Чего-чего, а этого я не боялась — есть не хотелось совсем, хотя щедро накрытый стол источал умопомрачительные запахи. Я через силу проглотила пару кусочков запечённой с грибами рыбы и потянулась к бокалу, жаль, что нельзя присвоить весь кувшин.
'Дара, ты что творишь!! — возопил внутренний голос, когда я налила третий бокал. — Решила показать посетителям новый номер, под названием 'Пьяный оборотень?' А кто, интересно, платить будет, если ты заведение разнесёшь? Карис?'
На этот раз мой внутренний голос дал маху: я не сомневалась, что Лен меня скрутит за минуту — всё равно, пьяную или трезвую. Может, и в самом деле, напиться?
Но, словно в ответ, открылась дверь, и на пороге появились Карис и Тэльвен.
Лань и лев — вдруг подумала я, глядя на них.
За последний месяц мы как-то незаметно превратились в завсегдатаев 'Приюта', и не успела парочка дойти до стола, как на нём возник второй поднос — первый был для меня и Лена — наши вкусы хозяин уже изучил.
Но, помимо денег, мы расплачивались песнями — и посетителям приятно, и нам.
Вот и сейчас, утолив первый голод, Карис взял лютню, но я услышала совсем не то, что ожидала. Вместо баллады о любви и счастье — дорожная печаль:
— Плачь, лютня менестреля-одиночки. (2)
Ты выбрал путь, ну так иди вперед.
Покинь свой дом однажды звездной ночью,
И пусть тебя в пути звезда ведет,
Ты будешь людям петь в дороге песни,
По сто раз умирая и любя,
Но помни — никому не интересно,
Что, менестрель, на сердце у тебя.
И будет лютня плакать и смеяться,
То веселить, то сердце бередить.
Нигде тебе надолго не остаться:
Едва привыкнешь — надо уходить.
Навряд ли в жизни спутницу найдешь ты:
Кто согласится ждать всю жизнь тебя?
И будут слезы обращаться в ноты,
И струны плакать, о любви скорбя.
В балладах ты живешь другою жизнью —
Когда поешь, то счастлив ты вполне,
Но спета песня, и печали призрак
Останется с тобой наедине,
И сразу тяжела твоя свобода,
И старый дом, заброшенный, зовет,
Но — поздно. И назад уже нет хода.
Ты выбрал путь... Ну так иди вперед.
— Зачем ждать, если можно идти вместе, — разбил зачарованную тишину негромкий голос Тэль.
— Спасибо, Тэлли, — улыбнулся Карис, коснувшись её руки. — Эти слова был бы счастлив услышать любой мужчина.
Теперь я точно поняла, что Ари не ошибся с выбором, и значит, мне пора уйти.
— Дара, что-то ты притихла. Может, тоже споёшь? — вступил в разговор Лен.
— Нет, — в глубине души мне хотелось не петь, а выть.
— Тогда, потанцуем? — он сверкнул глазами.
— Что, прямо здесь?
— А почему бы и нет? Музыканты есть, а всё остальное — сейчас устроим.
— Неплохая идея, — откликнулся Карис, и не успели мы с Тэль глазом моргнуть, как центральные столы разъехались по углам, а в образовавшийcя круг уже начали выходить пары.
— Позвольте вас пригласить? — похоже, Лен решил вспомнить о том, что он не только кайне, но и сет.
Я молча протянула ему руку.
— Тэль? — спросил Ари, вставая.
— Я не могу тебе отказать, — рассмеялась она.
Лену, увы, с партнёршей не так повезло — я почти не слышала ни музыки, ни его голоса. Ноги не оттоптала — и на том спасибо.
Я держалась из последних сил, уйдя в холодную отстранённость — единственное, что мне осталось.
Музыка умолкла, но Лен не спешил разжать руки, дожидаясь следующего танца
Тэль, приподнявшись на цыпочки, что-то прошептала Карису. Он, чуть помедлив, ответил и Тэль, мило улыбаясь, направилась прямо к нам.
— Дара, позволишь вас разбить?
