— Барон Виктор может поверить — задумчиво сказал Мензис — он молод, обладает гибким мышлением, склонен к риску — недаром он так хорошо проявил себя в контрразведке.
— Барон Ротшильд для старшего поколения остается 'не слишком серьезным молодым человеком, который вместо того, чтобы продолжить семейное дело, полез в глупые авантюры' — процитировал Черчилль одного из представителей старшего поколения Ротшильдов — так что больше рискуете Вы, сэр Стюарт — боюсь, эта информация вызовет резкое неприятие сэра Энтони и мистера Оппенгеймера.
— Вы же понимаете, что это мой долг — Мензис смог выдавить что-то, отдаленно напоминающее улыбку — вызвать неудовольствие финансовых владык Британии было чревато неприятными последствиями даже для него, при всех его возможностях и нешуточном влиянии.
— Понимаю — кивнул Черчилль — надеюсь, Его Величество, с его куда более разнообразным жизненным опытом (в РеИ король Георг VI, в бытность свою герцогом Йоркским, участвовал в боевых действиях ПМВ, будучи артиллерийским офицером на ЛК 'Коллингвуд' и пилотом морской авиации В.Т.), сможет нам поверить.
— Будем надеяться, сэр Уинстон — кивнул шеф разведки — в противном случае, неверие этих джентльменов может обойтись нам дороже, чем доверие к нашим словам.
— Что же, сэр Стюарт, время позднее, а завтра у нас будет очень тяжелый день — подвел итог импровизированному совещанию премьер. Доброй Вам ночи, дорогой друг!
— Доброй ночи, сэр Уинстон! — слегка поклонился сэр Стюарт.
Традиционный 'файф-о-клок', состоявшийся 5 мая в одной из малых гостиных Букингемского дворца, начинался в атмосфере некоего недоумения — ради сохранения секретности гостей не ввели заранее в курс дела. После взаимных приветствий и первой чашки цейлонского чая сэр Стюарт сообщил собравшимся новости из бывшего ландграфства Гессен. Реакция собравшихся была примечательной — от неверия они быстро перешли к холодной ярости.
— Вы хотите сказать, сэр Стюарт, что большевики посмели начать собственную игру?! — осведомился сэр Энтони Ротшильд, глава известного банка.
— Свою ли.. — задумчиво протянул барон Виктор, в некотором роде нарушитель семейной традиции — наследник титула исправно заседал в Палате лордов, но руководству семейным делом он предпочел руководство отделом по борьбе с диверсиями и саботажем в составе MI-5 (соответствует РеИ — барон Виктор Ротшильд представлял интересы клана в спецслужбах Великобритании и парламенте В.Т.); барон явно намекал на противоречия между кланами Ротшильдов и Рокфеллеров в вопросе о том, как относиться к Советской России: если Ротшильды считали нужным всячески препятствовать любым связям большевиков, каковое желание у них резко обострилось после того, как обнаглевший до потери всякого почтения к самым могущественным финансистам мира мистер Сталин отобрал концессию в Баку у ориентировавшихся на Ротшильдов Нобелей; то Рокфеллеры сочли возможным, после получения концессии на половину бакинской нефти, поспособствовать большевикам в их затее с индустриализацией — конечно, за хорошие деньги, но благостного отношения к конкурирующему клану это Ротшильдам не прибавило.
— Похоже, что дело обстоит именно так, как Вы предполагаете, сэр Энтони — сообщил способный послужить аллегорией мрачности Эрнест Оппенгеймер.
— Полагаю, Вы этого не знаете — но месяц назад в США был похищен мистер Ханфштенгль с семейством.
Собравшаяся компания обменялась взглядами — это была действительно новость. Чем занимался Ханфштенгль, знали все — собственно, история возвышения и прихода к власти НСДАП была историей борьбы за контроль над Европой трех ожесточенно конкурирующих сил: контролирующей Британскую Империю группировки Виндзоров-Ротшильдов, жаждавшей отбросить на исходные позиции перехвативших у них по итогам Первой Мировой войны 'пальму первенства' американцев; американцев, желавших стать абсолютными мировыми лидерами в сфере экономики и финансов; старой континентальной элиты, чьи интересы координировал Ватикан, страстно желавшей реванша за свой разгром по итогам прошлой Великой войны.
