— Приятный запах. — Засферник мимолетно улыбнулся, кивнув в сторону вазы. — И комната тоже приятная. Думаю, эта комната предназначена не для каждого встречного... Почему ты пригласила именно меня?
— Захотелось пообщаться с человеком из дальних краев. Да ты не стесняйся, ешь, пей. Наверняка устал с дороги и проголодался.
— Да, притомился... У тебя есть ко мне какое-то дело, не так ли?
Что за бестактность! Кто же вот так сразу переходит к сути... Но еще ее покойная матушка учила Тай, что мужчин нужно хвалить даже за то, чего они еще не заслужили, — на будущее, и старушка была права, как Тай убеждалась уже не раз.
— А ты умен. Другой на твоем месте мог вообразить, что я соблазнилась его неотразимой внешностью и прочими мужскими достоинствами.
— А это, естественно, не так?
Тай вдруг расхотелось улыбаться. Он видел ее насквозь, ей стало неприятно — только на миг, но это заставило ее сразу перейти к делу. Может, чуть позже...
— Не обольщайся. Мне просто нужен спутник. Возле Круга Причастия живет мой знакомый, старый отшельник, я навещаю его раз в год, а сейчас как раз подошел срок. Подкину ему кое-какие припасы, кое-что из необходимых продуктов, которые трудно добыть самому, соль, например, кое-что из одежды.
— Ты ведь совсем не знаешь меня. Я здесь чужак. Почему ты не наймешь кого-нибудь из местных, кого хорошо знаешь?
— Ты ничего не ешь. Может, тебе не нравится это блюдо, так я принесу другое?
— Спасибо, я не голоден. Ты не ответила на мой вопрос.
— Местные... — Тай сделала рукой пренебрежительный жест. — Они всегда слишком заняты. Кроме того, Круг Причастия — не слишком популярное место, люди его боятся. И правильно делают. А ты все равно едешь туда.
— У меня это на лбу написано?
— Что? А-а... Можно сказать и так. Ты приехал с запада, значит, твой путь лежит на восток.
— Ты не находишь, что это слишком просто? Может быть, я хочу осесть в Абесине? Или Неурейе?
— Ты только что сам подтвердил, что совершеннейший чужак в этом мире. — Тай улыбнулась мило, но немного насмешливо.
— Чем же?
— Объясню, если согласишься взять в спутницы.
— И все-таки, что во мне так явно выдает чужака?
— Как тебе сказать... Из всех людских рас, населяющих земли Внутреннего Круга, нет никого с такими темными волосами.
— Перекрашусь.
— Не стоит. Дело также и в одежде. Покрой на первый взгляд смахивает на местный, но материал... материал прямо кричит, какой он необычный... порвать, наверное, очень трудно?
— Почти невозможно.
— Так я и думала. Вот еще важная деталь — отсутствие швов. У нас шить так еще не научились.
— Присмотрись внимательнее. Швы есть.
— Ничего себе... Готова поклясться, что их только что не было. Но тебя это не спасет. Знаешь, что выдает тебя больше всего? Я узнаю в тебе чужака, даже если ты перекрасишь волосы и сменишь одежду.
По губам гостя скользнула и пропала напряженная улыбка.
— И почему же?
— Поведение. Манеры. Обороты речи. Тот самый неуловимый шарм, которого нет у местных.
— Спасибо за информацию.
Тай не забывала чарующе улыбаться, внутренне торжествуя. Кажется, сейчас она его добила. Теперь никуда не денется.
— Так мы договорились? Еда и ночлег по пути за мой счет.
— И все? — с явной иронией спросил засферник.
Тай слегка нахмурилась:
— Тебе нужно что-то большее?
— Ты права. Этого достаточно. Но я еще не решил.
— Ты предпочитаешь ночевать под открытым небом?
— А у тебя что, единственный трактир в этом городе?
Вот теперь разговор ей точно не нравился. Где же она повела себя неправильно?
— Нет, конечно. — Хочешь не хочешь, а пришлось согласиться. — Трактиров здесь пруд пруди. Но у тебя нет денег. Уж поверь мне, я распознаю это с первого взгляда.
