Ночные тени. Книга 1

Глянув в витрину, на пару манекенов, одетых скорее в классику, чем в излишне новомодные костюмы, я пожал плечами. В самом деле, почему бы и не сюда?

Поднявшись на низкое крылечко, мы на несколько секунд застряли на пороге. От пронзительной трели дверного колокольчика фэйри вздрогнула, задрав голову:

— Мы, вроде, ничего не взламывали? С чего бы такой трезвон?

Юстин от неожиданного звука дёрнулся назад, и я едва успел ухватить его за руку, втаскивая внутрь. Хорошо, что в помещении было пусто, и нашу возню в дверях никто не видел.

Где-то за стеной слышался приглушённый стрёкот швейной машинки и женские голоса. Я подошёл к широкому, чем-то похожему на барную стойку, столу с небрежно разложенными по поверхности лекалами и лоскутками образцов ткани. Волчонок последовал за мной, а Фаэ тут же забралась в одно из кресел, не обращая ни малейшего внимания, что ботинки засыпают пылью край сиденья. Шугануть я её не успел — открылась боковая дверь, и оттуда, вместе с усилившимся стрёкотом машинки, вышел пожилой мужчина.

— Добрый день, господа! — расплываясь в приветливой улыбке, он умудрился одной фразой обратиться к каждому из нас по отдельности. — Рад, что вы почтили мой магазин своим вниманием. Чем могу помочь вам? У нас богатый выбор и, если вы торопитесь, мои прекрасные швеи мигом подгонят всё, что угодно.

— Думаю, вы можете нам помочь...

— Дядюшка, а что это за штука? — перебивая меня и пытаясь привлечь к себе больше внимания, Фаэ прошуршала поднятым над коленками пухлым журналом, рассыпая вокруг выпадающие странички. Если я и вправду успел разглядеть, "заинтересовавшей" её вещью было что-то из дамского нижнего белья.

— Кларенс!.. — я вздохнул, мысленно взывая к Богиням и прося о терпеливости для себя — о послушании для фэйри просить было бессмысленно.

— Какой милый малыш, — улыбнулся мужчина.

Я ответил ему сухой улыбкой.

— Нужен костюм для этого юноши, — волчонка я так и придерживал за край рукава и, когда попытался вывести его вперёд, выглядело это, пожалуй, странно. — Что-нибудь достаточно лёгкое для летней погоды, наверно под цвет волос, хотя здесь я целиком готов довериться вашему выбору.

Юстин, стоящий теперь рядом, уставился в пол, нервно вцепившись пальцами одной руки в штанину сползающих под мороком брюк. Хозяин магазина странно покосился на мальчишку, а я, кажется, впервые в жизни почувствовал себя настолько по-идиотски.

— Понимаете, — понизив голос до шёпота, я бросил взгляд на волчонка, пытающегося притвориться пустым местом, — мои племянники приехали из Канады... трагическая история. Младший — он ещё ничего не знает, думает, что просто в гостях — но старший... такая душевная травма... Очень переживает — к тому же из глубинки...

Через два часа, под трезвон колокольчика, мы вышли на улицу. Юстин нёс пакеты с одеждой, а весело подпрыгивающая Фаэ словно в барабан хлопала по шляпной коробке. Она всё же выпросила одежду для себя и теперь, похоже, предвкушала, как будут выглядеть торчащие из стен предметы мальчишеского гардероба.

Часть морока я с Юстина снял. Двуликий, стыдливо озираясь по сторонам, запихал в ближайшую урну свёрток с непонятными шароварами, до того выполнявшими роль брюк.

На оживлённой улице сразу бросалось в глаза, что юноша отнюдь не городской житель — он резко оборачивался на любой громкий звук, будь то окрик возницы, или чей-то смех. От случайных прикосновений прохожих он вздрагивал, иногда чуть ли не принюхивался к заинтересовавшим запахам, а "невинная шутка" Фаэ, неожиданно дёрнувшей его за руку, завершилась тихим вскриком, и Юстин отшатнулся почти под колёса проезжающей пролётки. Больно прихватив фэйри за чувствительный кончик уха, я перевёл её по правую сторону от себя, став между "братьями". После этого ботинки примерялись в обиженной тишине, а галстук упорно пытался завязаться в скользящую петлю.

