В любом случае, всё, что попадало в пределы её досягаемости, лишалось частей тела под ударами лезвия, свистевшего в воздухе. И это еще были везунчики, поскольку тех, кто попал под укус, постигла намного более печальная судьба. Луиза отвела глаза, побледнев от впечатляющего зрелища, когда её добрая и милая сестра трясла какую-то женщину за глотку, словно собака кость.
В любом случае, она не могла оставить свою сестру в таком состоянии возле матери. Ей придется взять её с собой. И не только потому, что ноющий голос в её голове, который звучал похоже на Гнарла, указывал ей, насколько полезным окажется такой верный монстр. Постойте, не "не только потому, что". Совсем не поэтому!
"Знаете, Ваша Злобность", — лукаво начала Гнарл, — "Вы могли бы..."
— Да, я заберу её с собой, — резко ответила Луиза, с долей сожаления о том, что тот голос в действительности не был голосом Гнарла. Поскольку хоть тот и говорил ужасные вещи, она исходили не от неё, и она могла спокойно злиться из-за них.
"Восхитительное снисхождение, Ваша Злобность. Конечно же, Герцог был бы полезным рабом, если бы Вы были прагматичны, но Вы бы не хотели, чтобы человек, подобный ему, ограничивал Ваши действия. Он мог бы стать соперником. Вашим соперником, конечно же. И ни чьим иным".
— Закончила! — весело крикнула Каттлея, уронив высушенную оболочку вампира, которая начала рассыпаться в пыль, как только ударилась о землю. Она полезла в свою разорванную и затасканную сорочку, выудила оттуда уже испачканный кровью платочек и огорченно нахмурилась.
— Луиза, — спросила она. — Эм.. у тебя платка не найдется? Мой грязный, а мне нужно вытереть рот.
Повелительница передала сестре маленький белый платочек и поморщилась, когда увидела, во что тот превратился.
— И... Каттлея? — нервно спросила Луиза. — Тебе нужно... эм, вот так вот облизывать меч?
Её сестра покраснела и быстро обсосала губы.
— Прости, прости, — извинилась она, — но это так хорошо! А мне так редко удавалось добыть человеческую кровь. Мать и отец — из самых добродетельных побуждений, должна я отметить — запрещали мне её пить. Обычно я ела сырое мясо, и черный пудинг, и животных. Но... — она счастливо вздохнула, — ...вот это — это так хорошо! Не удивительно, что большинство вампиров просто ужасны! Это как мед и сок мака, смешанные вместе. А эта кровь вампиров... Основатель, она даже лучше! Я даже не думала, что это возможно! Луис был чудесным, и я не совсем уверенна, что смогу вернуться к пресной, пресной, пресной животной крови.
— Я думаю, что тебе хватит! — жарко сказала Луиза. — И я думаю, что тебе придется остановиться! Возвращаемся!
— Знаю я, знаю, — грустно ответила Каттлея, перед тем как вновь оживится. — Интересно, позволит ли мать, чтобы я стала охотником на вампиров! Я к тому, что раз уж я прошла сквозь все эти ужасные вещи, случившиеся сегодня, и то, как я чуть было не убила тебя — чего определенно не произойдет с каким-нибудь другим вампиром — то сегодня было довольно весело. Я могу постоянно заниматься этим, и никто не будет возражать, если ты осушишь вампира. Мы провели время вместе, я хорошо закусила... так, так хорошо... и что лучше всего, мы сделали мир лучше! Это было хорошо!
Со стороны миньонов донеслось гневное ворчание.
— Тихо, тихо, — быстро сказал Макси. — Помните, сестра, которая вамп, так же как и Повелительница, воспитывались Добрыми родителями. Она не знает правильного значения слов.
— А, да.
— Точно, это самое...
— Об этом, — сказала Луиза, игнорируя бормотание своих смертоносных гоблинов, — надо серьезно подумать... Каттлея? Вместо того чтобы спрашивать мать, ты можешь пойти со мной и...
