— Выпейте. С моей стороны бесчестно было настоять на этой проверке так сразу. Но только так я мог узнать истину об одном из моих детей.
— Детей? — я вскинула голову, едва не расплескав напиток, напряженная, перепуганная больше, чем за все время до этого.
— Вир, перед тобой лэр Кайлисс, Старейшина рода Огненного Лиса, — мягко представил его мне Доран, приподнявшись и вежливо указав на моего собеседника.
Я не отреагировала, только коротким кивком обозначила приветствие. Ледяные и теплые одновременно глаза все так же смотрели в мои, пока Старейшина шествовал ко мне через весь зал. Пришлось встать.
— Ты спас моего внука. Он сказал, ты отказался от любой его службы кроме как охрана. Это достойно, — сухие пальцы коснулись моего лба, волос, вызвав короткую щекотку.
Старейшина усмехнулся.
— Было бы бесчестно с моей стороны взять тебя в род, не предупредив об возникающих обязанностях. Поэтому я лишь говорю тебе — ты один из нас. И если позовешь — мы придем.
Я собиралась поблагодарить. Но не стала. Вспомнила. Старшие часто обижались на благодарности. Честь и долг выше. А за то, на что имеешь право, не благодарят. Это тоже... гордость. С положенным восхищением дождалась конца импровизированного 'вечера' (позже выяснилось, что багряные все важные дела решают именно утром), заодно поспособствовав оправданию Арньеса за провал и непочтительные отзывы в адрес старейшины, и только потом, поднявшись наверх, притянула Лика в объятия и тихо упоенно рассмеялась. Легко быть безумной.
Другие девушки нанизывают ожерелья из бусин и жемчуга. А я, кажется, из неприятностей и мэйнов. Кстати, что он там говорил об обязанностях? Надо будет уточнить. В конце концов, может, его пояснения помогут мне разобраться в сути совершенного надо мной ритуала? Я про 'братание'.
Я уезжаю навсегда, и вообще все всегда уезжают навсегда. Вернуться невозможно — вместо нас всегда возвращается кто-то другой...
Андэ Пу, Макс Фрай
— Желания, желания. Желай одного, делай другое, и посмотри, что из этого получится. Тогда ты в любом случае не проиграешь.
'Девять Принцев Амбера', Р.Желязны
Глава 13.
Отоспаться опять не случилось, словно неведомый некто решил облагородить мою и без того не слишком-то безмятежную жизнь парочкой крайне несвоевременных, но упорно соблюдаемых традиций. Через три часа снова довольно вежливо (ну, по крайней мере, без воплей, поджогов и обливаний, чем в худшие свои дни славился обычно невозмутимый Яшма) разбудили и попросили спуститься. Опять же, и это служит смягчающим обстоятельством, на этот раз предлог был вполне понятен и даже приятен в чем-то. Кайлисс, проникшийся необъяснимой привязанностью к моей скромной персоне после недавних дебатов в защиту Арньеса, хотел объяснить мне значение своего решения, а также просто пообщаться с новым членом рода в, так сказать, приватной обстановке. Зачем ради такого дела нужно было делать перерыв в три часа, я не спрашивала. Мозг еще не работал, да и ответ вряд ли сильно прояснил для меня сложившуюся ситуацию. Обстановка в зале теперь радовала и взгляд и душу, ничем не напоминая неофициально-официальный прием при дворе, как было недавно. Ребята подобрались разные и интересные на свой, особый, манер. Теперь мне удалось рассмотреть их поближе. Были мэйны, орки, два тролля, смешно горбившихся в низковатом для них зале, люди, недовольный чем-то вампир [классический немертвый], насупившаяся горгулья, низший полудемон, даже кто-то вроде назгула [я потом долго не могла сдержать хохот, так забавно выглядел пламенеющий костер волос под черным плащом бессмертного духа]. Их объединяло лишь одно — рыжина в волосах, либо отдельные пряди огненных оттенков. Багряные, одним словом. Впрочем, кто в наше время без странностей? А еще с ними было очень просто, и как-то по-домашнему. Давно я не испытывала такого чувства. Со дня отъезда из Храма — точно. За разговором мы не заметили, как пролетело время, и наступили сумерки.
