— Каелль, — тихо позвал охотник, который словно боялся, что его услышат. — Так тихо. Даже ветер замолчал. И дождь. Дождь закончился. И солнце, ты видишь солнце?

— Вижу, — чуть кивнул мальчишка, прижимая руку к груди, где часто-часто билось сердце, которое хранило рядом клочок ткани, помнящий кровь Титу-Авали.

Они не шевелятся... — Сглотнул получеловек, а ошметки двух половинок его лица мелко задрожали. — Что они такое?

Юноша не отвечал. Хотя уже сознавал, что имел в виду король, когда спрыгнул с облаков, рискую насмерть разбиться.

— Мы проиграли, — только и смог выдавить он совершенно потеряно. — Мы обыкновенные глупцы!

— Каелль, ты должен объясниться...

— Это ритуал, понимаете? Это было приготовление к ритуалу. И король, — недавний хранитель замка обернулся к Секире, который не подавал признаков жизни, — знал об этом. Он знал, кого привел сюда. Знал, что привел сюда Теней.

— Нет, — охотники затрясли головами. — Не может быть. Тени не обитают среди людей. Тени никогда не выходят на свет. Ты ошибаешься, Каелль.

— Но не тени Бога мертвых, — юноша задрожал от пронзительно холода и вдруг сделался совершенно жалким подобием самого себя, когда распоряжался в замке и смел перечить хозяевам. — Тени искали ключ и привели его сюда. А я, дурак, ревновал! Я ревновал ее, хотя должен был во все глаза глядеть. — Мальчишка сжал голову и застонал. — Какой же глупец! Какой же я идиот!

Твари переглянулись и со смутной тревогой заметались из стороны в сторону по лысому пяточку холма.

— Мы должны вернуться в замок, мы должны обороняться, — зашептались они. — Мы еще успеем опередить их.

— Ничего вы не успеете. — Юноша резко выхватил оружие и молниеносным ударом разрубил одного из охотников напополам, одновременно одним из когтей резанув по горлу второго, и бросился на получеловека-полудемона, который совершенно не ожидал предательства. Едва острые когти распотрошили внутренности урода и вывалили их на землю, едва огромное тело обрушилось на двух мертвых товарищей, Каелль сорвался с места, вырвал из пут бессознательного короля, и, взвалив того на плечо, начал тяжело подниматься в воздух.

— Поздно оставлять свидетелей, — заметил он совершенно спокойно. — Мне не нужны помощники.

Мальчишка поймал самый высокий поток, так как крылья не выдерживали нагрузки, развернулся к северу, где виднелись остроконечные шпили замка. Осталось лишь подчиниться стихии воздуха, которая несла двоих навстречу неизвестности. Неважно, что внизу, в самом центре недавней битвы, мистерики совершали ритуальные самоубийства.

Думать? Размышлять почему? Глупость да и только! Это подстроили обманщики гобби. Это они скрывали, что тени рядом. Скрывали, что обитель Ордена — круг, в котором место лишь самому Богу мертвых. Конечно же! Лишь он распоряжается жизнью и смертью людей. А значит, Виктин явился в гости в плаще господина не просто так.

Когда-то бедный крестьянский мальчишка выбился в люди лишь за счет ума и магической красоты, заключив сделку, сулившую явные выгоды. Наверное, следовало сомневаться, прежде чем кидаться в объятия гобби. Умерить аппетиты на власть и свободу и не продавать себя как подзаборного пса за неземную красоту и небольшую перемену в телесном воплощении. Черт, в какой-то момент юноша чуть не выронил короля.

Сейчас он остался абсолютно один. Если не считать человека, который сдался на волю судьбы и болтается мешком за плечом. Черт, какой тяжелый!

Каелль закружился над извилистой дорогой, идущей от брошенной некогда деревни, спустился пониже и бросил связанного пленника в траву. Хватит тащить на себе мерзавца, посмевшего заявить, что победа достанется жалким людишкам. Наверняка, этот эгоистичный болван не подозревал, как обернется дело. Надеялся на победу, на "справедливый" суд мошенников в рясе. Теперь, после измывательств оказавшихся по ту сторону реальности помощников — да успокоятся души чудовищ! — король застонал и очнулся. Он попытался утереться грязными руками от крови и что-то забормотал под нос. Все-таки странные существа — люди.

