Мы обменялись приветствиями.
-Предлагаю не затягивать с началом,— сказал Саконьен,— нам желательно: успеть до грозы перебить вас всех, наглейшие кэллы.
Я не хочу промочить свой новый плащ, — насмешливо добавил он.
-Вы его все равно промочите, самоуверенный кэлл, только на него прольется не вода с неба, а ваша кровь!— заметил я.
-А вот мы сейчас проверим — так ли вы легко владеете оужием как языком. Он у вас не в меру остер, — коряво сказал Бларог.
-Уж, во всяком случае, он поострее вашего меча будет!— засмеялся я.
Обмениваясь колкостями, мы приступили к бою.
Бларог выбрал меня. Мой язык, видите ли, ему не по нраву, и он — самонадеянный болван-размечтался укоротить его.
'Напрасны твои мечты, болван',— думал я, пробивая ему кольчугу в месте сочленений.
-Ой!— вырвалось у Бларога.
-Ой!— передразнил его я, — что, больно?! Ай-яй-яй! Мой язык уже давно заточился о мой меч. Так куда уж вам! Советую — тренироваться чаще — точить и то, и другое! Хотя, вы теперь долго не сможете поднять свое оружие.
Он попытался еще размахивать левой рукой — я ранил его в правое плечо — но боль пересилила отвагу и он начал отступать.
-Что?! Все? Вы как-то быстро сдались!
Упали первые крупные капли. А двое мадариан уже выбыли из игры.
Рамзон с мрачной решимостью дрался с Саконьеном. Сверкнула молния, грянул гром, и небо рвануло на землю. Меч Рамзона вонзился в туловище Саконьена.
Драться под сплошым потоком воды было затруднительно. Но четверо мадариан не желали отступать. Саконьен был жив, но из-под его кольчуги текла кровь и он, тяжело дыша, присел на камень.
Бларог крикнул дерущимся товарищам, чтобы они заканчивали, по возможности, драку и помогли раненым добраться домой.
Мы согласились на временное перемирие и покинули Веселую Горку.
Отряхивая воду с одежды в кабачке у сэлла Фаншера, и раскидывая мокрые плащи на стульях, возле очага, мы обсуждали драку.
-Вы победитель, Рамзон! Мы вас поздравляем!
Брисот пожал ему руку.
-Саконьен — неплохой фехтовальщик,— сказал Паркара. — Я слышал, что он трех человек убил на поединках.
-А-а, — безразлично махнул рукой Рамзон,— меня моя победа не очень-то радует.
-Почему?
-Потому что, я не могу объяснить себе, что случилось с великолепным конем. У меня такое чувство, что здесь дело нечисто.
-А что случилось с вашим конем, позвольте полюбопытствовать, кэлл Декоприкс,— спросил хозяин кабачка, — может, я сумею вам помочь — я кое-что понимаю в лошадях.
-Я думаю, что не больше нашего,— усмехнулся Паркара, или ты забыл, что вся наша жизнь связана с лошадьми.
-Да, вы правы, кэлл Паркара, но вам не приходиться за ними ухаживать, лечить их, если они больны, я все свое детство провел возле конюшни герцога Скатолы, отец мой был главным конюхом, а меня вот почему-то на кухню учеником пристроил — говорил,что там теплее.
-Заканчивай уже свои воспоминания, Фаншер, дай слово нашему Рамзону.
-Я не могу понять, в том то и дело! Лошадь была исключительно здорова. А Саконьен говорит, что на следующее утро она стала кашлять и спотыкаться, живот вздулся.
-Так-так, а зрачки у нее не изменились? — спрашивал Фаншер.
-Кажется, он сказал, что глаза у нее стали бешеные.
-Такое бывает, когда лошадь на лугу съест случайно траву-выть, или она попадет к ней в корм.
-Это как-нибудь лечится?
-Надо давать животному отвар лошадиной травы. Но в общем, болезнь проходит со временем сама. Если организм у лошади крепкий, то она переживет это отравление без особых последствий.
-Отравление?
-Да, все сходится на том, что лошадь отравили отваром выти. Сейчас-то для нее не сезон.
