Ресторан, к счастью, оказался, наверное, самым уютным местом во всём вокзале. Уютным и весьма консервативным, хотя до столов и лавок времён Тридцатилетней войны, дело всё же не дошло. Мебель была вполне удобной, оформление зала — неброским, но приятным, а кофе — просто отменным. И судя по тому, с каким аппетитом ученицы уплетали здешнюю выпечку, она была, как минимум, неплоха. Так что время в ожидании нашего поезда прошло вполне неплохо. Когда же профессионально неразборчивый голос вокзального служащего объявил о прибытии Северной Звезды, и наша компания вывалилась из здания вокзала на перрон, мы словно оказались в совершенно другой реальности.

В отличие от полупустого, по провинциальному тихого вокзала и почти безлюдного ресторана, перроны встретили нас гвалтом и суетой целых толп невесть откуда набежавшего народа. Вдоль вагонов сразу трёх подошедших поездов, с грохотом катились пустые и загруженные багажные тележки, водители которых, оглашали перрон зычными голосами, здесь же мялись встречающие и крутили головами сошедшие с поезда пассажиры. Тут и там раздавались громкие приветствия, крики каких-то детей, а иногда, повисший над толпой гул разрезал раздражённый визг какой-нибудь нервной пассажирки. Вавилонское столпотворение!

К счастью, с сервисом от Штауфенберга нам искать грузчика не пришлось. Вещи, оставшиеся в багажной секции вокзала, здешние работники доставят к вагону и без нашего участия. По крайней мере, так говорил Гельмут...

Отыскать нужный нам вагон, труда не составило. Равно как не возникло проблем и с сопровождающим его стюардом. Как оказалось, жизнерадостный толстячок-венец работает на Штауфенберга уже добрых два десятка лет, в компании с двумя своими соотечественниками. Втроём, венцы обслуживают принадлежащий имперскому князю вагонный парк. Я-то думал, что барон отжалел нам единственный имеющийся у него личный вагон, а у него их, оказывается, целых шесть! Причём, обычно вагоны эти используются парами и обслуживаются в пути, соответственно, парой же стюардов, тогда как третий венец остаётся на хозяйстве, следить за порядком и сохранностью тех вагонов, что находятся в простое. Парами же, вагоны используются потому, что их хозяин предпочитает путешествовать по железным дорогам Европы со свитой, состоящей как минимум из дюжины сопровождающих, вроде всяческих помощников-референтов-охранников. Но поскольку в нашей компании всего девять человек, то немцы с присущей им скрупулёзностью подсчитав затраты, решили, что мы обойдёмся одним-единственным вагоном... правда, самым роскошным из всей коллекции.

Как выяснилось, во время экскурсии по вагону, устроенной нам стюардом, этот двухэтажный особняк на колёсах чета фон Штауфенбергов получила в подарок от герцога Швабского на пятидесятилетний юбилей их свадьбы, что весьма удивило как Ольгу, так и Леонида. Да и я, признаться, оказался в недоумении. Ну не принято в Европах делать столь дорогие подарки по такому поводу, даже друзьям. Ни в том мире, ни в этом. Но стюард Альберт в ответ на заданный Леонидом вопрос, только пожал плечами.

— Ну не мог же Его Высочество оставить свою родную сестру без достойного подарка в такой значимый день? — ответил он, сдвигая дверь, как оказалось, ведущую в хозяйское купе, расположившееся на втором этаже вагона.

— Вот это новость, — пробормотал Леонид, не переходя с хохдойча на русский. — Я и не знал, что барон женат на сестре герцога Швабского.

— Экселенц предпочитает не хвастать своими связями. Как деловыми, так и личными... — с явной гордостью за своего хозяина, проговорил стюард, но тут же осёкся и поспешил сменить тему. — Итак, перед вами основное купе этого вагона... За фальшпанелью слева от кровати находится ванная комната. Открывается лёгким нажатием на правую сторону панели. За этой дверью находится гардеробная, тут рундук для личной клади. Надеюсь, герр Скуратофф, вам здесь будет удобно.