Каеллю, прежде чем оказаться на земле, пришлось еще пробежать несколько шагов, и тогда крылья полностью сложились и практически исчезли за спиной. Осталось лишь вернуться к неудачнику-воину, лежавшему на спине и глядящему на заливающееся синевой небо. Свидетель кровопролития — небо никогда не выдавало ни правых, ни виноватых, а души жалких творений бога мертвых и первых древних, которым пришлось выбираться на свет с помощью знаков на проклятой девчонке и влачить жалкое существование вдали от обильной еды, теперь далеко за пределами жизни.

— Ты видел, как закончился бой! — Констатация факта звучала вызывающе, и юноше хотелось вложить в него как можно больше ярости. — Из сотен выжили лишь двое. — Он схватил мужчину, выпотрошенного еще на холме из доспехов, затряс, как соломенное пугало. — Теперь ты доволен? Ублюдок! Ты подписал Титу-Авали смертный приговор!

— Я спасу ее... От вас всех, — стойко отозвался пленник и отвел глаза. Черный пелиссон с меховой оторочкой по вороту и рукавам так шел строгой печали, дополнял серебро волос, познавших горе.

— Ты не можешь спасти себя, идиот! Ты привел сюда мистериков? А ты знал, кто такие мистерики? Монахи из святой обители? Нет! Праведники, желающие мира? Нет! Это части от бога мертвых, все части, в целом составляющие тени прошлого, настоящего и будущего. Сегодня на поле, на крови живых, мертвецы исполнили предначертанное и совершили массовое самоубийство. Твоя любимая теперь в лапах настоящего дьявола. А может быть, ты сам дьявол? Как и твой папаша...

— Его папаша давно издох!

— Кто это сказал? — Каелль закрутился на месте и наткнулся на маленького недруга, который посмел явиться из-под земли и вставлять лишние фразы.

Гобби отскочил прочь, когда мальчишка попытался ударить его сапогом, а потом бросил пленника, и начал носиться за мелким уродом по ближайшим кустам с воплями ярости "раздавлю!", "уничтожу!", "скотина!"

— Я не скотина, позвольте, позвольте! — Славный гад вспрыгнул на какую-то зеленую кочку, станцевал там дразнящий танец, показал черный язык и нырнул за дерево, а после показался и вовсе с другой стороны, из-за лопухов и осота, размахивая призывно венком из лесных фиалок.

— Давай поговорим по-хорошему, мой серьезный друг! Ты должен перестать быть мальчиком. Твое время волшебства истекает.

— Я сейчас покажу тебе, что у тебя истекает. — Пальцы прошли сквозь гобби, так и не сумев его зацепить, а мерзкий карлик гаденько засмеялся.

— Каелль, отдай мне лоскут, пока прошу по-хорошему. После будет по-плохому.

— Сволочь! — гнев лишил юношу рассудка и заставлял продолжать преследование, которым гобби собирался вымотать противника. — Ты ничего не получишь. Ты ничего не получишь, ты не будешь главным. Ты не совершишь ни одной молитвы, ты не отправишь мой род в преисподнюю. Мы еще вернемся! Мы вас выживем из лесов, мы изничтожим...

— Заткнись! — резкий щелчок в нос, и юноша повалился за карликом в траву. — Не бахвалься, а выполняй мои приказы, малыш! Если желаешь жить, конечно! — Гордый победой карлик по-дружески улыбнулся Каеллю. — Меня прислал господин. Твой господин желает тебя видеть и готов простить за то, что вся гвардия нечисти покинула черный хаос и направилась сюда развлекаться.

— У меня нет господина, заткнись...

— Ну же, Каелль, не делай вид, что не помнишь, как получил от меня власть над другими тварями и как вкрался в доверие СиАвали. Ведь еще год или два назад никто из столичной знати не знал, как тебя зовут. Ты нападал на подростков, чтобы поживиться их невинностью и напиться крови. Чем ты лучше людишек?

