Периферия

— Мы не в суде, — ответил Тёмный. — Дурной казуистикой вы ничего не добьётесь. Я не согласен.

— Прекрати, Агон! — Твердислав взмахнул рукой, указывая на разворачивающееся за нашими спинами светопреставление. — Ты что, сам не видишь? Это не по зубам ни тебе, ни даже Великому Завулону! Использовать "пятку" ты не сможешь. Это она использует тебя! Мы можем только уничтожить её — если хватит сил. И тут уже не важно, кто Светлый, а кто Тёмный. Пусть ребята идут вместе. Вдвоём у них есть шанс.

Агон снова покачал головой.

— Я тебе не верю, Твердислав! Даже сейчас ты всё-таки думаешь о своей войне, а не о том, как обуздать эту силу. Вспомни, для чего ты использовал карт-бланш Инквизиции? Если хочешь, пусть идёт твой Яковлев и берёт с собой эту сумасбродку. Но тогда от Дневного Дозора пойдёт...

Назначить нам провожатого глава Дневного Дозора не успел. Прямо на наших глазах "воронка" ускорила своё вращение и двинулась прямо на нас.

— Хватит торговаться! — крикнул Твердислав. — Александр, ты помнишь заклинание?

Я неуверенно кивнул.

— Тогда — действуй!

"Воронка" нависала уже над самыми головами. Сейчас она уже не казалась тем странным пульсирующим образованием, что крутилось над головой у Юрия. Её чёрно-серые стенки мчались по кругу так быстро, что казались замершими на месте.

Мы шагнули вперёд

— Сила... — заворожено выдохнула за моей спиной Эльвира. — Сколько силы...

Чем ближе мы подходили, тем лучше можно было разглядеть основание воронки — узкий конус, начинавшийся от самой земли. И за ним сквозь мутную круговерть бешено вращавшихся потоков Силы отчётливо виднелась человеческая фигура, шедшая вслед за вихрем.

Кеша Волков.

— Элла, задержи его! — крикнул я.

Всё произошло очень быстро. Вампирша бросилась к Волкову, обходя вихрь по широкой дуге. Маг заметил её и успел вскинуть руки для "щита", но не успел — Эльвира прыгнула на него, сбивая с ног. Падая, маг чиркнул рукой по краю "воронки" — и в ту же секунду неведомая сила втянула их обоих внутрь.

Не раздумывая, я кинулся вслед за Эльвирой — прямо в бешеную круговерть вихря.

Позднее, когда можно было обдумать те события, я сам не мог понять своего поступка. Сила, с которой мы столкнулись, был однозначно смертельной для любого Светлого — и моя смерть была бы далеко не самой лёгкой. Как и все дозорные, я слышал много рассказов о том, что делает со Светлыми выброс инферно. Почему я тогда уцелел? Было ли дело в загадочных свойствах "нетипичной воронки", хранила ли меня та "бесцветность", о которой говорил Твердислав — не знаю, и вряд ли когда-нибудь смогу узнать.

Изнутри "воронка" оказалась куда больше, чем можно было подумать, глядя со стороны. Как и у природных вихрей, внутри неё был участок свободного пространства, и на этот пятачок метров пяти в поперечнике вынесло всех троих. Эльвира стояла, опустившись на одно колено, и очумело трясла головой. У её ног стонал и слабо копошился, пытаясь встать, Кеша — то ли ему путешествие сквозь стенку вихря обошлось дороже, чем нам, то ли Элла слегка погорячилась при задержании.

А в самом центре примерно в метре над землёй плыла "пятка". Я впервые видел её человеческим взглядом. Жёлто-серая кость окаймляли размахрившиеся лохмотья кожи, а среди них мерцала искорка золотой прожилки — она мерцала даже в том глубоком полумраке, который окружал нас.

— Кошмар! — пробормотала Эльвира. В центре "воронки" стояла абсолютная тишина, и я отчётливо слышал каждое её слово. — Думала, разорвёт! Сколько Силы... Сможешь её остановить?

— Да, — без особой уверенности в голосе ответил я. — Приготовься, начинаю.

Элла поднялась на ноги и подошла к "пятке".

