— Дядя Сири?
— Гарри? — спросил Сириус, на его лице появилась небольшая улыбка.
— Я знаю, что постоянно жалуюсь на него, но Локхарт, честно говоря, самый худший учитель на свете!
Сириус захихикал, проглотив свою еду.
— Гарри, я знаю, что ты не думаешь, что он хорошо работает, и, честно говоря, он явно имбецил, но, к сожалению, он твой профессор. Не я устанавливаю правила на этот счет.
— В дуэльном клубе я узнал больше от Снейпа.
— Ну, Снейп, конечно, болван, но он умен, я признаю. — Сириус сказал ему, на его лице появилось раздраженное выражение, как будто признание в этом было настоящим преступлением.
— Я серьезно!
— Нет, я Сириус, — сказал Сириус, усмехнувшись, когда Гарри просто закатил глаза в отчаянии от этой шутки.
— Он удалил тридцать три кости из моей руки, а дядя Римус ударил его по лицу.
Сириус рассмеялся.
— Мерлин, это был хороший день. Нужно много чего сделать, чтобы так разозлить Муни; особенно, чтобы действительно ударить.
— Он ничему нас не научил! — в отчаянии сказал Гарри. — Все его тесты только о нем! Мы проходили тест по обзору терминов, и первый вопрос был о том, какой шампунь любит Гилдерой Локхарт?
Сириус нахмурился.
— Он проверяет тебя на что-нибудь, связанное с Защитой от темных искусств?
— Я должен был сочинить поэму о том, как он победил оборотня, — раздраженно сказал Гарри. — А на прошлой неделе он хотел, чтобы мы написали лимерик о его замечательной роли в избавлении от упырей.
Сириус закатил глаза.
— Лимерики и стихи? А как же чары и заклинания?
Гарри пожал плечами.
— Я узнал, что когда ты произносишь заклинание над корнуэльскими пикси, не позволяй им взять твою палочку и выбросить ее в окно.
Сириус вздохнул и почесал нос.
— Слушай, я знаю, что он идиот, и ты тоже, и, очевидно, другие учителя тоже. МакГонагалл терпеть не может его напыщенную задницу, но никто другой не может быть преподавателем Защиты, Гарри. Я уже говорил тебе, эта работа проклята. Так было более сорока лет. Он был лучшим, кого Дамблдор смог найти для этой работы, но, по словам управляющих, дошло до того, что никто даже не хочет стать преподавателем Защиты от темных искусств.
— Это неправда, — сказал Гарри, потянувшись за вторым куском пастушьего пирога, — дядя Муни мог бы это сделать.
— А вот это мысль, — сказал Сириус, заинтересованно приподняв бровь. — Он был бы отличным профессором по защите. Конечно, ты знаешь, что он будет упрямиться, если мы затронем эту тему.
— Я уже узнал гораздо больше из того, что он сказал мне изучить, чем от Локхарта за весь год, — настаивал Гарри. — Он был бы великолепен. Ты не можешь спросить его, хочет ли он получить эту работу, и заставить Дамблдора нанять его вместо него? Пожалуйста!
Сириус усмехнулся.
— Ну, я не знаю, есть ли у меня такая власть, но знаешь что, Сохатик, я посмотрю. Позволь мне послать сову управляющим о замещении должности Локхарта, а когда мы встретимся в новом году, тогда и посмотрим. Но давай пока оставим это между нами, хорошо? Я думаю, мы оба знаем, как сильно Муни будет пытаться пробить себе дорогу через это, и я должен буду сначала поговорить с Дамблдором. Я не знаю, сработает ли это, но я изо всех сил постараюсь избавиться от Локхарта, хорошо?
Гарри просто засиял.
* * *
На следующее утро Гарри помогал Сириусу сгребать свежий снег с подъездной дорожки. Они закончили только половину работы, когда по дорожке с улыбкой прошла Тонкс.
— Вотчер, Гарри, Сириус.
Гарри улыбнулся ей, вытирая пот со лба, так как, несмотря на прохладу, разгребать снег было тяжелой работой.
— Привет, Тонкс. Не ожидал увидеть тебя перед Рождеством.
Она широко улыбнулась им и пожала плечами.