Юноша даже задрожал от гнева. Но как-то обмяк и перестал бороться. Как, наверняка, радуется король разоблачающим излияниям мелкой сволочи в богатых одеждах.

— Признаешь, что я сделал тебя истинным древним. Кровожадные первые творения приняли тебя, ты заслужил доверие хозяйки. Ты стал вхож в ее спальню... И все за небольшую услугу. — Гобби закачал головой. — А еще помнишь, как получил красоту? Красота может привлекать и завораживать, ей поют оды поэты, ее запечатлевают художники, ее везде принимают как знак божий. Сладки минуты, проведенные в теплой герцогской кровати, мой маленький любитель человеческой плоти.

— Ты намекаешь на что-то, я знаю, — Каелль силился вернуться в прошлое, но злополучный глоток вина перемен, ловко подсунутый мерзким обманщиком, мешал до конца осознать свою участь. Кажется, они с гобби договорились собрать все вещи бога мертвых, кажется, задумали вытащить создателя из хаоса. Юноша надеялся захватить власть и убить самого первого мыслящего на земле. А еще он собирался избавиться от орд гобби, возомнивших себя единственными обладателями волшебства.

Планы изменились с приездом Виктина.

— Задумался, мой любезный! — крохотные пальцы коснулись кожи на щеках юноши. — Возомнил себя королем! А король ведь лежит рядышком... И прекрасно понимает, зачем сдался тебе на милость, Каелль. Не правда ли, ваше величество?

— Я могу дойти до кленовой рощи сам. — Секира, до сих пор сохранявший молчание, вынырнул из-за кустов, потирая освобожденные руки. — Куда теперь? — и он вопросительно кивнул гобби.

— Ближе к пещерам, — засмеялся с недобрым сарказмом уродец. — Познакомьтесь, ваше сиятельное величество, с Каеллем. Наш господин выбрал тело крестьянской девушки, чтобы предоставить той желанную красоту и власть.

— Что? Как ты смеешь? Как ты... — Каелль выхватил оружие и рассек воздух практически в полпальца от гобби. — Как ты посмел такое придумать?

— Теперь я могу многое объяснить себе. — Секира внимательно разглядывал мальчишку, растерявшего весь пыл и боевой азарт. — Я — голос, он — тело, мистерики — воплощения в разных временах.

— Но главное душа, — резвый гобби скользнул к незаметной, затерявшейся среди зарослей орешника, дорожке. — Пока не стемнело, мои пытливые умы, прошу следовать за мной! Доверьтесь старому обманщику в последний раз. И ваши беды завершаться после ночи. Все встанет на свои места, если на то будет воля нашего господина. Впервые, да, впервые, он привязался к собственной жертве.

* * *

Она обнимала существо за шею и все больше погружалась в серебро подземелья. Сейчас его образ не имел никакого значения — остался лишь запах одежды, пахнущий дождями и северными ветрами, холодом и одиночеством. Как за такой короткий срок она перестала бояться дьявола, который принес ей одни страдания? Как могла полюбить убийцу?

Пальцы гладили пряди и вспоминали их шелковистость. Сердце неистово стучало в такт шагам, что отдавались где-то в глубинах земных недр. Мрак подземелий — его единственное убежище. Свет — ненавидимый противник. Он из тех, кто давно покинул солнечные долины и предпочитает молчать, не прислушивается к созданиям, которые считают себя высшими творениями на земле.

— Куда мы идем? — вопрос, заданные полушепотом, принадлежал не той несмышленой девочке, что боялась смерти, а женщиной, давно смирившейся с полученной участью.

Молчание. Лишь крепче стали объятия. Молчит, скрывает. Почему? Ведь она не выдавала его присутствие ни одном чудовищу, не сказала, что сестренка СиАвали умерла от чумы практически в тот же год.

— Ты рассердился, ты решил, что я поверила мальчишке, который возомнил себя монахом...