— Благодарю, Альберт, — кивнул я в ответ и, глянув на нетерпеливо поглядывающую в сторону нашего временного жилища Олю, невольно усмехнулся. — А теперь, давайте позволим моей жене здесь осмотреться, а сами продолжим знакомство с этим чудом инженерной мысли. Леонид, составишь нам компанию?

— С удовольствием, — кивнул тот, явно не горя желанием возвращаться в отведённое ему купе, где уже вовсю осматривалась Вербицкая. Должна же барышня убедиться, что её жених не спрятал в каждой нише по любовнице?

Подаренный фон Штауфенбергам вагон действительно оказался весьма современной и интересной игрушкой. Пять комфортабельных двухместных кают со всеми удобствами, которые язык не поворачивается назвать купе, расположились на втором этаже вагона. На первом же были собраны технические и общие помещения, включающие в себя личное купе стюарда, багажный отсек, кладовую для продуктов, собственную кухню и салон-столовую для пассажиров. Собственно, именно здесь, в салоне наша экскурсия и закончилась, аккурат в тот момент, когда аутентичный паровоз выделки середины прошлого столетия, загудел, свистнул и, обдав провожающих на перроне облаками не менее аутентичного пара, потянул состав Северная Звезда прочь от Центрального вокзала города Штутгарта.

В этот момент Альберт и оставил нас с Леонидом, а сам умчался по своим стюардовским делам, на ходу пообещав устроить ужин не позднее чем через час. Соваться к обследующим наше временное жилище девчонкам, ни у меня, ни у Лёни желания не было, а потому мы решили скоротать время за дегустацией весьма богатого бара, предоставленного в наше распоряжение стюардом. Бестужев шустро смешал нам по лёгкому коктейлю и, устроившись в соседнем с моим полукресле, молча уставился в окно, за которым медленно проплывали пока ещё городские пейзажи...

— А вообще, забавно... — протянул я. — Первая четверть двадцать первого столетия, технологии позволяют перемещаться со скоростью звука, а железнодорожный экспресс в одной из самых развитых стран Европы, тянет паровоз столетней выдержки.

— Выделки, — нехотя поправил меня Лёня. — И ты не совсем прав, Северная Звезда — экспресс, не потому, что движется быстрее обычных составов, а потому, что делает остановки лишь в крупных городах. Скорость здесь... да о какой скорости вообще можно говорить, если путь от Штутгарта до Москвы, который ординарный поезд пройдёт за тридцать два часа, Северная Звезда одолеет лишь за трое суток? Зато с комфортом, долгими стоянками в самых красивых городах и всем таким... сопутствующим, вроде высокой кухни от именитых шефов в вагоне-ресторане, личных экскурсий и прочих радостей для богатых туристов. Ну а паровоз... не удивлюсь, если при необходимости он сможет выдать километров двести в час. Руны же...

— Ну да, не подумал, — лениво кивнул я и, откинувшись на спинку оказавшегося весьма удобным, кресла, прикрыл глаза.

— Кирилл, — прервал установившуюся в салоне тишину Леонид.

— М?

— А какие у вас с Олей планы на остаток лета? — спросил он.

— Бездельничать будем, — улыбнулся я, не открывая глаз. — Проведаем ещё раз наследство от деда, разберёмся с парой-другой аномалий, а потом рванём в поездку по стране... на спасплатформе. Зря я, что ли, на неё столько денег грохнул?

— Вдвоём? — уточнил Бестужев.

— Ага. — я потянулся. — Имеем же мы право на медовый месяц? Во-от, им и воспользуемся. Надо, надо отдохнуть, Лёнь. Два года уже как белка в колесе кручусь и вас за собой тяну. То одно, то другое... я за это время, по-моему, воевал больше, чем наёмники СБТ на охранном контракте. Надоело. Хочу просто побездельничать. Прокатиться по стране, побродить по лесам-полям, порыбачить на утренней зорьке, в баньке попариться. Обязательно, чтоб с нырянием в озерцо или реку после парилки... Понимаешь?

— Понимаю, — как-то тяжко вздохнув, проговорил Лёня. — А нам что до вашего возвращения делать?

