смеюсь. В самую меру.

— Да. Ещё раз спасибо. До свидания... — И щелчок.

Слишком аккуратно кладу мобильный на кресло. Медленно прикуриваю новую сигарету. И, наконец, не выдерживаю.

— Неблагодарная скотина! — Мой кулак входит в соприкосновение с подоконником, вызвав вибрацию окон и боль в кисти. — Сволочь! Вежливая тварь!

На самом деле, моя вспышка не имеет особого отношения к Александру. Накипело. А возмутившее меня до глубины души поведения бывшего клиента — только повод к выплеску эмоций.

— Ох ты ж Архонт всмятку! Ненавижу! — Трясу ладонью перед своим носом, пытаясь прогнать боль. — Все вы одинаковые! Всё ваше человечество... И не только человечество...

Захлопываю окно, злобно вылетая с балкона. Рефлекторно передёрнувшись, яростно черчу в воздухе знак защиты. Инстинктивно подозревая, что вслед за такой внезапной эмоциональной встряской может случиться нечто магически-нехорошее. Желудком чую, да.

Завалившись на диван, закрываю лицо ладонями, пытаясь успокоиться. Всё будет хорошо. Всех поборем. Все будут у меня в этих самых руках. А то и в железном кулаке. Пусть и не скоро. Я ещё весь этот Клан перетряхну. Да, мои мысли сползли на истинную причину моей злобы. Наконец-то вылезшей наружу.

И, кстати, только сейчас в мою голову пришла всего лишь одна мысль. Но важная: а с чего я решил, что в этом 'автописьме', полученном с помощью видения Тени — говорится о девочке? Доказательств-то особо нет. Однако я почему-то, сразу воспринял это как разговор некоего предателя с Хозяйкой Клана именно о ней.

Возможно... Возможно, из-за того, что я увидел во время посиделки с друзьями сначала? Когда над столом склонились фигуры в белых балахонах? Такая чёткая ассоциация с тем, что я видел в глубинах Столичных подземелий не так давно? Скорее всего. Но над этим надо будет тоже лишний раз подумать и разложить карты на столе ещё и по этому поводу. Если получится пробиться, конечно же.

Хотя... Все мои сомнения разрешит краснокрылый. Если сможет вернуться. Так что пока отложим все сомнения. Приготовим пиццу в микроволновке. Успокоимся. А там уж будем думать. Когда наступит полночь, и я либо увижу своего стража-шпиона, либо нет.

Глава 6

Прохаживаюсь по комнате, роняя в зажатую в руке пепельницу пепел от очередной сигареты. Мои нервы сжались в комок от ожидания. Ни о чём, кроме наступающей полночи, думать я не могу. Ничего в голову не лезет, только размышления о вражеских происках и желание увидеть, пусть потрёпанного, но вернувшегося четырехкрылого стража.

Карты весь вечер выпадали из рук. Эмоциональный настрой был, да и остался, чрезвычайно отвратительным. У меня постепенно сложилось ощущение, что я как и в прошлый раз, в деле с этими трухлявыми пнями, не понимаю чего-то, что лежит на поверхности. Такие мысли просто заставляют меня чувствовать себя идиотом. И испытывать всё новые и новые приступы отвратительной мизантропии.

Что-то схватило меня за плечо, и я выронил пепельницу из рук, запнувшись. Сигарета упала следом, прямо на ламинат. Что за чёрт?

Позади меня маячила сотканная из дыма фигура красно-крылого. Выругавшись сквозь зубы, я присел на корточки, медленно приходя в себя от внезапного шока и быстро подбирая окурок и, к счастью, не разбившуюся пепельницу.

— Подожди две минуты. — Отчётливо произнёс я фигуре, сотканной из текучих линий.

Зная, что она услышала и поняла меня, я быстро сгрёб ладонью рассыпавшийся пепел обратно в предназначенный для этого сосуд. Быстро поставил его на стол и помчался в ванную, мыть руки. Не всегда же вытирать всякую гадость об халат? А то так его стирать скоро придётся... И так уже весь в непонятных пятнах и разводах.

Пустив горячую воду, я быстро смыл размазанный по ладоням пепел, и задумался. Судя по всему, придётся входить в состояние транса, чтобы нормально пообщаться со стражем. Иначе упущу какие-нибудь важные детали. Значит — Другая Столица. Только так. Опять голова болеть будет...

Сплюнув тягучую слюну в раковину, перекрываю кран. Что ж. Достаём из шкафа ритуальный кинжал для определения действительности и вперёд. Опять руки резать придётся. Как я это не люблю. У меня же фобия. Очень-очень боюсь я, Ярт, острых предметов, которые могут меня поранить. А тут самого себя кромсать.

Но что делать? Иначе можно сойти с ума и потеряться в видениях, не найдя грань между видами реальностями и Тенями. Так что лучше соблюдать технику безопасности. Это важнее фобий. Тем более, я помню, как съехал с катушек один из моих старых друзей. Который считал себя выше таких штук, как кинжалы и прочие, на его взгляд 'формальности'. Мне же и пришлось вместе с — не думать о том, с кем именно вместе — его упокоить. Иначе бы он, в своём сумасшествии, упокоил бы всех нас, да и часть человечества в придачу.

Захлопнув дверь в ванную, и опять потеряв где-то по дороге свои тапки, приплетаюсь в комнату, где висит этот самый страж, переливаясь дымом. Тяжко вздохнув, в который уже раз за день, открываю шкаф, снимая с подставки ритуальный нож. Ну, приступим?

Усаживаюсь на кресло, поёрзав на нём, чтобы устроиться поудобнее. А то ведь затечёт половина конечностей. Кальян бы выкурить, для большей мягкости вхождения в Другую Реальность. Но некогда, некогда. Торчит тут это энергетическое тело, ждёт. И я тоже уже жду, наконец, хоть какой-то ясности.

Торопливо раскуриваю сигарету, из той пачки, где пожёстче. Чтобы быстро насытить свою кровь никотином для перехода. Скомкано, конечно же, получается. Сделав несколько затяжек, раздавливаю окурок в пепельнице. Готов?

Готов. Подвигаю к себе блюдце и очищаю разум от всех мыслей, ощущая звенящую пустоту в черепе. Медленно режу палец кинжалом, роняя несколько капель на блюдце, успевая отложить острый предмет на стол. Откидываюсь на спинку сидения, испытывая резкое давление на грудь и голову...

Резко встряхиваюсь, стоя посреди своей квартиры. Давно я здесь не был... В этой грани действительности. В ушах гудит, картинка перед глазами слегка плывёт. Переход слишком быстрый, неудобный. Органы чувств шалят. Но я на месте и можно потерпеть. Оглядываюсь по сторонам, понимая, что фон смазывается, оставляя лёгкую задержку. Чуть-чуть подождать.

Прикрываю глаза, тут же увидев странные картины хаотичных фигур и глазастых пастей. Никогда не спи в Другой Столице... Может быть опасно. Можно уйти дальше, чем выдержит психика даже такого существа, как я.

Подняв веки, вижу окружающее уже как реальность. Вокруг меня запустение. Квартира здесь... Выглядит странно. А когда ещё и всё так запущено — хоть за голову хватайся.

Нагромождение переходов, созданных из колышущихся полутораметровых оградок. Кучи склизкого хлама по углам. Коридоры, ведущие в никуда, в железные стены. Лестница, уходящая наверх, вся покрытая плесенью и паутиной. Вздрагивающий пол в потёках ржавчины. Несколько люков в нём.

Полутьма. Одна голая и слабая лампочка горит под потолком, свисая на шнуре. Квартира здесь раза в три больше, чем в обыденном мире. То, что планировка совсем другая — думается мне, уже понял бы даже первокурсник из моего ВУЗа, где я ещё смею числиться и преподавать. Холодно, кстати.

Так, не смотреть ни на лестницу, ни на люки. При моём состоянии и заброшенности окружающей энергетики — может ненароком засосать. И выбросить куда-нибудь на задворки Другой Столицы или в Метро. А то и на её совсем другие уровни.

Громко декламирую:

— Слуга, я стою и жду тебя. — Мои слова вязнут в задрожавшей и сгустившейся атмосфере.

Раздаются шелестящие шаги и из-за ближайшей перегородки появляется страж.

Присвистываю от удивления, вызвав ещё одно завихрение тягучей атмосферы вокруг. Он выглядит... потрёпанно, если сказать мягко.

Плаща на нём не было. Крылья порваны, одно вообще волочится по полу, собирая склизкую ржавчину. Вместо лица у них всегда был мутный скрытый образ, только глаза ярко светились зелёным огнём. Сейчас был виден только один огонёк.

— Хозяин, я готов предоставить вам отчёт. — Прошипел голос стража.

— Внимательно слушаю. — Ответил я, испытывая очень краткий укол сочувствия. Впрочем, мгновенно подавленный. Это — его работа.

— Я проследил за объектом, который вы указали. С чего начать?

— Где он? — Коротко спрашиваю, запустив руки в карманы хламиды. Озираю себя — надо же в чём я тут нахожусь. В такой робе только на кладбище идти. Саваном людей в обычной реальности пугать отсюда.

— Он находится на территории Столицы. — Лаконично ответил страж.

— Конкретнее? Где проживает в обычной реальности? — Уточняю я, не собираясь играть в 'угадайку'.

— Не могу ответить, — Кажется, что фигура пожимает плечами. — Объект постоянно перемещается. Не имеет постоянного жилища, даже временного, на период наблюдения.

— Каким образом такое возможно? — Пытаюсь сообразить я, проговаривая медленные тягучие мысли вслух.

Краснокрылый отвечает мне, что довольно удивительно. Обычно сущности такого рода говорят лишь в случае прямого вопроса подразумевающего не менее прямой ответ. Однако этот, мало того, что принадлежит к роду тварей Архонта, так ещё и служил мне уже долгие годы. Понял, что и как имеет в виду его наниматель. Хоть и смутно, в меру сообразительности ни разу не воплощавшегося, в плоти и крови, существа. А у всех ни разу не воплощенных — интеллект заточен несколько иначе, чем у тех, кто вкусил вещественного бытия.

— Хозяин, он здесь инкогнито. Поэтому не останавливается в жилище. Перемещается в автомобиле. В нём же и предаётся медитациям, которые называют сном те, кто имеет воплощение.

Вот эти его слова заставляют меня задуматься. Некая смутная догадка вертится на моём языке и я, сообразив, наконец-то спрашиваю главное:

— Связывается ли он плотскими или иными способами со своей хозяйкой?

И слышу ответ. Сразу же. Без колебаний.

— Нет. Посмею добавить, хозяин-наниматель, что он произносил неоднократно вслух нечто вроде... — Страж берёт паузу, и произносит не своим голосом низким голосом, а надтреснутым фальцетом. — 'Если бабуля узнает... Если узнает... Надеюсь, что

она

дала мне достаточное прикрытие, иначе она узнает... Зачем я вообще пошёл на это?'.

И замолчал. Я подавился, схватившись ладонями за резко поплывшие в стороны стены. Моё заброшенное жилище отреагировало на нервное состояние неадекватно. Люки в полу приоткрылись, и из них потянуло резким серным дымом. В вытянутом в длину коридоре зашевелились тени. Что-то гулко ударилось в стену невдалеке от меня, заставив её выгнуться. Штукатурка посыпалась на мои волосы, вперемешку с паутиной и странным тленом.

— Так. Страж. Теперь отвечай на мои вопросы и далее. Если можешь — поясняй и уточняй то, что я имею в виду, хотя и прямо не сформулирую. В меру своего знания нужных мне запросов.

Молчаливый кивок с его стороны. Я поднимаю руки, отлепляя их от стенок. На ладонях остаются странные коричневые следы. Не обращаю на это никакого внимания, пытаясь сформулировать мысль вслух.

— Связывался ли объект хоть с кем-нибудь из своего Клана за время твоего наблюдения за ним?

— Нет. Только один раз. В виде... — Фигура пожимает плечами, задевая рваным крылом одну из ширм, колышущихся на отсутствующем ветру. — Текстового сообщения на своём устройстве связи.

— Что там было написано?! — Почти воплю я, теряя самообладания от внезапного крушения всех выстроенных предположений.

— 'Тётя, у меня всё в порядке. Лыжный курорт очень хорош. Буду через неделю или две'. — Процитировал своим монотонным голосом краснокрылый.

Откидываюсь на ближайшую ширму. Она прогибается под моим весом, пытаясь обволочь тело. Не сожрёт, неважно. Пока я размышляю над тем, что ещё уточнить у стража и, главное, как спросить...

Он заговаривает сам:

— Мой напарник только что прекратил существование. — В его тоне я слышу тонкий оттенок грусти.

— Что?! — Это просто ночь каких-то открытий.

— В данный момент относительного времени некая неустановленная сила уничтожила его сущность в месте, которое вы называете подъездом данного жилища. Моя связь с ним прервалась. — Теперь я действительно слышу сочувствие в его таком же монотонном голосе.

Кусаю губы, чувствуя металлический привкус во рту и горле. Может быть, окружающее меня помещение искажалось вовсе не из-за моего состояния? А потому что нечто вторглось в мои пределы и рвётся сюда?

Холодный липкий пот выступил у меня на лице. Дрожащей рукой утираю его со лба и быстро спрашиваю:

— Ещё пара вопросов. Первый. С кем ещё связывался объект твоего наблюдения?

Крылатый выдерживает небольшую паузу и отвечает, как будто с сомнением.

— Только с двумя людьми. Но я не смог отследить их разговоры. По независящим от меня причинам. В оба разговора я получил превышающие мои возможности сопротивления удары от неустановленного мною лица.

— Как это происходило? — Восклицаю я, ощущая спиной, как в коридоре скручивается пространство, толкая меня сжатыми и густыми воздушными струями.

Страж внезапно наклонился и кашлянул. Из его скрытого тенями подобия лица вырвался поток желчи. С напряжением смотрю на своего слугу, понимая, что если с ним что-то произойдет — я останусь без последних ниточек с расследованию. А ещё и нечто приближается, пытаясь прорвать защитное пространство моего жилища. Вот почему я его забросил и не следил за ним? Не укреплял?

Краснокрылый выпрямляется и с усилием произносит:

— Когда два раза он брал своё устройство для быстрой связи и подносил его к уху, я получал неустановленный удар. Лишавший меня возможности наблюдать за объектом несколько обычных человеческих минут.

— Откуда исходил удар? Хотя бы приблизительно? Твои личные предположения? — Тараторю я, пытаясь выжать за оставшееся время максимум информации из стража-шпиона.

— Не могу сказать... — Впервые за всё время общения со стражами, я почувствовал растерянность в его интонации. — Но делал его не он. Уровень объекта довольно слаб. Но это нечто... Напоминающее мне... — Он замялся.

— Говори свои предположения! — Повторяю я, нажимая на него.

— Когда я служил прошлому нанимателю. Это было очень давно. Я сталкивался с похожим явлением. На большую часть вероятностей совпадает с образом защиты, установленной на объект, срабатывающей на ключевые узлы. В случае, если происходит некое действие — защита включается. И огораживает объект установленное квирентом количество времени. — Его слова уже почти не разобрать. Они звучат всё тише.

— Знал ли объект о таком виде защиты? — Задаю вопрос, понимая, что сглупил. Откуда моему шпиону знать такое?

— Не могу знать. — Придерживая порванное крыло, отвечает страж. — Но он по всем показателям не управлял защитой. И не прикасался к ней. Не управлял ею. Выводы делать нанимателю. Я лишь могу поставить вам заказанную информацию.

Из коридора слышится шёпот. Не оборачиваюсь, понимая, что защита моего жилища доживает последние относительные секунды. Остаётся ещё так много вопросов. И так мало времени.

— Подозревал ли объект о твоём присутствии? — Выдаю я первое, что пришло на ум из большого клубка вопросов.

— Нет. — Крылатый как будто усмехается. — Он слаб. Поначалу я был даже удивлён тем, что вы приказали мне следить за таким незначащим объектом, если ваше указание говорить свои предположения ещё в силе.

Где-то позади слышится громкий треск. По всем ширмам, стенам и потолку проносится рябь. Серый свет заполняет помещение. Незримый ветер поднимает клубы пыли и грязи изо всех углов. Фигура стража колеблется, начиная терять очертания.

— Ответь мне, упоминал ли он за это время некую девочку?! — Ору я, раскидывая руки, в попытке удержать поднимающуюся тихую бурю.

— Да. Несколько раз... — Фразу он договорить не смог.

Ширма рядом с ним лопнула и огромная белая рука, явившаяся из ниоткуда срывает его голову с плеч. Мгновенно исчезая. Тело стража ещё несколько мгновений стоит ровно на ногах и падает на пол, рассыпаясь пеплом.

— Твою мать! — Вскрикиваю я, делая инстинктивный шаг к размываемой безжалостным серым ветром лежащей фигуре.

Откуда-то из глубин Другой Реальности, самых далёких её уровней, недоступных смертным, сводящих с ума одним прикосновением, я слышу лёгкий шёпот в своём черепе: 'Для меня была большая честь служить вам... Приношу извинения, что не успел завершить отчёт...'. И всё. Краснокрылый исчез. Останки его, превратившись в тонкий пепел, присоединились к бушующему вокруг урагану.

Медленно оборачиваюсь. Внутри меня плескалась холодная ярость. Вскидываю пальцы, предвидя следующий ход неизвестных мне сил. Белая склизкая рука вырывается из стены рядом со мной. Обхватываю её пальцами, ухмыляясь. Сжимаю ладони, поймав 'руку' в захват, посылая волну жгучей чистой ярости. Нечто разрывается изнутри, превращаясь в гнойный кисель, бесформенно стекая по моим конечностям.

Кто бы ни пришёл по мою душу — я иду. Шагаю в коридор. Шаг за шагом. Видя вокруг себя беснующийся серый свет, заливающий мои глаза, затупляющий восприятие, сводящий с ума и погружающий в бездну беспамятства. Игнорирую. Дикий ветер рвёт робу на мне, превращая её в лохмотья. Всё также игнорирую. Только вперёд. Своё я отбоялся. А ледяное озеро ярости вышло из берегов.

Глава 7

Плещущаяся буря в коридоре мгновенно исчезла. Вновь тишина и спокойствие. Только облезлые стены, с которым сочится невнятная жижа. И серый свет. Как будто бы то, что рвалось внутрь — отступилось. Успокоилось. Начало отступать, уничтожив моих стражей, и натолкнувшись на моё сопротивление. Однако в это я не поверил сразу же.

Оно просто скрылось где-то в подъезде. Выжидая. Чтобы нанести удар позже. Либо, когда я выйду наружу, либо, когда я вернусь в обычную реальность. Мне надо действовать. Вопрос — как? Ярость подсказывала лишь один выход. 'Я знаю, что впереди ловушка — поэтому у меня есть преимущество, и я иду в неё обеими ногами'. Так сказал кто-то из великих людей прошлых столетий. Воспользуюсь его советом, пожалуй.

Нацепив на лицо самую злую ухмылку, я позволил себе подумать о стражах. Они убили моих слуг. Мало того, ценных слуг. Ещё важнее — тех, к которым я привязался по-человечески. Месть даст мне сил. Одно из немногого на этом свете, что я умею — это мстить.

Поднимаю руку и входная дверь распахивается. Распятая на стене человеческая фигура, уцелевшая в круговерти, повернула ко мне своё лицо... Точнее — свою маску, которая была у неё вместо лика. Да-да, та самая моя маска. Улыбаюсь, протянув руку, и проведя пальцами по маске.

— Служишь мне... Самый лучший защитник — это повергнутый враг, правда ведь? — Отмечаю сам для себя, что мой голос подозрительно дрожит.

Естественно, что висящая на стене 'кукла' безмолвна. Только смотрит на меня прорезями для глаз. По маске стекает бурая жидкость.

— Вот и стереги дальше. Последняя линия обороны. — Заливаюсь нездоровым смехом, переходящим в кашель.

Всё, хватит тут разводить сопли и накручивать себя. Эй, ловушка, я иду в тебя!

И решительно перешагиваю порог, оказываюсь в почти неосвещенном коридоре. Горит только одна лампочка, рядом с шахтой лифта. Соседние двери по площадке заколочены свинцовыми балками. На них нанесены защитные буквы и знаки. Да, это я постарался. Всё равно мой этаж в Другой Столице пустует. А ведь через пустые квартиры в этом пласте бытия может многое просочиться. Или даже поселиться в них может, это самое 'многое'.

На лестничной клетке подозрительно тихо и пусто. Только раскачивается и мигает сама себе одинокая лампочка, практически не дающая света. Холодно, вот что. Подозрительно оглядываюсь, проходя к лифту. Как и раньше — вниз по пролёту пусто. Пролёт на следующий этаж — оборван. Торчат штыри и куски металла. Опять же, моя идея. Так как я не могу зачистить весь подъезд — в своё время решил проблему кардинально. Обрушив лестницу. К тому же, даже будь у меня силы на запечатывание всего подъезда на себя, я бы не смог это сделать. Второй и четвертый этажи заняты другими жильцами. Неприятными и злобными, хоть и мелочными. Поэтому лучше просто отгородиться.

Наклоняюсь с последней существующей ступеньки и гляжу вниз. Вижу вдали шестой этаж. Тёмный и пустой. Но он очень далеко. Не допрыгнуть, даже в этой искажённой реальности. Тут всё в порядке.

Единственное, что стоит обследовать — лестницу наверх. Она же не оборвана. Там пустующий этаж, с которого иногда приходит то, что люди называют нечистью. Но выход на чердак я поберёг на случай внезапного отходного манёвра через крышу. То есть, если на самом деле, тактического бегства или стратегического отступления.

Приближаюсь к шахте лифта и прислушиваюсь к своим ощущениям. Пытаюсь понять — есть ли кто-то или что-то наверху? Вроде как нет. Кроме каких-то абсолютно незначительных бродячих животн... Мелких здешних падальщиков. Значит, обследовать квартиры последнего этажа и чердак — не придётся. К тому же, очень не люблю я одно из заброшенных жилищ на восьмом. Там раньше колдунья одна обитала. Пока не умерла. Сначала в обычном мире, а потом и оттуда испарилась. Но атмосферка там...

Резко поворачиваюсь, и нажимаю кнопку вызова лифта. Враги где-то внизу. Или что там пришло по мою душу. Кстати, это не смешно. В схватке здесь — можно рисковать самым главным. Своей сущностью, тем, что у нас — вместо души. Ну, человеческие колдуны, конечно же, рискуют тут душой. Хотя, многие из них, по-хорошему, так и мечтают с ней расстаться.

Как будем их искать? Есть подозрение, что они подготовили мне ловушку, отступив, где-то в подъезде. Но где именно? Может быть, начать осмотр с шестого этажа, постепенно спускаясь вниз? Ведь, по логике, западня должна быть на выходе из подъезда, в холле, где висят почтовые ящики. Просто потому, что мимо него я не промахнусь и иначе, кроме как через крышу, не выйду. Возьмём это за рабочий вариант. Так что, есть даже малюсенькая возможность, что застану их (что бы там меня ни ждало) врасплох.

Оно рядом, это факт. Потому что этот серый свет... Он просто пытается залезть мне через глаза внутрь мозга. И в данной реальности — это даже почти что не метафора. Ладно, ладно. Жду лифта. Натужный скрип механики приближается. Опускаю глаза и наблюдаю как лифт, подёргиваясь, медленно подползает. Заклинания готовы? Вроде да. По крайней мере, по рукам струится энергия, готовая в любой момент сорваться или огнём, или превратиться в острую сталь.

Тренькнув всем своим железом, лифт замирает. Двери рывками распахиваются. Внутри пусто, что не может не радовать. Вхожу внутрь, оглядываясь. Меня всегда бесил этот лифт. Отвратительный представитель своего рода. Однако сейчас, вроде как, безопасный для моей персоны. Кончиком пальца вдавливаю кнопку шестого этажа, и с той же натужностью двери захлопываются, отрезая меня от ложной безопасности моей наполовину разрушенной крепости-обиталища.

Пол под ногами начал неистово дрожать, завертелись с яростным визгом колёса где-то наверху. Моя закрытая клетка начала своё движение вниз. Сжимаю-разжимаю ладони, качая в них ещё больше энергии. Возможно, что стоит только выйти — как сразу начнётся атака в мой адрес. Вдруг, они, кем бы они ни были, на шестом этаже?

Кстати, этот мерзкий серый свет в лифте тоже есть. И всё время усиливается, слепя мои глаза. Так! Меня ошарашивает страшное открытие: лампочка, свисающая с потолка моего временного места заключения, не горит! Свет идёт отовсюду. Но только этот, непонятного мне происхождения. Уже странно. А, значит, опасно. И думать становится всё тяжелее, кроме всего прочего. Вроде бы смазанное свечение, но уже круги перед глазами наблюдаются.

Закрываю глаза, считая про себя. Я знаю, что путь до шестого этажа должен заняться ещё не более десяти местных секунд. Раз. Два. Три. Четыре...

Серое свечение заполняет пространство под моими веками, вызывая колеблющиеся необъяснимые видения перед глазами.

Пять. Шесть. Семь.

Голова начинает раскалываться от боли, которую причиняют мне непознаваемые сознанием образы. В мире как будто бы нет ничего, кроме этого одного единственного серого свечения. Автоматически закрываю глаза руками, пытаясь помешать враждебному свечению, проникнуть мне в мозг, продолжая считать.

Восемь. Девять.

Слова-секунды гудят в голове, отзываясь эхом. Никак... не... могу... Через силу. Через не могу. Скорее всего, именно это... И есть ловушка, идиот...

Десять.

Распахиваю глаза, вскидывая руки. И понимаю, что я нахожусь не в лифте. Кисель. Вокруг кисель из серости. Нечто серое повсюду, везде. Никаких систем координат. Я парю или стою, или лечу, или падаю. Понять невозможно.

'Это мираж', выдавливаю я из себя новые слова, стараясь разрушить иллюзию. Звуки не слетают с моих губ. Боль под черепом достигает невообразимых размеров. Но если это ловушка — значит, врагам не дано меня победить. Я бывал и в полном отсутствии всего. А тут есть хотя бы серость. И есть боль. Это уже что-то, от чего я могу оттолкнуться.

С усилием поднимаю ладонь, глядя на неё. Сосредотачиваясь на ней. Вот она, моя потусторонняя плоть, а под ней — кровь. Я существую. Я — есть!

Раскидываю руки, превозмогая скрутивший меня вихрь болезненных ощущений. Выпускаю огонь, ярко-чёрный, во все стороны, разрывая мираж. 'Я — есть!', наконец-то раздаётся крик из моей глотки. Кисель вокруг меня рвётся, плывет, от него отваливаются куски, и сквозь появившиеся дыры я вижу... Архонт подери, что же я вижу! Последняя волна энергии и гнева вырывается из меня, смывая клубы невнятной уже полупрозрачной дымки.

И бессильно откидываюсь на чёрный обелиск за своей спиной. Ноги не держат меня, я отдал последние запасы подготовленной мощи. Пейзаж же вокруг меня... Даже не хочется его осознавать. Разглядывать. Теперь я понимаю, что за ловушку устроили мне неведомые силы врагов. Как выбираться из неё — другой вопрос.

Сползаю под обелиск, чувствуя его ледяное дыхание и истерично улыбаюсь самому себе. Прекрасно! Какое счастье, что я ещё вовремя успел разорвать пелену. И меня не успело утащить в Шеол. Но какой я дурак, что не мог взять в расчёт возможность засады в лифте. Причём, не привычной — с когтями и зубами. А такой хитрой...

Это жуткое свечение, вырвало меня из Другой Столицы, начав опускать ещё ниже. По всем уровням. В самый низ, где кончается реальность, и начинается Шеол. Пустота. Мне удалось вырваться где-то у самого низа всех пластов Реальности. Может быть кому-то интересно, что я вижу? Мне, по крайней мере, совсем нет. Но расскажу.

Огромное открытое пространство. Почва — как потресканная спёкшаяся глина. Везде яркий рассеянный свет, не имеющий источника. Вместо неба — исчезающая в свечении дымка. Кое-где видны чёрные обелиски и грубые здания в стиле ампир и готика. Лишь на горизонте, там, где в обычной Столице — самый центр и главная площадь — возвышается пирамида невообразимых размеров, жёлто-песчаного цвета, увенчанная ярко-светящимся глазом. Рядом с ней, как видно издалека, находится зиккурат чуть меньших размеров. Строгий, чёрный, как будто поглощающий свет.

Самый нижний, предельный уровень Реальности. На грани с Пустотой. Ещё ниже — только отсутствие всего. Это граница. Место неприкаянных душ и самых жёстких узловых центров Реальности, удерживающих это место от падения в Ничто. Предел, где обитают изгои, не владеющие возможностью даже питаться. Последняя инстанция, в которой существуют древние души и сущности, у которых не осталось сил для поддержания своей даже потусторонней жизни. Они борются здесь за каждый шматок энергии, которую могут найти здесь, чтобы продолжить своё существование. Потому как без этой подпитки — они окончательно растворятся и отправятся в Пустоту.

Здесь процветает сумасшествие, беспамятство, взаимный каннибализм и самоуничтожение. Территория пограничья, где души охотятся за каждой каплей энергии, забыв, кто они и чем были когда-то. Обелиски — места большой силы, которые пронизывают всю Реальность и здесь остаются лишь в виде холодных маяков, удерживающих это место от сползания в Ничто. Пирамиды... Большая — это Механизм. В этой стране он так силён, что пронизал Реальность до дна, контролируя и следя за всем происходящим даже тут. Малая пирамида... Место упокоения самого великого колдуна-мехашеф на всей территории северной Евразии. Его мощь при жизни была так безгранична, что он встроил себя во все пласты Бытия, вплоть до последнего.

Я знаю это всё — только по описаниям. Ещё никто, кто оказывался так глубоко — не возвращался обратно. Он мог лишь поддерживать искру своего бытия, пожирая других и кормясь остатками растворенной силы, медленно сходя с ума. Даже эта информация — лишь научные изыскания лучших некромантов и демонологов. Только Великим удавалось вызывать ради информации, за пару крох энергий, сущности отсюда. Узнавая и записывая полученные сведения в свои толстенные гримуары. А потом — жестоко низвергая их обратно вниз. Кричащих и извивающихся, потерявших разум, тварей и существ. Всё равно они были бы уже не приспособлены к существованию в более материальных пластах Действительности.

Медленно выдыхаю воздух из лёгких, ощущая как с каждым вздохом я выделяю в окружающее пространство частицу своей энергии. И, понимая, что это расточение будет продолжаться постоянно, пока я сам не превращусь в визжащее беспамятное существо. Если, конечно, умница Ярт не найдёт способа вырваться отсюда. И записать такое достижение, в специально написанный для этого, гримуар, заткнув за пояс всех некромантов.

Поднимаюсь на ноги, выполняя дыхательные упражнения, предназначенные для концентрации и контроля над токами сил в своём теле. Надеюсь, хотя бы это кое-как позволит снизит коэффициент утерь сил из себя — в пространство.

Лёгкие вспыхнули огнём. Сразу же захотелось курить. Конечно, насиловать свою дыхалку всякими методами 'спящего дракона', кому понравится? Особенно, моим ленивым внутренностям. Но что делать. И курить-то как охота. Жаль, что у меня нет тут сигарет. Сразу бы стало легче и думалось бы легче. Кстати, ещё одна мотивация вырваться отсюда как можно быстрее. Чтобы закурить. Иначе я никогда не почувствую успокаивающий вкус дыма на нёбе.

Передёрнув плечами, от нахлынувшей на меня тоски, направляюсь к ближайшему зданию. Не могу оценить издалека его размер, но оно явно крупнее других, которые я могу видеть в 'шаговой доступности' от себя. Мозгов же мне ещё пока хватает, чтобы не идти к Пирамидам.

Каждый шаг отдаётся болью в ногах. Как будто даже иссохшая почва хочет всосать в себя мои силы, которых пока что ощутимо больше, чем во всей окружающей меня картине Бытия.

Не обращая внимания на это, продолжаю идти, уже различая отдельные переплетения башенок, из которых состоит крыша строения. Окна, заложенные кирпичами. И тонкое ощущение силы, исходящее из него. Там точно, есть чем поживиться. И, может быть, узнать, как вырваться отсюда. Мои органы чувств уже начинают притупляться. Просто потому, что пейзаж вокруг никакой. Почти отсутствует. И мне нечего разглядывать. Абсолютно нечего чувствовать. Колебания энергий настолько слабы, что их невозможно было бы различить, если бы не их практически полное отсутствие. Где лишь тонкое дуновение ветерка, от источаемой откуда-то остаточной силы, настолько выделяется из общей заброшенности, что могло бы равняться магическому урагану в нормальной Реальности.

Боюсь представить, насколько сейчас выделяюсь я. Просто око местной бури. Уже половина здешних останков Столицы должна быть в курсе о появлении кого-то, кто столь излучает. И, в таком случае, мне скоро придётся отбиваться от желающих мною поживиться, чтобы продлить своё тление на задворках Реальности. Растрачивая на это последние силы.

Впрочем, время, которое здесь застыло на грани исчезновения, покажет. Шаги медленно приближают меня к циклопичной постройке, и я уже вижу, что это не ампир. Это вообще не пойми в каком стиле. Нагромождение огромных базальтовых камней, из которых оно построено, навевают воспоминания о дольменах, мегалитах и прочих доисторических постройках. А башенки... Их уже достроили позже. Интересно, чему соответствует это сооружение в более высоких пластах Действительности? Не одной ли из Высоток, построенных после Великой Войны на месте древних капищ?

Пытаюсь прикинуть такую возможность и прихожу к мысли, что очень напоминает такой вариант. Больше думать на отвлеченные темы не получается, потому что меня что-то хватает за плечо.

Дымчатый силуэт отпрянул от меня. Почти прозрачный мужчина средних лет, с точеными чертами лица аристократа. Закованный в потрёпанные, с многочисленными следами от ударов, столь же прозрачные, как и всё остальное, доспехи. Его ноги еле касались высохшей земли, исчезая где-то ниже колен. На его поясе висел меч. Единственное, что ещё излучало капли энергии в этой фигуре.

— Кто ты?

Восклицаю я, едва оторвав язык от пересохшей глотки. И поднимая ладони, на которых концентрирую немного энергии. Если что, то этого хватит, чтобы окончательно развоплотить этот дух и отправить его в Шеол. Силуэт отходит (или отлетает?) от меня, поднимая руки ладонями вперёд.

— Я виконт Хорц. Если тебе это что-то говорит. Я не собираюсь нападать на тебя! — Тараторит он.

— Тогда зачем ты здесь появился, виконт? — Интересуюсь я, пока что не собираясь опускать руки, направленными в его грудь, с трепещущими лепестками силы на кончиках пальцев.

— Помочь. Взаимовыгодно. Я ещё не потерял разум, как большинство остальных. — С оттенком гордости шелестит голос виконта.

— Каким образом? — Отрывисто спрашиваю я, стараясь не открывать рот лишний раз. С каждым звуком из меня уходит чуть-чуть энергии.

Виконт приближается ко мне, начиная шептать:

— Я был лучшим алхимиком, который отправился с посольством к здешнему царю Иоанну во время войны... Забыл — какой, извини. И поэтому я знаю как ещё сохранять свой разум, связывая элементы внутри себя. Мне будет достаточно лишь крох сил, которые ты мне дашь, если согласишься... Чтобы я сохранял себя и свой разум ещё сотню лет.

— В обмен на что? — Уточняю, скривив губы. — Я не буду заниматься благотворительностью.

— Тебе надо отсюда выбраться, верно? Так вот, ты попал сюда целым. В тебе много сил. Я знаю, где и как провести ритуал, чтобы вырваться наружу, туда... — Он поднимает глаза к отсутствующему небу. — Из этого Ада...

— Где? Как? — Не собираюсь я полагаться на его слово. Однако руки опускаю и всасываю обратно внутрь себя лепестки чёрного пламени, поднимавшегося над моими пальцами.

— Ты идёшь в верном направлении. В этом капище. — Он машет рукой в сторону постройки, куда я направлялся. — Его охраняют местные жрецы. Тебе придётся их убить или ещё что с ними сделать. Внутри достаточно крепкая связь с верхними пластами Бытия. Если у тебя достаточно сил — ты сможешь вырваться вверх. Я покажу тебе ритуал Высокой Свадьбы для этого.

Он умолкает. Я гляжу на него, оценивая возможность. Наконец, произношу:

— Какие опасности на этом пути?

Он пожимает прозрачными плечами. Кстати, это смотрится довольно смешно. Если бы я был сейчас в состоянии нормально оценить юмор.

— Ты можешь не прорваться сквозь жрецов. Они связаны с этим местом и скорее умрут, чем пропустят тебя. К тому же, оно питает их. После ритуала, место, скорее всего, тоже исчезнет. И, кроме того, если в тебе будет слишком мало сил — ты не сможешь вырваться. Только потратишь их на обряд Высокой Свадьбы. Став таким, как я. В лучшем случае.

— Честно. — Хмыкаю я. — Ты хочешь соглашения? Чтобы я отдал тебе немного энергии в обмен?

Он только кивает.

— Согласен. — Киваю я в ответ. — Виконт Хорц, я отдам тебе небольшой запас энергии, который безболезненно смогу себе позволить, в обмен на твою помощь. Так сказал... Ярт.

— Очень приятно. — Радостно шепчет мне виконт. — Кстати, рад познакомиться.

— Пойдём уж, ахлимик. — Улыбаюсь. — Хватит тут отсвечивать.

Он хмурится, но понимает смысл моего сленга. И, развернувшись, идёт к зданию. Надолго его молчания не хватило. Как я понимаю — истосковался по разумным существам, с которыми можно поговорить. Да так, чтобы они ещё поняли смысл слов.

— Ох, тяжко здесь. Знал бы, что и как — не поехал бы к этому вашему Иоанну Четвёртому. Предупреждал же меня астролог, представляешь? А я подумал, что этот московит мне столько золото отсыплет, за зелье правды...

— И как, отсыпал? — Мне становится интересно.

— Отсыпать-то отсыпал. Но только на следующий день меня отравил... как его звали-то... Малюта. Испугался, что зелья много будет. Мало ли, Иоанн ещё его проверит... — Горестно качает головой Хорц. — Я только и успел, что порадоваться. И суп из щучьих щёк на утро съесть. Кстати, вкусный. Только яд там был лишним.

— Яд — он всегда не к месту. — Согласно отвечаю я.

— Ты прав. Кстати, Иоанна я здесь видел. Только поговорить с ним не успел, его сразу какие-то твари съели. Жалко, он был интересным собеседником. Представляешь, я с ним два раза в шахматы играл — он оба раза меня обыграл! Хотя я был лучшим игроком во всех средних землях.

— Любитель сыграть партейку? — Улыбаюсь вновь. Нравится мне этот Хорц уже.

— Конечно! Алхимик должен тренировать свой разум логикой и внутренним предвидением. Не знаю, как сейчас... Алхимия чего достигла? — Перевёл тему на предмет своих исследований Хорц.

— Извини, виконт. Не знаю. Я алхимией не интересовался особо никогда. Не мой профиль. — Подумав, добавляю: — Хотя выродилась она, как я слышал. Алхимики после твоей смерти в науку, в основном подались, в изучение бытовых свойств веществ. Много чего придумали. Удобрения там разные, для сельского хозяйства... Оставшиеся же наработки теперь удел редких закрытых сект. Вряд ли они что новое придумывают.

— Жаль, я так надеялся...

Виконт резко замолк, перетекая мне за спину. 'Жрецы увидели тебя' — слышу я прикосновение к своему разуму.

— Значит, сейчас начнётся избиение служителей культа. — Ухмыляюсь, разминая пальцы. — Как сказал бы житель малой пирамиды — избавимся от 'опиума для народа'.

Как будто рывком, со следующим шагом, сооружение приближается ко мне, притянув в поле своего существования. Да, не зря жрецы его так любят. Тут есть сила. Оно как будто привлекает к себе, изменяя здешнюю слабую структуру пространства.

Прикасаюсь пальцами к одной из глыб, составляющих основание строения. Холод промораживает меня до костей. Мощно. Только где вход? Как будто отвечая на мои мысли Хорц замечает:

— Сейчас появятся двери, и они выйдут к нам...

Оглядываю взглядом здание. Никаких дверей не наблюдается. Только заложенные чёрным кирпичом окна, на высоте нескольких метров. Где двери-то окажутся?

Ответ на мой вопрос появляется практически тут же. Глыба, холодной поверхности которой, я только что касался, начинает изменяться. Расплываться. Плыть. Меняя форму и структуру.

Отхожу на несколько шагов назад, преодолевая чуть ощутимое сопротивление. Как будто здание не хочет отпускать от себя. И с интересом рассматриваю, как циклопический кусок базальта превращается в гигантские створки, медленно раскрывающиеся наружу.