— На пороге герцогства король. — Шепот исходил ото всюду, только не от существа. — Теперь слишком поздно отступать назад. Не бойся ничего. — Его губы поцеловали щеку Клариссы, и та задрожала. Ни с кем и никогда она еще не была так близка, никогда не сливалась в одно. Никогда не доверяла настолько, что готова отдать жизнь.

— Зачем тебе мистерик? Что задумал мой ангел?

— Твой ангел лишь желает исполнить обещанное, лишь думает о расплате одной девочки, которая подарила ему палец за свою потерянную жизнь, когда собственный отец отправил за ней убийц и жестоко разделался с крестьянскими детишками. Вы, люди, жестокие создания, и тем не менее никогда и ни за что я не привязывался к несовершенному созданию.

Блики задрожали по поверхностям, и герцогиня узрела, что оказалась в огромной пещере, чьи стены сочились водой и ледяным дыханием. Похититель опустил ношу на ноги и отступил на шаг назад.

— Твой отец отправил рыцарей убивать дочь. Он повелел разделаться и с крестьянскими детьми, чтобы жертва выглядела действом сумасшедшего. Он наказал одному из лучших воинов исполнить это сложное поручение. И тот согласился...

— Зачем ты говоришь мне об этом?

— Посмотри на мужчину, который стоит напротив, — указующий перст повернулся к Виктину, который силуэтом колебался у узкого входа, весь облепленный гобби. — Именно его отец, Иной Фарун, согласился сделать черное дело. Именно он последовал за тобой в кленовую рощу... — короткая пауза, казалось, отдается стуком в голове. Яркое зарево факела обожгло глаза, но и тогда Кларисса разглядела, как круглы и испуганны глаза мистерика. О если бы она могла прочитать сейчас правду на ладони. О если бы могла освободиться.

— Сын не отвечает за грехи отца, — твердо заявила женщина и напряглась. Даже китовый ус в корсете затрещал недовольным ребенком, потому что вздох ворвался и вырвался из груди.

— Не всегда, моя жертва. Его отец шел по золотым и красным листьям и наблюдал, как дети резвятся под старым дубом. Он следил за каждым движением, за каждым словом... Но никак не ожидал, что его непослушный отпрыск прознает про близость отца и предпримет опасное путешествие через холмы к замку Авали. Не ожидал, что найдет отца в тот момент, когда тот тащил девочек к пещерам.

Дрожание прокатилось к коленкам женщины, и она начала оседать. А Виктин застонал и попытался вырваться.

— Две жертвы в один день: девочка и мальчик! А ты бы оставила свидетеля, даже если он твой сын? А ты бы хранила тайну о похищении, происходящем на твоих глазах? Ребенок, говоришь? Ребенок! Маленький мальчик. И ты — одиннадцатилетняя девочка, которую держали связанной пока других детей по кусочкам членили... У кого же из вас в тот момент не было души?

Существо стало передвигаться тенью по стенам.

— Двое в царстве мрака. Двое, которым приходилось каждый день молчать и хранить страшные тайны. Что вы хотели доказать? Что вы сильнее остальных смертных? Что вы способны победить самих себя? Вы слишком горды! Вас снедают страсти! Вы ужасны желанием обманывать себя. И я вас свел сегодня, чтобы завершить начатое отцом того мальчика, который, вопреки честности, не выдал ни словом, ни намеком родителя. Виктин, посмотри на меня! Ты должен убить ее. Ты должен принести мне жертву. Ибо ты все эти годы знал, что только так можно избавиться от заразы и от меня, Бога мертвых. Бога существ, которым уже нет места среди живых.

Мистерик не шевелился. Он опустил голову, и молился, вспоминая, как ошибался, как доверялся Обители. Как ожидал конца и освобождения! Как хотел искупить вину перед женой! Перед ребенком.

Сейчас живая и совершенно спокойная Кларисса не ответит, почему похожа на жену. Сегодня ему предназначено снова убить ее под давлением злобных карликов, которые знали, что камни — столбы, приносящие людям желаемое и отбирающие их душу. Купился! Жалкий, бесчестный, ничем не лучше отца.