— Учиться, друг мой, — я всё же открыл глаза и, глянув на Бестужева, развёл руками. — Это я школу экстерном закончил, да Оля на заочку перевелась. А вам, тебе да Маше с близняшками, ещё предстоит академ закрывать, не забыл? У Громовых, вообще, выпускной класс на носу, а они и в ус не дуют.

— Неправда, — раздавшийся от входа в салон сдвоенный возглас, заставил нас с Лёней обернуться.

— Мы, между прочим, все проверочные и тестовые работы за год сдали, дистанционно, и в табеле ни одной оценки ниже похвально, не имеем, — гордо проговорила Лина, вздёрнув носик.

Словно на подиуме, наряженные в алое и чёрное вечерние платья, сёстры процокали высокими каблуками по паркетному полу, и грациозно опустившись на диван напротив, с удивительной синхронностью закинули ногу на ногу, отчего провокационные разрезы на платьях обнажили бёдра близняшек до самых краешков чулок... чёрных... кружевных.

— Кхм... я, пожалуй, пойду, — внезапно подскочив с места, засуетился Бестужев под настойчивыми взглядами Громовых. — Меня там Маша, наверное, заждалась, да...

— Иди-иди, Лёнечка. Ты совершенно прав, — проворковала Лина, в свою очередь, поднимаясь с дивана. А следом за ней, встала и Мила. Она подошла к Бестужеву и, погладив его по плечу, подтолкнула к выходу, — Машенька просила нас сообщить тебе, что она ждёт тебя в вашей каюте. Извини, мы чуть не забыли тебе об этом сказать.

— О, ну... тогда, спасибо, наверное. И... мне пора, — кивнул Лёня и... сбежал, с-собака!

А сёстры, проводив взглядом удаляющуюся спину Бестужева, дождались, пока за ним захлопнется дверь и... материализовались, уже сидя на подлокотниках моего кресла. Окружили.

— Кирилл, у нас к тебе серьёзный разговор, — обожгла дыханием мою щёку Лина. Она всегда была первой в их тандеме, тогда как Мила предпочитает роль ведомой. Тихушница.

Дьявол, а что мне делать-то, а?!

* * *

— Не ревнуешь? — спросила Лиза, крутясь перед огромным зеркалом в каюте подруги.

— А есть повод? — приподняла одну бровь в знакомом жесте Ольга. Ну да, Кирилл точно так же делает... порой. Вот, правду же говорят: муж да жена, одна сатана!

— Ну, он там один, а сестрёнки явно серьёзно настроены, — протянула Лиза, откладывая в сторону лёгкую кофточку из коллекции приобретённых подругой обновок, расцветка которой её не устроила. — Ты же видела, как они вырядились?

— Видела, — невозмутимо кивнула Оля. — Красивые платья, им очень идут.

— Вот-вот, — Лиза подхватила из вываленных на кровать тряпок очередную вещицу и, вновь повернувшись к зеркалу лицом, приложила её к своей высокой груди. — Красиво... я бы даже сказала, соблазнительно! К тому же ты ведь знаешь, что платья такого фасона носятся без нижнего белья, да?

— На них были чулки, — возразила Николаева-Скуратова. — Это раз. А два... Это тебе известно, как носятся такие платья. Я это знаю, Маша тоже... а вот мальчишки... Ой, сомневаюсь.

— Пф! — Лиза фыркнула. — Да что там знать-то?! Тем более... ты видела их декольте? А разрезы вдоль линии бедра? Лина с Милой только сядут, как у ребят мозги по позвоночнику стекут!

— Бедный Лёня, жаль его, — с деланным сочувствием покачала головой Ольга, заставив подругу недоумённо взглянуть в её сторону.

— А Кирилла тебе не жаль? — осведомилась она, на что бывшая Бестужева предвкушающе улыбнулась. Лиза запнулась. — Что?

— С чего бы мне его жалеть? Это Лёне с Машей сегодня ничего не светит, а уж я-то знаю, как воспользоваться разгорячённостью моего мужа к нашему обоюдному удовольствию, — промурлыкала Оля. — Ещё и сестрёнок утром поблагодарю за старания. Показательно.