Остаток вечера пролетел в мгновение ока. Никогда не предполагала, что это такое уж сложное дело — познакомиться со всей Семьей. Впрочем, во-первых, опыта подобных вечеринок в моей жизни до того кот наплакал, а во-вторых, Багряные, как оказалось, все — родственники. Даже если это родство в сто сорок шестом колене и приравнивается к воде на киселе. Кстати, уже упомянутый назгул по новой иерархии как раз пришелся мне четвероюродным дядей... До того моей единственной семьей был Храм, но сейчас, прислушиваясь к сдержанным приветствиям неожиданно образовавшихся родичей, я с трудом сдерживала... нет, не слезы. Просто казалось, что моя душа стала шире, и в ней, в какой-то неведомой ее части, открылась ячейка для каждого из них.
Завораживало еще и то, что даже в своей неприязни, а уж тем более в проявлении симпатии, они были искренни. Арньес объяснил, что эмоции позволено проявлять лишь внутри семьи. Это многое объясняло. Многое — но не все.
Оказалось, мой новый ранг примерно равен рангу второго наследника старейшины рода, обычно исполняющего роли дипломатического и торгового содержания. Впрочем, если состоится официальное принятие в клан, ранг будет выше — мне принадлежит честь спасения единственного сына самого молодого старейшины рода. Прежде чем принимать официальное родство, Кайлисс настоятельно посоветовал мне ознакомиться со сводом законов рода. Книжица была редкостно небольшой. Ее содержание я поклялась держать в тайне, так что не упомяну и сейчас. Но... их философия оказалась на редкость проста и притягательна. В чем-то. Хотя до того я никогда не пыталась примерить на себе уложения и правила в чем-то откровенно преступного клана...
— Почему — я? — спросила я старейшину в приватной беседе.
Седовласый мэйн заговорщически ухмыльнулся, и ответил:
— Потому что ты пришел. А мы ждали тебя, — и опустил веки, давая этим знак, что разговор закончен.
Я вздохнула, но послушно отошла, размышляя о том, что авторитет — это страшная сила.
Иерархически клан также был организован несложно. Тринадцать старейшин, тринадцать линий рода, из которых раз в дюжину лет избирается новый Дъери (военный вождь и верховный судья). Предназначения клана распределялись среди родов, в пределах которых существовали свои градации и свои мастера. Багряные специализировались на наемных убийствах. Но, кроме того, среди них встречались великолепные торговцы, телохранители, охранники, следователи. Даже лекари и дипломаты. Меня поразила одна деталь — оказывается, всех мэйнов учат пыткам, причем, вполне профессионально. А вот профессионально лечить умеют лишь избранные. Догадайтесь, какой клан лидирует в этом искусстве?
Кстати, любопытная деталь — Доран не имел отношения к клану, как я и подозревала. Просто в тот момент он был нанимателем рода. Срок найма истекал через три дня и шестнадцать часов — об этом мне тоже сообщил Арньес. Мой новоявленный телохранитель от молчаливого облика слуги все больше переходил к роли незаменимого секретаря и неоценимого источника информации... Если так пойдет и дальше, я совсем расслаблюсь. Шучу. Меня все больше мучила мысль о странности собственных реакций — с чего бы я так сразу посчитала его за друга?..
Мы просидели почти до утра, прежде чем разбрелись по покоям. Так что на сон осталось крайне мало времени. Мне все еще нужна была информация, а значит, требовалось пошевелиться. С крайне несчастным видом выбравшись из-под теплого одеяла, я влезла в штаны, завязала сапоги, натянула рубаху, потрепав по холке сладко дрыхнувшего на моей постели Лика (счастливец!), и выползла во двор, тренироваться. Вчерашняя демонстрация произвела неизгладимое впечатление, а мне не хотелось отставать от прочих своих соклановцев. Да и в Храме мы вечно просыпались с петухами на тренировку, чтоб потом отоспаться.
В наставники мне вызвался тот же Арньес. Странно, наверное, но я была рада. Эти долги жизни у меня скоро в зубах завязнут, так что неплохо сменить уровень общения. И к тому же, как моему телохранителю, ему выгодно проследить за моей подготовкой и общим физическим состоянием. Уж этот-то жалеть меня не станет! Ужас какой...
Первая же фехтовальная тренировка выявила все недостатки обучения. Впрочем, Яшма мог бы мной гордиться — в попытках отразить сумасшедший шквал выпадов я сумела как-то проскользнуть к учителю совсем близко, и существенно приложила кулаком под ребра. Правда, после того отнюдь не образно летела быстро и недалеко — до ближайшей стены. Почему так? Хм... Уровень не тот. Как фехтовальщик я интуитивно натаскана неплохо, но, при средних балах по общей подготовке, не могу сравниться с настоящим профессионалом, не применяя магию. А Арньес был профи, в этом сомнения у меня не осталось. Может, Яшма или Ликои и могли бы справиться с ним в индивидуальном поединке без магии, но это стоило бы любому из них значительных усилий.
