И Лод.
Когда я с ужасом осознала, что, если всё остальное было сном, то и он тоже — я открыла глаза. Затрудняясь сказать, что заставило меня это сделать: знакомый голос, произнесший моё имя, или тот самый ужас.
Заставивший всех моих дорогих призраков кануть обратно в небытие.
— Прости, что разбудил, — сказал колдун, склонившийся надо мной. — Но Навиния очнулась, и я подумал, что тебе лучше услышать наш разговор.
Я моргнула. Протёрла глаза костяшками указательных пальцев.
Утвердилась в мысли, что это — реальность: это, а не то, что я видела минуту назад.
— Да... хорошо, спасибо.
Сев в постели, я надела очки. Ногам было непривычно тепло, точно кто-то положил под одеяло грелку. Правда, миг спустя 'грелка' шевельнулась; мигом сообразив, кто играет её роль, я рывком вскочила.
— Всё ещё боишься Бульдога? — улыбнулся Лод.
Его лицо пряталось в тенях, танцующих вокруг единственной в комнате свечи.
— Немного...
Но думала совершенно о другом.
Какая ирония. Я, не задумываясь, готова отказаться от всего хорошего, что у меня было в жизни, ради мужчины, который даже не принадлежит мне. И, скорее всего, никогда не будет принадлежать.
Для всех лучше, если не будет.
— Ладно, сейчас вернусь, — невесёлые мысли неохотно отступили перед осознанием того, что нам вновь предстоят великие дела. — Я быстро.
Ушла в ванную, наспех провела все необходимые ритуалы — и, вернувшись, последовала за Лодом прочь из лаборатории.
Знакомый путь до башни Повелителя проделали быстро. В этот раз мы миновали проходную лиловую комнату, чтобы по узкой винтовой лесенке подняться выше: туда, куда Алья на моих глазах унёс Навинию. Оказались в другой круглой комнате, расходившейся тремя дверями.
В одну из них и вошёл Лод — без стука.
В покоях Альи было почти темно, так что Навинию я заметила не сразу. Принцесса полулежала на огромной кровати, укрывшись за балдахином: полупрозрачный покров цвета сирени, будто из шифона.
— Здравствуй, Лод, — произнёс Алья. Повелитель дроу стоял у окна, скрестив руки на груди, и смотрел на спящий Мирстоф, но при нашем появлении обернулся. — У принцессы есть для нас любопытные известия.
По его лицу невозможно было прочесть ничего. Ни единой подсказки о том, что нам предстояло услышать.
А вот когда Лод движением руки заставил балдахин взмыть наверх, перехватившись тяжёлыми бархатными кистями — угрюмое лицо Навинии сказало мне куда больше.
— Принцесса, — мягко сказал Лод, присаживаясь в кресло рядом с кроватью. — Вы были во дворце, я знаю. Что там произошло?
— Мой Первый Советник. Вирт Форредар. Я хотела побеседовать с ним по душам, — процедила девушка сквозь зубы. Наверное, непосредственно после пробуждения у неё было несколько другое настроение, но сейчас она явно была злой. — А он...
Рассказ принцессы я слушала молча. И про два кубка на выбор, и про 'Ночной покой', и про войну с соседним королевством, и — с особым вниманием — про некую отчаянную эльфийскую девочку, которой подкинули некую идею.
И думала, что на Земле я тоже сталкивалась с фанатиками — не сама, конечно, только в новостных колонках — но каждый раз мне трудно было поверить, что человек разумный может вести себя так.
Импульсивная девушка, послужившая марионеткой в чужих руках, и кукловод, умело ею манипулировавший. Мелкие детали большой истории... о годах ненависти и реках крови, пролившихся из-за чьей-то нетерпимости и чьих-то предубеждений. Из-за одного мужчины, одержимого своим долгом, и одной девчонки, одержимой своей страстью.
От осознания несправедливости и — главное — отчаянной глупости всего этого хотелось кричать.
— ...а потом я достала кольцо и... — принцесса запнулась.
— Из последних сил надели его? — нетерпеливо предположила я. — А потом потеряли сознание?
— Если бы, — наконец подал голос Алья.