— Вот ты... — аж задохнулась от такой изощрённой мсти, Посадская. Но, заметив, как вдруг посерьёзнела подруга, отбросила в сторону так и не примеренную блузку и, присев рядом с Ольгой, обняла её за плечи. — Что случилось, Оль?

— Веришь, я уже Кирилла и так и эдак к сестрёнкам подталкивала. А он упирается... делает вид, словно вовсе не понимает, что и зачем.

— А ты так хочешь видеть Громовых в вашей семье? — прикусила губу Лиза. — Зачем?

— Закон об оскудевании рода и крови, помнишь, евгеник семьи Посадских? — с лёгкой поддёвкой отозвалась Ольга, но улыбка тронувшая её губы, так и не коснулась глаз юной женщины. — Рано или поздно, Кириллу придётся взять кого-то ещё в семью. И кто это будет? И как мы поладим? И поладим ли вообще?

— О! — протянула Елизавета.

— Вот-вот, — покивала бывшая Бестужева. — Сестёр я, хотя бы, знаю, и они не вызывают у меня отрицательных эмоций. Да и Кириллу они не противны... уже. Но и шага навстречу он им делать почему-то не желает, хотя, на их ножки-попки пялится с удовольствием. Скрываемым. Как будто не понимает, что так или иначе, но закон исполнять придётся.

— А он о том законе, вообще, в курсе? — неожиданно спросила Лиза.

— Да-а... кажется... — Ольга нахмурилась. — Ну, я ему говорила как-то... Не мог же он решить, что это шутка? Или мог?

Глава 4. Особенности прикладной демографии

Серьёзный разговор с сёстрами Громовыми начался с того, что они просто-таки потребовали задействовать мои эмпатические способности, о которых, как оказалось, им совершенно неслучайно обмолвилась Ольга. Но удивила меня не эта, проявленная женой несдержанность, а тот факт, что она, вообще, приняла сторону близняшек в вопросе воплощения их матримониальных планов, которыми сёстры уже успели со мной поделиться. Иными словами, Ольга дала им своё одобрение на охмурение своего собственного мужа.

Честно говоря, такой поворот совсем не укладывался в моей голове, а потому я не поленился воспользоваться коммуникатором и связаться с оставшейся в нашей походной спальне женой. Продолжать этот странный разговор без неё я не собирался. Тем более, в салоне, где в любой момент могли появиться другие ученики. Вот уж чего я меньше всего хотел, так это выносить подобные нюансы наших личных отношений на обозрение... ну, не посторонних, конечно... ни одного из присутствующих в баронском вагоне людей, кроме разве что стюарда Альберта, я, конечно, чужим не считаю. Но и допускать их в свою частную семейную жизнь, не собираюсь.

— Ну почему женщины могут хранить тайны, лишь в компании подруг, а? — вопросил я плафон над своей головой, заметив взгляд Елизаветы, выскользнувшей из нашей с Олей каюты аккурат в тот момент, когда мы с близняшками одолели подъём на второй этаж и вошли в коридор, ведущий к каютам пассажиров.

— Ты о чём, Кирилл? — тут же состроила недоумённую гримаску Посадская, уже взявшаяся за ручку двери, отведённого ей и Марии купе. Официально... поскольку совсем недавно я собственными глазами видел, как Лёня перетаскивал многочисленные чемоданы Вербицкой к себе. Под неусыпным контролем невесты, разумеется.

— О том, что ты сейчас же дашь слово молчать о теме беседы, состоявшейся между тобой и Ольгой в нашей с ней каюте, — потребовал я, в упор глядя на Лизу. Посадская на миг замерла, но, очевидно, вспомнив некоторые события, происшедшие во время нашего пребывания в бункере Девяточки, смущённо потупилась.

— Обещаю, — буркнула она и, шмыгнув за дверь своего номера, тут же заперлась изнутри. Я что, такой страшный?

— Есть немного, — неожиданно подала голос Мила. Ну вот, теперь ещё и вслух заговорил, оказывается. Нет, определённо, вываленные близняшками новости изрядно пошатнули моё спокойствие. Явно.