— У тебя все с горем пополам. Тренированность, дух и движения такие нормальные, что спать охота. Правда... Скучно. Чернь.
Так вот. Питчер бросал не хитрый мяч и не скрюбол, а откровенный, буквальный демонический мяч.
— Погоди... В каком смысле?
Теперь задрожал голос Арисимы Сего.
Его сознание заволокло пеленой.
Это было ничем иным, как инстинктивным страхом, предвидящим конец дома.
Отобью или умру. Кажется, в этой игре было такое правило?..
— Погоди... Да погоди, говорю!
Монстр в капюшоне сжался.
Вторая подача. Шутбол, скорее похожий на ночной кошмар.
Чувствуя головокружение, он подстраивает бэттинг под форму питчера. Как и говорил Капюшон, Арисима Сёго был хорошим бьющим.
Бита даже не коснулась скрюбола, летевшего на ста сорока километрах в час, но бэттинг, способный отбить шутбол, что летит из мертвой зоны в мертвую зону, награждают кубками.
— Черт, что происходит?!
Его психика была на грани краха.
Невиданный скрюбол. Причем скорость выше, чем у первого. Первый мяч, за которым не уследить, и, да, он не боялся головоломного дэдбола, будучи уверенным, что даже мяч убийцы он сможет углядеть.
Но этот мяч был другой. Он не увидит его. Раздумывая над этим скрюболом, он не заметит, как умрет. Превосходящая сто сорок километров в час резиновая сфера ударит его в голову. И думать не хочется. В этой игре нет шлемов. Что за самодурство. Ведь то, что этот спорт простые люди не примут, сказал не кто иной, как сам Сего.
— Ч... что за бред, это бред, это же бред!
Все тело вмиг покрылось потом.
За долгие годы бешеных тренировок Арисима Сёго выработал сопротивляемость к жаре. Его внезапный пот не относился к тропической ночи, а был воплем холодноватого страха.
— Эх... М-да, смотреть противно.
Сёго осознал, что шепоток говорил про него, но ему не хватило духа огрызнуться. Подавляющая разница в силе. От души брошенное оскорбление питчера не давало бьющему возможности даже рассердиться.
Но реальность была куда трагичней.
Дьявольские способности Капюшона были направлены не против Сего. Это просто такой скрюбол. Это просто такой демонический мяч, которым он смеялся над нелепостью своей необратимо извращенной подачи.
Смотреть противно.
Его собственный мяч не был таким неприглядным.
Обладатель дьявольского мяча неспешно извлек третий.
В SVS нет тайм-аутов. От начала до конца из бокса не выйти. Как только выйдешь, правила присудят поражение бьющему. А что тогда? Скорее всего, то же на то же. Как только Сёго побежит, этот адский мяч проломит его беззащитный затылок. А-а, то есть убитый бьющий, наверно, сбежал посреди матча...
— А!.. Нет, но ведь, ведь бесполезно же!..
Не уйти. Необходимо отбить. Психика Арисимы Сёго — на грани краха, но натренированный за десяток лет менталитет бьющего поправляет биту в его руках.
Отбей. Просто отбей. Скорости, типы подач, формы питчера ты уже увидел. Просто попасть. Не нужен хит, ну а просто попасть — вполне реально!..
— Ну, ты вообще. Справа — стена, Арисима.
Обладатель демонического мяча, дьявольских способностей, уже никакой не питчер. Правая рука извивается. Медленно. Словно весь одетый первым снегом, белый мяч наливается красным.
— А, что?..
Когда это питчер успел пораниться? Или это компенсация за такие нечеловеческие броски? По правой руке демона-питчера бежит кровь.
...На подаче некоторые махинации с мячом против правил. Обработка надфилем — шайнбол, плевки для смазки — спидбол, да еще разные мячи, призванные убрать придаваемое пальцами вращение, с другой степенью изменения траектории и прочее.
Все это — нечестные финты, призванные обмануть глаза бьющего, табу, которых придерживаются даже чисто денежные игроки. Но... считается ли против правил кровь?
