Наконец Рамир достиг подножия Черной горы. Он отдышался и начал подниматься по пологому склону, поросшему темной колючей травой. Здесь было людно: со всех сторон горы вершине поднимались люди, так же, как он, укрытые темными плащами. Они шли группами и поодиночке, в торжественном молчании, предвкушая главное событие года. Поднявшись до середины горы, Рамир увидел отсвет костра, горевшего на ее вершине. Высокое пламя бросало красные блики на склоны горы, делая ее еще таинственнее и загадочнее.
На вершине, образовывая большой круг, стояли люди. К ним присоединялись новые и новые темные фигуры. Наконец, видимо, все собрались. Рамир огляделся вокруг: колдунов было несколько сотен, все они стояли молча, не переговариваясь друг с другом. Вдруг, как будто по какому-то неведомому знаку, они начали хором произносить слова на незнакомом Рамиру языке. Это была не песня, и не заклинание — слова звучали как молитва, или псалом. Они повторялись вновь и вновь, с угрожающей монотонностью, становясь все громче и четче. В круг вышел высокий человек и поднял руку, призывая к тишине. Молитва оборвалась, наступило полное молчание. Человек скинул плащ, и Рамир смог рассмотреть его. Это был молодой, не старше сорока, мужчина. Его лицо было красиво страшной, демонической красотой. Черные волосы и глаза, орлиный нос, четко очерченные надменные губы и твердый подбородок выдавали человека недоброго и мстительного.
— Приветствую вас, братья и сестры! — громко сказал он.
— Приветствуем тебя, Верховный Магистр! — дружно ответила толпа.
— Да будет шабаш! — воскликнул Верховный Магистр и поднял руки к небу.
Тотчас же все присутствующие скинули плащи и, воздев вслед за Магистром, руки, запели какой-то гимн. Рамир, не зная слов, потихоньку оглядывался. Здесь были люди самых разных возрастов и национальностей. Пожилая, пышно одетая лонийка, держащая в руках черного кота, стояла рядом с юным черноглазым абастанцем, рядом красивый славич лет тридцати обнимал молоденькую уроженку Восточного Эмирата, наряженную по традициям своей страны. Старики и дети, юноши и девушки, люди зрелого возраста — все они были черными магами. Рамир еле сдерживал свой восторг: наконец-то он видит своих собратьев!
После гимна Магистр объявил:
— Теперь, братья и сестры, настало время церемонии посвящения! Пусть те, кто пришел на шабаш впервые, выйдут сюда вместе со своими наставниками.
Толпа зашевелилась, и в круг вышли несколько человек. Рамир, решив, что его время пришло, присоединился к ним. Магистр хлопнул в ладоши, и тут же кто-то вложил в его правую руку широкий острый нож, в левую — высокий золотой кубок.
— Привести жертвенного агнца! — приказал он.
Двое помощников привели упирающегося, жалобно блеющего маленького белоснежного ягненка. Магистр полоснул ножом по его горлу, и подставил кубок под струю крови. Наполнив кубок, он спросил:
— Кто пришел сегодня причаститься кровью жертвы?
— Я пришел! — смело ответил белокурый, похожий на ангела мальчик лет семи, подходя к магистру.
— Назови имя свое и своего рода!
— Сэмюэл, сын черного рода Кайлинов из Сассии.
— Кто привел сюда Сэмюэла из рода Кайлинов?
— Наставник Адрин привел! — к мальчику приблизился пожилой мужчина в монашеской рясе.
Магистр высоко поднял кубок, затем произнес:
— Так испей же жертвенной крови, Сэмюэл, и стань слугой Тьмы!
Мальчик принял кубок из рук Магистра, сделал несколько глотков и, вытирая с пухлых губ кровь, присоединился к толпе, которая приветствовала новообращенного радостными восклицаниями.
Очевидно, ритуал посвящения был всегда одинаков, потому что точно так же причастие кровью прошла юная черноволосая девушка, которую привела старая беззубая ведьма, затем молодой абастанец, в сопровождении пожилой лонийки. Наконец в кругу остался один Рамир.
