Следующие три дня прошли в полусне и бреду. Девушку лихорадило так, что она не могла подняться с постели. Удивительно, но Люций милостиво не нагружал Альбу работой и даже не появлялся в ее комнате. Тем временем, она то и дело резко вскакивала в постели, обливаясь холодным потом и терзаемая невыносимой жаждой. Ее мучили кошмары, но она, к счастью, забывала все, что снилось сразу же после пробуждения.

Ох! — Альба широко распахнула глаза и уставилась в потолок. В ее темной комнатушке мерцал огонек от догорающей свечи. Лихорадка, наконец, исчезла. Единственное, что напоминало о недавней болезни — пересохшее от жажды горло.

Девушка на удивление легко поднялась с постели, пригладила волосы, сбросила с себя пропитавшуюся вонючим потом ночную рубаху, надела платье и выпорхнула из своей комнатушки.

— С пробуждением, девочка, — Люций сидел за письменным столом и что-то писал. — Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, господин, хорошо, только...

— Только что? — Монах опустил перо в чернильницу и пристально посмотрел на свою рабыню. — Тебя мучает жажда?

— Да, господин. Позвольте мне выйти и напиться воды.

Люциан расплылся в улыбке и мягко проговорил: "Перестань. Ты не настолько глупа, чтобы не понимать, что вода больше не утолит твою жажду. Ну, смелее, задай свой вопрос. Я могу прочесть его у тебя в глазах".

— Кровь? — Ее голос не дрогнул.

— Именно, — ответил монах, выходя из-за стола и направляясь к выходу. — Скоро появится твой ужин. Как только закончишь, направляйся на башню. Я буду ждать тебя там. Тело оставь в комнате. Мануэль о нем позаботится. Не затягивай.

— Бух! — Взгляд Альбы скользнул по ступеням и остановился на двери.

— Кажется не заперто, но дверь, шельма, очень тяжелая. Педро, помоги. — За дверью лаборатории стояли люди.

Альба приложила массу усилий, чтобы повернуть голову. Шея захрустела. Боль пронзила все тело и ударила в голову. Наступила тьма.

— Тук-тук!— В дверь постучали.

— Кто? — Прохрипела девушка и откашлялась. — Войдите.

Дверь приоткрылась, и в комнату прошмыгнул мальчишка лет двенадцати — босой и в изодранной одежде. На чумазом лице читалось любопытство. Под глазом отливал фиолетовым синяк, под носом засохли сопли. Хитрые глазенки бегали по комнате, выискивая взглядом, где и что плохо лежит.

— Я к святому отцу. Он велел принести в его покои церковные свечи, — мальчик протянул засаленный сверток.

— Положи на стол, — отозвалась девушка.

Оборванец несколько раз шмыгнул носом, пожал плечами и уверенно зашагал по комнате.

Оказавшись у него за спиной, Альба задрожала в предвкушении. Ей казалось, будто она видит ребенка насквозь. Каждую вену, каждый сосудик. Она слышала, как течет кровь в его жилах. Такая теплая, вкусная, желанная.

В тот же миг, будто пантера, она бросилась на мальчишку и повалила его на пол. Клыки вцепились в шею, разорвали сонную артерию. В рот Альбы хлынула кровь. И она по правде была теплой вкусной и желанной.

Когда все закончилось, девушка медленно поднялась, сладко потянулась и направилась в свою комнатушку, где сменила свое, испачканное в крови, платье на другое, вытерла лицо и поспешила на встречу с хозяином. Она летела по ступеням словно лань. Она испытывала такой прилив сил, что никто бы в целом мире сейчас не смог бы ее удержать. Никто, кроме одного лжемонаха.

— Предполагаю, что тебе понравился мой подарок? — Усмехнулся Люциан. Монах стоял, опершись о стену башни, глядя на спящий город внизу.

— Да, мой господин! — Воскликнула Альба, плюхаясь на колени у ног хозяина. — Я никогда не испытывала такого блаженства ни с одним из мужчин.