Мы выбрели с шумных торговых улиц в чуть более тихий гостиничный район. Фаэ помалкивала и мрачно хрустела жуткого вида сахарным петушком на палочке. Когда мы проходили через рынок, она потребовала компенсацию за ухо в виде чего-нибудь сладенького, и я, в отместку, тут же купил леденец, слишком большой для её детского ротика.

Заметив за столбиками декоративной ограды вывеску ресторанчика, я потянул вконец ошалевшего от избытка новых впечатлений волчонка и умученную никак не кончающимся коричневым сгустком жженого сахара Фаэ ко входу. Внутри почти не было посетителей, и лёгкий сквознячок, колыхающий светлые скатерти столов, показался мне милостью Богинь. От жары, которая превратила воздух в пыльное, горячее месиво, мне давно уже стало дурно. Ещё и свет!.. Словно сенная лихорадка на солнце... От ярких бликов, отражённых окнами и витринами, лезущих в глаза то сбоку, то сверху, постоянно хотелось чихать. Очки попросту не помогали, а от их давления на переносицу медленно, но верно нарастала головная боль.

Устало опустившись на стул, я прикрыл глаза, блаженно отдаваясь прохладе, накопленной в продуваемых ветерком, каменных стенах. Юстин свалил свою поклажу на свободные стулья и отобрал у Фаэ коробку, на которую та примеривалась сесть. Девчонка недовольно фыркнула и, шумно облизывая леденец, принялась раскачиваться на стуле. Причём с той амплитудой, что позволяла лишь один исход — падение.

— Кларенс... — негромко проговорил я, потирая ноющий висок. — Знаешь, если кому-нибудь из нас надоест твой маскарад, всегда можно устроить несчастный случай. Думаю, Брайен долго грустить о потере младшего братика не станет.

— Опасно так раскачиваться, — волчонок, которому и без её проделок было лихо среди сумятицы новых запахов и звуков, многозначительно поглядел на зависшие в воздухе передние ножки стула.

Фаэ замерла, переводя взгляд с меня на Юстина и обратно.

— Ну ладно, ладно, зануды! — ухмыльнулась она, выкладывая обмусляканный липкий леденец на белую скатерть. — Будет вам примерный мальчик.

— Не хотелось бы стать братом заики и плохослышащего ученика из воскресной школы Святого Мафусаила Агнцедержателя.

— Это кто такой? — я с удивлением глянул на двуликого, кажется, несмело начавшего шутить. Может, я и ошибся, и он быстро сумеет освоиться в городе?

— Не знаю, Апрелис так иногда говорил, — подхватив коричневый слюнявый обгрызок салфеткой, Юстин незаметно убрал его на соседний столик.

Фаэ сидела, опустив очи долу, сложив ручки на коленках и выпрямив спину с врождённым благородством лорда, взращенного в строгости и жёстких креслах с колючей спинкой. Само воплощение воспитанности и тишины — хотя, со стороны и впрямь было в этой фигурке что-то пугающее, излишне правильное для ребёнка. А ведь с неё сталось бы и на самом деле изображать правильного до тошноты ученика закрытого пансиона. Вот так всегда — из крайности в крайность. Волшебный Двор — что с них взять...

После хождения по заполненным солнцем и дышащим жарой улицам аппетита у меня не было, и я лишь поковырялся в заказанном салате. Фаэ же с Юстином с удовольствием наворачивали мясное рагу. Наблюдая за волчонком, я с некой отрешённостью подумал, что из всей нашей троицы правильно пользоваться столовыми приборами умеет только фэйри.

Ни о каком дальнейшем продолжении прогулки не могло быть и речи. И старый Гатри с его достопримечательностями, и книжные магазины, и многое-другое-прочее я пообещал показать в более подходящую погоду. Фаэ, правда, вызвалась побыть экскурсоводом сегодня, но Юстин благоразумно отказался. Единственное место, на марш-бросок до которого у меня хватило сил, был рынок недалеко от того ресторанчика и пара магазинов по пути к дому — пищи в городской квартире у меня не наблюдалось вовсе.