— Кто пришел сегодня причаститься кровью жертвы? — снова произнес Магистр.
— Я пришел, — дрожащим от волнения голосом ответил Рамир.
Магистр окинул его изумленным взглядом, но продолжил:
— Назови имя свое и своего рода.
— Рамир.
Магистр молчал, очевидно, ожидая продолжения фразы. Рамир растерянно запнулся, не зная, что сказать дальше. Он не был членом известного колдовского рода, и даже имя своей беспутной матери за эти годы он забыл.
— Назови свой род! — потребовал Магистр.
— Я сирота, — тихо, еле слышно, произнес Рамир.
Толпа недовольно зашумела. Колдуны переговаривались друг с другом, пытаясь выяснить, откуда взялся этот уродливый юноша. Магистр вновь призвал их к молчанию. Он нахмурился, но, решив продолжить ритуал, спросил:
— Кто привел сюда сироту Рамира?
Воцарилось молчание, затем Рамир сказал:
— Я пришел один.
— У тебя нет наставника? — Магистр смотрел на юношу с нескрываемым отвращением.
— Мой наставник — Зуливан. Но я...
Толпа завыла. Имя знаменитого белого мага здесь, на шабаше, прозвучало издевательством. Глаза Верховного Магистра засверкали яростью, в голосе звучало брезгливое презрение:
— Как смел ты, безродный ублюдок, ученик белого мага, явиться сюда?
— Но я...
Рамир пытался объяснить, что он такой же, как все здесь собравшиеся, что он мечтает учиться черной магии, и уже очень многое знает и умеет. Но его никто не стал слушать.
— Мерзкий урод! — взревел Магистр, — Ты шпионил за нами! Кто тебя послал? Зуливан? Добружинский?
— Я пришел сам! Я хочу быть черным магом! — наконец сумел выговорить Рамир.
Его слова были встречены громовым хохотом. Смеялись все, даже Верховный Магистр, несмотря на свою ярость, криво ухмыльнулся. Затем, презрительно сощурив свои красивые черные глаза, сказал:
— Ты? Черным магом? Горбатый хромоногий ублюдок! Нам не нужны безродные ярмарочные уродцы! Черный маг должен происходить из древнего рода, все члены которого преданно служили Тьме на протяжении многих веков. А что можешь ты? Просить милостыню на паперти?
— На костер его! — взвыла толпа, — Сжечь урода!
— Нет, — решил Магистр, — Мы не будем его убивать, этим мы нарушили бы Великую Магическую Хартию.
Он подошел к Рамиру почти вплотную и с любопытством ученого, разглядывающего неизвестное насекомое, взглянул ему в глаза.
— Ты хотел причастия? Получи!
Магистр сделал неуловимое движение рукой, и Рамир вскрикнул, ощутив резкую боль. По щеке потекла тоненькая струйка крови. Нож для жертвоприношения рассек его щеку от глаза до подбородка.
— Носи этот знак в память о шабаше! — расхохотался Магистр, — А теперь выкиньте его отсюда!
Двое помощников подхватили Рамира под руки, и под издевательские выкрики вытолкнули за пределы круга. Он, не оглядываясь, побежал вниз с горы, боясь преследования, и прижимая к раненой щеке край плаща. Но пренебрежение магов к безродному горбуну было так велико, что никто и не подумал его догонять. Рамир благополучно спустился с Черной горы и зашагал в сторону замка.
Он шел по освещенной луной дороге, и слезы на его щеках смешивались с кровью, сочащейся из раны. Никогда в жизни Рамир не плакал, но сейчас злые слезы, казалось, рождались в самом его сердце, и пробивались наружу, вскипая на ресницах. Те, кто принимал его, были ему ненавистны, а те, к кому он тянулся всей душой, сегодня отвергли его. Он был совершено одинок. Но зато теперь он знал свой путь.
Глава 42.
— Просыпайся, пора ехать!
Макс открыл глаза. В полумраке сеновала он разглядел Викторию, которая трясла его за плечо:
— Вставай, уже полчаса тебя бужу!