— О мужчинах! — резко оборвал Люций. — Через две ночи ты отправишься к Хуану и разделишь с ним постель. Пусть он напьется вина и когда уснет — влей ему в рот своей крови. Затем, выжди еще две ночи и повтори ритуал. Потом еще раз. Ты понимаешь для чего это нужно?

— Да, господин, — девушка кивнула. — Таким образом, вы подчинили себе мою волю. Значит ли, что и дон Хуан станет вашим рабом?

— Да. Но через тебя. Будешь передавать ему мою волю и следить за тем, чтобы старый боров в точности выполнял мои приказания. Что вызвало улыбку на твоем лице? — Монах сердито покосился на Альбу. — Я сказал что-то смешное?

— Простите меня, господин, — затараторила девушка, уткнувшись лбом в каменный пол. — Просто, я так и зову дона Хуана — жирный боров. Про себя, конечно.

Люциан презрительно фыркнул и перевел взгляд на звездное небо.

— В моем задании нет ничего сложного, — продолжил он после долгой паузы. — Думаю, что ты с ним справишься. Ты должна подчинить волю Хуана. Я снова вижу вопрос в твоих глазах. Задавай.

— Господин мой, — девушка преданно смотрела на хозяина. — С вашим могуществом вы бы могли легко убить дона Хуана и занять место правителя крепости Фриас и ее окрестностей.

Люций замер на миг, а потом громко и искренне расхохотался, сотрясаясь всем телом. В потухших глазах на молодом лице блеснул задорный огонек. Наконец, совладав с собой, он весело произнес: "Не смотря на все твои потуги казаться разумной, ты все равно остаешься деревенской бабой с необычайно узким кругозором. Неужели ты думаешь, что меня интересует власть над каким-то жалким городишкой в Богом забытых местах? Нет. Мои планы в тысячи раз шире, но тебе, как я и предполагал, рано о них знать. Тебе повторить мой приказ?

— Нет, господин. Я все поняла.

— Так же ты должна время от времени подкармливать Хуана своей кровью, иначе, со временем, его преданность к тебе уменьшится и даже исчезнет совсем. Теперь иди. Я хочу побыть один.

— Пабло, помоги, — за дверью лаборатории послышалась возня. — Чертовски тяжело.

— Навались, — прозвучал второй голос.

Застонав скрипом ржавых петель, массивная дверь все же не смогла выдержать натиск и поддалась. Из проема хлынул теплый оранжевый свет факела. Альба снова закрыла глаза, мысленно представив улыбку на своем лице.

— И забудь про любые помыслы о женитьбе, — строго проговорила девушка, вылезая из роскошной постели, — пока что это все, что мне от тебя нужно.

— Но, госпожа, вы снова покидаете меня? — дон Хуан смотрел на Альбу преданным собачьим взглядом. — Позвольте мне позвать слуг, чтобы они помогли вам одеться.

— Нет, Хуан. Спи. — Девушка наспех оделась и юркнула прочь из покоев под аккомпанемент храпа послушного хозяина замка.

В одном из коридоров она встретила бывшего идальго и приказала тому идти за собой.

— Хозяин велел передать, что ему нужно отлучиться на несколько ночей.

Альба резко остановилась.

— Значит ли это, что я осталась за главного?

Мануэль пожал плечами.

— Хорошо, — девушка хищно усмехнулась, — У меня будет время кое-что сделать. Жди меня с повозкой у городских ворот следующей ночью.

В точности исполняя приказание, Мануэль вывел повозку, запряженную гнедой кобылой, к городским воротам за мостом. Солнце уже давно скрылось за горизонтом. В окнах домов один за одним гасли огни. Горожане готовились ко сну.

Внезапно, лошадь громко заржала и принялась пятиться назад, но стесняемая упряжью, остановилась, беспокойно оглядываясь по сторонам.

— Лошади не слишком жалуют нас, — Альба сидела на каменном парапете моста. — Невозможно ехать верхом. Поэтому я и приказала тебе найти повозку.

Мануэль вздрогнул от неожиданности, но промолчал. Девушка, довольная произведенным эффектом внезапного появления, грациозно прошлась по мосту и забралась в повозку. Идальго последовал ее примеру, взял вожжи и подстегнул лошадь.