— Да, конечно, — слегка растерянно отозвалась я, и Тэль увлекла Лена в противоположную сторону, прежде чем он успел открыть рот.
Мне не оставалось ничего другого, как подойти к неслышно возникшему рядом брату. Вопрос 'и кому из вас это пришло в голову?' так и остался незаданным, едва Ари привлёк меня к себе, а мягко-томительные переливы скрипки и свирели окутали зал невесомой дымкой грусти.
Слова были не нужны — мы оба понимали, что это прощание. Прощание с тем, что не могло быть, но всё-таки было. И, для меня, было — любовью. Для него — не знаю, и не хочу знать.
И ради него, я сделаю то, что должна.
— Дара, что с тобой? — всё-таки Ари слишком хорошо меня знал или чувствовал.
— Ничего, — я протянула руку, легко коснувшись седой пряди, падающей ему на левый висок. — Теперь я знаю, что такое счастье.
'Я никогда не встану между вами, потому что люблю тебя. А счастье — когда счастлив тот, кого любишь. Я отпускаю тебя к ней, а себе могу пожелать... только забвения', — но вслух я сказала совсем другое:
— Спасибо за танец, — и, сразу отстранившись, вернулась к столу.
Через минуту на своём обычном месте — напротив меня, спиной к стене, словно соткавшись из воздуха, появился Лен.
— И что ты собираешься делать дальше?
Я не стала притворяться, что не поняла.
— Пока не знаю.
— Карис уже выздоровел и вот-вот обзаведётся семьей. Теперь ты можешь подумать о себе, — Лен наклонился и взял мою руку в свои. — Дара, я...
— Лен, пожалуйста, не надо, — с мольбой выдохнула я. — Не сейчас.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, потом, заметив возвращавшихся Ари и Тэль, Лен неторопливо выпустил мою ладонь и откинулся к стене.
Весёлая, раскрасневшаяся после эстии Тэль села рядом со мной, Карис устроился справа от неё.
— Дара, не передумала насчёт песни? — Лен искоса глянул на меня.
— Передумала, — я схватилась за лютню, пальцы упали на струны:
nbsp;
— Hет тепла у очага, (3)
Hе забыться, не уснуть.
Через ливни и снега
Снова будет долгим путь,
Снова душу рвет тоска,
Светят звезды, ночь длинна.
В ночь дорога далека,
Я опять уйду одна.
Я устала от дорог,
И ничем нельзя помочь.
Снова от себя бежать,
Все забыв, в глухую ночь.
Места нет давно слезам —
В этом лишь моя вина.
Молча, опустив глаза,
Я опять уйду одна.
Больно ранена душа,
Hо другого средства нет.
Только шаг через порог,
И в ночи погаснет свет.
Помнить о слезах моих
Будет полная луна.
Этот путь не для двоих,
Я опять уйду одна.
Я отложила лютню.
— Что-то здесь душно. Я ненадолго.
Следом со скамьи поднялась Тэль:
— А мне уже пора. Ари, Лен, спасибо за чудесный вечер.
— Я тебя провожу, — подхватился Карис.
Во двор мы вышли вместе, но я осталась на крыльце. Дождавшись, когда Карис и Тэль скроются за калиткой, я осторожно вытащила амулет из-под платья, и сосредоточившись, представила серебристый овал Перехода. В двух шагах впереди воздух уплотнился, пошёл рябью и, наконец, налился ровным уверенным светом. За спиной хлопнула дверь, послышался чей-то голос, но я уже была за Гранью.
Охотиться или гулять не было ни сил, ни желания, поэтому я вернулась к себе, но стало только хуже.
Время застыло, словно промёрзшее до дна в перезимник, (4) озеро. Я металась по комнате, как пойманный зверь по клетке. Самая страшная пытка — неизвестность.
Его приближение я почувствовала ещё в начале улицы, и, услышав скрип калитки — отшатнулась от окна, чтобы не заметил, что жду.
Когда в теле утихла мелкая противная дрожь, я, не спеша, открыла дверь.
— Ари, ну что?
— Тэль согласилась.
В сердце словно вонзили нож, и я уцепилась за косяк, едва устояв на ногах.