— Подожди! — сказала она. — Ты уверен, что это нужно делать? Здесь прорва Силы! Мы сможем сделать всё, что захотим! Исполнить любое желание! Тут хватит на всё, что угодно!

— Мы не сможем её использовать, — ответил я. — И что ты хочешь сделать?

Несколько секунд Эльвира молча разглядывала артефакт.

— Я хочу стать человеком... — услышал я её шёпот.

Я не успел её остановить.

Пальцы Эльвиры коснулись "пятки".

Фигура девушки раздвоилась. Одна Элла медленно оседала на землю, но вторая, серая и размытая, шагнула вперёд и вбок. Она успела сделать три шага, обходя артефакт по быстро скручивающейся спирали, прежде чем из "пятки" навстречу вырвался такой же мутный серый сгусток — вырвался, на секунду слился и также резко втянулся обратно внутрь.

Вторая Эльвира неподвижно лежала на земле.

— Дура.

Волков стоял в метре от меня. Он был бодр и свеж, точно не его полминуты назад оглушило прохождение. Перехватив мой взгляд, он равнодушно повторил:

— Дура. Нашла, чего пожелать. Нашла, чем воспользоваться. Вот и получила. Давно мёртвая. Теперь умерла совсем. Как человек.

— Кто ты? — спросил я. Здесь, в центре пространства, изломанного и скрученного потоками Силы, я не мог взглянуть сквозь Сумрак. Но мне и не нужно было видеть чужую ауру.

— Я? Он? — поинтересовался тот, кто был Кешей Волковым. — Он — не знаю. Не интересно. Я...

Он замялся.

— Имя... Было давно. Сейчас не нужно. Я — просто есть. Снова живу. Тебе этого хватит.

Я чувствовал лишь безмерную усталость. Больше не было сил ни для горя, ни для страха, ни даже для любопытства. Быстрей бы всё это кончилось.

— И это всё затеял ты... Зачем?

Глаза моего собеседника блеснули.

— Я ушёл вглубь, когда на севере ещё лежал ледник! Был враг — такой же, как ты. Светлый. Мы дрались, он проиграл. И я — тоже. Он утащил меня с собой! Я ждал, долго. Копил силы. Искал путь. Знал — найдут кости. Ловушка. Умный — не тронет. Сильный — не поддастся. Слабый — бесполезен. Попался он, — Древний маг ткнул себя пальцем в грудь. Точнее, ткнуло его новое вместилище, тело Кеши Волкова.

За тысячи лет, проведённые в Сумраке, Тёмный явно отвык говорить вслух. Но сейчас он нуждался в слушателе — и зрителе, способном оценить зрелище.

— Все хотят силу, — продолжал маг.— Все хотят власть. Он тоже хотел. Взял. Получил, что хотел. Но не так, как хотел! Его нет. Есть я.

— И что же ты будешь делать дальше?

Маг пожал плечами.

— Я буду сильнее всех. Сейчас ослаб. Нужна сила, много. Много Тьмы. Вас здесь много, людей — ещё больше. Убью вас, убью людей. Заберу силу. Вы мне должны. Долг — отдадите.

В кончиках пальцев закололо — безумный древний Иной действительно готовился сосать Силу. Может быть, он и ослаб, но и теперешней его мощи хватило бы на то, чтобы расправиться со всеми собравшимися Иными.

А затем он разрушит город. Триста тысяч жителей. Горя и ужаса ему хватит надолго.

И вряд ли кто-то сможет его остановить. Даже если объединятся Дозоры, подключится Инквизиция, присоединятся к нам штатские Иные — всё равно он сильнее. И никто не успеет придти на помощь.

У нас остался только один козырь. Слово Алхазура.

Я глубоко вдохнул безвкусно-прохладный, точно в Сумраке, воздух "воронки". Длинное старое заклинание, хорошо бы произнести его на одном дыхании. Смогу ли я сделать ещё один вдох?

Колени отчаянно дрожали.

— Остановись, кто бы ты ни был! Твоё время прошло! Заклинаю тебя Светом — возвращайся в Сумрак! Заклинаю тебя Тьмой — оставайся там навеки! Ункмадаль, аарсушэд...