Отгоняя неприятный сон, Макс потянулся и сел. Неподалеку возилась заспанная Милана, пытаясь расчесать спутавшиеся волосы, в которых торчали сухие травинки.
— Некогда чесаться, поехали, — Виктория выскочила на улицу.
Выйдя за ней, Макс поежился: было по-утреннему свежо, на траве лежала роса. Солнце еще не взошло, и вокруг клубился предрассветный туман, окрашивая воздух в жемчужный цвет.
Виктория уже сидела в седле, поторапливая остальных. Из сеновала вышла растрепанная Милана, так и не успевшая привести свою прическу в порядок. Ветер и Малыш ждали своих седоков, нетерпеливо перебирая копытами.
— Хозяйке я заплатила, можем ехать, — сказала Виктория, и тройка всадников отправилась в путь.
Вновь вокруг тянулись бесконечные поля, роса на траве заблестела под лучами восходящего солнца. Отдохнувшие кони бодро несли всадников дальше, на запад. Несколько часов прошло в быстрой скачке. Макса одолевала всего одна мысль: только бы успеть, только бы успеть. Над тем, где они найдут дракона, и каким образом будут его ловить, он пока еще не задумывался. Сейчас важно было добраться до степи.
Наконец зелень травы под конскими копытами постепенно стала перемежаться ковылем. Виктория придержала своего коня:
— Вот она, степь.
Впереди, сколько хватало взгляда, колыхалась седина ковыля. Нигде не было видно ни деревца, лишь иногда попадались низкорослые, по-осеннему пожелтевшие кусты. Из-под ног лошадей вспархивали какие-то небольшие птицы, перелетали, держась совсем низко над землей, и ныряли в седые волны.
— Да, здесь нас видно из любой точки, — недовольно сказала Виктория.
— Зато и мы всех увидим, — оптимистично возразил Макс.
— Ладно, давайте искать дракона, — Виктория поскакала вперед.
Следующие несколько часов все трое бесцельно носились по степи, вспугивая несчастных птичек и заглядывая в небольшие норки. Правда, Макс сильно подозревал, что драконы живут в каких-то других логовах. Подтверждение эта мысль получила, когда из очередной норки навстречу ему высунулась ехидная мордочка суслика, который, обругав Макса узурпатором, поспешно скрылся обратно. Между тем солнце поднялось совсем высоко, и висело в зените, немилосердно припекая голову.
— Все, хватит, не могу больше! — взмолилась Милана, — Перерыв!
— Хорошо, заодно и перекусим, сжалилась Виктория.
Обед состоял из хлеба и сала, которые Виктория предусмотрительно купила у запасливой хозяйки хутора. Напившись воды из фляги, Макс задумчиво сказал:
— Так у нас никогда не получится найти дракона. Нужна другая стратегия.
— Какая, например? — скептически хмыкнула Виктория.
— Например...
Макс не закончил фразу и замер, вглядываясь в облачко белой пыли, завихрившееся на горизонте. Его одолело нехорошее предчувствие. Очень скоро облачко превратилось в группу всадников, которые неслись во весь опор, приближаясь с прямо-таки космической скоростью. Буквально через минуту стал слышен топот копыт и гиканье, которым всадники подбадривали своих коней.
— Что смотрите? Бежим! — заорал Макс девушкам, замершим в растерянности, и первый бросился к своему коню.
Не успел он закинуть ногу в стремя, как над ухом что-то просвистело, и туловище обхватила крепкая веревочная петля. Аркан, ловко брошенный одним из всадников, затянулся, и в ту же секунду Макс почувствовал, что теряет равновесие, и летит куда-то, увлекаемый неумолимой мощной силой. Он упал на пушистые метелки ковыля, и поехал вслед за скачущей лошадью, периодически переворачиваясь с живота на спину и пересчитывая задницей и хребтом все попадающиеся на пути кочки. Все вокруг слилось в бешеном мелькании, Макс только успел понять, что где-то недалеко от него таким же образом путешествуют Милана и Виктория.
