В жизни я не разу не дралась. Хотела, но... взгляд у меня бешеный. Как заведусь, так крыша срывается и боги ведают, что видят в моих глазах, но только драться никто не желал. Вопреки моему желанию. А первая я руку поднять не могла. Только ответить. Будто какая-то плотина стояла на пути у моего берсеркерства.

К тринадцати годам, приучив бабушку к тому, что я после школы записана на разные кружки, в глубокой тайне я записалась в военно-патриотический клуб. Там тоже не учили драться — там учили убивать. Теперь к тому, что я боялась собственного боевого безумия добавился страх ненароком убить нападающего. Знаете, как это бывает, когда в последнюю секунду тормозишь пальцы возле кадыка или кулак у виска. А уж когда с первого раза девяносто восемь из ста выбила — испугалась. Себя. Как же так получилось? Не знаю. Ощущение единства с оружием. С любым — будь то клинок или СВД. Продолжение руки, продолжение себя.

Вот такая непонятная девчонка. Так и не научилась быть женщиной, а воином — не дали. И правильно сделали. Нечего мне было делать в мелких дворовых конфликтах. Драки, опять же, это смешно было с высоты моей колокольни. Было конечно, пару раз, когда попадала в неприятные ситуации, но, то ли поведение мое отличалось от их жертв, то ли я не умела себя вести... нарывалась, жаждала, когда они нанесут первый удар, чтобы ответить не сдерживаясь. А они... обзывались и уходили, сплюнув под ноги.

В этой войне не было ни романтики, ни величия. Была кровь, боль и вонь. И всё таки, я её полюбила. Она была честной. Здесь не смотрели на пол или на возраст, здесь не думали о Большой Политике и прав был или нет Советский Союз, ответив на вторжение. Просто, как в школе — плохие и хорошие. Мы и они. А главное, я перестала бояться себя. Своего безумия. Здесь оно было нормой.

Только вот закончится война... а я не смогу остановиться. И от этого снова приходил страх.

Саня

Йозеф Бергер вел девятку Ю-87 по направлению к высадившемуся десанту русских. Ему очень не хотелось лететь сегодня, тем более ведущим первой группы. С отставанием примерно полторы минуты шла вторая девятка, а за ней третья. Истребителей прикрытия в этот раз было всего лишь двенадцать — остальные только что сели после тяжелого боя с сопровождением русской дальнебомбардировочной группы. Именно с сопровождением, к самим громадным четырехмоторникам смогли прорваться только три "мессершмитта". Йозеф видел как все трое, разваливаясь, падали в воды Рижского залива. В голове уроженца Гамбурга крутились невеселые мысли о русских "Вязах", которые наверняка были в десанте, когда пилот "штуки" увидел приближающуюся с северо-востока тройку ДБ-3 в сопровождении двух пар тупоносых истребителей. В его голове пронеслись мысли: "Лишь бы сопровождение не кинулось на эту группу! Они нам не угрожают. Наверняка идут обрабатывать какие-то корабли." В русских истребителях Йозеф был уверен больше, чем в своих, эти точно не должны были бросить бомберы.

"Какие-то здесь, под Ленинградом, "лапти" непуганные" — размышлял ведущий тройки Илов. — "Под Смоленском и Кировоградом даже от обычных Ил-4 шарахались все немецкие бомберы. Благо, отличить с более чем трехсот метров вариант "Ж" от обычного нереально. Им что, начальство опыт соседей не доводило?". Михаил довернул на первую девятку. 185-е прикрытия нацелились на "мессеры".

-Большие, работаем по "юнкерсам"! Маленькие, отгоните "худых".

.......................

Стрелок одного из самолетов группы гауптмана Бергера, Фриц Майер, недавно прибывший из госпиталя, вдруг вспомнил, что обозначает такое поведение этих неуклюжих и медлительных русских. Он уже видел подобное в конце прошлого года в районе Перекопа, еще до госпиталя, где пробыл больше полугода. Что есть сил он заорал в рацию "Пилорамы!!!" и в нарушение всяческих приказов максимально быстро покинул самолет. Фриц никогда не смог бы забыть , что было в прошлый раз. Его крик слышали все в девятке, так как бывалый Бергер распорядился о возможности выхода в эфир любого члена экипажа его группы. Раньше это не раз спасало жизнь его летчикам.