Ещё недавно мне казалось, что разорванная печень — это и есть та самая страшная боль, свыше которой мне не дано испытать. Я ошибался. Когда две великие Силы сшиблись внутри меня, сплетаясь в тугой вихрь, мне показалось, что рвётся пополам каждая клетка тела.

В правой руке возник ослепительно сияющий шарик. В левой — клубок иссиня-чёрного мрака.

— Свободой Тьмы... Законами Света... — продолжал я чувствуя, как Сумрак содрогается в такт моему голосу. Лёгкие жгло и резало, точно воздух в них превратился в раскалённое стекло. — Нааркмэден... Вэйлюртидэт...

Эти слова не имели смысла ни на одном из человеческих языков — ни живых, ни мёртвых. Никогда раньше я не слышал их и никогда больше не смогу повторить. Но сейчас они сами собой срывались с моего языка, и мой враг зашатался, точно каждое из них было пудовой гирей на его плечах.

Пространство скручивалось, точно знак "Инь-Ян". Серая полутьма "воронки" вокруг нас расползался, точно ветхая ткань, и сквозь одни прорехи я видел ослепительное сияние, сквозь другие — непроглядный мрак.

— Мажелэй... Эшнаэм...

Он пытался защищаться. Я видел, как пальцы воскресшего мага сплетаются в незнакомые пассы, как губы шепчут давно забытые нами заклинания. Но я видел и то, как растёт вокруг него пустота — "мёртвая зона", подобная той, где погибали мои друзья. Нас окружали потоки, волны, водопады Силы — но он стоял в пустоте.

Искажалась перспектива, зрение отказывалось воспринимать мир в том виде, который сейчас представал передо мной. Рваная в клочья "воронка" наращивала витки, сжимаясь всё туже — и расползаясь с каждым оборотом.

— Гутоджэлтир...

Внезапная судорога разорвала скрученное пространство, в котором мы находились. "Воронка" лопнула тысячами тоненьких волокон, разлетающихся вокруг, истаивающих на лету. Мир выравнивался, успокаивался, точно скомканный и вновь расправленный листок бумаги.

Волков лежал в нескольких шагах от меня, и я не мог определить, мёртв он или просто без сознания.

"Пятка" валялась у его ног. Теперь это был просто кусок древней кости.

Всё кончено.

Я опустился на колени рядом с телом Эльвиры. Мой враг, ушедший в Сумрак уже без возврата, оказался прав: той Силы, что он стянул воедино, хватило на то, чтобы обратить вапирскую инициацию и снова сделать Эллу человеком. Вот только человеческую смерть обратить не может никто. Не-мертвая уже пять лет, сегодня она умерла окончательно.

Моя рука легла на лицо Эльвиры, закрывая ей глаза.

Она всё-таки стала человеком. Пусть даже ненадолго.

Сквозь пелену в глазах я заметил бегущих ко мне людей... Иных... Осталось продержаться совсем чуть-чуть. Всё же кончилось, мы победили!

Я попытался встать и шагнуть вперёд, навстречу коллегам — но ноги подогнулись, и вставшая дыбом земля больно ударила меня по лицу.

ЭПИЛОГ

Никаких чувств, никаких эмоций. Абсолютная пустота.

Интересно, это и есть — вечный Сумрак, куда уходят мёртвые Иные?

Я открыл глаза... Или мне только показалось, что я их открыл? Ничего. Бесконечная ровно светящаяся плоскость. Или объём. Или интервал. Какая геометрия тут действует? Смотреть абсолютно не на что, глаза не фиксировались и плавали, как у новорождённого.

Белый Сумрак — в нём оказываются все Светлые? Или это что-то вроде рая для дозорных, погибших при исполнении?

Если это так — то что сейчас видит мой "оппонент" и все те Тёмные, которых я убил? Наверное — такое же бесконечное пространство, но заполненное мраком...

Постепенно светящаяся плоскость померкла, превращаясь в обыкновенный белёный потолок. С трудом шевеля глазами, я огляделся вокруг.

Кровать, на которой я лежал, стояла возле стены в небольшой комнате. Небольшой — потому что я видел только три стены, оклеенные тускло-жёлтыми обоями, и до них было рукой подать. То, что находилось справа, я видеть не мог — обзор загораживала большая грязно-белая ширма.