— Нет, так не годиться... — наконец остановился Багряный, устало потирая лоб. — Я не могу понять, чему тебя учили, а чему еще нет. Так что давай-ка начнем сначала.
Сначала? Я кивнула, обрадовавшись. Наивная! Но кто же знал, что под 'с начала' он подразумевает полное обучение, которое проходят дети Багряных?! Учить их начинают с трех лет, так что мне предстояло еще много радостей. О которых, на тот момент, я не имела ни малейшего представления...
Обучение началось тут же. Арньес с серьезным видом забрал у меня мечи, отнес к высокой колоде, на которой я безалаберно кинула остальные свои вещи. Потом вернулся и положил на землю шнур с мой безымянный палец шириной.
— Пройди по нему.
Я удивленно моргнула, но спокойно выполнила требование. Никогда не жаловалась на чувство равновесия.
Мэйн удовлетворенно кивнул. Короткий жест — и уже двое Багряных держали шнур на высоте колена от земли, присев на корточки. Их лица были серьезны и строги, только в глазах вспыхивали подозрительные искорки. К их чести, одними искорками все и ограничивалось.
Это задание тоже не заставило меня тревожиться. Да и следующее — когда нить натянули на вытянутых руках над головой, попросив меня запрыгнуть на шнур с земли и пройтись по нему сначала нормально, а потом — вверх ногами, на руках, — оказалось не сложным. Арньес удовлетворенно усмехнулся. И... поменял шнурок. Сначала это был шелковый пояс, скользкий, как намасленный мрамор. Потом — тонкая, едва видимая глазу нить. Потом — веревка, сплетенная из конского волоса. На этом этапе он кратко преподал мне искусство равновесия, потому что пройти по ниточке просто так не удалось. Секрет оказался в распределении веса по всей плоскости нити, но далось мне это искусство ценой многочисленных падений. К тому времени я уже измазалась в пыли и соломе, как какой-нибудь неаккуратный крот, по недосмотру пробравшийся на трактирный двор, а вокруг собрался народ, упорно делая вид, что занят срочными делами. Прислушиваясь к подавляемому хихиканью, я наконец-то сообразила, что не так.
Поймав мой возмущенный взгляд, Арньес лениво хмыкнул, но до объяснений снизошел, с полу-взгляда оценив яркость трепетавшего в моей ладони огненного шарика:
— Ты только что прошел программу обучения первых двух курсов. Конечно, им немного смешно... Но, кстати, неплохо для первого раза.
Чувствуя, как вытягивается лицо от такого откровения, я подумала немного, стиснула зубы, рассеяла энергетический контур файербола, и направилась преодолевать следующее препятствие. Физические упражнения как ничто другое подходят для избавления от избытка негатива.
Не буду вдаваться в подробности, несколько нелестные для моей гордости, но к ночи я уже могла похвастаться взрослением экстерном до 15-тилетия, двенадцатый курс соответственно [дроу живут долго, и 15 лет для них — это отнюдь не то же самое, что людские пятнадцать]. Этот подвиг дался ценой пары сотен синяков, вывернутым локтем и двухчасовым представлением для окружающих на вольную тему, но результат того стоил. По крайней мере, в глазах Багряных теперь проскальзывало еще что-то кроме теплой насмешки. Может быть, уважение? Ой, вряд ли... Зато я на своей шкуре убедилась — снисходительность бесит!
Оценив мое состояние, мой новоявленный учитель прервал тренировку. Кое-как собравшись, я встала на ноги. Мышцы напомнили о себе с третьего шага. После восьмого они объявили войну организму, отзываясь букетом невероятных ощущений на малейший вздох. Так что до желанной ванны я добралась на одной гордости. Там, впрочем, стало полегче. Особенно после того, как Арньес влил в воду какую-то мутную жидкость, отозвавшуюся сначала волной жара по всему телу, а потом вызвавшую легкое онемение. Уже погружаясь в сон, я вспомнила, что так и не нашла нужную информацию, и попыталась вылезти из воды. Теплые руки опустились на плечи.
— Но мне нужно...
— Куда?
— Узнать... новости... информацию...
— Какую? — голос казался знакомым, пальцы разминали плечи.