И вообще, настолько залитый кровью мяч будет липнуть к пальцам. Как бэттинг завязан на передачу силы в определенные мышцы, так и питчинг — движение, не позволяющее терять этапы во всей системе, от пят до кончиков пальцев. Смутное беспокойство, мгновенная растерянность, потеря формы портят тонкую моторику, приводят к диким мячам. Ощущения в кончиках пальцев — самая деликатная часть.
Можно биться об заклад. Нормальный человек в таком положении даже просто прямо не смог бы бросить.
— А... А!
Поэтому можно прекратить. Это не тайм-аут. Питчер идет открыто против правил, — почти говорит Арисима Сего, но когда слова добрались до горла, его мысли исчезли.
Раненная правая рука. Окровавленный мяч. Несколько воспоминаний, связанных с этой пронзительной жаждой убийства. Поднимается старая память. Ах да, это же...
— Так, третий. Сейчас не отобьешь — и конец!
...Сетап питчера.
Не будет тайм-аута. Только отбить. Сейчас сделай все, чтобы отбить. Арисима Сёго дышит в такт.
Форма подачи Капюшона понятна. Тайминг совпадает. Осталось лишь совместить траекторию полета с траекторией биты.
— А-а...
Однако же, и это не удастся.
Форма у Капюшона изменена. Рука еще ниже, чем при его прямо боковом броске. Форма приникает к земле. Ее сложность, перегрузка на мышцы пресса делают ее редчайшей, избираемой немногими.
Нижняя подача. Да. Напоследок она и будет, понял Арисима Сёго секунду назад. Эту подачу, больше похожую на акробатику, он видел уже много-много раз.
Самый нижний выход мяча. Бросаемый снизу мяч поднимается до горла бьющего и...
— К... ха!!!
...резко ныряет перед носом.
Беспощадно мажущая бита и, как молния, уходящий демонический мяч.
Вид скрюбола — синкер. Один из козырей бокового подающего, скрюбол, уходящий из вида бьющего. Этот мяч обладает еще одной превосходной особенностью. Если его подать нижней подачей, он пойдет по специфической траектории взлета и нырка. И все это на скорости в сто пятьдесят километров в час. С человеческими реакциями его не взять.
— А...
Сделав фулсвинг и так и оставшись стоять, Арисима Сёго потерял сознание.
Три подачи. Без "смешных" мячей, без подрезок в аут. Дальше тот финал, что в слухах... Но тогда непонятно. Капюшон ничего не делает. Не вынимает четвертого мяча. Если бы убил третьим, то уже сейчас был бы дэдбол, и бьющий бы скончался. Но этот момент, очевидно, упущен. Тогда слух был уткой, решает Арисима Сего, чувствует облегчение, и сразу же...
— Э?..
Слышит звук фейерверка за спиной.
Из темноты углом несется белый с кровью мяч.
Хрясь.
И в самом конце он... услышал звук своего ломающегося черепа.
2/Антракт
"
Начался август, но температура воздуха и не думала опускаться.
Пик жары приходится примерно на вторую половину июля — начало августа, но так лето неплохо затянется, отстраненно думал Кирису Яитиро, глядя в небо.
Девятое августа, понедельник, ясно.
Только что наступил полдень. Под таким адским небом хочется сразу расплавиться, чтоб не мучиться; на стоянке по-своему популярного семейного ресторанчика стояло лагерем несанкционированное формирование. Целых восемь человек. Прохлаждающимся в ресторане обывателям вся такая молодежь видится одной шайкой, но те сами вполне ясно разделялись на своих и чужих. Отнюдь не идущая в питейное заведение дружная малообеспеченная гурьба.
Своих было, вообще говоря, пятеро, а чужих — трое.
Позади молодых людей с численным превосходством Кирису Яитиро сонно смотрел в небо.
— Не, Кирису-сан, ты просто побудь тут. Мне невежливо просить о большем. Просто, ну, для страховки, или как это, понятым? Совсем даже безопасно. И вообще, это они напрягают всех, а мы смотрим на вещи здраво. Тут ты меня наверняка поймешь, ты на лету хватаешь...