Она обдумывала ходы. Способ объяснить это. Способ убедить сестру пойти с ней, помочь ей и — эту часть не стоило упоминать — держаться подальше от матери, раз уж оказалось, что она так наслаждается кровью.
Однако все её осторожные объяснения были задавлены, когда Каттлея прыгнула на неё и крепко обняла. Луиза изо всех сил старалась не дышать, поскольку от сестры разило кровью. Так же она изо всех сил старалась не вспоминать о состоянии доспехов, особенно о том, сколько ей придется заплатить Джессике за их починку.
— Конечно, конечно, конечно! — радостно повторяла сестра. — Конечно, я помогу тебе! Луиза, благодаря тебе этот ужасный человек мертв, а я свободна! И ты моя сестра! Мы же семья... и не ужасный, жестокий и кровососущий тип семьи! Мы можем вернуться в мою комнату, твои миньоны могут вытащить этот магический камень, который ты нашла, мы кое-чего заберем и можем отправляться!
*
Платяной шкаф был мужественно — точнее вампироженственно, ибо этим занялась Каттлея — выброшен через окно и сейчас удалялся от поместья, несомый миньонами, которых предупредили, что если они аккуратно донесут его, то каждый получит по платью. То же было проделано и с кроватью, матрас на которой оказался набитым землей. Каттлея заканчивала писать письмо родителям. Пока Луиза пила горячее молоко, приготовленное горничной, Анной. Луиза спросила, не удивлена ли она, что Каттлея вернулась вся в крови, но оказалось, что это просто случается и служанка уже трудилась, пытаясь отстирать рубашку.
Луиза чувствовала, что это бессмысленно, но у крестьян были свои привычки, и им нравилось чувствовать себя занятыми. Тот факт, что Феттид, всё еще одетый в её платье, начал помогать ей... ну, она не собиралась спрашивать. Вместо этого она пила молоко и прислушивалась к скрипу пера в руках её сестры.
— Закончила, — сказала Каттлея, внезапно появляясь перед ней.
Луиза подавилась, молоко брызнуло из носа и она начала кашлять.
— Можешь... так не делать, пожалуйста? — попросила она, после того как прокашлялась.
— Упс?
Повелительница вздохнула и начала читать.
Дорогие мать и отец,
К тому времени, когда вы прочтете письмо, меня уже не будет. Я пишу это письмо с наилучшей надеждой, что вы поймете, что я делаю, и я молюсь и надеюсь на то, что вы поймете, что каждое слово написанное здесь — правда. Я пойму, если вы не поверите мне, поскольку я существо, не заслуживающее доверия, поэтому я могу только надеяться. По крайней мере, так я могу рассказать мою историю, на тот случай если мы не сможем больше мирно пообщаться.
Этой ночью зов, который я даже не подозревала, что чувствую, стал слишком сильным, и я обнаружила, что меня тянет к секретному озеру, к могиле Луиса де ла Вальер. Я думаю, что он звал уже довольно долго, собирая силу, несмотря на обереги и текучую воду, которые сдерживали его. И не только меня привлекло к нему. Туда же явилась темная леди с севера, та, которая убила графа де Мотта. Она искала артефакт Зла, который вы использовали для того, чтобы заточить нашего ненавистного предка, хотя — возможно, её тоже манил его зов, усиленный её поисками. Я не знаю.
Перед тем как вы начнете волноваться, я поговорила с ней насчет артефакта, и я верю, что она сказала правду, когда сообщила, что это фрагмент древней злобной вещи, называемой "сердцем башни", которую необходимо держать целой. Когда-то сердце было повреждено, а его части проданы. Это плохо, поскольку поврежденное сердце башни может — как она сказала — уничтожить население целых областей. Я думаю, что мудрее позволить существование меньшего зла, чем рискнуть потерей всего Севера, хотя я точно этого не знаю и уверенна, что вы мудрее меня в этих вопросах.
