И будь что будет.
— Похоже, что мы ошиблись, — вздохнул Скиперич, возвращаясь в комнату отдыха, где все изнывали от неизвестности. — Оливье только что закончил осмотр. — Все замерли. — Очистка идёт полным ходом, метки нет. И Салли не собирается давать своим отставку. Ни одному.
Оперативники досадливо выругались. Многие рассчитывали, что Дензел сорвётся, наломает дров или с бетой подерётся, и Салли разорвёт договор, если всё-таки не "залетит", а тут такой облом!
— Нет, ну почему?! — не выдержал Дроу. — Почему они не разодрались и не наградили его пузом??? Он же просто мокряк!!! Самый обычный мокряк — тыщи таких!!! Миллионы!!! Какое им до него дело???
— Может, это мы неправы? — нахмурился Скиперич. — Что тебе там Дензел говорил? Что стоит пересмотреть отношение к омегам, да?
— Да мне с...ть, что он там говорил! Так не бывает, чтобы альфа и бета так запросто е...ались с омегой и не начистили друг другу е...а на течке!!! Они же в одной комнате были!!!
— Может, это из-за того, что Денз чудик? — предположил Ролло. — Дал слабину, Дон его уболтал, и всё прошло тихо.
— Тихо? — фыркнул Скиперич. — Я по вечерам едва заснуть мог — перекрытия в общаге дерьмовые и без звукоизоляции, и чуть руки до мозолей не натёр — комната Салли в аккурат над моей. А как Денз рявкал на вас? Я и не думал, что он так может — чуть ёжика не родил в коридоре, когда пришёл подсмотреть! Не Дон же на вас страху нагонял! Беты так не могут.
Альфы злобно выругались снова. Тот рык до сих пор повергал всех в недоумение, как и внезапное появление Саммерса рядом с дверью Салли. И правда, чего они перепугались? Это же не полковник Бейли был или генерал Чавес, а просто Саммерс...
— Так что произошло? — отказывался смиряться Дроу. — Как они умудрились всё сделать чисто? Всё из-за омежьих нежностей? Мокряки настолько падки на них?
— Не знаю, как ты, а я собираюсь попробовать, — покачал головой Скиперич. — В этом что-то есть.
— Ты бета. Вам это просто выгодно.
— И всё-таки я попробую. Я тут договорился с Корсой, хозяином Гилла с вахты технического отдела. Если всё будет так, как говорит Дензел, то я готов пересмотреть свои взгляды. Ты знаешь, что Сирил им еду приносил все эти три дня? Сам, без приказа. На троих. Это уже говорит о многом. И я уже начинаю думать, что то, что у нас тут творится, — одна большая ошибка.
НЕРАЗЛУЧНАЯ ТРОИЦА
— Салли, вставай!
— Отвали... — сонно буркнул омега, натягивая на голову одеяло.
— А я сказал "вставай"!
— Не встану. Меня и так ноги не держат.
— Откуда знаешь? Ты же лежишь, — насмешливо поинтересовался Дон, заваливаясь сверху и тиская своего омежку сквозь одеяло.
— Чувствую.
— Вставай давай, а то всё веселье пропустишь! Наши отряды уже планы снежных крепостей составляют, чтобы их штурмом брать. Новый Год же!
— А я-то тут причём? — Салли всё же лягнул его и отполз ближе к стенке. — Дай поспать. Сегодня же выходной.
— Вот именно, — не отставал бета. — Первый предновогодний выходной. Снегу навалило — страсть! И в снежки поиграть и поваляться...
— Да отстань ты от него, — укоризненно сказал Дензел, сграбастав друга за шиворот и оттаскивая от разбуженного омеги. — Пусть спит сколько хочет. Ты же на новогоднюю ночь что-то планируешь?
— Конечно. — Дон вырвался и одёрнул свитер.
— Вот и дай ему сил набраться.
— А кто будет комнату украшать? До Нового Года три дня осталось!
— Успеется. И вообще, мы с Салли хотели встретить Новый Год в корпусе обслуги. Нас уже позвали.
Дон обижено надулся.