Подтолкнутый такими словами, он пришел, и пять минут назад начались эти их переговоры. От отвратной перебранки закипела кровь, и трое чужих перешли к самому непосредственному из переговорных процессов.
Пятеро молодых людей решили, что раз словами не утрясается, то делать нечего, закатали рукава, и главный вежливо испросил поддержки у Кирису-сан.
— Блин, вы грязно играете!
И они были совершенно правы. Кирису, третье лицо, и то видел, что так быть не должно.
Три молодых человека владели средствами, выстраданными потом и кровью, а те, за кем прятался Кирису, играя медовыми речами, их обокрали. "Дело выгорит, верняк!" — и они повелись, передали плоды своих подработок за половину летних каникул, а те приняли деньги и растратились направо и налево. Были ли какие-то подвижки капитала, неважно, но эти люди, полностью истратив средства, с улыбкой пришли извиняться — мол, не прокатило. По этому поводу и было сегодняшнее собрание. Конечно, пятеро вообще не собирались ничего возвращать. Естественно, когда не возвращают позаимствованные деньги, без трений не обойтись.
Эта сторона неправа. Но та сторона дураки. Кирису думал, что они почти поровну плохи.
И вот, как всегда, начались его односторонние переговоры. Откровенно говоря, это — силовое подавление. Такие подряды на драку сейчас были основным занятием Кирису Яитиро.
Трое чужих — высокие и крепкие на вид парни, но до Кирису им далеко. Рост за сто восемьдесят. Руки-ноги гибкие, как кнуты. Привычные к битью людей кулаки словно камни, плюс вес под сто килограмм. Либо каждый день тренируйся, занимайся драками как работой, либо не выстоишь.
И вот он бил их по лицам, по животам, сгибая пополам. Не прошло и двух минут — их души тоже переломились. Показав настоящее прилежание в деле, Кирису еще раз — чтобы сплюнуть — поднял лицо к небу.
— Не, вот спасибо! Прости, Кирису-сан, они правда уж надоели. Сколько ни говоришь, они не понимают, уже совсем достало. А, обедать будешь? Мы угощаем.
— Не буду я вашу тошниловку. Э, ты с правами? Ах нет, ну так сотовый дай. Быстро. Че ты телишься, ща как врежу еще раза.
Добыв сотовый телефон у держащегося за живот парня, Кирису повернулся ко всем спиной.
— Ну, пока. А вы там, кто мне под кулак попал! Сегодня не жрать. Вернется.
— Ух ты-ы, круто-ой! Чур меня ему попасться! А вообще, Кирису-сан, зачем телефон-то? Темные делишки? Фига-а, чел в натуре по понятиям!
— А то. Больно надо потом получить из-за угла. Я лучше сейчас напрягусь и подстелю соломки.
Даже не помахав рукой озадаченным молодым людям, Кирису Яитиро ушел с ресторанной автостоянки.
Работа была противная, но как будильник самое то.
Дальше Кирису ждал еще более противный разговор. Терки мелюзги в сравнении с ним казались успокоительным.
Ясакадай — район с большим даже для Сикуры населением.
На пешеходном расстоянии от станции располагались две старшие школы и университет, и перед станцией всегда было оживленно. Впридачу, в прошлом году построили новую трассу до столицы, и приток людей в Ясакадай был на пике роста.
Большие тракты полны жизни, и офисный район набирает в суете. Издавна учрежденные старые фирмы и год за годом воздвигаемые небоскребы перепутаны, как паззл. Пятиэтажные здания, двадцатиэтажные новостройки. И на их вражду горделиво смотрит свысока поставленный у дорожного кольца перед станцией гранд-отель за сорок этажей.
Район жизни, молодости, с трудом укрываемого порока.
Окончив в том году старшую школу, Кирису Яитиро обосновался в этом районе потому, что ему понравилась эта суматошность города, который не спит.
Родители Кирису уже уехали из Сикуры. Долгая погоня за деньгами кончилась, и отец подгадал под его выпускной, чтобы вернуться домой, но Кирису решил остаться здесь. Славные родители от души поверили в сына и позволили ему жить самому по себе.