То, что эту новость сообщил Оппенгеймер, тоже было понятно — в конце XVIII века ландграф Гессена, князь Ханау, одним словом, глава младшей ветви Гессенского дома Вильгельм I стал первым из представителей старой европейской элиты, пошедших на союз с клубом еврейских банкиров. Под его покровительством действовала фамилия Оппенгеймеров — и благодаря сотрудничеству с ним начался взлет семейства Ротшильдов к вершине финансовой власти. Князь Вильгельм положил начало теснейшим контактам континентальных и британских финансистов. Надо заметить, что Вильгельм I не прогадал — именно с него началось несметное богатство и колоссальное влияние младшей ветви Гессенов, с тех пор игравших роль посредников и, зачастую, арбитров в отношениях старой европейской элиты, клуба банкиров, иногда называемого 'казной Сиона', и элиты Альбиона. Человек из иного времени мог бы сказать, что начиная с него, гессенские ландграфы стали наследственными модераторами отношений этих трех могущественных элит, извлекая из этого соответствующие выгоды. Лично же Эрнест Оппенгеймер стал Эрнестом лишь в 1914 году, с началом Первой Мировой войны — до этого он был Эрнстом, как и полагалось добропорядочному выходцу из земли Гессен.
Был и иной момент, объяснявший столь высокую информированность 'короля алмазов' — фирма 'Де Бирс', начинавшаяся как мировая монополия на алмазы, контролируемая группой Виндзоров-Ротшильдов и клубом 'казна Сиона', в 20-е годы была вынуждена учесть изменение мировых раскладов. Проще говоря, эти две группировки были вынуждены допустить в круг хозяев мировой алмазной монополии клуб Рокфеллеров, посредством продажи части акций 'Де Бирс' банку 'J.P. Morgan', входившему в группу Рокфеллеров.
Черчиллю не слишком хотелось признавать свою ошибку, тем паче, приведшую к столь тяжким последствиям — страшно было подумать, какие документы достались русским — но, сейчас был наилучший момент для этого.
Премьер-министр негромко кашлянул, привлекая внимание собравшихся.
— Есть основания считать, что мы имеем дело с игрой русских — но, не только и не столько Сталина, сколько его наследников из будущего — кратко сообщил сэр Уинстон, сознательно отсекая себе пути к отступлению — потомку герцогов Мальборо было очень страшно, куда страшнее, чем в бою при Омдурмане, африканском вельде и под обстрелом германской тяжелой артиллерии, вместе взятых. Страх был настолько силен, что давил на него все время, прошедшее после полуночной беседы с шефом разведки — сэр Уинстон был смелым человеком, не раз рисковавшим жизнью, но ему было жутко представить, что, помимо этой субмарины, получил от потомков Сталин, если он, будучи эталоном здравой оценки своих сил и точного расчета, посмел бросить вызов самым могущественным элитам мира.
Хорошо зная Красного Императора, Черчилль задал себе вопрос, что это могло быть — и нашел единственно возможный ответ: Сталин получил от своих наследников оружие, способное не просто нивелировать превосходство США и Великобритании в авиации и флоте, а устроить им блицкриг, подобный тому, который немцы провели во Франции. Видимо, это была не просто Бомба, а много совершенных Бомб, в количестве, достаточном для молниеносного разгрома Америки и Англии. Непонятно было то, как русские собираются доставлять их к цели, в большом количестве, на огромную дальность, с должной точностью, преодолевая совершенные системы ПВО — но сэр Уинстон равно и не сомневался в наличии такого способа в будущем, и не хотел, чтобы Британия узнала его на собственном опыте.