-А могла она попасть с сухим сеном?
-Вряд ли. Не в таком количестве, чтобы вызвать отравление. Конюх бы заметил выть, когда раскладывал сено в кормушки.
-Но зачем Саконьену портить только что купленную лошадь?
-Может быть, это сделали его недруги?— предположил Паркара.
-Или мои,— угрюмо сказал Рамзон.
-Они у вас есть?— удивился Паркара,— вы -молодой, добрейшей души человек, откуда у вас недруги? Ладно, еще мы — старые перцы многим дорогу перешли.
-Как видно, я — тоже,— уныло сказал Рамзон.
-Думаете, что кто-то умышленно отравил вашу лошадь после продажи, желая стравить вас с Саконьеном? Тогда — он: трус и негодяй!— воскликнул Паркара.
-Необязательно все враги — мужчины,— вздохнул Рамзон.
-Объяснитесь же, Рамзон.
-Это дело — семейное,— снова вздохнул он.
И только на третьем его вздохе меня осенило — жена старшего брата Рамзона — баронесса Декоприск, та самая!
Неужели она взъелась на бедного юношу? За что?
Я взглянул в глаза Рамзону — он все понял и, молча, ответил мне взглядом.
-Но почему, Рамзон? — тихо спросил я его, когда наши товарищи увлеклись новой темой разговора.
-Не знаю. Однажды она приставала ко мне, в буквальном смысле слова. Я был возмущен ее поведением. Повадками развратнейшей женщины и, разумеется, отверг все ее притязания. Потом, случайно застал ее с любовником. Она ненавидит моего брата, вышла замуж из корысти и они даже живут теперь раздельно. Он ее ненавидит, точно так же, как и она — его. Возможно, она боится, что после смерти брата я когда-нибудь унаследую большую часть его состояния.
-Возможно. Остерегайтесь ее, Рамзон.
-Мои подозрения в данном случае основаны на том, что человека баронессы видели возле конюшни, где стояла моя лошадь.
Я сам провел небольшое расследование. Он мог проникнуть к лошади и дать ей отраву. Но если дело обстоит так, то как мне объяснить все Саконьену? Получется, что его злоба оправдана?
-Вам легко досталась эта лошадь? Я слышал, что она — ваш карточный выигрыш.
-Да, я выиграл ее.
-Так, отдайте Саконьену деньги и дело с концом! По крайней мере, вы не будете мучить себя угрызениями совести.
-Но тем самым я признаю, что был неправ.
-Саконьен теперь все равно будет считать вас врагом. Вернув ему деньги, вы успокоите сами себя. А когда лошадь поправится, мы с вами ее кому-нибудь пристроим через перекупщика.
-Спасибо вам за совет, граф,— улыбнулся Рамзон.
-Не надо говорить мне такие слова, а то еще вознесусь выше задранного носа Бларога.
Мы рассмеялись и присоединились к товарищам, поднимавшим бокалы.
Глава 13 Жрец из Акабуа
Караэло был в Дори-Ден. А мы давно там не были, и мне хотелось узнать любые вести из дворца, потому что я носом чуял — что-то должно произойти.
-Что нового? — бодро спросил я Караэло.
Новости были такие.
В Мэриэг приехал посланник Акабуа, жрец Барседон. После трагического события прошло изрядное количество времени. Конечно, жрецы Акабуа не могли не приехать — следовало отдать почести покойной королеве.
И Тамелий это прекрасно знал. Но ехать в Ларотум им было опасно — они понимали сами. И все же кто-то должен был приехать.
Сегодня во дворце был посланник Акабуа. Они очень долго говорили наедине с королем и очень недолго с королевой. Что странно. Ведь, эрц-герцогиня Онцерия — ее родная сестра.
И после ухода посланника королева показалась всем очень недовольной и заперлась в своих покоях.
О чем были эти беседы — никто не знал, все могли лишь догадываться. Но догадки эти были такие — жрец Акабуа настаивал на розысках убийц. Тамелий поклялся, что в ближайшее время виновные будут найдены и наказаны.