Глава 8

Всё что происходило после раскрытия створок из древнего камня, выветрилось из моей памяти ураганом ощущений и чувств. Вишенкой на торте эмоциональной встряски был ритуал, вывернувший меня наизнанку и опустошивший внутренне. Моё сознание, измученное пребыванием в этом кошмарном месте не выдержало и просто вычеркнуло из моей жизни яркие впечатления, оставив сухие факты.

Вместе с Хорцем мы раскидали жрецов, похожих на порождение фантазии сумасшедшего скульптора-наркомана, насмотревшегося на произведения Босха. В тягостном молчании прошли длинными неосвещенными коридорами в зал, находившийся в основании здания. Круглое помещение, освещенное лишь зеленоватым свечением чёрного, будто лакированного, глыбообразного камня посередине.

Хорц наклонился к моему уху, перебирая прозрачными конечностями, причудливо вспыхивавшими и переливавшимися под лавиной неестественного изумрудного света, исходящего от монументальной глыбы, являвшейся мистическим центром и точкой пересечения линий силы, связывающих это место в единое целое. Его тихие слова объяснили мне, что я должен говорить и какие движения совершать.

Коверкая архаичную латынь, я выплевывал звуки вовне, видя как меня и камень, сплетает сияющий дымчатый узор, медленно наливающийся желтизной. Мои силы истекали, истончая моё присутствие в окружающей действительности, сдвигая всё ближе к грани перехода в Шеол, с каждым произносимым древним словом.

Толчками исходили мои запасы энергии, заставляя разгораться, сплетаемую между мною и глыбой, необычную восьмиконечную звезду цветом золота.

Хорц что-то шептал, лишь иногда я улавливал его слова:

'Золото очищаемое камнем... Суть, открывающая путь к Свадьбе...'.

У меня не было даже желания понять их. Всё моё существо было перенапряжено от перекачиваемой из меня — в узор — жизненной силы.

Наконец, Хорц поднял руки и произнёс. Его голос разнёсся эхом по залу:

— Для Свадьбы нужна Невестка!

— Что ты имеешь в виду? — Не оборачиваясь к нему, выдавливаю из себя слова.

— Ты должен пожертвовать чужой жизнью. Если тебе нужен банальный смысл. Готов ли ты на это? Сразу говорю... — Он на мгновение замолкает и мнётся. — Ты знаешь носителя чужой жизни. Но он не является близким тебе существом. Даже если ты думаешь иное, Ярт. Этот... человек умрёт смертью, внешне не связанной с ритуалом и тобой. Просто его линии жизни пересекутся с Сатурном по воле ритуала в считанные часы после обряда. Он умрёт до земного рассвета. Готов?

Мои мысли разбегаются, но нет, нет, нет времени думать. Понимая возможный подвох, я ощущаю одновременно и то, что моя жизнь просыпается песком сквозь сито. Надо завершать начатое, ведь я не хочу умирать. А кто может оказаться мне чужим из тех, кого я знаю? Много кто...

— Готов! Я, Ярт, жертвую жизнью Невестки ради Сатурна, чтобы ритуал был завершён и обрёл форму симметрии! — Выдираю из своей глотки слова, как-то сами пришедшие на ум. Как будто бы я их всегда знал и сейчас упала некая невидимая шторка, позволившая понять и увидеть суть того, что я ныне, с помощью Хорца, творю.

Жуткая картина, кстати. Но у меня нет времени для рефлексии. Да и за моей спиной не стоит испанская инквизиция, только поводырь — виконт Хорц.

Вскидываю ладони и на них формируется чистой белизны свет. Белый, режущий. Высасывающий силы из камня и, с помощью раскинутой в дрожащем воздухе звезды о восьми концах, передающий их в себя. Заставляя разгораться и разгораться. Портал перехода в верхние пласты Бытия в моих руках. Осталось одно умственное усилие -и я окажусь там, где нет вечного забвения и тления...

Виконт оказывается прямо передо мной:

— Ты обещал. — Беззвучно произносят его губы.

— Я выполню обещание. — Также беззвучно отвечаю я, отправляя, на пределе сил, поток оставшейся ещё у меня энергии.

Дальнейшее сплелось в непередаваемый клубок:

Виконт начал становиться более зримым. Его очертания стали напоминать нормальные, человеческие...

Смертельный свет в моих руках прыгнул на мою грудь, оплетая тело...

Ткань здешнего полумёртвого Бытия начала рваться...

Камень вспыхнул и лопнул тысячами призрачных осколков...

Помещение вокруг меня исчезло и я успел заметить неглубокий котлован, оставшийся от прибежища последних жрецов-оборотней...

И одиноко стоящего виконта, выглядевшего как человек, а не призрак. Машущего мне непрозрачной рукой. Шептавшего мне тихое: 'Спасибо, дэв...'.

И резкий толчок вырубил меня, заставив на мгновение потерять сознания.

Когда мои глаза открылись...

Я стоял в лифте, двери которого медленно расползались в стороны. Лихорадочно цепляюсь дрожащей рукой за створку, пытаясь устоять на ногах.

Архонт его раздери, я не в обычной Реальности — я просто снова вернулся в Другую Столицу

! И мне ещё надо превозмочь, победить и всё такое тех, кто устроил мне эту ловушку...

— Нет! Не хочу! Что за муки?! За что?! — Из моих лёгких раздаётся вопль, который я не могу удержать.

Почти вываливаюсь из ненавистного, предательского, лифта. Не глядя по сторонам, опускаюсь на корточки и приваливаюсь спиной к решетчатой шахте лифта, бессильно уронив лицо в ладони. Сильно надавив пальцами, скребу по скулам и щекам ногтями, пытаясь найти в себе хоть каплю эмоций. Нет ничего. Подавленность. Слабость. Апатия.

Поднимаю глаза, глядя в упор на стоящего передо мной голема. Он даже не пытается атаковать меня. Судя по всему, моё поведение и смешанная в дикий коктейль энергетика сбила его настройку и программу атаки на цель. Целью, само собой, должен быть я.

Тупо разглядываю тварь, отмечая все особенности каким-то холодно-рациональным компьютером, включившимся вместо разума.

Два метра ростом. Белая склизкая шкура. Человекоподобен. Глаза из чёрных антрацитов. Пасть набита длинными стальными клыками. Массивные руки оканчиваются пятернями блестящих металлом пальцев-кос. В груди небольшой разрез. Внутри него, скорее всего, находится контролирующая пластина со Словом Хозяина. Такой стандартный голем. Единственная особенность — он энергетический, сплетенный из ткани Другой Реальности. Но выглядит, при этом, как сделанный из настоящий глины мастерами Праги. И, судя по его виду и поведению — он действительно сделан по лекалам тех мастеров!

Кто-то сделал энергетического голема... Для охоты на мою дражаюшую персону... И этот кто-то — знаком с утерянными рецептами!

Этот вывод выбрасывает меня из оцепенения. Осмыслить его ещё только предстоит. Но сейчас у меня есть возможность — невозможная, исключительная вероятность — узнать кто стоит за этими нападениями!

Рывком вскакиваю на ноги и прыгаю к голему, вцепляясь искривленными пальцами в его грудь. Плевать на отсутствии резервов, на иссякшие силы, на то, что я могу получить криз, ведущий прямо в кому, а потом в морг, если он крепко вдарит по мне. Есть шанс закончить эту архонтову неопределенность, и это — главное.

Тварь приходит в движение. Она уловила цель, чей вид и образ, наконец-то, совпал в её подобии искажённого разума с заложенным образцом. Пудовые лапы голема сжимают мои плечи, разрывая робу по телу и пронзая мою плоть. Боль высветила моё сознание очищающим бешенством, и я инстинктивно припадаю на колени, вырываясь из захвата. Толкаю ладонями склизкий живот глиняного автомата, заставляя его слегка пошатнуться. Быстро поворачиваю голову влево и вижу торчащие штыри ржавого металла, вывернутые из вздыбившего пола. Хватаю обеими руками один из кусков металла и, выбросив в пространство последние силы, выдираю его из бетона.

Удар в висок бросает меня на грязный бетон, заставляя скорчиться от нового приступа боли. По голове стекает что-то липкое. Переворачиваюсь на спину, держа перед собой ржавый штырь, обдирающий мои ладони зазубринами.

Голем нависает надо мной, занося обе когтистые лапы. Один удар — десять дыр — и я отправляюсь в худший мир. Если бы я мог сейчас ощущать хоть какие-нибудь эмоции — я бы боялся. Но древний инстинкт, выработанный за сотни лет балансирования на грани смерти ведёт меня и откатываюсь в сторону.

Скрежет, треск, волна пыли и бетонной крошки. Голем пытается выпростать свои чудовищные конечности из бетона. Его стальные когти ушли в пол больше чем наполовину. Вскакиваю, дёргая головой. Покрытые грязью и бурой жижей волосы хлещут меня по спине, не закрывая обзор. Тяжело, с усилием, размахиваюсь и, вновь прыгнув, всаживаю ржавый штырь в живот твари, которая как раз повернулась ко мне, отряхивая с когтей куски строительного мусора.

Нежить, стоящая передо мной, завибрировала и, неуклюже взмахнув лапами, начала заваливаться на меня, пытаясь добраться до живой плоти несмотря на рану.

Всаживаю штырь всё глубже, утопляя его в чреве голема. Из под штыря сочится чёрная жижа, падая вниз большими комьями. С моих ладоней срываются последние лохмотья кожи, и моя кровь каплет на пол.

Наконец, тварь ослабляет напор, замирая на месте. Перекрученный жгут металла прознил её насквозь и она сейчас пытается перенаправить внутренние потоки псевдо-крови, чтобы продолжить выполнение программы. Големы — вообще живучие гады, особенно настоящие.

Но у меня есть несколько мгновений, которыми я собираюсь воспользоваться. Сморгнув кровь, залившую было мне левый глаз, скребу пальцами по узкой щели на груди нежити. Надо поддеть пластину и вытащить её как можно быстрее.

Слышу тихий щелчок, и в мои окровавленные ладони выпадает тонкая полоска. Отхожу от твари, медленно начавшей крениться набок, и приваливаюсь к стене, разглядывая пластину. Гул падения. Выключившаяся нежить перестала быть подобием жизни, став тем, чем ей и положено быть — куском глины, смешанной с противоестественными компонентами.

На пластине начёртан знак Алеф. Под ним — Древо Сфир. Ладно, это неважно. Конечно, хорошо бы запомнить правильный вариант начертания символов на полоске стали, но у меня нет на это никаких сил. Так что идею строить своего голема придётся пока отложить. Внимательно приглядываюсь к левому нижнему краю, налево от Мельхута.

Что это за имя? Не могу понять. Стоп, стоп, подумай. В отличие от всех остальных знаков — имя нанесено не на языке големостроения. Подпись выполнена на некоем древнем языке. Эти плавные, овальной формы буквы... Где-то я уже встречал такую письменность.

Озарение вновь наполняет мой разум, пока я незаметно для самого себя сползаю по стене, измазывая её своей кровью. Это же тот язык, на котором я сам разговаривал и даже писал много веков назад. Язык моего первого воплощения, которое я даже не помню... По крайней мере, в состоянии Ярта. Это — запретная область моих самых старых воспоминаний. Сфера знаний того Другого, который кроется во мне, в ожидании новой бутылочки со смесью трав...

Кто же мог расписаться на этом языке? Судорожно пытаюсь вспомнить тот алфавит и правила речи, чтобы прочесть имя моего таинственного преследователя. В дрожащую и гудящую голову лезет только воспоминание о теле Кормато, остывающем в подземельях Столицы...

Нет, нет, снова нет! Вспоминай. Ярт, ты цельная личность, ты можешь вытащить из своей памяти то, что нужно. Осмысливать, размышлять, рефлексировать — и всё прочее из области прикладной психологии и философии ты будешь позднее, в своей уютной квартирке в обычной Реальности. Чьё тут начертано имя?!

Пространство вокруг меня начинает дрожать. Воздух подёргивается лёгкой дымкой. Угроза устранена, силы кончились. Меня вытаскивает в ту самую уютную хатку. Остались опять считанные секунды, а мне надо вспомнить язык дэвов.

Вот, к примеру, этот значок, а рядом с ним плавная линия. Кажется, это обозначало звук 'А'. Я сам подписывался когда-то, начиная движение руки с этой комбинации, точно. А что там ещё? Конструкция слишком сложна, выдавлена на пластине скорописью. Небрежной и уверенной. Тем сложнее моему разрозненному сознанию понять смысл и звучание написанного. Архонтов автор, кто он такой, чтобы писать на

том

языке?

Последним усилием, уже за гранью собственных возможностей, запоминаю образ начертанной подписи и откидываю затылок на стену, расслабляясь. Пора домой, хватит сопротивляться течению энергий в этом мире.

Опускаю на глаза тяжёлые веки и больше просто не могу думать. Меня нет. Нет меня...

Вихрь образов, исполненных картинами смерти и страданий, проносится у меня перед внутренним взором. Пытки, кровь, искажённые тела. Переход непрост, но я уже растворяюсь здесь...

Глава 9

Медленно сползаю по креслу, пытаясь приподнять веки. Это простое обычное действие сейчас никак не получается совершить. Не чувствую ни рук ни ног. Да вообще всё тело кажется сотканным из ваты. По крайней мере, пошевелиться я не могу, только ощущать, как я оседаю мешком на пол, стукнувшись гудящей головой об ковёр.

Где-то вдалеке раздавалось противное позвякивание. С трудом, выдыхаю через сжатые зубы воздух, издавая слабое сипение. Подняв шторы век, я уставился в ножку кресла перед моими глазами. Напрягшись ещё сильнее, мне наконец-то удается выпростать из-под своего туловища правую руку и провести ладонью по лицу, чувствуя как сухая кожа, наждачной бумагой, трётся о скулы и щёки.

'Встань и иди...' Вспыхивает в мозгах ёрническая мысль. О, значит, я уже начинаю приходить в себя. По крайней мере, умственно — точно очухиваюсь. Осталось только, чтобы это осознало моё тело. Которое пока что считает меня врагом номер один и не желает толком слушаться.

Давай же, давай. Синхронизировав движения обеих рук, приподнимаюсь над полом, отжавшись. Лёгкий приступ головокружения тут же пытается притянуть обратно к ковру, но я не допускаю этого, поднявшись на колени и, тряхнув головой, оглядывая чуть-чуть плавающую в моих глазах комнату.

Что ж, вроде мой разум снова победил плоть, и я вновь контролирую себя. Комната же осталась в таком же привычном творческом беспорядке, как и всегда. Если, конечно, это можно назвать так, а не просто припечатать словом 'бардак'. Но я же тут живу, поэтому буду снисходителен сам к себе.

Кое-как начав передвигаться на задних конечностях, добираюсь до стола, где уныло подхватывать пачку сигарет и, как всегда дрожащими пальцами, вытаскиваю одну, вцепляясь в неё зубами. Как прекрасно — снова иметь возможность закурить. Щёлкая пару раз колёсиком зажигалки, втягиваю в себя сладковатый дым, и ощутив как окружающая действительность наливается красками, плюхаюсь в своё кресло.

Что-то я должен был сделать, сразу по возвращении в обычную реальность, задумываюсь я, оправляя полы распахнувшегося халата. Точно, мне было нужно записать имя создателя голема, записанное на древнем языке. Недовольно скривившись, наклоняюсь к столу, подхватывая один из раскиданных на нём листиков и перьевую ручку.

Затягивая в себя дым, резко выдыхаю его, начиная чертить на листике с трудом загнанные в память знаки. Запоров весь процесс пару раз подряд, яростно стряхиваю пепел в баночку из-под кофе, и берусь за дело со всем прилежанием, не обращая внимания на ещё побаливающую голову.

Когда то, что оказалось на бумаге, стало похоже на то, что я запомнил с управляющей големом пластинки, завершаю сей нелегкий опыт в сфере практической каллиграфии и откидываюсь на спинку своего трона, роль которого играет многое повидавшее кресло.

Помахав в воздухе тлеющей сигаретой, улыбаюсь сам себе. Вот, что значит — труд. Стоило заняться активной деятельностью — и незаметно для себя самого я уже пришёл в норму. Так, руки подрагивают чуть более стандартного. Хотя, даже такая незначительная работа уже утомила меня сейчас. Поэтому расшифровкой имени я займусь позже. А пока пойду-ка я, поставлю себе пиццу в микроволновку. И поразмышляю над полученной на других пластах Реальности информацией.

Пока пицца медленно проворачивалась под атакующим её излучением, я сидел на кухонном диване, закинув ногу за ногу, и смолил сигареты, одну за другой. Мне было над чем поразмышлять.

Во-первых, кто-то решил устранить моих стражей. И это у таинственного некто получилось успешно. Так что мне надо искать новых готовых к службе наёмников с другой стороны. Тут же делаю пометку, на очередном, запятнанным следами чая, листике. Как полезно, когда они валяются повсюду. Практически всегда можно успеть отметить собственную мысль, пока она не убежала дальше...

Далее. Этот некто расставил на меня практически идеальную ловушку. Из двух элементов — отправление в Шеол и получение голема при возвращении. Значит, этот некто неплохо так имеет представление обо мне и моих возможностях. Не может радовать. Ну, тут записывать нечего.

Микроволновая печь тренькнула, выводя меня из раздумий и наводя на новую мысль: что это так противно звенело на краю моего сознания, пока я валялся, как сбитая с дерева груша, под креслом? Не мобильный ли телефон случаем?

Проходя мимо печи — отключаю её и курсирую по квартире, в поисках мобильника. Найдя его под завалами мелочевки на тумбочке в коридоре, проверяю пропущенные вызовы. И тут же натыкаюсь на семь неотвеченных. Пять — от Артамоновой. И два — от моей супруги. Интересно, интересно... Есть у меня мыслишка, откуда растут ноги у этих настойчивых звонков. Подленькая такая мысль, связанная с посещенными местами в других гранях Реальности. Поэтому, пока что пойду, скушаю пиццу. Додумаю. И перезвоню. Будет, кстати, интересно, совпадут ли мои подозрения с причинами такой настырности. Захватив с собой аппарат, отправляюсь обратно на кухню, счастливо найдя по дороге ещё и тапки.

Разделывая пиццу на четверти, я понял, что истекаю слюной. А также следующий факт — желание слышать меня у Артамоновой и жены было связано с тем ритуалом, что я проводил с Хорцем. Кто-то из наших общих знакомых умер и, скорее всего, при очень странных обстоятельствах. И они хотели проинформировать меня об этом, как минимум.

Записываю на уже початом листке и эту мысль, параллельно вгрызаясь в истекающий сыром кусок продукта итальянской поварской мысли. Значит, теперь о главном. Что вообще происходит? Если сформулировать этот вопрос в мягкой форме, конечно же. Ожесточенно черчу абстрактные фигуры на листике.

Во-первых, до последних открытий всё было так стройно. Новая Хозяйка Клана решила заграбастать в свои загребущие ручки мои деньги и заодно разобраться с ренегатом, послав для этого моего кузена. А кроме того — факультативно, возможно она знает о девочке и хочет получить ещё и её, ради своих грязных ритуальных целей. Какая прекрасная концепция для бульварного романчика. А теперь мы имеем кучу не состыковок, которые не хватает логики объяснить. Начнём записывать, да.

Черчу на листе единицу. Значит так, в результате в Столице действительно пребывает мой кузен. Но он врёт, открыто лжёт своим родственникам и Клану. Рискуя своей жизнью, между прочим. Клан — безжалостен и беспощаден. Он ничего не прощает. То есть, он приехал сюда, осознавая это. По мою душу, что очевидно — иначе ему незачем было бы ехать сюда. Но не по заданию Клана и его Хозяйки. Всячески скрывая от них своё присутствие здесь.

Теперь что у нас под цифрой два. Он, мой дражайший кузен, регулярно связывается здесь с некоей... кхм... дамой. Которая настолько хитра, что повесила на него защиту от прослушивания их разговоров. Причём, кузен даже не догадывается о существовании этой защиты. Значит, именно она послала его сюда. Именно она, эта таинственная незнакомка отправила его на некое дело, связанное со мной.

Под номером третьим будет ещё один вопрос. Почему некая моя недоброжелательница пытается натравить на меня именно моего родственника? Каким образом она смогла плясать его под свою дудку? Понятно, что мои родственнички меня дружно ненавидят. Но как эта таинственная мадемуазель смогла вырвать его из-под контроля Клана? Чем сманила? Как это укрылось от глаз Хозяйки, обладающей, опять же, мягко выражаясь, огромной силой? И почему именно его, именно моего ближайшего оставшегося родственника?! Кстати, она знает, что он мой родственник. Это — в любом случае. Тут совпадений быть не может. Откуда — я даже не спрашиваю. Если она, кем бы она ни была, может проделать всё остальное — то выяснить такую 'мелочь', видимо, для неё сущие пустяки.

Под жирной цифрой 'четыре' возник следующий вопрос: кто умер в результате алхимического ритуала? Судя по звонкам... Либо Артамонова. Либо Лёха. Она единственная, кто изредка из моих товарищей сама поддерживает с ним контакт. Когда ей нужны какие-либо артефакты своеобразного толка. Которые он-то спокойно может предоставить. Череп коровы там, или ещё какую аналогичную ересь.

Что ж. Пока всё ясно. Кроме одного фактика. Хозяюшка Клана-то мне действительно звонила. Это что — мне ещё и их ждать в гости?! Помимо тайной вражины, манипулирующей моим кузеном?

Откинувшись на спинку кухонного дивана мне в голову пришла мысль. Пугающая.

Я быстро черчу 'пять'. И лихорадочно записываю: 'некая моя тайная недоброжелательница манипулирует и Кланом. Именно она начала натравливать на меня Хозяйку, напомнив о моём существовании и подкинув информацию о деньгах, которые у меня появились. Соответственно — прекрасная возможность меня унизить. Кузен же... Нужен помимо разборок со мной, ещё и для того, чтобы Хозяйка начала его искать. Обнаружила его в Столице. И точно припёрлась сюда, разбираться со мной лично. Таким образом, таинственная врагиня собирается разобраться со мной исключительно чужими руками. Избавившись от меня и ослабив Клан одновременно. Значит, ей мешаю и я, и Клан. И она стравливает нас, как давних врагов, чтобы избавиться... Кто может быть врагом одновременно и мне, и Клану?'.

Написав сей шедевр параноидального творчества, который слишком похож на правду, чтобы быть неверен, я раскуриваю новую сигарету. Теперь картина становится ещё страшнее. Если у меня получится расправиться с кузеном, который охотится, видимо, на меня... То спасать его, или мстить за него — припрётся весь Клан. И будт шедевральная бойня, которую вряд ли переживут многие. А некая госпожа останется довольна. Манипулятор... Причём, из древних, пользующихся тем языком. Как похоже на Кормато.

Не заметив сам, начинаю расхаживать по кухне, задевая полами халата углы. Иногда и боками. Впрочем, не до жалоб. Сейчас надо звонить, и пока что узнать кем я пожертвовал, чтобы спастись. И, кстати, ещё одна мысль!

Наклоняюсь к столу и дописываю пункт 'шесть'. 'Мой таинственный враг женского пола знал, что я справлюсь с ловушками, расставленными в Другой Столице. Иначе бы весь план взаимного натравливания меня и Клана был бы воплощением бессмыслицы. Таким образом, целью было только лишь ослабить меня настолько, чтобы я не смог расправиться с Кланом, который обязательно прибудет сюда 'спасать' моего кузена от меня и разбираться со мной же'.

А это значит что? Малюсенькую вещь: она знает о пределах моих способностей. И знает, что может меня ослабить, а что убить. При этом — даже лучше меня самого.

Выкидываю бычок в окно, спешно прикуривая следующую сигарету. Я узнал и понял очень многое. Осталось лишь расшифровать подпись. Подозреваю, что для этого мне либо придётся отправиться в Тень, либо поискать где-то старые гримуары. Второе менее реально, чем первое. Так что, значит, сегодня после обеда ухожу в глубины ветвей Реальности. А прямо сейчас — звонить Артамоновой и жене, чтобы узнать кто умер. Приступаю! Кстати, что бы съесть на обед, а? Не пиццу же опять...

Глава 10

Я молча выслушал последние фразы, прозвучавшие из трубки мобильного, и отключил связь. Очень медленно утопил кнопку питания, выключая телефон. Внутри меня плескался холод.

Всё равно. Абсолютно. Напряжение последнего месяца выплеснулось в виде внутреннего кризиса. Дрожащими пальцами подбираю со стола одну из рассыпавшихся сигарет и прикуриваю, с четвертого раза совмещая огонёк и кончик забитой прессованным табаком трубочки. Откидываюсь на спинку кресла, выпуская в потолок клубы дыма. Моё тело воспринимается как слишком тяжёлый и трудноуправляемый кусок плоти. Уйду в Тень, увижу что-нибудь, получу подсказку. Сначала Серёга. Теперь Иван — захлебнувшийся собственной рвотой, после того как поужинал в ресторане. Даже не думал, что это будет он. Но сейчас... У меня нет даже желания сожалеть. Или мстить — неважно. Когда мне своё тело воспринимается как чужое — просто кусок мяса, которым надо управлять, чтобы не оказаться в Шеоле.

Самое нужное состояние, для того чтобы отправиться в Тень. Переход будет очень лёгок. Заодно моё сознание отдохнёт таким извращённым способом от необходимости контролировать собственное средство передвижения, которое сейчас усиленно затягивает в лёгкие живительный никотин.

Надо будет сходить на похороны, кстати. Любопытно, по какому обычаю он завещал себя похоронить... Хотя нет, не интересно. По крайней мере, в данный момент. Налить себе выпить что ли? Не пью я алкоголь просто так. Но если сделать крепкий виски, в смеси с травами... Чтобы подстегнуть выбившуюся из под адекватного контроля телесную оболочку... Да, так и сделаю. Как только найду в себе силы подняться. Заодно, надо будет прихватить с собой волшебный ножик контроля за Реальностью, отделяющий оную от Теней. А то в таком положении, как у меня сейчас — очень легко будет спутать правду, от очередной несостоявшейся ветви бытия.

Высасываю бычок до фильтра, с отвращением растирая его в гранёной пепельнице чёрного мрамора. Готично и намекает. Впрочем, всё равно. Нет сил даже на юмор. От эмоций меня начинает тошнить в буквальном смысле — это непозволительно крупные затраты энергии в сей момент.

Всё же удивительно, даже если рассуждать холодно и отстранённо: мне всегда казалось, что Иван ещё всех переживёт. Ну, кроме меня. И также спокойно выйдет сухим из воды из совершенно любой ситуации. И такая глупая смерть... Просто сложно представить, честно говоря. Но это факт. Как будто окончательно открывший щель в другой мир. Давно забытый мною — мир, где нет лёгких побед, нет простых решений. Лишь потери, сухость и отсутствие ориентиров и малейшей стабильности.

Что ж. Придётся вспоминать — при этом, желательно, очень аккуратно. Чтобы мне не сорвало крышу от слишком частых погружений в себя... В Другого. Которому, честно говоря, не место в нынешней действительности. Пусть, даже, и к сожалению.

Пока из меня исторгался сей поток сознания, я успел промыть под холодной водой в ванной ритуальный нож, хлопнуть внутрь себя отвратительную смесь алкоголя с травами, привезенную мне одним старым коллегой-чернокнижником из далёких горных селений Восточной Сибири, и вновь усесться в кресле, у себя в гостиной. Задумчиво разглядывая лезвия ножа, я закурил 'крайнюю' перед погружением в очередную неведомую Тень, и включил настольную лампу. Кажется мне, что когда я очнусь будет далеко за полночь и первым делом потянусь за этими же самыми сигаретами. В кромешной темноте это будет сложновато...

Ладно, сколько можно себя изматывать глупыми мыслями? Очень аккуратно растираю бычок в пепельнице и, резко выдохнув дым тремя кольцами, откидываюсь на спинку кресла, расслабляясь.

Пора проваливаться в другие миры... Закрываю глаза, отпуская себя, позволяя соскользнуть энергии по скопившейся осознанной решимости... Сложно описать обычными словами, не правда ли? Но я уже не думаю ни о чём. Перед моим внутренним взором вспыхивают силуэты и образы, сменяющие друг друга с калейдоскопической быстротой. В ушах — или уже не в них — раздаются низкочастотные звуки, складывающиеся в подобия неизвестных мне слов. Сползаю вдаль...

Я вижу тьму...

Темнота. Вода каплет из ржавого крана, разбиваясь с тихим стуком об исковерканную раковину. Слизь и ржа застывшими потёками по стенам. Сижу на колченогом стуле, баюкая израненную левую руку. По ладони и пальцам вязко стекает кровь, падая на пол большими сгустками в такт воде.

Под моими ногами лежит изменённый. Мне повезло, я успел его раскусить до того, как он принял свой настоящий облик. И пока он менял внешность на истинную — я успел всадить ему в брюхо закалённый магический кинжал. Какое счастье, что он валялся рядом со мной, на кухне. Пока я сидел и смотрел на полную луну, ярко-оранжевого цвета... Успел услышать как кто-то тихо щёлкнул замками, и начал проходить через коридор.

Но что же это такое творится. Изменённые уже в элитных кварталах спокойно бродят. За что же я платил пятью золотыми слитками? Впрочем, я жив, а большего и не надо. Слышал я недавно слухи от соседей, что эпидемии охватили уже почти всё население трущоб. Видимо, полиция уже не справляется. Надо менять замки. И сделать усиленный защитный знак над дверью. Второе даже важнее.

Главное, что меня смутило — что изменённый принял облик моего отца. Надо же... Ведь действительно — самый близкий мне человек остался. И единственный — живой из всех, кого я потерял во время Войны и после... В кого я мог бы поверить — что это он стоит передо мной. И на мгновение рука могла бы дрогнуть. Измененному этого хватило бы.

Не суть, надо приводить себя в порядок. Поднимаюсь, слегка покачиваясь. Рука бессильно повисает плетью. Тихая, но жёсткая боль щемит запястье. Выпить воды, мне этого хватит для снятия последствий... Интоксикация, будь она не ладна. Хотя мне проще, я не умру и не заражусь, конечно же.

Мелкими шажками подхожу к раковине и припадаю губами к скользкой железной трубке, раскручивая кран. Толчками в моё пересохшее небо бьётся вода, с привкусом ила и гнили. Как же хорошо. По подбородку стекает жижа, заливаясь мне за воротник рубашки с высоким горлом. Чувствую, как начинаю оживать. Ещё несколько глотков и перекрыть подачу воды. В конце концов, её оплата очень дорога, даже для сотрудника центрального управления энергетической безопасности...

Всё равно капает. Ну да черти с ней. Где сейчас найдёшь сантехника, который будет заниматься такой ерундой, как капающий кран? Они вообще только у немногих остались. Хорошо чувствовать себя обеспеченным... кхм... человеком.

Утерев губы здоровой ладонью, медленно плетусь через коридор к дверям. Набрасываю замки заново. Поправляю криво повисший охранный знак и, прикрыв глаза, визуализирую образ, заливая его новой силой, под край. Отойдя от него, оглядываю обычным зрением, переживая всплеск головной боли. Вот, даже немного светится во тьме. Может быть, я его просто долго не заряжал нормально? Скорее всего, кстати. На работе такой аврал был последнюю неделю. Биополя всего центра считывали же, для планового обновления...

Все черти ада, записывать что ли? О таких вещах забывать нельзя. Ни в коему случае. А то потом как Родина, понимаешь ли, справится без такого ценного кадра как я?

Болезненно усмехнувшись, прохожу в комнату, щёлкая выключателем. Лампочка накаливания медленно-медленно наливается светом и начинает мерцать. Привычное помигивание успокаивает меня. Целых сорок ватт. В комфортном уже полумраке подхожу к столу и поднимаю с него небольшое зеркало, осматривая себя. Конечно же, клыки сейчас резко выделяются на истощавшем лице. Глаза запали, вокруг них чёрные мешки, вновь улавливается небольшое зеленое свечение из зрачков. Предпоследняя стадия истощения. Обычная еда мне уже не поможет. Надо воспользоваться спецпайком. А ведь если я его вскрою — следующий будет только через две недели. Экономнее надо быть. С катушек же слечу или помру от слабости, если снова инцидент какой случится...

Медленно положив зеркальце обратно, усаживаюсь на продавленную тахту, подгребая к себе аптечку. Трясущимися пальцами — левая рука уже работает, только отдаёт болью в нерв — набираю личный код и крышка с щелчком распахивается. Первым делом вынимаю бинт и, разорвав его клыками, обматываю вокруг пострадавших запястья и ладони.

Закончив с этим, после возникшего секундного колебания, всё же вынимаю герметичный пакет со спецпайком. Внутри прозрачного пластика плещется манящая жидкость. Да, без этого не обойтись. Очень аккуратно вскрываю сверху теми же зубами — ножницы нужны ленивым или обычным — и присасываюсь к обогащённой жидкости. Отвратный вкус, заставляющий желудок свернуться в брезгливости, даёт мне секунды блаженства. Выпиваю всё до дна, отшвырнув опустевшую тару на пол, и откидываюсь на тахте, не обращая внимания на её жалобный скрип. Самые прекрасные мгновения в жизни — это те минуты, пока огонь кипит в венах, прочищая их, давая сил и прекращая все негативные процессы...

А ведь не будь у меня связей отца... Так бы и стал одним из ренегатов, на которых охотится та же самая служба, на которую я сам работаю. Открывшему в себе демона, после Великой Войны, есть только два пути: в силовые службы — или в сумасшедшие жаждущие крови и человеческой энергии ренегаты, на которых они же и охотятся...

А сейчас я могу наслаждаться несколько минут этим прекрасным кипением чёрной крови внутри, на полностью законных основаниях. Мало того — быть защитником Порядка. Какое удовлетворение морали и нутряного естества. Это прекрасно как оргазм. Который я не испытывал уже долгие годы. Но смутные воспоминания ещё существует, поэтому совершенно честно я могу провести такую ассоциацию.

Размножение... Любовь... Оргазм... Как же это всё давно забыто в реалиях Нового Порядка и его функционера — лейтенанта-миньона службы энергетической безопасности Центрального Диктата. Тихая грусть вползает в моё сознание. Но на что рассчитывали те уроды, которые развязали Последнюю Войну? Вот и пожинаем плоды. Впрочем, я ещё хоть как-то устроился в новой жизни, начавшейся лет сорок назад. Мне повезло. Главное, не вспоминать то, что было раньше. Запретная тема. И жену, и друзей — не вспоминать. Может быть, потому что я это всё помню — во мне осталось что-то действительно человеческое? Не формально, а внутри? Не знаю. Только редкие разговоры с отцом помогают привести мысли в порядок. Но начальнику управления Службы Контроля не так часто удаётся уделить внимание сыну, также как и он прошедшему изменение.

Так, надо прервать этот поток сознания. Как всегда — побочный эффект — нажравшись и получив дозу кайфа я впадаю в депрессию. У каждого из таких как я, эти самые эффекты свои. Мой — в рамках нормы, как считает Служба Контроля по результатам профилактических тестов. Может быть, из-за влияния отца? Но действительно, другие могут впадать в буйство или жажду крови. А я просто морально разлагаюсь. Надо это дело прервать.

Резко поднимаюсь на ноги, стряхивая с себя паутину оцепенения. Оглядываю левую руку: она уже не болит, под бинтом не выступает кровь. Регенерация прекрасно заработала. Как хорошо быть полноценным. Главное — не влипать в новые истории. Пойти что ли, прогуляться? Может соседей каких встречу, из тех что нормальные. Пригласят на чашку чая, я куплю в домовом магазине еды и, да чёрт с ним, даже мясного! Посидим, поговорим за жизнь. Хоть какой-то отдых, раз уж эта ночь у меня выходная.

Действительно, пойду-ка я, развеюсь. Пошарив по углам шкафа, нахожу всё что надо для лёгкой прогулки по двору и отправляюсь в коридор, ещё раз придирчиво осмотрев охранный знак. Светится, ровно-стабильно, без перемигивания. То что нужно. А вот свет надо выключить. Щёлкнув выключателем, нацепляю на шею респиратор, а на форменную рубашку — знак с переливающимся синим отблеском ДНК-кодом силовика Службы Контроля. В поясную кобуру отправляется пистолет. На соседний зажим подвешиваю табельный клинок. Вроде всё, ничего не забыл.

Придирчиво осмотрев лестничную клетку в глазок, открываю дверь и сразу же закрываю её на все замки, не забывая оглядываться. Всё в порядке. Над лифтовой шахтой висит лампа дневного света, помаргивая и вселяя уверенность в том, что ежедневный осмотр элитного домовладения произведён как должно. Только вот как изменённый пробрался... Ладно, не суть — выкинуть из башки дурные мысли.

Лифт, конечно же, не работал, поэтому, сплюнув под ноги тягучей слюной, начинаю спускаться по захламлённой лестнице. Кстати, слышал что старых жильцов со второго этажа на ночах арестовали коллеги из Службы Контроля. Какие-то не лимитированные ритуалы проводили или что-то такое. Интересно, квартира пока пустует или уже кого вселили?

За такими ничего не значащими мыслями, я спустился в холл и проверил почтовый ящик. Естественно — пусто. Сверхсрочную корреспонденцию по работе мне принесли бы на руки, под роспись. А обычных газет я не выписываю. Новости предпочитаю узнавать живые, от людей, в виде слухов. Или почитывая отчёты соседних управлений. А не хорошо отцензурированные одним из тех самых соседних управлений... На крайний случай — всегда можно послушать радио на кухне.

Автоматически набрав код выхода на двойной двери, распахиваю её, вдыхая свежий воздух. Судя по последней радиопередаче — действительно свежий, что редкость за последние месяцы. Ветер, наконец, сменился на северный — и доза радиации и отравляющих веществ как никогда мала.

Вдыхаю полной грудью, плотно прикрывая за собой дверь. Как же хорошо дышится сегодня ночью. Оглянув внутренний двор, вижу что за какими-то давно заброшенными строительными блоками, в центре двора, идут соседи с пятого. Машу им рукой, но они, кажется, не видят. Ну да ладно. Может быть, с кем в магазине встречусь. Огибая ржавые балки, иду по навесным деревянным мосткам через котлован в центре двора. Магазин призывно светит огнями. Лёгкий ветерок, дарует прохладу, свежесть и спокойствие, слегка теребя волосы. Никогда не стригся по уставу, в конце концов, мне, как сыну... Короче говоря, — имею неписанное телефонное право, как это по старой памяти называют в нашей Службе.

Добравшись вновь до рыхлой земли, киваю постовому полицейскому, охраняющему наш двор. Тот мгновенно узнаёт меня и козыряет, улыбнувшись. Да, пару раз носил им на смену пакетики чая. Надо же поддерживать отношения с теми, кто тебя охраняет. Немного человеческого участия — и они действительно будут присматривать за своим сектором, а не отворачиваться, глядя как очередной измененный проходит к твоему подъезду. Некоторые этого не понимают — но это их проблемы. А, может быть, во мне это играет то самое, сохранившееся человеческое...

Открываю дверь в магазин, щурясь от света стоваттной лампочки. Стоящий внутри полицейский скользит по мне взглядом, и расслабляется после мгновенном узнавания. Подхожу к нему, жму руку.

— Как служба сегодня?

— Да нормально... — Пожимает плечами тот.

— Ко мне сегодня измененный в квартиру заполз. Еле успел упокоить. Вот и думаю...

Полицейский напрягается глядя на мою перебинтованную руку — по его лицу явно читается сомнение — не вызвать ли Службу Контроля. Но он тут же берёт себя в руки, понимая что я сам оттуда и вряд ли могу заразиться. Поэтому он просто качает головой:

— Нет, в магазин, слава Системе, никто не заползал. Но надо же как нехорошо вышло. — Стрельнув глазами по сторонам, он добавляет:

— От коллег слышал... Говорят, что Стена в южных районах... Короче, подвзорвали её некие сектанты. И эпидемия поэтому на трущобы знаешь как перекинулась... Скоро вам, в Службе, много работы будет, говорят. — Он колеблется, думая не сказал ли лишнего.

Я улыбаюсь и тоже качаю головой:

— Возможно. У нас тут плановые проверки начались. Вне плана, понимаешь? — Дожидаюсь осознания на его лице. — Так что не болтай лишнего даже с коллегами, на всякий. Управление Менталистов...

Он судорожно кивает и произносит:

— Понял. Ну, давай. Не попадайся этим гадам.

Прозвучало, конечно, двусмысленно, но я пропустил эту вольность мимо ушей. Ведь он как бы имел в виду измененных. Но, может быть, и Менталистов, которых шёпотом называют не иначе как 'Чёрной Инквизицией'. Да, соседнее управление нашей всемогущей Службы Контроля славится... Дурными поступками и страшной въедливостью. Ну, мне-то ещё нечего их бояться. Я сам — офицер. Пусть и другого управления. Да и отец у меня, если что, — зубами выгрызет соседнее управление, но сына отстоит. Если даже придётся устроить боевую сцену между силовиками. Но всё равно, с ними лучше не ссориться. Не то что полицейскому, но даже и мне.