В итоге у подъезда дома на Вечернем бульваре мы оказались только в пятом часу, загруженные пакетами, свёртками и коробками. Докуривающий у крыльца сигаретку консьерж с любопытством проследил, как мы выгружаемся из пролётки и, видя, что в шесть рук нам не справиться, тут же поспешил на помощь.

Добравшись-таки до четвёртого этажа, я с блаженством шагнул в полумрак и прохладу прихожей. Поблагодарив расторопного мужчину, всунул ему в руку купюру (даже не посмотрел, какую, но, судя по довольному присвисту, когда Фаэ закрыла дверь — не маленькую).

— У меня тут беспорядок, — предупредил я, скидывая ботинки. — Но не такой, чтоб ходить в обуви! Кларенс, это тебя касается, между прочим!

Фэйри со вздохом вернулась, сняла обувь и юркнула вперёд меня. Оставив Юстина расшнуровывать ботинки, наверняка натёршие мозоли, я прошёл в комнату, которая задумывалась когда-то как гостиная. Завалившись на широкий, обитый изумрудно-зелёным плюшем и уже порядком протёртый диван, закрыл глаза слыша, как частыми ударами сердца отдаётся кровь в висках. Прожив в этом мире почти четыре сотни лет, к такой погоде я так и не привык. А если б не помощь Змея в первые пятьдесят — вовсе не мог бы выходить на солнце.

Наверно, я начал погружаться в сон, и лёгкая прохладная ладошка, почти опустившаяся мне на лоб, заставила вздрогнуть. Я резко открыл глаза, перехватывая руку.

— Да успокойся ты! — фыркнула стоящая рядом Фаэ. — Я же тебе помочь собираюсь!

Со вздохом опускаясь обратно, я расслабился, позволяя волшебным прикосновениям фэйри согнать пусть не усталость тела, так хоть головную боль.

— У тебя просто божественный дар! — поблагодарил я.

— Ага, — согласно кивнула она, — у тебя тоже такой есть, только явно дьявольский, и по части захламления квартир. А ведь пару месяцев назад из-под той кучи бумаги, что в соседней комнате, был виден диван...

Я вздохнул. Фаэ, конечно, преувеличила, но ведь и вправду у меня тут хламовник...

— Сходи, ополоснись, что ли? — она осторожно подхватила мятую и запылённую полу рубашки и, брезгливо отпустив, вытерла пальчики о новые брючки. — Только там лужа на полу. Мы когда с кранами разбирались, случайно мимо пролили.

— А вытереть?

— Так ты же и так грязный, вот и вытри! — изумилась моей нелогичности фэйри.

Я медленно сел, приваливаясь боком к мягким подушкам, прислушался к тому, что происходило в квартире. Открытые окна впускали змейки сквозняка, и тот шуршал и шелестел на все лады тканью штор и бумагой. В библиотеке бумажный шорох выделялся своей размеренностью — Юстин аккуратно перелистывал страницы книг.

— А он быстро читает, — отметил я.

— Как только заглянул туда, весь аж преобразился. Ходил сначала с открытым ртом, водил пальцами по корешкам, потом набрал с десяток книг и так и сидит, уткнувшись в них носом.

Приведение в должный вид сначала ванной, а затем и себя заняло около часа, и, выйдя оттуда, я попал в вечернюю прохладу и мягкое освещение комнат. Август... тени от домов вливались в каменно-кирпичные русла, перекрывая друг друга, и текли дальше, захватывая всё новые островки уходящего дня. Где-то через дорогу одиноко посвистывала птица, и звуки близлежащих улиц и самого Вечернего бульвара поменяли тональность. Заунывно кричал мальчишка-газетчик, пытаясь продать остатки дневного тиража. Мягко отдаваясь от камней тротуаров, звучали неторопливые шаги. Из окон, выходящих на закат, видно было плывущую в густой уже акварели небес яркую звезду — Венера, или Меркурий на вечернем восходе. Пролетели с пронзительными, почти потусторонними криками чёрные острокрылые стрижи, направляясь на колокольню и в башни Старого города.