Еще, жрец Акабуа дал понять, что все происшедшее ставит под удар добрососедские отношения с Ларотум.
Тамелий не поднимал вопрос о наследовании — он умышленно уклонился. Это сделала королева в весьма настойчивой форме.
И получила ясный и однозначный ответ — вопрос о наследовании будет решаться в Акабуа традиционным способом.
Будущую королеву выберет священный змей. Кандидатуру Ларотумской королевы он уже отклонил.
Следовательно, в ближайшие двенадцать лет произойдет смена династий. Ларотумская королева получит свою долю наследства алмазами и золотом, а земли эрц-герцогства ей не видать!
Такой ответ в Дори-Ден был ожидаем, и не удивил никого. Жесткие правила, установленные жрецами Акабуа, существовали веками, и никто не решался их изменить. Никто кроме Тамелия — у него был свой план, который стал мне понятен позже.
-У жреца большая свита?
-Нет, он явился сюда с небольшим сопровождением: четверо людей едут с ним.
-Когда он покидает Мэриэг?
-Сегодня же. Говорят, что он взял урну с прахом эрцгерцогини и покинул Дори-Ден.
Известно, что он направился в поместье Визон в шести часах езды от города. Визоны имеют дальнее родство с последней династией Акабуа.
'Но кто же все-таки убил эрц-герцогиню?' — думал я, — 'получается, что Тамелию это не так уж и выгодно, неужели, из=за религиозных противоречий? А что насчет смены династий?'
-Будут выбирать девочку из лучших родов Акабуа. Любая может стать наследницей и принцессой. Это решает змей. Ведь только та, которая получит его согласие, будет обладать реальной властью.
-Откуда взялся этот змей?
-Никто не знает. Одни считаю, что это бог и почитают его. Другие говорят, что это древние жрецы Акабуа вызвали его из потустороннего мира. Но только этот змей помогает уцелеть эрц-герцогству.
Ни одно войско не может преодолеть границы страны. Но он не стал помогать воинам Акабуа в завоеваниях.
Я задумался. Интересно было бы взглянуть на это странное создание, о котором я слышал столько противоречивого.
Он жил в особом храме, куда был дозволен вход только избранным — и горе тому, кто захочет войти туда без позволения.
Человек мог потерять и разум, и память, и самую жизнь.
Змей производил что-то вроде гипнотического воздействия, а еще мог наносить шокирующие удары некой энергией, мог вызывать страшнейшие галлюцинации и полное нежелание жить — именно так погибла мать принца Орантона. Она вместе с королевой Ларотум находилась с визитом в Акабуа, и что-то подтолкнуло ее пойти в храм.
Оттуда она уже не вернулась. Все искали ее, и только девочка, будущая королева Ларотумская сказала, что следует посмотреть в храме, как будто знала, где она. Там ее и нашли холодной, с застывшей улыбкой сумасшествия на губах.
Сила змея была так велика, что он мог попросту заставить повернуть прочь целую армию — от военачальников до солдат.
Такое уже было много раз в истории — на Акабуа не раз пытались напасть. Эрц-герцогство богато алмазами и чудесной травой оффой.
-Возможно, вам будет интересно узнать,— добавил наблариец, — что ширрские наемники, во главе с неким Ретом, собираются этой ночью в дорогу. Они точно едут по Речной дороге, это в сторону Акабуа.
-Думаете, что замышляется нападение на жреца?
-Такое возможно.
-Кто такой Рет?
-Не знаю. Но он подозрительный человек, очень странный.
-Неужели на жреца действительно будет совершено нападение? Кому это нужно?
Рантцерг пожал плечами и ничего не сказал. Ответ напрашивался сам собой. Отчего делалось не по себе.
Из дома набларийца я направился в наш излюбленный кабачок, где уже собрались мои друзья. К моему удивлению, все они были вооружены и экипированы, как будто приготовились выйти в поход.
-Вот наконец-то он! — воскликнул Влару, — рад видеть вас, Льен. Мы уже порядком заждались. Проходите скорей к столу — у нас хорошие новости.
-Война с Римидином или Анатолией? Вы одеты и вооружены так, как будто собрались воевать.