На самом деле тут и взгляда никакого не нужно. Достаточно знать, как засферники попадают в Хабус. Наверняка и у этого ни единого "пера" в кармане.
— Я мог бы предложить иной способ оплаты ночлега.
При этих словах Тай почему-то вздрогнула, но, как оказалось, напрасно, так как имелось в виду совсем другое: он достал из кармана какой-то предмет и высыпал из него десяток мелких, с полногтя, желтых горошин.
— То, что ты видишь, является пищей, — пояснил он. — Глотать нужно, не разжевывая. Двух таких гранул хватает, чтобы не чувствовать голод целый день. Может быть, примешь это в качестве платы? Ты сможешь взять за них хорошую цену у проезжих путешественников.
— Ах вот почему ты ничего не ешь. — Заинтересованная, она взяла одну горошину, поднесла к глазам поближе, сжала подушечками пальцев. Горошина была очень твердой и глянцевой, словно из стекла. — Весьма любопытно... Но откуда мне знать, что ты говоришь правду?
— Проверить будет трудновато, — признал Никсард, — На это нужно время. Даже если ты проглотишь одну сейчас, то только утром выяснится, что завтрак тебе не требуется.
— А если все-таки потребуется? — Тай снова подняла на него взгляд, оторвавшись от горошины и иронично вздернув брови. — Ты-то к этому времени уже переночуешь. Не силой же мне потом выбивать из тебя маны. У меня, конечно, хватает крепких ребят специально для таких щекотливых ситуаций, но я не люблю портить свое хорошее впечатление о людях, с которыми приходится иметь дело. А о тебе у меня, как ни странно, пока складывается хорошее впечатление.
— Значит, мы не договоримся?
— Почему же, договоримся, но по-моему...
"Не потому, что не верю тебе, — добавила она про себя, — а потому, что хочу тебя сделать обязанным". Чуть наклонив голову набок, она теперь разглядывала его с каким-то жадным любопытством. Лицо темноволосого засферника в свете масляных светильников, подвешенных за крюк к потолку как раз над столиком, казалось осунувшимся, под глазами лежали тени. Выглядел он молодо, лет на двадцать пять-тридцать. И хотя старался казаться серьезным, насмешливый блеск глаз скрыть не мог. Тай вдруг ощутила приятную истому внизу живота и в груди. Проклятие, давно же у нее не было порядочных мужиков! Кругом одни болваны, только на приезжих и приходится рассчитывать. Вот на таких — спокойных, в меру вежливых, в меру воспитанных... А еще в ее госте чувствовалась немалая внутренняя сила, что тоже определенным образом возбуждало. Как он ее еще в зале взглядом... словно невидимыми руками коснулся. Если он и не маг, то какие-то способности у него определенно есть... Может, потому и без сопровождения... Не сейчас. Не расслабляйся. Путь долгий, а он никуда не денется. Ты же видишь, что этот разговор давно закончился, просто нам обоим безотчетно захотелось поболтать...
— Договоренность вступает в силу с завтрашнего утра, — спокойно продолжила Тай. И, не удержавшись, улыбнулась ему одной из своих самых обольстительных улыбок, потому что желание вернулось с новой силой, причем с такой, что спорить она с ним не смогла. Не успела она опомниться, как ее губы уже выговорили необходимые слова: — А... А нынешнюю ночь, если все-таки желаешь, можешь... провести здесь...
Тай запнулась.
С гостем что-то было не так. Насмешливый блеск в его глазах сменился тревожным. Тай еще ни разу не видела мужчину, который был бы раздосадован подобным предложением, и мгновенно вспыхнула, почувствовав себя оскорбленной до глубины души. "Спокойно, спокойно, — напомнила она себе, — люди могут думать о нас вовсе не то, что мы воображаем. Причина не обязательно должна лежать на поверхности..." Но приветливость приходилось изображать уже с некоторым усилием. Отодвинув в сторону гордость, она решила спросить прямо:
— Я не в твоем вкусе?