....................................

В это время из-за домов появилась группа пленных немцев. За нею полз Т-52, на броне которого восседал Веялис и о чем-то говорил с командиром машины. Колонна встала. Арвид спустился с танка и подошел с докладом:

-Товарищ полковник, группой усиления особого отдела полка на берегу задержаны восемнадцать матросов и один офицер с немецкого крейсера и три матроса с миноносца. Больше выживших в морском бою обнаружить не удалось. Кроме того наблюдал воздушный бой девяти "Юнкерс-87" и шести "Мессершмиттов" против трех Ил-4 и четырех истребителей. По итогам боя собрано пилотов три, бортстрелков один. Еще один парашютист упал в море и не выплыл, и один приземлился мертвым. Советские самолеты ушли без потерь, у немцев семь "лаптей" и три "худых" на земле. Группа самолетов на западе изменила курс и скрылась из зоны видимости. Тип и принадлежность установить не удалось. По пути через окраину города задержан обер-лейтенант фельджандармерии.

-Благодарю за службу!

-Служу трудовому народу!

-Первичный допрос провел?

-Так точно, на ходу, но кое-что уже знаем. Крейсер — "Принц Ойген". Почти до самого пригорода Таллина крупных гарнизонов нет. В Нарве до батальона пехоты и около двух рот националистов. В Ивангороде около роты СС, комендатура жандармерии и зенитная батарея.

DarkAlamez

Задачей северной группы было обеспечение артиллерийским огнём занятия острова Гогланд, и поддержка крупным калибром десантных отрядов, штурмующих оба Тютерса. Кроме этого, прикрытие всей десантной операции с северного направления и непосредственная помощь южной группы в случае неблагоприятного развития ситуации. В состав группы входили линкор 'Марат', крейсер 'Максим Горький', эсминцы 'Страшный' и 'Свирепый', минзаг 'Марти'. Обеспечивали группу пять тральщиков.

Николай Герасимович, разрабатывая операцию, применил понятие: 'резервное копирование'. Этот термин он случайно услышал от попаданцев, и, уточнив его значение, стал использовать в повседневной штабной деятельности. Главкому понравилось это определение. Без возможности быстрого введения в бой оперативного резерва теперь не планировалась ни одна операция флота. Вот и сейчас адмирал подстраховался. Во-первых, Кузнецов не верил до конца финнам, во-вторых — готовящаяся операция могла быть проведена только один раз. Повтор — в случае неудачи — исключался. Немцы не тот противник, которых можно поймать на внезапности второй раз. Поэтому северная группа, непосредственно не участвуя в бою за плацдарм, задачу свою выполнила.

Высадка на Гогланд прошла, как и было договорено с финнами. Гарнизон сопротивления не оказывал, солдаты и офицеры находились в казармах. Заранее созданная смешанная группа по передаче острова выполнила своё назначение — инцидентов не было, неясностей — тоже. Группа немцев, бывшая на острове, сбежала на двух катерах. Финны их не задерживали. В течение дня корабли северной группы отразили несколько одиночных налётов немецких самолётов. К вечеру, когда стало ясно, что операция по высадке затягивается, командующий северной группой контр-адмирал Ралль получил приказ главкома: оставаться у острова на ночь. Присутствие в центре залива целой эскадры советских кораблей было очень рискованно, но оставлять 'южан' без поддержки — преступно. Немцы быстро придут в себя и обязательно напакостят. Вопрос времени и средств. В течение ночи у Гогланда собралось соединение десантных кораблей. Встреченные на полпути 'Минском' и 'Ленинградом', десантные баржи южной группы благополучно подошли к острову. Сформировав общий конвой, корабли в сопровождении лидеров и тральщиков углубились по фарватеру в финские шхёры. Именно в этот момент Ралль получил радиограмму об обнаружении противника от тральщика 'Т-210', выполнявшего контрольное траление фарватера.