Голос, мрачный донельзя.
И по этому высказыванию я поняла, что в действительности произошло дальше.
— Уж извините, — Навиния вздёрнула носик в жесте, исполненном бесконечного сарказма. — Я узнала, что этот человек помог умереть моим родителям! При этом умудрился сохранить ручки чистыми, подлый высокомерный ублюдок! А потом восемнадцать лет пудрил мозги и мне, и всем светлым, вынуждая нас и дальше убивать дроу и умирать самим, и в смерти вашей сестры он виновен не меньше Хьовфина! Знаете, мне как-то не верится, что вы бы на моём месте...
— Вы убили его, — невыразительно констатировал Лод.
Молчание принцессы явно было той паузой, которая служит человеку спасением, если ему трудно выговорить 'да'.
— Как вы умудрились? — непроизвольно вырвалось у меня.
Девушка опустила глаза:
— Ну...
...Навиния вдохнула. Глубоко, жадно, судорожно.
И выдоха не последовало.
Услышав тишину, Советник отвернулся от тайного хода. Посмотрел на неподвижное тело, на бледное лицо с закрытыми глазами, на пальцы, из которых исчез огненный клинок. Шумно выпустил воздух сквозь приоткрытые губы.
Быстро приблизившись, нагнулся, чтобы подхватить девушку на руки — точно спящего ребёнка в постель отнести...
Всё произошло почти моментально.
Сначала Навиния открыла глаза. Потом выдохнула, перестав удерживать дыхание.
Следом — резким жестом, отчаянным усилием — вскинула руку, почти достав ею до груди Советника.
А затем вновь призвала в эту руку рапиру.
Да, оружие возникло всего на пару мгновений. Да, сразу после этого оно исчезло, а Навиния, вконец обессилев, уронила ладонь обратно на пол. Но когда в твоей груди на пару мгновений материализуется тонкая струя огня — пронзающая сердце, прочная, как сталь...
Чтобы ты умер, вполне достаточно и этого.
Советник, покачнувшись, завалился набок и упал. Рядом с Навинией, которая наконец заставила серебряный ободок, застывший на кончике её указательного пальца, скользнуть на нижнюю фалангу: за миг до того, как глаза девушки закатились, а дыхание сбилось — уже неподдельно, и белая пена выступила изо рта.
Только вот спустя считанные секунды в кабинете остался один лишь старик, белый камзол которого чернило аккуратное горелое пятно.
— Абсолютно безумный план, — резюмировала я. Со смесью укоризны и невольного восхищения. — Хоть бы кольцо сначала надели! Вы ведь не могли знать, хватит ли вам сил сделать это потом.
— Чтобы вы сразу выдернули меня оттуда? — Навиния презрительно повела плечом. — Мне было не так важно, выберусь ли я оттуда. Важно было достать эту тварь.
— Ваша жизнь не принадлежит вам одной, а я не давал вам позволения умирать, — холодно уточнил Алья. — Не говоря уж о том, что вам хватило сил и сообразительности, чтобы устроить Советнику ловушку, но не чтобы подумать, насколько ценного свидетеля мы теряем.
И это говорит Алья. Которого от убийства наследника эльфийского престола в своё время удержала лишь клятва Лода.
Ха.
— И в чём его ценность? — уточнила принцесса. — Если то, что он сказал, правда — он лишь обмолвился с этой девчонкой Эльскиар парой слов, не более. Само по себе это ничего не доказывает, нам необходимо признание от самой убийцы.
— Тут я с вами соглашусь, — спокойно произнёс Лод: в унисон с моими мыслями. — Но риск и правда был слишком велик. Если бы что-то пошло не так, мы бы не только потеряли вас — мы бы никогда не узнали того, что узнали вы.
— Но не пошло же, — с убийственной справедливостью возразила Навиния. — Я привыкла доверять себе и своей интуиции.
Алья молчал. И я подозревала, что за гневом он скрывает нечто совсем другое.
В конце концов, люди часто проявляют свою любовь довольно своеобразными способами. Так почему дроу должны действовать иначе?