Кивнув полицейскому на прощание, подхожу к прилавку. А ведь он прав, судя по всему будет большая зачистка. Давно эти твари так не лезли. Да ещё и о новых сектантах слухи ходят. Вон, даже полицейские об этом треплются. Если уж Менталисты с такими разговорами не справляются... Впрочем, это грозит мне тяжелой неделей-другой — и отличной премией как золотом, так и спецпайками. Нет худа без этого самого мифического добра.

Облокотившись локтями на прилавок, автоматически улыбаюсь продавщице и рассеянно оглядываю товары. У меня есть с собой пятнадцать золотых знаков с маркировкой Центрального (и единственного, к слову) Банка Центрального Диктата. Поэтому рассматривать сухие пайки и заменители овощей я не буду. В конце концов, у меня выходной, может быть, я пойду к кому в гости... Надо что-нибудь соответствующее, благо финансы позволяют.

— Ну, так — что берёте, товарищ безопасник? — Лениво оглядывая мою рубашку с прицепленным синим знаком на оной, спрашивает, позёвывая, продавщица необъятных размеров.

— Мясо натуральное, брикет на пятьсот грамм. И бутылку спиртового напитка на виноградном соке. — Решаюсь я, извлекая из-под молнии на штанах три маленьких золотых слитка с маркировкой.

Продавщица хмыкнула и придвинула ко мне требуемое, хлопнув бутылью, через стойку. Подкинула три слитка на руке, приглядываясь и проверяя вес. Удовлетворённо улыбается и они куда-то исчезают.

— Пакет, товарищ безопасник? — Напоследок интересуется она, вновь приобретая отстранённый вид.

— Да.

Сгребаю в появившийся пакет покупки и задумываюсь, что три золотых — это месячная получка рядового жителя Столицы. Без учёта премий за работу в сверхзаражённые дни, конечно же.

В любом случае, мне не на что жаловаться. Вывалившись из магазина, озираю вновь окрестности — надо же. Вот как назло. Разгар ночи — и вообще никого во дворе. Самому что ли устроить пир желудка? Жалко, конечно же. Хотелось хоть с кем-нибудь в выходной пообщаться.

Медленно иду, закинув на локоть пакет, по деревянным мосткам, вдыхая относительно свежий воздух в лёгкие. Покурить бы... Да, жалко, что табака осталось так мало. Лишь раз в год, к нашему спецпайку добавляют по пять пачек сигарет. Во всём Центральном Диктате всего одна табачная фабрика и сохранилась. С единственный плантацией. На самом юге, охраняемая спецподразделениями — ведь у самой границы Брошенных Земель. Табак — это уже не удовольствие. Это статус очень высокого градуса. Показатель успеха в жизни. Только вот я в прошлой жизни был заядлым курильщиком. Поэтому без табака... Лучше о нём не вспоминать. Хотя одна пачка у меня ещё сохранилась. Может быть, и раскрою её ради выходного. Одну сигаретку выкурю.

Занятый мыслями, незаметно для самого себя уже добрался до подъезда и, ещё раз оглянувшись, поднял голову. На удивление чистое небо. Даже луна видна так чётко. Ярко-оранжевая, крупная, полная. Нарезай — и ешь. Как апельсин — кажется, такой фрукт существовал до Катастрофы?

Пожав плечами, набираю код входа и захожу в подъезд, тут же плотно притворяя за собой дверь. Дождавшись характерного щелчка, отпускаю ручку — теперь схватилось. Никто не зайдёт... Однако, изменённый ко мне пробрался же.

Поднимаюсь в холл по заляпанным вековой грязью ступенькам, заворачивая на лестницу. Над лифтовой шахтой уныло мерцает лампа, слегка покачиваясь на невидимом ветру. Тени привычно мечутся по углам, и также привычно мой взгляд следует за ними, на всякий случай.

Конечно, домовая служба каждую неделю рисует охранные символы на крыше и по стенам, на уровне первого этажа... Но всякая гадость имеет привычку высовываться, например, из подвалов, через канализацию. Да и не вся нечисть — именно

такого

происхождения. Простых человеческих отбросов, мечтающих поживиться в элитных кварталах, тоже хватает.

Поднявшись на первый пролёт, чувствую что-то. Какое-то незнакомое движение в энергетике — и совсем поблизости. На следующем этаже. Медленно и настороженно поднимаюсь выше, уже видя некую тень на втором. Решительно выйдя на этаж, смотрю на странную фигуру, возящуюся с замками. Стойте, это же та самая опустевшая квартира. Воры? Или новый жилец со странным отпечатком в биополях?

Фигура оглядывается, и я вижу искаженное лицо, скрытое играющими тенями. Моя рука автоматически тянется к кобуре на поясе. Это же почти полностью искажённый, судя по чёрным глазам, изорванной коже в застывших нарывах и всем прочим радостям внешности. Их место в трущобах. Если управление генетики Службы Контроля не отправит такого в лагеря, само собой. Для простых и тупых работ по строительству, да.

И что такое существо делает здесь? Явно ворует, либо пытается поживиться чьей-нибудь плотью... Мои пальцы уже расстёгивают кобуру, и ощущают приятный холод металла. Фигура дёргается и заговаривает:

— Силовик? Стой. Я живу здесь. — Слова, на удивление, хоть и раздаются из его глотки с характерным хрипом, но вполне отчётливы и осмысленны. — Подожди...

Искажённый раскрывает свой плотный чёрный халат на груди, удерживая когтистыми пальцами ключи. На удивление чистой чёрной рубахе блестит красный знак. Я присвистываю от удивления и защёлкиваю кобуру.

— Ни черта себе. — Вырывается у меня. — Так ты что — мой новый сосед?

— Да. — Отрывисто произносит искажённый. — Приятно познакомиться.

— Мне тоже. — Ещё слегка натянуто улыбаюсь, перекидывая на другую руку пакет с продуктами.

Искаженный молчит, ожидая моей дальнейшей реакции. Протягиваю ему освободившуюся руку для пожатия. Тот, чуть поколебавшись, пожимает. Сухая, изодранная кожа скользит под моей ладонью.

— Впервые вижу искаженного... — Подбираю корректные слова пару мгновений. — Со знаком управления очистки Службы Контроля.

Короткий хрип раздаётся мне в ответ. Скорее всего, он означает смех.

— Наверное, ты хочешь сказать, что вообще впервые видишь искажённого не в трущобах. Или не... Жрущего плоть маньяка. — Снова хрип-смех.

— Так тоже можно сказать. — Согласно отвечаю я. — Но я стараюсь быть вежливым с соседями и знакомыми.

— Это редкость. Сейчас. — Искаженный резко кивает.

— Хм... Мне кажется, что у тебя, наверняка, интересная история. Но, опять же, некорректно спрашивать. Ещё увидимся... — Задумчиво произношу я, испытывая сильное удивление от такой встречи.

— У тебя не выходной? Сейчас? Случаем? — Отдельными словами хрипит искажённый.

— Выходной, а что? — Возвращаю ему вопрос я.

— У меня тоже. Может, посидим, познакомимся? — Он снова сплетает слова в цельные предложения. — Ты вроде нормальный... человек?

— Можно. Человеком я был лет сорок назад... — Вздыхаю. — Демоническая сущность чернокнижного типа.

— Значит, тебе тоже повезло. Как и мне. — Он растягивает лохмотья треснувшей кожи на лице в улыбке.

Пару секунд размышляю. Потом понимаю, что он имел в виду.

— В некотором роде. Но таких как я — больше, чем... У искажённых же... — Немного смутившись, добавляю. — Извини.

— Ничего. Я знаю. Поверь, могу рассказать. Много.

— Ну, так посидим? — Искренне улыбаюсь я. — Не очень хорошо знаю вашу анатомию, особенно... у нормальных. Но тут у меня натуральное мясо и даже вино.

Искажённый снова начинает возиться с ключами, отпирая входную дверь и бросает через плечо:

— Мясо я могу есть. Вино... Помню вкус. Нутро не примет. Жаль. Спасибо.

Наконец, дверь открывается и он хрипит мне, обернувшись:

— Заходи. Не пугайся, если что. Я выбил право перевезти с собой жену. За заслуги. Но она... Такая... Как все искаженные. Понял? Будет бросаться. Я ему запру в комнате сейчас.

Молча киваю, продолжая размышлять как же искажённый мало того, что смог остаться нормальным, так ещё и стал сотрудником службы очистки... И добился права держать в элитном доме жену, которую должны были забрать в лагеря, если не упокоить. Интересный у меня сосед оказался. Действительно, надо познакомиться, поболтать.

Поморщившись, я, собравшись на всякий случай, наблюдал за тем, как искажённый... Надо узнать как его зовут же... Запихивал в комнату гуля. Очень сложно было определить женский пол, в этом завывающем, орущем и хрипящем бессмыслицу существе. Когда мой сосед, наконец, вытолкнул эту тварь в комнату и закрыл её на ключ, я заметил:

— Сочувствую. Твоя жена... Гуль. На последней стадии.

Тот стрельнул на меня своими высохшими глазами:

— Я знаю. Но... Я не могу её отдать генетикам на расправу. Пошли на кухню, посидим. Я тебя тоже угощу.

Когда мы пришли на кухню, я оглянулся. Она была точно такой же как и у меня. Кран также гулко истекал каплями воды. В углу стояло радио. Продавленный кухонный диван. Под потолком свисала десятиваттная лампочка. Искажённый щёлкнул выключателем и она ровно разгорелась.

— Присаживайся. Ты же пьёшь кровь с энергией? — Произнёс он.

— Да... — Опять смутившись, ответил я. — Как тебя зовут, кстати, сосед?

— Извини. Забыл совсем. — Он вновь протянул руку для пожатия. — Алексей Рахгал.

— Мел Меф. — Пожимаю его костлявую ладонь. — Пью, но откуда она у тебя?

Усевшись на диван и расстегнув робу, Алексей подставил лицо свету лампы:

— Я всегда держу про запас. Если захочу приятно умереть. Ты же знаешь, как она действует на нас? А нам раз в год выдают. Бюрократы не делают особой разницы между видами.

— Ясно. Тогда вот мясо. — Усаживаюсь напротив него, на не менее колченогий стул, чем у меня квартире.

Некоторое время мы молча накрываем на стол. В кружку с вином, я наливаю примерно столько же, один к одному, любезно предоставленной обогащённой энергией крови. Алексей накладывает себе мясо из брикета. И наливает в свою кружку отвратительного вида гнилую кровь, смешанную со слюдой и слюной летучей мыши.

— Ну, за знакомство! — Сдвигаем кружки, издавшие глухой звук при столкновении.

Опрокинув внутрь себя кружку, я почувствовал как во мне взорвалась бомба. В переносном смысле, конечно же. Прекрасные ощущения: яркий, очищающий огонь разлился внутри меня, заставляя чувствовать себя живым. Ещё бы — второй раз за ночь пить качественную кровь. Да теперь ещё и в таком тонком сочетании с алкоголем.

Перед глазами даже поплыли круги, а зрение начало само собой скакать с обычного на энергетическое. Организм просто сходил с ума от радости, испытав такую дозу кайфа. Прямо как будто стал человеком.

— Ну, извини за любопытство. Но, может, расскажешь свою историю? — Искренне интересуюсь у своего соседа.

Тот, с тихим рычанием, пожирал мясо. Я выложил ему на тарелку большую часть, грамм четыреста. Впрочем, ему хватало сдержанности, и он утирал лицо какой-то гнилой тряпицей, чтобы стереть потёки с лица.

— Да. Спасибо, отличное мясо. Я хотел взять, но как-то экономил. — Стало заметно, что ему легче выговаривать слова. Видимо, тоже допинг хорошо принял.

Жду, когда он утолит голод и начнёт рассказывать, задумчиво водя кончиком короткого острого когтевидного ногтя по изрезанной столешнице. В голове пока что плавали алкогольно-кровяные пары.

— Так вот. До Катастрофы я был инженером. И занимался некромантией, для себя. Ну как все тогда делали, кто имел скрытую склонность... — Он снова вгрызся в остатки мяса, время от времени, судорожно запивая его гнилью из своей кружки.

Доев всё с тарелки, он скрипнул костями, откинувшись назад:

— И вот... Когда всё произошло — я попал под удар химии. Начал искажаться. Вместе с женой. Но мне не хотелось умирать или стать бессмысленной тварью. Я постоянно делал некромантию. Много людей пришлось... — Он качнул головой, затрещали позвонки. — Но времена были такие. Когда Центральный Диктат добрался до южных районов Столицы — я оставался в разуме. Но жена... Она никогда не практиковала. А ты понимаешь, нельзя дать другому. Она уже стала такой, как... Неважно.

— Тебе ещё повезло... Наверное. — Пожимаю я плечами, и добавляю с грустью. — Моя жена и почти все родственники погибли во время Удара.

Алексей бьёт костью руки по столу:

— Суки! У всех жизнь к чертям. Нашёл бы тех, кто развязал эту войну... Сожрал бы, пусть и стал бы после этого гулем!

Я не удивляюсь его вспышке. У самого раньше были похожие мысли. Но мне приспособиться всё же было легче, чем искаженному с гулем на руках, поэтому я уже привык. И давненько, пожалуй. Даже радость в своём положении нахожу.

Наконец, он взял себя в руки и продолжил:

— Значит, ты меня понимаешь. Когда Диктат пришёл — я сразу предложил свои услуги. Сначала меня Генетики, потом Менталисты мучили. Но всё прошёл. Я уничтожил пять логов гулей. И провёл отряды Очистки и Энергетиков по заводскому району. После этого был принят на службу. Вот и работаю. Что тут рассказывать — как ты, пожалуй, и работаю. Служба Контроля же... Только управления разные. Чтобы быть нормальным — мне надо только ритуалы проводить. Хотя бы раз в квартал. Вот мне приговорённых к смерти отдают. За это вычитают часть золота из оклада. Сам понимаешь, бухгалтерия...

— Ага. Бухгалтеры — вечны и беспощадны. Их ни одна Катастрофа не остановит. — Заливаюсь булькающим смехом.

Он вторит мне согласным хрипом.

— Жену мою хотели... утилизировать. Но я дал расписку. Если она нанесёт вред любому гражданину — я сам её упокою и лишусь половины оклада за год. Должен сам за ней следить постоянно. Повезло, короче. Хорошо быть начальником отдела, есть выгоды. — Он задумчиво кряхтит, со скрипом прокручивая свою опустевшую кружку по столешнице вокруг своей оси.

— Да, история у тебя. — Киваю, в знак восхищения его волей и мужеством. — А не ты ли участвовал в программе реабилитации частично искажённых?

— Я добровольно отдался на опыты Менталистам и Генетикам тогда. Ты прав. Кроме меня ещё три таких было. Ну и есть, до сих пор, само собой. — Он грустно хрипнул. — Думал, вдруг жене потом удастся помочь... Не вышло. Если искажение пошло — его можно только приостановить на имеющейся стадии. Чтобы сохранить же разум... Ирония судьбы — надо было быть некромантом до начала искажения. Единственный вариант, сохраняющий ментальную оболочку биополя. Иначе — никак. А жена всегда на меня орала за то, кем я был в прошлой жизни...

— Не грусти. — Снова искренне замечаю я. — Всё к лучшему.

— Ты прав. Я каждый день себе это говорю. Особенно, с тех пор, как упокоил своё первое гнездо на службе. Там были мои тёти и дядька. Они были уже гулями. — Со скрежетом передёрнув плечами, он улыбнулся своими остатками лица. — Спасибо тебе, иногда хочется выговориться нормальному собседнику.

— Не за что, приятель. — Улыбаюсь. — Ты хороший человек. Ну что, ещё по одной, а?

Тот хрипит, выражая полное согласие. Хорошо, когда соседи нормальные. Есть с кем пообщаться и можно не бояться, проходя мимо очередного этажа по дороге на работу. По крайней мере, теперь я знаю, что можно не бояться ходить мимо второго этажа.

— Кстати! — Мои мысли вынесли меня на затронувшую меня тему. — Изменённый ко мне сегодня в квартиру пробрался, представляешь? Они же и таких как ты трогают. Поэтому будь поаккуратнее. Говорят, вновь эпидемия пошла, Стена дала брешь. У нашего управления будет много работы. А потом и вас подтянут, из очистки.

— О, как... — Хрипнул Алексей. — Надо, значит, жену постоянно в комнате запирать, и хороший охранный на дверь купить и повесить. А то изменённые даже гуля сожрать могут... Спасибо, сосед.

— Ты представь. — Внезапно озвучиваю, пришедшую мне под алкогольно-кровяным кайфом, мысль. — Ещё сорок лет назад никто и представить себе не мог: искажённые, изменённые, демоны, даже сам Диктат... Это же просто бред сумасшедшего — весь наш мир. Если б кто даже книжку написал... Фантастика, да, так это называлось. В дурдом бы автора посадили. А теперь... — Запутавшись, машу рукой, замолкая.

Искажённый кивает, хрипнув:

— Мне тоже такие мысли в голову приходили. Только про Диктат вслух думать не стоит.

— О, да. Я с Менталистами тоже общался по службе. — Скривившись, соглашаюсь с Алексеем. — Тоже то ещё порождение постапокалиптического разума. Ладно, закроем тему.

— Ты прав, Мел. Проверки уже достали.

Лениво раздумываю, чем бы вновь прервать молчание, пока мы разливаем новые порции напитков в кружки. Мне в голову приходит новый вопрос:

— А как жену твою звали... зовут?

— Да, она уже давно не откликается на своё имя. Раньше ещё как-то реагировала, когда я её звал. Знаешь, такой отблеск понимания. Имя у неё, действительно, редкое было. Странное по меркам старых времён. Её так в честь какой-то прабабушки назвали, что ли. — Задумчиво произносит мой новый приятель. — Алуайа. Никогда вот до Катастрофы не интересовался откуда такое имя. А когда пришло в голову... Уже было поздно. Очень сложно спрашивать у гуля.

— Не периживай, Алексей. — Приподнимаю руки. — Извини, что такие воспоминания тереблю.

Внутри меня возникают странные ассоциации. Как будто это имя мне что-то может говорить. И, словно бы, этот участок нашего разговора сфотографировался на плёнку где-то внутри меня. Очень странное ощущение. Хотя, я, скорее всего, просто перепил.

— Да, знаешь, сосед. — Отхлёбывая из кружки, замечаю я. — Кажется, мне уже хватит. Перепил... Надо бы домой собираться.

Мой взгляд расфокусировано падает на ополовиненную бутыль вина.

— А вино оставь себе. Может ещё кого угостить надо будет. Или я к тебе на следующих выходных загляну, если ты не против, а?

Алексей отрывисто бросает:

— Да я тоже уже слишком много выпил. Лишнее в голову лезет. А заглядывай ко мне каждые выходные, действительно. Будем по-человечески расслабляться.

Скрепив прощание крепким рукопожатием, я выбираюсь из его квартиры и, покачиваясь, поднимаюсь по лестнице к себе на четвёртый этаж. Хорошо же я набрался. Даже сам того не заметил. А вообще-то уже — ну, просто в стельку пьян. Завтра же на работу! Отосплюсь до утра, да.

Из последних сил, стоя на расползающихся ногах, отпираю дверь. Очень старательно закрываю её изнутри, досконально проверяя все замки. И почти бегом, заплетающимся шагом, добираюсь до разваливающейся тахты у себя в комнате, заваливаясь на неё. Отсыпаться... Давно я так не пил. Сознание мгновенно отключается, отправляя меня в сон без любых образов. Последним усилием, устраиваюсь чуть поудобнее, чтобы мне в спину не упиралась торчащая пружина. И всё, проваливаюсь...

Глава 11

Делаю глубокий вдох, затем медленно выпуская, с присвистом, воздух через сжатые зубы. Распахнув глаза, автоматически тянусь за сигаретой из очередной початой пачки, часто моргая, чтобы окончательно вернуть картинку в норму. Я больше не в жутенькой Тени, я снова в уютной квартирке. Да, давно меня не заносило в такие мрачные дали.

Я осознаю, какой ответ я получил. Странный, невозможный, неприятный, отвратительный. Но не хочу об этом думать. Пусть моё подсознание сначала успокоится от полученной информации. И тогда я уже нормально подумаю. Может быть, из-за того, что я подозревал то невероятное, что было начертано на управляющей големом пластине — мой разум отказывался расшифровать эту подпись самостоятельно? Возможно.

Кстати, очень интересно, что все Тени которые мне доводится посещать — такие... неприятные. Либо все не генеральные линии вероятностей Древа Реальности такие упадочные и Реальность отсеивает из себя все апокалиптические возможности на задний план, в Тени. Либо это моё подсознание реагирует на мой мрачный, на самом деле, внутренний мир и впускает меня только в самые сумрачные варианты. На самом деле, это тема отдельного исследования... Кхм, что-то я увлёкся. Не диссертацию же писать на данную тематику. Но всё же любопытно, надо будет как-нибудь в свободное время и, при этом, когда у меня будет желание на изучение окружающей магической сферы бытия — подумать над этим. Чем Архонт не шутит — может и гримуар какой на эту тему напишу, действительно.

Сколько времени я провалялся? Подбираю валяющиеся среди прочего хлама на столе карманные часы и, прищурившись, разглядываю циферблат. Ого, как я и думал — уже далеко за полночь. Третий час идёт. Значит, время для позднего ужина настало. Тем более, на кухне много листочков, которые можно терзать своими параноидальными выводами и мыслями.

Кое-как поднявшись на ноги, пошаркивая по линолеуму ногами, от внутренней скопившейся усталости, прикладываю пальцы к глазам. Честно говоря, мне даже не хочется думать. Слишком много всего на меня свалилось. И, главное, никак не хочет отпускать. Предательства, смерти, постоянные хождения в Тени. Нет бы просто запустить какую-нибудь старую игрушку на компьютере и посидеть спокойно. А потом поспать, без всяких снов, и проснуться бодрым и полным сил. Почему это настолько нереально, а?

Добравшись до кухонного стола, я уныло подвигаю к себе один из ещё не исписанных листов и начинаю записывать, продолжая дымить сигареткой. Во-первых, на бумагу ложится вывод о том, что именно моя Алуайа меня предала и зачем-то стравливает с Кланом, для нашего взаимного самоуничтожения. Если виденное в Тени должно трактоваться именно так. Но простора для толкований не остаётся.

Во-вторых, мне совершенно непонятно за что она решила меня предать. Лишь она, из всей моей родни, сохраняла мне полную верность и ценила нашу древнюю дружбу. Только пару недель назад она вытаскивала, пыталась, по крайней мере, из этой отвратительной истории с сектантами и мстящим Кормато...

В-третьих — как? Как она могла создавать големов? Как она могла связываться с моим кузеном, говорить с ним по мобильному 'устройству связи', как выражался мой покойный страж —

если она не имеет тела

?

Записав всё это, я обессиленно роняю голову в подставленные ладони и смотрю на столешницу. Крошки, кстати, надо бы смести. Почему мне ничего никогда непонятно? Могут ли карты дать хоть какой-то ответ? Пожалуй, надо собраться с силами, откинуть навалившуюся на меня тяжёлую мизантропию и заняться поиском этих самых ответов. Прямо сейчас.

Прошаркав ногами по полу, снимаю с холодильника мешочек с Таро и, отодвинув весь хлам в сторону, выкладываю карты на стол. Перетасовав колоду, вынимаю одну и гляжу на смотрящих на меня 'Влюблённых'. Интересный ответ на мой толком не сформированный, но очевидный мысленный запрос. Вроде как, это означает, что за всем стоит Алуайа. Прямой вопрос — прямой ответ Старшим Арканом. Но с другой — противоречие. У 'Влюблённых' слишком позитивный контекст в данном случае. 'Мир, дружба, морковка'. Она подставляет меня — любя? Или как? Надо сделать полный расклад.

Тщательно раскладываю карты по столу, рубашками вверх. Завершив это действо, переворачивая их, не удерживаясь от удивлённого вздоха. Нет, карты часто отвечают Старшими Арканами... Но чтобы все девять карт в готовом узоре...

И теперь бы понять. Что-то сейчас я не могу уловить логической связи. Кроме одного — Алуайа на все то процентов связана с происходящим. И, при этом, она не питает ко мне злобы, ненависти или желания убить, совсем наоборот — как и всегда она испытывает ко мне самые позитивные чувства, которые возможны для древнего существа, не имеющего возможность воплотиться.

Странно. И, есть у меня смутное подозрения, что уточнения не слишком помогут. Не могу врубиться. Сокрушённо вздохнув, складываю карты в колоду и убираю в мешочек. Надо поесть, попить кофе. Позвонить своим, узнать когда там назначено прощание с Иваном. Заодно, выяснить скоро ли вернётся супруга.

Как плохо, что ничего не получается понять своим излюбленным и простым способом. Опять наощупь. Как и с девочкой... Кстати! Есть ли связь? Сколько я об этом думал, и чуть не забыл спросить.

Вновь схватив Таро, делаю несколько быстрых раскладов, любуясь на череду Старших Арканов подряд. Судя по всему, здесь работают не банальные щиты и барьеры, но некие следы, запутывающие правду и ложь. Но главное — понять можно. Связь есть. Мало того, всё происходящее завязано на несостоявшуюся жертву недобитых нацистских преступников. Вокруг неё целый тугой узел противоречий, которые разрешатся так или иначе. Пока весы замерли в ожидании. Понять бы ещё, что именно творится... Но мой кузен охотится в первую очередь за ней. На нём паутина полулжи, навешенной кем-то для сокрытия правды — гораздо слабее. Конечно же, он не давал своего согласия на своё сокрытие... Значит и установленная

дамой

защита — слабее.

И ещё — вновь выходит некий предатель из моего редеющего за последние недели окружения. Как бы существующий, но при этом и нет. Как такое может быть? Он ещё не решился меня предать? Раздумывает над предложением? Или его вынудят некие обстоятельства? Не могу понять, снова!

Да что ж ты будешь делать. И кто может меня предать? У меня и знакомцев-то из-за событий нового времени, так сказать, становится всё меньше. А если перебирать всех? Попытаюсь. Вываливаю на стол карты. По одной на каждого моего приятеля или товарища.

Глухо. Нет ответа. Что ж, пора сворачивать оккультно-шпионскую деятельность. Всё равно ничего толком я не добьюсь. Где там моя пицца? Пока я чертыхаюсь и мрачно разогреваю полуфабрикат, мои мысли тоскливо вращаются вокруг новой загадки. И — даже не одной.

* * *

Вытаскиваю зубами сигарету из пачки, отворачиваясь от промозглого ветра, кидающего в лицо противную мелкую морось. Пытаюсь прикурить, щёлкая колесиком, но ветер тушит огонёк. Вторая же рука безнадёжно занята зонтом, подрагивающим под порывами воздушной стихии.

Отвратительная погода и настроение — аналогичное. Наконец, удаётся на секунду поймать тут же потухшее пламя и сделать несколько быстрых и глубоких затяжек, чтобы раскурить цилиндрик, плотно набитый табаком. Во рту почувствовался чуть горчащий дым, и с тихим треском сигарета начала тлеть.

Оборачиваюсь обратно, лицом к могиле. Всего десяток человек вокруг. Все кто близко знал Ивана. Двумя компаниями от могилы — слева и справа. Слева я и мои знакомые. Магический фронт, блин. Справа — его знакомцы по бизнесу, которых ни я, никто другой из наших практически не знали. Незнание это, впрочем, было взаимным. Знакомцы из той компании что справа все как на подбор. Тихие, на лица надвинуты кепки или шляпы, руки в карманах джинсов. Понятно, через них же он крутил свои мутные схемы, в том числе и по реализации товара, который удавалось раздобыть у меня и уже моего, 'левого' круга, его общения.

Из всех них я знаю только одного — его зовут Елисей. Бизнесмен, через склады которого он прокручивал свой товар. Я даже более-менее в курсе их расчётов. Ещё бы, Ели (он предпочитает, как я понял, именно такое сокращение своего редкого имени) обращался ко мне пару раз, по совету Ивана, чтобы узнать о 'проблемных точках', как он выражался. Ничего интересного — взаимоотношения с налоговой, органами, партнёрами и врагами по его бизнесу. Явно отдающему полулегальностью. Ну, мне-то что? Ответил, получил деньги. Один раз выпил за знакомство.

Все стояли молча, глядя на свежую землю, укрывшую гроб. Надо кому-то что-то сказать, ведь так? Никто не хочет? Может быть, мне выйти, речь сказать? А то совсем напоминает какой-то дрянной фильм про итальянскую мафию...

Только я делаю было шаг, как выходит Ели и, удержав зонт от порыва ветра, поморщившись, начинает говорить.

Говорит он верные вещи. Они были бы приятны Ивану. И как умело он обращает все скользкие моменты в описания его достоинств. Заодно, хотя и все присутствовавшие были в курсе, естественно, обходя и подробности его занятий. Слушаю его краем уха, раздумывая. Какая всё же страшная смерть... Даже не хочется представлять как это произошло. Подробности рассказа о его кончине, свидетелем которой была Артамонова, напрочь отбили мне аппетит на неделю, как минимум.

Затягиваюсь поглубже, задержав воздух в лёгких. Никотин всасывается в кровь, вновь разгоняя мысли. Они как раз сидели, выпивали коньячок и обсуждали важный вопрос — за сколько он возьмёт новые штуки, которые в процессе своей работы... скажем так... нашла Артамонова. Как всегда торговались долго, ожесточённо, с жестикуляцией и закатыванием глаз. Когда внезапно Иван, начав было подносить ко рту новую рюмочку с огненным напитком, закатил глаза уже по настоящему. И из его рта хлынул поток жёлто-бурой гадости.

Артамонова, к её чести, пыталась его откачать. Как обычными средствами, так и своими колдовскими штучками, у неё богатый репертуар. Но, как она успела рассказать: 'удар был такой силы, что мне нечего было латать, жизнь просто вытекала из него'. Удивительно, по её словам, было то, что он продержался так долго, целых полчаса. Да ещё и постоянно держался за одно из колец, снятых им с верховного магистра той самой секты.

Смерть взяла своё, когда он просто захлебнулся той жижей, что выходила из его нутра через горло. 'Скорая', приехавшая через часа полтора только развела руками, списав всё на необычное отравление.

Интересным было другое. То, что лежало у меня в кармане. То самое кольцо, которое он не отпускал даже после своей смерти, держа его мёртвой, какая тавтология, хваткой, всю свою агонию. Перед тем, как окончательно отдать концы, он успел шепнуть Артамоновой: 'передай его Ярту... Он поймёт — зачем... В коробочке! Обязательно...'. Больше он сказать ничего уже не смог, начав биться в припадке.

Собственно, наша общая подруга и коллега, вырвав, после непродолжительной борьбы, из его холодных пальцев кольцо, кинула его в найденную у него в квартире маленькую чёрную лаковую коробочку, обшитую изнутри бархатом, и передала мне.

Я честно разглядывал, очень аккуратно, кстати, не прикасаясь, а то мало ли что будет, некромантский перстень. Но единственное что смог обнаружить — удивительно повышенный фон энергий в нём. Решив, что изучу подробнее после его похорон, я упаковал его обратно и отправился на кладбище.

Теперь же, пока Ели рассказывал нам о том, каким хорошим человеком был покойный, и что у него никогда не было врагов и конкурентов — умалчивая только о том, почему их не было — я продолжал размышлять над кольцом. Переключившись в иной вид зрения, скольжу взглядом по могиле, тут же отмечая странность. Под землёй, там, где должен быть гроб, отмечался слишком высокий энергетический фон для хранящейся внутри пустой оболочки. К тому же, странно искажённый, как будто чем-то порченый. И от него исходила некая пульсация, как-то связанная... с кольцом! Я кидаю взгляд вниз, на слегка топорщащийся левый карман своего плаща и вижу аналогичную пульсацию в перстне. Интересно... Не зря, ой не зря, Иван так цеплялся за эту штуку. Наверняка что-то придумал. И у меня даже есть подозрение — что. Потому что все эти пульсации, фоны, перстни, тем более некромантские, мне кое-что напоминают... Очень сильно напоминают. Остаётся только ещё раз изучить в спокойной обстановке колечко и вспомнить что именно.

Но ладно, пока надо отдать дань памяти ему по-житейски. Поднимаю глаза, глядя на могилу. Ели завершает свою речь и, развернувшись, кидает на свежую землю несколько белых лилий, на мгновение поклонившись ей.

Это его и спасло. Но это я понял гораздо позже.

Ад разверзся. Огонь, дым, чьи-то вопли, я лежу, уткнувшись носом в грязь и ощущая дико вспыхнувшую боль. Чей-то непонятный крик: 'Муха!'. Треск. Огня или разрывов? Ничего не могу понять, начиная скрести пальцами размякшую землю, приподнимаю голову. Сквозь дым я вижу разбросанные тела. Кто-то стоит на коленях. Внезапно слышится снова тот самый треск и голова человека окутывается туманным облачком крови и ещё чего-то.

Один из знакомцев Ивана вскакивает на ноги, выхватывая откуда-то из-под плаща ствол и раздаются новые щелчки. Он метит куда-то вглубь кладбища. Пытаюсь сфокусировать зрение в том направлении, дёргая головой, чтобы мир вокруг перестал плыть. И вижу как два человека выходят из-за деревьев. У обих в руках... Автоматы, да. Такие, похожи на 'Калашниковы', которые я видел на фотографиях, только короткие. Вслед за ними идёт некий человек, закутанный в чёрные одежды.

Стволы автоматов чуть опускаются, и друг Ивана судорожно вздрагивает, валясь в грязь. Как я мог этого всего не почувствовать?! Мыслей нет, они лихорадочно исчезли, в неестественности происходящего. Инстинктивно ползу за ближайшую могильную плиту, пытаясь всё же придумать план спасения.

Мокрой гусеницей чуть высосываюсь, чтобы разглядеть происходящее. Чтобы как раз увидеть, как ещё один знакомый нашего покойного друга из 'правого ряда' падает, как подкошенный. Его, видимо, срубило очередными выстрелами. Кто-нибудь жив? Кто может нас спасти? Кручу головой. Тела, тела... По-моему, в основном, из тех, что 'по бизнесу'. Прямо на свежей могиле лежит Ели, мне кажется, что он ещё пытается пошевелиться.

Остальные где?

Как будто откликаясь на мои мысли, я слышу чей-то дикий рёв. Бандиты (а кто это может быть ещё?) резко разворачиваются. Я тоже верчусь, оскальзываясь по холодной жиже, чтобы видеть происходящее из своего формального укрытия. И вижу апокалипсическое зрелище. Двухметровое нечто, в грязных обрывках, с рыком бежит на неприятелей. Стволы их автоматов дёргаются. Снова этот резкий треск. Но фигура, в которой я, наконец-то, узнал Лёху, лишь слегка вздрагивает и совсем чуть-чуть притормаживает. Во все стороны летят обрывки и мерзкая требуха, Лёха же бежит, распахнув руки, как будто желая заключить их в объятия.

Человек, укутанный в чёрное, и стоящий за бандитами, даёт о себе знать выкриком на фальцете:

— В голову!

Враги поднимают стволы, но уже поздно. Лёха, вошедший в состояние смертельного берсерка, хватает один из автоматов и вырывает его из рук бандита, подавшегося вслед за своим оружием ему навстречу. Второй рукой он просто срывает его голову с плеч, издав новый, потрясший, как мне показалось, само небо, рык.

Пока голова летит в воздухе, переворачиваясь и роняя на землю струи крови, Лёха уже принимается за второго. Развернув ладони, он, если мне не изменяет зрение, просто пронзает его насквозь, насаживая себе на руки по локти.

Бандит орёт. Лёха рычит. Человек в чёрном подбегает к Лёхе сзади и в его руке мерцает сталь.

Я выдыхаю воздух, понимая, что это за человек и что зажато в его ладонях. Берсеркер стряхивает со своих рук тело извивающегося в судорогах врага, начиная разворачиваться к новому противнику. Но уже поздно. Металл входит ему в спину.

И Лёха, мгновенно замолкнув, тут же, сдувшимся шариком, мягко и быстро оседает на землю.

Понимая, что время пуль кончилось и вновь настало время магии, поднимаюсь на ноги, выплюнув из себя:

— Кузен! Алехандро!

Человек в чёрном оборачивается ко мне, опустив клинок. По нему стекают вязкие капли смоляной жидкости.

— Отступник... — Он всё также говорит фальцетом, ничего не изменилось. — Много же у тебя слуг. Было.

— Сопляк. — Выплёвываю я, делая шаг ему навстречу. — Сначала прятался за мамочку и выслуживался перед бабушкой. А теперь скрываешься за спинами братков.

— Зато я — следующий, кто будет править Кланом. А ты — никто.

— Уверен? — Вытирая грязные ладони о не менее запачканный плащ, интересуюсь я, подходя к нему ещё ближе.

Аккуратно переступаю через тело одного из приятелей Ивана. Моя правая ладонь скользит в карман и оттуда показывается клинок. Почти такой же, как в руках моего кузена.

— Ты — малявка, которая только может бить в спину. В магии, искусстве, силе — ты сам ничто. И сейчас тебе не за кого спрятаться. От своего кузена... И перерождённого!

Я накручиваю себя, и запугиваю его. И подхожу ещё ближе. Алехандро явно колеблется. Сейчас моё зрение работает в смешанном режиме, как и всегда в критических ситуациях. Поэтому я вижу его страх в клубах серости вокруг его тела. Он даже не умеет прятать ауру. Слабак.

Алехандро не выдерживает и, вскрикнув совсем тоненьким голоском, делает выпад в мою сторону кинжалом. Только этого и ждал.

Выбрасываю свободную левую руку вперёд и концентрирую всю свою боль и ярость в одном жесте. Сам себе напоминая сейчас культового персонажа одного фильма...

Да, без бутылочки с зельем, вызывающей наружу Другого, истинного меня — это за пределом моих сил. Но сейчас, после всей случившейся критической массы потрясений — не обязательно. Я уже получил встряску, сравнимую с опасным варевом по древнему рецепту.

Вся энергия, скопившаяся во мне и ждавшая выхода, рванулась через пальцы вовне, выхватывая из его столь небрежного и не аккуратного жеста, клинок. Он зависает в воздухе и, крутнувшись назад, чиркает кузена по горлу, повинуясь моей воле. А точнее — бешено исчезающим из меня запасам сил.

Кузен вздрагивает и поднимает руки, пытаясь схватиться за горло. И этого я тоже ждал — последним усилием, рассчитав запасы сил внутри меня, вскидываю руку, сжимая кулак. Его клинок вонзается Алехандро под сердце, проворачиваясь вокруг своей оси. Напоследок, остаточной вспышкой действующих энергетических линий, вырываю клинок из его тела, видя, как даже в обычной реальности сталь плывёт багровыми отсветами, почувствовав вкус жизни моего родственника.

Ритуальный нож беззвучно шмякается в размякшую почву. Бессильно опускаю измазанную в грязи руку, очень аккуратно разжимая кулак и восстанавливая дыхание. Очередное чудо совершено. Кидаю косой взгляд направо: за моими манипуляциями наблюдает замершей Ели, обмякшей на земле. Ну и Архонт с ним.

Сморгнув появившееся было головокружение, быстро подхожу по мокрой земле к осевшему на колени Алехандро.

— Вот так. А ты думал, что я буду рисковать своим здоровьем, устраивая схватку на ножах, дурачок? — Искусственно вызываю усмешку, выползающую на моё перекошенное от усталости и потрясений лицо.

Тот молчит, царапая ногтями свою грудь.

— Ты уже покойник, я думаю, это очевидно. — Продолжаю я. — Так что отвечай на мои вопросы...

— Зачем? — Прерывает меня кузен. — Я и так труп. Ты меня не заставишь...

— Ещё как заставлю... — Хриплю я, перебивая уже его. — Если ты не ответишь на мои вопросы, то тебя ждёт не просто смерть, о нет.

И картинно извлекаю перемазанными пальцами из кармана изорванного плаща коробочку с некромантским перстнем. Стараясь следить только за тем, чтобы руки не слишком тряслись, а то эффект будет изрядно попорчен.

Глава 12

Алехандро захрипев, уткнулся лицом в землю. Ну, вот и всё. Теперь Клан будет мне мстить. Хозяйка сразу узнает о произошедшем, почувствовав смерть своего любимого протеже. И также почует и где он умер. Так что ей только останется сложить два и два, что она научилась делать за свою слишком долгую, на мой взгляд, жизнь, очень хорошо. И, разогревая жаждой мести, прибудет окончательно решить мой вопрос. Со всем Кланом под мышкой.

Поздно пить минеральные напитки, когда дело уже сделано. Остаётся только готовиться. Но обстоятельства меня просто вынудили вступить в схватку с кузеном. Точнее, то существо, что стоит за этими самыми обстоятельствами. Впрочем, не буду кривить душой перед самим собой — я так долго ждал этого момента. Когда смогу нанести ответный удар по Клану и расправиться с тем же Алехандро, валяющемуся сейчас в бурой жиже, с постепенно подмешивающимися алыми тонами.