— А я?
— Или с нами пойдёшь или будешь здесь один сидеть.
— Ну-у, так неинтересно! Я-то планировал, что мы встретим Новый Год на новеньком матрасе, на полу, голышом и с бокалами шампанского в руках. Чтобы и в наступающем году быть всегда вместе. А потом хорошенько покувыркаться...
— Тебе вчера было мало?! — уже начал сердиться альфа. — Салли и так за своим "Платтом" сидит с утра до вечера, начальство зудит, как комарьё на болоте, остальные злятся, что наш договор до сих пор цел, а ты Салли ещё и сексом изводишь!
— Я не извожу, а расширяю его кругозор, — упёрся бета. — И разве тебе то, что я придумываю, не нравится?
— Нравится, но и про совесть забывать не надо!
— Совесть? — сдавленно хохотнул неисправимый бета. — И альфа будет говорить мне о совести?!
— А я неправильный альфа!
— Оно и видно...
Салли улыбнулся под одеялом, слушая, как его "хозяева" опять препираются. Он обожал слушать их в такие моменты — вроде и от души ругаются, но совершенно беззлобно. Вчера Дон опять затеял секс втроём, так увлечённо расписывая, что и как надо будет делать, что вогнал их альфу в краску. Поскольку для всех задумок полуторка Салли не годилась — узковата, надули заказанный бетой матрас — новая сверхпрочная модель! — и веселье началось... пока после второго круга омега не подумал, что кое-кого стоит и притормозить. Нет, сам он был не прочь покувыркаться с друзьями — хоть вместе, хоть по отдельности — но время уже перевалило за полночь, и компьютерщика, утомлённого предновогодними трудами, потянуло в сон. Заметив это, Дензел решительно пресёк все попытки свернуть на третий круг, сам отнёс его в душевую, а потом уложил спать, посоветовав возмущённому бете "передёрнуть затвор", раз так неймётся. Дон посмеялся над его аналогом слова "дрочить" и предложил составить целый словарик слов-заменителей... Чем закончились их препирательства, Салли так и не узнал — заснул без задних ног.
Их договор продолжал жить вопреки всем ожиданиям других оперативников. Бойцы откровенно недоумевали, что ещё могут делать альфа и бета так долго и часто в комнате омеги-программиста, пока однажды Ролло и Дерк не набрались наглости и не заглянули в нужное окно, рискуя сорвать водосточную трубу. Их взорам открылась мирная картинка вполне целомудренного содержания — Салли, Дон и Дензел просто играли в карты на раздевание. Полностью одетым был только бета, на Салли остались трусы и распахнутая рубашка, а альфа сверкал литыми мускулами крепкого торса, широкими плечами и сидел, скрестив босые ноги и мрачно перебирая выпавшие ему карты. Не меньшее недоумение вызывали и их частые визиты в корпус обслуги, где Дензел и Салли охотно и подолгу возились с малышнёй. С другими омегами Берил и Саммерс общались так же дружелюбно, как и со своим, только не спали с ними. И те тоже общались с ними на равных. И ведь не надоедало! Было видно и то, как Салли со своими любовниками весело, когда парни в перерыве вместе приходили обедать в столовку и садились за один стол, получив что-нибудь в нагрузку от хитро подмигивающего Сирила. Салли совершенно не стеснялся того, как Дон шлёпает его при всех или просто целует, обрывая на полуслове, не возмущался, по крайней мере всерьёз. Троица подолгу и с интересом обсуждала самые разные темы — от последних новостей до скучных исторических фактов. Как-то несколько особо любопытных весь вечер проторчали под дверью Салли, слушая разговоры про сравнение смешанных, специализированных и закрытых школ. Периодически болтовню разбавляли анекдоты и какая-то возня, перемежаемая заливистым смехом омеги и мелкими перебранками альфы и беты. Салли явно нравилось просто проводить с ними время, а не только спать. Это вызывало не только недоумение, но и... зависть.