На кухне, отвлекая от созерцания, звякнула посуда, и сквознячок пронёс по комнатам аромат заваренного чая и свежих кексов с изюмом.

— Милая моя, неужели случилось чудо, и ты приготовила нам ужин? — негромко спросил я.

На кухне фыркнули и так же вполголоса ответили:

— Вот ещё! И что ты заладил: милая, да милая? Зови Огоньком, что ли.

— Огоньком? — переспросил я, появляясь в дверном проёме кухни. — Почему именно Огонёк?

— А почему именно Тень? — девушка приподняла бровь, оглядывая меня. Была она сейчас в своём обычном виде — то есть ни в чём, если не считать лёгкого тумана, обёрнутого вокруг тела на манер индийского сари. Из открытого окна налетал ветерок, и бледное одеяние колыхалось, иногда открывая моему взгляду пикантные места.

— Надеюсь, сейчас так тихо не от того, что Юстин увидел тебя в этом облачении и, разом лишившись чувств, так и лежит где-нибудь на полу?

— Не, он уснул. Прямо в кресле, — скучающим голосом сообщила фэйри. — Чай будешь?

— Да. А что ты заварила? Никак не могу разобрать.

— Дарджилинг. А кексы, заметь, какие! Свежие, как будто только что из печки, а не после нескольких часов в пакете! — похвасталась она мастерством в магии, а никак не в кулинарии, подвигая ко мне блюдо с предметом своей гордости.

— Молодец! — искренне похвалил я. Такое, в отличие от прямого обращения к духам стихий, давалось ей не всегда, но в этот раз получилось замечательно.

— Слушай, Эн"шэн, а ты чем вообще в спальне занимался в прошлый раз? — невинно спросила Фаэ, ставя передо мной чашку с чаем, из которой поднимался лёгкий аромат муската. — Хорошо, что я туда первая заглянула, и Юстина не пустила...

Нехорошо прищурившись, я глянул на фею. От этой полуголой особы можно было ожидать любой пошлости, и я собирался уже напомнить о её собственном поведении, когда вспомнил, что в спальне и вправду кошмар.

— Вот чёрт! — я отставил кружку с так и нетронутым чаем обратно на стол. — Совсем забыл!!!

— Надеюсь, труп-то хоть выкинул? — с абсолютной серьёзностью спросила заботливая девушка. — А то, неровен час, Юстин наткнётся и сбежит от нас куда подальше.

— Это моя кровь. Просто приснился кошмар, и... — я покачал головой. После того пробуждения я так и не удосужился сменить бельё. Спрашивать Фаэ, навела ли она там порядок, смысла не имело — естественно, нет.

Осторожно заглянув в библиотеку, я убедился, что волчонок тихо посапывает в моём любимом кресле, откинувшись на ворох подушек и положив руку на книгу, медленно сползающую с коленей к полу. Я на цыпочках подошёл поближе и едва чувствуемым касанием подхватил её, положив на стол. Оказалось, что читал он мои "Правдивые истории о привидениях".

Уже вечерний свет сангиной обрисовывал заострившийся профиль спящего — Юстин сегодня вымотался не меньше, чем я... Осторожно прикрыв за собой дверь в залитую вечерним светом комнату, я занялся устранением улик в своей полной темноты и теней спальне.

Вид развороченной постели, с бурыми жёсткими пятнами с одного бока, и присыпанной серой пылью с другого, в самом деле наводил на мысли о странном, извращённом убийстве, да и пятен осталось многовато. Завязывая в узел из простыни напрочь испорченную наволочку и пододеяльник, я покачал головой — вот и доказывай после такого, что в постели ем печенье, а запиваю чаем... Временно запихав всё это подальше в нижний ящик комода, я открыл окно. Хотя, зная, какой у двуликих тонкий нюх, был уверен, что запах не так давно пролитой крови он уже почувствовал. Надо поговорить с ним, рассказать сегодня хотя бы ещё немного.

Возвращаясь обратно, я осторожно разбудил Юстина — тронув за плечо, на всякий случай, отступил в сторону. Моментально проснувшись, он несколько секунд хлопал мутными глазами, пытаясь понять, где находится.