Тотчас открылся люк, и перед ней появился бледный, как тень робот, выполненный под синего платнетника, но без единого волоса. Он медленно и неловко вошел, шаркая ногами, словно от усталости, и без эмоций, механически поклонился ей, приглашая жестом следовать за ним на корабль.

Рене не сразу смогла подойти к люку, чтобы покинуть свой корабль. Робот терпеливо ждал. Но стоило ей представить, что Аалеки сам с болевой палкой придет за ней, как ее ноги сделали шаг, второй дался с не меньшим трудом, но потом, она пересилила себя и медленно двинулась вперед. Сердце становилось все тяжелее с каждым шагом. Еще бы, она шла на казнь.

Корабль Эгорегоза внутри оказался огромным. Если бы не медленно плывущий впереди робот, Рене бы потерялась здесь. Аалеки был прав, послав за ней сопровождение. Она тоже шла медленно. Каждый шаг давался непросто, Рене преодолевала сопротивление собственного организма, который не спешил вести себя к страданиям. Наконец, они подошли к дверям. Высокие двустворчатые двери, украшенные превращенными в узор письменами, подавляли массивностью. Она уже видела нечто подобное... ах, да. Подобные узоры покрывали стены пирамиды Эгорегоза на первом уровне. Робот с трудом распахнул двери, и она увидела перед собой огромный дворцовый зал. Высокий расписной потолок венчал стены из переливчатого ярко зеленого камня, а пол выложен был мозаичной плиткой зеленых оттенков. В конце зала, теряясь в его огромном пространстве, стояла изящная мебель — только два кресла на витых изогнутых ножках, и хрупкий чайный столик между ними. Когда Рене сделала шаг вперед, с одного из кресел поднялся Аалеки.

Он как-то изменился, таким она его не помнила... Может, немного изменил прическу: волосы, теперь тщательно завитые, локонами спускались на плечи. А может быть, дело было в одежде — весьма своеобразной, напоминающей вечерний наряд Тоно: шелковая черная рубашка и узкие светлые брюки до колен, на ногах высокие блестящие сапоги. Да, именно так: в лаборатории он обычно носил строгий зеленый костюм с воротом под горло, спецодежду. Чтобы не запачкаться кровью своих жертв. В поклоне, который он отвесил с деланной учтивостью, сквозило торжество.

— Ну вот, дорогая Арерия, ты, наконец, дома. Или, почти что дома.

Видя, что по своей воле она не приблизиться, Аалеки улыбнулся и стремительно подошел к ней сам, поднес ее руку к губам и медленно поцеловал, а потом, сделал паузу, разглядывая ее близко темными ужасными глазами, в которых, как в зловещих безднах, вспыхивали поочередно интерес и радость, граничащая с безумием. Тонкие ноздри его подрагивали, впитывая ее запах.

Рене молчала, страх окончательно парализовал ее.

— Ты рада меня видеть?.. Ну конечно, хоть и боишься, что я сержусь, не так ли?.. Но я не сержусь. Теперь не сержусь. Раньше, когда ты была далеко от меня — да, но теперь, все место в моей душе заняла радость. Бедняжка, ты похудела и побледнела! Это было так неумно с твоей стороны — скрываться от меня, который... так заботился о тебе! Но, слава Эгорегозу, ты снова со мной. Пойдем, сядем. Ты дрожишь, и я боюсь, как бы твои колени не подкосились от слабости... Надеюсь, ты не больна? Нет?.. Нет, конечно, я бы уже знал, ведь приборы на входе уже провели диагностику.

Он усадил ее в кресло и приблизил к ней свое, сел, и снова наклонился к ней, разглядывая. Он словно пытался проникнуть внутрь нее каждым своим действием, а в глазах все время вспыхивал жадный красный огонек. Он, очевидно, рвался исследовать ее состояние уже сейчас, но сдерживал себя пока, оставляя самое интересное на будущее, и находя немалое удовольствие уже в предвкушении.

— Итак, ты вернулась ко мне... Вернулась сама. Что же послужило причиной, Рери?

Она молчала, тогда Аалеки взял ее руку в свои, и начал поглаживать, как всегда пред болью...