Реакция на столь экстравагантное высказывание была весьма предсказуемой — на сэре Уинстоне сошлись взгляды четверых весьма удивленных людей. Точнее, их удивление было изрядно сдобрено непониманием — конечно, никто не ждал от первого министра Короны шутки в такой момент, но, ведь Черчилль мог просто оговориться.
— Ваше величество, достопочтенные джентльмены, это, к моему величайшему сожалению, не шутка — расставил все точки над 'i' Черчилль — это следствие величайшей ошибки, сделанной мной в жизни. Шесть недель назад сэр Стюарт доложил мне выводы экспертов, изучавших проблему русского подводного дредноута, действовавшего на Севере и в Средиземном море — должен признать, что этот доклад прозвучал для меня настолько фантастично, что я запретил дальнейшее распространение этой информации, пока не будет бесспорных доказательств правоты аналитиков.
— Но сейчас мы можем услышать этот доклад? — осведомился король.
— Да, Ваше Величество — но, полагаю, будет лучше, если этот доклад сделает сэр Стюарт, как специалист, наилучшим образом разбирающийся в данном вопросе — скромно предложил премьер.
— Хорошо, сэр Уинстон. Сэр Стюарт, прошу Вас — сказал монарх.
Следующие полчаса ушли на подробное изложение генерал-майором Мензисом добытой информации и сделанных на ее основании выводов. Глядя на собеседников, разведчик убеждался в верности сделанных в ходе вчерашней беседы предварительных выводов о возможной реакции членов высокого собрания на эту, без преувеличения, сногсшибательную информацию: Его Величество то бледнел, то утирал выступивший пот, его явно бросало то в жар, то в холод, причем вовсе не фигурально; барон Виктор, судя по его отрешенному взгляду, просчитывал в уме варианты, одновременно следя за рассказом — он искал нестыковки и пытался найти иные объяснения происходившему и происходящему; во взглядах сэра Энтони и мистера Оппенгеймера первоначальный интерес быстро сменился вежливым скепсисом, если не сказать резче.
— У меня все, Ваше Величество, уважаемые господа — закончил свой доклад разведчик.
— Знаете, сэр Стюарт, мне трудно назвать решение сэра Уинстона не давать хода Вашему докладу ошибочным — высказался Энтони Ротшильд — надеюсь, Вы меня простите, но мне он больше напоминает романы мистера Уэллса и мсье Верна. Не имеющий себе соперников 'Наутилус' Советской России из будущего, присланный на помощь мистеру Сталину — это, конечно, очень интересно, но Вам не кажется, что версия экспериментального корабля выглядит более реалистично?
Нет, сэр Энтони — я могу гарантировать то, что субмарина с такими характеристиками не могла быть построена на базе существующих технологий — отчеканил Мензис.
— Я никоим образом не хочу подвергнуть сомнению Ваш профессионализм — прищурился глава банка Ротшильдов — но, возможно, точнее будет определение 'на базе хорошо известных технологий', сэр Стюарт?
— Не могли бы Вы пояснить свою мысль, сэр Энтони? — король решил помочь близкому к нему человеку, каковым был Мензис.
— Мне вспоминается покойный мистер Тесла — объяснил банкир — позволю себе заметить, Ваше Величество, что весьма долго никто не представлял себе альтернативы постоянному току, пока мистер Тесла не создал систему передачи электроэнергии, основанную на переменном токе, оказавшуюся не в пример более эффективной. Кстати, сделал он это практически в одиночку. Насколько я знаю, мистер Тесла долго носился с идеей передачи энергии без проводов, предлагая массу ее применений, от автомобиля, работающего от электромотора, до системы ПВО, способной уничтожить любой самолет на огромном расстоянии. Помнится мне, незадолго до начала войны мистер Тесла предлагал свою систему ПВО правительствам всех великих держав. Кстати, как мне доводилось слышать, у мистера Тесла были единомышленники ('кружок Тесла' существовал в РеИ В.Т.).