— Никогда не любил безумцев. Особенно тех, что не вконец обезумели, — Лод поморщился. — Неудобные противники... почти невозможно просчитать.
— Но теперь он вне игры, — удовлетворённо сказала я.
— Что, откровенно говоря, меня радует.
— Осталась только Авэндилль. Теперь мы точно знаем, что это она.
— Да. Нужно лишь добиться признания.
— А ведь придётся обойтись без помощи ошейника, иначе никто нам не поверит.
— Думаю, обойдёмся. — Колдун улыбнулся. — Особенно если тэлья Фрайндин нам поможет.
Второй раз проникнуть в убежище младшего брата Повелителя эльфов оказалось ещё легче, чем в первый.
Выдвинулись почти сразу после пробуждения светлых: после того, как поведали им всё, что узнали от Навинии. И почти тем же составом, что в предыдущий раз — двое принцев, Эсфориэль, я и Лод. Только вместо принцессы, ещё слишком слабой, на сей раз с нами отправился Восхт.
Прогулка по вечернему Солэну под прикрытием сумрачной пыли не заняла много времени.
— Фрайндин дома, — едва слышно сообщил Лод, когда мы застыли перед защитным контуром, окружавшим древесное жилище. — Охранные чары не восстановили. Видимо, он ожидает нашего визита.
— А Машка? — шёпотом поинтересовалась я.
— Никого, кроме него.
— Тогда, думаю, медлить не стоит.
Перешагнув через низенькую калитку, мы гуськом прошли по узкой садовой дорожке к двери. Я не слышала невесомых шагов трёх эльфов, лишь лёгкий шорох, с каким касались каменных плит сапоги Восхта — но знала, что они следуют за мной. Подождали, пока Лод, проникнув внутрь прямо сквозь дерево, не отопрёт замок. Поочерёдно прошли в дом, просачиваясь в узкую щель между косяком и приоткрытой дверью: раскрывать настежь не решились, дабы не привлечь внимания прохожих, которых неприятно удивила бы подобная активность невидимок.
И затворили её как раз вовремя, чтобы встретить Фрайндина, неторопливо спускавшегося по лестнице сверху.
— Здравствуйте, незваные гости, — проговорил он в пустоту; узоры на его сапфирных одеждах блеснули серебряными искрами. — Выходите из теней. Вам нет нужды скрываться.
Золотым снопом рассыпалась пыльца проявления — и Лод, материализовавшись из пустоты, учтиво поклонился хозяину дома.
— Тэлья Фрайндин.
— Наследник Ильхта, — без улыбки откликнулся тот. — Брат... и ты, Восхт, и вы, мальчики... — эльф шагнул вниз с последней ступеньки. — Вы пришли за моим ответом?
— Мы пришли за твоей помощью, Фрайн, — произнёс Эсфориэль. — Мы нашли того, кто стоял за наёмниками. Мы знаем, кто виновен в покушении на Фаника. Мы знаем, кто в ответе за то, что Фин стал вдовцом.
Сам Фаник стоял рядом с ним, как и Дэнимон. Оба — без улыбки, поразительно похожие. Только вот если Фаник принял все новости без удивления, без гнева, с какой-то рассудочной обречённостью — как и его дядя, — то Дэн час назад от избытка чувств схватил меч, чтобы изничтожить ни в чём не повинный стул.
Сдерживать его никто не стал. Лучше уж стул, чем что-нибудь другое.
Или кто-нибудь другой.
— Это Дилль? — неожиданно тихо произнёс Фрайндин. — Авэндилль Эльскиар? Она... отравительница?
Это и правда было неожиданно.
— Дядя, — проговорил Дэнимон ошеломлённо, — откуда...
— Я много думал над вашими словами, и... вспомнил один разговор, ничего не значивший, эпизод обыденной жизни, не имевший никакого значения... до этого момента, — эльф безнадёжно отвернул голову, глядя в тёмное окно. — Каков глупец! Если бы я только подумал об этом раньше, если бы не верил слепо в злобу тёмных, то всё это... ужасное, кровавое, бессмысленное, всё это... можно было бы предотвратить.
— О чём ты?