Голова гудит как будто под черепной крышкой поселилась стая ос. Кажись, я готов уже потерять сознание. Надо успеть сделать лишь пару дел. Поднимаюсь на ноги, чувствуя наваливающуюся усталость, и, покачиваясь, подхожу к Ели, наконец-то сумевшего приподняться и усесться, привалившись к могильной плите. Его глаза бегают по мне, пока я приближаюсь к нему.

Без слов вытягиваю из коробочки кольцо и, выкрутив слабую руку Елисея, насаживаю на неё некромантский перстень. Тот дёрнулся, пытаясь вырваться, но у него, конечно же, ничего не получилось. Выпустив его ладонь, я отхожу от него на шаг, прошептав:

— Интересен эффект...

Елисей забился во внезапном приступе лихорадки, разбрызгивая вокруг себя глину, и, скрутившись ужом, врезался затылком в надгробие. После чего затих.

— Не обижайся, Ели. Ты же сам говорил, какой хороший человек Иван. Ради дружбы с ним приходится идти на некоторые жертвы, правда? — Философски шепчу я, аккуратно вынимая из кармана мобильный телефон.

Стекло покрылось сеткой трещин, однако он работал. То, что нужно. Скоро здесь будут слуги Механизма. И никому из выживших в этой бойне не нужны проблемы. Поэтому надо набрать один номер... Номер брата превратившегося в зомби Сергея. Потом придётся с ним говорить наедине в приватной обстановке. И очень взвешенно разговаривать, находя нужные слова и идя по тонкой грани между правдой и ложью...

Уже после первого гудка послышался щелчок и раздался голос, выдавший сонное 'Аллё?'. Видимо, он опять работал в ночную смену.

— Привет, Николай. Это Ярт. Да. Да. Есть проблема. Потом поговорим что именно. Тут произошёл неприятный инцидент. Связан с козлами, которые... Да. И они — опять. Приезжай на кладбище, тут надо замять...

Нажав отбой, я опускаю трубку в карман и бессильно опускаюсь прямо в грязь. Всё равно плащ, джинсы и туфли можно выкидывать на помойку и покупать новые.

Оба первоочередных дела выполнены. Кажется, где-то вдали я уже слышу вой сирен. Пора отключаться и терять сознание. А там и Николай приедет. 'Легенду' продумаю позже. А вот всё, что рассказал мне ныне покойный кузен надо будет успеть нормально осознать...

Последнюю мысль я не закончил, повалившись боком на размякшую грязь кладбища. Силы действительно оставили меня и сознание начало гаснуть. Напоследок я успел усмехнуться растрескавшимися губами. Впрочем, сам не знаю чему...

* * *

Под ногами догорал закат, отражаясь в ровной глади океанской воды. Стоя над обрывом, подкидываю в ладони камешек. Что же делать дальше? Как попасть домой? Обходя заставы и пикеты Западного Союза, мне удалось пробраться почти к самому Хребту, разделяющему нас. Заходя в редкие деревни, на самом отшибе трактов, боясь сбиться с направления и, при этом, нарваться на эльфийскую или человечью стражу. Впрочем, в этих деревнях, которые мне приходилось посетить ради провианта и отдыха, обо мне уже никто не расскажет своим властям. Разорванные и распятые трупы мало что могут рассказать тем, кто не одобряет некромантию. А эти отвратительные существа её очень не приветствуют. Да и кто проследит? Деревеньки. Судя по тем новостям, что мне удавалось услышать от редких путников на тракте и сельских старост, перед тем как они отправлялись на пищу Молку, наша армия, потерпев самое сокрушительное поражение в своей истории, причём, будучи на пороге величайшей победы, в шаге от вражьей столицы, разбежалась. Часть войск пыталась организованно отступить к одному из перевалов, подвергаясь беспощадным налётам союза эльфов и людей. Другие же просто дезертировали группами и по одиночке, стараясь скрыться от местных карателей и мародёрствуя по деревням вокруг трактов.

Мои мысли же крутились вокруг одного — каким образом они смогли победить нашу самую могучую за последние столетия армию. За время моего вынужденного одиночества у меня появились подозрения. Что наш выдающийся генерал, предавший нашу семью, предал не только меня и родичей... Но и всю Империю Силуров.

Небывало и неслыханно? Но это объясняет таинственное поражение. И странную, очень необычную записку, которую запихнули ему в зубы победители. Они ему что-то пообещали за то, что он приведёт победоносные легионы силуров в ловушку... И по своей мерзкой натуре, не стали ему этого давать, просто распяв его среди прочих.

Он предал весь наш народ. Никогда ранее такого не случалось. И если я донесу до Столицы эту самую записку, прячущуюся ныне в правом кармашке на моей разорванной долгим путешествием мантии, то он будет подвергнут вечному посмертному позору. И мне и моей семье возвратят всё, что он у нас отобрал. Потому что все деяния предателя, неважно — насколько задолго до своего падения они совершенны — являются незаконными. Этим пунктом священного кодекса, данного нам Молком никогда не пользовались... Ведь никто и представить себе не мог...

Это неважно. Теперь надо добраться до Столицы. И вернуть себе честь. А потом уже подумать как победить торжествующую эльфийскую и человечью гниль.

Путь через перевалы мне закрыт. В любом случае, какими бы слабаками не были солдаты Союза, первым делом они перекрыли обратный путь. Это очевидно. И мне не пробиться через сотни застав в узких ущельях. Поэтому, я завернул к северу, идя кромкой гор, и оставляя за собой выжженные мелкие деревушки, не оставляя свидетелей и врагов за своей спиной. Ведь досточтимого силура так легко отличить от жителей Запада.

А обматывать лицо куфией, которую носят в наших жарких землях Востока, на границе Пустошей, не пристало перед лицом жалких деревенских обитателей. Проще и лучше их просто уничтожать. Заодно осуществляя свою, пусть и маленькую, месть за наше поражение. Будь я во главе великой когда-то армии... Мы бы уже пировали на костях их владык.

К Молку эти мысли. Теперь надо думать, как переправиться по океану на нашу сторону. Есть у меня идейка, не зря же я шёл сюда долгие недели. Будучи изгоем, по вине покойной мерзости, носившей генеральские знаки, я был разведчиком. Шпионом. 'Нож Империи', как же. Если нельзя казнить того, кто слишком родовит, то можно сделать его шпионом...

Лишь бы дальше от Столицы и родной семьи, которая даже не знает толком, жив я или нет, после того судилища. Так вот, я прекрасно знаю, что варвары с северного Острова постоянно плавают по обе стороны Хребта. Торгуя, пиратствуя... Чем ещё могут заниматься варвары, живущие в своих подземных городах во льдах далёкого Острова?

И у них есть налаженные каналы контрабанды и своих людей по берегам. Значит, нужно найти в окрестностях деревеньку, которая находится не на обрыве. Таких мест мало, где северный океан не бессильно обнимает высокие скалы, а полого спускается к берегу, усеивая пляжи песком, но не глыбами. И в каждом таком месте есть обычная деревушка рыболовов, к примеру. Среди которых кто-то ждёт очередного корабля с Острова...

Кинув, наконец, камушек с обрыва, я проследил за его полётом, и направился на восток, туда, где вдали поднимались скалы Хребта. Именно там я чувствую, очень близко, очаг человеческой жизни. А, значит, если использовать логику, там и находится похожее селение.

В этот раз мне надо будет вести себя аккуратно и замотать лицо куфией. Буду странником. Что-нибудь придумаю. Ведь мне надо найти нужного человека, да, к тому же, ещё и дождаться корабля варваров. Они же твари скрытные. Не пристанут к берегу, если что-то будет не так. Значит, мой проводник на судно должен будет быть жив, и выполнить все необходимые сигналы для своих хозяев или нанимателей.

Вот что будет потом, когда я окажусь, так или иначе, на корабле... По обстоятельствам. Может быть, удастся решить всё полюбовно. Но, скорее всего, всё же получится использовать силу принуждения. Все должны трепетать в страхе от силуров.

* * *

Сидя в уютном кресле, я раскуривал новую сигарету, уже из третьей пачки за день. Пребывал я, впрочем, не в не менее уютной своей квартирке, а в ресторане. И не потому что у меня не было еды дома. С минуты на минута сюда должна завалиться делегация. Да, по другому это и не назвать.

Скажем так, коллеги и знакомые покойного Алексея. Им нужно выяснить что случилось и кто виноват в гибели своего авторитетного, в их кругах, коллеги по ремеслу. И они 'забили встречу'. Место и время назначил я. Сегодня вечером мне предстоит ещё и встреча с Николаем, братом покойного Сергея. И преподносить ему ещё одну легенду, сотканную из сплетения полулжи-полуправды, чтобы объяснить ему, что произошло на кладбище, и почему он должен был всё 'замять'.

Главное не перепутать, что кому говорить, усмехаюсь сам себе. Поднимаю взгляд, чувствуя приближение чего-то... О, а вот и они. Точны как часы. Несколько сгустков отвратительно-гнилой ауры за порогом ресторана. Приближаются. Накинуть на себя маску холодной отстранённости. Перед ними, такими специфическими людьми (и не только), нельзя показывать волнение. Неправильно истолкуют. Скашиваю взгляд налево — проинструктированный мною Константин, взятый на беседу для 'понта', сидит нахохлившись и медленно цедит красное вино из своего бокала. Он в роли моего секретаря и телохранителя в одном флаконе. Костюм, галстук, чисто выбритое лицо, серьёзные документы в кармане. Это, конечно, не пригодится. Но перед люциферианами и чернокнижниками высокого уровня — полезно для 'атрибутики'.

Единственное, что меня сейчас отвлекает — один маленький факт. Почему в последнее время меня преследует вот эта Тень, в моих отключках, где про силура и его личную войну против всех? Однако над этим, как и над появившейся мыслью вызвать на разговор в тонких пластах бытия Алуайу, я подумаю уже ночью, когда все встречи закончатся. Тем более, на правах её старшего родственника, я знаю как провести такой ритуал вызова, что она не сможет отказать и проигнорировать. Жаль, опять придётся пускать себе кровь ритуальным клинком. Как я не люблю мазохизм в любых его проявлениях. Но высшая некромантия требует таких жертв, как ни прискорбно.

Хватит. Посторонние на данный момент мысли — к Архонту. Они уже здесь.

Приподнимаюсь с насиженного места, пожимая руки пришедшим людям. Шестеро. Как на подбор — колоритнейшие личности. Пусть и все при пиджаках и галстуках, куда без этого. Сейчас все так ходят на встречи. Но когда прямо от шеи у одного из появившихся, выходит вязь рун, уходя за уши. И при этом — черный костюм-тройка — пробивает на улыбку. Главная фишка тут в том, чтобы не улыбаться, а с непроницаемой физиономией пожать руку, усеянную кольцами и печатками.

— Доброго дня, господа. Присаживайтесь. — Киваю я на стол, мягко оседая в кресле.

Один из присутствующих, оглянувшись, заметил:

— Неплохое место, возьму на заметку...

Я знаю, что они не только мне представлены заочно, но и друг другу. А некоторые — вообще из враждующих организаций, или, по крайней мере, имеющих натянутые отношения, замершие где-то на уровне холодной войны и разграничения сфер влияния. Поэтому им неуютно находиться вместе в одном зале — и без охраны. Но творящиеся события вынуждают и на такое.

— Да, поэтому предлагаю объявить это место 'водопоем в засуху'. — Усмехаюсь я. — Перейдём к делу, собравшему нас всех сюда?

Накачанный мужик байкерского вида, пусть и обряженный в костюм, кивает, ёрзая в своём кресле, усаживаясь поудобнее.

— Так вот. — Отпиваю немного кофе из своей чашки, глубоко затягиваясь сигаретным дымом. — Пару недель назад в Столице начали происходить определенные события. Которые знакомы многим. Это всё — одна цепь событий, приведших, в том числе, и к смерти Алексея.

Выпускаю клубы дыма из лёгких, после своей фразы, затягиваясь вновь, поглубже. Мои собеседники пока молчат.

— Чтобы не быть голословным... — Продолжаю я, щёлкая пальцами, — Константин, материалы.

Мой спутник отставляет бокал с недопитым вином и наклоняется, выкладывая на большой стол небольшой дипломат. Пока все следят за его действиями в полном молчании, я сканирую, по верхам, аккуратно, не борзея, ауры вошедших. Пока что они все внимательны и настроены на то, чтобы действительно выслушать то, что я говорю. Вот и отлично.

Из кожаного кейса на стол падают, с тихим шелестением, фотографии, расписки, пара некромантских колец, которые я уберёг от недреманного ока Ивана...

— Собственно, ознакомитесь. Здесь всё, что подтвердит справедливость моих слов. Так сказать, улики, собранные оперативниками. — Усмехаюсь, поглаживая специально отпущенную для встречи короткую бородку. Она придаёт мне слегка мефистофельский вид, то что нужно для авторитетных лидеров люцифериан и чернокнижников Столицы и прилегающих к ней территорий.

Один из сидящих напротив нас, меня и Кости, протянул унизанную золотыми печатками руку к фотографиям, и подвинул одну из них к себе. Его аура мгновенно выдала быстро подавленное волнение и смущение.

— Да. Я знаю, что один из Вас, уважаемый представитель Чёрного Круга, знает, кто к нам приезжал. — Позволяю себе улыбку, наблюдая за тем, как пальцы, одетые в перстни, быстро отдёргивается от фотографий. — Впрочем, я никого не обвиняю.

— Конечно. — Подаёт голос носитель золотого запаса какой-нибудь маленькой африканской страны. — Я стал Жрецом Чёрного Круга неделю назад. После того, как предыдущие Жрец и Королева... Были отстранены от дел, в силу слабости их здоровья, приведшей к преждевременной смерти от естественных причин...

Все присутствующие, включая меня, и даже Константина, издают тихие понимающие смешки.

— Да, пособники тех, кто хотел уничтожить нашу общую Столицу оказались слабы на сердце. Все уже в курсе. Но теперь для всех, как оно было и что происходит. — Откидываюсь на спинку своего кресла, бычкуя сигарету в тяжелой каменной пепельнице, исполненной из чёрного мрамора, и подкуриваю новую.

Константин убирает дипломат под стол, положив подбородок на сцепленные ладони, цепким взором оглядывая всех присутствующих. Отлично играет свою роль, молодец! Кстати, надо будет всё подумать о создании своей авторитетной организации. Может очень и очень пригодиться. Деньги и остатки завязок для этого дела есть. А как окупится в плане моего комфорта, безопасности и даже принесения в мои загребущие лапки прибыли. Только лень... Но вот как бы последние события мне очень сильно намекают, что стоит преодолеть свою страсть к безделью в этом отдельно взятом вопросе...

Хорошо, пора начинать речь. Отпив глоток бодрящего кофейного напитка, приступаю к ораторству:

— Несколько недель назад в Столицу прибыла нацистская секта, созданная перед падением гитлеровского режима в сорок пятом году. Их возглавлял медиум, который видел шанс на захват мира... Который появится в виде одной-единственной девочки. Эта девочка должна была родиться в Столице, в наши дни. И сюда прибыло их высшее руководство...

Парочка авторитетных некромантов, из Белой Розы и Некрономуса, тут же покосилась на представителя Черного Круга. Естественно, все знали, что их предыдущее руководство, внезапно заболевшее сердцем, сочувствовало бесчеловечным идеям нацизма и собирало у себя под крылом, для своих боевых операций, именно бритых юношей.

— У них было несколько параллельных проектов. Но не о них речь. Главным — был именно этот. Девочка была величайшим медиумом на Земле. Без шуток. И их лидер собирался выкрасть её, провести в определенный день ритуал, и выпустить в мир... Чистое инфернальное зло, назовём это так. Мы все работаем с определенными пластами бытия... — Усмехаюсь я, разряжая атмосферу. — Но они собирались выпустить силу Архонта. Силу чистого разрушения. Которое должно было быть под контролем их верховного магистра. Эта сила должна была уничтожить жизнь на Земле и дать их лидеру секты контроль над 'новым миром'.

Я слегка утрирую, конечно. Но теперь придётся вообще пройти сначала по тонкой грани, сотканной как будто изо льда, а затем и вовсе сплести пока что правду, с откровенной ложью, в паутину смысла, того, что мне нужен для верного завершения беседы.

— В результате, девочка была похищена. И увезена в подземелья под Столицей. Для своей операции они вошли в контакт с руководством покойных руководителей Черного Круга, который предоставил им боевиков и проводников. Поэтому всё прошло без сучка, без задоринки. Видимо, руководство Черного Круга, рассчитывало что они не будут 'унтерменшами', — Зло выплёвываю это слово в лица присутствующих. — В глазах планировщиков нового порядка. Они ошиблись. После похищения и подготовки к ритуалу... Все проводники, боевики, и ответственные за связь с местными... добровольными помощниками — были заманены в один коллектор в подземельях... и убиты. Кроме того, они собирались нанять киллеров, чтобы уничтожить и руководство Черного Круга, который просто слишком много знал. Но не успели.

Нынешний руководитель Черного Круга сглатывает слюну.

— Мы восстановили справедливость сами. Многие жрецы не одобряли эту чертову идеологию. Но мы долго не могли ничего сделать. Могу сразу сказать всем присутствующим, что Черный Круг ныне отказался от любых политических взглядов, возникших из-за захвата власти предыдущими узурпаторами, в нашей организации... И мы теперь полностью, снова, как и раньше, до досадного правления умерших тиранов, возвращаемся к изучению магического искусства...

— Да-да. А торговать будете всё тем же? — Хмыкнул один из некромантов, повертев в пальцах портсигар.

— Слушай, это уже бизнес! Он у всех есть! — Поднимает руки, звякнув золотом, оправдывающийся новый глава Круга.

— Давайте вернемся к теме. — Предлагаю я, постучав тлеющей сигаретой по краешку пепельницы. — Делить сферы влияния будете потом.

— Мы слушаем. — Обведя всех тяжелым взглядом, заявил татуированный представитель Столичного Обряда, одной из самых закрытых и могущественных структур такого рода. — Возражений нет ни у кого, я думаю.

Откашлявшись, я залпом допил чашку кофе и попросил Константина сделать дозаказ на следующую. Ох, я и накачаюсь стимуляторами сегодня...

— Так вот. Я, как известно присутствующим, занимаюсь частным магическим бизнесом. И ко мне обратился отец этой девочки. После долгих перипетий, которые вряд ли будут интересны данному собранию, я вышел на их логово и, собрав команду, в которой был и мой товарищ Алексей, отправился к ним. Мы зачистили помещение. Уничтожили верховного магистра и всё собравшееся руководство секты. Девочка оказалась в моих руках. Но! — Подняв палец, для большей убедительности, продолжил. — Всё оказалось не так просто.

Подождав, пока отойдёт официантка, принёсшая мне долгожданный кофе, делаю пару глотков из дымящейся чашки, и продолжаю:

— Дух Верховного Магистра секты вселился в девочку. Когда случится её совершеннолетие — он проснётся и мгновенно перехватит над ней контроль. Вы представляете, что будет, когда злобная тварь, желающая уничтожить мир — окажется в теле сильнейшего медиума в мире, к тому же, богатой наследницы уважаемого бизнесмена, имеющей связи на самом верху Механизма и очень серьёзное состояние?

Один из некромантов хмыкнул, перебив меня:

— Всё просто. Я могу лично, не доверяя исполнителям, провести ритуал, и избавить город от угрозы...

— Подождите. Это ещё не весь рассказ. — Перехватываю вновь нить повествования в свои руки. — Кроме их лидера, угрозу представлял ещё один. Их серый кардинал, называемый Палачом. Именно он раздувал в этой плешивой секте ненависть и желание всеобщего уничтожения, преследуя некие свои цели. Человек, которого в миру звали Федякин. А на самом деле — Кормато. Его удалось устранить, но...

Залпом выпив чашку кофе, я быстро прикинул — правильно ли я буду говорить дальше? Вроде бы легенда продумана... Вот теперь уже ложь будет править балом. Но ведь правды было сказано достаточно, чтобы спокойно её скормить даже этим прожжённым мастодонтам?

— Но есть два фактора, которые вам надо знать. Во-первых, Кормато действовал не сам по себе. Он был представителем Клана. Кто не знает что это такое — я объясню отдельно. Так вот, пусть он и был в своём Клане изгоем — у него были сочувствующие среди бывших 'своих'. Собственно, поддерживая эту секту он хотел, видимо, создать себе платформу для влияния, и 'на коне', по праву победителя, вернуться обратно. Во-вторых, после гибели руководства трухлявых пней — сама организация выжила, сохранилась в горах Альп и иных территориях.

Переведя дыхание, я бычкую очередную сигарету. Тенью проносится официантка, со звяканьем об стол, меняя тяжёлый аксессуар.

— И сложилась такая ситуация. Представители его Клана, бывшие 'в теме', судя по всему, рассказали своим о сложившемся положении. В результате, они взяли под крыло остатки нацистской группировки, и начали мстить. Их цели очевидны... Выкрасть девочку, чтобы ставить над ней эксперименты, и уничтожить всех виновных в поражении — то есть меня, моих знакомых, и всех кто как-либо касался этой ситуации.

Глотнув ещё уже начавший остывать кофе, я завершаю свой рисунок из 'правдивой лжи'.

— Первым делом они послали одного из своих членов — на разведку боем. Алехандро Руса. Он выяснил местоположение девочки, в которой живёт дух Магистра. И он же устроил покушение на нас на похоронах Ивана. Собственно, для начала они устранили Ивана. Думаю, некоторые из вас о нём слышали. Он был известным человеком, приторговывал лучшим некромантским шмотьём из того, что вообще можно достать...

Замечаю, как оба некроманта переглядываются. Конечно, слышали. Они видят мой обращенный на них взгляд и кивают. Конечно, Иван был широко известен в узких кругах, как говорится.

— После чего устроили Алехандро устроил атаку на похоронах. Чтобы устранить нас всех, кто участвовал в рейде на базу подземных ублюдков. Алексей смог уничтожить нанятых киллеров, пусть и ценой своей жизни. С Алехандро справился уже я. Но это ещё не конец. Очевидно. Насколько я узнал из предсмертного допроса Руса — они собираются, силами Клана и наёмников, полностью зачистить Столицу от всех причастных и непричастных. Включая, кстати, вполне возможно, и руководство местных организаций. И, как вишенка на торте — другие Кланы ничего делать против этого не будут. Потому что операция абсолютно секретная. Никто ни о чём не догадается, а если и догадается — они снова скроются в других странах, где и базируются. И другие Кланы уже ничего не сделают. Самим же нам выходить на действующий на территории Столицы Клан — смысла нет никакого. Обращаться к 'завязкам' в Механизме — тоже. Кланы слишком... своеобразная штука, чтобы он мог с ними вообще что-то сделать.

Завершив речь, я расслабился, ожидая пока они переварят информацию и начнут задавать вопросы. Пока что, впрочем, они лишь рассматривали, и передавали из рук в руки, 'вещественные доказательства', чтобы лишний раз убедиться в том, что мои слова основаны на реальных вещах.

— Хорошо. Положим, вы правы. — Заметил представитель Столичного Обряда. — Тем более что я знаю, что такое Кланы. И, возможно, не только я.

Усмехаюсь про себя — естественно, что он знает. У него на лице написано, что он сам полукровка, которого выперли закрытого общества древних, очень трухлявых, существ, считающих себя владыками Земли. В то время, как на самом деле их давно опередили все, кто только мог.

Один из некромантов кашлянул:

— Ну, я положим не знаю что это такое. Так что оставьте вашу конспирологию и расскажите с чем их препарируют.

— Хорошо. — На мгновение задумываюсь. — Это одна из старых тайн... Которой лет уже больше, чем современному летоисчислению. Без разницы, расскажу я, или нет. Так или иначе, представители организаций и дел такого полёта, как здесь собравшиеся, контактируют с ними. Под разными именами они известны. Но Кланы — и есть Кланы.

В задумчивости, нахлынувшей на меня, подвигаю к себе пустовавший бокал и наливаю в неё немного вина.

— Очень давно на Земле существовали и другие разумные виды. Многие из которых были одарены более, нежели человек, в своих магических талантах. — Чувствую, как мой голос становится отстранённым, я начинаю вспоминать. — Тогда по Земле ходили разные твари. Не будем об этом, глупых здесь нет. Так вот, одна из рас называлась эллэх-эхэ. Они жили, в основном, в районе нынешнего Ближнего Востока. И после того, как прошла эпоха Цитаделей...

— Эпоха Тьмы... — Раздаётся голос второго некроманта, доселе молчавшего.

— Можно и так назвать. — Соглашаюсь я. — Оставшиеся эллэх-эхэ захотели остаться. И влиять на людей. В отличие от многих других они были очень похожи на людей. Всего-то красные глаза, да сухопарость отличала их внешность... Но как? Они создали Кланы. Небольшие, закрытые группки. Которые жили среди людей, действовали среди них. Зачастую, будучи жреческими и иными группами в зарождавшихся человеческих державах. К тому же, они могли смешиваться с людьми. Процесс кровосмешения зашёл очень далеко... Со временем, были введены драконовские законы, среди Кланов. О запрете на дальнейшее смешение своей крови, и людской. Но было уже поздно. Генетика взяла своё. По сути, все нынешние Кланы — это полукровки. Потомки людей и эллэх... Причём, человеческая суть явно превалирует. Но некие способности, возможности, и название — Кланы — осталось. Так они и стали закрытыми вырождающимися обществами, трясущимися над своей древностью, и при этом потихоньку вымирающими. В конце концов, сейчас, они уже толком не могут влиять на человеческую цивилизацию. Но за столь долгий срок заработали себе положение, многоуровневую систему ограждения своих тайн и происхождения. Артефакты, блин, в конце концов. И они просто сидят как на бобах, на достигнутом давным-давно статусе. Пытаясь сохранить то, что у них осталось. При этом они очень и очень опасны. Даже сейчас, если бы Кланы объединились — они смогли бы попытаться захватить планету. Но их ещё один бич — это изначально вынужденное разделение на мелкие группы, чтобы скрываться среди людей. Сейчас разные Кланы по традиции ненавидят друг друга больше всего на свете, враждуя и делая взаимные пакости. Иногда, впрочем, ещё остаются более-менее чистые линии. Евгеника, все дела... Но уже давно, тысячи лет как, поздно. Да и среди отвергнутых, в результате, полукровок, многие стали жить обычной человеческой жизнью, внося свою кровь в общий котёл. Многие великие маги — это потомки, дети, внуки... Отступников и изгоев из Кланов. В некоторых странах таких вообще очень много. И доля крови эллэх среди людей варьируется. Все знают, что в определенных регионах — магов-чернокнижников больше, нежели в других. Там оставили свою кровь в поколениях многочисленные изгои и отступники Кланов. Поэтому грань размывается. Но Кланы до сих пор берегут свою нажитую силу и, скрываясь от глаз, беря другие имена своим сообществам, являются очень влиятельными силами.

Кивнув сам себе, я провожу ладонью по лбу. Воспоминания унесли меня слишком далеко, непорядок. Выдержанная для встречи маска дала трещину. Надо срочно восстанавливать статус-кво. Поэтому быстро наклоняюсь и чиркаю колёсиком зажигалки, прикуривая новую сигарету и возвращаясь в сегодняшний день.

— Что ж. — Хмыкает новый глава Черного Круга. — И что теперь?

— Теперь они могут прийти и за вами. — Киваю я в сторону Жреца.

— Так! — Слегка хлопает по столу один из некромантов. — Давайте выработаем повестку дня. Что мы будем делать? Мы собрались здесь для чего? Выяснить почему погиб Алексей. Кто его убил. И кому мы будем мстить. Верно? Значит, очевидно, что предмет обсуждения не изменился, но лишь слегка расширился.

— Верно. — Кивает представитель Столичного Обряда. — Я думаю так. Сначала о неважном: девочка. Что будем делать с ней?

— Можно решить этот вопрос, я же говорю. — Вновь оживляется второй некромант. — Я лично могу сделать всё чрезвычайно чисто и надёжно. Сердце — оно у всех есть... Пламенный мотор, так сказать...

— Есть ли другие варианты? — Скорее для проформы вопрошает глава Обряда.

— Есть. — Замечаю я. — Но тут нужна серьёзная работа. Не на один год. И при этом, чтобы никто не мешал, не покушался. А они идут по её следу.

— Интересный ход. — Соглашается всё тот же некромант. — Слишком рискованно. Предлагаю устранить...

— Стоп. — Хлопает по столу верховный жрец Обряда. — Это было дело таролога Ярта, верно? Так вот, пусть он и разбирается. Если он решит, что не справляется, или всё зашло слишком далеко и есть шанс её упустить — он обратится к вам. Оставьте ему номер для связи. Если же он справится... Пусть справляется.

Некромант жуёт бледными губами, раздумывая. Наконец он произносит:

— Согласен. Я даже могу предложить приставить к ней 'топтуна' из нашей организации. Для гарантии того, что она не будет упущена. И, если что, сразу уже и того...

— Согласен. — Соглашаюсь я.

— Никто не против? — Обводит всех присутствующих взглядом обрядовец, как-то незаметно взявший инициативу в организационных вопросах этой встречи.

Никто не отзывается. Никто не против. Некромант достаёт листик смятой бумаги из кармана своего пиджака и чиркает на нём несколько цифр.

— Мой личный номер телефона. Звони в любое время по делу.

Приняв из его холодных пальцев листик, быстро прячу его в карман джинсов.

— Теперь следующий вопрос. Относительно мести за Алексея. И этих... Клановцев. — Снова обрядовец.

— Объединимся на время и дадим им по сусалам, когда они сюда припрутся? Тем более, если другим Кланам всё равно? — Внезапно подаёт голос татуированный.

— Хорошая идея. — Размеренно кивает обрядовец. — Друг с другом мы повоевать всегда успеем. Но когда кто-то со стороны начинает уничтожать авторитетных людей...

— По полному беспределу! — Вставляет тот же рунически изрисованный.

— Именно. — Чуть поморщившись, соглашается глава Обряда. — Наши гадатели узнают где и когда они появятся. Я оставляю всем присутствующим номер для связи. Как только мы будем знать... Соберёмся здесь на... конференцию. И обсудим план ответного удара. Думаю, что усилий всех организаций, принявших участие в этой встрече — будет достаточно для победы над одним Кланом. Хотя это будет и не просто. Как верно заметил Ярт — они очень сильны.

— Нам чужих не надо. — Хмыкает некромант, давший мне свой номер.

Все согласно кивнули.

— Ярт, относительно Вас... — Продолжает обрядовец. — Естественно, Вы будете на следующей встрече. Это и Ваше дело. К тому же, думаю, что сотрудничество с Вами может пригодиться и в будущем.

— Я фрилансер. — Мягко улыбаюсь ему в ответ.

— Это понятно. — Легко соглашается он. — Но я говорю о сотрудничестве. В конце концов, возможно, из этих встреч может получиться большее, нежели разовый ответ чужакам. Умные партнёры и даже... конкуренты — могут иметь точки пересечений для взаимного гешефта.

— Верно. — Откинувшись на спинку кресла, принимаю из его рук визитку с номером.

Наблюдаю, как он раздаёт всем присутствующим такие же визитки.

— Думаю, что встреча прошла очень даже результативно. Есть ли у нас ещё вопросы на рассмотрение? — Всё также, явно привычно, берёт на себя организационный момент обрядовец.

— У меня один. Лично к представителю Черного Круга. — Говорю я, выпуская из лёгких табачный дым. — Лично Вы ни в чём не виноваты передо мной и присутствующими здесь. Но, в качестве компенсации за причиненный ущерб, от вашей организации... Я бы хотел право на услугу.

Жрец Черного Круга молчит. Сверлит меня взглядом. В его ауре явно просвечивается смятение и лихорадочная мыслительная активность. Внезапно она успокаивается и вновь мягко оплетает его тело. Он хлопает по столу рукой, да так, что подпрыгивает мраморная пепельница.

— Чтобы закрыть окончательно, раз и навсегда, эту тему... И никто больше не выставлял претензий к нам за прошлое... Я согласен! Клянусь Предвечной Тьмой и всеми Князьями Тьмы: ты, Ярт, имеешь право на услугу от нашей организации!

И щелчком пальца посылает ко мне через стол визитку. Скользнув ко мне, она замирает. Вот 'понты'... Он её ещё и телекинезом ускорил, конечно же.

— Благодарю. Думаю, тема прошлого Вашей организации теперь полностью закрыта. Вопросов больше не имею.

Обрядовец задумчиво смотрит сквозь меня и выдаёт:

— Что ж, тогда встреча закрыта. Встретимся как условились.

Внезапно меня пробирает на одно предложение. О, я сильно набрался наглости.

— Есть предложение 'на подумать' к присутствующим. Когда закончится вся эта история. Продолжить эти встречи. В конце концов, организациям такого формата, которые представлены присутствующими здесь... Некие конгрессы... Не помешают. Собрались представители самых адекватных 'чёрных' за этим столом, так ведь? Думаю, многое можно будет регулировать и не доводить до войн — разделением сфер влияния за общим столом. ООН с вашего позволения. — Усмехаюсь, разжигая новую сигарету.

— Здравая идея. — Мгновенно отзывается обрядовец. Ждал он от меня этих слов, что ли? — Поддерживаю.

Некроманты синхронно кивают. Татуированный, размяв шею, согласно машет рукой. Все соглашаются.

— А Вы, Ярт — умны. — Хмыкает, впервые позволяя себе эмоции глава Обряда. — Третейский суд... И Вы — один из независимых тёмных колдунов — как один из арбитров. И рука на пульсе... Впрочем, идея действительно здравая. Я размышлял над ней и сам. Однако лишь данная ситуация и Ваши уста — дали повод.

Выдержав небольшую паузу, он завершает свою маленькую речь:

— Всё, встреча, думается мне, завершена.

Все начали собираться, кидая на стол купюры за свои заказы. Молча попрощавшись с каждым за руку, я остался в ресторане. Теперь мне надо прийти в себя, после столь внешне приятных переговоров.

Задумавшись, я начал пускать табачные кольца, разглядывая потолок. Ещё очень много дел...

Глава 13

Размеренными шагами меряю свою комнату. Внутри меня кипит ярость. Сжимаю и разжимаю пальцы, размышляя о том, как бы поскорее закончить всё происходящее вокруг меня. Я был втянут в эти события поневоле. Необходимо их завершить. Сколько можно?! Может быть, я и не самый лучший планировщик, но пора ставить точки.

Сегодня же ночью вызываю Алуайу, и ничто не помешает мне получить ответы на все мои вопросы. И пора бы уже найти тот вариант, который позволит мне покончить с врагами. Раз и навсегда. Клан, сектанты, невидимые противники — надоело! Мне необходимо окончательное разрешение всех вставших передо мной проблем. Иначе я просто сойду с ума!

Думаю, стоит начать прямо сейчас. Швырнув бокал с недопитым коктейлем из виски, рома и травяных настоев в стену, решаю накрутить себя до конца. Подойдя к оплывающим по стене остаткам жидкости, подхватываю один из осколков стекла, лопнувшего от удара. И, преодолев своё отвращение к мазохизму, с протяжной, сладостной болью, мну его в ладони, изрезав пальцы. Тонкие струйки крови смешиваются с остатками алкоголя.

Пристально наблюдая за этим, перехожу к глубинным уровням работы с подсознанием, с усилием высвобождая, открывшейся болью, ещё большую ярость. Переводя подсознательные потоки энергии и ощущений на верхний, открытый для контроля, пласт. Во мне начинает биться энергия. Сердце перехватывает болью, как будто в него втыкают стальные раскалённые иглы. Дыхание, движение крови по венам — всё становится подвластно мысли. Также как и вся сила, доступная мне без Другого.

Срываюсь с места и врубаю проигрыватель на максимум. Безудержный рейв и трэш, вот что мне нужно. И ещё алкоголь. Много. Бегом, скинув начавший царапать кожу халат, врываюсь на кухню, и вытягиваю непочатую бутыль виски. Срывая крышку, отпиваю прямо из горла. Ненависть! Ненавидь, Ярт! Наслаждайся ею. Обрати боль — в силу. А боли будет много... Я тебе, Ярт, обещаю.

Распахиваю дверцу шкафа и вынимаю оттуда свободной от бутылки рукой травяные настои. Музыка бьётся в моих ушах, в такт управляемым разумом дыханием. Поставив на стол стакан на половину литра, щедро выливаю туда огненный напиток, судорожно выливая в тот же стакан из всех вышвырнутых из шкафа бутылочек настойки.

Швыряю опустевшие сосуды в стены, наслаждаясь треском стекла и полётом осколков. Плевать на уборку на следующий день. Мне нужно это. Прямо здесь и прямо сейчас. Хватаю стакан и начинаю пить, большими, лихорадочными глотками.

По пищеводу скользит убойная смесь, готовая разорвать мои внутренности. Именно то, что необходимо. Поднимаю уровень сознательного контроля над функциями мозга до доступного мне максимума. Каждый ток крови по сосудам, каждый вдох и выдох теперь нужно делать осознанно. Зато какие возможности откроются передо мной очень скоро.

Срываю с себя всю одежду, оставаясь абсолютно голым. Вся одежда причиняет нестерпимые неприятные ощущения моим рецепторам кожи. Конечно же, теперь я чувствую своё тело. Ещё прихлебнуть из стакана. Пойти в комнату.

Распахнув балкон, чувствую как тугие волны холодного воздуха обволакивают меня. Нет, пупырышки на коже появляться не будут. Залпом допив оставшуюся в стакане жижу, ломаю сосуд в руках, ощущая боль. Теперь она сладкая, тянущая, медленная. Рецепторы на коже перенастроены. Где мой кинжал?

Сканирую окружающее взглядом и вижу лёгкое свечение на полке — он. Приподнявшись, отдав команду сухожилиям ног, снимаю его, и начинаю методично резать ладони, наклонившись над столом. Кровь льётся на оставленное когда-то блюдце. Из моего горла вырывается хрип. Нет, надо отдать все команды связкам, примерно так:

— Алуайа, явись перед своим господином!

Вокруг меня начинают образовываться завихрения энергий. Грань между обыденной и Другой Реальностью рвётся от высвобожденных мною сил. Я вижу и слышу крики потусторонних падальщиков и хищников, рвущихся через защиту квартиру. Ещё бы, столько энергии.

Отдаю новую команду связкам и ору, в такт музыке:

— Алуайа, явись передо мной! Я имею на это все права!

И взрезаю ладонь вновь. Капли крови вспыхивают и испаряются, не долетев до блюдца. С тихим шипением, собравшаяся алая жидкость начинает кипеть и в блюдце, давая внезапно много испарений, заполоняющих невероятной дымкой атмосферу вокруг стола. Дикие вопли, сгоревших от выплеска энергий, энергетических хищников, слетевшихся к моему обиталищу, ласкают мой слух.

Туманная дымка, вызванная к жизни моей испарившейся кровью, начинает сплетаться в нити.

— Алуайа! — Издаю я третий, завершающий рык. — Покорись моей воле и явись передо мной!

Нити вздрагивают, начиная сплетаться в единый узор, смутно напоминающий очертания женского силуэта.

Ухмыляясь, веду кинжалом дальше, продолжая насиловать свою плоть, заставляя струйки сочащейся жидкости вскипать прямо на месте разрезов и вплетаться в дымку, заволокшую уже всю комнату.

Силуэт передо мной оформляется, превращаясь в узнаваемое существо. Грудь Алуайи высоко вздымается от подобия дыхания. Её лицо искажено болью, прочерчиваясь тонкими линиями дыма.

— Ты меня слышишь, Алуайа? — Мои связки выдают хрип в воздух, даже не колебля заволокший, наверное уже всю квартиру, дым.

— Да. — Губы призрачной фигуры распахиваются, и я слышу её ответ.

Не теряя контроль над происходящим, срываю со стола окровавленной рукой пачку сигарет и зубами вырываю один из цилиндриков. Положив остальные сигареты на стол, подхватываю зажигалку и быстро прикуриваю, роняя её на пол.

— Отвечай мне, Алуайа. Заклинаю тебя говорить правду силой своего старшинства, изначальной Тьмой и Архонтом, из плоти которого вышел Мир! — Делаю глубокую затяжку, ощущая в табачном дыму привкус своей крови. — Ты решила меня убить?

— Я буду говорить правду. — Мучительно выдаёт слова силуэт, прикрыв сотканную из дыма грудь не менее призрачными руками. — Нет, моей целью не является твоё убийство, старший.

— Но именно ты манипулировала тем, кого звали Алехандро, с целью натравить на меня Клан?

— Да, но не по своей воле, старший. — Медленно, не желая говорить, отвечает она.

— И именно ты, Алуайа, насылала на меня голема? — Вопрошаю я, вновь погружая клинок себе под кожу, заставляя кровь испаряться прямо в воздух.

