Я кивнул.
— Подрывник-поджигатель из тебя толковый. Стрелы-то всегда поджигали, паклей обмотав. А вот чтобы кто горшочки кидал так — я не видел... Сам такое удумал?
Алхимик снова пожал плечами.
— С детства я горючкой разной бредил, все предания по крупицам собирал. Уже когда что-то получаться начало, ошибся я разок... вот, рука отсохла, пальцы потерял, глаз, морду перекосило. Но это так, мелочи. Главное, сражаться больше не мог как все, ятаганом — да и лук не натяну. Пришлось выдумывать разное... и горшочки, и эти... горшины.
— Что за горошины?
— Ну, мелкая такая, сварил, высушил. Ее сжимаешь, чтоб надломилось, и бросаешь — а она чутка шипит да как жахнет. Несильно, но если во время боя кому подкинуть в ноги, хватает — отвлечет, оглушит, да тут и железо в брюхо воткнешь...
Алхимик задумался на мгновение, потом спросил, преданно глядя на меня:
— Генерал... а что это такое там жахнуло, что у меня до сих пор зайчики с крысками в глазах пляшут?
— Я сказал — зови Горящий. Жахнуло... это типа твоей горошины, только моя. Я сам только не понял еще, что это за штука и зачем она нужна. И как научить тебя такие делать — тоже не знаю. Так что не бросай поиск путей огня — сам. А я что знаю — подскажу...
Я посидел, пытаясь ощутить оставшиеся камни, хотел было сходить за ними, но вспомнил еще одно дело.
— Агнаар. Как тебе гворны — на вкус?
Агнаар, скорчив недовольную мину, сплюнул.
— Гадость. Тиной пахнут. Рябинки вкуснее.
Потом он подумал, и с совершенно серьезным видом добавил:
— А зачем ты этого... онта оставил? На завтрак?
Я-то чувствовал его ехидство, а онт замер, весь превратившись в слух. Я отрицательно покачал головой.
— Хотел поговорить с ним, да что-то сомневаюсь, что с того разговора будет хоть какой-то толк — слишком мы разные. Потому... не знаю, зачем. Наверное, просто жалко его стало. Ну его к Шелоб, пусть живет.
Мы посидели, помолчали, смотря на пламя костра. Перед наступлением темноты я выковырял из развалин еще три "горчащих" камешка, и приказал всем спать, сам оставшись сторожить. Однако, неожиданно подал голос онт:
— Эй.. Песню-певший-под-землей-горевший?...
Я удивленно обернулся к нему.
— Да?..
— Что вы со мной сделаете?
Я пожал плечами.
— Врядли ты сможешь мне внятно объяснить, почему ваши гворны нападают на людей. Вы ж, вроде, пасти гворнов должны — и где вы?... Вон, Агнаар подтвердит — трупов человеческих хватает. А раз не сможешь объяснить, так что с тебя взять — свободен, живи.
Онт, так и лежавший на том месте, где его застала атака Агнаара, попытался приподняться, его корни скрипнули, но неудачно — он упал обратно. Потом он пошевелил ветвями, и грустно усмехнулся.
— Что-то сегодня добренький ты, дым-и-ужас-поедающий-плоть... Только недолго мне осталось быть-расти-свету-радоваться. Ногу-то мне отъели, да руки обгорели. А тут, на голых-камнях, среди отравленных-соков-земли, долго ли я пролежу... мда...
— Гм. Да, неловко вышло...
Я задумался. Потом предложил:
— Давай так. Может, и не сможешь ты мне про гворнов объяснить — но попытаешься. А я тебя к лесу Фангорн доставлю. Там-то у тебя, небось, родичи есть — глядишь, тебе и помогут.
— Ты — меня?...
Я хмыкнул, подошел, и аккуратно приподнял это обгорелое полено с глазами.
— Тяжел, не быстро пойдем, но дотащу. Пойдет?
Онт тяжело вздохнул.
— Хорошо. Я попытаюсь рассказать. Тем более, нет тут никакой тайны...
— Вот и договорились.