Но я отвлеклась. Повелительница захотела смерти вампира, как только узнала о его существовании, и... и я должна признать, что была слаба. Вы знаете, как я ненавижу то, чем я являюсь, что мне приходится жить такой, и я не могла упустить этот шанс отомстить. Я была горда и глупа, и я проигнорировала ваши предупреждения. Герцог взял меня под контроль, как только я вошла в гробницу.
И тогда начались ужасающие вещи. Каким-то образом, возможно, использовав сердце башни, Повелительница нашла способ противостоять бессмертию Герцога, которое превосходило любую нормальную нежить. И она нашла спрятанный артефакт в гробнице, который он использовал как якорь, и разорвала их связь. Используя фрагмент в его груди, она выпила его силу, и... смеясь, она позволила мне отомстить.
Я убила Кровавого Герцога. Мать, отец, это правда. Я... я погрузила клыки в его шею, выпила его кровь и оставила его оболочку высушенной и безжизненной. Повелительница сожгла его тело и разбросала золу по разным рекам.
Он мертв. Я свободна от него.
И не только это я должна сказать вам. Повелительница... она знает, где находится Луиза, она держит её рядом с собой. Она сказала, что Луиза жива, но ей не будет позволено вернуться домой, пока Повелительница не закончит какой-то свой план. Луиза сбежала от стыда за проваленный ритуал, пытаясь стать чем-то вроде странствующего Героя, чтобы показать себя, но попалась в башне Повелительницы. Она убила вампира, который сделал много злых вещей, но оказалась в ловушке. Поэтому я ухожу с Повелительницей. Я должна убедиться, что моя сестра будет в безопасности. Может, я и мертва, но я не позволю ей тоже умереть.
Пожалуйста, не ищите меня. Темная леди намекнула, что всегда знает, где находится Луиза, и что если вы придете за ней, с ней произойдет что-то нехорошее. И я чувствую — пускай и в своем сердце — что она говорит правду. Когда я окажусь там, куда она ведет меня, я отыщу правду. Если она лжет... ну, я постараюсь уйти, но я уверена, что она не лжет! Я изо всех сил постараюсь, чтобы с Луизой не случилось чего-то плохого, и буду работать в организации темной леди во имя справедливости и короны!
Я изо всех сил постараюсь не поддаваться моей болезни и не показывать её на людях, как и должно. Если же я буду раскрыта, несмотря на все свои усилия... ну, конечно же, это темная злобная леди инфицировала невинную девушку этой ужасной заразой, и вы будете скорбеть по той, кем я была. Но я буду стараться изо всех сил, чтобы не опозорить имя семьи.
Если вы никогда больше меня не увидите, я хочу сказать вам, что я вас очень люблю, и буду вечно благодарна за эти десять дополнительных лет жизни, хотя я и должна была умереть окончательно многие годы назад. И я прошу прощения за горе, которое я могла принести вам.
Я люблю вас всех. Я всегда буду любить вас, несмотря ни на что. И при Божей помощи, в следующий раз, когда я вас увижу, Луиза будет со мной и в безопасности.
Ваша любящая дочь
Яелттак
Луиза закончила читать письмо. Со смешанными эмоциями она отложила его в сторонку. Часть её понимала, насколько она эгоистична, причинив боль семье своей мнимой смертью. О, она знала это и раньше, но теперь это вернулось к ней. А сейчас она несет ответственность за то, что забирает Каттлею — которая нынче стала полноценным кровососущим монстром. Она надеялась, что родители никогда не узнают, что она сделала. Но через вину проступала радость, что с ней теперь будет сестра, и ей будет с кем поговорить и... ну, вампир пригодится для спасения принцессы Генриетты, правильно? Она не должна думать о Каттлее как о полезном инструменте, но она будет.
Но, наверное, главным чувством из тех, что она чувствовала, было раздражение.
— Каттлея, — устало сказала она, — ты написала свое имя задом наперед.
Её старшая сестра вздрогнула и принялась массировать основание шеи.