— И да, и нет.

— Расскажи всё, что касается твоего предательства, пусть даже и невольного, Алуайа! — Лезвие медленно плывет по моей плоти. — Иначе я заберу твоё существование навсегда.

— Я это собиралась сделать и сама, мой любимый старший. Когда смогла бы... — Она на мгновение замолкает. — Как тебе будет удобнее узнать мой ответ? Словами или образами из моей памяти?

Мгновение колеблюсь. Увидеть сразу всё одним пакетом образов легко и удобно... Заманчиво. Но у меня, боюсь, уже нет на это сил, рациональной частью своего сознания я это понимаю. И так мне будет очень нелегко приходить в себя после всего того безобразия, что я сейчас устраиваю. Поэтому, чуть наклонив голову к плечу, с усилием отвечаю:

— Словами.

Алуайа делает движение плечами и качает головой, я чувствую её вздох.

— Хорошо. Слушай то, что я знаю. Несколько дней назад, по меркам Реальности, я всё также пребывала в межмирье, плывя по волнам течений тонких Пластов, ожидая подходящего тела. Продолжая размышлять о ситуации, в которую ты попал. И когда я... в очередной раз... оказалась рядом с девочкой, чтобы посмотреть на угрозу от будущего нациста для нас с тобой...

Она замолкла после столь пространного вступления. Напрягает. Придётся погрузить кинжал ещё глубже в свою многострадальную плоть. Вспышка дыма и Алуайа обретает практически физические очертания, напоминая уже не призрак, но девушку, сотканную из слегка подрагивающего белесого теста.

— Говори, Алуайа. Я не собираюсь давать тебе плоть и кровь, из своей. Это будет слишком. — Криво улыбаюсь я, ощущая как внутри меня гудит сила.

— Ты был бы против? — Возвращает она мне мой же вопрос, разводя руками и обнажая, колыхающуюся от тяжелых, спазматических попыток дышать по-настоящему, грудь.

— Нет. Я был бы этому рад. Но моих сил здесь и сейчас не хватит. И ты это знаешь. Поэтому продолжай рассказывать, Алуайа! — Последние фразы я выкрикнул в потолок, приказывая, не давая сил противиться моим словам.

— Я знаю. Слушай дальше. — Алуайа присаживается за стол, хватая белыми пальцами сигарету из пачки и зажимая её в зубах.

Мысленно отмечаю, что она обнаглела. Видимо, всё это завуалированное, но ясное нам обоим, сопротивление моим требованиям рассказать всё сразу — вызвано именно этим желанием почувствовать, хотя бы временно, удовольствие существования в реальности. Наглость — второе счастье. И моя последующая адская боль во всех членах тела после завершения разговора...

Прикурив сигарету, она со всхлипом затягивается. Я ещё жду, пока что мне хватает остатков выдержки. Наблюдаю как дым просачивается сквозь её белесую псевдоплоть в районе горла и ключиц. Наконец она выдыхает дым и его остатки струйками стелятся из её ноздрей.

— Отличные ощущения, правда? — Ухмыляюсь, внимательно наблюдая за ней. — Но теперь ты получила своё. Больше терпеть не буду. Рассказывай дальше.

— Да... Я не курила уже... лет восемьдесят? — Она на мгновение прикрывает глаза, и вновь их распахивает. — Что ж, слушай дальше. Оказавшись рядом с девочкой в очередной раз, я почувствовала давление. Пульсацию. Вокруг неё. Как будто что-то рвалось из неё, или в неё. Мне так показалось, по крайней мере. Я знаю о нацисте внутри, поэтому испугалась, что он уже... И оказалась совсем рядом. В этот момент...

Она вновь нескладно затягивается табачным дымом, и смотрит своими ярко-голубыми очами прямо в мои глаза.

— В этот момент появилось некое существо. Его оттенок. Воля. Я уловила белый цвет. Оно было затянуто в белый балахон, да. Это существо схватило меня и утащило куда-то, через Другие Планы. Я очнулась в виде бестелесного призрака, связанного злым золотом и чёрной сталью, в обычной Реальности. Это существо в белом балахоне склонилось надо мной... И начало читать старые заклинания подчинения. Я была слишком слаба. Оно добилось своего. И я рассказала ему секрет создания голема. И участвовала в его творении на грани между обычной и Другой, тонкой Реальностью. Такова его сила...

Она роняет тонкими пальцами бычок в пепельницу и тянется за следующей сигаретой, задумчиво глядя на меня.

— Я знала, против кого будет обращён этот голем. Но ничего не могла поделать. Узы заклинания были слишком сильны. К тому же, они были прочитаны на незнакомом мне языке, я не могла вырвать нужный контекст, чтобы обойти его, как это делают даже низшие твари Архонта против глупых смертных...

Теряюсь, пытаясь осмыслить сказанные ею слова. Понимая, что диалог полностью отвлечёт меня от контроля энергетических потоков, делаю самый сильный надрез на запястье. Кровь толчками выходит из-под разошедшейся кожи, испаряясь большими порциями. Алуайю охватывает туман и лёгкое белёсое свечение. Она окончательно приобретает черты живого существа. Этого заряда должно хватить минимум на полчаса... Откладываю кинжал на стол и сажусь за стол, напротив неё, на кресло.

Она наблюдает за моими манипуляциями, облизнув губы от радости. Ещё бы, столько энергии и почти живого существования — она сразу почуяла эффект и временной промежуток.

— Подожди, я не понял. Ты не смогла идентифицировать язык? Даже примерно? Заклинания уз такой силы... Делаются либо на ряде определенных языков человечества, либо на истинном языке даймони. Нашем старом языке. И ты не смогла его понять?

— Нет. — Она качает головой. — Этот человек... существо... пользовалось ни одним из известных мне языков. Несмотря на возраст, в отличие от тебя, я не впала в маразм пополам со склерозом. — Вставляет она шпильку.

— Очень странно. — Задумчиво произношу я, прикуривая новую сигарету, вслед за ней. — Ты смогла хотя бы понять кто это? Приблизительно?

Она кладёт руку на мою ладонь в успокаивающем жесте:

— Нет. Прости. Единственное что я поняла — это существо выглядит как человек. Видимо, и тело человеческое. Мужчина. Возможно, захват тела... Как Кормато недавно... Физиологический тип — белый, скорее всего. Больше ничего. Он всегда скрывал своё лицо капюшоном. И эфирным свечением, таким же белым, как и балахон.

Кривлю лицо. Неужели опять ничего непонятно?

— Хорошо. Он кроме заклинаний и мысленной речи... Произносил какие-нибудь слова? На каком языке? С кем-нибудь ещё общался, ты видела?

Она задумчиво барабанит кончиками пальцев по моей ладони.

— Когда он заставил меня общаться с Алехандро... Да, кстати, он ничего не знал о Кланах, судя по всему. Эту информацию он тоже выпытывал из меня несколько часов. И послал заняться Алехандро. Чтобы натравить Клан на тебя. Я, опять же, ничего не смогла сделать... Мне пришлось выполнить его поручение. — Она задумывается, обхватив мою ладонь своими ледяными пальцами. — Кстати! О тебе он знал. Всё это — как-то связано именно с тобой. Так вот...

Алуайа переворачивает мою ладонь, ведя острым ногтём, сотканным из белой псевдоплоти по разрезам на ней. Я не мешаю, понимая, что ей надо и собраться с мыслями, чтобы ничего не упустить, да ещё и заняться оправданием себя в моих глазах. Ну и самооправданием, без этого — никуда.

— Так вот, Старший. — Продолжает она, наконец. — Он говорил с некоей женщиной. На русском языке. По мобильному телефону. Я подозреваю — что это была Хозяйка Клана. Что-то про Алехандро. Я честно не слышала. И ещё раз. Он говорил по телефону с каким-то мужчиной из Столицы. Разговор был на русском. Короткий, злой диалог. Он бросил трубку. Мне кажется... эти номера он тоже выпытал из моей памяти, связанной с тобой. Так что ты и этого мужчину должен знать, да...

Крепко сжимаю её пальцы, перехватив руку и чуть притягиваю к себе:

— Говори дальше. Очень важно, чтобы ты сказала мне всё. Без утайки.

Она не сопротивляется, подаваясь на встречу:

— Спасибо. Твоё заклятие Старшего было... неизвестно ему. Я же тоже не дура. Не всё ему рассказала. Да и некоторые заклятия нельзя перебороть. Старшинства, например. Поэтому призвав, ты освободил меня от его контроля. До того, как ты его победишь — я скроюсь на самых глубинных пластах Бытия. Он меня не найдёт! — В голосе Алуайи, на последней фразе, появилась ощутимая дрожь.

— Надеюсь. — Хмыкаю в ответ, глядя на неё. — Хоть что-то хорошее сказала за весь разговор. Дальше?

— А дальше... Дальше я исполнила его поручение. Зная как устроены Кланы — обошла защиту. Воздействовала на Алехандро. Остальное ты знаешь от покойника же... Из важной информации, которую ты не знаешь — он говорил по мобильному телефону тоже. Два раза. Это ты знаешь, но моя защита не дала тебе увидеть с кем. Так вот. Готовься.

Она заглянула мне в глаза вновь. Что-то мне это не нравится. Уж очень мне не нравится такое начало.

— Первый раз он говорил с Хозяйкой Клана. Та самая женщина. Он уверял её в том, что он в Альпах, но она не верила. Она уже боялась, что он в твоих руках и говорит под принуждением. Второй раз он говорил с мужчиной. И этот мужчина — Константин.

Потрясение охватывает меня. В голове прокручиваются мысли о предателе, которого я не смог вычислить. Я выкручиваю ей руку, притягивая к себе её голову.

— Ты заставила его предать меня? О чём они говорили? — Зло выдыхаю слова ей в лицо.

— Я не виновата! — Восклицает она, затравленно пытаясь вырваться. — И да, он говорил ему о том, что ты хочешь убить девочку. Что он представитель неких конфиденциальных источников, сочувствующих Александру и ей. Судя по диалогу... Скорее всего, мой мучитель в балахоне и говорил с ним. Константин не был удивлён. Только зол.

— Вот как. — Сдувая её эфемерные волосы со своего носа, пригладив их свободной рукой. — И что же сказал Костя?

— Он... не верил. Но спасти девочку готов. Даже от тебя. Если это правда. Я поняла суть диалога именно так. Выходить же на контакт с 'источником' он либо побоялся, либо не захотел идти настолько в обход тебя...

Она внезапно замолкает, странно поглядев на меня. Удивлённо взглянув на неё, я никак не могу понять причину, пока не понимаю один простой факт: вообще-то последние несколько минут я смотрю на грудь голой девушки, прижав её практически к себе, и гладя её по волосам. И пусть в этом ничего и не было... И пусть она, вообще-то не воплощена... Но факт остаётся фактом. Внезапно она это заметила. Из-за её реакции — и я тоже.

Испытывая смущение, пополам со злостью, я шепчу ей:

— Ты что подумала? И неужели смущаешься меня?

Она смотрит мне в глаза и тихо хмыкает:

— Если бы ты не пялился всё это время на мою грудь — нет, я бы не подумала и не стала смущаться.

— Всё настолько плохо? — Ухмыляюсь я. — Кстати, тебе наверняка есть что ещё рассказать.

— Сейчас вспомню. И всё было бы совсем не плохо, если бы у меня не было хотя бы подобия плоти уже столько десятилетий... — Протянула она.

Пока я пытаюсь понять смысл её фразы, становится поздно. Она обхватывает рукой мою шею и тянется к моим губам своими...

Глава 14

Возможно, жена и пришла в самый неподходящий момент. Или подходящий... Неважно. Но сейчас не до того. Время сражения близится. И некогда думать о столь мелочных ранах.

Да, именно. Протирая порез, проходящий через всю щеку — ещё хорошо, что ноготь не задел глаз — я медленно отпаивался кофе, поглядывая на сумрачно сидящую в углу комнаты супругу, и постукивая кончиками ледяных, от произошедшего под утро приступа, пальцев.

Вот всегда так. Всё происходит в тот момент, когда должно произойти. Жаловаться на это я люблю, но, наверное, это глупо. Поступивший сейчас на мобильный звонок от некроманта не мог не напрягать. Кажется — начинается. Странно, что ещё не звонил обрядовец. Что там его гадатели? Неужели опростоволосились? Ведь девочки — нет. Срывающимся голосом некромант поведал мне, что топтуна нашли в канализации недалеко от дома Александра с перерезанным горлом. Выехавшая на место группа захвата обнаружила только связанного и избитого Александра. И зарегистрировала полное отсутствие девочки. Причём, её присутствие абсолютно не читается их методами.

Впрочем, звонок от обрядовца скоро должен поступить. Некромант сказал, что он сразу же после меня свяжется именно с ним.

Что ж. Клан, видимо, прибыл. А, значит, будет схватка. И таинственный незнакомец в белом балахоне проявится, тут даже нечего спрашивать у карт, в процессе наших разборок. Зачищать оставшихся, так сказать. Все нити сходятся. И, кстати, я уже пробовал набрать Константина. 'Абонент временно недоступен'. Уже переметнулся? И выяснять оккультным способом тоже не вариант. Слишком много узлов силы вокруг. Всё смазано, всё дрожит. Натяжение вокруг нас ощущается дрожью и болью в конечностях. Да, оно вызвано не только своеобразными событиями этой ночи, творившимися в этой квартире...

Фигура странного и необъяснимого незнакомца-манипулятора остаётся столь же загадочной, что и ранее. Только вот у меня начинают появляться подозрения, вытекающие из попыток осмысления логических цепочек. Сначала Кормато. Он не был связан с 'балахонником', однако, не появился ли он, или активизировался, именно из-за его смерти? Или девочки? Или секты? Короче, его выход на сцену определенно связан с тем, что произошло в подземельях. Далее, его неосведомлённость, по крайней мере, показная. Хотя, к чему бы ему было бы врать подчинённой Алуайе? Тоже намекает на его недавний взлёт... или возрождение. Плюс, незнакомый моей младшей родственнице и... кхм... неважно... Короче, неизвестный ей язык. Опять же, что это? Отвод глаз — или он действительно некий неосведомленный, но могущественный пришелец?

Но главным, без всяких вопросов, является его желание уничтожить меня. Очевидно же, поэтому, что его проявление, этого таинственного незнакомца, как раз и связано с гибелью Кормато или, по крайней мере, движениями в подземной Столице пару недель назад. Иначе не вытанцовывается цепочка событий. Так что... скорее всего, он меня действительно знает и я, по неким причинам, являюсь его целью, коли есть связь с последними событиями. Интересно. Знаю ли я его?

Вот ключевой вопрос. Не может ли это быть очередной мой родственничек, к примеру, который должен был бы упокоиться тысячу-другую лет назад, м? Кстати, вот это вполне серьёзно. Только вот не упомню я в своём нынешнем состоянии, без выпадения в особые медитации, дела столь давно минувших дней. Потому что это может и вовсе восходить к Эпохе Цитаделей. Мне что, неделю в трансе лежать, накачавшись разными, не слишком полезными, травками? И вспомнить толпу каких-нибудь ублюдков? Из которых я всё равно не выберу именно этого. Если этот мужчина, который весь в белом, действительно из них? Нет, нет, и ещё раз нет — это не вариант, ни в коем разе.

Есть ли какая-нибудь отпугивалка от возрождающихся не к месту друзей и родственников, а? Как было бы хорошо — нажал на кнопочку, и они все свалили подальше туда, где и должны пребывать. Очень цинично, но достали по полной программе, как выражался, ныне тоже покойный, Лёха.

Опять же, как я люблю выражаться, — ладно. Эти размышления пока что абсолютно бесплодны. Узнаю всё, когда столкнусь с врагом. Надеюсь, его я тоже смогу победить. Хорошо бы самому звякнуть обрядовцу. Но не хочется. По моим неписанным понятиями в общении с чернокнижниками и прочими личностями брутального типажа— тот кто первым звонит, тот и просит помощи, находится в позиции 'вопрошающего', в некотором роде, ниже по статусу. Время сейчас, конечно, не терпит. Но я знаю, что он и сам проявится. А, значит, для сложной системы рангов и ассоциаций в кубле магов — мы будем на равных, как партнёры.

Ну, и как всегда, несмотря ни на что, именно сейчас, вместо того, чтобы пытаться подготовиться незнамо к чему или подумать ещё — пойду-ка я, съём пиццу. Желудок как-то этого очень желает. Со вздохом, отлепляю себя от дивана, раскрываю холодильник и задумчиво выбираю между двумя коробками. С грибами или ветчиной и грибами? Тяжёлый выбор, честно говоря. Остановлюсь всё же на просто грибной, да. Вытащив пиццу, отгребаю со стола нагромождения хлама и подаю голос:

— Дорогая, будешь кушать? — Слегка заискивающе гляжу на супругу.

— Хм, пожалуй, пока нет. — Выдаёт она, после недолгого молчания. — Подай мне сигарет.

— Хорошо. — Ещё раз вздохнув, снимаю со стола пачку и подхожу к жене. — Держи.

Она медленно вынимает цилиндр, набитый табаком, из пачки, глядя мне в глаза. Хмыкает и отворачивается, закуривая.

— Ага... — Говорю то ли ей, то ли самому себе.

Вернувшись к столу, выуживаю с полочки столовый нож, содрогнувшись от возникших ассоциаций с ночными похождениями, и разрезаю полиэтилен. Ощущая как где-то внутри, в районе солнечного сплетения, наливается тяжесть. Предчувствие? Что-то случится сейчас? Замираю с ножом в руке, автоматически оглянувшись. Жена курит, роняя пепел сигареты в раковину. Всё как обычно... Но страх уже сводит мой желудок в приступе. Что-то не так. Нечто должно случиться.

— Ада, я на секунду...

Подавшись порыву, чуть ли не бегом иду в коридор. Надо взять карты, срочно разложить. Теперь — надо. Шаркая тапками я уже почти зашёл в комнату, когда мой взгляд натыкается на некую несуразицу. Резко оборачиваюсь — что такое?

На лбу мгновенно выступает холодная испарина. Задрожавшими пальцами вытираю пот. Невозможно, просто невероятно. Маска! Маска пропала! Только обгорелое пятно на обоях по контуру.

Подойдя поближе, провожу по следу трясущимися ладонями. Похищение? Что произошло? А страх достигает пика, честно говоря. Спрятаться куда-нибудь, забиться в угол...

Открываю рот, чтобы позвать супругу, взглянуть на произошедшее. Вместо этого, начиная надрывно кашлять. Архонт, я подавился слюной. Озноб и судорога сводят всё моё тело. Прислонившись лбом к разводам на стене, я пытаюсь собраться, изгнать из себя слабость...

Короткий треск и сдавленный вопль выводят меня из припадка, заставляя вскинуться. Архонт, больно-то как... Приподнимаюсь на колени, держась за лоб. Поднимаясь по стеночке, подношу пальцы к лицу — на них потёки крови. Рассечение, вот ведь. И шум жуткий в ушах. Долбанулся на славу. Плевать, что там произошло на кухне? Бегу обратно, путаясь в полах халата.

Ой, что-то сердце дало сбой. Прислоняюсь к дверному косяку, ведущему на кухню, вновь начиная сползать на пол. Увиденное окончательно выводит меня из равновесия, во всех смыслах этого слова.

Жены не было. Совсем-совсем не было. Из улик наличествовала только одежда, ворохом лежащая там, где она сидела. И волосы, очень много волос. Кажется, это все волосы которые были на её теле. Ах, да. Ещё на полу валялась тлеющая сигарета, со следами помады на фильтре. Автоматически я раздавил её тапком и растёр.

Вот, значит, как. А если бы я не вышел из кухни, подавшись порыву — меня бы тоже не было? Стоп! А что с ней произошло? Впервые сталкиваюсь таким заклятием. К тому же, я не чувствую смерти... Она всегда ощутимо разливается по окружающему, когда кто-то умирает, особенно одарённый магическими силами. А тут — просто исчезла! Целиком! Исключая одежду, сигарету и волосяной покров. Это, знаете ли, уже край. Я даже боюсь представить что с ней произошло. Телепортация? Откуда? Неужели? Куда? Даже не хочу раскручивать эти мысли. Главное, что она жива, это факт. Иначе эманации некротических энергий уже затопили бы квартиру. А найти её и разобраться что к чему можно будет после того, как я встречусь с врагом.

Всё, отставить 'понты'. У меня пропала маска и жена. Два очень дорогих мне объекта материального мира. Чувствуя ледяное спокойствие, только сердце лихорадочно стучит, да и всё, я поднимаю со стола мобильный телефон и ищу в контактах номер обрядовца.

Чуть дёргаюсь от того, что мобильник запиликал сам. Вот и он? Опередил. Надо же, я всё же 'настоял на своём'. Ощущаю, как моё лицо прорезает отстранённая ухмылка. Поговорим, дружище?

— Слушаю.

— Ярт, узнали? — Раздаётся слегка обеспокоенный голос 'обрядовца' в трубке.

— Естественно. И Вы опоздали. Всё уже началось. Что там гадатели? Ещё живы, или отправились на внеплановую встречу с Вашим кумиром? — Мой голос источает ледяной яд. — Если бы я полагался только на Ваши обещания проинформировать — был бы уже мёртв или на грани того. Как моя жена.

Секундное молчание в ответ. Я уже начинаю прикидывать, что я передавил и он решил бросить трубку, однако, наконец, обрядовец произносит:

— Мои извинения, Ярт. Сочувствие выражать не буду, не буду лгать. Я не испытываю таких эмоций никогда. Впрочем, гадатели действительно отправятся на встречу с 'нашим кумиром', как Вы выразились. В качестве компенсации, даю слово главы Обряда: при зачитывании получателей поддержки от Него в обмен на жертвы из недостойных — Вы будете в списке. Надеюсь, теперь с этим пунктом обсуждения мы закончили? — Очень ровным тоном, без всякого проявления эмоций, произносит глава Обряда в Столице.

— Да. — Очень внимательно слежу за собой, чтобы не сказать сейчас лишнего. — Вы в курсе о пропаже девочки и том, что случилось с топтуном от некромантов?

— Да. Наша группа уже решила вопрос с её отцом. Он введён в транс, до разрешения ситуации. Затем мы либо сотрём ему память, либо... По ситуации. — Информирует меня обрядовец.

Понимая, что он никак не собирается приступить к главному, я не выдерживаю, и бросаю:

— Это всё, конечно, очень важно. Однако эти вопросы можно обсудить и позже. Что с возмездием?

— Что ж, мы готовы. Все участники встречи, кто ещё жив — тоже. Через пять минут выходите во двор. Там Вас будет ждать машина, узнаете. Мы успеем перехватить Клан в процессе их сбора.

Мобильник издаёт короткие гудки. Ну, просто прелестно. Естественно, всё пошло не так. К Архонту всё пошло. Коту под хвост, как выражаются обычные жители Столицы. Срочно собираюсь. Главное, чтобы вновь не пришлось видеться с братом покойного Сергея. Он мне тем вечером, после встречи с этими горе-колдунами, все нервы извёл, наводящими вопросами и попытками выяснить, почему он должен бросить все свои связи и целиком замять дело о стрельбе на кладбище, чтобы об этом вообще никто не знал. И как это связано с его братом, в первую очередь. Иначе самой постановки вопроса 'почему должен замять' бы и не было... Впрочем, напоив его коньячком, я выдал ровно ту же легенду, что и колдунам, только попроще, без глубокой древности Кланов. А на доступном его понимаю уровне.

Так, самое главное сейчас — что я не смогу собрать остатки своей команды. От жены осталась только горсть волос со всего тела, да одежда. Лёха, Сергей, Иван — тоже уже никак не смогут присоединиться. Только по поводу Ивана — надо пометить в своей памяти, узнать потом, что случилось с Елисеем, после той бойни. Жив или нет, каково состояние его психики... И не Иван ли внутри него теперь живёт, если Ели уцелел.

Выяснить куда пропала Ада необходимо даже больше. Но это я узнаю после схватки с Кланом, когда по всем возмущениям энергетики вокруг меня — должен будет явиться он. Просто — он. Тот самый таинственный враг-манипулятор. От него и узнаю, когда приставлю клинок к его шее, кхе-хе.

Время раскладов почти кончилось. Осталось успеть за пару минут сделать кое-какой напоследок — и всё, труба зовёт, месть стучит в сердце и всё в таком духе.

Как любил выражаться мой мирской дядя, 'в темпе вальса', переоделся в джинсы и куртку. Понакидал в карманы все возможные мелочи, которые могут мне понадобиться при встрече с Кланом и таинственным врагом, рассыпая ненужные склянки по полкам и столам, по всей квартире. Нашёл ножны и прицепил их к джинсам. Ритуальный клинок, ещё помнящий дозу моей ночной крови, скользнул в них. Так, что ещё? Все бутылочки и артефакты, которые я смог вспомнить, и которые подошли бы хоть как-то к ситуации — рассованы по одежде. Значит, всё. Наверняка что-то упустил. И, например, некую самую важную бутылку с зельем или амулет — забыл взять. Неважно. У меня есть ещё минута, чтобы сделать расклад.

Высыпав карты из мешочка на стол, быстро присаживаюсь за него и вынимаю карту:

— Жена жива, но куда-то перемещена в пространстве? — На меня смотрит утвердительно прямой 'Повешенный'.

О, как я мудр, усмехаюсь мимолётно значению карты. Иногда, когда припечёт — и, главное, всё равно поздно. Следующий вопрос:

— Маска исчезла... Потому что она сработала как моя последняя линия обороны, избавив от того, что произошло с женой? Так сказать, выгнав меня с кухни в самый неподходящий момент?

В этот раз я гляжу на прямого 'Дьявола'. О, как карты не скупятся на Старшие Арканы. Опять прав. Что ж, ещё такой вопросик:

— Девочка была захвачена моим таинственным врагом? Или Кланом?

Одна карта кладётся влево, другая вправо. 'Умеренность' и 'Отшельник'. Оба прямые. Вот и понимай как знаешь. Кто что скрывает, а кто что делает правильно. И времени трактовать, уточнять — нет. Одно понятно — это всё взаимосвязано и девочка опять найдётся на поле брани. Верно?

'Двойка кубков' прямая — абсолютно верно. Прямо связь так и сочится, выходя за рамки обычных совпадений и случайностей. А то я не знал. Ладно, пора бежать.

Убрав карты в мешочек, я закидываю их в оттопырившийся карман куртки, и выметаюсь из квартиры.

Оставив за собой погром, разгром и новые потери.

Глава 15

Я был, мягко говоря, удивлён, когда оказалось что за рулём неприметной иномарки серой окраски, стоявшей у моего подъезда, сидел сам глава Обряда. Любопытно и говорит о многом — по крайней мере, что и у них всё пошло не так, как они рассчитывали. Иначе к чему бы это?

Обрядовец, кстати, надо поинтересоваться как его зовут, молча кивнул мне, и мягко тронул машину. Хмыкнув, я взглянул на него в упор:

— Как Вас называть? И давайте на 'ты'.

— Договорились. — Едва разжимая губы произносит он. — Аркадий.

— Так вот, Аркадий. Я так понимаю, что у тебя всё пошло наперекосяк, не так ли? Не только гадатели опростоволосились? Что происходит на самом деле? — Запускаю руку в карман, отрывая среди набора разной ерунды пачку сигарет.

Обрядовец бросает на меня быстрый взгляд:

— Открой окно, если собираешься курить.

Выполнив его просьбу, щёлкаю зажигалкой, и выпускаю клуб дыма, мгновенно унесённый потоком воздуха. Решив, что пора напомнить ему о своём вопросе, оборачиваюсь.

Однако он уже начинает говорить, тихим и напряженным голосом:

— Всё действительно пошло одни архидемоны знают как. Мало того, что гадатели не успели. Так ещё и наши люди начали гибнуть один за другим. Разгромлен тайный храм Обряда. — Помолчав, Аркадий продолжил. — Он просто... сгорел. Группа, контролировавшая Александра — мертва. Сам отец девочки — убит. Некроманты в панике. Глава Чёрного Круга мёртв.

Отмечаю тот факт, что он уже очень плохо контролирует себя. Эти отрывистые фразы, которые он уже просто выплёвывает... Ещё бы — только что он был главой самой мощной организации 'чёрных' во всей Столице, явно имевший планы на то, чтобы подгрести под себя всех остальных. А теперь — везде паника и разгром. Впрочем, я его не перебиваю, внимательно слушая новую информацию. Пытаясь оценить масштабы происходящего. Тем более, переведя дух, Аркадий уже продолжает.

— Кроме того, я не сказал всего по мобильному, логично, не так ли? Мы их совсем упустили, понимаешь? Дай закурить! — Обрядовца явно ведёт, он перескакивает с темы на тему слишком очевидно.

Молча протягиваю ему сигарету, терпеливо ожидая, пока он раскурится.

— И вот... Они уже собрались. В Столице. Все кто уцелел, со всех организаций, собираются в центре. Сейчас мы едем в точку сбора координаторов. Причём, этот дьявольский Клан собрался в одном из зданий в Инди-Городе.

— Я знаю это место. Даже изнутри. — Бросаю в ответ, вспоминая странный дом. — Там происходили их совещания несколько раз. Этакий ресторан не для всех. Только для них, когда они приезжают. У Клана есть деньги на такую точку. Взять штурмом будет... тяжко. Там много коридоров. Везде ловушки. У 'официантов' будут скорострельные 'стволы' ближневосточного производства.

— Прекрасно. — Выжимает из себя Аркадий, резко тормознув на светофоре.

Он замолкает, и я не собираюсь отвлекать его от самокопаний. Сделаю-ка я пару звонков по дороге.

Обрядовец косится на меня, наблюдая, как я набираю первый номер, но ничего не говорит. И то хорошо — у меня тоже нет настроения продолжать беседу. Да и внутри всё сжимается, настраиваясь на боевой лад, поэтому не хочется лишних слов и бесед. Безучастно глядя на проползающий мимо городской пейзаж, дожидаюсь щелчка в трубке.

— Привет, Артамонова! Ты сильно занята? Если даже так — нужна твоя помощь. Здесь и сейчас. Подъезжай на Инди-Город. В полном вооружении. Все подробности позже. Ну как?

— У меня есть иные варианты? — Задумчиво раздаётся недовольное бурчание колдуньи.

— Нет. Только сдохнуть поодиночке. — Резюмирую я.

— Через полчаса. Отбой.

Как только пошли короткие гудки, тут же набираю следующий номер из списка. И, конечно, слышу 'Абонент временно недоступен'. Не выдержав, издаю короткое ругательство. Аркадий вопросительно приподнимает брови. Снисхожу до объяснений, раз уж мы в одной архонтовой лодке:

— Предатель. Действительно — предатель. Из моего ближайшего круга.

— Осложняет ситуацию. Критично?

— Не знаю... — Протянув ответ, набираю ещё один номер, наудачу.

Как ни странно, но ждать пришлось лишь один гудок, после чего я слышу болезненный тихий голос, прокашлявший 'Алло?'.

— Елисей? — С самыми ласковыми интонациями, на которые способен, откликаюсь.

— Даже не знаю. — Очень лаконичный хрип в ответ. — Это Ярт?

— Именно, дружище. — выкидывая бычок в окно. — Так как ты там?

— Сбежал из больнички. Еду домой. Ломает. Но мы ещё поговорим о произошедшем... — Остаток фразы тонет в надрывном кашле.

— Где ты сейчас территориально? — Вопрошаю, оценив нити вероятностей, 'на глазок'.

— Твою ж... На Инди-Городе. Кофе пью, в бар заполз по дороге.

— Тогда мы поговорим сегодня. Даже практически сейчас. Это не обсуждается. — Прикрыв ладонью трубку, интересуюсь адресом сбора у прислушивающегося Аркадия, и диктую координаты места Елисею.

Сразу же нажав отбой, чтобы он не мог отказаться. Не до сантиментов и расшаркиваний мне, честно говоря. Сейчас же пригодится любой хромой калека, которого можно найти в помощь. Хотя бы как живой щит. Заодно и увидеть действие некромантского перстня с Иваном внутри, как я подозреваю.

— Сбор всех погибших частей! — Фальцетом гнусавит Аркадий.

Вздрагиваю от неожиданности, чуть не выронив телефон, и спешно запихиваю его в карман. Даже напугал, вот чертяка. Покосившись на обрядовца, медленно отвечаю:

— Что-то типа того, Аркадий. Пригодится всё, что ещё может стоять на ногах. Всё будет хуже, чем ты можешь себе представить.

— Уверен? — Сведя брови, смотрит он прямо на меня, оторвавшись от дороги.

— Следи за баранкой. Да, уверен.

Тот кивает и внезапно улыбается:

— Вот и проверим. Уже недолго осталось. Даже пробок особых нет. Пять минут и готово.

Молча киваю в ответ, закурив ещё одну сигарету. По всему телу начинает пробегать дрожь, даже озноб. Нити будущего сходятся вокруг нас. Для того, чтобы это почувствовать, даже не надо прикладывать особых усилий. Скоро всё решится.

* * *

Координаторы остатков 'непобедимого воинства', как я только что окрестил наше сборище, молчаливо пили кофе. Кто просто кофе, а кто и с коньяком. Мы всё обсудили, всех обзвонили, всех собрали в разных точках вокруг здания, которое скоро будет подвергнуто штурму. Я хлебал третью кружку кофе с ликёром, бычкуя очередную сигарету. Сосредоточенные лица. Атмосфера пораженчества, смешанная с желанием победить несмотря ни на что, практически ощутимо витала в воздухе. Это было бы даже смешно — очень, очень влиятельные люди, рассчитывавшие ещё буквально сегодня утром, жить чуть ли не вечно, размышляют в этот момент о своей возможной скорой гибели. Проблема в том, что смеяться не хочется — ведь я среди них, в их числе.

А ведь осталось буквально несколько минут и мы все пойдём навстречу своей судьбе. Впрочем, почему это я допускаю такие упадочные мысли? Может быть, они и пойдут навстречу року. А вот я обязательно выживу, разберусь и с Кланом, и с врагом-манипулятором, заодно вытащу жену.

Кстати, пора выпить снадобье, открывающее мои глубинные возможности. Второй раз за две недели? Ох, боюсь, тяжко будет. Но всегда остаётся надежда, что мне не придётся потянуть спусковой крючок и я просто траванусь настоем, не вынуждая себя вновь открывать Другого.

Откопав в куртке нужную бутылочку, потягиваю крышку, с гулким щелчком оторвавшуюся от горлышка, и вливаю в себя содержимое, морщась от остро-противного вкуса. Быстро залакировав послевкусие кофе, остававшимся на дне чашки. Минут через десять моё подсознание начнёт бунтовать, и я смогу вызвать то самое состояние, которого так опасаюсь. Если захочу. Или если меня спровоцируют. Это одно и тоже, разве нет?

Из моих знакомых здесь была только добравшаяся Артамонова, ощутимо фонившая сдержанной злобой. Да Елисей, практически всё время молчавший и не принимавший участия в обсуждении. Ещё бы, при ближайшем рассмотрении, даже без энергетического зрения, видно что с ним происходит. Он умирает. Хотя нет, он уже практически мёртв телесно. Личность Ели держится ещё за остатки исчезающего живого бытия, постепенно уступая место мёртвому хладнокровию, пополам с безумием живого мертвеца, насильно удерживаемого некромантским перстнем в подобии жизни. И, при этом всём, ещё и с постепенно просыпающимися чертами Ивана, чья личность, искажённая посмертием, давит на сознание человека, сидящего напротив меня. Интересно, что же это такое получится? Неужели легендарный лич? Безумная нежить-колдун, сохраняющая черты своей настоящей личности и питающаяся... неважно, впрочем, чем питающаяся, не будем вызывать новые приступы тошноты. И так зелье уже начинает насиловать мой желудок своими компонентами. Пока же тот, кто сидит напротив меня, вполне готов следовать моим командам. Ведь тому, что остаётся от Ели — всё равно. Нежитью же просто манипулировать. Проявляющиеся же, даже внешне, кусочки, если можно так выразиться, Ивана — хотят мести. Так что всё нормально, он поможет, как сможет, конечно.

Аркадий скользнул взглядом по своим наручным часам, тихо промолвив лишь одно слово: 'Пора'. И, швырнув на стол пачку купюр, на сумму явно большую, нежели они все должны бару за напитки, поднялся на ноги.

Я поднялся вслед за ним, на секунду прикрыв глаза — меня ощутимо повело и в глазах вспыхнули яркие пятна — снадобье начало действовать, выкручивая моё нутро. Все присутствовавшие начали быстро вставать. Артамонова поправила рубашку на плече, нервно расправив пальцами несуществующую складку. Елисей, если его ещё можно так называть, обвёл мутным взглядом окружающее, уловил мой подстёгивающий мысленный посыл, и поднялся последним.

Один за другим мы вышли из дверей бара. За прошедшие полчаса на улице, где до того ярко светило весеннее солнце, собрались тучи и поднялся пронизывающий ветер, носящий по тротуару мусор. Поморщившись, поднимаю воротник куртки, кутаясь в неё поплотнее. И так у меня начался и не проходит этот противный озноб, идущий изнутри тела, в ответ на корёжащий организм 'наркотик'.

Нагнав Аркадия, идущего впереди, я прикоснулся пальцами к его плечу. Он быстро обернулся, вопросительно глядя на меня.

— Единственный вопрос. Кто нас прикроет потом от внимания Механизма? Будет шумно, однако.

— Это будет интересовать выживших. — Как-то безрадостно усмехнулся он в ответ. — Я уже об этом позаботился. Чешский Обряд был оповещен о ситуации предельного уровня. Он, исполняя договор о Братстве, безвозмездно перевел на нужные счета ощутимые средства. Механизм закроет глаза на всё что произойдёт сегодня с нашим участием. Заметь — совсем-совсем закроет своё недреманное око. Так что 'скорая' тоже не приедет.

— 'Скорая' меня интересует в последнюю очередь... Всё ясно.

Отстав от него, я проверил, как висит на поясе кинжал и быстро ли я могу выхватить его из ножен. Удовлетворившись полученным результатом, пожимаю плечами самому себе и натягиваю на голову капюшон толстовки, одетой под куртку. Ветер, да и капли дождя уже начали срываться с мокро-серого неба. Не выношу такую погоду. И весь этот день мне совсем не нравится! Даже когда мы ехали в подземелье за головами трухлявых сектантов — всё было веселее. Был настрой на победу, а не это уныние, которое захватывает даже меня, мешая сосредоточиться на гневе и прочих эмоциях, которые придают мне сил в таких ситуациях.

Повернув за угол, я увидел смутно знакомое здание. Ах, это же и есть секретный 'ресторан' Клана. Давно я его не видел, много лет. С тех пор, как моих родственников окончательно изгнали и я сопровождал их домой после ушата злобы, вылитой всеми на отвергнутых неудачников. Конечно, никто не хотел выражать сочувствие тем, кто стал париями. Можно же случайно 'замазаться' самим — стадный инстинкт пауков в банке. Надо обливать грязью 'отступников' не менее активно, чем Хозяин Клана, чтобы на тебя не стали смотреть косо.

Прислушавшись к своим ощущениям, накидываю на себя полог защиты. Не той банальной, что обычно покрывает моё энергетическое тело, а туманной. Смазаться, перестать быть видимой, зримой целью. 'Под покровом тумана' — пафосное, но чрезвычайно точно отражающее её эффект древнее название. Дочитываю про себя последние строчки заклинания, чувствуя, как вокруг меня рассыпаются незримые потёки дымки. Не попадут магией, если не будут бить в упор, держа руками. А в таком случае проще выстрелить из пистолета, что доказывает случай с Кормато.

* * *

Клинок со всхлипом вырывается из живота охранника. Его серые глаза ещё несколько мгновений сохраняют осмысленное выражение, ровно до тех пор, пока я вновь не всаживаю в его переносицу кинжал. Оттолкнув от себя падающее тело, подчиняюсь инстинкту и подсознанию, бешено сканирующему коридор вокруг меня, падаю на окровавленное тело, из которого выходит жизнь. Две короткие очереди пуль проносятся над моей головой. В распахнувшихся дверях, завершающих задрапированный зелеными тканями коридор, стоит ещё один охранник.

Понимаю, что следующие выстрелы будут точнее, и шепчу самому себе:

— Выпускаю то, что было скрыто...

Время ненадолго притормаживает свой бег, пока во мне вскипает яростная муть, поднявшаяся из самых глубин подсознания. Так легко и просто, после архонтова зелья...

Вскакиваю на ноги, оскальзываясь в крови, выпростав вперёд руку. Охранник раскидывает руки, роняя оружие, пока я вырываю его трахею. Как и всегда когда я выпускаю истинную суть, единство пространства-времени рассыпается на калейдоскоп последовательных картинок.

...Пробегаю по коридору, припадая к телу человека. Его горло разорвано, из него толчками струится горячая алая кровь. Запускаю ладони в его грудь, разрывая рёбра. Осколки крошки и требухи разлетаются в стороны, пока я вырываю его сердце. Ещё бьющийся орган оказывается в моих ладонях и я рычу нечто невоспроизводимое, на древнем языке даймони.