Не меньшее недоумение вызывал и Саммерс. После скрепления договора плюшевый альфа менялся буквально на глазах, превращаясь из робкого запинающегося недотёпы в дерзкого и упрямого солдата — сильного и уверенного в себе. Любой, кто рисковал оскорбить его приятелей — особенно омегу — рисковал получить в морду без предупреждения. Он словно выпрямился, расправил плечи, стал больше похож на настоящего альфу, но при этом продолжал улыбаться своему омеге, как будто ничего не изменилось. Их часто заставали вдвоём в укромных уголках общаги или здания столовой, иногда видели сидящими в обнимку на подоконниках и о чём-то разговаривающих шёпотом. В такие моменты улыбок было меньше. После того, как Дерк пересказал свой разговор с бывшим соседом по комнате после скрепления второго договора, к Саммерсу начали приглядываться внимательнее. Подозрения, что альфа умудрился влюбиться, крепли, особенно, если его и Салли заставали целующимися в отсутствие Берила — штурмовик то и дело подхватывал любовника на руки, бережно придерживал, шептал что-то на ухо и щедро сдабривал это всё поцелуями разной степени нежности. Подобное поведение вызывало настороженные шепотки — байки о том, насколько глупыми становятся влюблённые альфы, ходили уже не первый век. Альфы шарахались от этого понятия как от чумы, считая его чуть ли не признаком сумасшествия. Однако Дензел не казался поглупевшим — на его тренировочных результатах это всё никак не отражалось.
К Берилу претензия была только одна — разом заграбастал себе новенького омегу, не дав даже попробовать! Ну и что с того, что он был твоим любовником в школе?! Жалко?.. Сам Дон на эти укоры и возмущения только посмеивался, делая загадочный вид и со смаком расписывая, какой Салли горячий и отзывчивый в постели. Зная, что язвительный бета любит приврать для пущей выразительности, слушатели всё равно не могли отделаться от ощущения, что парень не хвастается, а просто делится впечатлениями. Чтобы омега проявлял инициативу в сексе, не будучи проституткой? Нонсенс! При всех Дон откровенно не нежничал, но и в его глазах порой видели отсветы того же странного чувства, которые совершенно не скрывал Саммерс.
А однажды Скиперич, войдя в душевую на их этаже — на первом всё было занято после особо выматывающей тренировки — наткнулся на эту троицу. Судя по всему, парни только-только начали, поскольку Салли висел на альфе, обхватив его шею руками, талию ногами и страстно целуясь с ним, тот поддерживал его под бёдра, упираясь спиной в стену, а бета ласкал голую спину омеги и уже примеривался к ягодицам. Заметил Скиперича Дензел и выругался, краснея до корней льняных волос. После этого Дон долго ругал бывшего соседа за то, что "сорвал такой эксперимент". После такого всем было страшно представлять, что же творится в комнате Ворона, когда тот запирается с одним из своих любовников на всю ночь.
Разумеется, неразлучная троица знала все эти сплетни — Дон приносил свежие каждый вечер. Салли только фыркал, Дензел краснел, а сам Дон посмеивался. Все эти толки занимали их лишь постольку-поскольку. Были проблемы и поважнее.
— Салли...
— Что? — Омега оторвался от книги, которую они как раз сейчас читали.
— Тебе действительно нравится то, что Дон придумывает?
Салли задумался.
— Ну, как тебе сказать... Попробовать интересно, даже весело, это доставляет удовольствие, но выпендриваться так почти каждый день... По-моему, это перебор, только сказать пока не решаюсь. А почему ты спрашиваешь?
— Ну... — Дензел осторожно провёл ладонью по его боку. Они оба лежали на кровати на животе. — Дон постоянно рассказывает, как вам хорошо и весело вместе. А я... я не могу тебе этого дать. Я не умею. У меня не настолько буйная фантазия.
Салли только головой покачал.
— И не надо. Ты даёшь мне не меньше. Ты даёшь мне тепло и заботу, спокойствие и уверенность, которые сейчас особенно нужны. И не надо сравнивать себя с Доном. Ты не хуже него. Вы просто разные.
— А с кем тебе всё-таки лучше?