— Извини, извини, — робко сказала она. Она постучала себя по лбу. — Глупая, глупая пустоголовая я. Я иногда делаю это, когда отвлекаюсь. Я сейчас исправлю. — Она взяла письмо и вымарала подпись, затем, высунув язык от усердия, подписалась заново. — Так лучше?
Луиза шмыгнула носом и вытерла глаза — просто пыль, правда! — и кивнула.
— Да, лучше, — сказала она. — Теперь... возьми всё, что считаешь нужным, и мы можем идти. Тихо. Миньоны понесут твой багаж.
— Мне нужно попрощаться с животными, — сказала Каттлея, кивнув. — Ну, с большинством. Я возьму с собой несколько, потому что... ну, иначе я буду слишком скучать по ним. И... эм, я могу проголодаться, потому что я не думаю, что у тебя есть еда для меня. И я возьму Анну с собой, потому что не думаешь же ты, что я её брошу. Я даже не могу сделать утренний туалет без неё, потому что... ну, нет отражения. Она заплетает мне косы.
— Хорошо, — грустно сказала Луиза, обмякнув на устланном подушками кресле. Она поморщилась от треска, когда что-то порвалось под её шипастой броней. К счастью, Каттлея ничего не заметила.
Из боковой комнаты Луиза услышала лай гончих и чириканье птиц, когда питомцы сестры приветствовали её.
— Простите, — сказала сестра. — Я больше не смогу вас кормить, и вам нужно вести себя хорошо. Я смогу взять с собой только нескольких. — Началась какофония. — Нет, не нужно так себя вести. Вы сможете жить здесь. Нет... лежать! Лежать, я сказала!
Луиза слабо улыбнулась.
— Нет! Нет, Урса, я не смогу тебя взять с собой, — сказала Каттлея в ответ на что-то, что прозвучало как... рык? — Ты же мамина, в конце концов. Тебе нужно просто вернуться в её комнату. Она заметит, что тебя нет, когда вернется.
Грустный рык.
— Ну, ну. Я скоро вернусь! А теперь, мальчики! Пошли! — Дверь снова открылась и Луиза слегка испугалась.
— Катт? — медленно спросила она, глядя на то, как покрытые черной шерстью твари, ростом примерно ей по пояс, вьются вокруг сестры. — Это же волки.
Каттлея покачала головой.
— Луиза, Луиза, Луиза. Все собаки — волки.
— ...нет. Катт, это — волки. С острыми зубами и горящими красным глазами и... — Луиза запнулась. — Каттлея, а откуда у тебя вампиры-волки? Что ты сделала с этими бедными созданиями?
— Они не вампиры! — ответила Каттлея обиженным голосом. — Поверь мне, Луиза, собаки и волки — это одно и то же! Они могут иметь очень милых щеночков!
— Те части, которые делают волка волком, а не собакой, мы сейчас не обсуждаем! Это волки! Волки-вампиры!
— Они не вампиры! — Каттлея запнулась. — Я просто поработила их! Иначе бы они пугались меня! А так они стали ручными, игривыми и дружелюбными! В любом случае, как вампир я могу призывать волков, а отец не возражал, потому что он сказал, что волки безопаснее его черных гончих, которых он разводит для охоты.— Она помолчала. — А еще я могу превращаться в волка, — добавила она, словно это была мелочь, которую она только что вспомнила.
Луиза вздохнула.
— Хорошо. Превосходно. Почему бы и нет? Так ты берешь их с собой. Пожалуйста.
— Я подумала, что твои восхитительно милые миньоны смогут ездить на моих щеночках, — сказала Каттлея, надувшись.
Раздалось тарахтение, когда Феттид уронил стиральную доску.
— Сестра Повелительницы — лучшая сестра во всем мире! — радостно сказал он.
21. Еще одна героическая интерлюдия
Хлопья снега падали за окном. Магические огни сияли сквозь покрытые изморозью окна, освещая снег снаружи, создавая контраст света и тени. Монморенси де Монморенси с отвращением выглянула наружу и вздохнула.