Путешественник вздохнул:
— Не хочу кривить душой, Тай, ты очень красивая женщина, и я искренне рад знакомству с тобой...
— Но? — Губы Тай дрогнули, щеки охватил жар досады и злости. Болтовня. Жалкая болтовня... — Позволь, я догадаюсь сама. Узы верности для тебя не пустой звук? Торопишься к своей женушке?
Выпад наугад, сделанный с намерением уколоть его самолюбие, в цель не попал, это она заметила прекрасно, но он, помедлив, кивнул, прикинувшись пентюхом, целиком согласным именно с таким выводом.
— Я искренне приношу свои извинения.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, словно оценивая с новых позиций. Злость потихоньку отпускала, сменяясь жгучим любопытством. Дело не в ней. А в чем?
— Я все равно просто так тебя не отпущу. — Тай усмехнулась и предложила: — Снимай плащ и ложись на кровать.
На его лицо легла тень.
— Я думал, что выразился достаточно ясно.
— Расслабься. Я всего лишь хочу сделать тебе массаж. Поверь, тебе это поможет, а мне доставит удовольствие. Почувствуешь себя, как новенький, я в этом деле известная мастерица. Давай же, не стесняйся, мы взрослые люди. Такую малость ты себе можешь позволить, не изменяя своей женщине.
Удивленно глядя на нее, он, немного помедлив, покачал темноволосой головой:
— Нет. Не могу объяснить, в чем дело, но мне... не стоит прикасаться к кому-либо. И давай покончим с этим. Если твое предложение остается в силе, то покажи мне комнату. Если нет, то я пойду. Уже поздно, а я устал и хочу отдохнуть.
— Оставайся здесь, — Тай мысленно вздохнула. Случай с этим чужаком казался безнадежным. Может, он просто боится женщин? — Если что понадобится, звякни в колокольчик у двери, и тебя обслужат. Я зайду к тебе утром, и да пребудет с тобой Свет.
— Благодарю. Того же и тебе.
Пожелание в ее адрес прозвучало вполне искренне.
Тай поднялась и неторопливо направилась к двери, мягко покачивая бедрами и не сомневаясь, что он смотрит ей вслед. Маленькая женская месть, от которой невозможно удержаться. Пусть помучается. А она пока подумает, как быть с его нежеланием доставить ей удовольствие. И как его обойти, это нежелание. Проклятие, этот отказ только распалил ее еще больше, она же теперь спокойно уснуть не сможет... чтоб тебя причастило, Элиот Никсард...
Тай хмыкнула. Пожелание прозвучало двусмысленно.
Ведь именно от этого она и намеревалась его уберечь — от Причастия.
15. Еще один странный сон
Сон был тот же.
Уже знакомый отвесный колодец до неба — гладкие серые каменные стены. Тот же серый, чуть светлее стен, туман, лениво колыхающийся на дне колодца тонким живым слоем. То же золотистое облако в центре, сочащееся внутренним светом.
И персонажи были прежними — я и старик, только теперь мы поменялись местами. Он стоял в центре, погрузив стопы и край выцветшего синего балахона в золотистый студень, я же — среди стен узкой пасти скального коридора. Тонкие узловатые пальцы обеих рук крепко сжимали посох, тонувший нижним концом в том же облаке, глаза на коричневом морщинистом лице плотно закрыты. Тем не менее он знал, что я стою напротив него. А я знал, что он это знает. Старая игра. Все бы ничего, если бы не усталость, будь она проклята. Усталость, копившаяся весь день и вечер, она последовала за мной в этот сон-видение, ей все было мало, даже здесь она продолжала медленно, но неутомимо пережевывать тупыми жесткими зубами каждую мышцу, жилку, каждый кусочек плоти. Но, по крайней мере, в этот раз у меня была большая степень свободы, чем в прошлый раз. Я позволил себе усмехнуться и прислонился плечом к стене коридора, пытаясь снять с ноющих натруженных ног хоть часть нагрузки, гадая, что мне суждено услышать в этот раз. Жжение в икрах ослабело. Реальность этого сна была прямо пугающей. Как и в прошлый раз.