Преодолев лес и оливковую рощу, повозка выкатила к краю спящей деревушки. Тишину нарушали лишь стрекот сверчков да хриплое тявканье старой собаки, свернувшейся калачиком у входа в один из хлипких каменных домов. Пыльная улица, ведущая к колодцу — сердцу Вальденоседы, была пустынна.

— Жди здесь, пока я не вернусь, — девушка соскочила на землю, подняв легкие облачка пыли, и неспешно направилась вдоль по улице. Она слышала мерный храп крестьян, крепко спящих после очередного тяжелого рабочего дня. Жизнь каждого из этих смертных была сейчас в ее власти. Чувство превосходства опьяняло. Собрав волю в кулак, Альба уверенно зашагала вперед, пока, наконец, не остановилась у входа в дом бывшего свекра — старого Анхеля.

Одернув циновку, прикрывающую вход, девушка юркнула внутрь помещения. Домочадцы мирно спали, не ощущая нависшей над ними угрозы. Без труда отыскав лежавшего на лавке хозяина дома, Альба склонилась над ним и тут же вцепилась пальцами в горло старика. Анхель распахнул полные ужаса глаза, ловя ртом воздух и суча ногами. В доме началась возня.

Когда шейные позвонки хрустнули и старик затих, раздался дикий женский крик. Девушка развернулась и со всей силой ударила вопящую женщину ногой в лицо, от чего та потеряла сознание и обмякла. В нос ударил сладкий запах свежей крови. Глаза заволокло белой пеленой. Альба принялась уничтожать всех, кто находился в доме.

Тем временем, разбуженные криками соседи, робко выглядывали из дверных проемов своих убогих домишек. Некоторые из мужчин, вооружившись палками и мотыгами, зажгли факелы и осторожно приближались к дому, где происходила бойня.

Покончив с домочадцами, Альба выскочила на улицу и столкнулась нос к носу с группой насмерть перепуганных крестьян. Разглядев в руках у последних оружие, она оценила угрозу и молниеносно прыгнула вверх, очутившись на крыше дома.

Толпа инстинктивно шарахнулась в стороны. Кто-то неистово молился, осеняя себя крестным знамением. Кто-то заверещал и бросился прочь. Кто-то стоял столбом, вытаращив глаза и выставив перед собой палку в надежде защититься. Среди людей послышался сначала робкий шепот, а затем и крики: "Бруха! Это бруха!"

— Да! Я бруха! — Отозвалась девушка. Она стояла на крыше дома, гордо вытянувшись во весь рост. Глаза ее горели диким первобытным огнем, платье было грязным и изодранным, а руки и лицо залиты кровью. — А вы жалкие, ничтожные смертные. Предатели, которые не заслуживают лучшей судьбы, нежели быть разорванными на куски в своих постелях!

— Альба? — Послышался удивленный возглас из толпы. — Да это же Альба — дочь Басилио и Урсулы. Она стала ведьмой.

— Святая Мария! — Отозвался голос кузнеца Габино. — Что же нам делать?

— Сжечь ее! — Раздался тонкий женский визг.

— Сжечь ее! — Прозвучало с нескольких сторон. Страх в толпе постепенно сменялся решительностью и жаждой отмщения.

Улица заполнялась деревенским людом. Казалось, народ ползет из всех щелей. Помимо мужчин и особо голосистых женщин, показались и старики, и даже некоторые дети. Вальденоседа окончательно проснулась.

Откуда-то с окраины улицы раздался крик. Затем еще один. Толпа забеспокоилась. Все взгляды устремились в темноту. Что-то со свистом рассекло воздух. Послышался чавкающий звук и сдавленный хрип.

Меж домов шел Мануэль с обнаженным окровавленным мечом. Он безжалостно рубил всякого, кто оказывался на пути. Выйдя на свет от десятка факелов, он остановился и ощерился: "Кто хочет проверить остроту моего клинка?"