— Я очень рада за вас обоих. Когда свадьба?
— Ну, — он слегка улыбнулся, — Тэль, конечно, выбрала Ночь Урожая, а я совсем не против.
— Какие хитрые, — я усмехнулась. — Хотите обойтись без пышной свадьбы, быстренько сбегать в храм, и всё?
— Почему бы и нет? Главное, что мы этого хотим, а где и как — не так уж важно.
— Ты прав. Спокойной ночи, — я отступила назад, но замерла на пороге, услышав негромкое:
— Дара, побудь со мной, пожалуйста.
Я отошла к столу:
— Я без света сидела, сейчас зажгу.
— Не надо, — закрыв дверь, Карис привычно прошёл к своей кровати, глухо стукнули об пол сброшенные сапоги. Я присела в изголовье, он молча опустил голову мне на колени. Руки сами собой развязали шнурок, стягивавший хвост. Ладони ласково скользили по волосам, перебирая и гладя шелковистые пряди.
Я даже не пыталась 'причувствоваться' — просто знала, что именно это ему сейчас и нужно.
Осторожно, кончиками пальцев, откинув с его лба упрямую прядь, я прислушалась к ровному дыханию: наверно, Ари всё-таки заснул. Уйти в свой закуток или не стоит?
— Останься, — негромкий голос был отчётливым и ясным, без намёка на сон.
— Я думала, ты спишь.
— Не уходи, пожалуйста.
— Не уйду... — то, что не договорила, я додумала: 'пока нужна тебе'.
— Тогда спой.
— Что? — попроси Карис луну, я удивилась бы меньше.
— Прошу тебя.
— Когда растает последний лёд (5)
Распустится первый лист
И ветер зимние сны унесёт
От тёмных очей земли,
nbsp;От тёмных очей земли,
Когда в небесах рассмеётся вдруг
Серебряная гроза
И криками птиц отзовётся юг —
Тогда я вернусь назад.
Вернусь дождём и талой водой,
Облаком в вышине,
Ветром вернусь и степной травой
И жёлтым песком на дне,
В лесу оленем, орлом в небесах,
Ручьём из глубин земли
Пробьюсь, чтобы губы твои ласкать
И жажду твою утолить
Я стану попутным ветром морей
И облаком в летний зной,
Ясным огнём в темноте ночей
И в чёрном лесу тропой.
Куда б тебе не пришлось идти
По длани ночей и дней
Я буду тебя охранять в пути...
Я умолкла, чувствуя, как тревожно бьётся сердце. Карис осторожно поднялся, перехватив мою руку, припал губами к ладони, на мгновение прижал к щеке, потом бережно опустил...
... и вышел, не сказав ни слова.
Я сползла вниз по спинке кровати, и уткнувшись в подушку, ещё хранившую его запах, тихо заплакала. Вот и всё. Попрощались. Навсегда.
Вернувшись к себе, Карис сел на пол прямо у порога, прислонившись затылком к двери, вспоминая...
...Пропустив Тэль вперёд, Карис закрыл калитку и бесшумно заскользил справа от девушки, уже привычно подстроившись под её шаг. Тэльвен почти всю дорогу сосредоточенно думала о чём-то своём, и только у двери дома мужчина решился нарушить молчание:
— Тэльвен, я прошу тебя оказать мне честь и стать моей женой.
Девушка взглянула на Кариса и покачала головой:
&
— Я не могу.
nbsp;— Я тебя провожу, — подхватился Карис.
&
&
— Не обманывай ни себя, ни меня, — она на мгновение запнулась, но закончила твёрдо. — Ты меня не любишь, а я не люблю тебя.
— Но мы можем попробовать, — возразил Карис, не выпуская ее руки. — А любовь придёт... со временем...
— Скажи, ты сам в это веришь? — неожиданно жёстко спросила Тэльвен, пристально глядя в глаза мужчине.
— Да, — ответил Карис.
— А я — нет, — Тэль грустно усмехнулась, — я думала, что смогу забыть — с тобой — но ошиблась. И не хочу совершать ещё одну ошибку.
Карис на мгновение опустил глаза, а потом поцеловал ей руку:
nbsp;— Идём.