Что-то слишком часто приходится мне последнее время "восставать из мёртвых"... Интересно, к добру это или худу? Смешно, но мы, Иные, тоже бываем суеверны.

Ширма чуть колеблясь: то ли сквозняк, то ли совершенно бесшумно работал кондиционер. Почему-то мне было жутко любопытно — что за ней?

Конечно же, это глупость. Наверняка за ширмой — такие же больничные кровати, как и моя. На кроватях лежат люди — самые обычные больные, которым, разумеется, совсем ни к чему знать, что их сосед — не совсем человек. Или же — совсем не человек, это уж как посмотреть. Почему я их не слышу — а очень просто, ведь валяюсь-то я в реанимации, они и шевельнуться-то не могут, не то что шуметь или разговаривать...

Спустя час или полтора, заполненных такими вот рассуждениями, я на собственном опыте убедился, что искусство самообмана требует очень большой практики и врождённого таланта. Не был я в обычной палате обычной городской больницы. И сосед мой — я не сомневался, что за ширмой кто-то есть, и этот кто-то один — не был обычным больным.

В то же время я не лежал в медсекторе Ночного Дозора — уж хозяйство Иллариона Яковлевича за эти проклятые дни я изучил слишком хорошо.

Проще всего было бы встать и проверить всё самому, но я не был уверен в том, что смогу подняться, а поднявшись — устою на ногах.

Интересно, что со мной случилось? Рану, полученную на пустыре, наш лекарь заштопал на совесть — всего через несколько часов я вернулся в строй. Слово Алхазура порядком меня пожевало, но это было, наверное, обычным магическим истощением и гипогликемией — в заклинание я ухнул немало и собственной Силы. Обычное истощение, скоро оправлюсь...

Я прищурил глаза — и не увидел Сумрака.

Значит, вот оно как... Дела-то совсем плохи. Похоже, в "воронке" я истратил всё, чем обладал, и сейчас опустошён до дна. Как и любой дозорный, я знал, как это бывает. Из Иного я снова стал человеком. Восстановление — если оно вообще возможно — займёт теперь долгие годы...

Незаметно для самого себя, я уснул.

Проснувшись, я почувствовал, что боль и слабость чуть отступили, и можно было уже рискнуть и подняться с кровати. С большим трудом я встал на ноги, держась за стенку — словно без снаряжения забрался на Эверест. Колени отчаянно дрожали, в глазах пугающе темнело. Стиснув зубы, на одном озверении, я смог сделать пару шагов вперёд — к той самой загадочной ширме.

Отодвинув её, я наконец смог увидеть вторую половину комнаты — она ничем не отличалась от моей, но тут были дверь и окно с распахнутой настежь створкой. За окном было пасмурно и пахло сырой землёй, по подоконнику чуть слышно барабанили дождевые капли.

Здесь тоже стояла кровать. А на кровати, в такой же больничной пижаме, как и я сам, сидел Кеша Волков.

Мы молча разглядывали друг друга. Это было явно невежливо — стоило, наверное, с поклонами поинтересоваться самочувствием "досточтимого господина врага"... К чёрту! В конце-то концов, мы же в России. Лично из меня такой же самурай, как из него — нукер Чингиз-хана.

Волков не выдержал первым.

— Здравствуй, Светлый, — проговорил он.

— Привет, Тёмный, — нехотя отозвался я. Говорить не хотелось совершенно — да и не о чем. Всё, что могли, мы уже сказали друг другу в "воронке".

Я не фанатик дела Света. Среди Тёмных Иных найдётся немало тех, кого при другом раскладе я с радостью бы назвал своими друзьями. Даже среди откровенных врагов есть те, кого я искренне уважаю, и о ком, пожалуй, всплакну, когда отправлю навеки в Сумрак.

Но вот этот...

Именно он утащил "пятку" из-под охраны Инквизиции. Стражам Договора и в голову не могло придти, что Иной воспользуется для кражи человеческими методами — а Волков был слишком слаб, чтобы использовать магию.

Зачем она ему понадобилась? Неужели тот древний Иной был прав, и Кеша всего лишь хотел для себя силы и власти? Что ж, он действительно получил, что хотел — но не так, как хотел...