— Я принесла свои домашние пирожные. Могу я заманить вас двоих ненадолго в дом?
Гарри тут же уронил лопату, заставив ее рассмеяться.
Сириус махнул им рукой.
— Я уже почти закончил. Я закончу. Приготовь горячее какао, Сохатик.
Гарри кивнул и потопал в дом, снимая ботинки и зимнее снаряжение и растирая озябшие руки. Он провел Тонкс на кухню и сразу же начал готовить горячее какао.
Тонкс открыла жестянку с пирожными и положила несколько штук на тарелку. Она поставила их на кухонный стол, после чего испустила долгий вздох.
Гарри просто улыбнулся ей.
— Ты в порядке?
Она пожала плечами и подошла к нему, чтобы крепко обнять. Гарри был одного с ней роста, как он понял, может быть, даже немного выше ее — сто шестьдесят пять сантиметров. Она поцеловала его в щеку и отстранилась.
— Гарри, я хочу спросить тебя кое о чем. И когда я спрошу тебя, я хочу, чтобы ты пообещал сказать мне правду.
Бровь Гарри приподнялась.
— Ну, я не собираюсь тебе лгать.
Тонкс провела руками по волосам.
— Ремус хранит от меня секрет. Да или нет.
Гарри заколебался, и Тонкс указала на него.
— Ха! Я так и знала!
— Тонкс, это нечестно! Ты не можешь просить меня рассказать тебе его секрет!
Она покачала головой.
— Нет, я не прошу тебя об этом. Я просто хотела получить подтверждение, что я не схожу с ума. Он что-то скрывает от меня, и я это знаю. Я провожу с ним почти все ночи, но... иногда он не разрешает мне остаться или не хочет оставаться со мной и не называет уважительной причины. Он говорит, что проводит их с Сириусом.
— А как же я? — спросил Сириус, снимая шляпу и проводя пальцами по волосам.
Гарри вздохнул.
— Тонкс хочет знать, что дядя Муни скрывает от нее.
— Вот еще что — Муни — почему ты его так называешь? — потребовала она, расширив глаза. — Ты — Бродяга, он — Муни, а Гарри — Сохатик. Почему?
— Ну, Гарри — Сохатик, потому что Джейми был Сохатым, так что мы вроде как приняли его прозвище, когда Гарри родился, — объяснил Сириус, садясь за стол и вытягивая перед собой длинные ноги. — Я сделал его Сохатиком, а Рем зовет его маленьким Оленем. Что касается Муни, то это просто прозвище, которое мы придумали в школе. Ты знаешь это, помнишь, я говорил тебе, что Питер — это Червехвост. Ты видела мою татуировку Мародеров, и я прекрасно знаю, что ты видела татуировку Рема.
Тонкс вздохнула.
— Да, и его символ — волк, но он не Анимаг, как ты, Питер и Джеймс, почему бы и нет?
Гарри закусил губу и отвернулся, чтобы помешать горячий шоколад. Меньше всего ему хотелось случайно выдать секрет своего отца. Он пытался сказать Ремусу, что она должна знать, а теперь практически видел, как в ее голове поворачиваются колесики.
Тонкс была далеко не глупа.
— Он не хотел быть Анимагом, — сказал Сириус. — Он просто хотел изучать его.
Она на мгновение скептически посмотрела на него.
— Знаешь, несколько лет назад я, помнится, подумала, что это довольно странно, что Ремус иногда кажется не в духе в дни полнолуния. Какое-то время я даже размышляла о том, не может ли он быть оборотнем, разве это не странно?
Сириус медленно выдохнул.
— Тонкс, каким бы ни был секрет Рема, не нам тебе его рассказывать. Тебе нужно поговорить с Ремом и сказать ему, что ты хочешь знать, что он от тебя скрывает. Мы не можем тебе в этом помочь.
Она кивнула, прикусив нижнюю губу.
— Сегодня мы ужинаем с моими родителями. Папа увидел, как мы с Ремусом вчера обжимались на моей кухне. Он был немного взбешен.
Сириус посмотрел на Гарри, и они оба ухмыльнулись одинаковыми ухмылками.
— Звучит забавно.
Тонкс закатила глаза.