Не открывая глаз, старик требовательно произнес:
— Ну? Я жду.
— Ждешь чего?
— Когда ты займешь мое место.
Я насмешливо развел руками:
— Благодарю за любезное приглашение, но в прошлый раз мне там не понравилось. Ты пытаешься навязать мне нечто, заставить совершить некое действие, в котором я не нуждаюсь. И при этом без всяких объяснений. Лучше оставь меня в покое. В гневе я способен сделать то, о чем впоследствии сожалею.
— Не играй словами. Ты знаешь, о чем я говорю!
— Кто бы говорил! — Слова упали резко и зло. — Может быть, ты сам перейдешь с туманных намеков на нормальную осмысленную речь? Видит Небо, я не знаю, о чем идет речь, как пытаешься мне внушить ты. Ну? В чем дело? Какого Зла я здесь делаю, в чем смысл твоего и моего присутствия в этом странном колодце?
— Ты хочешь, чтобы я напомнил тебе о твоей боли... Хорошо. В тебе нет цельности. Твоя личная жизнь рассыпалась в прах, свое горе ты переживаешь до сих пор... Дальнейшее существование потеряло для тебя всякую привлекательность, сам смысл. И ты позволил случайным событиям нести тебя по воле стихийного течения времени и пространства...
— Бессмысленная болтовня. Ближе к делу.
— Не перебивай, ты ведь хотел это услышать. Ты до сих пор сам не знаешь точно, ради чего согласился на авантюру, в результате которой оказался здесь, в мире Хабуса.
— Я просто хотел помочь одному человеку. Твоя ирония оскорбительна.
— Сочувствие собрату по несчастью? Ты сам в это не веришь. Тебе просто надо было отвлечься от занудства бессмысленного существования, и предложение опечаленного отца показалось тебе подходящим способом вернуть веру в себя, хотя бы попытаться это сделать. Но от себя не убежишь, потому что корень твоей проблемы лежит в тебе самом. Несколько лет назад, поставленный перед выбором — умереть или стать измененным, ты выбрал последнее.
Он говорил размеренно и спокойно, словно преподаватель на лекции по философии. И это злило еще больше.
— Скажи лучше то, чего я не знаю. Незачем вещать избитые истины.
— Слушай же! Ты был инфицирован — якобы искусством Медленных Струн, искусством Лешу, тайной силой некоей древней расы, но на самом деле зародыш сути чужого был внедрен в тебя, как болезнетворный вирус, и теперь медленно, но неотвратимо пожирает тебя изнутри!
— Бред. Лживый бред. Он помог мне — и ничего больше. Он спас меня.
— Он возрождается. За счет твоей плоти, за счет твоей души.
— Заткнись! Ты лжешь!
— Разве? Тогда почему ты так разволновался? Не по той ли причине, что уже видел нечто подобное? На себе самом?
Старик вдруг поднял пергаментные веки, и пронзительная синева глаз нестерпимо ярко сверкнула на его дубленном лице. Затем отнял правую руку от посоха и вытянул ее перед собой, выпрямив ладонь и пальцы. Дряблая сухая кожа прямо на моих глазах стремительно потемнела, плоть и кости словно потекли, превращаясь в серую лапу, увенчанную острыми длинными когтями.
Я судорожно вздохнул, дернулся изо всех сил, пытаясь справиться с подступившей паникой — отчаянной, захлестывающей с ног до головы, заставляющей терять рассудок и мчаться неизвестно куда сломя голову, лишь бы скрыться от этого ужаса...
Он насмешливо смотрел на меня в упор, показывая мне эту руку.
— Да, я вижу, что тебе это знакомо. Ты все еще желаешь превратиться в это окончательно? Ну-ну, не стоит так бледнеть. Ты попал в этот мир, и теперь твоя судьба сложится иначе. Вместо возрождения эту тварь ждет смерть. Тебя, кстати, тоже. Ведь разделить вас невозможно. Смерть же твоя принесет великую пользу Хабусу, ибо ты поможешь ему создать Светоча!
