Женское счастье

— Хотелось бы в это верить, — хмыкнул герцог и кинул короткий взгляд на жену. — Лисси, ты не оставишь нас с Гантом ненадолго? — ласково обратился он к герцогине.

— Конечно, Рэми, — кивнула Лиза.

Она направилась к дверям, но, не доходя до них, обернулась и серьезно взглянула на мужа.

— Рэм, ты только не забывай, что Ганту необходим отдых. Да, и тебе тоже, так что, не задерживай его надолго. Жду вас в столовой, лорд Тремэл, — кивнула она графу и покинула покои супруга.

После ухода герцогини, лорд Аш-Шасси приглашающе похлопал по своей постели, и Гант присел рядом с другом.

— Рассказывай, — требовательно приказал герцог.

— Что ты хочешь знать? — поинтересовался Тремэл.

— Саранус точно мертв?

— Да. Останки сожгли и развеяли по ветру.

— Это хорошо. А с орками что? Наше посольство уже достигло Урдахалла?

— Еще две недели назад. Конли пытается договориться с вождями, но там возникла проблема.

Тремэл достал кисет и привычно принялся набивать трубку.

— Поговаривают, что молодой Закир-хар собирается объединить племена кочевников под своей властью и создать новое государство. Наши разведчики докладывают о начале строительства огромного города в центре Каралакской степи.

— Каралаки? — герцог задумчиво посмотрел на своего заместителя. — Там же почти нет воды, как они надеются выжить?

— Не знаю, — покачал головой Тремэл. — Видимо, уповают на магию шаманов. Во всяком случае, сейчас там активно роют каналы и прокладывают дороги.

— М-да... — Рэмион удивленно посмотрел на друга. — Нилам знает?

— Знает. И пытается выжать из ситуации все возможное. — Граф задумчиво затянулся и добавил: — Его величество снаряжает еще одно посольство. К Закир-хару. Тайно. Собирается заключить с ним союз.

Трубка Ганта пыхнула, и в воздухе зависли несколько идеально круглых полупрозрачных колец.

— И что будет гарантом этого союза? — заинтересованно посмотрел на графа Рион.

— Не что, а кто, — усмехнулся Тремэл. — Роксана.

— Ты серьезно? — герцог удивленно уставился на друга. — Нилам отдаст свою любимицу этому дикарю?

— Знаешь, сам до сих пор не верю, — откликнулся граф Тэнтри. — Но у короля большие планы на вероятного правителя орков. Думаю, он ничего не пожалеет ради такого союзника. Даже принцессу.

— Иринея, — понимающе протянул Рион, и Гант согласно кивнул. Иринейская империя граничила с Актанией и уже давно пыталась "откусить" пару аппетитных кусков от южного королевства. Пока, алчную соседку останавливала магическая защита, подаренная актанийцам демиургами, но кто знает, надолго ли этого хватит, чтобы удерживать воинственных иринейцев от нападения? Неудивительно, что Нилам готов на все, лишь бы заручиться поддержкой сильного союзника.

Рэмион задумчиво посмотрел на своего заместителя. Он еще о многом собирался расспросить друга, но его неожиданно прервали.

— Ваша светлость, простите, но вам пора принимать лекарства, — мэтр Риган, войдя в комнату герцога, неумолимо посмотрел на своего пациента. — А вас, лорд Тремэл, давно уже заждались в столовой, — повернулся он к Ганту. — Идите-ка вы туда.

Старый маг разложил на столике многочисленные флакончики и принялся разводить в воде микстуры и снадобья.

Лорд Аш-Шасси, скривившись, наблюдал за манипуляциями лекаря, а Тремэл, поднявшись с постели друга, торопливо попрощался и быстро направился к выходу.

— Предатель, — тихо прошептал ему вслед герцог.

— Прости, Рион, — оглянулся Гант. — Ты же знаешь, не люблю я все эти целительские штучки.

— Иди уж, — усмехнулся Рэмион. — Попроси Лисси зайти ко мне, после завтрака. И оставь бумаги, я просмотрю.

Граф кивнул и вышел из спальни.

Он пробыл в Мон-Терри недолго. Позавтракал с Алиссией, попытавшись уговорить ее побольше отдыхать, еще раз обговорил с герцогом все детали предстоящей поездки к оркам и оставил начальнику копии документов договора, а вечером, выехал за ворота замка, держа путь в столицу. Как ни уговаривали его друзья остаться хотя бы до утра, Тремэл оказался непреклонен. Видеть счастливые глаза Алиссии и собственнические замашки герцога было выше его сил. Одно то, как Рион обнимал жену здоровой рукой и по-хозяйски поглаживал ее располневшую талию, заставляло Ганта испытывать мучительную ревность. Не сумев побороть собственную слабость, граф Тэнтри спешно отправился в Танассу. Работа — вот то единственное, что могло заставить его забыть о никому не нужных чувствах, и Тремэл намеревался погрузиться в нее с головой.

Спустя пару недель, в Мон-Терри все воспряли духом — герцог шел на поправку. Часто можно было услышать разговоры слуг, обсуждающих последние сводки о здоровье милорда, и авторитетные заявления кухарки, громко разглагольствующей о том, что, дескать, она так и говорила, что Его Светлость — мужчина хоть куда и не позволит какой-то хвори свести себя в могилу.

Данька оттаял, перестал бояться отца и теперь часто можно было услышать, как они спорят о чем-то, или играют в теркиду, многочисленные фигурки которой очень напоминали Лизе земные шахматы, или рассуждают о том, в какие города отправятся, как только герцог окончательно поправится. Данион привязался к отцу, и Лиза часто наблюдала за тем, как ребенок радостно улыбается, стоит только Рэмиону обратить на него внимание.

— Пап, ты неправильно ходишь! — в пылу игры, кричал Данька. — Разве король так ходит? Тебе нужно было съесть моего воина, а ты... Мама, ну, скажи, что так нельзя! — возмущенно обращался он к Лизе. — Папа жульничает!

Герцог смеялся, соглашаясь с сыном, и партия начиналась заново.

Лиза с улыбкой следила за их игрой. Герцогиня была гарантом соблюдения правил, местным третейским судьей, к которому по очереди взывали то муж, то сын, доказывая свою правоту и требуя от нее справедливости. Женщина выслушивала жалобы своих мужчин и шутливо мирила их. Маленький мирок герцогской семьи вмещал троих одиноких прежде людей, сумевших обрести счастье и друг друга. Ничто не омрачало их радость, кроме одного — лорд Аш-Шасси так и не смог встать на ноги. Внешне все более или менее пришло в норму: срослись многочисленные переломы, затянулась рана на голове, исчезли грубые шрамы... Мэтр Риган одобрительно осматривал заживающие раны, но относительно ног так и не смог дать никакого прогноза. "Все во власти Всесветлого" — традиционно произнес он и развел руками. Магия так и не вернулась к герцогу, и мэтр ничем не мог помочь. Тремэл, часто бывающий в замке, постоянно привозил с собой самых лучших целителей и магов, но те только сокрушенно качали головами — никто из них не знал, что делать, и все отделывались общими фразами о том, что время — лучший лекарь и нужно просто подождать. Гант не знал, как помочь другу, и это приводило его в уныние. Он приезжал как можно чаще, бросая все дела в департаменте на заместителя, общался с Рэмионом, пытался подбодрить Алиссию и мучился от вынужденного бездействия. Гант привык, что Рион всегда справляется с любыми сложностями, и видеть друга, прикованного к постели, было для него невыносимо. Граф уезжал, но не мог долго продержаться вдали от герцогской семьи и снова возвращался в Мон-Терри.

Вот и сейчас, Тремэл вернулся из столицы и неспешно шел по садовой аллее. Стояли последние погожие деньки, и сад щедро одаривал посетителей своей неброской красотой: тихо шелестели пожелтевшие листья, поздние цветы буйным фейерверком красок украшали пышные клумбы, а трели пичуг обещали, что впереди будет еще много теплых и погожих дней. Гант неслышно приблизился к беседке и невольно замедлил шаг. Он с грустью смотрел на молодую женщину, с задумчивой улыбкой разбирающую свежесрезанные цветы. Теплые лучи цируса ласково касались склоненной головы миледи, загораясь медными бликами в темных волосах, легко скользили по ее лицу и нежно окрашивали щеки легким румянцем. Увитая плетями гервуса беседка, яркие охапки цветов и красивая женщина в самом расцвете своей женской сути... — картина, заставившая мужчину задержать дыхание. Неподалеку бегал Данион, выгуливая своего Снежка — белого ортонца, подаренного родителями на день рождения. Данька визжал от восторга, убегая от питомца, а тот радостно несся следом, догоняя хозяина и со всего размаху кидаясь ему на грудь. В итоге, оба малыша падали на жухлую траву и блаженно растягивались рядом. Пасторальная идиллия...

— Доброе утро, Гант, — заметила мужчину герцогиня. Она приветливо улыбнулась графу, и тот ощутил щемящую радость, разливающуюся в душе от ее улыбки.

— Доброе утро, миледи, — Тремэл склонился к руке Алиссии. — Как Рэмион?

— Все так же. Перемен нет, — Лиза прикусила губу.

— Он обязательно поправится, — утешающе погладил ее запястье граф. — Рион сильный. Наши специалисты говорят, что при полном магическом истощении может помочь только одно — время. Пока не заполнится резерв, Рэмиону придется ждать.

— Да, мэтр объяснил мне, — кивнула герцогиня. — Если бы только Рэм мог принять чужую магию... Сколько уже было попыток, но она отторгается, выматывая его еще больше.

— Миледи, не нужно отчаиваться, все обязательно наладится. Тем более, что скоро вернется Наследник, а у них с Рионом очень похожие ауры, возможно, он сможет помочь. Будем надеяться на лучшее.

Герцогиня с улыбкой кивнула головой, отряхнула попавшие на платье лепестки и собрала готовые букеты, а Тремэл помог ей подняться со скамьи и повел к дому.

— Даня, хватит мучить Снежка, иди завтракать! — позвала сына Лиза. — И не смей тащить щенка в столовую, пусть ест на кухне.

— Ну, мам, — обиженно засопел Данька.

— Я сказала — на кухне, — Алиссия была непреклонна.

— Пошли, Снежок, я тоже с тобой на кухне поем, — решил ребенок, и они со щенком наперегонки припустили к дому.

— Молодец, пострел, не бросил друга! — усмехнулся Тремэл.

— Да, уж, — притворно нахмурилась Лиза, но не выдержала и рассмеялась.

Герцог задумчиво сидел у окна, наблюдая за женой. Он оперся на подоконник рукой и рассеянно чертил по стеклу замысловатые узоры. Молодая женщина в беседке приковывала к себе все его внимание. Алиссия расцвела. Беременность не испортила ее совершенной красоты, наоборот. Казалось, что ожидание ребенка лишь добавило новых красок ее внешности. Мягкая плавность походки, умиротворенный блеск глаз, манящие припухшие губки... — все это делало женщину еще прекрасней. Рэмион вздохнул и отвернулся. Как же ему хотелось снова почувствовать себя здоровым! Герцог покосился на собственные ноги. Да, уж... Жалкое зрелище... Худые, неподвижные, пересеченные многочисленными шрамами...

Мужчина отчетливо скрипнул зубами. Сейчас, когда схлынула первая эйфория, Рион все отчетливее понимал, что может навсегда остаться прикованным к кровати, и он все чаще задумывался о том, что будет дальше. Как долго Алиссия выдержит присутствие рядом мужа-калеки? Как скоро она найдет того, кто сможет скрасить ее одинокие ночи?

Герцога ужасно злила собственная беспомощность.

Вместо того чтобы взять жену на руки, донести до кровати и любить всю ночь напролет, он сидит в этом ненавистном кресле, укутанный пледом, словно старик, и наблюдает за тем, как его друг ухаживает за Лис. Лицо герцога искривила судорожная гримаса. Проклятое увечье!

Лорд отчаянно ревновал и ничего не мог с собой поделать. Чем больше времени проходило, тем сильнее росло в нем отчаяние. Ему казалось, что Алиссия с ним рядом только из-за жалости. Еще бы! Зная ее врожденное благородство, герцог не сомневался в том, что Лисси не оставит его.