Я положил его на место и уже было подумал, что наш разговор завершен. Однако неожиданно глаза онта застыли неподвижными стекляшками, и он заговорим чужим, хриплым голосом:
— Приветствую тебя, мой неведомый собрат. Сожалею, что приходится передавать тебе послание столь негуманным способом, но я не имею выбора — миг осознания так короток. Мой дневник ты найдешь в земле, под указующим перстом, на главной развилке дорог Изенгарда.
Онт сморгнул, и как ни в чем не бывало продолжил задумчиво смотреть в пространство. Мы с Чхыгыром переглянулись, и я переспросил:
— Чей дневник?
Онт непонимающе уставился на нас:
— Какой дневник?
— Гм... ладно, забыли...
* * *
Эту ночь я сторожил, и, как выяснилось, не зря. В предрассветной мгле возникло ощущение движения горелого воздуха: к нашей стоянке подбирались трое. Жеребенок дрых безмятежно, а Алхимик оказался ой как не прост... вроде как он просто перевернулся поудобнее во сне, сунув руку под сумку, но по ритму его дыхания я понял — не спит. Наблюдатели, пошушукавшись, пришли к какому-то решению. Я приготовился, и когда ощутил летящую в меня стрелу — слегка подправил ее полет ставшим вязким, как кисель, дымом, и она ушла в молоко. Костер ярко вспыхнул, освещая знакомую компанию орков. Те, поняв, что они обнаружены, двинулись к нам. Крупный шел впереди, двое по-прежнему прикрывали его. Подойдя, крупный обратился к Алхимику:
— Чхыгыр. Я готов забыть о твоей измене, если ты пойдешь с нами.
Алхимик перестал представляться спящим, и, кряхтя для проформы, сел — после чего глянул на крупного с иронией.
— Муклюк, о какой-такой измене ты тут треплешься? По Закону Крови, я могу сменить стаю. Остальное — твои проблемы. Или ты забыл Закон?...
Крупный смолчал, зато вступился его говорливый прикрывающий:
— Плевали мы на закон — в первый раз, что ли?.. Закон один — кто сильнее — тот и прав. Муклюк слезливый, не хотел он тебя, падаль, резать. Только горошины твои хилые нас не остановят. И ты, глиста кривая, сейчас с нами пойдешь — или кровью умоешься. Кишка гнилая у твоего закона, я его...
Я с усилием провернул свой дым, как зубчатые звенья большой цепи — хрясь. Крупный, вытерев с лица алые брызги, с удивлением смотрел на кровавый фарш, оставшийся от болтуна. Чхыгыр, брезгливо стряхнув с руки отлетевший орочье ухо, с интересом ждал продолжения. Я подбодрил крупного:
— Ты рассказывай, рассказывай. Или тебе тоже не по нраву Закон?...
Крупный опасливо замялся. Похоже, до того он меня бойцом не считал — ведь ни оружия, ни брони на мне нет — так только, вид непонятный.
— Кто ты?
— Чхыгыр тебе верно сказал — когда-то, когда по этой земле ходил сам Мелькор, меня звали Генералом...
Крупный задумался.
— Ладно... Закон Крови я чту, Чхыгыр. Ты в своем праве. Но мы, получается, в некотором роде все же союзники — а домой хотелось бы вернуться. Куда вы сейчас идете?
Алхимик пожал плечами, и глянул на меня. Я решил слегка пойти навстречу.
— Идем в Мордор. Тем, кто забыл — Закон напомнить.
Крупный снова прищурился, на этот раз одобрительно.
— Напомнить Закон — это дело... кое-кому бы точно не помешало. Ладно. Переправа через Изен перекрыта гворнами. Будем вместе прорываться до Мордора?
Я наклонился к нему ближе.
— Ты, молокосос, меня тут за хоббита не держи. В отряде может быть только один командир — и это не ты. Или клянешься мне, как положено, на время — до Мордора, или иди лесом. Ты уже дважды вставал на моем пути, третий раз встанешь — сожгу в пепел. Усек?
Крупный уточнил:
— На время?
— Да. Клятву мне навсегда нужно еще заслужить.
— Это меняет дело. Ладно, ты — Вождь, и тебе вести нашу Стаю... до плато Горгорот, или два круга ночной морды. Зови меня Муклюк. Я сказал.