Из зала ко мне бежит некто. Это не человек-охранник, а клановец. Его лицо удлиняется, черные волосы размётываются по плечам, на скрюченных пальцах блестят когти. Швыряю заклятое сердце в него, поднимаясь на ноги.

Потомок эллэх-эхэ вскидывает руки, пытаясь притормозить и защититься, но ещё бьющийся орган врезается в его живот, и клановца оплетает кровавый туман. Ускоряясь, прыгаю под огромный стол, укрытый тяжелой зеленой скатертью. Позади меня появляется человек из штурмовой группы...

...Артамонова падает на колени, судорожно хватая ногтями расходящуюся рваную рану, проскользнувшую по её шее. Старый Бор-тэ, Видящий Клана, наносит новый удар своим жезлом, распарывая щёку колдуньи.

Рвусь ей навстречу через конференц-зал, раскидывая ненавистное зеленое тряпьё, метнув в Видящего свой клинок. Тот мгновенно падает навзничь, хватая дёргающуюся Артамонову за плечи, загораживая себя. Клинок всаживается точно между лопаток женщины, вызвав неестественный фонтан крови, хлынувший вокруг, окрашивающий тёмно-зелёное в ярко-красное.

Смех Бор-тэ стоит в моих ушах даже тогда, когда я отшвыриваю тело Артамоновой и утыкаюсь лицом в жезл Видящего. Тот медленно встаёт, продолжая издавать булькающие звуки. Зря он думает, что можно расслабиться, если жезл у моего лица.

Выпрастываю руку, хватая его за колено, и разрывая старую кость. Ведь он слишком стар для обычного человека, лишь магия держит его здоровым. Прикосновение и по его телу расползается очень ускоренное старение, заставляя его выронить жезл и завыть. Второй рукой хватаю его за плечо, удерживая в захвате. Его магия блокируется мной до того момента, пока с его тела, из-под одежды, не начинает шлёпаться на пол, выложенный шахматной плиткой, куски вонючей плоти. Жалко, но не удаётся довести дело до конца.

...С другого конца зала раскрывается одна из дверей и появляется новый 'официант', стреляющий в меня от бедра. Где эти архонтовы людишки из штурмовиков? Почему я сражаюсь один?

В гневе отшвыриваю от себя тело Бор-тэ, и прыгаю под стол, скользя по ошмёткам гниющего мяса и кускам кожи, сползших с Видящего. Выскакиваю из-под стола, уже собрав энергию в два мутных шара у меня в ладонях. Два удара и охранник сползает по стене, бессмысленно выпуская в потолок весь магазин своего 'узи'.

Один взгляд — Бор-тэ ещё шевелится, пытаясь ползти к своему жезлу, опираясь на руки, с которых сползла вся кожа и часть мяса. Вскакиваю на стол и, примерившись, прыгаю вниз, прямо на его ладони. Дикий вопль звучит до тех пор, пока его голова не отделяется от тела. Вытираю клинок о его одежды, засовывая его в ножны. Судя по нитям жизни — в этой части здания больше нет никого живого. Надо идти дальше, где в агонии бьются многочисленные ауры, прямо в зал совещаний...

...Распятое тело Аркадия пришпилено тремя кинжалами прямо к дверям, за которыми находится зал, где выносились все решения Клана в Столице. По его застывшему, искаженному мукой лицу, ещё стекают потёки крови. Вся одежда изорвана. Под дверями в свёртывающейся крови валяется вырванный язык и несколько пальцев. Он знал свою судьбу. А я знаю, что там, в зале, меня ждёт Хозяйка Клана. Ещё я знаю о том, что времени в этом прекрасном, всеразрушительном, истинном обличье, у меня остаётся всё меньше. Не более десяти минут. Потом — мучительное возвращение, переход в Ярта — и не более. Если задержаться, быть восхитительно целостным, самим собой, дольше — я начну рваться, терять жизнь и тело, оно не сможет выдержать такое насилие. Со всем, что отмерено моей мирской грани, не больше. Боевиков и клановцев слишком много, коридоры и переходы слишком длинны. И где-то там, уже совсем недалеко, ждёт таинственный враг.

От осознания этой подставы, издаю дикий возмущенный рык, от которого с петель слетают двери, и Аркадий уносится в свой последний полёт вместе с кусками древесины куда-то внутрь огромного помещения.

Захожу вслед, трясясь от злобы, исходящей от меня пульсациями игл, вырывающимися из моего тела. Плитка крошится под моими ногами, зеленая драпировка рвётся и разлетается вокруг меня, как праздничный салют.

Фиксирую взглядом Её...

...Двоюродная бабушка Ярта стоит посреди зала, уперев руки в бока. Рядом с ней сидит на одиноко стоящем, посреди пустого помещения, кресле тётушка Ярта, держа гигантскими раздутыми руками кухонный нож. Его лезвие касается шеи связанной, лежащей под её пудовыми ногами, девочки. Дочери Александра. Моё внутреннее ощущение подсказывает, что по всему зданию идут жестокие смертоубийства. Но здесь — око бури. Только мы. Пока что...

— Ну что, родственничек? — Сиплый прокуренный голос сидящей колдуньи. — Или ты был изгнан справедливо, вместе со своими ублюдками? И ты не наш родственничек? А мерзкий перерождённый? Как тебя звать на самом деле, а?

Сидящая на кресле ведьма начинает хихикать, колыхаясь всем необъятным телом. Нож дрожит в её руках, царапая шею жертвы, даже не пытающейся сопротивляться. Ах, да. Девочка без сознания — логично.

Хозяйка Клана молчит, скользя по мне оценивающим взглядом. Когда она разлепляет свои плотные губы, тётушка Ярта мгновенно замолкает.

— Конечно, он перерождённый. Ты, дура, должна была бы узнать это давным-давно. Но лучше узнать поздно, чем никогда. Порченая кровь в его ветви. Сам Мори был в их предках. Одержимость...

Не желая терять драгоценное время и слушать их бред, прерываю старуху:

— К чему этот балаган? С девочкой? Вы думаете, что меня может остановить гибель этой смертной? — Рычу я, приближаясь к ним.

— Нет, такую тварь как ты — не остановит. Но один человек готов пожертвовать собой, чтобы спасти несчастную малышку. — Заливается хохотом старуха.

Резко оборачиваюсь, чувствуя угрозу. Конечно же, как я мог упустить... Откидывая драпировку на стене, из ниши появляется Константин, поводя стволом 'узи', направленного куда-то в мой живот.

— Не знаю, могут ли перерождённые ускользать от пуль, как в фильмах? Надо проверить... — Хихикает тётушка.

— Они могут больше, чем вы думаете, потомки эллэх-эхэ. — Замечаю я, собирая внутри себя силы. — И вы пообещали этому дураку, что отпустите её?

— Он не дурак, а умный мальчик. — Откликается, давясь каркающим смехом, тётушка. — И он знает, что нам нельзя верить. Поэтому мы даже поклялись Архонтом в этом.

Ярость внутри меня достигает пика, также как и скопленная энергия. Вскинув руки, выкрикиваю: 'Властью Архонта!'. И серые иглы вырываются из моего тела, причиняя слабой физической оболочке, в которой я живу, отвратительные мучения, оставляя кровавые дыры на боках и плечах.

Лампы вспыхивают и гаснут, погружая помещение во тьму. Узкие стилеты энергий находят цели, опрокидывая тётушку на пол, вместе с креслом. Хозяйка, вскрикнув, валится на плитку, запутавшись в подоле юбки. Константина впечатывает в стену, выбивая из его рук оружие.

В два прыжка оказываюсь рядом с опрокинутым креслом, вырывая из ножен клинок, одновременно наливая его силой. Моя плоть стонет от боли. Не больше пяти минут — или смерть от истощения каналов и чакр.

— Я убью эту занозу сам! — И, размахнувшись кинжалом по широкой дуге, сношу с плеч голову как раз удачно вскочившей под него тётушке.

Перехватываю длинный нож в другую руку и заношу его над лежащей на полу девчонкой. Пора решать вопрос окончательно. Внутри меня бьётся чёрная ярость, требующая убить всех присутствующих в этой зале как можно скорее, пока есть возможность. Тем более всплеск силы, возникший после усечения главы тётушки — наполняет помещение, и меня лично, радостными всплесками желанной некротической мощи, пьянящей, как наркотик.

Всё смешало появление в тёмной пещере ворона. Как будто вынырнув из ниоткуда, он вцепился в мой клинок, оплетя когтями рукоять, и вырвав из моей ладони орудие гнева.

Вскрикнув, отступаю, вскидывая мутировавшие пальцы, швыряя в птицу черное пламя, высвобождающейся бескрайней ярости. Но поздно, тварь взлетает под потолок. И огонь пожирает уцелевшую драпировку ковров, развешенных повсюду.

Мгновенно наклонившись, подхватываю кинжал, нацеливая его вновь на маленькое тело, но поздно. Ощущение опасности заставляет меня упасть на колени, чтобы нечто пронеслось по кругу над моей головой.

Вскакивая, вижу налитый багровым пламенем клинок Хозяйки. Она сосредоточена, по её дряблому лицу, в отблесках неестественного света от её оружия, скользит видение полной решимости.

Вскидываю свой клинок ей навстречу. Он, напитавшись моей нутряной злобой, вспыхивает скользящими по нему такими же алыми линиями. Заклятая светящаяся сталь столкнулась, издав визг, и разбросав капли красного неземного огня вокруг.

— Ты умрёшь. — Констатируя я.

И веду клинок опасным для себя движением, вниз, по лезвию её длинного кинжала, желая срезать запястье. Она сбрасывает моё оружие со своего, продолжая начатое движение, почти касаясь в выпаде моего живота остриём.

— Только после тебя, архонтова тварь. — Холодно замечает она в ответ.

Долго фехтовать на полуметровых клинках невозможно. Слишком близкий контакт, слишком легко допустить фатальную ошибку. Поэтому надо её как-то отвлечь, задеть.

— Посмотри на себя. — Замечаю, делая выпад в её необъятную грудь. — Кланы лицемерны. Ты сейчас сама в боевой ярости. По сути — перерождённая.

Отступаю, видя её движения, и вновь пытаюсь нанести удар, самым кончиком, в её бедро. Клинки сталкиваются.

— Так зачем вы отрицаете перерождение, когда это и есть судьба эллэх-эхэ, их потомков? Зачем лживо отрицаете то, что зовёте перерождением, пользуясь частицами этих возможностей, время от времени?

С трудом перехватываю её выпад прямо у своей шеи, и опять отступаю, скользя клинком и блокируя её движения, сцепившись с гардой её пылающего алым оружия.

— Ты решил читать мне нотации, выродок? — Вскипает она, её концентрация ослабляется бешеным гневом.

То, что мне нужно. Резко дёрнув свой кинжал, разрезаю часть её запястья, сорвав его с гарды её задрожавшего оружия.

Она вскрикивает и отступает. Но я не даю ей времени. Вскинув левую руку, посылаю остатки скопившейся во мне, после смерти тётушки, энергии, в её голову.

Чёрное пламя начинает пожирать её лицо, и она роняет клинок. Медленно подхожу к ней вплотную, любуясь как Хозяйка шипит от боли, скребя пальцами по расползающимся щекам. И двумя ударами перерубаю её руки, у локтей.

Она орёт от боли, и это самая сладкая музыка, которую я могу услышать сейчас. Сунув кинжал в ножны, хватаю её за шею, разглядывая пустые глазницы и обглоданные до кости скулы.

— Прощай, старая карга... — Приподняв её над полом, швыряю вдаль, в темноту.

Откуда раздаётся причитающие, слабеющие вопли. Я знаю, что выжить ей уже не поможет ничто, поэтому просто слушаю их, направляясь к Константину. Очевидное правило, которое мне напомнили сейчас — сначала расправься с самым опасным. Девочку можно отправить к Архонту и после него.

Глава 16

Валяюсь на растрескавшейся плитке, прикрытый свалившимся на меня ковром. Очередная мерзкая зелень! Отбрасываю его в сторону, поднимаясь на ноги. Что за архонтова ересь тут творится? Не успел я дойти до мерзкого предателя — как что-то взорвалось и бросило меня наземь.

Оглядываясь, вижу что темнота зала теперь освещается самым обычным огнём, медленно ползущим по драпировке. И посреди зала теперь возвышается новая фигура, закутанная в белое и фонящая отвратительной, мощной аурой.

Ну всё, пока у меня остались силы быть собой — убью всех. Кинжал скользит мне в ладонь, радуя внутренним жаром. Оборачиваюсь к фигуре и иду ей навстречу. А она, между прочим, молча приближается ко мне. Белёсый балахон скрывает лицо моего врага. Естественно, это он. Манипулятор.

— Кто ты? — Прокаркиваю слова, быстро приближаясь к нему. — Покажи лицо!

Враг молча скидывает капюшон и я вижу... Трясу головой от непонимания ситуации, чуть не теряя боевой настрой. Это же генерал силуров из видения слабого Ярта! Что за Архонт?!

— Вижу, ты меня узнал и удивлён. — Размеренно произносит враг, наклоняясь и трепля девчонку по волосам. — Можешь сказать ей спасибо. Как и я. Кстати, у тебя нет шансов. Ты уже слаб. И с каждой секундной будешь слабеть. Могу предложить выгодную мне сделку. Я тебе рассказываю, как так получилось. А ты меня слушаешь. Ты будешь слабеть в процессе рассказа. А я тебя сделаю.

— Логично. Рассказывай.

Продолжая пребывать в лёгкой прострации, пытаюсь оценить ситуацию. Тем более, он кое-чего не учёл. Только что умерла Хозяйка, а я как раз вовремя запустил в её тело щупы, высасывая силы и черную душу. Подпитывая свой срок, как мне кажется — достаточный, чтобы и услышать историю, и убить его после этого. Самое интересное, что мой враг этого не заметил. Хотя сила его ауры просто брызжет вокруг, изливаясь мерзостным белым свечением, видимым невооружённым глазом.

— Я не силур, хоть и был их генералом. Рождён я был высоким и пресветлым эльфом, старшим сыном короля Лейлемира. Когда мне исполнился срок — я стал жрецом Света в храме нашей столицы. И увидел, что должно сделать. Мерзкие порождения Тьмы — силуры, копили силы. Если бы так продолжалось и далее — через несколько сотен лет они бы пошли в поход и осквернили бы всё с нашей стороны Хребта Мира. Поэтому я, зная что отец не одобрит мою идею, исчез... — Тварь замолкает, задумчиво глядя на меня. — Несчастный случай. Невозможно для жреца света — но вот случилось. А сам, благословившись, принял личину порождения зла. Силура. И, как выражаетесь вы, в вашем тлетворном мире, внедрился в империю. Стал генералом. И протащил идею похода против Союза Людей и Эльфов, возглавив его. Конклав долго сопротивлялся этому решению, сил было недостаточно, по их оценке...

— Рассказывай. Но какое отношение это имеет к происходящему? Да и ты всего лишь житель Тени нашего Мира... — Замечаю я, собирая остатки энергии из тела изуродованной Хозяйки, лежащей где-то в темноте, в углу зала.

— Слушай, а не перебивай. — Кривит губы он, продолжая. — Но очень вовремя часть Конклава увидела видение, совершая паломничество к статуе мерзкого Молка в горах. Идол сказать начать войну. И они прислушались ко мне...

Мгновенно вспоминаю одно из видений Ярта, который попал в эту Тень и приказал странным существам в черных балахонах 'предать всё огню'. Архонт, ну и взаимпроникновение! А всё — из-за меня, по сути.

— И они согласились на войну. Назначив меня главой похода. Как и нужно было. Тем временем, я устранил из игры самых опасных силуров, которые могли бы помешать моим планам.

Вспоминаю протеже Ярта во время неоднократных посещений этой Тени...

— После этого всё пошло как по маслу. Я знал, что запятнаю себя. И не стремился выжить. Потому что я убил миллионы эльфов и людей, командуя злодейской армией. Но лучше спасти всех, пожертвовав немногими, верно? А свой грех перед светлыми богами я искупил смертью. Поэтому когда армия силуров под моим руководством дошла до нашей столицы — я сделал всё, что хотел. Армия была уничтожена. Все силуры погибли. Победоносные войска Света — перешли в атаку. И сейчас, наверное, перешли хребет Оси Мира и уничтожают порождения Тьмы.

— Отличный план. Но? — Спрашивая, обращаю в себя полученную энергию, чтобы её хватило на один бросок. Один смертельный удар, который убьёт эту гадость.

— Меня убили. Убили свои, какая ирония. Я искупил грех. Хотя я связался с ними до начала битвы, рассказав о том, каков будет план сражения. Естественно, они воспользовались этим. Но убили порождение скверны, которым я был. Не могу сказать — насколько я был благодарен, когда мой младший брат распинал меня с остальной мерзостью.

— Ну ты и фанатик... — Качаю я головой, сконцентрировав всю силу в одну молнию, которая уже готова сорваться с моих рук, как только я её освобожу.

— По меркам вашего грязного мира — да. Но вы ничего не понимаете в Свете. Весь ваш мир! Так вот... Когда я умирал — ты, греховное отродье, уничтожал других тварей в подземелье, как и своего мерзкого Кормата. А девочка всё это наблюдала. И выплеск энергий связал в смерти — наши миры. Как только твой родственник умер — я появился здесь. Представь моё потрясение...

— И что дальше? — Уточняю я, сжав руки. Энергия задрожала на кончиках пальцев.

— А дальше — всё просто. Я осмотрелся. Узнал что здесь и как. И понял, что это мой шанс искупить грехи окончательно. Принести Свет вашему миру. Ваш мир — никогда не имел представления о Свете. Он изначально погряз во зле. Он даже создан был Архонтом, злодейским нечто, хуже нашего Молка! — Выплюнул он, разъярившись. — В нём лишь зло, грехи, тлен. Все существа что жили здесь, управляли этим миром — только темные, черные, все оттенки Тьмы! И я сыграю на том, чего здесь никогда не было. Я создам армию Света! И принесу сюда добро! Всему вашему миру!

— Прекрасно, порождение маленькой грани нашего мира — хочет учить первоисточник. — Начинаю смеяться, понимая что победа у меня в кармане. Я узнал всё, что хотел.

— Нет, ты не прав. Я провёл исследования... Наш мир и ваш — не грани. А полноценные миры. Ты просто сильнее, чем думаешь, мерзость. Когда ты посещал Тени — то от своих потрясений пробился не в грань. А в настоящую другую Реальность. Нашу. Два отдельных мира. В одном — добро побеждает. В другом, вашем — Света никогда не было. И теперь... Я всё спланировал. Устранив тебя и Клан, а также всех здешних мелких злодеев, я получил, кроме очищения зла и ваших ресурсов, также в руки и девочку. Которая станет каналом, через который я буду получать силу из своего мира. Силу света! А потом — открою из неё настоящий портал. И сюда войдут эльфы!

— Ага. Против танков и Кланов. Дурачок. — Хмыкаю в ответ. Абсолютно искренне.

— Сила Света не может быть остановлена злом! Это провидение послало меня сюда! Свет победит! А я всё сделаю для этого! — Он кричит, фанатично воздев руки к потолку. — Я очищу этот мир и спасу его от Тьмы, в которой он погряз!

— Прекрасно.

Вскинув ладони, я отпускаю себя. Ярко-черные молнии пронизывают зал, срывая с места эльфа, и бросая его в стену. Меня начинает корёжить. Энергия выходит из меня, я ощущаю что всё, пора возвращаться в Ярта. Иначе — можно умереть. Как только последние остатки разрядов вырываются из ладоней, опаляя их до мяса, я приказываю себе — хватит. Теперь только Ярт... Как бы это ни было прискорбно.

Схватив ртом воздух, я чувствую, как силы уменьшаются, зрение сворачивается, возвращая меня — в то, чем я являюсь последние десятилетия.

...Вытащив дрожащей рукой кинжал из ножен, медленно иду к девочке. Пора уничтожить этот архонтов канал — и зажить спокойно. Тем более что дышать становится труднее. Кажется, здание уже пылает. Дым начинает потихоньку заволакивать помещение. А мне ещё надо собрать силы, выгнать боль из головы, и как-то отсюда уйти. Я ещё не в обмороке, после возвращения в себя, только из-за угрозы. Адреналиновый вал, абсолютно физический, без всякой магии, держит меня на ногах. Как я потом в себя буду приходить? Неважно. Сначала избавиться от всех врагов...

Ещё один взрыв сотрясает всё здание. Падаю на колени. Архонт, поздно! Надо убегать — пол ходит ходуном. Взрывчатку сюда что ли Клан заложил? Возмездие? Не знаю, но надо валить!

Оскальзываясь по раскрошенной плитке, выбегаю из зала, судорожно прыгая по трясущимся коридорам, в поисках выхода.

* * *

Прислонившись к сотрясающейся стене, пытаюсь перевести дыхание. Надо ещё до дома добраться. И, кстати, покойный Аркадий не обманул — несмотря на всполохи огня в окнах и дым над крышей — никаких признаков слуг Механизма. Отлично.

Сижу на ступеньках, ведущих из крытого полуподвала, на свет. Из распахнутой двери вырывается дым. Пора бы встать и уйти отсюда, а то ещё обвалится тут всё к архонтовой матери...

Пытаюсь приподняться, но тут же, с протяжным вздохом, вновь оседаю на мокрые ступеньки. Сил пока нет. Ничего же не случится, если я ещё пять минуток посижу, отдохну, да?

В дверном проёме показывается чей-то силуэт. Напрягаюсь, нащупывая ходящими ходуном пальцами кинжал на поясе... Елисей. Точнее — уже лич. Явный. Тяжелыми шагами он подходит ко мне и тихо шепчет:

— Какие приказания?

Надо же, какая привязка. Я для него теперь хозяин? Великолепно. Только вот вижу я в мёртвых глазах хитринку, как бы это смешно не звучало. Сущность Ивана внутри и представляю что из этого ещё выйдет.

— Иван — помолчи и постой рядышком, ага?

Лич растягивает свои бледные губы в подобии улыбки:

— Узнал, Ярт? А ведь теперь мне ещё и твои приказы выполнять...

— Всё лучше полной смерти, верно? — Уронив голову на руки, от усталости, отвечаю ему вопросом на вопрос.

Да что это за день открытых дверей?! Из проёма показывается новое действующее лицо — Константин. По его обгорелому лицу не понять выражения. На руках он держит девочку. Ах ты ж, Архонт!

— Лич! Оторви ему башку! — Вскрикиваю я, подпрыгнув на месте.

Нечто, во что превратился Иван, резко оборачивается и... кхм... отрывает башку. Бьющееся тело падает на ступени, заливая мои и так разорванные и обгоревшие брюки, потёками свежей крови. Как я мог забыть, что отданный личу приказ всегда выполняется им буквально?!

Раз уж я на ногах, то надо посмотреть, что там с девчонкой. Проковыляв вниз, аккуратно ставлю ногу так, чтобы не попасть в натекающую лужу крови, и с огромным трудом отпихиваю тело.

Девочка представляет собой страшное зрелище. Лохмотья обгорелого мяса. Лицо тоже практически сожжено.

Только было распахиваю рот, чтобы приказать личу прекратить мучения маленького существа, как из проёма появляется ворон, вцепляющийся в голову лича, и начинающий рвать на нём остатки волос.

Медленно пячусь назад, спотыкаясь. Пора отсюда валить. Кажется, тут ещё не всё закончилось. Поскользнувшись, прикладываюсь головой о стену, а потом ещё несколько раз о ступени. Больно-то как...

Успеваю разглядеть, пока мир вокруг меня начал колыхаться и исчезать, как лич с воем убегает наверх, спасаясь от когтей птицы.

И как птица опускается на грудь маленькой жертвы, наклонив к её лицу клюв.

А потом всё исчезает...

Я уже не успеваю услышать взрыв, потрясший всё здание.

* * *

С трудом разлепив веки, пытаюсь хоть как-то сконцентрировать взгляд. Только вот то, что я вижу — заставляет меня усомниться в реальности происходящего. На меня смотрит чёрная маска, задумчиво так.

Лежу я на чём-то мягком, между прочим. И почти ничего не болит.

— Какого..? — Выдавливаю своим пересохшим ртом.

Маска качается и куда-то исчезает. Искажённый, хриплый, но явно человеческий голос из-под неё, произносит:

— Мы в Челябинске. Благодари судьбу и меня.

Кое-как приподнявшись на локтях, понимаю что я лежу на мягком диване. Обычная комнатка с простой обстановкой. Окно, в которое ярко светит летнее, яркое солнце.

— Воды... Объясни... — Бессильно опускаюсь обратно на диван, расплываясь по нему.

Слышу где-то надо мной тот же хриплый тон: 'принесите ему воды, живо!'.

Пока моё сознание плавает где-то вдалеке, улавливая лишь тени от происходящего, кто-то входит, судя по звукам шагов. К моим губам подносят что-то холодное и я судорожно хлебаю воду.

'Оставьте нас'.

Вновь открываю глаза, приподнимаясь на диване. Немного сил появилось вместе с выпитой жидкостью. Оглядываю того, кто стоит передо мной.

Человек. Примерно моего роста. Одет в черную блузку и антрацитовые свободные брюки. Если я смогу встать, конечно. Лицо закрыто черной маской, с щелями для рта, ноздрей и глаз. Глаза, кстати, ярко-синие. Руки затянуты в металлические наручи... Стоп. Руки и есть металлические!

Удивленно трясу головой, не обращая внимания на вспыхнувшую боль. Ноги тоже странные. Стальные что ли?

Судя по босым ногам — да. Из-под брючин торчат чуть загнутые, сделанные из воронёного металла, плоские ступни, оканчивающиеся чем-то, похожим на когти.

Ладони и пальцы, выглядывающие из рукавов — тот же материал.

— Узнаёшь? — Раздаётся хриплый голос, при этом отдающий фальцетом, как я уже слышу.

— Нет... — Сажусь на подушку.

— Я Алуайа, дорогой мой Старший.

Киборг разводит руками.

— Ты можешь снять маску? — Интересуюсь, пытаясь абстрагироваться от происходящего абсурда.

— Могу. Просто лицо обожжено, хирурги ничего не смогли сделать. Поэтому я решила носить маску. К тому же, сочетается с остальным образом. — Она трясёт рукой.

С лёгким жужжанием приводов стальные пальцы сжимаются в кулак.

— Думаю, тебе будет интересно знать, что произошло. — Она подносит руки к лицу и медленно снимает маску.

Потрясённо наблюдаю обожжённое лицо девочки. Той самой девочки!

* * *

Задумчиво раскуриваю сигарету, стоя на балконе небольшого особняка. Или это не балкон, а веранда? Как там это называется?

За сегодняшний вечер я узнал много нового. Мало того, что я пребывал в отключке несколько недель... Как сказала Алуайа — 'сорок восемь дней'.

Оказывается, этим странным вороном была она. Взявшая под контроль птицу, чтобы вселиться в девочку. Она очень давно этого хотела. Поэтому некий вклад во всю эту интригу — тоже внесла. Я не стал уточнять — какой. Зачем нам портить отношения? Раз уж, тем более, всё пока что закончилось.

Когда лич убежал, она вселилась в неё, уничтожив личность престарелого сектанта — Верховного Магистра. Ну и самой девочки — тоже, естественно. Наконец-то, столь необычным способом, она обрела воплощение.

Только вот после этого здание таки взорвалось. И нас накрыло. Мы бы умерли под завалами, но после взрыва нас спасла сама Тварь, в которой так активно пытались копаться сектанты в своё время. Произошло некое перемещение. Телепортация, если угодно.

Мы оказались на сгоревшей даче под Челябинском. Это было очень смешно, потому что я вспомнил своё видение, когда за мной пришли наемники-убийцы, в мою уютную Столичную квартирку.

'Сгоревшая дача под Челябинском...'

На руинах нас нашли остатки Клана, в котором я был изгоем. Оказывается, Хозяйка привела с собой не всех. Часть была послана в Челябинск. Показательно убить некую семью очередных отступников и создать запасную базу. Потому что на старом месте базирования Клан прижимали конкуренты.

У них получилось выполнить оба задания. Они скупили, что смогли и создали новую базу. И сожгли дачу с семьёй отступников. А тут, внезапно, появились мы.

Алуайа, будучи в сознании, кое-как смогла взять их под контроль и убедить, пользуясь древними словами и формулами, что она — есть перерождение самой первой Хозяйки Клана, которая его и основала. Доказательством было уничтожение всех, кто был в Столице. Они об этом уже знали...

Большая часть денег пошла на спасение Алуайи, и лечение пребывающего в коме меня. Вот только руки и ноги ей вернуть не смогли. Лучшие хирурги мира, нанятые обновленным Кланом смогли только сделать ей сверхсовременные, экспериментальные, стальные конечности. Лицо же спасти не смогли. И она закрыла его маской.

Кстати, сразу после перемещения, произошла ещё одна необычность — её тело начало расти, став взрослым и женским, подгоняясь под то сознание, что обитало внутри. Поэтому она и была одного роста со мной. Поэтому лекари делали протезы уже под взрослого человека.

Алуайа также вступила в права наследования всем, что принадлежало Александру. Влив ещё один финансовый ручеек в оскудевшие средства Клана.

Скоро планируется новый переезд. Обратно в Столицу. Ведь я встал на ноги. И Клан немного пришёл в себя, насколько мог после разгрома, учинённого нами же. Обновленный Клан будет жить там. Как и я, снова вернусь домой. Уже на правах, помимо всего прочего, Хозяина Клана. Точнее, его огрызка. Да, Алуайа объявила тандем управлений. После всех перипетий, никто из оставшихся клановцев, не возмутился.

Тем более, уже есть планы по восстановлению могущества. Прибрать к рукам обезглавленные организации черных колдунов и некромантов. Достойных — провести через посвящение. Остальных — использовать.

К тому же, разведка, запущенная в Столицу Алуайей, доносит, что там происходят непонятные движения. Как будто бы, кто-то пытается создать новую, могущественную секту, под названием 'Дети Света'. И у меня есть подозрения — кто же это...

Эпилог

Конец — это только начало

Выпустив в потолок клуб дыма, я осмыслил полученную информацию. Как же приятно, когда для вытаскивания ответов из дорогого мироздания — не надо впадать в эти трансы и уходить с головой в Тени. Всего-то нужно несколько готовых помочь энергией адептов, да ритуальный жезл Клана.

Всё как я и ожидал — жена оказалась в мире этого психопата. Судя по всему — в каком-то не очень хорошем месте, потому что она страдает. Что ж, Алуайа найдёт ключ — как попасть в тот мир. И вытащить оттуда мою супругу. Ведь способ находится в её новом теле, ей надо лишь освоиться и узнать, как открывать дверь между мирами.

Так что вытащим. Заодно, потом можно будет подумать о том, чтобы и портал туда открыть. Как-нибудь так, аккуратно. Будем, к примеру, тайно добывать в том мире золото. Как обогатимся! Клан сразу станет самым богатым на всей планете. Кроме того, надо начать и реформы проводить в нашем огрызке Клана. Ломать традиции, так сказать.

Ну и, наконец, надо будет в Столице не просто обосноваться. А ещё и найти эту новую секту — 'Детей Света'. И уничтожить. Заодно схватить их главаря. Ведь есть такая мысль, что таинственный оккультный лидер новой организации — это этот чокнутый эльф. Ох, с какой радостью я выпущу ему внутренности. Отомщу за всё.

Ну и останутся сущие мелочи...

Накинув на голову черный капюшон, ведь мы с Алуайей начали потихоньку возрождать древние традиции, в одном отдельно взятом Клане, я поднялся на ноги, и, распахнув дверь, вышел на веранду, навстречу ярко-алому закату.

Вторая Закрыта

Разбитое зеркало

Виктор ещё раз прошёлся по комнате, оглядывая стены, когда его Ксанка, наконец, не выдержала:

— Берём квартиру, или ты расстаться с ними никак не решишься?

Он фыркнул, конечно же, про себя, чтобы не задеть её, и кивнул, уперев взгляд в окно:

— Да, пожалуй что. Борис Михайлович, так всё же, что с ценой, может быть скинем ещё немного? А то ведь всё же не двушка, получается...

— Вторая закрыта. — Веско подтвердил хозяин. — Я и так скинул вам... двушку.

Виктор задумался, пытаясь найти ещё один повод сбавить цену, да так, чтобы это не выглядело попрошайнически перед и его Оксаной, и возможным ежемесячным гостем на ближайшие три года.

Поправив сбивавшийся с ноги хозяйский старый тапок, он скользнул глазами по окну, и вновь вышел в коридор, ища зацепку для продолжения дискуссии.

В коридоре было довольно темно, несмотря на послеполуденное время на улице, поэтому он щёлкнул выключателем, машинально прищурив глаза от яркого света. Оглядев потолок, Виктор вздохнул — особых трещин или потёков сырости не было, да и откуда им появиться с предыдущего осмотра сразу приглянувшейся квартиры?

Переведя взгляд на стену, он заметил несколько чёрных крупных проводов, прячущихся с одной стороны за закрытой дверью, а с другой — в маленькую белую коробочку, прикреплённую к стене, на которой перемигивались красные и зелёные лампочки.

— Борис Михайлович, а вот это что у нас висит? — Обернувшись, спросил Виктор, следовавшего по пятам хозяина. — Сигнализация?

Владелец, с лёгкой ухмылкой, качнув головой:

— Конечно же, нет. Это бесперебойник, для надёжности.

Виктора покоробило такое снисходительное к нему, взрослому образованному человеку, на минуточку — дипломированному дизайнеру — но он постарался не показать свою неприязнь в этот ответственный момент. Тем более, тут-то его и осенило:

— Борис Михайлович, что ж вы сразу не сказали, что проводка не в порядке?

— Проводка-то в порядке, а вот надёжность — первое дело в хозяйстве. — Заявил с оттенком гордости Борис.

Виктор оглянулся, заметил подошедшую Оксану, и, ещё более уверившись, что, как говорится, зацепил жилу, вежливо продолжил:

— Мы-то с Оксаной видим, что здесь в порядке, Борис Михайлович, никаких претензий, да дорогая? — Он выдержал небольшую паузу, надеясь, что Ксанка подыграет.

— Ещё в тот раз убедились. — Среагировала без промедления она.

Хозяин квартиры, чуть приподняв бровь, поинтересовался:

— Так и в чём проблема?

— Но так в той-то комнате, получается, проводка старая, да и трубы, скорее всего, тоже. Вдруг там что, а вы нам даже ключи от неё не оставите? — Почти на одном дыхании выпалил Виктор. — Или всё же посмотрим и эту комнату, чтобы не было никаких вопросов?

Тут-то он и понял, что попал в точку. По какой-то непонятной причине Борис Михайлович всячески не хотел касаться вопроса другой комнаты. Впрочем, хозяин — барин, как известно. Но на этом сыграть оказалось удивительно точной идеей.

— Хм, ручаюсь вам, что там всё в полном порядке. Смотреть вовсе не обязательно. — Проронил владелец. — Но если вам, Виктор, будет от этого спать спокойнее, то ладно уж. Давайте на тысячу меньше ещё, и по рукам.

Виктор мгновенно понял, что больше сбавлять хозяин не будет, ни под каким предлогом. И так можно гордиться своим достижением — как-никак трёшку он сбил, без заламываний рук и причитаний, вполне по-мужски.

Уловив краем глаза согласный, едва заметный, кивок головой Ксанки, он окончательно убедился в верности своего решения и протянул руку Борису Михайловичу.

— В таком случае мы согласны. Подпишем договор?

— Разумеется. Пройдёмте на кухню, молодые люди. — Размеренно проговорил владелец. — Инструкции, как я вам уже говорил, лежат на кухонном столе, ещё для прошлых квартиросъёмщиков распечатывал.

Виктор согласно закивал, про себя не уставая иронизировать над вроде бы и не старым хозяином квартиры, но ведущим себя как некое ископаемое. Сейчас так даже не разговаривают, в конце концов. Даже удивительно, что в тех пожелтевших страницах 'правил пользования' не указано петь по утрам гимн. Впрочем, эти самые правила были довольно просты, практически все они подразумеваются при съёме любой квартиры, что было очевидно Виктору. Но владельцу всё требовалось чётко, в письменном виде.

Пройдя на кухню, Виктор похлопал себя по карманам, и понял, что забыл ручку на квартире родителей. Поморщившись, он поднял взгляд на Бориса. Естественно, тот вновь, до неприязни понимающе, улыбнулся, и протянул свою ручку, обёрнутую в стальной корпус. Хорошо хоть не перьевая — подумалось Виктору, ставящему свои подписи под договором.

— Ну вот, молодые люди. Теперь вы здесь полноправно можете жить. Ещё раз напомню, соблюдать всё сказанное здесь. — Борис Михайлович постучал, вернувшейся в его ладонь ручкой, по истрёпанным листкам. — Не шумите, не водите компаний, не смущайте соседей, проверяйте счётчики... Да что я вам говорю, взрослые же люди все, да?

— И не трогайте закрытую комнату с хозяйскими вещами. — Одними губами закончила навязшую присказку хозяина Ксанка, заставив улыбнуться Виктора.

К счастью, Борис Михайлович не услышал этого проявления ёрничества, а его улыбку воспринял за радость от завершения сделки, поэтому закончил свою фразу, как и собирался:

— Ну и, напоследок напомню, не трогать закрытую комнату, с моими вещами.

Вежливо и с улыбками, они распрощались с владельцем. Напоследок тот напомнил, что придёт с ревизией и получением оплаты через месяц, как и договаривались. На это Ксанка лишь страдальчески покивала, явно не менее Виктора уже слегка настрадавшаяся от педантичного Бориса. Виктор же заверил, энергично подтвердил, и всячески соглашаясь, наконец, захлопнул дверь за владельцем, отдавшим в их руки свою ненаглядную квартиру.

— Ну что, заяц, теперь мы живём? — Уже искренне улыбнулся он, мгновенно выкинув из головы хозяина.

— Да... — Оксана обняла его за плечи, заглянув в глаза. — Спасибо, дорогой. Теперь мы будем жить и к работе близко... И как хотим, целиком и полностью!

Теперь всё будет по-другому, гораздо лучше, решил дипломированный дизайнер, задумчиво оценивая как там хозяйский диван — выдержит радость счастливой пары от обретения нового жилья, или вдруг нет? А то Борис Михайлович явно упустил этот пункт в своих любимых инструкциях...

* * *

Сергей брякнул стаканом об стол.

— Не, вам, конечно, повезло. Хата вполне себе богатая. Даже лучше чем твоя, Ксанка. Ну, родительская. — Слегка заплетающимся языком заявил он.

Виктор бросил взгляд на Оксану. Та, выпив пару бокалов вина, пока мужчины пили более крепкие напитки, всё же достаточно раскраснелась и ей явно не понравились слова захмелевшего друга.

— Серёга, сбавь обороты. — Заметил он, покачав в воздухе своим стаканом.

На лице Сергей отразилась игра эмоций: непонимание, удивление, осознание и, наконец, желание слегка раскаяться.

— Извини, Ксана, не хотел обидеть. — Выдал Сергей. — Ну, за взаимопонимание, а? Ребята, как вам тост?

— Отличный! — Поддержал Виктор, подливая Оксане вина.

Та согласно кивнула. В конце концов, она давно привыкла, что их университетского ещё друга иногда заносит. Но за это, в том числе, его все друзья и ценили. Кто ещё может так рубануть или зажечь, обратив в шутку почти всё что угодно? Один танец лунной курочки в аудитории перед лекцией по праву чего стоил? Нет, это даже невозможно описать, только увидеть. Как тогда случайно раньше времени заглянул препод и только Серёга смеялся до конца, даже когда разъярённый профессор ставил ему неуды по своему предмету несколько раз подряд, едва не доведя дело до вывода на комиссию.

— Вот знаешь, Серёга, я просто счастлив, что у нас с Ксаной — теперь вот эта квартира. — Виктор опять махнул стаканом, едва не расплескав прозрачную жидкость внутри него.

— Понимаю. — Сергей запустил руку в карман и достал из пачки сигарету. — Я тоже был бы рад работать в двадцати минутах от дома, а не танцевать в метро с дураками.

— Ну, ты это можешь. — Едко вставила Оксана, явно отыгрываясь за предыдущий пассаж Серёги в её адрес. — И это... Серый, здесь курить нельзя, хозяин же говорил. Иди на лестницу.

— Шо?! Опять на лестницу? Да я не дойду. — Рассмеялся Сергей. — Что за инструкции опять! Кодекс строителя коммунизма?

— Он через пару дней за оплатой придёт. С ревизией, понимаешь? — Положив локти на стол, перегнулась в его сторону Ксана. — А ты что молчишь, Витя?

Виктор задумчиво посмотрел в открывшийся вырез её блузки, особо не размышляя над вопросом курения. Да и в конце концов, ну что такого? Покурит его друг один раз на кухне. Ситуация-то понятная. Если бы он сам смолил, то, как бы сейчас сложно было бы ему встать и пойти на лестничный пролёт. Но с другой стороны Оксана... И он же теперь хозяин, в некотором смысле.

Тем временем, пока он довольно медленно соображал, прорываясь сквозь лёгкий флёр, уже опутавший его сознание, Сергей демонстративно провернул зажигалку в руках, и закурил, вскочив на ноги.

— А теперь па! — И, выпустив дым в потолок, он несколько раз подпрыгнул назад, чуть не упав обратно на кухонный диванчик.

— Ты не в универе и кабаке! — Вскочила Ксана, пытаясь схватить его за грудки. — Вали в коридор!

Виктор поднялся на ноги, и укоризненно посмотрев на Серёгу и Оксану, произнёс:

— Да, успокойтесь вы. Нормально же сидели...

— Тряпка! — Вспыхнула Ксана. — Это наша квартира! Какой ты на фиг муж будешь?

Серёга взмахнул рукой, роняя пепел с сигареты на пол.

— Ну и чёрт с вами, пойду на лестницу. Хозяин, правила, дребедень всякая. Вообще пойду.

И медленно направился в коридор, пыхтя себе что-то под нос. Виктор рванулся было за ним, но посмотрев на злую Оксану, передумал. Дверь всё равно захлопывается, так что он звякнет и он откроет. А пока надо успокоить разбушевавшуюся девушку и вернуть свой мужской авторитет.

Схватив её за плечи, он привлёк Ксану к себе, не обращая внимания на её злобное бормотание и слабые попытки вырваться.

— Всё хорошо... Серёга всегда края не знает, ты ж знаешь. Давай, он пока покурит, а мы ещё немного выпьем, поговорим. — Он мягко, как мог сейчас, усадил её обратно за стул, и подлил ей и себе ещё по чуть-чуть.

— Чёрти бы его драли. — Хмыкнула Ксана, и хорошо приложилась к своему бокалу. — Ещё сейчас обидится, и уйдёт, не попрощавшись. Куролесить под окнами будет...

— Мы на десятом этаже, будет не слышно. Да и поспокойнее он стал, дорогая. Не парься. Покурит и вернётся...

* * *

Сергей, чуть пошатнувшись, нащупал выключатель в коридоре, и, включив лампу, поднёс к глазам что-то, схваченное им в пылу, на кухне. Пожелтевшие страницы... Что за фигня? 'Не беспокоить соседей...'. Да это же правила, над которыми трясётся их старый хрыч. А ещё, ни в коем случае не шуметь после десяти, да? Его взгляд скользнул по пунктам, привлечённый обведённой красным маркером строчкой. О как: 'Ни в коем случае не трогать закрытую комнату'. И ещё три... Нет, четыре восклицательных знака после предложения. Каково, а?

И что там он хранит, интересно? Швырнув на пол смятые листки с идиотскими инструкциями, Серёга забычковал сигарету о ладонь. Дурить он любил, да. Но не просто так же. Во всём этом есть смысл. Начхать на идиотов, и жить полной грудью. Вот, кстати, насчёт идиотов. А что же такое этот старый дурак хранит во второй комнате, ммм? Что-то такое, что он не желает держать в своей большой квартире в самом центре? Витька говорил, что он банкир или служащий... Ну, что-то такое. Интересно.

Подойдя к закрытой двери, Серёга уронил на пол бычок, оценивая крепкое дерево. Нет, не вышибить. И замочная скважина... А вот она — простовата. Ещё когда он работал продавцом дисков в магазине, то вскрыть кассу заколочкой было милым приколом. Нет, он не воровал. Но что может быть прикольнее, чем вскрыть закрытую кассу и так и оставить? А на утро такие вопли директора — где, кто, как? Почему всю ночь касса была открыта? А если бы что пропало? А распорядок, инкассация?

Распалившись, Серёга, всегда заводящийся с пол-оборота, вытащил трясущимися пальцами заколку из кармана своей жилетки, и начал сосредоточенно копаться в замке. Где тут собачка? О как. Точняк замку лет двадцать, ещё Ленина помнит. Сейчас будем жечь. Нет, Ксанка и Витёк испортились, шуток уже не понимают. Поэтому он, пожалуй, по-тихому там поприкалывается. То-то будут потом лица у хозяев, когда его друзья съедут, а этот их... Борик... увидит, что в комнате прошёлся танец лунной курочки!

Кое-как провернув заколкой в дверной скважине, он, даже сквозь алкогольный чад, уловил щелчок. Готово. Вот и посмотрим, что там такое, да? Кинув уже ненужный предмет на пол, он повернул ручку и ввалился внутрь.

Слегка покачнувшись, он поморгал, пытаясь приспособить взгляд к темноте вокруг, и начал водить рукой по стене, чтобы отыскать выключатель. Квартирка-то типовая, где-то вот тут, правее дверного косяка, должен быть...

Дверь за ним захлопнулась, заставив вздрогнуть и отступить на два шага назад, обернувшись. Неужто Ксанка пошла за ним, коза? Мало того, что Витька построила, так и его теперь пилить собралась? Но нет. Темнота. Дверь, видимо, от сквозняка вернулась на своё место.

Алкогольные пары придали этой мысли дополнительное очертание — так, получается, даже сквозняк за Борю? Не входить, да? А вот он, Серега, уже внутри, так-то. И, поддавшись желанию чудить, он, вскинул локти на уровень плеч, и издав горловое кудахтанье, приставив мыски туфель друг к другу, начал двигаться назад, от двери. Вот она, курочка-то. И сейчас она взлетит!

Хмыкнув, роняя незаметно для себя, слюну на пол, Сергей подпрыгнул, раскинув руки и имея намерение привычно приземлиться на колени, чтобы ловить аплодисменты восхищенной и, как минимум, полупьяной, публики.

Однако темнота ему в этом помешала, потому что приземлился он левым коленом обо что-то твердое и острое, как будто ящик. Скривившись от боли, он поднялся на ноги, слегка протрезвев от режущей боли в ноге.

— Ах, вот как...

Похлопав себя по карманам, он нащупал зажигалку, и пару раз щелкнул колесиком, рассыпая искры, прежде чем она дала устойчивый огонек пламени.

Оглянувшись, он увидел, что приземлился действительно на открытый деревянный ящик, отбив с него одну из планок. Внутри поблескивал непонятный хлам. Переведя взгляд вниз и чертыхнувшись, он разглядел свою штанину, порванную в двух местах. Приложив руку к колену, он ощутил, что поцарапался довольно сильно, на пальцах осталась пара капель крови.

— Да сжечь тут всё нафиг. Долбаная комната!

Вызверился Сергей, на которого вновь нахлынуло опьянение. Поэтому заметить, что по стенам, потолку и полу на мгновение вспыхнул фиолетовый узор, он не удосужился.

Вознеся ногу над кучей неясного хлама в ящике, он резко опустил её, услышав треск и скрежет. Вот тебе, Боря, вот! С твоей комнатой, сталинскими правилами и прочей ересью! Только колено из-за тебя расцарапал... Да и брюки новые покупать! Раз, раз!

Не удержав, от пьяной злобы, застившей глаза, равновесия, он выронил из руки зажигалку, упавшую прямо в ящик, который он размеренно утрамбовывал пяткой. Упав, та погасла, лишь на мгновение четко осветив содержимое. Растрескавшиеся колбочки, странные фигурки, вроде детских солдатиков, и много-много ткани.

Остановившись, Сергей наклонился, чтобы нащупать зажигалку, извлечь пламя, и продолжить свою месть порядкам и ограничениям, которые он не мог выносить с самого детства, да с тех самых пор, когда его в первый раз привели в 'детскую комнату', за такую малость, как разбитое мячом окно...

Его пальцы раскидывали битые осколки и тряпье, наощупь, в поисках родимой зажигалки. Облизывая губы, он сплюнул скопившуюся горькую слюну. Естественно, поэтому он вновь не обратил внимания на две вспышки.

Два огонька появились под потолком, медленно передвигаясь к нему. Тихий всхлип раздался в тёмном помещении, но и его не услышал Сергей, наконец-то нащупавший свою собственность, успев только пару раз порезаться о битое им же самим стекло.

Поэтому когда две сильные руки легли ему на плечи, он вздрогнул и резко дернулся, потеряв равновесие, начав заваливаться прямо на многострадальный ящик.

Впрочем, упасть ему не дали. Руки удержали его в стальном захвате, так, что он прямо таки повис на них, дергая ногами, чтобы нащупать твердый пол под ногами и вновь обрести равновесие.

Нечто не позволило ему сделать этого, дернув его, наоборот, вверх. Зависнув над полом, как будто в чернильной пустоте космоса, он задрыгал рукой, увидев уже те самые огоньки, оказавшиеся на уровне его глаз.

Кто-то разглядывал его, жестко сжимая плечи Сергея буквально стальным захватом.

— Да что за щутки?

Последний раз вспылил он, щелкая зажигалкой. Ему повезло — огонек занялся с первого раза. Высвеченный слабым пламенем силуэт был как будто полупрозрачен, но вот блеск алых глаз и голубоватых когтей, держащих его над полом он увидел сразу же.

Этого хватило, чтобы подсознание милостиво позволило ему потерять сознание — нервное напряжение, наслоившееся на алкогольное опьянение позволило ему сделать это. Зажигалка, потухнув, упала, с тихим стуком.

Поэтому он вскрикнул только один раз. Когда нечто, удовлетворившись результатом осмотра, вспороло заблестевшими во тьме синевой когтями его живот. Ткань, кожа, мясо были пронзены за одно короткое мгновение, распоров брюшнину.

Сергей открыл глаза, издав тот самый тихий всхрип, но больше сделать не смог, потому что когти, оставшиеся внутри его тела, резко вспорхнули вверх, проникая в грудную клетку и разрывая мешки легких. На губах человека выступила пена, по телу побежало липкое.

Судорожно дернувшаяся нога заставила туфлю упасть на пол. Это был, пожалуй, самый громкий звук за всю расправу. Дальше всё происходило в абсолютной тишине — нечто вырвало когти из его тела, заставив разойтись ребра в стороны, как распустившийся бутон цветка. И схватило его за шею, оставив подвешенным в чернильной тьме комнаты.

Сергей уже умер, и потому не чувствовал, как медленно стекает кровь и его распотрошенного тела, застывшего в воздухе. Как она медленно каплет, смешавшись с непереваренной пищей, и жидкостями из его брюха. Как размокает туфля...

По стенам, потолку, полу — вновь вспыхнула на мгновение синяя вязь древних знаков. И исчезла.

* * *

Виктор медленно приподнял веки, пытаясь сообразить, что именно ему сейчас сказала Ксана, теребя за бок, нещадно вырывая из объятий Морфея.

— Что, дорогая? — Пробормотал он, едва разлепляя ссохшиеся губы.

Ксана замерла, наклонившись над ним. В одной руке у неё была тряпка, другой она продолжала толкать его за плечо. Виктор приподнялся на локтях, понимая, что разгорячённая Ксана может и огреть его тряпкой, если он продолжит валяться без движения.

— Больше мы с этим... Серегой... не общаемся. — Выцедила сквозь зубы она.

Молодой человек медленно распутывал сонный и тяжелый клубок мыслей. Сергей вчера разошелся, было такое. Прокашлявшись, он сел на диване, обхватив гудящую голову руками.

— Что он натворил?

— Да полюбуйся! — Прошипела Ксана. — Я под второй комнатой бычок растёртый нашла. И заколка валялась... Этот придурок мало того, что курил в квартире, так ещё и хозяйскую открыть пытался.

— Да, в его духе... — Прохрипел Виктор, массируя виски. — Я бы попил чего. Мы чайник ставили?

Ксана смерила его изничтожающим взглядом:

— 'Мы'? — Не став продолжать, она просто позволила подразумеваемому продолжению повиснуть в воздухе. — 'Мы' чайник уже поставили. Иди пить свой чай, начинающий алкоголик.

Виктор подавился ответной фразой о том, что ночью, вообще-то, пила и Ксана тоже. Но если сейчас съехать во взаимную пикировку — нет, только не это. Голова и так раскалывается.

Благодарно кивнув, он поднялся на ноги, полюбопытствовав:

— И что наш странноватый друг? Я что-то не помню как он ушёл...

— Не бойся, ты еще не допился до потери памяти. — Хмыкнула Ксана, бросив на пол тряпку. — Просто этот гад ушёл не попрощавшись. Накурился в коридоре, повозился в замке — и свалил. Обиделся, понимаешь. Я когда вышла — его уже не было.

Виктор осторожно покачал головой — действительно, для уже практически семейного человека, такое поведение неприемлемо. Им на самом деле стоит поменьше общаться с Серегой. Кончились разгульные деньки, просто некоторые так и остаются детьми, а он уже — состоявшийся человек. Покатав эту мысль несколько раз, он почувствовал себя лучше и без чая. Да, он взрослый, почти семейный, без пяти минут успешный человек. Не то что некоторые. Вот именно так он и скажет Сергею при следующей встрече, мерно выговаривая все его прегрешения перед ними. И добавит так, вскользь: 'прости, но ты теперь уже не нашего круга'. Отличная фраза. Где же он её уже раньше слышал?

— Ты чай свой пить будешь? Или может прибраться хочешь? — Ксана взглянула на тряпку.

— Иду, иду. — Поспешно выдавил из себя Виктор, отгоняя сладостные мысли мести Серому.

Прошлепав босыми ногами, он вышел в коридор, автоматически нащупывая было выключатель — что ни говори, а здесь всё же всегда темновато. Прямо как в склепе каком. Удивившись собственной ассоциации — чего только не придёт в голову с похмелья, он сглотнул сухость в горле, и посмотрел на дверь в хозяйскую комнату.

— Ну что, Борис Михайлович, не будете вы возмущаться? — Задумчиво произнес он, разглядывая дверь.

Вроде бы все следы бурной деятельности Сергея Ксана уже затёрла на полу. А что там с личинкой замка? Не осталось следов заколки?

Наклонившись, несколько медленно, чтобы не нахлынуло головокружение, он присмотрелся к замочной скважине. Никаких царапин незаметно, но и темно тут. Хмыкнув, Виктор подошел к выключателю, нажав кнопку. Раз уж он теперь человек хозяйственный, значит, должен подходить ко всему основательно, по-мужски.

Прищурившись от света лампочки, которая довольно болезненно резанула по его глазам, — наверняка, кстати, покрасневшим, — он пригляделся к замку вновь.

Нет, никаких следов от поползновений Сергея. А то увидь что Борис Михайлович, когда зайдёт... Эта комната ему явно дорога. Покушения на неё он может не вынести, да ещё и договор разорвать. А вновь искать что-то, да ещё и столь же удобное? Нет, он этого не сможет. Да и Ксана благодарна не будет...

Приглядевшись, он даже рассмотрел темноту по ту сторону двери в замочной скважине. Старый параноидальный Борис Михайлович, наверняка, занавесил там всё тяжелыми шторами. Что же там он такое хранит? Впрочем, то дело хозяйское. На террориста же сей представительный муж явно не похож, чтобы опасаться чего-либо.

Удовлетворившись осмотром, он выключил свет и пошёл на кухню пить чай. Всё же Ксана — хорошая девушка. Однажды они могут и пожениться.

* * *

Возвращаясь с работы, Виктор щурился на теплый свет заката. Было хорошо и приятно приходить в свою собственную квартиру. Ну, почти собственную. Она, конечно, не его личная, но живёт-то он отдельно, да ещё и со своей девушкой. Хотелось сейчас только бы выпить бутылочку холодного пивка, чтобы окончательно настроиться на умиротворенный лад.

Звонок мобильного не заставил его отвлечься от расслабленных размышлений — наверное, Ксана забыла что-нибудь купить, и сейчас пошлёт его в магазин напротив дома. Обычно его это раздражало, в конце концов, он взрослый человек и не нравится ему, чтобы им помыкали, но тут даже не вызывало вопросов. Вроде как семейная, ну почти, жизнь.

Однако номер был незнаком, когда он коснулся пальцем экранчика. Неужто что-то с работы, и его косяки в фотошопе кто-то заметил?

С небольшим вздохом, он выдохнул в трубку:

— Алло?

— Здравствуйте. — Раздался суховатый женский голос. — Вы Виктор?

— Да, конечно. — Подтвердил он, пытаясь узнать смутно знакомый тон.

— Это мама Сергея. — Раздалось во внезапном всплеске помех. — Вы не знаете, где он? Вы вроде как дружите, может виделись недавно? Я просто не могу до него дозвониться, а на работе и квартире он не появлялся уже день. Знаете, я, конечно, знаю своего сына, но сегодня день рождения нашего папы...

Виктора внезапно как будто что-то кольнуло в сердце, что, впрочем, глупо — с давлением у него проблем никогда не было. Скорее, он начал переживать за пусть и непутевого — но друга.

— Я не знаю. Позавчера он приходил к нам в гости, посидели, поболтали, ушел за полночь, всё было в порядке. — Виктор решил умолчать о предшествовавшем отбытию Сергея скандале.

— Странно. На утро на работе его не видели... Всё было точно в порядке?

— Да, как всегда. Да и он же всегда на такси или попутке ездит, что могло случиться? — Задумался он.

— Не знаю... В любом случае, спасибо, Витя. Если что — я вам перезвоню. — Подвела итог разговора мать Сергея и положила трубку.

— Даже не попрощалась... — Пробормотал себе под нос он, убирая телефон в карман.

Настроение сразу ухудшилось. Как бы они не поссорились с Сергеем, но ведь мало ли что. В голову полезли неприятные мысли, когда он вспомнил изредка попадающиеся по телевизору, во время переключения каналов, сводки новостей. Клофелинщики, бомбилы, завозящие людей черт знает куда, и раздевающие их догола... Надо будет самому завтра, например, позвонить матери Серого и спросить не объявился ли он.

Погрузившись в неприятные думы, он незаметно для самого себя уже открывал дверь квартиры ключом, автоматически крикнув:

— Привет, Ксанка!

Кинув кейс на коврик, он потянулся, и закрыл на задвижку дверь, включая свет. Тот мигнул на секунду, но всё же разгорелся. Странно, впервые такая проблема. Ай-ай, Борис Михайлович, а вы тут своей надежностью и стабильностью проводки гордились. Бесперебойник, стыдно не знать... Или это вообще напряжение в сети скакнуло? Господи, какая чушь в голову лезет, вот же ж настроение испортилось — сплошные проблемы от Серого.

Ксана появилась из кухни, бросив на него один пустой взгляд, и прокурсировала мимо него в их комнату. Обиделась на что-то?

Наконец Виктор сбросил с себя муар непонятного самому себе настроения, который другой человек, верящий в интуицию и многие иные вещи — назвал бы неосознанным состоянием дурного предчувствия. Но его, как и большинство жителей современных мегаполисов, эти самые вещи не интересовали.

— Ты знаешь, что тут звонили соседи снизу? — Раздался голос Ксанки, громыхающей чем-то в гостиной.

— Какое совпадение, — Хмыкнул он, разуваясь. — Мне тут только что буквально звонила мать Серого. Он куда-то запропастился и его нигде не могут найти. Получается так, что он по дороге от нас исчез. Не случилось ли чего?

— Ты всё со своим Серым! — Вновь появилась в коридоре Ксанка, держа в руках смятые листы бумаг. — Так и знаешь что им было нужно?

— Кому?

— Соседям снизу, ты меня вообще слушал? — Окрысилась она, подходя к Виктору и тыкая длинным крашеным ногтем в серые листы. — Они заявили, что мы их, кажется, заливаем. Причем, судя по планировке БТИ — прямо из этой дорогой комнаты Бориса Михайловича. Я вот не поленилась их найти. Так что надо позвонить этим скандальным старикам и сказать, что это их проблемы, а мы — ни причем. И сделаешь это ты, понятно? У меня нет никакого желания болтать со старыми идиотами!

Причина мрачности Ксаны стала понятна, и Виктор облегченно вздохнул, понимая, что нужно делать. Он молча обнял начавшую было вырываться девушку, и поцеловал ее в плечо, прижав к себе.

— Тихо, тихо, Ксан... Сейчас я им позвоню, может даже спущусь, потыкаю подслеповатыми носами в эти бумажки, и всё будет нормально. Не обращай на всяких идиотов внимания. А Борис Михайлович ничего не узнает, проблем не будет. — Озвучил он под конец своей успокаивающей речи самое важное, в возникшей ситуации, что пришло ему в голову.

В конце концов, рисковать своей репутацией перед владельцем квартиры спустя пару недель после заезда — совсем нельзя. Может быть, им тут еще долго жить. Когда еще найдется такая квартира, да так быстро, для вчерашних студентов? Тихий район, близко к работе, и, главное — дешево.

Когда Ксана расслабилась и прильнула к нему в ответ, он забросил свои мысли. Минут на тридцать, пожалуй.

* * *

— Добрый вечер, Александра Павловна. Это Виктор звонит. Ваш сосед сверху...

Начал было произносить Виктор подготовленную речь в шипящую и потрескивающую телефонную трубку. Но закончить ему не удалось.

— Хахаль этой дуры, которая нас залила? Вот лимита-то понаехала тут! — Перебил его визгливый старческий голос. — У нас тут цельных два пятнышка на потолке, весь пейзаж портят! Сдают квартиры алкашам всяким, а еще Борис Михайлович, с братом-то своим, а вот давай в разнос...

Виктор тяжело выдохнул в сторону, ловя на себе злобный и торжествующий одновременно взгляд Ксаны.

— Давайте я сейчас к вам подойду и вы покажете где проступили пятна. Мы не имеем к этому отношению, вот есть бумаги БТИ. Если же...

— Сейчас, спуститесь вы, как же! Такие зайдут, а потом вещи пропадают! Только с полицией вы сюда спуститесь! А ведь Боря казался нормальным человеком, даже когда брат у него умер, мы сочувствовали, веночек принесли! А тут натаскал всякой швали! Никому верить нельзя!

И в очередном всплеске страшного шипения пошли короткие гудки. Соседка снизу бросила трубку.

Виктор очень медленно положил трубку на аппарат, и молча уронил лицо в ладони. Настроение опустилось до абсолютно низкой отметки. Но вот терять лицо в переносном смысле — перед своей благоверной — ну никак нельзя. Ведь в такой простой ситуации...

— Я пойду спущусь к ним. Давай бумаги, Ксанка. — Резко бросил он.

— Молодец. — Хмыкнула она, кинув ему уже измятые желтоватые листы.

Пытаясь отвлечься перед явно тяжелым разговором, который ему предстоит лицом к лицу с соседями, он заметил:

— А ты знала, что у Бориса Михайловича был покойный брат? А он ничего не говорил...

Ксана нервно дернула плечом.

— Откуда бы? Да и с чего ему о своей семье нам было рассказывать, Вить? У тебя уже крыша поехала?

— Нет, нет... Это я так.

Суетливо подхватив бумажки, он поднялся на ноги. Пора заняться делом, доказать в очередной раз самому себе, что он не хуже других взрослых людей.

— Я пока приберусь, а ты возвращайся побыстрее. Что-то я от этого всего, видимо, устала. Голова раскалывается от боли уже второй день. — Примирительно отвечает Ксана.

— Выпей аспирина...

Подойдя к зеркалу, Виктор начал приглаживать ежик волос, пытаясь понять — насколько он представительно выглядит. Нет, наверное, надо обуться в туфли, а то если спуститься в шлепках — точно лимитой и алкашом с порога назовут.

— Не помогает. Да и ты дрых сегодня как сурок. А я всё заснуть не могла. И кошмары какие-то... — Опять дернула плечом Ксана.

— Ничего, всё в порядке. — Протянул Виктор, удовлетворившись осмотром себя в отражении.

Повернувшись к Ксане, он на секунду приобнял её за плечи, не заметив как, по каёмке стекла, на мгновение вспыхнула синяя вязь древних знаков. Тихий шорох как будто открывшейся и снова прикрывшейся двери в коридоре он тоже не расслышал, уткнувшись в плечо своей подруге, и слушая как она резко дышит.

* * *

Тяжело хлопнула дверь, и Ксана осталась в квартире одна. Лихорадочная злобная активность уже схлынула с неё, оставляя место опустошенности. Надо бы что-то поделать, но вот что? Пока Витя будет пыжиться, пытаясь доказать соседям и себе, какой он серьёзный мужик, ей и заняться особо нечем. Грело только понимание того факта, что он доказывает это всё — ради неё, в первую очередь. Когда она подцепила Витю (о, конечно, он сам этого никогда не признает) — тот был тем ещё тюфяком. Но сейчас — совсем другое дело. А только она, Ксана, смогла разглядеть за простым парнишкой, пьющим с одногруппниками пиво, забивая на пары, что-то такое... Может быть, это и есть любовь? Сложная тема для размышлений, но очень похоже на то.

Ладно, сейчас ей надо решить, что она будет делать? Тем более, скорее всего, вернется Витька избитый морально и опустошенный не меньше чем она. Злорадная ухмылка даже против собственной воли выползла на её лицо. О да, нехило ему достанется от тех соседушек. Неудивительно, что Борис Михайлович свалил из этого тихого дома и зеленого квартала...

Пройдя по коридору, она прищурилась, разглядывая дверь в закрытую комнату. Может быть, ей и просто показалось, но она привыкла доверять своему чутью. Когда же закрылась дверь за Витей, возникло ощущение тяги воздуха и тихий шорох. Как будто бы дверь чуть-чуть приоткрылась и закрылась от воздушной струи. Но ведь когда она смотрела вчера на окна квартиры из-под подъезда — те были плотно закрыты, и, судя по всему, завешены тяжелыми шторами.

В мысли Ксаны закралось нехорошее предположение — а не мог ли этот самый Серый, запропастившийся как чертик обратно в табакерку, всё же повредить что-то в замке и теперь дверь открылась? Или и вовсе — внезапно осенило Ксану — он же мог зайти в комнату, утащить оттуда ценности Бориса Михайловича, а потом закрыть дверь. Поэтому-то он и свалил потом в неизвестном направлении. Что-нибудь серьезное утащил, акции какие-нибудь или фамильные ценности. И теперь не знает, что с ними делать! А дверка-то плохо закрылась и собачка в замке отщелкнула обратно.

И теперь если Борис придёт с проверкой, дернёт ручку, а та откроется... И внутри еще и не окажется какого-нибудь бабушкиного пледа или фотографии его, как выяснилось благодаря скандальным соседям, покойного брата... Нет, выгонят их на улицу в тот же вечер, и ничего Витя, как бы ни пыжился, не сделает. Придется им к родителям идти, на поклон, выслушивать, что они ещё дети малые, даже квартиру снять не могут, а думают, что взрослые люди...

Задумчиво поскребя кончиками длинных крашеных ногтей по двери в закрытую комнату, она попыталась решить что делать. Вот сейчас попробовать открыть дверь? А если она действительно открыта и её предположения верны? Что тогда делать? Или дождаться Витю и уже с ним провести эксперимент, он что подскажет как мужчина? Всё же ему виднее как поступать в таких ситуациях — теоретически, конечно. Но если она будет не права и дверь не откроется — тот же просто окрысится, что его пропавшего дружка тут оклеветали.

Раздавшийся из комнаты треск мгновенно прервал её размышления, и она метнулась туда, чтобы проверить что упало.

Прищурившись от закатного света, заливающего комнату, она с удивлением уставилась на большое зеркало, в которое только недавно смотрелся Витя, перед тем как уйти к соседям. Оно покосилось и что-то ещё было не так.

Подойдя ближе, Ксана сдавленно выругалась сквозь зубы. По стеклу шли ровные трещины. Как будто разрезы — мелькнула короткая мысль, вытесненная пониманием того простого факта, что зеркало-то это самое — тоже хозяйское. И либо платить Борису Михайловичу, пытаясь объяснить, что у них не было дебошей, и оно треснуло от старости, или где-то искать такое же! Но таких, явно советских — уже давно не делают. По антикварным салонам рыскать?

— Надежно у него всё тут, блин! — Резко выплюнула Ксана.

Хорошо хоть, что когда оно треснуло — только покосилось, а не на пол упало. Вот бы классно было от осколков всю комнату очищать...

И Ксана, занятая своими размышлениями, резко принявшими бытовой оттенок, явно не могла услышать, как в коридоре что-то тихо щелкнуло — это закрылась дверь во вторую комнату, которая действительно была открытой...

* * *

— Привет, Ксан! — Воскликнул с порога Виктор.

Впрочем, встречать его опять не вышли. Видимо, у Ксаны все еще плохое настроение, решил он. У него оно тоже было так себе, но хотя бы встреча с соседями прошла не так ужасно. Открыла не соседка, а её не менее пожилой муж, оказавшийся на удивление бодрым и приятным старичком. Поэтому Александра Павловна лишь пару раз вставляла свои едкие замечания. Федор Алексеевич же довольно быстро вник в их ситуацию, показал потолок в их комнате, где действительно проступило пара довольно маленьких пятнышек буроватого оттенка, и придирчиво осмотрел бумаги из БТИ, поверив на слово, что вторая комната у Бориса Михайловича закрыта, и молодые люди не при делах.

Порешили на том, что когда владелец квартиры придёт к Виктору с Ксаной — они спустятся вместе и решат этот вопрос. Может быть, у него там что-то протекло так сильно, мало ли он там бутыли с вареньем хранит, а может и нет, — и пятна не имеют никакого отношения к комнате сверху.

— Ксана! Все хорошо разрешилось!

Он прошел в комнату, увидев свою подругу, молча разглядывающую потолок. И... завешенное зеркало, в которое смотрелся перед выходом.

— Что стряслось?

— Да ничего, как только ты ушел вот оно — треснуло и покосилось. Где мы будем новое зеркало нашему адепту стабильности искать? — Хмыкнула Ксана, кусая ноготь. — Свалилось на нас... То Серый твой, то соседи, то это. Не так я себе представляла отдельное жильё от родителей.

— Не возвращаться же нам? Всё нормально. С соседями я разобрался, все вопросы будут к Борису, когда он придёт. Муж этой истерички нормальным человеком оказался. А зеркало... Ну, скажем как есть. — Про Серегу Виктор решил лишний раз не упоминать.

— Надеюсь... — Пробурчала подруга, поднимаясь на ноги. — Пошли тогда ужинать, я там немного приготовила.

Пройдя на кухню, Виктор с радостью набросился на поджаренную картошку, не сразу заметив, что Ксана сама к еде пока не притронулась.

— Что ещё случилось, любимая? — Чавкая набитым ртом спросил он.

— Да мысли возникли про твоего Сергея... — Она потерла лоб большими пальцами, как будто разгоняя головную боль. — Не мог ли он пробраться все же в ту самую комнату, а? И там что-нибудь испортить или... ещё что. А потом — закрыть дверь и тихонько уйти? Поэтому и пропал, потому что затаился. Нашёл что-нибудь действительно важное, м?

Первым порывом Виктора было взвиться и начать защищать непутевого друга, к тому же, возможно, попавшего в беду. Но ужин настраивал на благостный лад, поэтому он поразмыслил в этом направлении, аккуратно положив вилку рядом с тарелкой, где чуть дымилась недоеденная картошка, да на шкварочках, судя по приятному жирному привкусу.

— Знаешь, Ксан... Я всё понимаю, как ты сейчас относишься к Серому. И ни капли в такое не верю. Глупо это. Но давай так, чтобы ты успокоилась...

'И мало ли что' — мелькнуло в голове молодого человека.

— Я одолжу у тебя заколку и, если дверь поддастся — проверю как и что. А то вдруг Борис Михайлович там хранит секретные документы иностранной разведки и уроет нас всех за их отсутствие?

Его ироническое предположение повисло в воздухе. Ксана только неопределенно хмыкнула, и все же начала есть, а Виктору вдруг подумалось — а вдруг так и есть, и Сергея устранила вражеская разведка? Глупость какая... Не надо было тот сериал на днях по ящику смотреть. Агенты, разведки — так и всерьез в собственные шутки поверить можно. И, главное, с чего они так переживать начали? Точнее, он-то спокоен. Это всё Ксанка его настропаляет. Размышляя таким образом, он незаметно для самого себя он снова начал сосредоточенно есть — всё же только утром перед работой перекусил, а тут так вкусно всё приготовлено. Нет, на Ксане надо будет потом жениться. Когда-нибудь.

Так что с этой ерундой пора кончать и таки аккуратно зайти, если получится в ту комнату и во всём убедиться самому. А если открыть комнату не получится — ещё лучше. Пьяному в хлам Серому это, значит, тоже бы не удалось. Так что всё в любом случае будет нормально.

Включившееся радио заставило его поднять глаза от тарелки, в которой он сосредоточенно возил вилкой.

— Заяц, зачем тебе эта тарахтелка?

Скривив губу удивился он, морщась от всплесков фонового шума в приемнике, через который с некоторым трудом пробивался узнаваемый шлягер этого сезона.

— Он же даже не настроен... — Начал было он, замерев.

Ксаны на кухне не было.

— Ты где? — Повысил он голос.

— В комнате! — Раздался недовольный возглас. — Ты сам тарелку помыть не можешь?!

Виктор задумчиво посмотрел на приемник, издающий трели двух аккордов и трех фраз вперемешку с шумом. Ерунда какая-то. Но чего только не бывает. Может сам включил в размышлениях, не заметив? Хотя как бы он это сделал, сидя через стол от радио...

Ладно, это всё детские глупости. А что делать — уже обдумано. Поморщившись, Виктор встал, помыл тарелку и наконец выключил ненастроенный шумящий аппарат.

* * *

Чувствуя себя домушником, Виктор аккуратно начал работать заколкой Ксаны, с нарочито безразличным выражением лица стоящей рядом с ним.

Только вот, видимо, он переоценил свои силы, думая взять собачку замка наскоком. В отличие от испарившегося Серого он никогда не баловался такими глупостями.

— Долго ты еще? — Буркнула Ксана. — Дай лучше мне, видно, что никогда в жизни заколку в руки не брал.

Виктор захотел было осадить девушку какой-нибудь резкостью, но не стал — пальцы дрогнули от раздражения, и замок щелкнул. Можно сказать, что она ему помогла. Поэтому он просто посмотрел на неё, обернувшись, пытаясь придать лицу максимально торжествующее выражение.

— А ты говорила. — Сдержанно сказал он. — Ну что, пойдем?

— Нет уж, я тебя тут подожду. Сам посмотришь. Нечего в чужой комнате натаптывать...

Странное объяснение, но Виктор только пожал плечами. Неужто она боится чего-то? Или действительно опасается, что всю пыль там вековую поднимут они так, что потом Борис Михайлович все поймет?

— Ладно, чего уж там. Давай-ка дверь открытой оставим, а то не факт, что там электричество есть... Несмотря на надежный бесперебойник. — Снова не смог удержаться от колкости в адрес владельца он.

Ксанка только кивнула и толкнула дверь, распахивая её.

Виктор отряхнул колени, поднявшись на ноги и, прищурившись, зашел в комнату. Оглянувшись, он увидел, что Ксана стоит на пороге, отставив ногу и уперев руки в бока — она чем-то довольно напряжена.

Только он захотел ей сказать что-нибудь веселое, как в его ноздри ударил мерзкий запах. Немного сладковатый, гнилостный, и с нотками металла. Сделав пару шагов внутрь комнаты, он разглядел в свете из коридора нечто, что заставило его подавиться слюной и закашляться, — ему стало не до ободрения Ксаны.

— Что с тобой? — Раздался голос позади.

Виктор, пытаясь сдержать кашель, быстро обернулся, кое-как произнеся сдавленным голосом:

— Мне кажется, что тут...

Резкий хлопок и темнота. Дверь захлопнулась.

— Ксана! Ты чего?! — Забыв о першении в горле воскликнул он, кинувшись к двери и схватившись за ручку.

Но та не поворачивалась, а сзади... сзади, если он не ошибся в полумраке — висело под потолком тело Серого.

— Ксана, открой дверь! — Снова крикнул он.

И ответ пришел. Но только позади. Как будто тихий всхлип.

Выпустив ручку двери, он медленно обернулся, разинув рот. Он даже не заметил, что из края его рта свесилась ниточка слюны, слетевшая на пол, после того как он закашлялся в последнем пароксизме от ощущения постороннего в глотке.

Под потолком, по стенам, и даже на полу вспыхнула странная фиолетовая вязь, как будто написанная каким-то древним алфавитом. Вот только Виктор не разбирался в этом, поэтому он просто с удивлением разглядывал творящуюся чертовщину. В слабом свечении он, наконец, четко разглядел выпотрошенное тело, висящее на крюке под потолком. Под которым на полу застыла мерзкая черная лужа, в которой одиноко торчала туфля...

Вновь обретя дар речи, Виктор ткнулся спиной в дверь, завопив:

— Ксана, тут мертвый Серый! Наверное, здесь маньяк!

Все остатки образа надежного и спокойного мужчины слетели с него как лживый налет. Он снова был испуганным мальчиком, боящимся фильмов про серийных убийц.

— Я не могу открыть... — Тихо раздалось сзади. — Наверное, это призраки.

— Какие призраки, ты сбрендила? — Выкрикнул Виктор, скребя пальцами по двери, не в силах повернуться к ней лицом.

Ответ он не расслышал, потому что увидел нечто новое. Возможно, он просто не рассмотрел это раньше. Две синие точки, как глаза, пылали под потолком. А вот фиолетовый свет вязи медленно истлевал, обращая комнату вновь в полную темноту.

Может быть, побежать к окну и распахнуть шторы? Станет светлее? Но и покинуть иллюзию спасительной близости к двери Виктор боялся. Поэтому он просто застыл, не в силах пошевелиться.

— Да что это такое?

А эти две необъяснимые точки внезапно приблизились к нему, как будто скачком, оказавшись на уровне его глаз, буквально на расстоянии вытянутой руки.

По телу пробежала волна холода, мурашки прошлись от локтей до сжавшихся кулаков. Виктор уже мог увидеть как будто контур, очерчивающий темными линиями в окружающем мраке силуэт высокого, худого, какого-то ломаного существа.

Бред, полный бред! Такого не может быть, просто потому что не может быть никогда! На него нахлынул адреналиновый вал и он, не контролируя себя, плюнул прямо в то место, где у необъяснимого нечто могло бы быть лицо.

— Этого всего нет! — Завопил он низким голосом и повернулся к двери.

Изо всех сил дернув ручку и потянув на себя.

Вот только у того нечто, что осталось за его спиной было иное мнение. Виктор даже не сразу понял, что случилось. Вот сейчас он тянет на себя, и вот тут же — как будто лед обжег его плечо.

Повернув голову, не прекращая насиловать ручку двери, он увидел как маленькие фиолетовые молнии, сплетающиеся в узор... как будто когтей... прорезали его руку.

— Откройся! — Вновь воскликнул он, глядя как эти невозможные когти ползут к его ключице, оставляя за собой лишь ощущение невыносимого холода.

Дверь распахнулась, и он выпал прямо под ноги Ксане, в освещенный и безопасный коридор. Сил оглянуться не было, он только, не поднимаясь с четверенек, пополз дальше, хватаясь за её ноги.

Та же не смотрела на него, рассматривая что-то позади него, внутри комнаты.

— Закрой дверь, ссссука! — Хрипло заскулил он, отползая еще дальше.

— Ты думаешь — поможет от этого? — Ксана воздела руку, указывая на что-то ладонью.

И лампочка в коридоре вспыхнула, рассыпаясь тонкими осколками стекла.

* * *

Виктор медленно полз в темноте, пытаясь не переваливаться на больное плечо.

— Ксанка, ты тут? Включи свет в комнате! Надо что-то делать!

Он пошарил рукой, наткнувшись на стену. Его глаза уже потихоньку адаптировались к мраку, и он различал проход, ведущий в их комнату. Надо только быстрее туда добраться. И где же Ксана?

Он поморщился — под его пальцами скрипнул кусочек стекла, впившись в ладонь. Проклятая лампочка, которая так не вовремя решила перегореть — а этот Боря с его надежностью!

— Я уже тут. — Раздался потерянный голос оттуда, куда он направлялся. — Не работает. Я уже двадцать раз щелкала. Демон выключил свет... Не надо было открывать!

Виктор даже вскочил на ноги, несмотря на боль в руке и боку.

— Хватит дурить! Там просто маньяк какой-то в комнате! И мы его заперли.

Он скорее представил, чем услышал тихое хмыканье Ксаны.

— Ты — дебил. Нет, кусок дебила, понимаешь? У меня даже мобильник не работает. Твой, кстати, тоже... Хватит цепляться за правильного мужика, у которого все четко и просто! — Она, наконец, начала орать. — Мне это всегда в тебе нравилось, как ты стараешься быть таким, но не сейчас!

Виктор привалился к стене коридора, пытаясь в потемках пощупать онемевшую конечность, по которой как будто стекало что-то липкое...

— Фонарик найди! Зажигалку! У нас же есть! И помоги мне уже!

В проеме появился силуэт девушки, Ксана подошла к нему.

— Пошли на диван, и надо отсюда валить, как только соберемся. Я не думаю, что эта тварь будет долго сидеть внутри... Разбить зеркало ей дверь не помешала.

— Ну что за бред... — Промычал Виктор, опираясь на Ксану.

— Какой бред? Ты все же дурак!

Ксана зло пихнула его прямо в больной бок, кидая на диван. И сразу метнулась куда-то в коридор, что-то гневно шипя. Он тоже зашипел — но только от боли и обиды. Она просто непереносима, а рука уже как будто опухла, и в ней простреливают мучительные иглы.

Минута или около того прошли в томительном полуобморочном состоянии. Пока громыхающая чем-то на кухне Ксана не вернулась, подсвечивая себе дорогу восковой свечкой.

— Наш колдун запасливый, действительно все надежно. — Зло выпалила девушка, глядя ему в лицо.

— Какой колдун? — Тупо переспросил Виктор, скосив глаза, чтобы разглядеть ранения.

— Борис Михайлович. — Медленно, чуть не по слогам ответила ему Ксана. — Интересно, он с ними тоже свои ритуалы проводил?

Виктор промолчал. Он не собирался спорить с глупой женщиной, явно сошедшей с ума. Ему надо посмотреть, что случилось с его многострадальной рукой.

Увиденное привело его в ужас. От самого плеча до кисти рук шли длинные, извилистые порезы, с которых продолжала сочиться кровь, медленно стекающая на диван. В неровном свете свечи, которую держала в рука девушка можно было разглядеть краснеющую плоть, просто вывороченную кое-где наружу. Страшное зрелище чуть не заставило его уже на самом деле потерять сознание. Он сглотнул сухой комок в глотке, пытаясь что-то сказать Ксане.

Та присела рядом, проведя кончиками пальцев по его ладони.

— Извини, что я на тебя наорала. Сейчас я тебе чем-нибудь это перевяжу, выпьешь несколько таблеток обезболивающего и валим отсюда. Надеюсь, на улице мобильники заработают. Переночуем у Пашки или Севы...

Виктор перестал ошалело смотреть на свои раны, с усилием переведя взгляд на ее лицо.

— А зачем? Давай сразу позвоним хозяину... В полицию... В скорую...

Ксана состроила страдальческое лицо, и, наклонившись к уху Вити, прошептала:

— И что скажут менты о произошедшем? О трупе Серого, например? Или как мы объясним это скорой? Не говоря уж о том, что Боренька нас предупреждал. Ты думаешь, что он не в курсе?

Виктор зло фыркнул, отстранившись. Ну что за глупости! Хотя... Он читал как-то в интернете о том, как могут отреагировать на неясное дело. Действительно, наверное, лучше без скорой и полиции обойтись. Пока что. Но как он в таком виде, посреди ночи, побежит к Севке с Ксаной? Лучше уж сразу к родителям тогда! 'Мама, папа, нас призраки избили!'. Бред же!

— Ты не хочешь уходить, так? — Тусклым голосом спросила Ксана, поднимаясь на ноги, вложив ему в руку свечку.

Тот только неопределенно мотнул головой.

— Ладно, я тебя перевяжу, надеюсь, времени хватит... А потом... посмотрим.

* * *

Виктор кое-как поднялся на ноги, чувствуя навалившееся головокружение. Боль пульсировала в руке, терзая ее, как будто ржавая пила медленно скребла по его конечности. Собственно, судя по всему, это уже и произошло. Маньяк, запертый в комнате... как скоро он выйдет наружу? Или даже демон, как считает Ксана, но во что верить ему совсем не хотелось, потому что это отдает полным сумасшествием и репертуаром кабельного телевидения.

Уныло посмотрев на мобильник, который он держал левой рукой, Виктор в очередной раз убедился в том, что сеть таки не ловит. Надо действительно выйти из квартиры, может даже на улицу. И позвонить... раз не в полицию и скорую — значит, Борису Михайловичу. Припугнуть его как-то. Пусть расскажет что за дела тут творятся.

Сглотнув горькую слюну со слабым привкусом металла, он убрал телефон в карман, окликнув Ксану, торчавшей где-то в коридоре и караулившей дверь, чтобы оттуда не вырвалось... вырвался... маньяк.

— Ксан, я готов. Ну что, спустимся во двор?

— Да, иди сюда. Только не споткнись и не свались по дороге. — Раздался громкий шепот оттуда.

— Помогла бы... Это вполне я могу сейчас упасть. В такой темноте ни черта не видно!

— Я караулю... Глаза не соврут. — Меланхолично выдала та, и после короткой паузы добавила. — Не поминай его лишний раз, один уже тут и так есть, за дверкой.

Виктор закатил глаза, но промолчал, признавая, что в такой ситуации она может быть даже права, как ни прискорбно. Поправив повязку из бинтов на руке, уже пропитавшуюся кровью, он наощупь, выставив перед собой здоровую ладонь, пошел в коридор, часто смаргивая пот, заструившийся по лбу.

Добравшись до коридора, он увидел смутный силуэт своей девушки, и ускорил шаг, приблизившись к ней. Молча коснувшись ладонью ее плеча, он почувствовал как она напряжена. Впрочем, это было неудивительно. Ксана повернулась к нему, пытаясь рассмотреть его лицо в темноте:

— Ты тоже видел глаза этой твари? Они видят нас насквозь... Как в тех снах. И сплошное страдание... — Ее голос был тих и задумчив. — Может быть, это брат Бориса Михайлыча? И он мстит за то, что Серый потревожил его покой? Если бы как-то с ним договориться, задобрить...

— Ксан, давай ты не будешь об этом думать. Нам бы сейчас живыми отсюда выйти. — Покладисто заметил Виктор, морщась от жуткой боли в руке.

— Да, ты прав. Идем. Ключи взял? — Ее тон мгновенно приобрел обычный деловой оттенок.

— Взял, в кармане. Как и мобила. Ты свою взяла?

Ксана лишь мотнула головой и медленно отступила к входной двери.

— Открывай.

Виктор загремел во тьме ключами, пытаясь нащупать замок. И почему они не оплатили стационарный телефон? Вот же ж — 'в наше время он не нужен, все пользуются мобильниками, а платить за коммуналку ощутимо меньше' — он сам говорил! И, казалось, был прав. Кто мог предвидеть такое?

Когда дверь, наконец, поддалась — он все же смог додуматься подсветить фонариком на телефоне замочную скважину, Виктор быстро вышел в подъезд, чувствуя себя гораздо лучше от того, что он оказался относительно далеко от проклятой комнаты. Тем более, под потолком лестничной клетки, рядом с лифтом, одиноко висела слабая лампочка, которая хоть и несильно, но разгоняла темноту. Ощутимая разница с беспросветным мраком, воцарившимся в их квартире.

Виктору подумалось, что он теперь будет всю жизнь бояться темноты и замков. После такой ночки-то. Но и в целом, несмотря на жгучую и тягучую боль в руке, он почувствовал себя гораздо лучше.

— Ксана, ты идешь? — Нетерпеливо бросил он, не оглядываясь.

Удар закрывшейся двери был ему ответом.

* * *

Ксана поскребла ногтем закрывшуюся дверь — тихий скрежет о металл. Но глаза ей не соврали, она не зря следила за всем происходящим, и именно поэтому на мгновение замешкалась, перед тем как выйти вслед за Витей. Она увидела, как дверь в комнату, почти напротив входной же — быстро приоткрылась, и нечто, голубовато-серой дымкой, скользнуло за любимым человеком. Пока она ошарашенно пыталась понять что делать или предупредить его — путь был закрыт.

Она осталась одна. И Витя остался тоже — один на один с тварью. В которую даже, дурак, отказывается верить, хотя она его чуть не убила. И что ей теперь делать? Хотя... Если демон или дух, или кто он там — вырвался из квартиры, значит здесь его влияния больше нет и она может...

Например, включить свет. Щелкнув выключателем в коридоре, она убедилась в этом, даже заслонив рукой лицо от внезапно яркого света. Вытащив свой мобильник, она, совершенно не удивившись, увидела, что сеть опять ловит. Заглянув в глазок, она ничего там не увидела. Тусклого света лампочки у лифта уже не было. Но и звуков, криков, ударов — она тоже не слышала. Если Витя догадался что происходит — он успел убежать вниз, спуститься во двор, а там уже круглосуточный магазин в доме напротив. Вряд ли тварь будет нападать при других людях...

Но что делать ей? Точнее — а что она вообще может сделать?

Она прошла на кухню, задумчиво закусывая губу. Включив свет, она села на диван, включив и радио. Пусть играет, потому что эта тишина ей очень не нравится. Уперев взгляд в стену напротив, она достала из-под сидения забытую Серым пачку сигарет, из-за которых все и началось. Раньше она хотела их ему отдать, бросив прямо в лицо, и состроив презрительную мину, чтобы показать ему все, что о нем думает. Но вот покойникам сигареты точно не нужны, насколько она могла знать. Особенно висящим в соседней комнате под потолком.

Вытянув одну цигарку из упаковки, она прикурила от свечи. Нет, она никогда не курила, только в школе пару раз баловалась, как и все, за углом слева от крыльца. И ей тогда не понравилась эта глупость. Но чего уже терять? Возможно, ей придется умереть через несколько минут или часов. Так вот она и плюнет этим дымом теперь в рожу не Серому, так Борису Михайловичу, который...

Она представила, как представительный владелец квартиры заходит на кухню, и морщит свой породистый нос, приговаривая: 'ладно, кровь мы отскребем, с ментами договоримся, призрака загоним обратно в комнату... Но курить-то тут было зачем? Я же говорил!'. Ксана засмеялась, залившись одновременно кашлем — курить она все же не умела, и дым наждаком прошелся по глотке.

Да, точно, так и будет. А еще говорят, что перед смертной казнью дают выкурить последнюю сигарету. Она не знала точно, скорее всего, это какая-то легенда, но да уж гулять, так гулять.

Откашливаясь после каждой затяжки, она оглянулась было в поисках пепельницы, но потом плюнула на это. А зачем, собственно? Чтобы Борису было не нужно еще и пепел убирать с... пола, например? И она с неким садистским удовольствием стряхнула кончиком ногтя столбик серой массы под ноги. Вот тебе!

Хотя до чего все это глупо. Что она вообще может сделать, все же? А, может быть, действительно позвонить владельцу квартиры, а?

Осоловело посмотрев на экранчик телефона, она еще немного поколебалась, ощущая как перед глазами слегка плывет картинка — вертолеты, понимаешь. Наверное, не надо так глубоко затягиваться сигаретой...

Решительно нажав пальцем на строку в адресной книге 'Владелец квартиры', она приложила трубку к уху, и резко вдохнула дым в легкие, сдержав кашель.

Длинные гудки раздавались около минуты, но она ждала, планомерно докуривая свою сигарету. Как раз когда Ксана с некоторым отвращением вжала бычок в столешницу, варварски туша его, слегка наслаждаясь воплем женщины-хозяйки внутри нее, протестующей против такого ужаса, как в телефоне раздался щелчок и сонный голос прохрипел:

— Чего надо?

— Ой, Борис Михайлович, я вас разбудила? Поздно позвонила, да? — Срывающимся от нахлынувшейся злобы голосом, спросила она, закуривая следующую сигарету. — А я думала, что вам не спится, бывает же такое, знаете ли. Все думаете, не заходил ли кто в вашу драгоценную комнатку...

— Что? — Совсем другим, злым и бодрым голосом выдал ей в ответ тот.

— Нет-нет, вы уж меня не перебивайте, а то мало ли что будет. Позвоню я в полицию, да расскажу, что вы тут людей убиваете. Они же не поверят, что это демон, или брат ваш покойный... Хрен его знает кто, но какая разница?

— Да что ты мелешь, девчонка! — Злобно бросил Борис.

— А вот то, что вам квартирку-то долго отмывать от кровищи. И соседям объяснять, что ж тут такое творится... Цену следующим квартирантам еще больше снизить придется, из-за плохой репутации у хаты, правда?

— Значит так, я кладу трубку и вызываю полицию. — Ровно отвечает он. — Ты звонишь мне с угрозами, и, кстати, диктофон я уже включил.

— Да пожалуйста. Я не уверена, что доживу до рассвета, так что мне все равно. И, знаете, я вот сейчас курю прямо на вашей кухоньке. Этого ведь тоже нельзя делать?

Залившись смесью кашля и смеха, Ксана сама нажала отбой, не слушая ответа.

Ну вот и все. Хотя бы разозлила этого урода напоследок. А теперь... теперь она пойдет искать ответы, пока здесь нет демона. Прямо в эту проклятую и чертовскую комнату.

* * *

Виктор бежал. Он так не бегал со сдачи нормативов по физкультуре. Да что там, он тогда еле плелся по сравнению с той скоростью, которую он показывал сейчас. Прыгая сломя голову по ступенькам, он мчался вниз. За его спиной одна за другой вспыхивала нестерпимым светом и гасла, перегорев, очередная лампочка на потолках лестничных пролетов.

Он не знал что это. Маньяк, скорее всего, — но ему было неважно. Главное — убежать отсюда, во двор, куда-нибудь подальше, к людям. И позвонить всем кому угодно — хоть родителям, он был уже готов сдаться, наплевав на свой образ 'взрослого мужчины'. Как можно дальше от этой проклятой квартиры!

Виктора занесло, и он стукнулся боком о перила, вывернув на очередной пролет. Лампа дневного света под потолком заискрила и медленно погасла, оставляя его во тьме уже сейчас. Ужас нахлынул на него и Витя резко оглянулся. Ему казалось, что он слышит уже дыхание маньяка. Хотя бы Ксана спасена — мелькнула в его голове мысль. Но желание спастись затмило всё и он припал к кнопке вызова лифта. Внезапно оказалось, что двери распахнулись тут же — он даже не обратил внимания, что тот дожидался посетителя как раз на этом этаже... Каком? Пятом? Четвертом?

Ввалившись в слабо освещенную тесную коробку лифта, он стукнул со всей силы ладонью по кнопке первого этажа, и привалился к стенке, переводя дух. Все же, он обманул маньяка, оставив того с носом... Выбежать из подъезда и добежать до круглосуточного он успеет.

Тихий скрежет заставил его поднять голову, чтобы с удивлением увидеть, как плафон под низким потолком коробки, медленно ползущей вниз, замерцал и начал гаснуть. Что за ерунда? Виктор почувствовал как ноги начали подкашиваться в буквальном смысле, а на лбу выступила холодная испарина. Так не бывает, этого не может быть!

Свет почти потух спустя мгновение, снизив накал освещения до тусклого багрового цвета. Разве так бывает? Лифт дернулся, заставив Витю упасть на колени, раскинув руки, чтобы вцепиться в скользкие изгаженные пластиковые панели, которыми обшиты стенки.

— Я застрял? — Тихо прошептал он.

И, с непонятной самому себе резвостью вскочил на ноги, начиная бить по кнопке вызова лифтера. Вот он ответ — пока маньяк будет ходить вокруг, он вызовет помощь...

Его пальцы в очередной раз коснулись кнопки, и острая волна жара прошла по его телу. Не в силах отрефлексировать происходящее, он наблюдал, как кисть его руки падает на грязный пол, а в воздухе почти что зависли капли крови, вырывающиеся из перебитых сосудов.

Яркие фиолетовые, с оттенком нежно-лилового, короткие как будто молнии вспыхнули, вокруг, принимая облик... Какой-то. Удар в живот отбросил его к противоположной стенке, заставив выдохнуть весь воздух из легких сдавленным хрипом. Лифт задергался, скрипнул, и слегка перекосился.

Вскинув голову, он увидел невозможную для рационального сознания картину, которая и сама по себе уже убила его психику. Прямо перед ним медленно ткались из пустоты когтистые руки, обрисованные как фиолетовым контуром тех самых молний. Вслед за ними начал проявляться силуэт высокого существа, стоящего, как будто бы пригнувшись, в низком для него лифте.

— Кто ты? — Всхлипнул Виктор, чувствуя как по его щекам начинают скатываться слезы боли и обиды.

Существо, возможно, порожденное его фантазией, развело руками, и он увидел, что это клинки. Прямо из обведенных по трафарету пустоты кистей рук исходили фиолетовые, потрескивающие невозможные лезвия.

— Я сумасшедший, этого нет! — Внезапно завопил он во всю мощь своих легких.

Тварь дернулась, задев когтем панель вызова монтера, и она заискрила, взорвавшись.

Внезапно одна из когтистых лап нажала на десятый, и лифт, содрогнувшись в очередной раз, пополз наверх.

Виктор даже не успел удивиться — ему не дала сделать это боль. Такая, какой не чувствовал никогда за свою жизнь — вторая лапа коснулась лезвиями его тела, проникая ледяными сверкающими лезвиями в грудную клетку, уходя вглубь, пронзая.

Сдавленный хрип — вот и всё, как смог отреагировать он, ощущая как во рту возникает что-то неприятно липкое, влажное и горячее, отдающее металлом.

Судорожно дернув целой рукой, он по наитию попытался перекрестить то невозможное, что видел перед собой. И у него даже получилось...

Странное чувство — горечь, холод, пустота — вот что появилось в его судорожно мечущемся разуме в этот момент. Будто бы он почувствовал реакцию твари?

В любом случае это ее не остановило. Она дождалась когда рука Виктора бессильно опустится, и свободной лапой быстро провела по его левой руке. Новая вспышка боли, почти незаметная на общем фоне, и он, скосив взгляд вниз, видит как еще одна кисть падает вниз, на пол.

Двери лифта открылись во тьму лестничного проема.

Тварь, удерживая его когтями внутри плоти, вытащила его наружу, и потащила куда-то. Уже начавшим гаснуть сознанием, он понял, что это дверь их съемной квартиры.

Бедная Ксана — напоследок вспыхнуло в его уме...

Ему даже повезло — он не заметил, как по воздуху, рядом с ним, плыли кровоточащие отрубленные куски его плоти, которые тварь тоже решила забрать с собой, обратно в жилище.

* * *

Ксана медленно перелистывала страницы старого дневника. Пожелтевшая бумага общих тетрадок в клеточку, с кое-где затертыми местами. Ровный каллиграфический почти что почерк черной шариковой ручки. Каждое 'ш' с нижним подчеркиванием, каждое 'т' с тильдой сверху. Газетные вырезки, вклеенные между страницами. Пожалуй, в неверном свете стеариновой свечи, установленной ею рядом с ящиком, она читала нечто такое, что отрывало ее от действительности, к которой она привыкла.

Вероятно влиял еще и антураж, ведь она устроилась прямо на планке этого самого ящика, склонившись над найденной среди непонятных склянок и семейных фотоальбомов, тетрадкой. Даже пованивающий труп Сергея, висящий совсем рядом, ее не смущал. В конце концов, если твоя жизнь практически кончена — есть ли смысл пугаться? Только собственная холодная отстраненность может по-настоящему ужаснуть.

Тетрадка принадлежала, как она поняла, родному брату Бориса Михайловича — Якову Михайловичу. Тому самому весело улыбающемуся с вырезки слегка худощавому человеку в строгом костюме, с подписью — 'успешные бизнесмены — реальность, а не миф'.

Но, как она сейчас понимала, реальностью было еще и многое другое. Яков прилежно записывал собственную рефлексию — и это можно было бы пропустить, если бы не то, что, в основном, она была посвящена магии.

Поначалу ее заинтересовал такой отрывок:

'Когда Борис предложил заниматься строительным бизнесом, я сначала долго колебался. Это опасное дело в наши времена. Мне всегда казалось, что стоит искать счастья в эмиграции, после того как все рухнуло. Но он меня отговорил. Теперь же передо мной стоит выбор. Я не могу оставить брата одного — я знаю, чем кончаются такие вещи. И пусть у него есть настоящая деловая хватка, почти как в анекдотах — он не справится без меня... И моих знаний. Вопрос — хочу ли я?'.

За этим эпизодом следовала пара страниц испещренных непонятными ей значками. Кое-где они были обведены маркерами. В одном месте была жирная клякса и пара рисунков, сделанных, вероятно, в задумчивости. Рядом с ними была надпись, обведенная много-много раз красной ручкой: 'Корона идёт от Тьмы Земли, как и любая инверсия. Я готов рискнуть'.

После этого она пролистала страниц пять — там были личные заметки и довольно сентиментальные записи о брате и ком-то еще...

На очередном развороте она узнала о ком — там был карандашный набросок того существа, что она увидела этой ночью. И подпись: 'Уриэль'.

У нее начали закрадываться сомнения, кто такой этот Уриэль, когда она наткнулась на такой отрывок, который заставил ее окончательно решить, что она сошла с ума.

'Мне жаль использовать Уриэля для всего того, что нужно брату. Когда я отправил его избавиться от Тимофея, угрожавшего Боре, мне было просто нестерпимо стыдно. В конце концов, он же не какой-то глупый черт, нет! Настоящий демон, из Высшего Чертовского Дома! Существо — единственное существо в мире — с которым я могу обсудить мировые константы и поэзию Соломона. В некотором роде, я уже давно не могу воспринимать его как фамилиара, который дал мне клятву верности и обеты оберегать меня и моего брата, выполнять мои команды... Скорее всего, виноват тут только я. Не рассчитав сил, я призвал в качестве личного палача и охранника одно из самых умных существ, тех, кто был сотворен Б-гом еще до людей, на четвертый день. Но он все это понимает. Мы уже решили, что как только лихие времена пройдут, я отпущу его обратно, пусть даже такие клятвы сложно отменить. Но я сделаю этот ритуал. Кажется, что Уриэль против. Неужели он так привязался ко мне, что боится... что... я могу не перенести кровавый ритуал отмены?'

Ксана судорожно захихикала. Какие у них, однако, высокие отношения. Это вот Яша про эту тварюгу, которая убила Серого и, может быть, сейчас также жестоко убивает ее любимого? Черт побери!

Но не в силах оторваться от дневника, она продолжила его листать.

'Кажется, что я зря проговорился Боре о том, что хочу отпустить Уриэля. Впервые со школьных времен у нас случился неприятный скандал. Да и эта фраза 'Кто тебе дороже? Я, наш бизнес, или какая-то тварь?!'. Нет, неправильная постановка вопроса. Каждый в мире, на всех его планах, долже находиться на своем месте. Очень печально, что каждый из них, по своим причинам, не хочет, чтобы я сделал лучше для всех. Уриэль — да, он признался, он переживает за меня. Вогнав меня в краску, он прошептал в своей обычной манере, поигрывая лезвиями, сотканными из инверсивных тканей подземных миров, что 'ты не смог бы...' (дальнейший кусок речи жирно зачеркнут)'.

Ксана с удивлением обнаружила, что это была последняя исписанная страница. Дальше были только пустые листы. С непонятным ей самой благоговением она положила тетрадку на пол, вновь заглянув в ящик. Среди непонятных склянок, альбомов и трухлявых вещей, ей на глаза попался лист бумаги.

Подцепив его ногтями, она вытащила сложенный вчетверо лист и развернула.

Совсем другим почерком там были нанесены некие символы, очень похожие на те, что чертил Яков. И подпись на знакомом ей языке — 'Подчинись мне'. Лист был слегка обгорелым.

Ксана положила лист на тетрадку и еще раз порылась в ящике, пытаясь отыскать какие-нибудь бумаги. Наконец, под грудой запечатанных бутылочек, заполненных чем-то черным, она отыскала несколько очередных газетных вырезок.

Там изображался все тот же Яков. Только в черной рамочке. И куски текста, говорящие о том, что Яков Михайлович погиб от пули неизвестного снайпера в подъезде собственного дома.

Уронив ветхие листы, Ксана медленно вытащила новую сигарету из пачки, прихваченной с кухни, и, перегнувшись, прикурила от свечи. Кажется, она начала что-то понимать. Пока было сложно сказать что, но если ей не врут глаза, то история очень непростая... И, может быть...

Резкий удар раскрывшейся и закрывшейся входной двери заставил ее вздрогнуть и едва не выронить сигарету из пальцев.

Ксана поднялась на ноги, чтобы увидеть, как в неясной полутьме в помещение плавно вливается сотканная из лиловых и фиолетовых линий фигура, несущая на воздетой лапе проткнутого и подрагивающего Виктора.

Все сомнения и мысли тут же исчезли из ее головы, и с протяжным воем, подхватив свечку, она ринулась на тварь, пытаясь проткнуть ее призрачное тело, хоть как-то повредить ей, заставить выпустить Витю.

Ошеломляющий удар, заставивший ее упасть ничком, даже не произвел на нее впечатления, потому что ее разум внезапно наполнился чем-то странным, как только ей удалось коснуться тех материй, что составляли тело существа.

Горечь, холод, пустота.

Холод, пустота.

Пустота.

Тряхнув головой, она приподнялась, упершись ладонью в ледяной пол.

'Это мои мысли и ощущения?'

Ксана даже не заметила, что улетевшая к стене свеча погасла. Как ни странно, она продолжила видеть комнату, тварь и агонизирующего Виктора на ее когтях в той же полутьме, что и при её свете. Впрочем, она не думала об этом, поднявшись на ноги.

— Что тебе нужно, Уриэль?!

Визгливо, сорванным голосом, выдохнула она, шаря руками по телу в поисках заколки. Слабое оружие против 'демона из Высокого Чертовского Дома', но ей было всё равно. Особенно с учетом того, что ей прямо под ноги шмякнулись два куска кровавой плоти, в которых она уже без всяких новых чувств признала отсеченные кисти Вити, которые так часто...

Нет, не плакать и не думать — вот что ей необходимо. И сорвав из-за пояса найденную заколку она нацелила ее острым концом туда, где светились два сиреневых глаза посреди очерченного контура головы.

— Что. Тебе. Нужно. Уриэль. — Вновь выдохнула она, старательно отводя глаза от трепыхающегося в воздухе любимого.

— Ты.

По комнате прошелся тихий шепоток, одновременно с приливом холода, заставившим ее тело мгновенно покрыться мурашками.

* * *

Под ноги Ксане упал, небрежно сброшенный с когтей твари, Виктор. Хриплое дыхание вырывалось из его изувеченной груди. На губах выступала кровавая пена. Он приоткрыл глаза, и дернул сочащейся нутряными соками культей.

— Ксана...

Она упала на колени, даже забыв на мгновение о том, что происходит вокруг, схватив его за искалеченную руку. На изрезанную рубашку упали крупные капли слез.

— Витя...

Тварь бесшумно подплыла к ним, склонившись, и возложив свои когти-лезвия на плечи девушки. Ксана вздрогнула, но не изменила позы, продолжая сжимать кровоточащее предплечье любимого человека.

'Сделка произойдет, когда ты будешь готова. Баланс будет выправлен'.

— Какая сделка?! — Зашипела Ксана, притягивая к себе едва шевелящегося Виктора.

'Сначала ты пройдешь необходимое — для разговора об этом'.

Вновь в ее разуме все зашло холодом, отстраняя ее от эмоций и реальности. Как будто ее мысли были вырваны с корнем одним только прикосновением, легким и аккуратным, твари.

Тварь, плавным, почти что нежным движением фиолетовой структуры, составляющей ее призрачную плоть, схватила Виктора за голову, поднимая трепещущее тело. Глаза человека широко распахнулись, глядя в упор на Ксану. С его губ сорвался тихий хрип: 'Ксана...'.

Она не успела даже понять, что происходит, когда демон, также аккуратно и быстро всадил когти в ее живот, продолжая удерживать Виктора глаза в глаза, так, что его срывающее дыхание колебало ее челку и проносилось по щекам.

Боль затопила внутренности Ксаны, смертельная и убийственная. Наверное, она бы потеряла сознание, если бы не это странное ощущение холода и отстраненности...

'Начни жить' — ее разум затопила новая волна льда, вышибающая остатки мыслей и эмоций.

И Ксана дернулась. Из ее горла раздался сип, переходящий в рычание. Она ощутила главное — желание жить, несмотря ни на что. Это искрящееся инеем чувство заполнило все ее существо.

Несколько толчков, попытка ударить заколкой за спину — все неудачно. Тварь даже не реагировала на это, продолжая мягко разрезать ее внутренности.

Лед и боль.

Забившись в судорогах, она бросилась вперед, пытаясь отпихнуть тварь и соскочить с ее когтей, но только насаживаясь на них всем телом, глубже, почти что насквозь. Кровавая пелена начала застилать ее зрение, не давая даже видеть.

С очередным рывком, она высвободилась, подгребая и валя на пол под себя что-то. Она сделала это — больше нет ощущения изморози в животе. Удар, еще удар! Ее руки рвали и били врага, ненавистную тварь, пытаясь повергнуть ее, пока она не очухалась!

Выкинув обе ладони, она вцепилась ногтями во что-то мягкое, и, потянув на себя, вырвала ошметки враждебной плоти.

Внезапно зрение прояснилось и она, дернув головой, увидела что держит в ладонях. Окровавленные глаза. Человеческий. И сидит она верхом на Викторе, раскинувшем руки под ней. Его лицо было изорвано в клочья с нечеловеческой силой, пустые окровавленные глазницы и свороченные скулы...

И это сделала она?

Ужаснуться Ксана не успела...

— Глаза не соврут. — Кто это сказал? Она?

И сжала их в ладонях, сминая, жизнь кончена... Жижа потекла между ее сомкнутых пальцев.

Тварь появилась в поле зрения, окруженная пылающим фиолетовым ореолом. Как будто ангел, возникла странная ассоциация в опустошенном разуме.

'Не думай, живи!'

Единственная мысль — своя или чужая — подхлестнула ее, полностью потерянную, и она, не сознавая что делает, раскрыла ладони, прижав их к лицу. Инстинкт самосохранения — он послушался, он сильный, она всегда хотела жить, и жить хорошо...

* * *

...Какая симпатичная девушка проходит мимо. Подойти что ли, познакомиться? Он оглянулся, пытаясь убедиться, что больше никто не стоит на крыльце, из постоянных университетских курильщиков. Он подозревал, что его ждет очередной позор, и свидетелей не слишком хотелось.

Кашлянув, он быстро выбросил банку алкогольного энергетика в урну, и утер губы. Да уж, фигурка-то какая. И взгляд...

Бросив еще пару косых взглядов по сторонам, он быстро подошел к остановившейся на крыльце девушке, ищущей что-то в сумочке — наверное, свой пропуск в здание.

— А вы тоже с первого курса?

Задал он самый глупый вопрос, но больше ничего в голову не проходило.

Девушка смерила его взглядом, усмехнулась, растянув тонкие губы в ухмылке.

— Какая любопытная попытка познакомиться. Библиотека уже не актуальна?

Он смешался, прокляв про себя — и эту девушку с ее понтами, и самого себя за неудачливость.

— Да, я тоже только поступила. — Вновь хмыкнула она. — Казанова...

...Серый недоверчиво качает головой, закуривая следующую сигарету.

— Ну ты даешь. Правда что ли, подцепил эту цыпочку?

Он кивает, засмеявшись.

— А ты думал, я что — не могу? Кого хочу, того и подцеплю!

— Разливай, друг. — Ржет как конь Серый. — А Маринка твоя, зазноба старая, как, всё?

— Да ну ее к чертям. Страшненькая, пухленькая. Я таких как-то не очень.

— Ты еще скажи что втюрился. — Щедро плеснув в стакан водки, продолжает смеяться Сергей.

— Ну... не сказал бы... — Медленно тянет он...

Ксана открывает глаза, падая на пол, прямо на покрывшееся изморозью тело под ней. Где я? Кто я? Что со мной?

Открывается кран. Она его четко видит — такой ржавый, протекающий, старый кухонный кран над раковиной — и в неё вливаются все воспоминания, все что только что произошло.

И с диким воплем Ксана вскакивает на ноги, сжимая измазанные — лучше не думать чем — кулаки.

— Ненавижу, Тварь! Сдохни!

Из ее рта вырываются клубы воздуха, как будто в комнате действительно стоит адский мороз.

'Ты готова' — опять голос в голове, заставляющий ее прижать руки к голове.

Все вокруг закачалось.

— Прочь из моей головы, бес! — Клокочет в ее горле низкий басовый хрип.

— Хорошо, ставшая на путь, рекомая Ксаной.

Тихий ледяной шепот колышется по помещению, и демон сплетается вновь из фиолетовых и нежно-лиловых линий прямо перед ней.

— Теперь ты готова к сделке. Посмотри на себя.

Приказной тон существа заставляет ее подавиться очередным воплем ненависти и опустить взгляд. Ее блуза была разорвана именно там, где орудовали внутри ее тела лезвия демона... Только живот...

Она непонимающе провела грязными ладонями по себе. Ни одной царапины.

— Ты прошла инициацию. И теперь можно говорить на... равных. — Тварь издала странный звук, похожий на скрежет. — Как долго я ждал кого-то вроде тебя.

Ксана, ошеломленная происходящим, села обратно на пол, отведя взгляд от искромсанного тела Виктора. Нет, не думать! Сначала узнать, отстраниться... Вот это ледяное состояние не только снаружи, но и внутреннего холода. Она отомстит, она осмыслит, но нужен чистый разум.

— Говори. — Злобно выплюнула она.

Тварь покрылась ореолом сияния, освещая собой комнату. За призрачной спиной существа раскрылись лилово-алые крылья.

— Я — Уриэль, одно из первых творений того, кого вы называете Богом. И я был заперт в этой комнате, в страшном забытии, уже несколько ваших лет.

— Я знаю, ты служил Якову. Скажи мне что-то новое, тварь.

Ксана взяла с пола пачку сигарет, и, старательно не глядя за спину, где лежало замороженное тело... Просто — тело.

— Не служил, но был связан клятвой. — Прошелестело вокруг, со всех сторон. — Даже сейчас я принимаю лишь тот облик, что может осилить ваш разум. Хотя ты можешь увидеть больше...

Комната как будто покачнулась вокруг нее и Ксана увидела как все вокруг состоит из пылающих сфер невообразимых цветов, сплетающихся и пульсирующих. И тут же все исчезло.

— Слушай дальше, посвященная. — Как ни в че не бывало тварь за долю секунды вернула себе старый облик. — Я дал клятву Якову по причинам, которые тебе знать нет нужды. Но я обязан вернуться и последовать за ним. Я бы мог сделать это...

— Но? — Перебила его Ксана, закурив. — Без оправданий, мерзость.

Снова скрежещущий звук разнесся по комнате.

— Это смех. — Зачем-то пояснил пылающий ангел. — Но смертный Борис пробовал подчинить меня. Ему это не по силам, единственное чего он добился...

— Это запереть тебя здесь.

Снова перебила его Ксана, наслаждаясь возможностью хоть как-то начать мстить этому... этому.

— Именно так, женщина. — Скрежет на этот раз раздавался в комнате достаточно долго, чтобы у Ксаны засвербило в ушах. — Слушай далее. Я бы мог сорвать печати и уйти исполнить свой долг перед Яковом, спася его от... моих соплеменников. Но меня держит обет мести. Я должен убить его. Он никогда не заходил в эту комнату. Теперь — зайдет. Ты уже заманила его сюда. Тебе останется только затащить его в помещение. Его душа в обмен на душу Якова. Всё будет соблюдено. Ты же знаешь, что это ложь... Не врут лишь глаза.

И Ксана увидела как Яков, с перерезанным горлом, бьется в агонии на полу именно там, где сейчас сидит она.

— Прочь из моей головы! — Завыла она.

— Ты теперь видишь сама, женщина. Ты покинула путь смертных, раскрыв свое нутро... Не целиком. Полностью это произойдет не здесь и не сейчас.

Шепот оплел ее разум, стараясь успокоить, как теперь она ощутила наитием.

— Хватит! — Ксана бросила недокуренную сигарету прямо в призрачное существо. — Что это за сделка?! Ты сделал из меня... нечто... в обмен на жизни моих Серых и Вити, да еще и хочешь, чтобы я притащила тебе очередную жертву?!

Тварь скрежетала на этот раз так долго, что Ксана вновь упала на колени, прижимая ладони к ушам, опасаясь что из них хлынет кровь, разорвав барабанные перепонки.

— Ты не права. Жизнь смертного Сергея не имела значения. Жизнь смертного Виктора имела лишь цену твоей инициации. Чтобы ты могла стать тем, с кем можно говорить. Сделка — это Борис. Но и его ты уже зазвала сюда, заранее. Дав мне согласие на ее осуществление действием.

— Я не знала, тварь! Это ложь!

— Неважно, я никогда не вру. — Совсем тихий, небрежный шелест. — Моя сторона здесь в том, что я тебя не уничтожу. Мне было бы проще забрать твою суть, и гораздо легче вернуться туда, куда должно. Потому что я наставил тебя на путь, которым тебе суждено пройти.

— Как мило... — Пробормотала она.

Оглянувшись, она подсела к Виктору, обняв его тело. На ее глазах выступили злые слезы.

— Моя жизнь... В обмен на все, что мне дорого? Это справедливость?! Ненавижу!

Зашипела она, припав к куску мертвой плоти. Что? Она так подумала о Викторе?

— Ты уже познаешь. — Тварь шелестела вокруг нее, повсюду. — Твой путь иной и тебя уже ждут, ядро будет раскрыто, нити судеб будут связаны... А я только выполню свои обеты.

— Я клянусь, что уничтожу тебя, Уриэль. — Тихо и спокойно произнесла Ксана, чувствуя, что где-то внутри нее обретается новое равновесие.

— Верю. Знаю. Это будет даже быстрее, чем ты думаешь. Но мои обеты...

— Заткнись.

Ксана отпустила тело, которое когда-то было Виктором. В дверь раздался звонок. Посмотрев на свои руки, Ксана увидела себя как будто со стороны. Убийца. Больше не человек. Нечто мерзкое. Нечто холодное, как лед ада.

Подойдя к двери, шлепая по полу босыми ногами, не включая свет и не глядя в глазок — зачем? — она раскрыла дверь и ударила наотмашь кулаком в лицо того, кто стоял там.

Еще один удар — между ног. Скорчившийся, слегка пожилой мужчина, — человек и кусок мяса, выновный во всем произошедшем — не более.

Резко выдохнув воздух из легких, она напряглась и втащила его в прихожую, захлопнув дверь.

— И где твоя полиция? — Ксана усмехнулась. — Тебя ждут.

И впечатала пяткой ему в переносицу. Борис Михайлович заорал.

— Молчи.

Еще один удар, в горло. Теперь почтенный владелец квартиры только хрипел.

'Не убивай его, помни о сделке' — опять вспыхнуло в ее разуме.

— Заткнись, демон!!! — Заорала она во всю глотку.

И впихнула за порог комнаты что-то пытающегося бормотать Бориса.

Яркий, слепящий, непереносимый свет — вот все, что она увидела своими глазами. И тут же захлопнулась дверь, отсекая все, даже звуки.

Ксана медленно села на пол, понимая главное — она не помнит Виктора и своих чувств к нему. Только яркий свет и чужие воспоминания. Жизнь будет иной. Но ей... всё равно.

Закрыв глаза, она вырубилась.

* * *

Кое-как поднявшись на ноги, она аккуратно и медленно пошла в туалет. Автоматическим кивком поприветствовав санитарку и парочку других женщин, она распахнула дверь, слегка вздрогнув от ассоциаций.

Вытащив пачку мятых сигарет в мягкой упаковке, из самых дешевых, она оперлась локтями на подоконник и закурила, глядя сквозь зарешеченное окошко. Как она понимала, срок ее здесь уже заканчивается. Нормальной она прикинется... Точнее — 'купированы основные признаки шизофрении', как напишут в заключении. И она начнет новую жизнь. Нормальную. Чтобы там не говорил Уриэль. И как бы она сама не думала. Надо просто жить — вот и всё. Как все. Поступить куда-нибудь, отучиться на новую профессию. Найти обычного парня. Забыть все. Только эти ублюдки думают, что из 'сумасшедшего' разума можно изгнать что-либо таблетками и уколами.

Ее пальцы автоматически сжались в кулаки, сминая сигарету — как глаза... Стоп, стоп, стоп. Быстро оглянувшись, она выкинула порванную сигарету, и прикурила новую. Еще минут пять можно спокойно покурить, а потом обход.

И да — надо бросить курить. Ничего не должно связывать ее с тем, что было.

Но, честно говоря, она сейчас сама себе вовсе не верила.

Потому что нечто внутри, то, чему она сама не могла дать названия, властно, жестко, поднималось во всю мощь, расправляясь. Затопляя ее оболочку и собранный из клочьев разум, требуя... Но новая затяжка и усилие воли — лучше всяких таблеток — помогают вновь.

Да и ей еще повезло. В конце концов, ну что такого? Как оказалось, хозяин квартиры оказался маньяком, убив друга съемщиков квартиры, а потом и одного из жильцов. Девушка же сошла с ума и... видимо, убила его своими руками. Ничего не помнит. Галлюцинации. Дело закрыто.

Дело закрыто.

Ксана словила в неясном отражении оконного стекла свой собственный взгляд.

Пока...

No Дмитрий Константинович Лесных, 2016