— Вы искали меня, — поспешно прошептала она чуть слышно сухим треснувшим голосом.

Аалеки улыбнулся, ощутив свою прежнею власть над ней, но тотчас спрятал радость.

— Поэтому ты убегала от меня эти долгие, долгие шесть лет. Но почему ты вернулась?

— Устала убегать.

Он выпустил ее руку, откинулся назад, на спинку кресла и улыбнулся холоднее.

— Это полуправда. То есть ее маленькая часть. Ты, неверное , совсем забыла меня, если думаешь, я не пойму это по твоим глазам, голосу... А вот я не забыл тебя. Я все время тебя помнил. Поэтому и искал. Знаешь, я просто глазам своим не верю, ты так восстановилась!.. Я не ошибся в тебе, ты — особенная! Никто еще не восстанавливался полностью, после пяти месяцев в лаборатории, но ты смогла!.. Связная речь, высокоорганизованное мышление, на лице мелькает отражение адекватных и очень разнообразных эмоций... Это прекрасно! Знаешь, пока я искал тебя, я все время тобой гордился, ты мыслила на полшага, иногда на шаг вперед, и прежде чем меня осеняла догадка, ты исчезала! Конечно, я не мог тебя не искать, глупышка! Хотя не все мои коллеги были согласны со мной в этом вопросе. Многие считали, что ты — выработанный материал. Вот недоумки!.. Но, согласись, они не знали тебя так, как знал я! И вот, наконец-то ты со мной!.. Так почему же ты вернулась? Соскучилась?

— Нет.

Аалеки засмеялся.

— Тяжело слышать, но похвально, что ты начала говорить правду... Кстати, твой голос звучит немного ниже чем обычно. Тебе нужно выпить чаю.

Он взял со стола маленький хрустальный колокольчик и позвонил. В ответ на мелодичный звон двери раскрылись, пропуская того же синего робота, в руках которого был поднос с чайными принадлежностями.

— Спасибо, Дорлей, поставь здесь.

Робот медленно поставил поднос, и налил чаю Рене. Подавая чашку, он нечаянно коснулся ее рукой. Рене вздрогнула и невольно отдернула руку, пролив чай: — робот не был роботом, это был живой планетник, лабораторный объект, превращенный Аалеки в робота. Она с ужасом и состраданием смотрела теперь на него, неловко и медленно убирающего обломки чашки, и холодный пот струился по ее спине. В лучшем случае это было и ее будущее.

Аалеки с удовольствием посмеялся, наблюдая за Рене, и взялся сам разливать чай, отпустив Дорлея.

— Да, дорогая, когда-то Дорлей был существом самостоятельно мыслящим. К сожалению, теперь он может лишь выполнять незамысловатые инструкции. Уже и это хорошо. К сожалению, у него очень слабые адаптивные навыки, не то, что у тебя. Можешь себе представить, всего месяц прошел со дня начала лабораторных работ, а мне уже пришлось послать его на восстановление, настолько он был истощен! Ты продержалась, если помнишь, одиннадцать месяцев!.. Но я уже говорил что, таких, как ты, я больше не встречал.

Передавая хрупкую чашку, он не удержался от удовольствия сделать замечание:

— Зеленый, с запахом трав. Как ты любишь.

Рене, приняв чашку, не удержалась и снова вздрогнула — почувствовала прикосновение пальцев Аалеки, который специально скользнул по ее руке быстрым ласкающим движением, точно проверяя на ощупь качество материала.

Он знал ее новые привычки. Он продолжал собирать всякую информацию о ней, она ведь по— прежнему интересовала его, как объект исследований...

— Да, дорогая, ты мне по-прежнему интересна и нужна, — сказал он в ответ на ее мысли, — иначе я не потратил последние несколько лет на твои поиски. Сердце мое чуть не разорвалось, когда я узнал о твоем побеге. Я ведь с таким нетерпением ожидал твоего возвращения от Руалудая, разработал новую серию опытов... не таких интенсивных, чтобы ты не заболела снова. А ты так неосмотрительно сбежала! Как ты могла?!... Я так волновался за тебя! Я знал, что тебе нелегко придется в том, прежнем мире, знал, что люди покажутся тебе, измененной, слишком назойливыми и чужими, что ты всего будешь бояться, а оттого попадать в самые кошмарные ситуации! Никто из людей не будет на тебя похож, и никто не сможет оценить тебя по достоинству. Ты будешь страдать от непонимания и одиночества... Впрочем, я уверен, никто никогда не понимал тебя так, как я. Почему ты не пьешь? Чай уже остыл, а ты ведь любишь горячий...Видишь, я все о тебе знаю!