Я медленно через силу, открыла глаза. Багряный улыбался мне легко и немного насмешливо, только в ярких глазах пряталась волчья тоска и тихая смутная печаль. Пальцы массировали виски, убирая давящую усталость. Сияющее колдовским светом лицо парило надо мной, словно маленькая луна. Свет преломлялся в огненном озере волос, дробясь на бесчисленные осколочки-блики, пробирался в спокойные, как лесные озера, бездны глаз. Поверить или снова спрятаться за ставшую уже почти родной маску безразличия?.. Одно грозит болью, второе — одиночеством и тишиной, а значит, болью еще большей, но далекой от тела. У Арньеса были самые красивые глаза на свете, такие, что можно было потеряться в них навсегда... Еще мне слишком хотелось спать.
— Принц. Про старшего принца и причины назревающей войны с Темной Империей... — прошептала я одними губами.
Мэйн усмехнулся снова. Я не увидела, даже не услышала — просто коснулся лица теплый воздух выдоха, а потом губы по очереди, очень медленно, скорее очертили, чем поцеловали веки.
— Хорошо, — одним голосом улыбнулся невидимый сейчас Арньес.
Я не ответила. Я спала. Спокойно, как в детстве.
Потому что он был рядом?
Сон начался в тишине. Снилось, будто я шла по Великому Лесу, и вековые сосны возвышались надо мной, радостные, неизмеримые; серебристые ивы шелестели листвой, выглядывая из-за темных прямых стволов. Клены раскинули золотисто-багряные кроны над головой, перемежая темную зелень хвои, а величавые дубы шутливо роняли огромные желуди под ноги. Где-то пел ручеек, вдумчиво, звонко. В невидимых сейчас вершинах крон щебетали птицы, проносящиеся высоко облака бросали причудливые тени на золотистые травы, разбавленные розовыми венчиками и васильками. Сотни бабочек то взмывали в воздух, то опускались на траву на небольших освещенных полянках, и их пыльца в воздухе складывались в причудливые узоры. Откуда-то я знала, куда идти, да и тропинка была кстати. Трава сама расступалась, открывая невидимую взгляду тропку, а за спиной не оставалось следов.
Мой путь привел к широкому спокойному озеру. По поверхности плыли лебеди, а вдали, на небольшом островке, трепетали флаги аккуратного, словно кукольного, замка, сложенного из белых мраморных блоков с вкраплениями алебастра. У берега ждала лодка с шелковым парусом. В зеленой мерцающей ткани запутались лучики почему-то лунного света, и нетерпеливо дрожали, готовые нести вперед. Я ступила на золотистую древесину. Вода вспенилась вдоль бортов — и вот уже открылся берег островка с замком. Оглушающе пахли огромные чайные розы, длинные узкие рукава тумана превращали прибрежную полосу в ожившую сказку. Вдруг подул легкий бриз, разгоняя сверкающий туман и открыв взгляду слабо мерцающую тропку к воротам замка. Я огляделась, понюхала розовый бутон, любезно склонившийся к самому лицу, и пошла вперед. Ворота оказались не заперты. Во дворе никого не было, но гостеприимно распахнутые двери указали путь. В главном зале искрящиеся от мельчайшей пыли лучи света сквозь высокие узкие полки причудливым кружевом падали на шахматные плиты пола. Зеркало на стене — огромное, от потолка до пола, — отразило меня такой, как я привыкла себя воспринимать до всей этой кутерьмы. Высокая симпатичная девчонка с тонкими чертами лица и немного чересчур упрямо очерченным подбородком, впрочем, не выглядевшим особенно тяжелым. Курносый нос, на счет формы которого я никогда не комплексовала, губы и не тонкие, и не полные, чуть прищуренные по привычке глаза переменчивого оттенка то синего неба, то морских глубин, немного вытянутые к вискам, как у кошки, и длинные светлые, почти платиновые волосы, в беспорядке спадающие чуть не до колен. Подобающую аристократическую бледность давно съел загар, впрочем, сдавший недавно свои позиции вампирам. Кружевное белое платье легко вилось от малейшего ветерка, облегая талию и грудь, легко разлетаясь на бедрах от каждого шага, неведомый мастер так расчесал волосы, что казалось, будто шелк вился по плечам, переливчатый, послушный, нежный, сияющий внутренним светом. Едва заметный макияж в несколько касаний. Странно. Я редко обращала внимание на свой внешний вид, а сейчас меня зачаровывало отражение, огоньки бриллиантов в волосах... Не столько красота — уверенность, необъяснимая насмешка в потемневших глазах, в уголках изогнутых в прихотливой улыбке губ — от существа в зеркале было сложно отвести взгляд.