— Все будет хорошо. — Она взяла пирожное и откусила кусочек, задумчиво жуя. — И я думаю, вы двое помогли ответить на мой вопрос. — Она поцеловала каждого из них в щеку. — Мне нужно встретиться с Римусом. Увидимся на Рождество.
Когда она направилась к выходу, Гарри посмотрел на своего крестного отца. — Мы только что подтвердили, что дядя Римус — оборотень? Неужели она теперь знает? Это наша вина?
Сириус вздохнул.
— Я думаю, что она всегда знала об этом на каком-то уровне, Гарри, и я думаю, что она только сейчас начинает собирать кусочки вместе. Римус должен сказать ей об этом в ближайшее время.
— Как ты думаешь, она будет ужасно недовольна им?
Сириус покачал головой, улыбаясь своему крестнику.
— Она любит его, но то, что он солгал ей, это совсем другое дело.
Гарри только кивнул и налил горячее какао в две кружки.
— Я надеюсь, что он скоро ей все расскажет. Это не изменит его сущности. Он по-прежнему величайший.
Сириус принял кружку с улыбкой.
— Так и будет, Гарри, особенно если он собирается сегодня ужинать с Тедом и Энди.
— Почему?
Сириус усмехнулся, делая глоток.
— Тед раньше был с нами в Ордене Феникса.
Гарри выглядел озадаченным.
— Что это значит?
— Довольно много, я думаю.
Гарри это совсем не помогло.
* * *
Когда Римус и Тонкс переступили порог дома ее детства незадолго до пяти вечера, Римус почувствовал себя неловко. С годами он начал чувствовать себя здесь как дома, приезжая сюда на каждое Рождество, и ему казалось, что они тоже стали его семьей.
Теперь же он чувствовал себя незваным чужаком.
Он прочистил горло и тепло улыбнулся Андромеде, когда она взяла у него пальто.
— Дора, — сказала она с улыбкой, поцеловав дочь в щеку. — И Римус, входи!
Римус улыбнулся ей в ответ, а Тонкс ласково поприветствовала своих родителей. Тед жестом предложил Римусу сесть, и он выбрал место на диване, обрадовавшись, когда Тонкс села рядом с ним, переплетя свои пальцы с его. Ощущение ее кожи на своей успокаивало его, и он чувствовал биение ее сердца, пульсирующего в крови в медленном и ровном ритме, и его собственное замедлялось в соответствии с ним. Просто быть с ней всегда помогало ему чувствовать себя лучше.
— Это сюрприз для нас, как я уверена, вы можете себе представить, — осторожно сказала Андромеда, усаживаясь в кресло рядом с мужем.
Тонкс только улыбнулась.
— Мама, он делает меня счастливой.
Андромеда улыбнулась в ответ, кивнув.
— Я вижу это. Дора, почему бы тебе не помочь мне на кухне? Я хочу поговорить с тобой.
Тонкс только кивнула, встала и вышла вслед за матерью, нежно поцеловав Ремуса в щеку.
— Действительно, поговорим, ведь мы все знаем, что я и кухня не сочетаются. — Ремус ухмыльнулся, а ее отец захихикал. — Будь вежлив, папа.
— Я всегда вежлив, — защищаясь, сказал Тед.
Тонкс только пожала плечами и последовала за матерью на кухню, закрыв за собой дверь.
Андромеда стояла у стойки и резала перец, фартук был надет на ее талии, и она не обернулась, когда дверь кухни закрылась.
— Я знаю, что ты собираешься сказать, мама.
— Нет, не знаешь, — сказала Андромеда, не оборачиваясь.
— Я знаю, что тринадцать лет — это большая разница, я не глупая.
— Я никогда не говорила, что ты такая.
— Он самый невероятный мужчина, которого я когда-либо знала, мама.
— Он умный и очень красивый, — признала Андромеда.
Тонкс вздохнула, запрыгивая на стойку рядом с тем местом, где ее мать яростно резала.
— Он не просто умный и красивый, мама. Он добрый, терпеливый, обаятельный и веселый, и он заставляет меня чувствовать то, что я не могу выразить словами.
— Он также пытается найти работу, Дора.
— Мама!
Андромеда вздохнула и положила нож, вытирая руки о фартук.