'Т-210' находился на крайней северо-западной точке фарватера и, обнаружив противника, стал уходить в шхёры, догоняя десантные корабли. Соединение Ралля, имея в авангарде эсминцы и крейсер, полным ходом пошло к северу, навстречу врагу, атаковавшему тральщик. Успели в самый последний момент. Как потом стало известно, немцы оперативно отреагировав на новую угрозу в заливе, направили вдоль северного побережья корабли, готовившиеся поддержать планируемый десант на Аландские острова. Финнов, предавших Рейх, решено было наказать. Поэтому 'Лейпциг' и 'Эмден' получили новый приказ. Немцы, настигая тральщик, накрыли залпами концевые корабли десантного соединения. Лидеры, прикрывая своих подопечных, поочерёдно вступили в бой. В течение десяти минут боя три десантные баржи получили фатальные попадания. Ещё три пока оставались на плаву. Вынужденные маневрировать под огнём крейсеров, лидеры вышли с протраленной полосы, и 'Минск' подорвался на мине. Неизвестно, как много времени понадобилось бы немцам на добивание повреждённых судов.

Сигнальщики 'Лейпцига' обнаружили появившиеся с юга корабли северной группы. Реакция немцев была молниеносной: разворот назад и полный ход. Уходя от эсминцев, с присоединившимся к ним 'Горьким', немцы сумели избежать попаданий, применив индивидуальное маневрирование. Вынужденные вести огонь прямо по носу, наши корабли смогли только к концу сражения ввести в дело кормовые орудия. Быстро уходившие на запад 'Лейпциг' и 'Эмден' вели ответный огонь всем бортом. Впрочем, огонь немцев также оказался безрезультатным. Осколочные повреждения не в счёт. 'Марат' присоединился к стрельбе уже на пределе дальности своих орудий, ухитрившись дать три полных бортовых залпа. Немцы ушли. Преследовать их было бесполезно. В условиях Финского залива на первый план выходило знание безопасных для плавания районов. Вот и сейчас немцы сумели использовать это превосходство. Артдуэль шла практически на перпендикулярных курсах, и немцы стремительно удалялись от превосходящих сил. Советские корабли не могли изменить курс на параллельный. Данный курс, согласно финским картам, выводил прямо на минное поле. Это обстоятельство послужило моральному неудовлетворению личного состава кораблей северной группы. Хотя все всё понимали, безнаказанное, с точки зрения советских моряков потопление десантных кораблей и повреждение 'Минска' на мине стали тяжёлым ударом для многих. Никто тогда ещё не знал, что 'Марат' последним залпом на пределе дистанции стрельбы сумел попасть в 'Лейпциг'. Попавший почти отвесно в палубу у левого борт снаряд проник в котельное отделение, взрывом уничтожив всё оборудование и персонал. Осколки снаряда проникли в соседние котельные отсеки, повредив находящееся в них оборудование. В поражённых отсеках вспыхнул пожар. Повреждённый крейсер лишился хода, ещё двигаясь по инерции вперёд. 'Эмден' немедленно взял повреждённого собрата на буксир, и, взывая о помощи по радио, пара крейсеров поползла на запад.

Докладная записка

'На Юго-Западном направлении участились случаи ударов авиации противника по колонны автомашин с применением новой тактики ударов бомбово-штурмовой авиации. В обобщённом виде тактика имеет следующий вид.

Для ударов по крупным автоколоннам собирается группа в количестве 40-60 самолётов различного назначения, а именно:

— истребители типа Ме-109 (используются для непосредственного прикрытия ударных самолётов и доразведки маршрута колонны),

— скоростные штурмовики на базе нового истребителя ФВ-190 (используются для подавления мобильной ПВО колонны),

— пикирующие бомбардировщики типа Ю-87 (используются для ударов по транспортным машинам и 'добивания' ПВО колонны).

После того, как истребители проведут доразведку маршрута движения колонны, пикировщики отвлекают внимание зенитчиков. После чего, колонна атакуется с малых высот скоростными штурмовиками с применением стрелково-пушечного вооружения. Главной целью атаки являются зенитно-самоходные установки типа 'Вяз'. После чего производится атака пикирующими бомбардировщиками. Оставшиеся без прикрытия транспортные машины уничтожаются, после чего группа отходит до появления наших истребителей.