— Я бы не стал исключать вариант, при котором русские, купив у мистера Тесла какую-то его разработку — или комплекс разработок — построили на их базе свою субмарину.
— Мне бы хотелось обратить Ваше внимание, сэр Энтони, что все предложение мистера Тесла сводилось к следующему 'Господа, Вы платите мне несколько миллионов долларов вперед, взамен я предоставляю чертежи установки, способной сжечь в воздухе любой самолет на расстоянии в 250 миль (400 км В.Т.)' — у Мензиса не было ни малейшего желания конфликтовать с главой британской ветви Ротшильдов, но сейчас следовало отстаивать свою точку зрения. Никаких испытаний установки, даже в виде простейшего прототипа, не было и в помине — собственно, мистер Тесла этого и не скрывал, прямо говоря, что речь идет о чистой теории, не подкрепленной натурными экспериментами — между тем, законы физики действуют даже для гениев. Поэтому его предложение не приняло ни одно правительство, насколько известно.
— Сэр Стюарт, но Вы ведь не можете с полной определенностью утверждать то, что большевики не купили у мистера Тесла его изобретения — или можете? — поддержал Ротшильда Оппенгеймер.
— С почти полной уверенностью — могу — спокойно ответил разведчик. Дело в том, что подобная сделка, несомненно, имела бы своим результатом перевод на счет мистера Тесла весьма значительных сумм — а этого не было, это я могу сказать с полной определенностью. Технически, возможен вариант с переводом денег на иностранный счет или уплата вознаграждения наличными — но, представляется крайне маловероятным то, что мистер Тесла не стал бы тратить эти деньги на свои исследования, да и просто на свои нужды, а этого не было. Точно известно, что в последние годы жизни он был крайне стеснен в средствах. Кроме того, этот вариант совершенно не отменяет того, что если бы красные получили эти изобретения от мистера Тесла, то они точно так же были бы вынуждены работать с прототипами, испытывать ранние модели соответствующих установок на других кораблях и субмаринах, да и просто оказались бы заинтересованы хотя бы модернизировать ранее построенные корабли. Ничего, абсолютно ничего подобного нет — как только эта дьявольская 'Моржиха' проявила себя, мы начали тщательный поиск ее аналогов в Рэд Нэви (Красном Флоте В.Т.), активизировав всю нашу агентуру и во флоте, и в русском судостроении. Все известные нам типы русских кораблей и субмарин имеют традиционные двигатели, вооружение, радиоэлектронику — 'Моржиха' является единственным исключением из правил.
Если бы это могли слышать Берия и Меркулов, они бы искренне улыбнулись — в свое время они смогли просчитать 'движения души' сэра Стюарта, так что почти все британские агенты, задействованные в охоте за секретами К-25, были вычислены советской контрразведкой и аккуратно взяты 'под колпак'. Труды были затрачены колоссальные — но результаты стоили того, агентурные сети, трудолюбиво создававшиеся англичанами еще до революции, во время гражданской войны, в бурные 20-е и 30-е годы, теперь были известны, со всеми вытекающими последствиями.
Приятным дополнением стали несколько сетей троцкистов, ныне тщательно разрабатывавшихся — если бы Берия мог оживить Ежова, в свое время быстро поставившего к стенке Ивана Никитича Смирнова, создателя и многолетнего руководителя троцкистского подполья, опытнейшего конспиратора, без преувеличения, виртуоза нелегальной работы (полностью соответствует РеИ В.Т.), он бы лично размазывал 'Кольку-педераста' по стенке за это, отводя душу за то, что сейчас приходилось прилагать немереные труды для раскрытия затаившихся троцкистов (соответствует РеИ В.Т.); а тем временем, троцкисты, бывшие убежденными врагами даже не лично Сталина, а страны в целом, энергично работали на британскую, американскую, германскую разведки (соответствует РеИ В.Т.) — одним словом, это были настоящие, идейные до фанатизма, убежденные и непримиримые враги Советского Союза (и это правда В.Т.).