Сбившаяся в кучу толпа заорала в страхе с новой силой. Женщины хватали детей и с воем убегали в темноту. Старики, что есть сил, ковыляли прочь, надеясь укрыться в домах. Некоторые мужчины, побросав оружие, рванули подальше, расталкивая и топча остальных, менее проворных жителей деревни.

На улице осталась только небольшая горстка перепуганных крестьян. Ощетинившись палками, топорами и мотыгами, они прижались друг к другу, переводя бешеные взгляды с Мануэля на Альбу и наоборот. Тут был и могучий кузнец Габино, и горшечник Вито, и он... Игнасио. Мужчина не сводил полные слез глаза с Альбы. Во взгляде читалась смертная тоска. Девушка на крыше хищно улыбалась.

Первым не выдержал Габино. Подняв свой массивный кузнечный молот над головой, он бросился навстречу идущему Мануэлю. Идальго продолжал спокойно идти вперед, опустив меч. Но в момент, когда кузнец попытался со всей силы обрушить молот Мануэлю на голову, тот сделал быстрый пирует и оказался по левую руку от соперника. Приняв удобную позу, кабальеро взмахнул мечом и рубанул бок Габино. В тот же миг из раны хлынула кровь. Кузнец выронил молот, недоуменно поглядел на Мануэля и повалился ничком в дорожную пыль.

Оставшиеся крестьяне окончательно лишились присутствия духа после увиденного. Побросав оружие, они бросились врассыпную.

— Ну, уж нет, муженек. Теперь ты от меня не уйдешь, — прошипела Альба и рванула с крыши. Одним прыжком догнав Игнасио, она сбила парня с ног, прижав его лицом к земле.

Игнасио застонал, одновременно сплевывая и откашливая набившуюся в рот пыль. Мощным рывком девушка поставила его на ноги и развернула лицом к себе. На парня было тяжело смотреть. В безумных опухших глазах, казалось, напрочь испарились остатки разума. Игнасио что-то нечленораздельно мычал и пускал грязные пузыри изо рта. Почуяв запах мочи, Альба решила не затягивать с расправой. Она презрительно взглянула мужу в глаза и произнесла: "Ты ничтожество. Ты не защитил меня. Ты даже себя не можешь защитить. Ты умрешь".

Свет факела изо всех сил пытался разогнать липкую черную тьму подземелья. Двое мужчин, щурясь, вглядываясь в темноту, аккуратно ступали вниз по лестнице.

— Как ты думаешь, что это за место?

— Откуда мне знать? — Тихо отозвался Пабло. — Но, думается мне, что такую тяжеленную дверь здесь поставили не просто так.

— Думаешь, здесь могут быть сокровища? — Не унимался другой незнакомец. — Здесь есть чем поживиться. Нюхом чую.

— Посмотрим, — Пабло не торопился с выводами.

— Воры, — эта мысль позабавила Альбу. Иссохший мозг, будто пошевелился внутри головы, обтянутой серой кожей. — Превосходно.

— Ты думала, что я ничего не узнаю? — Люциан ходил взад-вперед по лаборатории, заложив руки за спину. — Ты правда так думала?

— Господин, я...

— Зачем ты вообще решила поехать в эту свою деревню и устроить там резню? Тебе не хватало еды? Как тебя угораздило?

— Господин...

— Дай угадаю. Это была месть. Я прав? — Не смотря на внешнее спокойствие хозяина, девушка понимала, что Люциан сейчас вне себя от ярости. — Конечно, я прав. Думаешь, твое дорогое платье и золотые украшения делают тебя цивилизованной? Ерунда! Ты такая же жалкая деревенская девчонка, какой я тебя и подобрал.

— Я...

— Твой поступок — верх безрассудства. Неужели ты думаешь, что мы с тобой одни такие на целом свете? Неужели ты думаешь, что другие еще не прознали о твоем проступке? Будь уверена, выжившие уже давно разболтали все подробности произошедшего и теперь сюда мчат не только священники и солдаты, но и сородичи, дабы покарать нас за столь явное проявление нашей сущности перед смертными. — Люциан покачал головой. — Безусловно, вина лежит на тебе. Но, ведь именно я дал тебе становление. И кто знает, чем это все может закончиться?