Второй, прикрывавший крупного, молча поклонился мне до земли, и хлопнув по плечу Муклюка, пошел к костру. По пути он пнул окровавленную кучу переломанных костей. Муклюк буркнул:
— Да, не свезло Бухтырге. А я ему давно говорил — придержи свой язык.
* * *
Как рассвело, мы стали собираться в дорогу. Новые спутники лишних вопросов не задавали. Муклюк сбегал за своими волками, и спокойно делал что скажут — а второй, Молчаливый, так и не произнес ни слова. Я не поленился найти и выковырять все "горчащие" камни, а потом постарался "притушить" их активность, чтобы они не "шипели" и не "горчили" наружу, а хранили все внутри себя. Опасная штука...
Перед самым выходом Муклюк с хитринкой спросил меня:
— Вождь, а неужели тебе не интересно, что в Ортханке хранится?
Я хмыкнул.
— Тебе такое задание дали, чтоль?
Муклюк не стал отпираться.
— Да, нас послали добыть записи Шаркича. Только без Алхимика мы теперь в башню не попадем, да что там — и через гворнов прорваться непросто будет.
— Ну давай попробуем вскрыть твою башню, интересно...
Чхыгыр несколько раз закладывал разные заряды на дверь башни, но толку не было никакого — башня стояла нерушимо. В конце концов, он махнул рукой, и обратился ко мне.
— Горящий. Может ты, а?... тут мага надо.
Я выдвинул из ладони огненный меч, и влил в него побольше жара. Глаза у Муклюка округлились, но вопросов он не задавать не стал. Вонзив меч в дверь Ортханка, я попытался срезать запор. Силы в меч лились рекой, а дверь не вскрывалась — и, кажется, трещина, остающаяся за мечом, стала понемногу смыкаться. Я разозлился, сформировал диск раскаленного воздуха, разогнал его вращение до басовитого гудения и медленно погрузил его в стену башни, добавляя жару. Точно — вязкая черная субстанция, из которой на самом деле состоял Ортханк, пропускала в себя мои инструменты — но смыкалась сразу за ними. Диск, шипя и плюясь черными горящими каплями, крутился в этой жиже, пожирая силы — но не мог ее разрезать. Какая магия заставляла эту жидкость держать форму башни — загадка... Чхыгыр, внимательно наблюдавший за моими манипуляциями, грустно ждал вердикта. Я потыкал в стену башни, на которой на глазах затягивались повреждения, и подвел итог:
— Говорят, Галадриэль в одиночку Дул Гулдур обрушила — но тут башенка-то покрепче будет... Нет, я могу взбелениться и все тут сжечь. Песня за песней, рано или поздно огонь вступит в свои права, и башня тоже сгорит. Но вот попасть внутрь башни так, чтобы оставить целым ее содержимое — я сейчас не могу... потому, пусть пока стоит.
Пристроив мне на плечо горелого онта, мы выдвинулись, и вскоре добрались до того самого столбика, где договаривались встретиться с Серым. Волк ждал нас, и немало удивился компании своих молчаливых сородичей.
— Говорили мне деды, не хвались, идучи на рать... Как же так, Горящий? Вы вроде с гворнами воевать шли — а откуда наших взяли?
Я хмыкнул.
— Нашли. Смотри, еще не то найдем...
Волк серьезно кивнул головой.
— Ты — найдешь. Я в тебя верю. Верно говорили — судить надо по делам, а не по речам. По плодам познается древо, но в корнях сила его...
Вот... красноречия фонтан негасимый. Где б мне найти тушу барана, чтобы он снова замолчал?
Столбик, оказавшийся обломком какой-то скульптуры, валялся на перекрестке старых дорог. Приглядевшись, я узнал ту самую Белую Длань, о которой рассказывали люди. Дожди и ветра смыли побелку и кровь с перста, обнажив естественный камень. Не тут ли спрятан дневник, о котором говорил онт в своей странной речи? Внимательно исследовав почву около скульптуры, я нашел участок с необычной плотностью земли, и вскоре откопал плотно упакованный сверток. Моток холстины скрывал в себе всего одну тоненькую книжицу, с десяток потрепанных листов, в кожаном переплете. Тление тронуло обложку, но не коснулось желтоватых страниц. Бумага ощущалась потертой и старой, но вода стекала с нее круглыми капельками, не касаясь поверхности. Текст, начертанный на листах старомодным витиеватым почерком, читался четко. Решив ознакомиться с содержанием дневника вечером, я убрал его в сумку Чхыгыра, вместе с "горчащими" камнями.