Но ему было нужно другое! Он, Рэмион Аш-Шасси, страстно желал свою жену. Желал так, как только может мужчина желать любимую женщину! Желал... и не мог пересилить себя и унизиться до просьбы, боялся увидеть в глазах Алиссии жалость и отвращение... Герцог скрипнул зубами. Он мучился и горел в медленном огне, а Лисси, как ни в чем не бывало, ухаживала за ним, была нежна, заботлива, но не давала даже намека на что-то большее. И Рэмиону приходилось довольствоваться этим. Но... ровно до тех пор, пока в замке не появлялся Тремэл. Видя жену рядом с другом, герцог чувствовал, как внутри корчится змея ревности, доводя его до отчаяния. С каждым разом ему было все труднее усмирять внутренний огонь. Порой, лорду казалось, что вместо исчезающей магии в нем прорастает какая-то темная, неведомая сила, заставляющая принять ее и подчиниться, обещая взамен власть, могущество и былую мощь.

Его Лисси, его жена, радовалась частым приездам Ганта. Она оживленно обсуждала с кухаркой меню, включая в него любимые блюда Тремэла, заранее распоряжалась протопить гостевые покои, зная, что граф не любит сырость, и всегда сама встречала гостя. Рэмион и рад был увидеть друга и узнать новости, и так же быстро начинал мечтать о скорейшем отъезде Тремэла. Он видел какими глазами смотрит граф на Лисси, но оставалось только терпеть и ждать, когда Гант уедет, и Алиссия снова будет дарить свое внимание только ему и сыну. Рэмион понимал, что это эгоизм, но ничего не мог поделать — он ни с кем не хотел делиться вниманием своей жены, ощущая острую потребность в ее присутствии, в ее прикосновениях, в ее аромате...

О, Всесветлый, как же он желал ее! Когда Алиссия дотрагивалась до него, он едва сдерживался, чтобы не обнять жену и не впиться в ее губы поцелуем, но взгляд натыкался на укрытые пледом ноги, и герцог сдерживал свой порыв, проклиная собственную неполноценность. Он горел в медленном огне и ни в чем не находил успокоения. Вот и сейчас, видя, как Тремэл ведет Алиссию к дому, рассказывая что-то и смеясь, Рэмион чувствовал, как внутри поднимается ядовитое жало ревности и острое желание спрятать жену, закрыть ее ото всех, раздирает внутренности. Герцог судорожно вздохнул. Нет. Он не позволит себе сделать хоть что-то, что причинит Алиссии боль. Пусть живет так, как ей хочется. И если Гант может доставить Лисси радость, то он, Рэммион, будет терпеть и радоваться вместе с женой. Лорд не заметил как сильно побелели костяшки пальцев, вцепившихся в подлокотники кресла. Он пытался побороть самого себя. Кажется, удалось...

Лиза смеялась шуткам Тремела, а сама сражалась с накатывающим на нее отчаянием. Она не знала, что происходит, но чувствовала волны боли, исходящие от мужа. Рэмион был очень терпелив, ни на что не жаловался, успокаивал ее, говоря, что у него ничего не болит, но молодая женщина видела, что муж что-то скрывает. Она заметила, что герцог отстраняется от объятий, перестал целовать ее и как-то внутренне отдалился. Лиза мучилась и не могла понять, что происходит, пока однажды утром, посмотревшись в зеркало, не осознала, что вряд ли может вызвать у мужа какие-либо эмоции. Расплывшаяся талия, отекшие ноги, опухшие веки... Брр... Подобный бегемотик может пробудить в мужчине только жалость, а никак не желание. Девушка грустно усмехнулась: жалость — это последнее, что она хотела бы видеть от Рэмиона. И Лиза приняла решение — не докучать мужу излишними прикосновениями и постараться держаться более нейтрально. Это решение оказалось тяжело воплотить в жизнь. Ей было плохо. Она физически ощущала близость Рэма, чувствовала его запах, тепло его тела и не смела прильнуть к нему, запустить руки в шелковистые волосы и прижаться к любимым губам. По ночам она ворочалась в постели, прислушиваясь к тихому дыханию мужа в соседней спальне, и не могла уснуть. Ей был нужен Рэм. Это становилось настоящим наваждением — ее, как магнитом, притягивало к герцогу. Частые приезды Тремэла разбавляли вязкую атмосферу желания, окутывающего герцогиню, и она искренне радовалась визитам графа — с Гантом Лиза отвлекалась от ненормальной, как ей казалось, тяги к мужу.