Сколько времени длилась эта поездка, Макс не понял, очнулся он от того, что перестал ощущать натяжение веревки, впившейся в подмышки. Всадник, тащивший его на аркане, остановился, и спешился. Не торопясь, он подошел к Максу, резким рывком поставил его на ноги, и ловко обмотал все тем же арканом, предварительно отцепив от пояса меч. Руки Макса оказались крепко примотаны к туловищу, голова все еще кружилась. Он попытался сосредоточиться на происходящем и принялся внимательно осматриваться по сторонам. То, что он увидел, было похоже на палаточный городок. Вокруг пестрели яркими узорами шатры (а может, чумы, или юрты — Макс в этом не разбирался). Люди, притащившие их сюда, были невысоки ростом, желтолицы, косоглазы и замечательно кривоноги. Пока Макс видел лишь мужчин. Все они были обриты налысо, а с их макушек спускались на спины кокетливые косички.
Кто-то подтолкнул к нему связанных Милану и Викторию, и теперь они стояли рядом, напоминая три куколки шелкопряда. Кто-то подвел на арканах их лошадей и, стреножив, отпустил пастись поодаль. Желтолицые мужчины ходили вокруг пленников, не обращая на них особенного внимания. Они занимались какими-то своими делами и, казалось, забыли о существовании Макса и девушек. Вдруг по их рядам пробежал тревожный шепоток. Все они склонились в почтительном поклоне, приветствуя толстого немолодого мужчину в ярком шелковом халате, который вышел из самого большого шатра. Он что-то проговорил довольным голосом и подбежал к Малышу, Красавцу и Ветру. Осмотрев коней, он залоснился от удовольствия и наконец-то обратил внимание на пленников. Подойдя к Максу, толстяк сделал зверское лицо и заявил:
— Секир башка! — для наглядности проведя ребром ладони себе по горлу характерным выразительным жестом.
Затем, видимо, все-таки в чем-то усомнившись, бесцеремонно ухватил Макса толстыми пальцами за верхнюю губу и, оттянув ее, полюбовался на зубы. Крякнув, он принялся ощупывать его мускулы, потом на минуту задумался и махнул рукой:
— Работать будешь, понимай?
— Понимай, — с облегчением выдохнул Макс.
Человек перешел к Милане и восхищенно воззрился на ее белокурую лохматую гриву:
— Якши, Наташа! — сладострастно воскликнул он, похлопывая девушку по заднице, — В моя юрта пойдешь, будешь много кушать!
Милана скорчила брезгливую гримасу, видимо, означавшую, что секир башка была бы предпочтительнее, а толстяк перешел к Виктории. Некоторое время он ошарашенно разглядывал девушку, приоткрыв рот и явно решая, к какой категории — Наташа, или секир башка — ее надо отнести. Виктория решила помочь: она нахально смерила малорослого мужичка ехидным взглядом, в котором разгорались красные огни, и широко улыбнулась, обнажив белоснежные зубы с выделяющимися клыками.
— Кара-Шайтан! — взвизгнув, поставил диагноз толстяк, — Секир башка!
Положение осложнялось. Утешало только то, что никто из косоглазых, вооруженных саблями мужчин не торопился отрубать Виктории голову. Видимо, побаивались последствий общения с Шайтаном. Тут один из них что-то громко крикнул, указывая пальцем куда-то на горизонт. Вся шайка кинулась к лошадям во главе с толстяком, который, как Макс решил, был здесь кем-то вроде начальника, и моментально унеслась вдаль, поднимая тучи пыли.
— Видимо, еще каких-нибудь несчастных увидели, — сквозь зубы процедила Виктория, — Давайте хоть попытаемся сесть, что ли.
Не сразу, но попытка удалась. Порядком извалявшись в пыли, пленники уселись на утоптанную конскими копытами землю. Тут из шатров начали вылезать женщины и дети, с любопытством глядя раскосыми глазами на связанных людей. Они с удивительной непосредственностью тыкали пальцами в понравившиеся им предметы одежды, заглядывали в глаза и дергали за волосы. Больше всех доставалось Милане: ее белокурые волосы, видимо, казались местным жителям чем-то необыкновенным. К Виктории подходить побаивались, к тому же она корчила зверские физиономии, чем изрядно отпугивала аборигенов.