Даная тактика является достаточно эффективной, однако требует сосредоточения большого количества самолётов и идеальной скоординированности их действий.

В качестве противодействия следует использовать:

— для авиации — перехват крупных групп самолётов противника на подходе к линии фронта,

— для зенитного прикрытия колонны — разделение секторов наблюдения в соответствии с требованиями 'Наставления по противовоздушной обороне сухопутных войск', индивидуальное маневрирование и взаимная поддержка огнём. Кроме того, по возможности, рекомендуется маскировать ЗСУ и создавать макеты на базе грузовых автомашин.

В целом же можно с высокой долей вероятности утверждать, что данная тактика, несмотря на свою эффективность, не может широко применяться, т. к. требует привлечения значительных сил и средств и их идеальной скоординированности. Более вероятен переход к ударам малыми группами самолётов, с малых высот, с быстрым ударом и отходом без контроля результатов...'

Дочитав последний абзац, командующий силами противовоздушной обороны Юго-Западного фронта хмыкнул

— Вот значит как. Хорошо. Но что нам сейчас-то делать с этими... деятелями?

Начальник аналитического отдела пожал плечами

— Думаю, что ничего. Обратить внимание на новую тактику при обучении и инструктажах личного состава. Выдать рекомендации по противодействию, основываясь на имеющемся опыте. Этого будет достаточно для успешного противостояния. Потери от таких ударов и сейчас принципиального значения не имеют, а при условии выполнения наших рекомендаций — тем более.

— Есть другое мнение на это счёт?

— Так точно. Рапорт приложен к настоящему докладу.

— Ваше мнение об этом предложении?

— Излишне. Создавать особую авиагруппу для охоты конкретно на 'охотников за колоннами' не имеет смысла — времени потратим много, а толку чуть. Ну, поймаем мы их, ну уничтожим и что? Немцы новую группу сварганят и её снова придётся ловить. Поэтому моё мнение остаётся прежним — лучше исправить выявленные огрехи во взаимодействии авиации и наземных войск, исправить недочёты в тактике действий зенитных самоходок. Не спорю, это сложнее и немедленного эффекта не даст, но в дальнейшем сильно снизит потери и среди зенитчиков, и в маршевых колоннах.

Закончив свой монолог, аналитик немного подумал и добавил

— А вот схему эшелонирования, возможно, стоит перенять. И приемы тесного взаимодействия истребительной, бомбардировочной и штурмовой авиации — тоже, хотя оба эти вопроса требуют более детального анализа...

Ника

После четырех дней полноценного отдыха мозги опять затребовали работы. Происходящее в партизанском отряде выглядело странновато на фоне моих сведений про деятельность партизан и диверсантов в тылу у немцев. Еще зимой в Центре произошли кардинальные изменения в тактике. Группы стали разделять на диверсионные и разведывательные и не потому, что было много народу, а из-за разницы в функциях. Разведка — это, прежде всего, работа с агентурой, подбор кандидатов, фильтровка и анализ данных, наблюдение и еще раз наблюдение. До рези в глазах, до одури. Диверсант же — это акции, умение 'выстрелить из палки и взорвать кирпичом'. Требовать от партизан, которые в большинстве своем 'от сохи' работу разведки и диверсии было, на мой взгляд, непрофессионально. Благо, что Старинов и Судоплатов меня в этом активно поддержали. На момент Выборга по моим скромным данным в тылах работало более трех тысяч диверсионных групп и около тысячи двухсот агентурных. Из них почти две трети — выпускники Центра и ускоренных курсов при Центре. Отказ от 'рельсовой войны' и передача диверсий на железных дорогах Литовцеву стали поворотным пунктом в партизанской войне. С полетевшим к чёрту графиком подвозки резервов, немцы не решались выйти на оперативный простор, постоянно оглядываясь в ожидании выстрела в спину. Диверсионо-снайперские группы были страшным сном немецкого командования. Наша последняя акция хоть и была верхом наглости, но по сути ничего сверхъестественного мы не сделали. Тут все получилось благодаря слаженной работе отряда Мельникова и разведки Кузнецова. А мы только приехали-постреляли-уехали. Делов-то!