После школы Кирису Яитиро не пошел ни учиться дальше, ни искать работу. Со стороны он выглядел типичным недофрилансером, и многие оплакивали пустую трату способностей и времени, дарованных молодостью.
Резонно. На стороне, невидимой для приличных людей, одинокое становление на ноги Кирису радовало других... взрослых.
"Способности" Кирису заключались, понятное дело, в его физических данных. Рост куда выше ста восьмидесяти, прекрасно развитое тело. Взрослое лицо, не скажешь, что девятнадцать лет. Краска для волос, мода и прочее ему не нравятся, но стоит сощурить глаза с приподнятыми уголками, и человек вздрагивает. Вдобавок, не ограничиваясь его отвагой в драке и силой в руке, — не притершиеся к обществу младшие смотрят на него с завистью.
Байки о его беззаконной житухе, циркулирующие со школьных времен.
Как с картины сошедший, идеальный, лубочный главарь шайки.
На самом деле Кирису Яитиро начал совать нос в такие драки с осени прошлого года, и менее чем за шесть месяцев стал лицом всего хулиганья района Ясакадай. Сейчас-то он — советник для молодежи, которой некуда приткнуться. Иногда это малолетний преступник в бегах, иногда — девочка-беглянка из отчего дома, кого только не приходилось укрывать. А ведь вечность назад он стал лидером банды байкеров.
Прогорел, как говорят.
И вот что из себя представлял Кирису Яитиро через полгода после школы, в августе две тысячи четвертого года.
Местом встречи назначили кафе с несколько неестественной подвывеской "семейный ресторан".
Полдень, клиентов мало.
Закрытые навесами окна и тусклое освещение. Полумрак салона был подходящим местом для тайных бесед.
Тот, кого ждал Кирису, хотел говорить в забронированной приватной комнате, но Кирису упорно отказывал. Да, он не радовался лишним глазам, но и вовсе без свидетелей не хотелось бы. Вот таков был человек, с которым он собирался увидеться.
Уголок у стойки. За столиком в углу сидел недовольный мужчина в черном деловом костюме. Перед ним было несколько блюд, но он явно к ним не притрагивался. Платить здесь предстоит Кирису. Эта манера "крупной шишки", как бы говорящая — да, я приличный человек и сделал заказ, но в местечке такого пошиба есть не стану, — наверное, небольшой выпад в его сторону.
Мужчине было лет под сорок, и, не дотягивая до Кирису, он все же был широк в плечах. Начисто выбритая голова и небольшие круглые глаза, похожие на птичьи, уверенно выдавали в нем человека, чуждого порядочности. При виде его костюма Кирису не мог избавиться от ощущения разрыва поколений, но это — само по себе обязательная униформа. Для них двоих грубая сила, подавляющая остальных одним лишь присутствием, — насущная необходимость.
— Добрый день, Нисино-сан.
— Здравствуй. Да ты садись, Яити.
Нисино Харусуми был из низов семейства Седа, крупного силового бандформирования с вотчиной в префектуре C. Как он сам говорил, он старшой Кирису Яитиро.
Нисино — молодой наследник в седьмом поколении ветви рода Седа, что управляет Сикурой, Нанасэ, и состоит на подхвате в надзоре за наркотиками в Ясакадай.
Согласно присловью, что имя отражает суть, они — силовая группировка, коммерческая организация, поставляющая грубую силу. Обычно считается, что им больше подходит "мафиози, бандиты", но, на удивление, понятие силовой группировки применялось формально в своде законов. Страна признавала их как происходящих от грубой силы, и на самом деле, для общества они были небесполезны. Так, этот мужчина, Нисино Харусуми, любил грубую силу, ведомую рассудком. Он не опускался до запугивания и показательных казней, но и, сидя на надзоре, не допускал распущенности выше заданного уровня. Яд в малых дозах — лекарство. Не знающая о дозировках порядочность может залечиться, поэтому за ней должен следить тот, кто привык обращаться с ядами... так он, видимо, считал.