— Мне нравится Римус. В нем есть все эти замечательные черты и многое другое, не говоря уже о том, что он всегда был рядом с Гарри и Сириусом. Он любит этого ребенка, как своего собственного сына. Но... он часто болеет, и болезнь, похоже, мешает ему сделать настоящую карьеру, жизнь. Ты, конечно, знаешь об этом. У него болезнь, которая...
— Он не... ты не понимаешь.
Андромеда закрыла глаза, теперь она говорила осторожно.
— Он действительно часто болеет, Дора. Он всегда болел, сколько я его знаю. Сириус предан до мелочей. Он говорит мне, что принимает правильные зелья и что с ним все будет хорошо, и обычно так и бывает, но он болен. Иногда это видно по его глазам, когда болезнь... Я не хочу, чтобы ты была нянькой для больного человека.
— Мама, он вполне способен позаботиться о себе сам!
— Тогда почему у него нет работы? Его уволили с большего количества работ, чем я могу вспомнить. Если бы Сириус не платил ему за преподавание, Гарри, он бы едва сводил концы с концами! Ты стремительно становишься потрясающим аврором, скоро ты станешь А2, и ты собираешься позволить ему удержать тебя от твоих амбиций?
Тонкс посмотрела на свою мать. Она и представить себе не могла, что Андромеда, как никто другой, будет судить о человеке по его богатству.
— Честно говоря, мам, ты вообще себя сейчас слушаешь? Думаю, некоторые из генов семьи Блэк действительно прижились; как отец, так и дочь.
Андромеда побледнела.
— Нимфадора!
— Нет! — воскликнула Тонкс, устремив свои серые глаза на мать. — Я влюблена в него! — страстно заявила она. — Иногда мне кажется, что я всегда была влюблена в него. Он поцеловал меня, знаешь, два года назад, здесь, на Рождество. Боже, это был лучший момент в моей жизни до того момента. Он извинился, пытался притвориться, что этого не было, но это произошло, и я... я так сильно хотела его, а он сказал "нет". Он сказал, что не заслуживает меня. Он самый невероятный человек, но по какой-то непонятной причине он считает, что не заслуживает меня из всех людей. Я знаю, что он старше меня. Мне все равно. Я знаю, что у него проблемы с работой, так как он пропускает несколько дней каждый месяц. Мне все равно. Я знаю, что он иногда болеет. Мне все равно. То, что он рядом, делает меня счастливее, чем я могу выразить словами. Моя кровь гудит, когда он рядом со мной, и я никогда не хочу, чтобы это чувство исчезло. Разве ты не помнишь, как ты была влюблена в папу?
— Я все еще люблю твоего отца, отчаянно и полностью, — тихо сказала Андромеда, наблюдая, как глаза ее дочери пляшут от радости, когда она описывает свои чувства. — Дора, я просто хочу, чтобы ты была счастлива, дорогая, ничто другое не имеет для меня значения. Ничего.
Тонкс спрыгнула с прилавка и крепко обняла мать, улыбаясь, когда мамины губы прижались к ее щеке.
— Он делает меня такой счастливой, что я могу лопнуть. Прошло всего несколько месяцев, но... это между нами происходило годами. Он... мой, я знаю это. У меня есть эта... потребность обладать им, сделать его своим, но я не могу... Он нужен мне, мама, и я боюсь сказать ему, насколько сильно, вдруг это снова его отпугнет.
Андромеда взяла лицо дочери в руки, на ее лице появилась небольшая улыбка.
— Он замечательный человек, Дора, не думай, что я этого не знаю. Если он делает тебя такой счастливой, если он действительно тот, кто тебе нужен, я никогда не буду стоять у тебя на пути. Я люблю тебя, моя дорогая маленькая пикси, и все, чего я хочу, это чтобы ты была счастлива и следовала своим мечтам.
Тонкс улыбнулась детскому прозвищу и поцеловала маму в щеку.
— Я тоже люблю тебя, мама.
Андромеда прижала дочь к себе на долгий миг, а затем вздохнула.
— А теперь помоги мне поджарить курицу, и ты сможешь рассказать мне все о том, как это произошло. Особенно я хочу знать о первом рождественском поцелуе.