* * *
Глава 36
У Изена, плотным строем, высились гворны, ожидавшие чего-то. Муклюк с интересом ждал моих действий — ведь горшочки Алхимика на деревья, стоящие у реки, особо-то не подействуют. Я обратился к онту:
— Ты, вроде как, можешь говорить с деревяшкам. Скажи-ка им, чтобы освободили нам дорогу, и сами шли в Фангорн. Я могу их пожечь, вода мне не помеха, но это будет долго и неприятно — и им, и мне, и тебе.
Онт подтверждающе прикрыл глаза, потом поднес обгорелые сучья ко рту, и издал тот самый долгий, хрипловато-переливчатый трубный звук, что мы слышали в бою в развалинах Изенгарда. Гворны заколыхались, онт повторил свой трубный призыв — и гворны сначала расступились, потом потолкались и ушли. Муклюк смотрел то на меня, то на онта, тихонько бормоча себе под нос:
— Забавный способ решать проблемы... мнда, забавный...
Подойдя ближе к Изену, я ехидно осведомился:
— Господа, как желаете переправляться? Сильное течение здесь не даст перейти вброд.
Первым шагнул вперед Агнаар. За прошедший день он вытянулся еще больше, и выглядел уже скорее как молодой конь, а не как жеребенок — изящное и грациозное существо, притягательное своеобразной, иррационально-страшноватой красотой. Он топнул копытцем, будто пританцовывая, в ритм, шаг вперед, влево, вперед, вправо, перецокивая — и вдруг прыгнул на мелководье, с силой ударяя копытами по воде. Узенькая протока вскипела, забурлила, но Агнаар, оттолкнувшись от зыбкой поверхности, снова подпрыгнул. Разок-другой попрыгав для тренировки на мелком месте, он весело перескакал на ту сторону Изена — с шипением, как масло с водой на сковородке — и выкарабкался на тот берег. Выбрав там местечко покрасивее, он гордо встал, наклонил голову и с ехидцей глянул на нас. Разлохматившаяся, тяжелая от влаги грива свисала ему через уши, прикрывая один глаз.
Чхыгыр достал парусину, и начал вдумчиво заворачивать свою сумку. Эх, была не была — мой выход.
Я выдвинул крылья на полный размах, для пробы взмахнул ими и, зацепив онта, ринулся на тот берег, отчаянно колотя крыльями по воздуху. Туша онта оказалась тяжелее, чем я рассчитывал, и где-то к середине Изена я таки плюхнулся в воду, подняв клубы пара. Развернув булькающего онта вверх ртом, я попытался влезть и усесться на него, но снова бултыхнулся в воду, и погреб рядом, таща его за собой. Грести крыльями оказалось удобно, и мы скоро причалили к тому берегу. Вытащив на берег свое отчаянно отплевывающееся плавсредство, я поинтересовался:
— Зовут-то тебя как?
— Хрл... Тополь.
— Извини, Тополь. Не рассчитал.
— Тьфу. птьфу. Ничего. Водичка чистая, зато напился...
Орки на том берегу катались от смеха по земле, и лишь Чхыгыр продолжал методично паковать свою сумку во все увеличивающийся сверток. Вскоре орки вместе с волками вошли в воду и поплыли — волки впереди, орки сзади, придерживаясь за волчью шерсть. Перед отправлением, Чхыгыр пытался навьючить свою сумку на Серого, но тот сразу прыгнул в воду и поплыл к нам, колотя по воде лапами. Прибыв на эту сторону и развернув парусину, Алхимик грустно перебирал свои сверточки — часть ингридиентов оказалась подмочена. На Серого Алхимик глядел с осуждением, и ворчал:
— Серый, ты ж не как эти простые шавки. Ты ж ууумный! мог бы и доплыть, знаешь ведь, что для дела. Что мне сейчас вот делать?
Серый прятался за меня и бормотал:
— Уйди, противный. Не прикасайся ко мне.
Я пришел на помощь Чхыгыру:
