Фактически произошел окончательный переход пальмы первенства в деле управления военными усилиями Третьего Райха и возглавляемой им континентальной коалиции. Отныне полномочия штаба сухопутных войск ограничивались детальной проработкой сухопутной составляющей стратегических планов ОКВ. Верховное командование Вермахта оттеснило ОКХ — бывшую вотчину Гальдера, от планирования и проведения стратегических операций. Через пять с половиной лет после своего создания это детище Гитлера, созданное им в пику старому "прусскому" генштабу (прямыми потомками которого считали себя генералы ОКХ), наконец-то стало тем, чем и должно было быть — верховным штабом вооруженных сил, а не личным секретариатом фюрера, как ехидно именовали эту структуру острословы из ОКХ.
Военное планирование в Германии возглавил хитрый и осторожный Йодль с подчиненным ему штабом оперативного руководства, в то время как ОКХ, возглавляемое исполнительным и безинициативным Паулюсом, фактически превратилось в одно из подразделений ОКВ. Годами длившееся противостояние штабов наконец-то закончилось убедительной победой гитлеровских выдвиженцев, но до единства управления в вооруженных силах Райха было всё еще далеко.
Штабы флота (ОКМ) и Люфтваффе (ОКЛ) по-прежнему сохраняли изрядную автономность, их подчинение ОКВ носило, зачастую, довольно формальный характер. Более того, наметившаяся еще перед войной, тенденция к смешению родов войск, в сорок третьему году только усилилась. ВВС было уже мало собственных элитных штурмовых частей, в лице парашютных егерей. С подачи Геринга началось формирование целой парашютной армии, в состав которой, помимо прочего, должен был войти полноценный танковый (sic!) корпус! Причем слова рейхсмаршала не расходились с делом — первая дивизия будущего парашютно-танкового корпуса, носящая имя главкома Люфтваффе, уже была сформирована и даже успешно прошла крещение огнем, отличившись в боях за Сицилию.
Но дальше всех в деле фрондирования приказов Верховного командования Вермахта удалось зайти ведомству Генриха Гиммлера. СС в целом и их военное крыло — ваффен-СС в частности, не подчинялись ОКВ даже формально. Отдельные части и соединения СС могли временно передаваться под командование армейских штабов, но и только. Ни расформировать, ни каким либо другим способом воздействовать на численность, структуру и состав этих частей, генералы Вермахта не могли. Равно как не могли назначать, смещать, или отдавать под суд солдат и офицеров СС. Фактически, эсэсовцы обладали куда большей автономией и самостоятельностью, чем представители вооруженных сил многих, формально независимых, стран из числа европейских союзников Германии.
Помимо прочего, созданная Гиммлером, военная машина, обладала собственной, независимой от Вермахта, системой комплектования и обучения, чем штаб рейхсфюрера в последнее время активно пользовался, вербуя пополнения по всей Европе и даже за ее пределами. Результатом, как не трудно догадаться, стал стремительный рост численности военного крыла "черного ордена". В тоже время военные успехи, достигнутые старыми, отборными дивизиями СС, создавали ореол героизма и непобедимости, который, усилиями пропаганды, распространялся на все формирования ваффен-СС, формируя вокруг них ауру элитарности.
Постоянно апеллируя к великолепным результатам, достигнутым его подопечными в многочисленных военных кампаниях, и особенно напирая на выдающиеся достижения танкового корпуса Хауссера в последних боях, Гиммлер добивался у Гитлера все новых и новых уступок и преференций для своей организации. Фюреру импонировали неукротимый боевой дух и высокая выучка эсэсовских дивизий, а также, не в последнюю очередь, их преданность. Вождь германской нации с недоверием относился к армии, доставшейся ему в наследство от Веймарской республики, и видел в войсках СС неплохой противовес старой прусской военной аристократии.
Результатом воздействия всех этих факторов стал ряд приказов и директив, выпущенных ОКВ и штабом рейхсфюрера осенью сорок третьего года, разрушивших последнюю плотину на пути безудержного роста воинских формирований СС. С этого момента началось массовое создание национальных корпусов СС, которым, в понимании Гиммлера, отводилась роль прообраза будущих вооруженных сил объединенной Европы. Причем для осуществления этого амбициозного проекта Вермахт вынужден был поступиться не только значительной частью причитавшихся ему вооружений и техники, но и передать под эгиду рейхсфюрера ряд добровольческих воинских формирований, созданных армией и успешно действовавших в ее составе. СС же окончательно перестали быть элитной преторианской гвардией фюрера, постепенно превращаясь в некое подобие гигантского иностранного легиона и, что куда важнее, в реального конкурента традиционных вооруженных сил.
Это было уже слишком — чаша терпения "старого" генералитета оказалась переполнена.
* * *
— Интересно, что в итоге сможем с этого получить мы?
— Тебе виднее, Рейнхард. Но я бы посоветовал на этот раз действовать в обход фюрера.
Гейдрих небрежно хмыкнул:
— За это не переживай, я предпочитаю не повторяться в таких щекотливых делах. Самое опасное в нашей профессии — стать предсказуемым.
Шеф РСХА, машинально постукивая по столу тупым концом карандаша, задумчиво уставился на папку с документами, только что принесенную начальником 4-го управления, затем, по-прежнему не отрывая взгляда от папки, неопределенно протянул:
— Весь вопрос в том: кому мы предложим свой союз?
Мюллер только пожал плечами:
— Выбор не так уж велик.
— Да, к сожалению. И я всё больше склоняюсь к альянсу с армией — их деятельность нашего неугомонного рейхсфюрера задевает больше всего.
— Не совсем так. Обрати внимание на вот этот вот любопытный меморандум.
Глава Гестапо пододвинул к себе папку и, быстро перелистав сложенные в ней документы, протянул шефу несколько скрепленных листов, с броским названием "Проект Европейской Конфедерации". Авторство документа, как следовало из стоящего на нем штампа, принадлежало SS-Hauptamt*, а точнее Amtsgruppe D*. Рейнхард быстро пробежал глазами предложенный его вниманию текст, причем по мере прочтения лицо его стремительно светлело. Под конец Гейдрих, уже не в силах сдерживаться, откровенно рассмеялся:
— Бог мой! Зачем этот мечтатель полез в политику? Тут ломали себе шеи куда более прагматичные люди!
Мюллер вновь скептически передернул плечами:
— Подписи рейхсфюрера под этим и другими, подобными документами — тут шеф Гестапо аккуратно постучал указательным пальцем по лежащей на столе папке — нет. Но, как видишь, мечтателей в его ведомстве хватает и без него.
Гейдрих небрежно отмахнулся:
— То, что его подпись отсутствует, практически не меняет дела. Мы ведь собираемся развалить СС, как организацию, а не копаем под нынешнего рейхсфюрера. Гиммлер — серая посредственность, трудолюбивая, но абсолютно бездарная. Сам по себе он не опасен. Другое дело — организация, находящаяся под его командованием. Пусть мы и выщипали у них немало перьев в последние годы, но СС по-прежнему остаются наиболее организованной и сбалансированной силой в Райхе, практически дублируя всю систему государственного устройства. И сейчас они переживают очередной период активного роста. Причем, судя по вот этим вот бумажкам, — тут Гейдрих демонстративно взмахнул проектом европейской конфедерации — кое-кто в СС уже подумывает о том, чтобы не просто дублировать, а полностью подменить собою нынешнюю политическую систему Райха и всей Европы.
Шеф РСХА перелистнул страницу и с нескрываемым сарказмом прочитал:
— "...Европа станет федерацией, "Европейской Конфедерацией", основанной на принципах добровольного сотрудничества, национально-этнических свобод и гибкого социализма, чья структура и характер должны варьироваться в зависимости от национальной и культурной специфики регионов". Каково, а? Или вот: "...идея мира в Европе подразумевает максимальную свободу от догм национал-социализма, по крайней мере, некоторые аспекты этой идеологии — тоталитарный принцип Вождя (Fuhrerprinzip), немецкая претензия на доминирование — должны быть отброшены. Предстоит проделать большой путь от идеи доминирующего Немецкого Государства, находящегося под полной гегемонией Германии, до высокой идеи "Европейской Конфедерации", в которой каждый народ был бы свободен устанавливать по своему усмотрению особый политический строй и устраивать по своей воле свою политическую судьбу". Я так понимаю, что молодчики Долежалека* (это ведь их работа, верно?) уже благополучно похоронили принцип "Ein Volk, Ein Reich, Ein Fuhrer!"*, вот только знает ли об этом сам фюрер?
Мюллер хмыкнул:
— Хочешь его просветить?
Гейдрих, водрузив руки на стол и сплетя свои тонкие музыкальные пальцы, некоторое время смотрел поверх головы своего собеседника куда-то в ведомые лишь ему дали, затем задумчиво покачал головой:
— Нет, Генрих. Я же уже сказал, что не люблю повторяться. Не стоит злоупотреблять раскрытием заговоров против фюрера, а то он не ровен час еще захочет проверить на этот счет нас самих и один лишь бог знает, до чего может при этом додуматься. Нет, в этот раз мы будем действовать по-другому.
— Поищем союзников, которых задевают эти новые инициативы СС?
— Поищем? Это не сложно. Гораздо сложнее найти того, кого эти наполеоновские планы НЕ задевают. Нет, нам нужно найти не обиженных, нам нужно найти тех, кто за эту обиду может сломать СС хребет. С нашей помощью, разумеется.
— Зависит от того, какими методами ты собираешься устранить СС. Они действительно перешли дорогу почти всем: гражданской администрации, армии, внешнеполитическому ведомству, оккупационной администрации, ну и нам, конечно же. Причем делают они это с какой-то детской непосредственностью, как будто считают, что все эти ведомства безропотно потеснятся и освободят им дорогу.
— Идеалисты, что с них возьмешь? Их планы не вызывали бы ничего, кроме смеха, своей юношеской наивностью, если бы за ними не стояла столь внушительная сила. Без военной организации вся эта романтическая дребедень развеется как дым. А раз так, то наш выбор союзника предопределен: силу сломит сила. Ночь длинных ножей* вполне может повториться.
Мюллер серьезно кивнул:
— Вот только обстановка сейчас не подходящая.
По лицу Гейдриха скользнула, столь хорошо знакомая его собеседнику, зловещая улыбка:
— Так ведь и действовать мы начнем не сегодня. О нет, сейчас все еще только начинается! И это — тут глава РСХА осторожно постучал ногтем по раскрытой папке с документами — лишь первый камень в фундамент нашего будущего плодотворного сотрудничества с Вермахтом. У нас впереди много работы, Генрих, но теперь, по крайней мере, мы знаем, в каком направлении следует действовать в первую очередь.
* * *
— Как видите, фельдмаршал, рейхсфюрером движут отчасти те же принципы, которых придерживаетесь и вы, вот только... он немного не согласен с той ролью, что ему отводят ваши коллеги.
Шеф РСХА вежливо улыбнулся, одновременно изобразив рукой некий извиняющийся жест — мол, я тут не причем, сами видите. Его собеседник уже немолодой, слегка погрузневший, но все еще довольно подвижный мужчина с ранней сединой на висках, в мундире фельдмаршала и с офицерской пилоткой, вместо традиционной фуражки, на голове, рассеянно кивнул, крутя в пальцах монокль. Гейдрих знал, что фельдмаршал не пользуется этим оптическим прибором, предпочитая в повседневной жизни обычные очки, но... положение обязывает — старая прусская военная традиция сделала из монокля настоящий фетиш, абсолютно необходимый атрибут для настоящего немецкого фельдмаршала. А Эрих фон Манштейн считал себя образцовым фельдмаршалом. И, надо сказать, не без оснований.
На этот разговор, происходящий на фоне роскошной альпийской природы, ясным и солнечным сентябрьским днем, которыми столь богата золотая осень в средней полосе Европы, Гейдрих напросился вроде бы случайно. Манштейн — герой итальянской кампании, прибыл в Бергхоф для получения нового назначения — лучшего стратега Вермахта переводили во Францию. Причем с повышением — главнокомандующим войсками на Западе. На этой должности Манштейн должен был сменить своего бывшего командира Герда фон Рундштедта, у которого служил начальником штаба в далеком 39-м году. Гейдрих, подобравшись к фельдмаршалу во время вечерней прогулки по живописным окрестностям личной резиденции фюрера, под вполне благовидным предлогом — поздравления с преодолением очередной ступени карьерной лестницы, как-то незаметно перешел на обсуждение текущей политической ситуации и новых вызовов, которые ставит создавшееся положение перед германскими вооруженными силами. Причем шеф РСХА намеренно употребил расплывчатый термин "германские войска", не ограничившись одним лишь Вермахтом, к которому относился его собеседник. От "германских войск" до проблемы соперничества традиционных вооруженных сил и СС был лишь один шаг, который Гейдриху удалось сделать легко и непринужденно. Дальнейшее было уже делом техники.
И вот теперь глава германских спецслужб наблюдал последствия своего более чем часового монолога, лишь изредка прерываемого короткими репликами собеседника. Фельдмаршал задумчиво вертел в пальцах монокль и не торопился с ответом. Ему было над чем подумать. Шеф РСХА вывалил на него немало информации.
Начав с уже вступивших в силу планов по созданию иностранных добровольческих корпусов СС, Гейдрих плавно перешел к планам политического переустройства Европы, прологом которого должно было стать создание единых европейских вооруженных сил. Ядром будущей европейской армии должны были стать (конечно же!) добровольческие корпуса СС. А что же армия, обеспечившая завоевание этой самой Европы и, если уж на то пошло, саму возможность вербовки европейских добровольцев во всякие добровольческие легионы? Ответ обергруппенфюрера был обескураживающе полным и убийственно точным: армия будет реорганизована и в конечном счете подчинена СС. Будет введено "германское приветствие" вместо стандартного военного, система званий СС и много других новшеств, которые формально и фактически поставят Вермахт и в первую очередь сухопутные войска в прямую зависимость от высшего командования СС. Если фельдмаршала интересуют подробности, он может вечерком заглянуть в гости и самолично ознакомиться с проектами запланированной реформы. Нет, в этом нет ничего особо секретного, не для господина фельдмаршала, по крайней мере — обычная рабочая документация, к тому же эти планы уже переданы в канцелярию фюрера, наверняка скоро копии будут предоставлены и штабу ОКВ для ознакомления.
В дальнейшем разговоре шеф РСХА выдал еще много интересного, но фельдмаршал слушал уже в пол-уха, напряженно обдумывая главную для себя новость — армия, которую он знал и которой посвятил всю свою сознательную жизнь, скоро исчезнет. Растворится в европейском море и перейдет под командование выскочек с рунами на петлицах. Может быть вооруженные силы, пришедшие на смену Вермахту, будут весьма эффективны. Вполне возможно. Ведь, как ни крути, ваффен-СС доказали, что могут воевать чрезвычайно результативно, добиваясь подчас феноменальных успехов. НО! И это было очень важным "но" — это будет уже другая армия, в которой, скорее всего, не будет места фельдмаршалу Манштейну. Как не найдется там места и для других представителей немецкой военной касты, веками стоявшей на страже сперва прусских, а затем и германских интересов, в десятках войн и сотнях сражений, сотрясавших беспокойный европейский континент. Новая элита не захочет делиться влиянием со старой аристократией и наверняка постарается не допустить во властные структуры этой "европейской армии" наиболее видных представителей традиционных германских вооруженных сил. Какие методы при этом будут избраны, остается только гадать, ведь совсем недавно — десяти лет еще не прошло, армия в подобной ситуации решила вопрос с распоясавшимися штурмовиками Рема весьма радикальным способом. Кто знает, не захотят ли Гиммлер и прочие функционеры СС воспользоваться этим опытом?