Рене не могла заставить себя выпить хотя бы глоток. Все что принадлежало ему, было для нее ядом, она в этом не сомневалась.

— Какие глупости, я вовсе не хочу тебя отравить! — сказал он возмущенно, поставив свою чашку обратно на стол, — По-твоему, я для этого так долго тебя искал? Где твоя логика, Рери? Я лишь хочу, чтобы сегодня ты была моей гостьей.

— А завтра?

Он улыбнулся, в глазах ярче вспыхнул огонек, предвестник ее будущих мук.

Тоска пойманного в ловушку зверя возросла настолько, что ей хотелось завыть. Она смотрела теперь в его сторону, не видя, взгляд, как и тогда, раньше скользил мимо своего мучителя, и это ему не понравилось.

— Дорогая, тебе не хорошо? Что такое? Ты устала?.. Соскучилась по Тоно?.. Да, он у меня.

Она немного оживилась при произнесенном имени, и тут же почувствовала боль. Аалеки откинулся назад, вполне довольный.

— Так вот что заставило тебя вернуться! Ты привязалась к этому жалкому пилотишке. О, прости, говоря о нем так пренебрежительно, я, наверное, задел твои чувства!.. Но, честно говоря, он не произвел на меня хоть сколько-нибудь значительное впечатление! Он как все!.. Так же как и многие другие пилоты, самоуверен, заносчив, не воспитан. Храбриться, но в глубине, твой Эсседа все еще испуганный ребенок, сирота, брошенный отцом. Самое смешное, он считает себя способным противостоять мне! Он заявил, что убьет меня, если я причиню тебе вред! 'Вред'! Как будто он может постичь то, что происходит между нами!... Он понятия не имеет как относительна сила, здоровье, и все его чувства к тебе!.. Не знает, как быстро он предаст тебя, начнет просить, умолять, унижаться!.. Он не пара тебе. И я берусь тебе доказать это за пару опытов!.. Согласен, неважный каламбур, зато правдивый! Господи, Рери, да его геройства на неделю не хватит! Будто ты не знаешь!.. Не понимаю твоего выбора! Искренне не понимаю! Видимо, это страх и желание найти защиту заставили тебя испытывать к нему какие-то эмоции, или может, он чем-то напомнил тебе отца?... Это не серьезно. Теперь, когда ты снова под моей защитой, и защитой Эгорегоза, он не нужен тебе, верно?

— Да.

— Прекрасно. Тогда скажи мне: ' Он мне не нужен!'... Ну, давай же!

— Он мне не нужен.

— Слишком вяло и неуверенно. Еще раз, и, пожалуйста, энергичнее! Ну?

— Он мне не нужен.

— Господи, где твой чарующий голос, который мне снился каждую ночь?

— Он мне не нужен!

— Еще громче!

— Он мне не нужен!

— Ладно, на сегодня, довольно. Я вижу, ты побледнела и дрожишь: верный признак стресса. Прости, я не хотел тебя утомить. Впрочем, ты сама виновата: я скучал по тебе так долго и так сильно, что все же немного зол на тебя... немножко!.. Прости, просто ты небезразлична мне!

Он наклонился совсем близко и взял ее за подбородок.

— Моя девочка!.. Ну, скажи мне, что и ты хоть немного скучала по мне! Я, пожалуй, поверю, даже если ты солжешь, потому, что очень хочу верить! Ну?

— Да.

— Да?

— Я скучала.

Он приблизил свое лицо еще ближе, и она невольно зажмурила глаза — ей показалась, что сейчас он проникнет внутрь и начнет свои исследования изнутри. Как червь, заберется в головной мозг, а потом проползет в сердце, высосет все соки и оставит после себя только боль и пустоту.