-Вот это почти в точку. Ведь для нас, Льен, может быть только одна хорошая новость — предложение поработать мечом.
-Что же послужило поводом к тому на сей раз?
-Вы любите воздух садов на берегах Атапели? Он очень целебный, уверяю вас, в высшей степени, положительно влияет на здоровье — у Визона четырнадцать детей — прямое доказательство этому.
-У меня со здоровьем все в порядке-спасибо, не жалуюсь, — усмехнулся я.
-Прогулки расширяют кругозор, особенно в вечернее время. Вы ничего не имеете против поездки в чудесное поместье Визон, которое принадлежит хорошему человеку.
-А что там будет происходить этой ночью? — поинтересовался я, хотя мне и так все уже было понятно.
-Хотим продемонстрировать послу из Акабуа чудеса ларотумского гостеприимства, а то поговаривают, что его плохо приняли во дворце. Так мы хотим нанести ему визит в Визоне, где он собрался заночевать.
-Нам-то это зачем?
-Так пожелал принц,— спокойно ответил Брисот.
Он, как всегда, был лаконичен — наш верный Брисот, скупой на слова, крепкий и надежный как скала.
-Мы едем впятером? — уточнил я.
-В Наледине к нам присоединятся еще двое — они поедут другой дорогой.
Я мысленно просчитал ход принца и внутренне с ним согласился.
Чтобы ни связывало принца с Акабуа (а его связывала смерть матери), ни за что нельзя было позволить Тамелию. Или кому бы то ни было, подвергнуть жизнь жреца опасности, если он вдруг решится на такое. А по моим сведениям, полученным от набларийца, это было весьма вероятным.
Покушение на жизнь жреца могло привести к непредсказуемым последствиям. Нарушить зыбкое равновесие на весах мира.
Я ни минуты не сомневался — ехать ли мне со всеми.
И такой вопрос не возникал у моих товарищей — они уже все решили за меня. Наверное, в этом спасительная сила дружбы — она не оставляет времени для сомнений.
-Когда выезжаем?
-Как только вы подкрепитесь, граф Улон. Мы уже послали за вашим слугой — он может пригодиться, он же все необходимое для вас принесет. Вы ведь не поедете налегке.
Когда я прикончил фаршированную ягодами куропатку и ломоть ветчины на душистом хлебе, в 'Короне и Перце' самый лучший хлеб в Мэриэге, на пороге кабачка нарисовался Джосето, ослепив всех своей неподдельной улыбкой. Он держал в руках оружие, мою любимую кольчугу, и за его пояс был засунут боевой топорик и штук пять ножей.
Глава 14 'Оздоровительная' прогулка
Мы выехали через Арледонские ворота. В Наледине нас ждали двое: принц и Лону.
-Ваше высочество? — удивились мы.
-Да, да, это я, не удивляйтесь. Мы с Лону отправились раньше и добирались окольными путями, чтобы не привлекать себе внимание. Мои домочадцы уверены, что я поехал в Авастер, на свидание с ...милой элиньей. Теперь мы продолжим путь вместе.
Когда мы добрались до поместья, уже порядком стемнело. Принц и жрец уединились и говорили долго, более часа. И все это время мы были на страже.
И очень кстати — случилось то, о чем предупреждал Рантцерг, то, чего опасались все мы. На жреца Акабуа и, в самом деле, планировалось нападение. Мы распределились вокруг дома. Брисот и Караэло спрятались в тени деревьев и следили за главным входом в дом.
Паркара и Влару охраняли дом сзади. Я прятался у ворот. Граф Лону забрался вместе с хозяином на крышу.
Джосето растворился в темноте. В парадной караулили двое старших сыновей хозяина и четверо воинов, сопровождающих жреца.
Ожидание всегда напрягает нервы, особенно, когда ждешь врага. Я старательно прислушивался, ловя каждый шорох. Наконец во влажном ночном воздухе почувствовалось едва уловимое движение — раздался крик совы, а совы в тех местах, никогда не водились. И вот, я уже их вижу: около двух десятков святящихся пятен, преодолевающих высокую стену.