Фрайндин не ответил. Он смотрел в ночь, и зимняя синева его глаз сейчас казалась ещё темнее; но мне не так и важен был его ответ.
Значит, зёрна сомнений, которые мы посеяли в прошлый наш визит, всё-таки проросли. Значит, мы помогли ему в свою очередь сопоставить факты — наконец... ведь на самом деле это было совсем не сложно. Требовалось только разбить кривое стекло, через которое ты привык смотреть на вещи.
Потому что редкие преступники не совершают ошибок. И я не верила, что девятнадцатилетняя девчонка, потерявшая голову от любви и ненависти, не допустила ни одной.
— Скажите мне только одно, — не глядя на нас, выговорил эльф. — Она задумала всё это сама? Отравить свою госпожу, подставив тёмных? Убить её ребёнка, свалив вину на них же?
— Нет, — Лод ответил спокойно, точно ожидал вопроса. — По крайней мере, идею об убийстве Повелительницы ей подкинул другой человек.
— Советник Форредар? — Фрайндин медленно повернулся в сторону колдуна. — Поэтому вы убили его?
Это меня не удивило. Я ожидала, что тело Советника быстро обнаружат — и догадывалась, что вычислить убийцу окажется не сложно.
Как и тех, кто за нею стоял.
— О, так это уже известно, — Лод невозмутимо кивнул. — Да. Поэтому.
— Говорят, что его сердце пронзили огненным клинком. Очень похожим на оружие Навинии. Люди шепчутся, что Повелительница жива, но тёмные обратили её в послушную марионетку и используют в своих целях. Однако теперь я понимаю... если принцесса услышала правду из его уст... — Фрайндин зажмурился. — Что вы узнали? И как?
Короткий рассказ Лода он выслушал, так и не открывая глаз. Не перебивая, не отвечая, не реагируя.
И даже когда колдун закончил, какое-то время ещё молчал.
А потом подался вперёд, к двери:
— Идёмте.
— Куда? — не сдержал удивления Восхт.
— К Дилль. Время позднее, она должна быть у себя, а если ещё не у себя, мы дождёмся её прихода. Я помогу вам проникнуть во дворец — защитные чары не впустят никого из вас, Фин отдал магам приказ... без меня путь туда вам заказан, — эльф резко обернулся, и во взгляде его был какой-то лихорадочный блеск. — Идёмте! Я должен посмотреть ей в глаза, когда она увидит вас. Должен задать ей вопросы, которые давно следовало задать. Должен увидеть, что она будет делать, когда вы поведаете ей всё это.
— Так ты веришь нам? — выдохнул Фаник.
— Поверю всей душой, если увижу то, что ожидаю увидеть. И тогда попрошу Фина проникнуть в её сознание. Вас он не послушает, конечно же... меня — да. Пусть наши маги просмотрят её воспоминания. Боль терпима, а большого вреда ей это не принесёт. И если они обнаружат там то, о чём я думаю... — Фрайн порывисто ухватил Эсфориэля за запястье: точно мальчишка, в нетерпении тянущий старшего брата на прогулку. — Идёмте! Я больше не смогу вынести ни дня, ни минуты! Если это правда, если всё это правда... — эльф опустил голову. — Что же мы наделали.
Перехватив быстрый взгляд Лода, я поняла, что мы вновь думаем об одном и том же.
Да, пока всё складывается даже слишком хорошо. Ведь Фрайндин сам, по доброй воле, предложил воплотить в жизнь наш собственный план.
— Мы не можем исправить ужасов прошлого, однако в наших силах предотвратить ужасы будущего. — Эсфор положил руку брату на плечо. Улыбнулся, но улыбка эта была печальной. — Веди нас, Фрайн. Да помогут нам боги.
Лод, поколебавшись, кивнул. Я возвела тройку в восьмую степень, утихомиривая вдруг заколотившееся сердце.
Даже если это ловушка, с кольцами нас никому не поймать. Мы не ожидали, что всё может свершиться так быстро... но это и без того затянулось на восемнадцать лет.
Ладно. Сейчас так сейчас.
В конце концов, точку в этой истории и правда стоит поставить как можно скорее.