— И ты туда же? — нахмурился Салли, снова утыкаясь в книгу. — Я же уже сказал — вы для меня одинаковые. Почему тебя это так волнует? Эгоизм альфы покоя не даёт?
— Нет, не эгоизм, иначе бы я не согласился на двойной договор.
— А что? Зависть? Не надо ему завидовать.
— Нет, и не зависть тоже. Просто... — Дензел помялся, подбирая слова, и тоже сел. Салли слегка удивился — таким Дензел не был со дня скрепления их договора. — Я... боюсь надоесть тебе.
Салли вздохнул и сел прямо, разворачиваясь к нему лицом.
— Что за чушь тебе в голову пришла? Ты мне никогда не надоешь. Скорее, Дон надоест со своими вечными фокусами. Никогда не знаешь, чего от него ждать! Что-то случилось? Ведь с чего-то ты об этом задумался.
— Не знаю. Знаю только, что это и не ревность.
Дензелу уже давно хотелось как-то рассказать Салли о своих чувствах, которые видели, наверно, все, но говорить о них напрямую он так и не решался. Ведь Салли сейчас не до любви. Отвлекать его ещё...
— А на что это похоже? — Салли отложил книгу в сторонку, внимательно слушая. Он уже давно понял, что Дензелу трудно ещё откровенно говорить о каких-то вещах, и в такие моменты ничто не должно отвлекать слушателя, чтобы альфа не подумал, что его проблемы никому не интересны. А то расстроится, а омеге это видеть было ну очень больно.
— Не знаю. — Альфа не смотрел ему в глаза, постоянно отводил их в сторону, мял руки. Не ляпнуть бы лишнего! — Когда мы одни, то мне становится так хорошо, что уходить совсем не хочется. И неважно, что мы при этом делаем — занимаемся сексом, разговариваем, молчим, или ты что-то делаешь, а я просто смотрю, даже если ни пса в этом не понимаю. Мне просто нравится на тебя смотреть, быть рядом. Когда ты что-то готовишь, то мне хочется отобрать у тебя нож или ложку, чтобы приготовить всё самому, сделать тебе приятное. Но я не очень-то умею готовить.
— Да я тоже не большой мастер, — пожал плечами Салли. — Мой папа Лексус готовит гораздо вкуснее. Если получится съездить к нам домой, то ты это сразу поймёшь.
— И всё-таки всё, что ты готовишь, мне кажется очень вкусным, даже если слегка пересолено или чуть пригорело. Просто потому, что это приготовил ты. Может, это и есть... любовь? Наши постоянно меня спрашивают, не влюбился ли я, а я не знаю, что им ответить. Раньше я любил только папу Люциуса, но это было по-другому.
Салли снова нахмурился.
— Они тебе это в глаза говорят?
— Ага. Я долго не знал, как тебе это сказать... Вдруг они ошибаются, и то, что я к тебе чувствую, — это только разновидность дружеской привязанности? — Дензел набрался смелости и поднял глаза. — Ты же был первым за много лет, после Дона и Алекса, кто принял меня таким, какой я есть, причём сразу и безо всяких условий.
— Кто знает? — Салли прислонился к нему, и Дензел привычно обнял его, легонько прижимая к себе. Он особенно любил, когда они сидели или лежали так на кровати — можно тихонько вдыхать сладкий запах своего омеги, невесомо и осторожно украдкой целовать. — Я тоже не знаю, что такое "влюбиться". Что-то слышал, что-то читал... Я знаю, что такое "любить родителей". Я знаю, что значит "любить работу". Я знаю, что можно любить так, как до сих пор любят друг друга мои приёмные родители, но мне трудно представить, что при этом чувствуешь, хоть папа и рассказывал что-то. Можно любить детей. Мне нравится с ними возиться, и мне нравятся ребятишки из корпуса обслуги — они такие милые. И я вижу, как их любят отцы. Думаю, что тёплое чувство по отношению к друзьям тоже можно назвать любовью. Любовь — это Дар Иво, она бывает разной. А чего бы ты ещё хотел делать вместе со мной?
Ответил Дензел не сразу, пытаясь облечь свои чувства в простые и понятные слова.