&ольшим, прекрасно понимая, чпасибо за всё, и прощай.
— Береги себя, — шепнула Тэль, осенив Кариса на прощание охранительным знаком...
Но Дара не должна об этом знать. Карис прекрасно понимал, что причиняет ей боль, что честнее было бы просто собрать вещи и уехать, но не мог так поступить — слишком многое их связывало.
Единственным человеком, которому Карис мог доверить заботу о Даре, был Лен, а значит, придётся лгать дальше, пока сестра не станет сеттой ан-Вьерре.
Хорошо ещё, что до Ночи Урожая осталось недолго.
Глава XX
Я бросила последний взгляд в зеркало: новое серебристо-голубое платье, нитка бирюзы на шее — и невольно вспомнила праздник в деревне, после которого мы сбежали. Знать бы, как всё обернётся, так не то что за Тара, но и за почтенного Латеса, наверное, можно было б выйти.
Ничего не поделаешь, Его Магичество Эстин постарался на совесть — приступы у Кариса сошли на нет. Так что, теперь, я ему совсем не нужна. Бежала от замужества, а оно за мной следом.
Хозяйка, как меня ни увидит, начинает разговор о пользе брака; Фелла так и норовит пристать с расспросами — похоже, хочет узнать самый надёжный способ очаровать благородного сета. Одна Айрена молчит, но так, что её молчание красноречивей любых слов — наша красавица лопается от злости. Уж она бы за такую возможность душу продала, ни минуты не сомневаясь!
Да что о них говорить, если сам хозяин как-то поинтересовался, кого вместо меня лучше к щиту поставить — Феллу или Айрену?
Одним словом, меня все дружно прочат в сетты ан-Вьерре, только что под руки к венцу не тащат.
Мать Милосердная, как же так? Почему?
В сотый раз я задавала себе этот вопрос и не могла найти ответа. Я и раньше особо не молилась, а теперь и подавно. Чудо, что нас ещё молнией не испепелило.
И это — самая главная причина, чтобы сказать 'да'.
И, лучше уж сломать себя (что я и делала последний месяц), чем окончательно погубить Кариса.
'Что ж, Тень, — я зло усмехнулась, — поздравляю с победой! Сегодня ты получишь своего Вожака'.
Чуть не забыла! Оторвавшись от зеркала, я отошла к сундуку с одеждой и через пару минут держала в руках извлечённый со дна, небольшой, плотно закрытый пузырёк тёмного стекла. Настойка лютенки (1). В памяти сразу же всплыл тот давний разговор с Веданой, случившийся через пару месяцев после нашего знакомства.
— Ведана, а зачем мне? — я недоумённо взглянула на травницу.
— Бери. Средство надёжное и очень сильное, не всем даю.
— Но... я же не замужем...
Ведана жёстко рассмеялась:
— Дитя ты наивное, ты и два месяца назад замужем не была, а если бы не Стая — ребёнка вполне могла бы носить, и ко мне бы совсем за другим зельем пришла. — Я похолодела. Да уж, как есть дура, сама до очевидного не додумалась! — Для того и даю, чтобы ты ненароком себе жизнь не сломала.
— Спасибо, — я убрала пузырёк в поясной кармашек. — Его пить нужно?
— Да. Лучше до того, как будешь с мужчиной. Три капли на полкружки воды. Но всякое случается, если забудешь — можешь выпить после, уже пять капель. И, самое главное, не налей больше, чем нужно, а то мигом с Уводящей повстречаешься.
— А может, у тебя, что-нибудь другое есть?
— Есть, — кивнула Ведана. — Да тебе только лютенка поможет.
— Почему?
— Никак забыла, кто ты есть? — Ведана усмехнулась. — Неужели думаешь, Волчица о себе ни разу не напомнит? Так что тебе остерегаться надо.
Я осторожно поставила пузырёк на стол, ещё немного помедлила, и, отсчитав три капли в кружку, залпом выпила. Только благодаря настойке, те две роковые ночи остались без последствий. Как я ни сходила с ума, но всё-таки вспомнила, что нужно делать, иначе...