Но Аалеки лишь глубже вдохнул ее запах, и вздохнул.

— Ты устала... Чтож, сегодня ты отдохнешь, поспишь, как следует, а завтра мы прибываем на Тейю. Идем, я сам устрою тебя.

Он провел ее по белым коридорам в маленькую комнату, всю оббитую мягким материалом. Рене поняла для чего — для того, чтобы жертва, оставшись одна и осознавши, что она в ловушке, не смогла причинить себе вред, пытаясь покончить с собой.

— Ну, вот, эту ночь ты проведешь здесь. Не правда ли, уютно? Я сам выбрал цвет обивки — зеленый... помнишь, Рери? Как в моей лаборатории. Знаешь, большинство предпочитает изумрудный и оливковый оттенки, но тебе, как и мне, всегда нравился желтозеленый, я знаю. Зайдешь сама?

Она покорно зашла и села в угол, привычно обхватила руками колени и спрятала лицо.

— Ну, вот, ты почти дома. Поспи. Я буду рядом.

Он действительно находился рядом. Он сидел всю ночь у скрытого окна в каюте за стенкой, и не сводил с нее глаз. Но напрасно: Рене не поменяла позу и не пошевелилась, всю ночь.

Утром, когда до Тейи оставалось немного, он сам принес завтрак.

— Рери, дорогая, доброе утро!

Она не пошевелилась.

— Дорогая, я принес тебе завтрак! Посмотри! .. Твой чай!

Ему пришлось наклониться, поставить поднос на пол, и приподнять ее лицо за подбородок. Оно было серым, взгляд — тусклым и безжизненным. Аалеки заволновался.

— Дорогая?.. Ты больна? У тебя неважный вид!... Может, плохие сны? Тебя и раньше мучили кошмары. Дело в этом, не так ли?

Да, это случалось. Как-то она проснулась ночью в лаборатории вся в слезах, и он, услышав ее как-то, интуитивно, или случайно, тоже проснулся, и пришел ее успокоить. Он долго сидел рядом, успокаивая ее, пока она не уснула снова.

— Конечно... Тебе снова приснилась тень родителей, ты просила их о защите, но они снова тебе отказали?... Да, моя бедняжка, это плохой сон... Ну, ничего, сейчас ты немного поешь и все придет в норму, не правда ли? Ведь я-то с тобой!

Она не ответила.

— Рене!

Он легко встряхнул ее безвольную руку. Она прерывисто вздохнула и выдохнула. Апатия не ушла, взгляд оставался мутным, но она послушно ответила:

— Да.

— Поешь!

— Да.

Не смотря на согласие, и готовность выполнять его команды, она не взяла ложку. Аалеки сам вложил ложку в ее вялую руку, но Рене не смогла подносить ее ко рту, и похоже не помнила ни само действие, ни назначение еды. Ему пришлось кормить ее самому: напоминать действия: брать еду с ложки, жевать, глотать, дышать... За ночь она превратилась в равнодушного робота, как Дорлей, и выполняла только простые инструкции! За ночь!... Это ужасно расстроило Аалеки, но по опыту зная, как могут быть хитры объекты лаборатории, лишь бы избежать или отсрочить активные опыты, он не отчаялся. Он допускал, что это, возможно, только имитация, притворство, или легкое нарушение мозгового кровообращения, вызванное стрессом. С последним они справятся вместе с Зоонтенгеном. Он специалист по мозгу. Но если это притворство... Он выяснит. Скоро.

Они подлетали к Тейе. Коричневая планета снова уныло смотрела на Рене со всех огромных мониторов, расположенных в каюте, куда он привел ее, в круговую по стенам, точно окна. Но на сей раз страха она не испытывала, она вообще ничего не чувствовала, как не старался Аалеки.

Корабль сел с ошеломляющей быстротой, демонстрируя удивительную, особенно для такого большого корабля, маневренность.

Когда люк открылся, Аалеки протянул ей руку и сказал:

— Ну, вот мы и дома. Пойдем. У нас сегодня много работы!

Рене поднялась без малейшего проявления неудовольствия. Двигалась она теперь медленно и неловко, как во сне.